Кудрями чёрными

Следующий день для Антона начался с радостных новостей: на улице вовсю светило солнце, из-за чего некоторые прохожие даже натягивали на свои носы солнцезащитные очки. Парень быстро собрался, успел даже приготовить себе нормальный завтрак и помчался на всех порах к Олесе, чтобы вместе с ней зайти в цветочный за букетами и направиться в театр. — А теперь, когда мы стоим здесь, у входа в это священное место, как ты выразился, мой дорогой друг, несколько минут назад, красивые наряженные, с цветами, ты можешь объяснить, с чего вдруг ты решил окунуться в мир интеллигенции? – спрашивает Олеся, выгибая бровь. — Мы пришли на премьеру спектакля “Вселенная Островского”. Там Арсений вроде как одну из главных ролей играет. Ну, короче, мы пришли просвещаться, – улыбается во все тридцать два Антон. — Охуеть. Ты ради него даже в театр идёшь. Цветы, я так понимаю, тоже для него, – Олеся смотрит на своего друга глазами, полными шока. — Мои — да, а твои как хочешь. Просто в театре принято после показа дарить понравившемуся артисту цветы. Я уже заранее знаю, кто мне понравится. — И когда ты настолько успел углубиться в эту всю тематику? — Ночью. Ты прикинь, они в театре не работают, а служат, во как! Пойдём скорее, нам ещё куртки и рюкзаки в гардероб сдать. Кстати, ты знала, что театр начинается с вешалки? — Блять, – шёпотом произносит девушка, осознавая, что теперь ей, видимо, до конца дней придётся слушать что-то про театр и одного конкретного гениального актёра. Они заходят в не такой уж и большой, но достаточно вместительный зрительный зал. Проходят к своим местам и аккуратно садятся. Премьера должна совсем скоро начаться.

