Отмщение по правилам

Верность — дело совести, измена — дело времени.

      Чимин в отношениях никогда не был рыбой в воде. Часто сходился и так же часто расставался с партнерами, для пересчета которых не хватит пальцев на обеих руках. До чего-то серьезного дойти все никак не получалось, и даже секс в отношениях, до которого, впрочем, не всегда удавалось добраться из-за странного невезения, не помогал. Нет, наоборот, скорее отрезвлял Пака, который в моменте не знал, что делать, ибо занятие это не вызывало ожидаемых мурашек по коже, сбитого от переполнения чувствами дыхания и многократно учащенного пульса. Будь то девушка или парень, находился Чимин сверху или же занимал роль пассива, в которой успевал побывать нечасто, имея в основном дело именно с представительницами, как положено считать, «прекрасного пола», сердце его не спешило заходиться сильнее. Хотя, было бы враньем, если бы парень считал, что не испытывал совершенно ничего. Правда, вместо многословной любви это было нечто иное, мягкая привязанность к человеку, с которым ты гуляешь поздно ночью по парку за ручку и целуешься в кинотеатре на последнем ряду. Это было легкое влечение наряду с обычным пониманием, что ты находишься в отношениях, у которых есть определенное будущее.              К слову, неоднозначное будущее ждало и те отношения, в которых Пак состоял сейчас. С нынешней подружкой Чимин встречался уже четвертый месяц, три с половиной, если уж говорить достаточно точно, насколько это возможно. И все вроде неплохо, живут себе вместе на съемной квартире, проводят свободное время за совместным просмотром фильмов и прогулками по вечерам; за завтраками по выходным и ужинами по редким будням, когда удается оказаться дома в назначенное время вместе.              Чимин возвращается домой как обычно. Не смея совмещать учебу с работой, полностью посвящает себя последнему, отдавая почести родителям и старшему брату, которые трепетно поддерживали младшее дарование своей семьи всеми благами, лишь бы сын, по совместительству брат, успешно закончил университет, в который поступил два года назад на факультет социальных наук и пока победно держался на плаву, сдавая в доступные сроки все изучаемые дисциплины.              Съемное жилье, на оплату которого Пак Чимин и Ма Хиджин, как звали его пассию, решили скидываться напополам, было небольшим, но уютным, с отдельной гостиной, кухней, спальней и туалетом. Все выполнено в светлых тонах, а главное, для полноценной комфортной жизни хватает всего в достатке.              Квартира встречает полумраком выключенного света и едва еще заглядывающих в окно гостиной солнечных лучей, которые через полчаса уже совершенно точно скроются за громадной соседней высоткой, оставляя лишь воспоминания о своем присутствии. Чимин неспешно укладывает рюкзак на столик в прихожей, над которым не так давно было повешено средних размеров круглое зеркало, аккуратно, чтобы тот, не дай Бог, не упал с горизонтальной поверхности прямиком Паку в ноги. Звук ударяющегося о пол своего законно полученного за хорошие оценки еще на последнем году школы перед экзаменами ноутбука Чимин не переживет. Без этого славного друга во время сессии Пак точно проклянет кого-нибудь, потому что ходить в библиотеку каждый раз, когда придется работать над электронными файлами, слишком сложно. Иметь свой девайс куда приятнее и удобнее. Проверив, что рюкзак не грозится обрушиться вниз при первой же возможности, Чимин наклоняется к серым кроссовкам, потягивая те за белые шнурки и развязывая неловко сделанные утром бантики. Снимает обувь, блаженно закатывая глаза от чувства легкости. Где-то со стороны ванной доносится звук ударяющихся о кафель капель воды, знаменующих о том, что Хиджин уже дома минимум как минут двадцать.              — Я дома, — парень оповещает негромко о своем присутствии, что скорее выглядит как простая формальность, ведь девушка совершенно точно не слышит его. Обувь отставляет в сторону, чтобы не мешалась, а сам идет на кухню. Горло неприятно саднит из-за недавно подступившего на улице кашля, когда мимо в опасной близости проехала белая машина, одарившая добрым количеством выхлопных газов чуть ли не в лицо.              На кухне обыденная чистота, которую Пак старательно поддерживает сам, активно занимаясь готовкой и изучением новых рецептов. Милое хобби, на которое уходит не слишком много времени, а так же полезное. В их паре, к сожалению, способностями к готовке был одарен именно Чимин, в то время как Хиджин грозилась сжечь любую утварь при соприкосновении той с работающей конфоркой. Оба не рисковали, поэтому Ма старательно помогала лишь с нарезанием салатов, по возможности пытаясь не порезаться ножом.              Дойдя до холодильника, блондин открывает белую дверцу, чувствуя, как лицо обдает прохладой, исходящей из устройства. Из бокового ящичка вытаскивает бутылку с водой. Крышка поддается легко, и вот Чимин уже ощущает, как охлажденная жидкость стекает вниз по горлу, даря ограниченное чувство эйфории. Блаженство.              Бутылка вскоре возвращается на свое законное место.              — Надо было зайти в магазин перед выходными, — подводит итог после осмотра содержимого холодильника и с выдохом закрывает дверцу.              Шаркая ногами в белых носках по полу прямиком в сторону коричневого небольшого дивана, который пара благородно поставила посередь стены, а напротив него пристроила кофейный столик, Чимин снимает темно-зеленую ветровку, приобретенную пару месяцев назад, и вешает ту на край диванчика. Он делает так часто, даже несмотря на то, что металлическая вешалка в прихожей в очередной раз остается пустой и одинокой, ограниченная во внимании к себе. Блондин усаживается на край рядом с элементом своей одежды, словно бы составляя ему компанию, оглядывает невысокий столик напротив себя. На том гордо стоит, вытянувшись листиками вверх, подаренное на прошлогоднее день рождение растение, название которого Чимин пусть и забыл, но ухаживал старательно, воспринимая подобную ответственность как ту, которую относят к своим детям. Поливая, протирая от пыли, заботясь, Пак всерьез стал задумываться о том, чтобы приобрести еще одно хобби в виде садоводства. Рядом с цветочным горшком, ярко желтым с незамысловатыми узорами в виде синих волн и кружочков, чужие очки и ключи от квартиры, которые Хиджин потом в очередной раз будет искать на тумбочке в прихожей, рядом с зеркалом.              — Растяпа, — Чимин слегка улыбается. Пусть его чувства к девушке сложно назвать самой настоящей и искренней любовь, с ней, по крайней мере, приятно было жить под одной крышей, если не обращать внимания на то, что занятия любовью у них ограничивались в последнее время лишь взаимной дрочкой и поцелуем на ночь. Причины тому парень не находил. Точнее, не искал вовсе. Принуждать к сексу стиль вовсе не его, хотя в порывах страсти он позволял себе изредка шлепнуть девушку по ягодице, заставляя ту сжаться сильнее и вскрикнуть, добавив ощущений и атмосферы.              Вибрация в кармане черных спортивок привлекла внимание. Парень торопливо достал телефон, оповещающий о множественных сообщениях от одного абонента. Сокджин что-то продолжал агрессивно печатать даже тогда, когда Чимин успешно пробежался глазами по половине отправленного ему текста. Брат восторженно оповещал о том, что хочет встретиться и через дней пять приедет в город, остановившись у их общего друга Намджуна, чтобы вскоре провести время и с младшим.              Сокджин с Чимином пусть и были братьями сводными, друг к другу испытывали чувства достаточно теплые для того, чтобы без утайки делиться абсолютно всем. Играло ли здесь роль то, что знакомы они были с самого детства, пусть разница в возрасте и составляла четыре с половиной года, или же их схожесть в характерах и увлечениях, никто из них не задумывался, довольствуясь тем, что и без подобных размышлений живут они неплохо, друг друга поддерживают и любят.              Резво напечатав ответ родственнику, парень отвлекся. На противоположной стороне дивана мелькнул экран чужого телефона. Лежал он недостаточно близко, чтобы прочитать текст пришедшего сообщения, да и Паку несвойственно лезть туда, куда не просят. Но сейчас ситуация иная. Фото отправителя больно знакомое, а откровенно огромное количество красных сердечек поражает голову. И вот, Чимин уже не замечает, как рука непроизвольно тянется к смартфону, который мгновенно снимает блокировку экрана из-за сработавшего Face ID, о существовании которого они с Хиджин забыли еще в первую неделю общения, когда дали друг другу доступ к собственным данным. Доверие, что б его...              Чимин не решается открыть диалог в оригинальном приложении, так как сообщения окажутся моментально прочитанными, но помнит, что его девушка пользуется аналогом, в котором диалог можно безопасно посмотреть без прочитывания лишнего, а потому без зазрения совести открывает чат. Стыдно должно быть вовсе не ему.              Чимин читает, поражается, давит в себе желание позвонить лучшему другу и высказать все, что думает о таких людях, как он. Сообщения, гласящие о великой страсти Ма Хиджин и Ли Минхо, о которой Паку почему-то сказать не решили, можно хоть в книгах печатать. В истории отправленных медиафайлов обнаженные фото с лицами и без, откровенные и мерзкие, которые оседают неприятным осадком в груди и под кожей. Множество слов о встречах и приятном времяпровождении в те моменты, когда Пака дома не было, а так же тогда, когда хозяйка телефона сама утверждала, что задерживается на учебе по делам насущным, которые, как оказалось, важны были по причинам менее стоящим, чем очередной опрос по сложному предмету.              Голову отрезвляет осознание, что изменщица прямо сейчас моется в душе, не подозревая о раскрытии своих отвратительных делишек ее (все еще) парнем, хотя сам Чимин в своей голове успел поставить огромный крест на их недолгих отношениях. Знал бы он, что все выйдет именно так, послал бы в пешее эротическое и бытовую инвалидку, которой одного члена оказалось мало, и уже бывшего лучшего друга, который познакомился с вышеупомянутой не по счастливой случайности, а потому что та уже была в отношениях с Паком. К слову, купидоном Чимин себя не ощущал, и если бы лук и стрелы у него все-таки были, то он попытался выстрелить ими лишь в себя прошлого, который не заметил ничего подозрительного. Теперь искать оправдания для сокращения количества действий близости больше не приходилось. Ответ напрашивался сам на себя, был очевиден настолько, что в груди завязался непонятный ком, мешающий сохранять хладнокровие.              Быстро сориентировавшись, парень открывает камеру на своем собственном телефоне, спешно собирая в галерею доказательство измены и предательства. Быстро. Четко. Пусть и со слегка подрагивающими пальцами. После чат оказывается мгновенно закрыт, а телефон выключен и отложен на место, словно бы и не притрагивались к нему все это время. Идеальное преступление. Было бы, если бы им являлось. А так, просто предостережение для себя любимого, которое, блондин пока не знает как именно, но он точно использует.              Чимин выдыхает с осторожностью, контролируя каждое свое движение, откидывает голову на спинку дивана, обдумывая дальнейшие действия. А затем начинает думать о том, как теперь смотреть в глаза предавшим людям. И если с другом дела обстояли не так плохо, ведь с ним Пак не планировал видеться в ближайшие дни уж точно, то Хиджин вот-вот должна была закончить ванные процедуры. Встреча неизбежна.              Дверь из ванной открывается через пару минут после того, как оттуда перестает слышаться звук льющейся воды, и из-за нее появляется невысокая девушка. Хиджин была на сантиметров двенадцать-пятнадцать ниже Чимина, заметно уступая ему в росте. Черные волосы до плеч из-за влаги сформировались в сосульки, свисая с правой стороны, а обладательница трепетно пыталась привести их в порядок полотенцем, потирая волосы незамысловатыми движениями. Белая футболка Чимина неприлично смотрелась на распаренном теле, открывая вид на почти оголенные плечи и едва ли прикрывая ягодицы, обтянутые тонкими шортами. На мгновение осознав, что эти ягодицы, вероятно, уже успели побывать в руках другого, Пак свел брови домиком, но быстро пришел в себя.              — Ты уже вернулся? Как дела на учебе? — девушка неторопливо движется в сторону парня, не смотря ему в глаза, а оттого не замечая, что сегодня любимый смотрит на нее более осознанно, частично с неверием и ожиданием.              — Ага, — Чимин улыбается максимально естественно. — Не думал, что ты уже дома. На учебе как обычно, все нормально, не беспокойся, — что-то подсказывает ему, что девушка не беспокоится о нем уже давно, но он сыграет этот спектакль до конца, пока не найдется удачный момент, чтобы раскрыть все карты, расстаться, и, если представится возможность, насолить.              — Славно, — дойдя до дивана, брюнетка плюхается рядом с Паком, одаривая того легким поцелуем-бабочкой прямо в пухленькую щеку, а затем утыкается в телефон, даже не подозревая, что именно он станет причиной раскрытия ее гадкой неверности если не сейчас, то потом уж точно.              — Пойду переоденусь, — Чимин привстает с насиженного за недолгое время места, направляясь в сторону спальни, стараясь игнорировать проявление близости, которая теперь для него не имеет большого значения. — Что сделать на ужин? — интересуется, хотя ответ даже не доходит до ушей, ведь блондин в любом случае приготовит что-то на свое усмотрение.              Этот ужин должен пройти хорошо, все-таки он окажется прощальным, последним остатком того, что Пак вложит в это несостоятельное партнерство.              Чимин спешит переодеться в домашнее. Ту футболку, которую он отдал когда-то Хиджин, забирать не станет точно. Не по нему. Однако, окидывая взглядом небольшой гардероб, Пак мысленно подмечает те элементы одежды, которые точно заберет с собою в первую очередь. Натянув на себя однотонный серый комплект из футболки и шорт по колено, ношеную одежду закидывает в корзину для белья, стоящую у двери.              Когда Пак покидает комнату, Ма все еще сидит на диване, разговаривая с кем-то по телефону. Чимину искренне хочется верить, что этот кто-то не Минхо, от упоминания которого теперь чешутся кулаки.              С ним Чимин был знаком уже года три, два из которых они провели в одном университете, пусть и на разных факультетах, а до этого целый год выпускного класса старшей школы гордо могли звать себя одноклассниками. Вызывающий доверие, Минхо и через несколько лет оставался лучшим другом Пака, но, кажется, настало время перемен, и вот блондин уже отправляет контакт обманщика в блок в порыве эмоций, а затем, понимая, что слишком уж это палевно для «ничего не знающего», возвращает обратно с тяжелым вздохом.              — Милый, я завтра задержусь. Сумин позвала в гости.              Ласкательное прозвище режет слух, и Пак выдает лишь достаточное для того, чтобы расслышать, «ага», направляясь на кухню. То, что позвать в гости теперь могла не только одна из многочисленных подружек девушки, сомнениям не поддавалось, как и объяснениям.              Из ближайшего к плите выдвижного ящика достает сковородку, приземляя ту на плиту. Из холодильника вынимает одновременно куриное филе, овощи и соусы, за которыми идти лишний раз не хочется. Успешно разместив все на кухонном гарнитуре, парень приступает к готовке. Осторожно моет мясо, слегка вытирая то бумажным полотенцем для просушки, и затем режет брусочками. Чимин в кулинарии хорош, хоть и не профи, и иногда задумывается о том, чтобы сходить на курсы по готовке. Что-то новое да узнает. Складывает мясо в отдельную миску, заливая его соусом терияки. Перемешивает тщательно рукою для того, чтобы жидкость просочилась получше в волокна. Предварительно вымыв руки, режет болгарский перец, морковь, имбирь и лук, давит чеснок на специальной приблуде, чтобы потом еще и порубить его помельче. Осмотрев заготовки, достает из все того же ящика с кухонной утварью еще одну сковороду, наливая в ту масло и вываливая в нее мясо, которое он, по наказу матери, всегда обжаривает до золотистой корочки. Первая сковорода тоже получает свою часть внимания. Чимин осторожно льет масло, высыпая из мисок имбирь и чеснок для обжарки, а после появления яркого аромата, вызывающего образование большего слюноотделения, высыпает оставшиеся овощи. Вскоре после понимания уровня готовности высыпает к овощам поджаренную курочку, завершая рецепт кисло-сладким соусом.              Довольный собою и позабывший о своей досаде, парень оглядывает приготовленное своими руками настоящее искусство, и лицо на мгновение озаряется улыбкой. Чимин по привычке достает две тарелки, раскладывая ужин на углублениях и расставляя его по разным сторонам круглого небольшого стола, который вскоре он с Минджи планировал поменять на более широкий и квадратный.              — Джина, — Чимин зовет девушку, старательно игнорируя желание говорить не уменьшительно-ласкательное, как привык за несколько месяцев, а полное имя. — Пойдем ужинать.              Тишина приема пищи нарушается бряканьем столовых приборов по тарелкам, серпаньем чая из стаканом и редкими вопросами и ответами на них. Задумавшись о том, что сегодня не сможет спать на своем месте, Чимин начинает очередной разговор первым.              — Мне Джин написал. Он в гости приедет. У друга своего остановится, так что я к ним поеду. Посидеть. Поболтать.              Причина для ухода из дома не великая, но оправданная. Сокджин действительно приезжает в гости, и действительно остановится у Намджуна на несколько дней. Пак даже не врет. Единственным отличием действительности от того, что он сказал, будет то, что сам Чимин к ним в эти дни не присоединится, а ночевать будет в своей квартире, которая уже несколько месяцев пустует без хозяина. О ней Чимин говорить не привык, а всем, кто яро интересовался его местом жительства, отвечал, что снимает комнату у друга. Меньше знают, крепче спят. Вот и в очередной раз блондин был несказанно рад способности держать свой язык за зубами.              — Будешь и ночевать там? — в голосе улавливаются нотки интереса, которые относятся отнюдь не к беспокойству, о котором можно было бы подумать. Скорее всего, брюнетка без зазрения совести притащит в их с Паком скромную обитель своего ублюдка, уложит на ночь в их постель, а утром будет страдальчески пытаться приготовить завтрак, так как Минхо тоже не прирожденный повар, уж кому, как не Чимину, знать об этом.              — Ага. Может даже не приду в начале недели.              Парень лукавит. Только на неделе? Смешно просто. Да он сюда больше ни в жизни не сунется, и лучше будет спать на остановке, чем здесь, хоть идти на столь крайние меры именно в его ситуации точно не придется.              — Сегодня поеду, помогу Намджуну прибраться в квартире перед приездом Джина.              Девушка лишь кивает в ответ, а Чимин относит тарелку к раковине и моет ее сам, хотя раньше старательно просил об этом Хиджин, якобы для разделения обязанностей. Блондин привычно говорит «спасибо», имея ввиду составление ему компании, но в душе надеется, что в этом кругу общения бывать ему больше не придется.       

