Cat distribution system

Эти две недели после произошедшего для Хитоши прошли словно в тумане — он практически не замечал, как вокруг него продолжалась жизнь, а дома у Хизаши, куда он временно переехал, скопилось много народу. Приехала мама, Оборо и Ёко, котов стало втрое больше, Денки находился рядом практически постоянно. Его день состоял из пробуждения в полдень после очередного кошмара, тревожно-липкого ожидания звонка из больницы, а потом, после этого разговора, он совсем без сил лежал на кровати и либо бесконечно скроллил ленту, либо просто тупил в потолок. Иногда кому-то удавалось заставить его поесть, иногда он уходил к маме в гостевую и плакал, иногда прижимался к Денки и лежал так, пока не проваливался в беспокойный сон, а иногда садился на велик и уезжал далеко-далеко (на мотоцикл его теперь не пускали сразу три человека, как бы он не выпрашивал). Звонки врачей катали его на эмоциональных качелях — ведь там могли быть как хорошие новости, так и плохие. Хитоши совсем потерял аппетит и с трудом заставлял себя съесть хоть что-то, чтобы не падать в голодные обмороки. Не хотелось вообще ничего, если уж с едой были проблемы, что уж говорить об остальном. Один раз, когда проблеск хорошего настроения посетил Шинсо, они с Денки смогли немножко постримить — фанаты уже стали спрашивать, куда Хитоши, Денки и Хизаши пропали, но это было всего раз. Неделю он не ходил в школу, потом всё же удалось заставить себя через силу, а вот к любимым ранее занятиям даже не притрагивался — рисовать и во что-то играть уж точно не хотелось. Перестал уделять такое пристальное внимание внешнему виду — даже волосы не укладывал, ходил так, с прилизанными, хотя до этого не позволил бы себе так из дома выйти, а сейчас было плевать. Шинсо находился в постоянной тревоге, и каждую ночь ему снился один и тот же кошмар — как врач звонит ему, и говорит, что папа не выкарабкался и умер. В доме тоже царила не лучшая атмосфера — даже вечно позитивный Оборо ходил серьезный, а Миюми и Хизаши кое-как отвлекались от всего этого на работу и домашние дела. Невозможность как либо повлиять на ситуацию убивала всех. Ямаду эта беспомощность крыла с двойной силой. Точно так же он себя чувствовал в последние недели жизни его жены — когда Хина всё же оказалась в больнице прикованной к постели. Но… здесь хотя бы прогнозы были положительными, в отличие от того, как было много лет назад, и это слегка успокаивало. — Меня так это злит, — сказала Миюми в один из дней, когда дети уже уснули. Они втроём сидели на кухне и молчали после тяжелого дня. Сегодня Шоту перевели в общую палату из реанимации, но по его травмам никаких улучшений не было — ни его глаз, ни нога, не восстанавливались так, как надо. — Когда мне было плохо, Шота был рядом, поддерживал, помогал. А здесь… Только сидеть, и ждать, пока всё улучшится. Эта беспомощность просто убивает. — Я тебя полностью поддерживаю, — Оборо провел рукой по своему шраму от ожога на предплечье. — Вы однажды так меня выручили, и я хотел бы отплатить тем же… и вот когда казалось бы, отличный момент, когда я могу вернуть другу его давний долг… не знаю, может эгоистично звучит, но я правда хочу помочь. И не могу. И это бесит. — Мы приглядываем за Хитоши, — Хизаши тяжело вздохнул — он разделял мысли Миюми и Ширакумо. — Мелочь, конечно, но всё равно, знаете. Хоть что-то можем сделать для него. Даже Денки и Ёко, гиперактивность которых сильно поубавилась в такой гнетущей атмосфере, переживали. Они спали втроём, в одной кровати у Каминари в комнате, чтобы всем было не так одиноко — в целом, это единственная близость, на которую Хитоши сейчас был способен. Денки на это не жаловался, ему самому ничего и не хотелось. Он переживал одновременно и за Шоту, и за своего парня, и за папу. Тоже иногда прятался, чтобы выпустить эмоции и проплакаться, один раз в таком состоянии его поймала Ёко в ванной и крепко обнимала с час, пока Каминари не стало легче. Нельзя было сказать, кому было хуже — плохо чувствовали себя абсолютно все в этом доме по разным причинам.