***

Всю премьеру Антон сидит чуть ли не с открытым ртом. Он следит за каждым действием, каждым вздохом актёров, а в особенности одного конкретного. Он настолько погружён в происходящее на сцене, что упади сейчас позади него метеорит, он и глазом не поведёт. Олеся же вникает не настолько сильно, но достаточно, чтобы понимать происходящее на сцене, а ещё достаточно для того, чтобы успевать исподтишка пощёлкать Антона на телефон, на котором до минимума убрала яркость, чтобы никому не мешать. Конец показа, все актёры выходят на сцену для поклона, а самые нетерпеливые зрители уже во всю бегут к ним, чтобы вручить цветы или маленькие подарочки. Антон с Олесей до сих пор сидят на месте. — И почему мы не идём? – тихо спрашивает Олеся. — Я хочу к нему подойти в самом конце, – так же тихо отвечает Антон. — Понятно. Я, наверное, распотрошу свой букет и каждому актёру подарю по цветочку, а то вдруг им обидно будет, что ты своему Арсению подаришь, а им нет, – Олеся принимается распускать ленточку, которой перевязаны цветы. — Он не мой, – тихо протестует Антон. — Мы оба знаем, что это только пока. Толпа возле сцены начинает расходится, и в это время к сцене спускаются Антон с Олесей. Антон всё это время не сводит глаз с Арсения. Тот стоит на сцене в финальном образе весь такой красивый и безумно счастливый! Антон подходит ближе к сцене, становится возле последних оставшихся зрителей и ждёт. Чего ждёт — сам не знает. Вот Арсений забирает последние цветы, кладёт их в большую корзину, которую специально для них вынесли, а после возвращается назад и встречается с двумя не менее счастливыми зелёными омутами. Арсений подходит ещё ближе на сцене и присаживается на самый край. — Привет! – улыбается Антон. — Привет! И что же ты тут делаешь? – улыбается в ответ ему Арсений. — Да вот, мимо проходил, а тут, говорят, сейчас выступает самый лучший актер. Ну, а раз лучший — грех ему букет не подарить. Говорят, его Арсений Попов зовут. Знаешь такого? – произносит Антон, замечая, как от его слов смущается Арсений, а ещё офигевая от того, как же просто ему сейчас даётся флиртовать с этим парнем. И когда он только успел настолько расслабиться, чтобы позволять себе вытворять такое? — Да, знаю, очень даже хорошо знаком с ним, – улыбка с лица парня всё никак сойти не может. — Тогда можешь его позвать? Я хочу лично ему сказать кое-что, – Антон нервничает безумно сильно, хотя и старается скрыть это за улыбкой. — Да, конечно, сейчас позову! – Арсений встаёт на сцене, отворачивается от Антона, снимает шапку, а после вновь поворачивается к нему лицом. — Говорят, вы меня звали. Что-то случилось? — Случилось. Арсений, я, конечно, совсем ничего не смыслю в театре, но одно я знаю точно: ты самый лучший актёр, которого я когда-либо видел! Ты просто невероятно смотришься на сцене! Все эти перевоплощения, отыгрыш разных сцен — всё это просто невероятно! Ты прочувствовал каждого из своих персонажей, и это видно, это чувствуется. Я как зритель был полностью увлечён твоей игрой! Знаешь, я порой даже забывал, что это ты, а не тот человек, которого ты играл! Арсений, ты невероятный! Эти цветы по праву принадлежат тебе! – в конце своей пламенной речи Антон протягивает ему пышный букет белых ромашек, а Арсений, вместо того, чтобы поблагодарить за цветы, забрать их и уйти, как делает это обычно, спрыгивает со сцены, влетает всем телом в Антона, чуть не сбивая его с ног, и крепко к нему прижимается. Антон обхватывает своими руками спину парня и крепче прижимает к себе. Арсений, по сравнению с Антоном, кажется таким маленьким и хрупким, что Антон невольно этому умиляется. Тепло от тела, что так крепко прижимается к нему, греет лучше всяких, даже самых тёплых, свитеров. Антон гладит своей рукой спину парня, понимая, что все его переживания резко куда-то исчезли, а на смену им пришли лишь умиление и спокойствие. Они простояли так минут десять, со сцены уже ушли все актёры, а Олеся ещё перед речью Антона покинула зал. Они остались тут одни. Арсений отстраняется и чуть шмыгает носом. Антон в свете ламп замечает блестящие дорожки слёз на щеках Арсения. — Арсений, ты чего плачешь?! Эй, хорош, ты чего?! – Антон протягивает к Арсению руки, и тот совсем не против того, чтобы уже через секунду Антон аккуратно стирал своим большим пальцем слёзы со щёк этого очаровательного парня. — Спасибо тебе, – тихо произносит Арсений и слёзы вновь стекают по его щекам. — Иди ко мне, – Антон, отдав наконец цветы этому замечательному актёру, раскрывает шире руки для объятий, куда уже через секунду угождает Арсений. И стоят два парня в совершенно пустом зрительном зале, и им совершенно плевать, что они едва знакомы, что скоро сюда придут уборщицы, что Арсению уже давно пора переодеваться. Это всё потом. Сейчас важны лишь тёплые, сильные руки, что прижимают крепче к груди. — Спасибо тебе, правда, ты не представляешь, насколько мне были важны эти слова, – тихонечко шепчет Арсений и отстраняется. Антон вновь стирает ещё влажные следы со щёк и так спокойно улыбается. — Ты знай, я, если что, всегда рядом, – так же шепчет Антон, — тебе уже переодеваться пора. — Да, пора. Спасибо ещё раз и прости за все эти слёзы, – Арсений порывисто прижимается к Антону, а после уходит за сцену. Простояв ещё минуту в тишине, Антон выходит в фойе и включает свой телефон. На нём одно сообщение от Олеси. Лосёнкина Зефирка, вы такие милые, я не могу! Прости, что убежала, у меня есть кое-какие важные дела, потом как-нибудь тебе расскажу. А ты не тупи и предложи Арсению прогуляться или проводить его до дома. И покорми его, а то чё он у тебя такой худенький?! Люблю! Антон вновь улыбается, как дурак, и, надев куртку и взяв свой рюкзак из гардероба, идёт к чёрному выходу дожидаться Арсения. На улице уже начинает темнеть. Холодный ветерок забирается под кожу, заставляя её покрыться мурашками. Антон всовывает руки в карманы и смотрит на небо. Оно ещё не успело потемнеть, а потому звёзд на нём совершенно не видно, хотя их и так едва можно заприметить в городе из-за фонарей, мигающих вывесок и света из окон домов. Долго ждать Арсения не приходится и уже через минут десять он выходит из двери с одним единственным букетом в руках — с ромашками. — Прекрасный принц, не желаете ли прогуляться? – вдруг громко спрашивает Антон где-то за спиной Арсения, из-за чего он подпрыгивает на месте и хватается за сердце. — Антон, козёл, напугал меня! – пытается казаться сердитым Арсений, однако глуповатая улыбка выдаёт его с потрохами. — Прости, – хихикает Антон. — Так что насчёт прогулки? — Ну, это всё как-то неожиданно... – тихонько протягивает Арсений, смотря при этом куда угодно, но не в глаза Антона, — но, знаешь, я не против, пойдём, только давай сразу ко мне зайдём, я цветы в вазу поставлю, чтобы не завяли. — Конечно!