***

             Чимин давится чаем, когда слышит краем уха из телевизора новости о недавних происшествиях. Он таким не интересуется, а сейчас, обедая на кухне своей квартиры, в которую уехал подальше от «девушки», вспоминать о которой не хотелось бы, но приходится, включил первый попавшийся канал для фона, изредка прислушиваясь к голосу ведущего новостей.       С момента возвращения Чимина в собственное жилье прошло уже больше суток, в течение которых он безмятежно продумывал, что следует сделать для наиболее красивого расставания. Обнародовать фотографии, на которых красуются оголенные части тел изменщиков? Нет, Чимину это не подходит. Слишком грязно и некрасиво. С другой стороны, кому бы понравилось то, что ему изменили с лучшим другом практически под самым носом, пока обманутый занят тем, чтобы подготовиться к профильным предметам. Преподаватели некоторых расслабиться не дают ни на день, учитывая, что даже долгожданные выходные иногда приходится посвящаться изучению определенных тем и приобретению полезных познаний. Стоит ли тоже изменить? Да вот только Чимин сомневается. Слишком верный он человек, чем гордится, а в итоге даже такая хорошая черта играет с ним злую шутку, претворяя самое неприятное в жизнь. По крайней мере, ничто не мешает Паку воплотить подобный план хотя бы наполовину: переспать, разумеется, после расставания, с точно таким же лучшим другом Хиджин, надеясь, что в итоге тот окажется хотя бы адекватным. Об этом «лучшем», как сама девушка о нем упоминала, друге Паку было известно ровным счетом ничего, кроме имени. Ни фото, ни другой информации, и если бы Чимин интересовался своей партнершей немного больше, самую малость, возможно, имел бы больше познаний о совершенно незнакомом ему человеке.              Размышления прерывает звонок. На экране лежащего справа на столе телефона высвечивается незамысловатое «Хосок», которое Чимин сначала окидывает сомнительным взглядом. Хосок скорее не друг, а хороший однокурсник, обучающийся в одной группе с самим Чимином. И пусть к близкому общению они не склонялись, Пак совершенно точно чувствовал желание Чона познакомиться с ним поближе. Хосок, по правде говоря, человек вовсе не плохой, а сейчас, когда даже лучший друг оказался подзаборной гнилью, этот парнишка казался Чимину вообще распрекрасным. Вечно улыбающийся, но по надобности строгий, шатен вызывал уважение к своей персоне.              Звонок нерешительно принимается.              — Алло, — голос Чимина слегка заламывается. Надо было прокашляться заранее.              — О, Чимин, привет-привет, — Хосок восторженно здоровается, посмеиваясь, а на лице Чимина появляется незамысловатая улыбка. — Слушай, ты не занят сегодня вечером?              — Да не особо.              — Прекрасно, да, замечательно. А ты не хочешь сходить с нами в клуб? Потусоваться, познакомиться поближе, — голос шатена звучит как-то нервно. Кажется, волнение от разговора испытывает не только Чимин. — Если не хочешь, ничего страшного. Ты не обязан! — заключает парень и замолкает, ожидая ответа.              — А «с нами» это с кем?              — А, тут я, Юнги и пара ребят с другого факультета, экономисты, — поспешно отвечает.              Чимин думает недолго. Его ничего не ограничивает, а сидеть дома и думать о пока невозможном выполнении своего недоработанного плана не хочется.              — А что за клуб?              Хосок отвечает, и блондин, понимая, что место это в действительности от него не так уж и далеко, соглашается на внеплановую вылазку, за что Чон благодарит его несколько раз, пока не завершает вызов. Встретиться договариваются в половину двенадцатого, когда пустующие стены заведения уже вберут в себя побольше людей, в какой-то степени опьяненных и развеселых.              В подготовке Чимин забывается. Готовит одежду, перерывая богатый на стили шкаф, принимает долгий душ, от которого смысла не будет уже минут через двадцать пребывания в клубе, готовит ужин, которым в итоге и не ужинает.              Чимин редко наряжался, словно в последний раз, а сейчас хочется именно этого. Расслабиться в компании знакомых, выпить, потанцевать. Хотя если Пак будет танцевать пьяным, он уверен, что это будет выглядеть страшно, хотя тело его по натуре своей достаточно пластичное. Тяжело контролировать конечности, в частности голову. Наверное, поэтому напивался Чимин вусмерть крайне редко, помня все свои попойки в мельчайших подробностях. Будет ли этот вечер таким же, он пока не знает, смеет лишь предполагать.              Выглаженная белая рубашка с закатанными почти по локоть рукавами и с расстегнутой верхней пуговицей придается сексуальной уверенности. Дополняют образ черные строгие штаны, обтягивающие ноги на бедрах и лишь слегка суженые к щиколоткам. Лакированные туфли, которые Пак надевает лишь изредка по настроению на учебу, придают некоего шарма, и по Чимину уже и не скажешь, что ему всего двадцать один. Выглядит он сейчас слегка старше, но это к лучшему. Пак оглядывается в зеркало, оценивая свой внешний вид в последний раз. Это каноничное событие, даже если в итоге парень ничего не поменяет, оглядеться нужно обязательно.              