***

В последние дни состояние здоровья Шоты начало улучшаться, и поэтому звонок телефона, который внезапно раздался прямо у Хитоши на уроке, должен был быть с хорошими новостями, он это чувствовал. Шинсо попросился выйти из класса и трясущимися руками принял вызов. — Да? — Хорошие новости, ваш папа очнулся! — голос медсестры на другом конце линии звучал радостно. — Вы можете приехать и навестить его хоть сейчас, вас пропустят. Хитоши почувствовал, как затряслись коленки. Как… как он мечтал услышать эти слова все эти две с небольшим недели. — Спасибо больше, я обязательно подъеду в ближайшее время, — он вытер выступившие слёзы, чтобы никто ничего не подумал, повесил трубку и вернулся в класс. Хитоши с трудом досидел эти несчастные десять минут до конца урока, отпросился у классного руководителя, а затем буквально вылетел из школы. Он ещё никогда так быстро не гнал велосипед — и откуда только силы резко появились?

***

Первое, что врезалось в сознание Шоты — громкий писк медицинской аппаратуры. Он был таким раздражающим и назойливым, каким не был ещё никогда в жизни. Зрение не фокусировалось, во всем теле была тяжесть, он практически не мог двинуться. Где он вообще? В больнице? Айзава с трудом мог вспомнить произошедшее. Зато помнил что снилось буквально только что. — Вы меня слышите? Айзава-сан, скажите или сделайте что-нибудь, если да, — женский голос перебил писк медицинской аппаратуры. Шота прохрипел что-то похожее на да, и услышал облегченный вздох. — Боже, как хорошо, что вы очнулись! Сейчас придет ваш лечащий врач, я позову. Вы главное не делайте резких движений и ни в коем случае не вставайте! — девушка куда-то убежала, а Айзава подумал, что он даже если бы захотел сейчас, то не смог бы никуда встать. Зрение всё еще было мыльным и каким-то… неполным, что ли, на правом глазу он нащупал повязку. Постепенно к нему начали возвращаться смутные воспоминания — кажется, произошло землетрясение, Шота вспомнил громкую сирену и грохот. Видимо, он пострадал и попал в больницу. А что с Хитоши? Он в порядке? Сколько вообще времени прошло с момента, как он лежит здесь? — Здравствуйте, Айзава-сан, как вы себя чувствуете? Я Широ Ирау, ваш лечащий врач, я очень рад, что вы очнулись, — доктор сел на стул рядом с кроватью и внимательно его осмотрел. — Мой сын в порядке? — своё собственное состояние сейчас беспокоило не так сильно. Он слишком хорошо запомнил тот сон, который увидел, пока был в отключке. — Да, Хитоши в полном порядке, мы ему уже позвонили и сообщили радостные новости. Ваш партнёр тоже в добром здравии, не беспокойтесь. Всё же расскажите, как вы себя чувствуете. — Зрение мутное слегка и слабость сильная. Насчёт остального не уверен, — он наконец-то смог нормально разговаривать. — Что со мной произошло? — Две с небольшим недели назад произошло землетрясение и вы попали под обвал здания. Неделю вы пробыли в реанимации, потом вас перевели под наблюдение в общую палату. Нам пока только предстоит оценить, пострадали ли какие-то функции, всё-таки, вы перенесли черепно-мозговую травму. Но всё постепенно, не беспокойтесь. Позволите рассказать вам немного плохих новостей? — доктор перелистнул что-то у себя на планшете. — Давайте, всё равно когда-то придется. — Удар пришелся вам по большей части на правую сторону, и к сожалению, это повлекло за собой печальные последствия. Ваша правая нога чуть ниже колена пострадала сильнее всего, — Ирау показал ему снимок, который больше был похож на какое-то месиво, чем на рентген ноги. — Повреждения слишком сильные, к сожалению, она так и не восстановилась. Мы сделали всё возможное и попробовали «собрать» всё обратно, но за эти две недели не было никакого прогресса в восстановлении, начался некроз тканей. К сожалению, нам пришлось сделать решение в сторону ампутации и установки протеза в будущем. Доктор откинул простыню, под которой Шота лежал и продемонстрировал ему свои слова — колено на правой ноге было перебинтовано, а ниже него ничего не было. — Понятно. Вероятно, могло быть и хуже? — попытался успокоить себя Айзава. — Да. В том районе, где вы были, много пострадавших и погибших. Честно признаться, вы ещё легко отделались, — врач вернул простыню обратно. — Так же пострадал ваш правый глаз, и мне пока сложно сказать, восстановятся ли его функции. Положительной динамики пока нет. Так же у вас несколько сильных ушибов и ссадин, больше ничего серьёзного. Пока отдыхайте, как вам станет немного лучше, проведем несколько обследований. Если что-то понадобится — кнопка вызова персонала слева от вас. Думаю, ваш сын скоро придёт навестить вас. Врач попрощался и ушёл, а Шота остался лежать, пытаясь осмыслить все его слова. Потерять ногу было не так страшно — протезы действительно сейчас стали куда лучше и качественнее, но вот технологии ещё не дошли до того, чтобы возвращать людям зрение. Что, если глаз не восстановится? Привыкнет ли он к этому? Справится? И как справляться до установки ему протеза, наверняка же это не сразу делается? Вопросов пока было больше, чем ответов, и