***

— Короче, потом я этого голубя выпустил, с ним всё хорошо, – заканчивает свой рассказ Антон. — М-да, таких воров я ещё не встречал. Парни идут по парку, освещённому лишь редкими фонарями и холодным светом луны. Вокруг ни души. Где-то слева от них течёт, как сказал Арсений, мини-река, Шастун же окрестил её речкой-вонючкой, а справа стоят деревья и скамейки. — Давай присядем, – предлагает Антон, кивком указывая на ближайшую скамейку. Арсений отвечает таким же кивком и следует за парнем. — Мои родители сегодня были на премьере, – вдруг неожиданно прерывает образовавшуюся тишину Арсений. Антон поворачивается к нему всем корпусом, показывая, что готов выслушать. — Понимаешь, я... они... – Арсений пытается подобрать слова, после вздыхает и продолжает, — давай я с другого начну. Четыре года назад, когда я окончил школу, мои родители очень хотели, чтобы я был экономистом. Я знал об этом их желании ещё в начале одиннадцатого класса, а ещё знал, что совершенно не хочу быть экономистом. Первые месяца три я твердил им о том, что я не буду поступать туда, лишь потому что они этого хотят. А потом понял, что мои слова для них совершенно ничего не значат. Мы много ругались, я постоянно выслушивал от отца о том, какой я никчёмный сын, раз смею перечить отцу и хочу поступать в театральное. По прошествии тех месяцев, наполненных скандалами и ссорами, я решил для себя, что просто буду соглашаться на всё то, что они мне говорят. Так прошёл мой одиннадцатый класс. А в конце него я, как и все ученики, сдал экзамены. Только не те, что хотели родители. А вот тут начинается самая сложная система, которую я продумывал почти год. Когда пришли мои результаты экзаменов, я сделал копии документов, исправив только предметы, которые сдавал. Показал их родителям. Они, на моё удивление, повелись. А дальше я сам поехал подавать документы в театральный, сдал там ещё необходимые экзамены, к которым готовился опять-таки в тайне от родителей, а после ждал. И вот приходит документ, подтверждающий моё зачисление, мне дают общагу, и я сбегаю сюда. Родители узнали о моей лжи ещё на первом курсе. Но мне уже было всё равно. Мы разругались с отцом, а мама хоть и не была особа рада моей выходке, всё равно продолжила со мной общаться. Всё это время Антон сидел молча и внимательно слушал. Ему было жаль, что так произошло. Увидев, что в глазах Арсения скопились слёзы, Антон положил свою руку на его плечо, скрытое под пальто, и начал поглаживать. Чуть успокоившись, Арсений продолжил: — Я пригласил их сегодня на премьеру со словами, что я пойду с ними, потому что хочу показать им то, что мне нравится. Мы договорились встретиться уже в зрительном зале. Единственное, что они не знали, — это то, что я буду на сцене. Отец ушёл после первого сыгранного мною этюда. Позже ушла и мать. Я видел эти два пустых места и пытался всеми силами не зареветь. Да, я сейчас, наверное, выгляжу глупо. Какой-то взрослый парень рассказывает, как хотел плакать из-за того, что мама с папой ушли с его выступления. Это ж даже смешно! Но мне было больно, и сейчас тоже неприятно, не так сильно, конечно, как на сцене. А потом пришёл ты. Какой-то лучик света в тёмном царстве! Я так тебе благодарен! – Арсений вновь шмыгает носом и пытается незаметно для Антона стереть покатившуюся слезу. Но Антон всё замечает и притягивает к себе ближе Арсения. Тот укладывает свою голову куда-то на плечо и хватается своими руками за руку Антона, которая прижимала Арсения в это время ближе. На улице ни души, лишь слабый шум воды и шорох оставшихся листьев на деревьях нарушают идеальную тишину. Антон поглаживает одной своей рукой спину Арсения и думает. — Мне казалось, что ты счастлив, – тихо произносит Антон. — Я был счастлив. Не ожидал, что так много людей придёт, что многие мне цветы подарят и поблагодарят за игру. И когда тебя увидел, был счастлив. А ведь я даже и подумать не мог, что ты придёшь. Ты меня приятно удивил, – по голосу слышно: Арсений улыбается, — я просто за оставшееся время, проведённое на сцене и за её пределами, успел немного успокоится и переключить своё внимание на другое. И вновь тишина. Тишина, в которой один пытается переварить услышанную информацию, другой пытается понять, почему эти руки так успокаивают. — Может пойдём поедим? – спустя минут пять предлагает Антон, — мне это всегда помогает успокоится. — Давай. Сжав посильнее в объятиях Арсения в последний раз, Антон убирает руки, давая возможность Арсению встать.