***

             Возле клуба такси оказывается ровно в половину, чему Чимин радуется несказанно. Он выехал поздновато и почти опоздал, даже несмотря на то, что заведение находится в относительной близости к его дому. Хосок с Юнги уже нетерпеливо поглядывают на вход, а рядом стоят незнакомые Чимину экономисты, о которых упоминалось в разговоре с Чоном.              — Извините, чуть не опоздал, — выдает Пак, оглядывая занимательную компанию, в которой ему предстоит провести если не весь вечер, то ближайший час точно.              — Ты и не опоздал, так что нормально, — спешит заверить его Юнги. Его мятные волосы выделяются из толпы, а яркая красная ветровка заставляет Чимина сделать заметку на то, что если кого-то и не придется потом искать в толпе, то именно Мина. Обаятельно заметный, но исключительно необщительный с незнакомцами парень. И слава Богу, что Пак в этот ряд «незнакомцев» не входит. Спасибо совместному проекту на первом курсе, который поспособствовал общению.              — Да, все ок, — Хосок тоже старается сгладить углы, явно восторженный присутствием Чимина, который хоть и не понимает, почему же Чон так искренне хочет завязать с ним дружбу, но благодарен за возможность сменить круг общения. — А, Чимин, это Тэхен и Хенджин!              Чимин знакомится с новыми людьми дружеским рукопожатием, а после компания спешит проникнуть внутрь здания.              В каждом углу торжественно восседают люди, столики изобилуют горячительными напитками, на танцполе не протиснешься, благо Хосок предусмотрительно зарезервировал одно из свободных мест, где приглашенные успешно расположились, болтая на темы насущные и не совсем. Красивая официантка несет поднос с заказанным алкоголем и небольшим количеством закусок, оставляя те на столе. Чимин расслабляется, поддается атмосфере вечера, забываясь слегка из-за отвлекающих занимательных историй веселого шатена. Громкая музыка уже привычна для ушей, пусть и заставляет говорить громче обычного, а множественные запахи духов, смешавшиеся в искусную какофонию, забираются почти в каждую клеточку легких.              — Потанцуем?              Тэхен вопросительно изгибает бровь, ожидая ответа, а Чимин думает, что идея вполне себе неплохая. И пусть за выпивкой поболтать с кудрявым брюнетом уже было достаточно легко, для танца Пак решил предусмотрительно прихватить Хосока. Юнги в свою очередь отказался почти сразу, предпочитая смотреть, а не действовать. Оставшийся Хенджин решил составить ему компанию. Негоже оставлять кого-то в одиночестве. Правда потом Хосок расскажет, что этот парень, прилично выпив, теряет способность двигаться адекватно. Забавно.              Поток пьяных людей встречает Чимина с распростертыми объятиями. В прямом смысле. Успел лишь ступить на танцпол, как уже чуть ли не облапали, а Пак, ведомый выпитым алкоголем, и не противился особо. Спустя секунды чужие руки сами мгновенно пропали с талии, словно наваждение, оставшееся лишь воспоминанием.              Чимин танцует. Игриво зачесывает светлые волосы назад и осматривается внимательно пьяным взглядом. Проводит невзначай одной рукой по другой, от предплечья до плеча, и снова ведет пальцами по волосам, потому что те неудобно спадают на лоб при каждом прыжке и наклоне головы в сторону. Справа чувствуется горячее тело Хосока, тоже изрядно выпившего и, кажется, уже успевшего найти себе спутницу на вечер, учитывая, что руки его неприлично устроились на талии какой-то неизвестной, но красивой девушки в черном облегающем платье.              Изрядно устав, Пак признает, что следует сделать перерыв. Во рту пересохло от подпевания известным песням, а ноги уже слегка подкашиваются от напряжения. Правда, путь Чимин держит вовсе не к зарезервированному столику, а к барной стойке. Быстро определив свободное место, блондин уверенным шагом движется в его сторону. Усаживается, чувствуя в пятках легкое покалывание.              — Что-то будете заказывать? — молодой бармен с ярко красными волосами быстро оказывается рядом с потенциальным клиентом, выжидающе осматривает парня оценивающим взглядом и, словно бы подведя итоги для себя, довольно улыбается.              — Что-нибудь покрепче, — говорит без запинки, а непослушные пряди вновь болтаются перед глазами, заставляя Пака в очередной и явно не в последний раз повторять отработанные махинации, терпеливо думать о том, что лучше уже было бы постричься покороче.              Красноволосый парнишка удаляется, возвращаясь через пару минут с бокалом, в котором из стороны в сторону плещется янтарно-коричневая жидкость, так и манящая к себе. И Чимин опрокидывает ее в себя почти полностью за раз, чувствуя, как горло обжигается спиртом, а затем наслаждается легкой приятной горечью послевкусия. Нетерпеливо махнув парню за стойкой, Пак просит принести ему еще один бокал. В голове картинка невольно начинает расплываться, и если раньше ноги просто слегка подрагивали, то сейчас, Чимин уверен, он и десяти шагов ровно не сделает. А это значит, что пока за ним по зову сердца не явится Чон Хосок, вероятнее всего до сих пор обжимающийся с незнакомкой, либо Мин Юнги, маячащий даже издалека своей яркой красной ветровкой и мятными волосами, Чимин не сдвинется с места. Будет наслаждаться громкой музыкой, алкоголем и видами из-за барной стойки, которые, к слову, постепенно превращаются лишь в расплывчатое видение.              В голову осторожно закрадывается очередная мысль о том, как его понятие о «верности» растоптали в пух и прах грязной изменой. Да и с кем? С лучшим другом. Чимину кажется, что он снимается в сопливой дораме, в которой предательски разрыдался бы уже в сотый раз, но сейчас Пак лишь усмехается и негромко ругается от оценивания ситуации на пьяную голову.              — Сука…              Чимин ерзает на заднице по стулу, пытаясь найти подходящее положение и примечая, что стулья в этом клубе крайне неудобные.              — Какие острые словечки.              Слегка басовитый голос слышится где-то слева, и Пак непроизвольно поворачивает голову в сторону говорящего. На соседний стул присаживается неизвестный темноволосый парень, одетый полностью в черное. Черные обтягивающие джинсы, черная футболка, заправленная в них, черная джинсовка, в дополнение к которой на шее красуется массивная серебряная цепочка. В попытке рассмотреть лицо неожиданно появившегося собеседника, Чимин хмурится и щурит глаза. Даже сквозь пьяную пелену ему удается приметить, что лицо брюнета до поразительного симпатичное, явно во вкусе Пака. Правая бровь обрамлена проколом, в котором красуется серебряный металл — штанга. На губе пристроилось такое же серебряное кольцо. В каждом ухе, пусть видно и плохо, как минимум серьги по две. Два острых антрацитовых глаза смотрят в ответ на Чимина, словно выжидая чего-то.              - Тебе-то какая разница? — Пак несдержанно язвит, чем обычно не занимается. Но показавшийся наглым тон сказанной фразы раззадорил поддатого блондина лишь сильнее. Пак вкидывает в себя второй бокал с алкоголем, недавно принесенным, уже не различая его вкуса.              — Да вот смотрю на тебя уже минут пятнадцать. Выглядишь так, словно тебе нужно выговориться. А я вот тут как тут! — уверяет парень, разводя руками по сторонам в жесте, а затем левой рукою прислоняется к барной стойке, а правой упирается в мощное, обтянутое угольными джинсами бедро.              — И с чего это мне надо выговариваться? Тем более тебе.              Чимин усмехается своей способности составлять адекватные предложения даже будучи пьяным, а молодой человек напротив как-то слишком откровенно пялится на оголенную кожу в области шеи, в том месте, где вместо одной пуговицы из-за жара помещения уже были расстегнуты все две. Сам Пак этого не осознает, ждет ответ на свой вопрос столько, сколько требуется.              — Да брось. С кем еще ты вот так побеседуешь, если не с рандомным парнем из клуба, которого никогда больше в жизни не увидишь?              Чимин смотрит с непониманием, а брови его то ли от возмущения, то ли от неясности приподнимаются вверх.              — Какого черта? Тебе нравится слушать о чужих проблемах? — Пак гневно отворачивается, делая очередной заказ, и тихо-тихо проговаривает себе под нос «странный», что несомненно приходится на адрес любопытного брюнета.              — Хобби.              — Что?              — Хобби, говорю, у меня такое.              Чимин обреченно вздыхает, словно в действительности раздумывая над предложением рассказать о накипевшем. Думается ему, что история про хобби это наглая ложь. Но взвесив все за и против, Чимин поворачивается к ожидающему парню лицом, вновь рассматривая его дольше положенного. Тот и правда выглядит как-то чересчур богоподобно в пьяном разуме. Решает начать говорить сразу с того, что беспокоит сильнее всего.              — Моя девушка изменила мне с моим лучшим другом, пошатнув мои моральные принципы, — Чимин опирается локтями на стойку, опуская голову на внутреннюю сторону обоих ладоней. От сказанного ему не то, чтобы легче, но раз уж он начал, то продолжит. — И даже если я пытался понять, нахрена они это сделали, то у меня не получилось. Пришел домой, а там на экране кривой член, голая задница в зеркале и тонны красных сердечек. Нет, ну, правда! — Пак раздосадованно выпрямляется, разводя руками в стороны и поворачиваясь на крутящемся сидении в сторону брюнета. — У меня экран на телефоне стерся бы, если бы я столько смайликов отправлял, серьезно! Да почему ты ржешь?! Сам же рассказать просил… — Пак обиженно смотрит на посмеивающегося в кулак парня, не понимая, что такого смешного сказал. — А теперь я уже вторые сутки делаю вид, что все пучком. — Показательно показывает на обеих руках пальцами жест «Окей».              — Почему не сказал ей, что знаешь об измене? — парень рукою подзывает бармена. И пусть Чимин не понимает, что именно тот шепчет своими пухлыми губами, но предполагает, что брюнет просто решил заказать себе выпивку. Он и правда не похож на тех, кто в данные места приходит лишь потанцевать в толпе.              Пак усмехается, наигранно отводя голову в сторону и возвращая ее обратно. Нет, ну этот парень точно просто прикалывается над ним! Разве ответ не очевиден?              — Вообще-то я планировал отомстить.              — О, и как же?              — Что значит «как же»? Разумеется, я должен переспать в отместку с ее другом, — Пак на секунду задумывается. — Правда, я не уверен, насколько он «лучший друг». Нет, не так, я вообще понятия не имею, что он за человек. В этом главная проблема. — Блондин бегает глазами по полкам с обильным количеством бутылок, лишь бы не смотреть в сторону этого потрясающе красивого парня, который, в отличие от Пака, взгляда не отводит и смотрит как-то ехидно, словно что-то замышляет. — Знаю только, что зовут его Чон Чонгук. Наверное, если пошарить по интернету, он точно найдется.              — Да-да, точно, у него еще и имя редкое, — звучит поддакивающее, а Чимин лишь кивает, соглашаясь. — Кстати, об именах… Как тебя зовут?              — Меня-то? Долго ты меня мариновал для этого вопроса. Я Пак Чимин, — отвечает, почти не задумываясь. — А тебя самого как зовут?              — Чон Чонгук.              Чимин плавно поворачивает голову в сторону собеседника, озадаченно смотрит на человека, который назвался Чон Чонгуком, и совершенно не верит в услышанное. Тормозит пару секунд, а затем… разражается громким смехом, который глушится частично увеличенной громкость музыки. Пьяно падая на плоскую поверхность, за которой сидит, Пак все еще подрагивает от распирающего его смеха. Позабавил, так позабавил.              — Хорошая шутка, мистер Чон Чонгук, — произносит спустя секунд десять, когда оказывается способным снова говорить разборчиво. Делает явный акцент на произнесенное имя, выделяя его из остальной массы слов и давая понять, что верить в подобные совпадения не собирается.              Правда, самопровозглашенный «Чон» совсем не расстроен полученной реакцией. Наоборот, выглядит более, чем довольным сложившимися обстоятельствами. Он осторожно тянется рукою ко внутреннему карману джинсовки, выуживая из него самое что ни на есть настоящее удостоверение личности Кореи, которое вызывает у Чимина сначала испуг, а затем очередное непонимание. Парень тянет документ Паку, а тот неловко, подрагивающими из-за алкоголя пальцами, берет его в руки, старательно вчитываясь в строки, освещенные лишь светов софитов. И если глаза Чимину все еще не врали, среди напечатанного совершенно точно можно было различить «Чон Чонгук», а также уникальный регистрационный номер. Считая, что не может же в действительности произойти нечто подобное, Чимин приподнимается с насиженного места, слегка пошатываясь, сжимая карточку обеими рукам так сильно, словно та может в любой момент исчезнуть. Ноги непроизвольно делают шаг ближе к хозяину вещицы, и вот Пак уже почти вплотную стоит к Чонгуку, поднося карту ближе к его лицу и сравнивая человека на фото с реальным лицом, красующимся перед глазами. Чон не отворачивается, наблюдает за сменой эмоций на лице прилично набравшегося парня, тянет руки перед собою, укладывая их на талию стоящего перед ним блондина. Чувствует через ткань тонкой рубашки горячую кожу, слегка поглаживает бока, ощущая, как изредка Пак вздрагивает от его манипуляций, но все не останавливает, дает зеленый сигнал на продолжение «банкета».              — Да быть того не может… Ты какой-то другой Чон Чонгук. Да, точно!..              — Тот самый, который друг Хиджин, правда не уверен, что она до сих пор так считает. Так что, просто поверь.              — Таких совпадений не бывает! — восклицает восторженно и, не имея сил удерживать равновесие, заваливается вперед, успевая уложить свои руки на крепкие чужие плечи. В отличие от фото на паспорте, сейчас глаза Чонгука горят странно манящим огоньком.              — Ну так что, Чимин, хочешь воплотить свою маленькую месть в жизнь?              Чон прижимает Пака ближе к себе, притягивает за талию до щемящей сердце тесноты. Мажет влажным языком по покрасневшей мгновенно шее, касается губами области возле адамова яблока, заставляя Чимина самозабвенно запрокидывать голову назад и открывать доступ к более просторным действиям. И будь Чимин трезв, как стеклышко, точно поломался бы дольше даже перед таким невероятным соперником, но сейчас он исступленно выдерживает наплыв поцелуев, которыми одаривает его Чонгук. Правая рука перемещается плавно от устойчивых плеч к коротким волосам, в которых пальцы блондина мгновенно теряются, перебирают локоны, задевая изредка ногтями кожу на чувствительном затылке.              — Секунду… Чон-гук, подожди, — Чимин с силой тянет голову парня за волосы назад, оттаскивая того от своей уже обзаведшейся первыми красноватыми метками шеи, и сталкиваясь мгновенно с полным ярого вожделения почерневшим еще сильнее взглядом.              — Передумал, малыш?              — Кто это тут еще малыш? — Чимин тихо возмущается, чувствуя, как шаловливые руки Чона оттягивают заправленную в штаны рубашку, пробираясь под одежду. На коже моментально ощущаются приятным холодком ранее незамеченные Паком кольца, из-за которых парень вмиг покрывается шершавыми мурашками. — Не хочу, как она. Я в отношениях не изменяю. Это вне моих принципов, — подводит итог, а Чонгук мысленно восхищается, что даже в таком состоянии блондин способен вспомнить слово «принципы» и слепо следовать им. Поразительно.              — Это значит «нет»?              Чонгук игриво гнет проколотую бровь, ожидая, что на этот раз парень ответит на его вопрос односложно и по делу, и не слыша одобрительного ответа, словно смирившись, медленно оттягивает руки обратно. Правда, попытка остается безуспешной, так как озадаченный Чимин рефлекторно жмется как можно ближе, бессовестно вжимаясь бедрами в чужой пах, оставаясь стоять между расставленными по обе стороны от себя ногами брюнета.              — Не убирай, — Чимин призывно облизывает губы. Тянет левую руку, в которой все еще намертво держит идентификационную карту брюнета, к карману его джинсовки, возвращая вещь на законное место. — Дай мне минуту.              Недолго думая, Пак усаживается довольно нагло на чужое бедро, игнорируя существование других барных стульев, или хотя бы того, на котором сам сидел не так давно. Он, к слову, стоял все еще пустующий, но уже охладевший. Чонгуковы руки плотно обвивают тело, слегка поглаживают, откровенно заводят, но еще не время. Чимину нужна еще минута, может быть две, и тогда все будет точно правильно, точно так, как и должно быть.              Пак достает из кармана штанов телефон, вручную вводит пароль, так как распознавание лица не срабатывает от недостатка освещения, и даже не пытается скрыть от взгляда Чона ни одной набранной цифры. Пальцы быстро находят знакомый чат с некогда близким человеком. Прикрепляет к немногословному сообщению «Мы расстаемся» добытые им в тот злополучный день доказательства, в очередной раз ловя глазами интимные подробности бесчестной жизни теперь чужих для него людей. Сообщение стремительно отправляется нужному адресату.              Чонгук проводит кончиком языка по ушной раковине, цепляет зубами мягкую мочку чиминова уха вместе с маленькой серебряной серьгой, от чего Пак жалобно вдыхает воздух, а на выдохе издает сладкий для ушей Чона стон. Да, теперь брюнет точно знает, что ушки у этого миловидного парнишки явная эрогенная зона, которые вскоре он надеется найти все до единой.              — Теперь можно? — в очередной раз спрашивает, заглядывая в экран смартфона. Парень кокетливо проводит пальцами по вздрогнувшему бочку чуть с большим нажимом, в будущем ставя себе цель укусить его минимум один раз точно. Правая рука брюнета оказывается на чужом бедре, сжимая мягкую кожу через ткань брюк с явным нетерпением.              — Да… — утверждает.              Парень убирает телефон обратно в карман и прикасается несмело (словно бы и не он вжимался недавно в чужой пах бедрами) пальцами к неявным скулам и щекам чужого лица. Да, как Чимин подмечал ранее, Чонгук совершенно точно в его вкусе, и, кажется, сердце от его присутствия все же слегка ускорило темп работы. А сейчас, когда Пак официально и полностью свободен, он кажется еще более привлекательным. Лицо Чона влечет к себе, и Чимин уже не понимает, в какой момент успевает прижаться своими губами к губам напротив. Не сдерживается, целует мокро и слегка агрессивно, на что брюнет реагирует мгновенно, отвечая на проявленную близость всей своей душою. Металлическое колечко в губе дополняет картину из новых ощущений.              — Ко мне или к тебе? — Чон выдерживает паузу. — Если уж ты хочешь прямо здесь… — нагло улыбается прямо в поцелуй, чувствуя своим телом, как Пак непроизвольно вздрагивает от одной лишь мысли о том, что Чонгук посмел сделать ему столь дерзкое предложение.              — Не здесь… — Чимин отрывается от губ, испуганно заглядывая в черные глаза своими темно-карими.              — Я шучу, малыш, просто шутка, — Чонгук рукою поправляет выбившиеся светлые пряди обратно за ухо, успокаивающе приходясь ладонью по блондинистой макушке. — Я на машине. Если не хочешь никуда ехать, можем попробовать что-то крайне возбуждающее, но неудобное.              — Квартира… Моя… — Чимин спасительно утыкается головой в чонгуково плечо, вовсе не обращая внимания на то, как тот уверенно оплачивает счет в баре за двоих, проводя картой по терминалу вплоть до характерного звука, оповещающего о том, что сумма, содержащаяся на его счете, стала меньше.              Чонгук помогает Чимину встать, а затем, не торопясь и бережно держа блондина за руку, чтобы не затеряться в плотной толпе, ведет за собою прямиком к выходу.              