осознание ситуации, в которой Шота находился, накатывало очень медленно. К счастью, все его размышления прервал сын, появившийся в дверях палаты. В считанные секунды Хитоши оказался возле кровати и аккуратно обнял его, а затем уткнулся в плечо и расплакался. — Я так переживал, — сквозь всхлипы смог различить он. — Представляю. Ну, теперь-то я в порядке, ты можешь расслабиться, — улыбнулся он. Как ты себя чувствуешь, ты не пострадал тогда? Выглядишь неважно, — Хитоши пытался вытереть слёзы, но они всё не останавливались. Шинсо сейчас испытывал такое облегчение, которого никогда в жизни не испытывал. — Со мной всё нормально, главное что ты очнулся. Я… — слов не было, чтобы выразить всё, что Хитоши сейчас чувствовал. — Это были самые отвратительные две недели в моей жизни. — Ну всё, всё, они закончились, иди сюда, — они снова обнялись. Шота всё ещё чувствовал сильную слабость — он с трудом принял сидячее положение, и очень невесомо обнимал сына в ответ, но вот никакой боли не было. Наверное, всё глушилось препаратами, отсюда и слабость, и какой-нибудь пиздец настигнет его чуть позже. Да и две недели на кровати тоже давали о себе знать. — Все остальные скоро приедут, — Хитоши всё же смог взять себя в руки и успокоиться. — К тебе ещё не пускали в первую неделю никого, кроме меня, мама с трудом выпросилась, мы чуть с ума не сошли. Хизаши не пускали вообще, только когда ты попал в больницу, потому что со мной другого взрослого не было. Но главное, что сейчас пускают. — Мама приехала? — удивился Шота, хотя это было логично — ребёнок же не мог оставаться один в такую тяжёлую минуту, пусть уже и взрослый. — Конечно, даже Оборо и Ёко приехали, все здесь. Мы у Хизаши все живём, они за мной приглядывали. У меня ключи от байка отобрали, я за это время на него ни разу не сел, представляешь, — Хитоши и правда почувствовал, как его постепенно отпускало всё сильнее. — Представляю. Правильно сделали, мало ли что могло случиться, — Шота снова улыбнулся. Ему было так тепло внутри от того, что о его сыне так позаботились. Даже такая вещь была принята во внимание. Он обязательно скажет всем спасибо, когда они придут. Только сейчас он заметил стоящий справа от него огромный букет цветов — когда повернул голову достаточно, чтобы увидеть. — Это Хизаши принёс, вчера буквально, — ответил Хитоши на незаданный вопрос. — Он будет так рад, что ты очнулся. Все будут рады. Не знаю, когда тебя выпишут, но я думаю, что сейчас это не главное. Все остальные, и правда, приехали практически сразу. В палате резко стало мало места — она явно была не предназначена для такого количества людей сразу. Хизаши, Оборо, Миюми, Хитоши, Денки, Ёко, и даже Немури приехала его навестить, как будто у неё сегодня не было уроков в школе. Все плакали, обнимали его и пересказывали, что произошло за эти две недели. Почему-то до сегодняшнего дня Шота не осознавал по-настоящему, насколько на самом деле у него много близких людей, готовых подставить плечо в трудную минуту. Хизаши, Оборо и Миюми приглядели за Хитоши и котами, Немури взяла его класс под руководство, Ёко и Денки поддержали сына, пока тому было плохо, все за него беспокоились, навещали его… Никаких слов и действий не хватит, чтобы выразить всю его благодарность. Часы посещения закончились и врач вежливо выгнал всю эту толпу из палаты. Все пообещали навестить Шоту завтра, по несколько раз обняли его и ушли. После этого Айзаву отвезли на обследование — медсестра помогла ему сесть в инвалидное кресло, и это ощущалось как-то… странно. И долго ему так придётся? Его радовало то, что он точно в нём не останется, не парализовало ведь. Наверное, психика сейчас держалась только на мысли, что могло быть хуже, и он ещё легко отделался. После МРТ головы врач опросил его, осмотрел, проверил рефлексы, а затем с его глаза сняли повязку. — Видите что-нибудь? — Шота прищурился. Чернота, которую он изначально списывал на то, что глаз был закрыт бинтами, никуда не исчезла после того, как их убрали. Только маленькое светлое пятнышко в центре и всё, он не мог различить никакие объекты, только свет. — Совсем чуть-чуть. Врач осмотрел его глаз на специальном приборе, что-то записал и тяжело вздохнул. — Нужно ещё понаблюдать. Все результаты обследований сообщу вам завтра, и также завтрашнего дня начнем физиотерапию. Нужно постепенно восстанавливать ваши мышцы и приводить вас обратно в форму. — Доктор, а долго я буду так ездить в инвалидном кресле? — решил уточнить Шота. — Когда поставят протез? Простите, я в этом не очень разбираюсь, вот, хочу узнать. — Ну, меня радуют ваши стремления побыстрее с него встать, но не торопитесь. Перед установкой протеза должен полностью затянуться шов, это месяц-полтора, не меньше. До этого времени о протезировании думать рано. Пока вы не начнёте физиотерапию, будет сложно сказать, как скоро вас можно перевести на костыли. Но возможно, недели через две-три вас выпишем и будете приезжать только на терапию, всё зависит от результатов МРТ и других обследований. — Хорошо, спасибо за информацию.