***

             Чимин просыпается от легкого тормошения за плечо. Голос Чонгука пробирается сквозь наполнившую сознание от края до края дремоту, а опьянение слегка отступает после непродолжительного, но оздоровительного сна.              — Я не привык к сексу со спящими, но если тебе нравится… — Чон бубнит что-то едва ли разборчивое сам себе, а Чимина почему-то только забавляет сложившаяся ситуация. Осознание, что он и правда имеет возможность выполнить свою маленькую месть, даже если она и не будет иметь особого смысла для тех, кому будет посвящена, восхищало.              — Что ты несешь? — Пак улыбается, лениво поворачивая голову в сторону сидящего за рулем брюнета, чертовски сексуального и явно ожидающего от этой ночи большего, чем простого обещания.              — Полнейший бред, не обращай внимания. Мы приехали, и если ты правда не передумал, то, может быть, поднимемся? — Чонгук скрещивает руки на руле, укладывая на них собственную голову. Ждет, пока затуманенный мозг Чимина обработает полученную информацию и соизволит выдать окончательный ответ.              — Только если ты меня доведешь, я сам только из машины выйду, — посмеивается.              — Да хоть на руках.              — Серьезно?              — Серьезно.              Блондин озабоченно обдумывает сказанное, чтобы в итоге выдать своим мелодичным голосом:              — Тогда хочу на руках.              И Чонгук несет без лишних слов, игнорируя факт того, что Чимин оказался слегка тяжелее, чем было рассчитано. Но кто такой Чонгук, если не поднимет его? Чимина несет как принцессу от машины до подъезда, затем от дверей до лифта, в котором Чимин жмет пальчиком на нужный ему этаж, а после от дверей лифта прямиком до самой квартиры, у которой осторожно ставит парня обратно на землю, придерживая под локоть. Код блондин вводит на автомате, не смотря на кодовый замок, и когда получается с первого раза, победно улыбаясь, Чимин первым проходит в свою квартиру на подрагивающих ногах, попутно включая в прихожей свет, а следом за ним скромно проходит Чон.              — Блин, да, как снять-то… — Пак борется с обувью, пока Чонгук уверенно стягивает с себя свои кроссовки. — Помоги, иначе придется остаться тут. Я обутым не зайду, — усаживается на небольшой низкий квадратный пуфик кремового цвета, обреченно вздыхая и оттягивая уже и так значительно оголяющий все что можно и нельзя ворот рубашки. Чувствует, как телефон мешает, выпирая из кармана штанов, поэтому вытаскивает его, укладывая рядом с собою на сидение.              — Еще один твой принцип? — посмеивается, усаживаясь на колено перед блондином.              — Верно.              Стопы быстро освобождаются от лакированных туфлей. Возможно, стоило бы надеть тогда кроссовки, и ноги не были бы напряжены так сильно. Но сейчас разницы уже нет, и вместо того, чтобы наслаждаться долгожданной свободой, Чимин смеет разглядывать бессовестно в очередной раз манящие к себе губы. Помнит ощущения, которые понравились. Хочет продолжения. Хочет Чонгука. И, наверное, даже не только по той причине, что озвучил в клубе, нет, сейчас Чимин хочет его как человека, как того, с кем проведет бурную ночь, а на утро проснется в одной постели в собственной квартире, в которую не решался приводить даже тех, с кем встречался.              Ах, черт. Чимина ведет, и он впивается в уста Чона несдержанно, слегка брякая зубами о зубы и задевая украшение, покоящееся в проколе, но мгновенно исправляя направление и заглушая легкую боль в месте столкновения покусыванием губ. Проводит по ним, чувствуя, как его язык встречается с чонгуковым, словно те борются за первенство, в котором Пак бессмысленно проигрывает в тот самый момент, когда брюнет сам озадаченно стонет в затянувшийся поцелуй, притягивая Чимина ближе к себе и заставляя выпрямиться в полный рост. Чонгук слегка выше, явно сильнее и доминантнее. И пусть свои роли они не обсуждали, даже будь блондин трижды натуралом, отдался бы этой горе мышц, украшенной пирсингом и, боже правый, татуировками, некогда скрывающимися под плотной тканью верхней одежды, рукава которой слегка задрались, не имея смысла скрывать теперь хоть что-то.              — Сними, — шепчет в поцелуй. — Быстрее, хочу посмотреть.              — Ты слишком любопытный, Чимин, — Чонгук смеется, неотрывно лаская покрасневшие пухлые губы, уже начинающие окончательно утрачивать свой контур, но ожидаемо выполняя просьбу, сбрасывая джинсовку на пол прихожей.              — Это тоже, — тянет за края футболки, которая вскоре так же летит неизвестно куда, а главное что подальше.              Пак отрывается от поцелуя для более высокой цели. И он бы сказал, что цель эта связана с искусством, потому что тело Чонгука точно было благословлено Афродитой вместе с Аполлоном на пару. Чонгук как-то незаконно хорош, отчего невольно набегает мысль о том, что он мог бы Чимину только присниться, да вот только руки его, проказливо очерчивающие ягодицы Пака, слишком ловкие, а дыхание, направленное на ушко, обжигающе горячее, отрезвляющее и опьяняющее хлеще любого алкогольного одновременно.              — Нравится?              На вопрос Чимин лишь кивает, заинтересованно оглядывая забитую татуировками руку, начиная от пальцев и заканчивая плечом. Себе он татуировок никогда не сделает, боли боится, а вот на других поглазеть всегда в радость. Слишком уж пристальное внимание Пака к собственной руке тяжело терпеть, если в джинсах уже прилично тесно, поэтому Чонгук отвлекающим маневром подхватывает парня ладонями под ягодицы, вынуждая его обхватить ногами свой напряженный торс и с вскриком впиться в твердые плечи несущего.              — Тебе нужно…э…подготовиться, да? — старательно подбирает слова, делая пару шагов и останавливаясь, так как не имеет ни малейшего понятия, куда следует идти.              — Имеешь в виду, что хочешь меня растянуть? — Пак непонимающе наклоняет голову слегка в бок. — Тебе и так придется это сделать, я даже через одежду чувствую, что мальчик ты большой, Чонгук-и.              — Нет, я о другом. Блин, гигиеническая часть как бы…              — А, — доходит мгновенно, но светловолосый лишь прищуривается и растягивает губки в неоднозначной улыбке. — Это вовсе не обязательно.              Наблюдая пораженный взгляд черных глаз, Чимин стремительно оправдывается.              — Не пойми неправильно. Думаю, я сегодня в любом случае побывал бы с кем-то в постели, вообще не соображал последние минут тридцать, что сидел у стойки. Но я же не только с девушками мутил, вот и подготовился немного заранее, — осторожно чмокает Чона в приоткрытые губы. — Дверь спереди ведет в спальню. Не хочешь поторопиться? А то вдруг я окончательно протрезвею, передумаю и сбегу, — Чимин несдержанно ерзает по чужим рукам, старательно удерживающим его на весу, и пока Чонгук несет его в сторону постели, успевает пару раз провести губами по множественным проколам в мочке.              — А ты можешь передумать в такой ситуации? — Чонгук слегка подбрасывает Чимина на руках, ощущая, как пальцы, впившиеся в упругие половинки, начинают слегка покалывать от ощущения дражайших округлостей в своей власти.              — Шучу.              Дверь в комнату оказывается приоткрыта, а потому лишь слегка подтолкнув ту ногой, Чонгук получает возможность попасть внутрь. В комнате темно, но довольствуясь проходящими из прихожей лучами, они не спешат нажимать на выключатель, который мгновенно осветил бы пространство. Дойдя до кровати, брюнет осторожно перехватывает Чимина за талию, одной рукою стремясь опереться о ворох ждущих их одеял, которых оказывается больше одного. Бережно укладывает Пака на спину, а тот развязно улыбается, обхватывая покрепче шею, на которой успевает заприметить еще одну небольшую тату в виде надписи на незнакомом ему языке, тянет Чонгука, и так критически близко прижавшегося своим оголенным наполовину телом, еще ближе, утягивая в очередной поцелуй. Приоткрывает губы, снова движет языком не синхронно с чужим.              Чонгук нетерпимо тянется к строгим штанам парня под собою, расстегивая, и при этом не отрываясь от исследования чужого рта, первые секунды отказывающуюся поддаваться пуговку, и затем страдальческую ширинку, которая в моменте издает едва слышимый треск. Штаны спускаются по стройным ногам плавным движением, и Чимин хмурится невольно, когда Чон кусает его за нижнюю губу, слегка оттягивая ту на себя, а затем зализывая остатки боли, заменяя нежностью и лаской. Пак отнимает руки от шеи и волос, бегло очерчивая ими напряженные руки и вздымающуюся грудь. Тянется к своей рубашке, чтобы попытаться расстегнуть остатки пуговиц на ней. Не получается. Пальцы не слушаются, из-за чего пуговицы не протискиваются обратно в вырезы, заставляя Чимина обреченно вздохнуть, но не терять надежды, что рано или поздно у него получится. А если не получится, то многоуважаемый мистер Чон точно протянет ему руку помощи, которая сейчас ловко тянется к кромке чиминовых боксеров, оттягивает ее вниз, но не снимая, едва ли касается возбудившегося органа.              Бросив затею избавиться от верха, Чимин тянет пальчики к черным джинсам, уже явно доставляющим хозяину дискомфорт, ловко расправляется с пуговицей на них и не понимает, почему с рубашкой этот номер не прокатил. А уже и не важно. Расстегнутая ширинка издает характерный звук, а уста Чона издают тихий предательский полустон прямо в губы Пака, довольствующего подобным, но явно желающим большего.              — Давай заберемся повыше, неудобно, — хрипло доносится до ушей, и Чимин слушается. Отвлекается и от мягких губ и от выпирающего бугорка, по которому успешно на последок проходится ладошкой, вызывая у брюнета очередной напряженный выдох и многообещающую улыбку.              