***

Результаты МРТ пришли хорошие, как и заключения от других врачей — его мозг никак серьёзно не пострадал. А вот по глазу прогноз был неутешительный — после повторного осмотра через несколько дней офтальмолог заключил, что зрение сохранилось примерно на пять процентов и вероятнее всего, не восстановится. Почему-то с потерей ноги Шоте было смириться куда легче, чем с этим — наверное, потому что на глаза протезы не делали. Чем больше времени он проводил в больнице, тем больше на него накатывало осознание своего нынешнего положения. Шота чувствовал себя ужасно от того, что во всём приходилось просить помощи — даже банально в туалет сам сходить не мог, в этом ему помогала медсестра, как и принятием душа. Физиотерапия поначалу давалась просто ужасно — двух недель на постели без движения оказалось достаточно, чтобы свести на нет все его тренировки в зале. Все мышцы как будто стали чужими, не хотели его слушаться, ныли и болели. С трудом Айзава привыкал и к слепой зоне справа, было сложно заставить себя осознать, что теперь, чтобы разглядеть что-то с этой стороны, надо поворачивать голову. Как будто из его памяти стёрлось всё понятие об ориентировании в пространстве. Врач говорил, что постепенно мозг привыкнет и всё скомпенсирует, но пока было очень тяжело. Больничная атмосфера давила, к первой осознанной неделе в ней белый цвет стал раздражать, а от запаха лекарств хотелось вешаться. Радовало только то, что каждый день его навещали — Хитоши, Денки и Хизаши точно. Миюми пришлось уехать спустя неделю, как он очнулся — её отпуск кончился, и нужно было возвращаться в свой город на работу, Оборо уехал по той же причине, да Ёко уже давно пора было обратно в школу. Шота шёл на поправку, и к третьей неделе смог вполне уверенно стоять и передвигаться на костылях, но пока ему всё ещё требовалась помощь в каких-то вещах. Ему ужасно не хотелось обременять Хизаши или Хитоши своим нынешним положением. Его выписали, Ямада приехал его забрать, помог дойти до машины и усесться в ней. Вроде день должен был быть радостным — наконец-то он покидает надоевшую больницу, но Шота вообще не радовался. А как он теперь будет? Ему же нужно возвращаться на работу, делать дела по дому, и ещё много бытовых вещей, с которыми Айзава теперь будет испытывать трудности… Да и выглядел он снова отвратительно — свое отражение в зеркале заднего вида показалось настолько отталкивающим, что он отвёл взгляд. Шота не брился почти два месяца и весь зарос, патч на невидящем глазу… зачем он Хизаши теперь, когда он такой? Столько возни и проблем теперь будет. — Давай, аккуратно. Ну, добро пожаловать домой! — когда они вошли, то первое, что Шота почувствовал — запах вкусной еды. Боже, как он скучал по его готовке. — Мальчики помогли мне приготовить праздничный ужин, так что сейчас будем вкусно есть. После больничной кухни-то, а? Ух, а кто это у нас такой громкий сегодня? — Коал, Шэдоу и Блэк, почуяв что-то странно-знакомое, кинулись ко входу, и начали восторженно мяукать, узнав хозяина. Один из них моментально вскарабкался по штанине к Айзаве на плечи и громко заурчал в