Пользуясь возможностью недолгой свободы, Чонгук спешно стягивает остатки одежд, оставляя те бесполезно валяться на полу у кровати, и одновременно с этим наблюдает, как блондин переворачивается на живот, отползая поближе к подушкам; как одеяла проминаются под, теперь навсегда увековеченным в памяти, телом. Чон стягивает с пальцев кольца, боясь повредить в скором времени чужое нутро, откладывая те на тумбочку так, чтобы они не укатились.              Чимин, устроившись на спине поудобнее, наблюдает за действиями полностью оголенного парня. Задумывается, что если раньше он был бисексуалом, то теперь навряд ли сможет вообще представить себя в постели с девушками, хотя с теми он, безоговорочно, имел дела гораздо чаще, и в явной роли актива.              — В ящике смазка, не думаю, что без нее получится, — лепечет протяжно и с усмешкой, которая от вида исключительного члена грозится смениться вскоре слезами.              В ящике действительно смазка и презервативы, в самом дальнем углу, из-за чего Чону поначалу приходится слегка наклониться и присмотреться внутрь. Выудив все определенно в данной ситуации нужное, Чонгук забирается на постель следом, ощущая, как матрас под его телом мнется.              Устраивается между ног Чимина так, чтобы бедра Пака лежали на его собственных. Упирается старательно членом в чужой пах, все еще скрытый ненавистным элементом одежды, вжимается, чувствуя приятное тепло чужого тела. Блондин податливо подается ему навстречу.              — Да сними же ты их уже, Чон, — слышится нетерпеливое, на что Чонгук усмехается, но в очередной раз идет на поводу, слушается, делает то, что просят.              — Ладно-ладно.              Чимин дьявольски искушающе вздыхает и закусывает губу, когда Чонгук слегка отстраняется, а затем наклоняется лицом, чуть ли не впритык, к его вставшему достоинству. Губы обдают орган горячим дыханием сквозь черную ткань, а накаченные руки помогают ему попасть на свободу. Пак стонет протяжно, когда набухшей сочащейся головки касается горячий рот. И происходит это скорее от неожиданности полученного удовольствия, чем от него самого. Чон победно улыбается, и картина эта заставляет член Чимина непроизвольно дернуться от пошлости подобной картины. Чонгук ведет языком вниз по пенису, очерчивает кончиком шовчик и яички, чувствует, как цепкие пальцы зарываются в его волосы, накручивают и оттягивают темные пряди. Поднимается по длине обратно к головке, уделяя должное внимание уздечке, пытливо очерчивая крайнюю плоть и чувствуя, как тело под ним слегка содрогается от наслаждения, поджимает ноги в коленях, непроизвольно сдавливая между ними голову Чонгука.              — Чонгук-и…              Собственное имя оседает сладкой патокой в груди, и Чон, недолго думая, вбирает член в рот почти наполовину. Чимин слегка прогибается в спине, распластываясь в благодати по кровати, продолжая протяжно выговаривать чужое имя, крутящееся не только на языке, но и в не до конца протрезвевшем сознании. Чонгук втягивает щеки, поднимается обратно, и, не выпуская изо рта головки, снова опускается, вбирая еще глубже, мокрее и эротичнее. Отстраняется с ожидаемым чмоком.              Чимин слышит щелчок, а затем распахивает глаза, когда прохладная жидкость касается кожи. Чон льет лубрикант не жалея, а когда довольствуется количеством используемой смазки, то проводит скользкими пальцами между половинок, касаясь прямиком сфинктера, аккуратно и не торопясь. Слышит протяжный выдох и очередное упоминание своего имени, слетающего с чужих уст, когда на пробу старательно вводит один палец, разминая гладкие стеночки сначала ближе к выходу, а затем чуть глубже. Ноги блондина мелко подрагивают, когда размах движения увеличивается, и Чонгук слегка задевает чувствительную простату, от давки на которую Пак ерзает по одеялам и сгибается в эйфории.              Когда первый палец начинает входить слишком легко, Чон осторожно добавляет второй, растягивая стеночки импровизированными «ножницами». Чужое нутро горячее и податливое, и Чонгук бессовестно добавляет третий палец, когда Чимин тянет его за волосы к своему лицу, постанывая в губы и развязно целуя. Он не просит войти, пусть и желает ощутить давно не испытываемое чувство наполненности, понимает, что еще рано. Чон целует губы, нос, скулы, припадая к шее и выполняя на ней языком какие-то явно незаконные этюды, следом очерчивает кончиком края ушной раковины и посасывает мочку, помнит, что Чимину это нравится, а значит он заведется еще сильнее.              — Теперь можно… — мямлит разморенный ласками блондин, когда похлюпывание смазки доносится до его ушей сквозь собственные стоны и жадные вдохи кислорода. Три растягивающих его нутро пальца уже пора бы заменить на сочащийся предэякулятом член, подрагивающий от одного лишь взгляда на Чимина.              Получая «зеленый свет», Чонгук отрывается от покрытой легкими засосами и укусами шеи лишь для того, чтобы нацепить на себя презерватив. Упаковку срывает зубами, так как от склизкой от смазки второй руки толку будет ровным счетом никакого. Раскатывает контрацептив под чужой пылкий и выжидающий взгляд и приставляет головку к сжимающемуся колечку мышц, пересиливая желание войти одним движением во всю длину.              Брюнет не спрашивает «можно?» или «точно уверен?». Горящие явной похотью глаза говорят сами за себя. Головка входит медленно и неторопливо, под четким руководством своего обладателя, и Чонгук растягивает губы в улыбке, гордясь своей проделанной работой. Чимин замирает и перестает дышать на мгновение, когда горячая плоть проникает внутрь него, заполняя собою до краев, старается расслабиться еще сильнее, чем сейчас, но получается с трудом.              — Ха-а, — выдыхает протяжно. — Чимин, ты слишком хорош. Чертовски хорош.              Чонгук входит наполовину, старательно и осторожно. Выдерживает секунды, а затем продолжает покидать и возвращаться в раскрытую для него дырочку, пока Пак жмурится, требует к себе еще больше внимания, которое Чон дарит, трепетно и любовно, возобновляя азартные игры с чужой шеей.              — Хочу глубже, — шепчет негромко, на что брюнет гнет брови и посмеивается.              — Тогда переворачивайся, — Чон целует напоследок, вынимая орган из раскрасневшегося у входа ануса.              Чимин ловко меняет положение своего тела. Щекой укладывается на подушку, а ноги подбирает ближе к себе, прогибая спинку и отклячивая задницу настолько призывно, что Чонгук сглатывает накопившуюся во рту слюну слишком громко, вызывая у Чимина легкий смешок.              — Настолько нравится?              — Разумеется, — Чон несильно бьет по упругой ягодице ладошкой, наслаждаясь реакцией разгоряченного тела в полной мере.              Всего мгновение, и налитый кровью орган снова заполняет Чимина изнутри почти полностью, в тот же момент проезжаясь головкой по измучавшейся простате. Парень стонет в подушку, пока партнер ювелирно движется внутри, еще не в полной мере, но уже стараясь брать от ситуации все возможное и входя почти до конца, настолько, чтобы оставить дражайшему любовнику столько приятных воспоминаний об этой ночи, сколько есть в его силах.              Фрикции постепенно наращивают темп, и вот Чонгук уже вбивается в горячее нутро с громкими шлепками тел друг о друга, сопровождаемыми стонами как принимающей, так и дающей стороны. Громкими, несдержанными, с надеждой на то, что соседи переживут сегодняшнюю ночь вместе с ними, и в итоге не решат постучаться в двери с просьбой быть тише. Чимин не сможет быть тише. С Чонгуком быть тише просто не получится.              Рука Чонгука, некогда покоящаяся на звонкой ягодице, перебирается на выжидающий своей очереди член блондина, от чего тот содрогается.              — Я…нет, — Чимин пытается собрать слова в предложения, пусть и получается не сразу. Двигающийся внутри него член распирает изнутри, перехватывая дыхание. — Скоро кончу, Чон… — не договаривает имя, или скорее не успевает.              Громко кончает в чужую руку, натирающую пальцами истекающую естественными соками головку, слегка подаваясь бедрами назад и едва слыша ругательства актива, жадно осматривающего сперму на собственной ладони и ощущая определенно приятное чувство ограниченности, входя в тугое нутро еще более остервенело и старательно. От пика удовольствия его отделяют еще несколько ненасытных фрикций, после которых брюнет с хриплым стоном кончает прямо внутрь презерватива, делая еще несколько последовательных входов и выходов, чтобы узкие стенки, обхватившие его еще сильнее пару секунд назад, старательно попытались выдоить из него как можно больше эякулята.              Чонгук выходит, спешно стягивая контрацептив с себя так, чтобы оставить его ненадолго внутри Пака, потерявшего, похоже, некоторую связь с реальностью, в полном одиночестве. Удовлетворительно хмыкает, вытаскивая резинку и завязывая основание ее в тугой узел, избегая возможности вытекания ее содержимого.              — Ты хоть в сознании? — Чонгук сладостно очерчивает бока неподвижного тела. — Чимин?              — М? — доносится приглушенное, и Чон довольствуется уже тем, что он не затрахал паренька до смерти.              — Нужно помыться, Чимин, у меня все руки в твоей сперме, у тебя все бедра в смазке. Еще рано спать, малыш, — Чонгук треплет светлые волосы, старательно переворачивая Пака на бок и наслаждаясь картиной того, что дышит он все еще сбито, а прикрытые веки подрагивают. — Ха, в следующий раз будем спать полностью трезвыми…              

***

             Утро встречает Чимина распростертыми объятиями, точно такими же, которые плотно окольцовывают его талию, не давая воли движениям. Пак жмурит глаза, содрогается, когда осознает, что лежит в обнимку с темноволосым парнем полностью нагой. Тот, так и не проснувшись, льнет ближе, утыкается в истерзанную им же самим шею носом, вдыхая приятный аромат чужого тела.              Чимин осматривается. Комната освещается только солнечным светом, который неприятно слепит от одного лишь неаккуратного взгляда на окно, закрытое не до конца неплотными бежевыми портьерами. Пытается выбраться из соблазнительного плена чужого тепла и спустя минут пять уверенных осторожных попыток празднует тихую внутреннюю победу, откладывая слегка загорелую массивную, по сравнению с его, как он теперь видит, руку в сторону на подушку, где сам недавно лежал. Брюнет тянется ближе к нагретому месту, ища пропавшее куда-то тело, дышит размеренно и сводит брови домиком, которые затем мгновенно распрямляются. Чимин усаживается на край кровати, неловко ерзая голой задницей по прохладной ткани, чувствуя еще отдаленно некоторое восхищение от недавнего секса.              Вещи до сих пор разбросаны где попало, и как Чимин помнит, он тоже участвовал в том, чтобы закинуть их подальше в надежде поскорее соприкоснуться горячей кожей без лишней ткани. По правде, помнит он все слишком хорошо для того, кто безбожно напился. Единственный момент, выпавший из памяти безвозвратно, то, что было после кульминации. Однако чистота собственного тела и ощущение легкости из-за очевидно поменянной простыни наводит на некоторые мысли. И вот в голове уже рисуется образ того, как Чонгук омывает безвольное тело блондина водой в ванной, смывая все доказательства их с Чимином близости, а затем скидывает пропитавшиеся потом, смазкой и спермой одеяла и простынь подальше в угол, находя чистые в самом нижнем ящике шкафа, сейчас невольно выдвинутом наполовину и не возвращенном в исходное состояние.              Пак неторопливо поднимается на ноги, ступает неуверенно к разбросанным одеяниям, которые осторожно собирает в руки, при каждом наклоне светя откровенными местами. Складывает вещи в одну кучу, которую разгребет потом, точно не сейчас.              В квартире неудивительно тихо. Лишь негромкие шаги хозяина квартиры и посапывание его непривычного гостя. Чимин держит путь к шкафу, дверь которого открывается с еле слышимым скрипом, достает с верхней полки свободную красную футболку, мгновенно прикрывающую все чуть выше ягодиц, и боксеры. На чистое тело чистая одежда, а на вчерашнее нижнее белье Пак может бросить лишь брезгливый взгляд.              В прихожей Чимин находит джинсовку и футболку, ему не принадлежащую. Складывает осторожно, чтобы ничего не вывалилось из карманов, но, напоследок взглянув в сторону прикрытой двери, за которой владелец вещей мирно досыпал утренние часы, потянулся к внутреннему карману. Идентификационная карта была все та же. И имя. И номер. И фото. Громко выдохнув, блондин замечает свой телефон, до сих пор одиноко покоящийся на пуфике с самого их прибытия в квартиру поздней ночью. Написала ли ему бывшая девушка или же нет, волнует не особо, но Пак все равно проверяет. Сообщений необычайно много. Сначала словно бы непонимающих в чем, собственно, дело, затем извиняющихся, некоторые какие-то гневные, хотя причины вроде бы и нет, а терзаться должен именно тот, кто был обманут. Месть, разумеется, выполнена не только на словах, но пока без доказательств, за которыми Пак возвращается в комнату уже с телефоном в руках и подготовив камеру, а так же с надеждой, что Чон помнит, ради чего все это было в первую очередь и будет не против поделиться своим личиком ради благой цели. Насколько благой, первоисточник умалчивает, это не важно. Главное, что Чимину от этого точно только польза, а на остальное уже практически плевать.              Чимин крадется на цыпочках, разглядывая безмятежно лежащее тело и обдумывая возможные ракурсы, с которых четко будет понятно кто, с кем и когда успел переспать.              «Разбудить? Или нет?» — размышляет, усаживаясь на край кровати, с которого совсем не так давно поднялся.              — Если хочешь поцеловаться, то действуй быстрее, — хриплый спросонья голос звучит насмешливо, и Пак невольно вздрагивает. Веки Чона приподнимаются, оглядывая парня внимательным выжидающим взглядом. — Иди сюда, Чимин.              — И давно ты проснулся? — спрашивает неуверенно, следуя чужим словам и подсаживаясь ближе. Сфотографировать так и не успел.              — Считай, что сейчас. Собираешь доказательства нашей бурной ночи на камеру? — Чонгук тянется своею рукою к руке Пака, обхватывая ту и преподнося к своим губам. Парень целует лениво пальчики и костяшки. Стреляет глазками из-под своей растрепанной челки, заставляя Чимина млеть от неожиданной ласки и необычного предвкушения, ранее не испытываемого.              — А ты против?              — Вовсе нет, скажи, что мне сделать. Я полностью готов.              То, что Чонгук готов, Чимин уже увидел. Поднятый орган призывно заявлял о своем существовании выпирающим бугорком, слегка проявляющим себя под одеялом. Пак лукаво улыбнулся на явное согласие Чона своим действиям, а потому пристроился рядышком, укладываясь головою на согнутую руку.              — Как думаешь, простого селфи будет достаточно? — смотря в объектив фронтальной камеры, примеряет разные виды обзора.              Чонгук хмыкает. Пробирается ладонью под недавно надетую Чимином красную футболку, которая для него не лучше мулеты в руках тореадора на корриде.              — Фотографируй, Чимин, иначе тебе придется скидывать вместо фото хоум-видео. — Чонгук целует спокойно, сминает опухшие губы своими, выглядящими ни капли не лучше. Не торопится, растягивает удовольствие, особенно сильно возбуждаясь в моменты, когда Пак делает очередную фотографию, запечатляющую его в момент полустона, изданного по причине сжатия ладони на обтянутой боксерами ягодице.              Лицо Чимина искажается легкой гримасой боли. Парень шикает, когда Чонгук оттягивает мягкую ягодицу в сторону, ощущает пульсацию в области чувствительного сфинктера.              — Больно? — лицо Чона вытягивается в удивлении. Видит Бог, старался он быть максимально аккуратным этой ночью, растягивал пассива старательно, а тот, если вспомнить, сам дал добро на соитие.              — Немного. О, — листает галерею, — эти фото подойдут!              — У тебя встал? — шепчет, чувствуя ногой привставший от утренних ласк орган.              — Идем завтракать.              — Сбегаешь? — насмешливо.              — Нет, просто во мне кроме алкоголя со вчерашнего вечера ничего нормального не было.              — А как же я? — смотрит на блондина озадаченно, но сразу видно, что просто прикалывается над покрасневшим вмиг ушами Паком.              Блондин, быстро отойдя от похабной шутки, резко вскакивает, помогая себе локтем, и седлает ловко растерявшегося Чона, который в голове своей сразу же отмечает, что быть придавленным к постели этим парнем не так уж и плохо.              — Проникновения я не планирую, но так уж и быть, помогу, — приподнимается слегка, упираясь одной рукою справа от головы брюнета, а левой вытягивая из-под себя одеяло, оголяя Чона окончательно, чтобы утреннее возбуждение упиралось в его собственное.              — А, — вздрагивает, что-то осознав. — Подожди минуту.              Чонгук вздыхает. Не в первый раз он слышит это фразу от Чимина за эти сутки, но надеется, что последний.              Пак, вспоминая, что еще не закончил с некогда начатым делом, тянется к отброшенному во время резкого подрывания с места телефону. Новых сообщений, которые можно было бы прочитать, не наблюдается. В сопровождающей его легкой эйфории, Чимин заходит в переписку, прикрепляя недавно сделанные снимки, которые только сейчас удается рассмотреть чуточку лучше и внимательнее. На них губы Чонгука продолжает безостановочно усыпать поцелуями лицо и шею Пака, изрядно покрытую покрасневшими засосами, сигнализирующими о переизбытке эмоций человека, оставившего их персиково-розовой коже. Сам Чимин на фото едва ли смущен, он заразительно улыбается, словно бы не переспал с левым парнем лишь для галочки, а на самом деле был его драгоценным партнером. Невольно задумывается о том, что, наверное, тому человеку, с которым Чон Чонгук проводит наиболее жаркие ночи, несказанно повезло, учитывая, каким трепетным в постели оказался вышеупомянутый.              Брюнет ждет еще пару слишком уж долгих секунд, но Пак почему-то никак не поторопится. Чонгук незаметно для него упирается пятками в матрас, подаваясь бедрами, на которых парень удобно так пристроился, вверх, делая это достаточно ощутимо. Чимин едва ли успевает понять, что случилось, испуганно утыкаясь пальцами в чужой напряженным живот и чуть ли не теряя из рук смартфон.              — Быстрее, Чимин, а то начну первым.              — Да отправляю уже, отправляю.              Чимин посмеивается на чужую несдержанность, отправляя наиболее откровенные фото с четко просматриваемыми в кадре лицами и дополняя сообщения короткой малозначительной припиской.              Телефон, в который раз, летит в неизвестность, но предполагается, что он уже привык к подобному. Теперь это происходит на вполне законных основаниях, ведь сейчас хочется слышать лишь удовлетворительную вибрацию уведомлений, греющих душу. Хотя, греет Пака сейчас несколько другое обстоятельство. Чонгук мечет молнии взглядом, требуя, чтобы внимание в этот раз уделили именно ему, а не чему-то другому.              — Теперь можно?              — Можно.              Руки Чонгука горячие. Ведут линии, вызывающие толпы мурашек, по бедрам Чимина выше, оттягивая ткань совсем недавно надетых трусов и выпуская возбужденный орган из давящего плена.              — Надо снять, — Пак порывается привстать, но хватка брюнета леденеет, не позволяя сделать ни единого лишнего движения.              — Сиди.              — Да они же чист…              — Сиди, говорю, — черные глаза пуще темнеют, жадно осматривают.              Чонгук громко сглатывает вязкую слюну, старательно приподнимая ярко красную футболку и оголяя плоский живот, проходит по нему подушечками пальцев.              — Красивый, — раздается неожиданно как для Чимина, так и для говорящего.              — Я или живот? — Пак смеется, наблюдая, как глаза сегодняшнего любовника теряют ранее вожделение ненадолго, смотрят растерянно, словно бы ответ и так очевиден и «зачем спрашивать то, что и так ясно, как день?».              — Ты.              Темноволосый теряется в ощущениях, когда член Пака, при утреннем свете такой аккуратный и симпатичный, касается его, не менее разгоряченного. Пальцы его руки совмещают их вместе. Пусть и не удается обхватить полностью, но впечатления уже затмевают все остальное искорками в глазах. Чимин на выдохе стонет тихо и протяжно, слегка толкается в чужую ладонь, испытывая на себе прелести отменного трения, запрокидывает голову на бок.              — Разве не очевидно?              Блондин усмехается сквозь пелену захватившего разум удовольствия, получаемого от соприкосновения кожи к коже.              — Очевидно? Разве красивым изменяют?              Чимин, по правде, уже и не особо загоняется из-за произошедшего. Исключительно он был поражен самим фактом, что находясь в отношениях, можно позволить себе нечто столь отвратительное, как измена. Выросшему, словно цветочек, в окружении любимых и подобным не промышляющих людей, человеку, не понять. Да и не хочется. Слова Чонгук льстят, разливаются в животе липким медом, заполняют голову. Вопросы Чимин задал скорее для того, чтобы продолжить разговор, не пытаясь искать определенного ответа.              — Ты красивый, Чимин, телом и душою…              Чонгук хрипит, подмахивает пахом навстречу колечку из собственных пальцев, а Чимин не комментирует, издавая лишь очередной еле слышимый стон, который подавить удается лишь уложенной на рот ладошкой.              — Блять, — брюнет несдержанно ругается.              — И мне что-то за слова предъявлял?              Отнимает от губ ладонь, опуская ее поверх чоновых пальцев, усердно сжимающих две возбужденные и истекающие смазкой плоти. Еще теснее. Еще приятнее. Еще…              

***

             Утро началось не с кофе, но обещало однозначно им закончиться. После быстрого душа, в который Чимин поспешил ретироваться первым, оставляя брюнета предаваться лишь воспоминаниям своего присутствия, Пак, в очередной раз, надевая чистое, отдающее порошком белье, принялся за готовку скромного завтрака, который и в этот раз должен был быть рассчитан на двоих. Правда, разительно отличались обстоятельства. Вместо коротковолосой девушки за столом, точно такой же благоухающий после душа, сидел Чонгук. Футболка Чимина оказалась ему в пору, едва лишь обтягивала в коротких рукавах, не стесняя движений во всем остальном. Жаловаться было грешно. Свою, пропахшую слегка потом и дезодорантом с примесью каких-то сладких духов, надевать не хотелось. Собственно, поэтому черная футболка сейчас крутилась в танце барабана стиральной машины, пропитываясь новым запахом.              — А ты достаточно гостеприимный. Честно, думал, что ты сделаешь вид, будто не при делах, а потом выставишь за дверь, — Чонгук осматривает парня с ног до головы, пока тот усердно трется около плиты, откуда уже доносится запах чего-то съестного и аппетитного, заставляющего слюну выделяться с удвоенной силой.              — Твои слова заставляют меня задуматься об обратном.              Блондин слегка усмехается, ловко переворачивая лопаткой овсяный блин, приземляющийся обратно в сковородку идеально ровно. На вкус он должен был быть таким же. Идеальным, слегка сладким, в меру политым в итоге сиропом, вареньем или другой лабудой, которую Пак откопал бы на затворках холодильника, не так давно заполненного хозяином со всей душою.              — Не хочешь проверить? — светловолосый обращает внимание на довольно часто позвякивающий от уведомлений телефон брюнета, который, словно бы его игнорируя, все никак не отлипнет взглядом от маленькой (по сравнению с ним самим) фигуры.              — Это пишет Хиджин. Впадлу смотреть, что именно, — Чон раздраженно взмахивает бровями, осматривая устройство, а затем отключая на нем и вибрацию, чтобы не мешали, не отвлекали и, вообще, забыли, по возможности, его номер телефона.              Чимин молчит, не поворачиваясь. Ему интересно, любопытно, но что-то сдерживает порыв посмотреть, прочитать и перечитать несколько раз, чтобы в итоге улыбнуться своей маленькой победе и забыть все словно страшный сон. Он уверен, что девчонка взбешена, в непонимании сейчас спрашивает у полностью отрицающего ее существование друга, что значат эти фото и сообщения. А… Чимин сводит брови домиком, вспоминая некогда сказанную фразу, быстро забытую, но сейчас отчетливо впившуюся в память. А точно ли друг?              — Почему ты так сказал тогда? Ну, в клубе. Что она уже тебя другом не считает, — интерес пересиливает, а спросить представляется возможным.              Чонгук вздыхает, как будто тема разговора, к которой подобрался Чимин, слишком неприятная, отзывающая тошнотой у горла. Но Пак трепетно ждет ответа, пока полностью готовый овсяный блин не перемещается на симпатичную черную тарелку, некогда подаренную матерью на день рождение. Он сам попросил, и пусть родительница считала нечто подобное слишком простым, возможность порадовать сына отдавалась теплотою в области сердца.              — На самом деле, а, — запинается, не понимая, как начать говорить, — я ее продинамил.              Палочка выпадает из рук Пака, негромко ударяясь о гарнитур, но привлекая внимание.              — Так что поверь, ей вдвойне обидно, что в итоге переспал я именно с тобою.              — Отказался, потому что знал, что мы встречаемся?              — Ага, — Чонгук разворачивается за столом вполоборота в сторону Чимина, закидывая ногу на ногу и ожидая следующего вопроса, который не заставляет себя долго ждать.              — Она тебе сказала? — Пак прощупывает почву, разыскивая интересующие его ответы.              — О вас? Ага, как же, — усмехается, — увидел фотки. Знал бы, что ты вот такой, отбил бы тебя у нее. Но раз она сама и поспособствовала расставанию, отбивать уже не придется, верно?              Чимин уверенно дожаривает второй блин, обдумывая неоднозначные слова, брошенные в него. Уши предательски краснеют, выдавая непривычное смущение их обладателя. Чон вызывает странные ощущения. Это, конечно, не любовь, наверное. Заинтересованность? Возможно. И Чимин уже невольно задумывается о том, что если этот парень действительно решил бы предложить ему встречаться, он бы согласился. Терять уже, как оказалось, нечего. Хотя, так ли это? Во всех прошлых своих отношениях Чимин, что поистине звучало как откровенная ложь, с изменами не сталкивался. Пару раз не сошлись характерами. Еще несколько были несовместимы в постели. Один раз отношения накрылись из-за того, что, на тот момент, имеющийся у Пака парень просто решил, что отношения штука слишком сложная и ненужная. Тот, между прочим, до сих пор выставляет лишь фото с закатами и душещипательными фразами про прелести холостяцкой жизни. Чимин за них не держался. Не по нему уж дрожать при каждом касании чужих рук и легких поцелуев. С Чоном так не получалось. Они в отношениях не были, но как-то так произошло, что его прикосновения приходилось встречать мурашками и вспыхивающим, словно восстание, сердцем, заходящимся от волнения. То, что происходить это стало мгновенно, практически сразу после их знакомства, слегка пугало и заставляло теряться в очередных догадках.              — Если ты не понял, Чимин, я тебе сейчас слегка намекнул на то, что хочу в будущем быть твоим парнем, — звучит, как гром среди ясного неба.              Чимин оборачивается, натыкаясь на приближающуюся фигуру, присутствие которой бережно обволакивает с головы до пят. Взгляд антрацитовых глаз скользит по растерянному смазливому, а Чимин этого не отрицал от слова совсем, лицу. Одна рука брюнета оказывается на чужой талии, а сам парень беззастенчиво прижимается к внезапно вспотевшей от волнения спине Пака, заявляя о себе и своем предложении не только словами. Губы, вместе с холодным титановым колечком, являющимся аксессуаром неотделимым, касаются горячего загривка.              Чимин в предвкушении закусывает губу.              — Предлагаешь мне встречаться на второй день после знакомства? — парирует неуверенно.              — Я вот тобой интересуюсь уже полтора месяца, чем не срок? — шумно выдыхает. Чонгук несдержанно проводит губами линию от сгиба шеи до покрасневшего очень заметно ушка.              — Подумаю…              Чимин, ловко разворачиваясь лицом к явному змею-искусителю, втискивает тому в руки тарелки с их завтраком, на что внезапно обзаведшийся делами брюнет лишь довольно ухмыляется, видя стремительно «сбегающее» в сторону чайника тело.              «Смущенный точно такой же милый, как и страстный» — парень отходит к столу, усаживаясь обратно на свой стул, задумываясь о том, что было бы неплохо остаться здесь подольше.              — Подумай, — раздается негромко, с легкой надеждой в голосе, которую Чимин за градом мыслей в голове не улавливает.              

***

      

      «Новые отношения подобны новой паре туфель.

В них нужно походить некоторое время, чтобы понять,

действительно ли они удобные»

      Сьюзан Гейл

             Люди сами по себе странные, порой себя же не понимающие, вечно отрицающие вероятное, возможно с ними же и происходящее. Прямо как Чимин. Отрицает, что может испытывать вот так запросто нечто более впечатляющее его сердце, нежели просто заинтересованность в том, кто вызывает все так же, спустя две недели углубленного общения, мурашки по коже и учащение сердцебиения без повода и с ним. Странно. Смешанные чувства, никогда себя не проявляющие, теперь заставляют ожидать очередного сообщения, звонка, встречи. Инициатор, разумеется, упорно твердящий о том, что от Чимина теперь, когда тот свободен, как в поле ветер, не отстанет, Чон Чонгук, стремящийся почаще поддерживать связь и наведываться в гости с разрешения хозяина полюбившейся квартиры.              Заходить дальше кроткого поцелуя в губы и легких касаний никто не решался. Чимин, боясь в действительности осознать, что темноволосый красавчик с пирсингом и татуировками придется по нраву сердцу, которое до этого любви не испытывало, лишь легкую симпатию и уважение к партнеру. Чонгук, потому что спугнуть так вовремя попавшего в руки парня не хотелось. Ему Чимин понравился еще тогда, два месяца назад, когда на совместной с Хиджин фотографии тот улыбался настолько очаровательно, но Чону оставалось лишь закусить губу и сжать кулаки покрепче. Парнишка был занят, а встревать в чужие отношения третьим колесом брюнету не позволяли принципы. Они же, к слову, в итоге и привели обоих к тому, что происходило между ними сейчас.              Чимин поправил волосы так, чтобы те перестали неудобно спадать перед глазами редкими прядками и загораживать обзор на что-то невнятно объясняющего у широкой белой доски преподавателя, впихивающего в головы студентов то, что не то, что запомнить, понять удавалось с трудом. И если Паку доводилось уловить смысл сказанного, то его новый сосед по парте, Чон Хосок, с которым удалось сдружиться крепче, чем представлялось возможным ранее, нервно покусывал кончик карандаша, вычерчивая очередные кульбиты подрагивающими от волнения пальцами.              — Я ни слова не понимаю, — шепотом подводит итог кудрявый шатен, отклоняясь на спинку стула и слегка запрокидывая голову к потолку. Чимин заметил, что так Чон делает всегда, когда испытывает легкий стресс. Весь выпрямляется, подбирается, серьезничает.              — Поймешь, — подбадривающее тихо говорит в ответ, не смотря на собеседника, чтобы случайно не привлечь внимания острого ястребиного взгляда преподавателя, скрытого под оправой огромных очков, — Помогу, если что.              Звонок звенит уже через полчаса. Студенты, только его и ждавшие, подрываются с мест еще до того, как почти полностью седой мужчина, всю пару распинавшийся перед ними, успевает закончить свою речь. Чимин, следуя за своей группой, тоже уходит, предусмотрительно дождавшись тяжело вздыхающего Хосока.              Сообщение от вышеупомянутого, отправленное, как выяснилось чуть позже, Чимин заприметил не сразу. Лишь после того, как они с Чонгуком, благополучно позавтракав в неоднозначной атмосфере, расстались, предусмотрительно обменявшись номерами телефонов. Хосок тогда долго извинялся за произошедшее в клубе, хотя был не виноват вовсе. Чимин из его поля зрения пропал по своей воле, точно так же по своей воле выпил больше положенного, что для него не свойственно, и уехал из заведения вместе с малознакомым человеком, благо хотя бы в свою квартиру.              Пришедшее на телефон сообщение вынуждает отойти поближе к стене, чтобы не быть снесенным потоком людей, спешащих по своим делам. В уже прилично длинной, но лишь недавно начатой переписке отображается почти привычная фраза «Я жду», в ответ на которую Пак отправляет милый стикер с кроликом, стреляющим сердечком. Точно таким же, какие в последнее время возникали у него в глазах при одном лишь взгляде на темную макушку человека, легко узнаваемого из толпы, опирающегося на капот машины своим тазом и действительно ждущего.              Чимин прощается с погрустневшим Хосоком на выходе из главного здания кампуса, со стороны которого открывался богатый вид на ближайшую парковку, где черный знакомый уже автомобиль стоит на изготовке.              — Рад видеть, что с тобою все хорошо.              Чонгук приветственно раскрывает руки для объятий, как только Чимин оказывается поблизости. Так он начал делать дня четыре назад. Встречаться больше не предлагал, лишь хрупкими намеками, стараясь показать себя перед предметом воздыхания с самой наилучшей стороны, что пока удавалось на славу. Чимин скромные, по мнению Чона, ухаживания принимал. Не препятствовал одиноким поцелуям и обжигающим касаниям, и пусть отношения их были неоднозначны, Чимину нравилось и уделяемое внимание, и сам ухажер.              Чимин утыкается лицом в чужую черную футболку, обвивая руками крепкий торс и вдыхая до сих пор отдающие воспоминаниями сладковатые духи. Чонгуку они подходили, пусть и по всем стереотипам были больше похожи на женские. Но Паку нравится, он удовлетворенно прикрывает глаза, заполняя легкие приятным ароматом, пока брюнет, незаметно для него, чмокает невесомо светлые слегка завитые утром волосы.              — Поехали, — они разлепляются от объятий, и Чонгук предусмотрительно открывает Чимину дверь соседнего пассажирского сидения.              В салоне чисто, так как педантичный Чон выдраил даже самое маленькое пятнышко грязи, затаившееся на фоне кофейного кожаного салона. Сидение приятно поскрипывает, когда брюнет усаживается за руль.              — Как и планировали, сначала перекусим? — парень заводит авто, попутно пристегиваясь.              — Да, ты же снова не обедал? — интересуется Пак, оглядывая парня. — Тебе не обязательно всегда обедать со мной, — отворачивается к окну, наблюдая как машина, под четким руководством водителя, плавно отправляется в дорогу.              — Мне нравится обедать с тобой.       — Мне тоже, — признается.              Они едут в приятной тишине. Ненавязчивая мелодия, доносимая из магнитолы, тормошит душу. За окном мелькают множественные вывески, пестрящие оригинальностью, толпы людей, зеленые насаждения и нескончаемое количество других машин, едущих в попутном с ними направлении. Солнце едва прикрывается белоснежными, похожими на сахарную вату, облаками на короткие мгновения, а затем вновь ослепляет, заставляя пожалеть, что утром солнечные очки остались благородно лежать на своем законном месте в прихожей. Она же сейчас вызывала по возвращению не только привычный комфорт, но и трепетание души, возвращая в недалекие моменты прошлого, где одно горячее тело отдавалось в руки другого.              — Чонгук…              — Слушаю.              Чимин раздумывает над тем, что хочет спросить, а затем решается, понимая, что пропал уже безвозвратно, что готов менять то, что сейчас происходит.              — Я тебе точно нравлюсь?              Чон на мгновение успевает ошарашено оглянуться на блондина, почти сразу же возвращая взгляд на дорогу. Он неловко сглатывает.              — Конечно, уже два месяца, ты же знаешь.              — Тогда… — начинает он говорить, но замолкает в тот момент, когда собеседник перебивает его с нервной улыбкой на лице.              — Чимин, если ты решил обрубить это на корню, то подумай еще раз, пожалуйста.              И Пак молчит. Не знает, что и ответить поначалу. Кажется, дальновидный обычно парень понял не так, уже успев за долю секунды накрутить себя, как сопли на кулак.              — Но я уже подумал трижды, Чонгук.              Брюнет выдыхает, ожидая продолжения фразы, а Чимин лишь забавляется, скрывает свою странненькую улыбку отворотом головы посильнее в сторону окна, чтобы не рассмеяться в голос окончательно.              — Давай остановим машину и поговорим, ладно? — взволнованно поджимает губы, сворачивая в сторону ближайшего места с парковкой, которое оказывается возле незнакомого торгового центра.              — Мы могли бы и так поговорить, но ладно, — блондин поворачивает голову обратно к молодому человеку, который при нем никогда еще не выглядел так. Так одновременно обреченно и с надеждой в своих чернильных глазах. Видя, что парень планирует начать толкать свою огроменную речь, Чимин спешит его опередить. — Давай начнем встречаться, Чонгук.       Кажется, челюсть брюнета грозится встретиться с коробкой передач, поэтому Пак, ловко оттягивая плотно прижимающий его к сидению ремень, успевает ее «поймать», припечатав губы ошалевшего от жизни целиком и полностью Чонгука своими, не спеша разрывать столь долгожданную близость, которую он, безусловно избегая, хотел ощутить вновь, уже не являясь лишь симпатизирующими друг другу знакомыми. Признавая, что Чон ему нравится, Чимин делает свой первый шаг вперед, в то время как брюнет дошел до него уже давно, сделав все девяносто девять, которые оставались.              Пак губами ощущает чужой пирсинг, чувствует, как Чонгук нетерпеливо отстегивает свой ремень, стремясь углубить поцелуй и продлить его настолько, насколько это возможно.              — Я хочу попробовать быть с тобою в отношениях. Хочу стать ближе, — шепчет, пока горячие руки темноволосого оглаживают бедро и шею, словно запрещая отстраняться. — Поэтому не предавай моих принципов, Чонгук.              — Мне нравятся твои принципы, не волнуйся, — счастливо улыбается. — Поедим дома?              В ответ виднеется лишь робкий кивок.              Стараться быть счастливым сейчас не имеет смысла, ведь когда они рядом друг с другом, это происходит само собой.