самое ухо, двое других тёрлись о ногу, радостно подняв хвосты вверх. — Мальчики мои, как я скучал, — Хизаши помог ему усесться на скамеечку возле двери, чтобы Шота смог погладить своих котов. Те вскарабкались к нему на колени и всё не переставали мяукать. Юна тоже присоединилась к ним. На глазах у Айзавы навернулись слёзы. Как же он скучал по этому ощущению — просто быть дома. — Уже вернулись? Ооооо, как мило, — это Хитоши высунулся с кухни и улыбнулся, как только увидел эту трогательную сцену. — Мы всё приготовили. Я так рад, что тебя выписали, — Шинсо подсел рядом и обнял папу так крепко, как только смог. — С возвращением! — Надо руки помыть, и можно за стол, — Хизаши подождал, когда Шота будет готов отпустить котов, и отвёл его в ванную. — Так, смотри, я с твоим врачом консультировался и прикрутил тебе тут пару штук для дополнительной опоры, и стул принёс. Это чтобы ты сам тут мог делать всё, что тебе надо, но если что, ты всегда сможешь позвать меня, и я обязательно помогу, — Ямада продемонстрировал небольшой апгрейд ванной. Возле унитаза, в душевой кабине и на стене около ванной действительно было прикручено несколько поручней, а у раковины стоял стул удобной высоты. — Ох, да, ты же не против жить со мной, пока тебе не поставят хотя бы временный протез? С вашим домом всё в порядке, мы с Хитоши там убрались, всё закрыли, воду перекрыли, ещё недели три назад. Всё, что тебе могло понадобиться, я привёз, но если нужно будет, съездим ещё раз. Я просто хочу быть рядом, чтобы если вдруг что, помочь. Понимаю, получается, что мы достаточно резко съехались, и вдруг тебе нужно было больше времени, но… — Всё в порядке, — Шоту очень тронула эта забота, но следом тут же накрыло ощущение, что он обременяет человека своими проблемами. — Давай поговорим об этом всём после ужина, ладно? А ещё я хочу побриться, а то что это за ужас вообще? — указал он на отражение в зеркале. Айзава сел на стул и потянулся за бритвой и кремом для бритья, чтобы поскорее избавиться от этой бороды. — Брось, ты прекрасно выглядишь, — Хизаши поцеловал его в макушку. — Я тогда тебя оставлю, пойду, пацанам помогу. Если что, обязательно зови! Шота не царапал себе лицо при бритье со старшей школы, но почему-то сегодня это далось как-то тяжело. Наверное, из-за невидящего глаза и с непривычки. В целом, это мелочи, главное, что он снова стал похож на человека, а не на неандертальца, который только что выполз из пещеры. На костылях он добрался до кухни, где его уже ждал накрытый стол. Боже, как Шота скучал. По этим небольшим разговорам, по Хизаши и Денки, по своему сыну, по котам, которые тёрлись возле и так и норовили выпросить что-нибудь со стола, по всей этой атмосфере и уюту, которого он был лишён в больнице. Обычная курица в соусе с салатом, но приготовленная дома, показалась самым вкусным, что Айзава вообще когда-то в жизни ел.

***

— Хизаши, давай поговорим, — уже после ужина и беседы за столом, которая длилась не меньше часа, Шота решил завести тот разговор, который отложил ранее. — Я понимаю, что со мной теперь будет куда сложнее в физическом плане, и… знаешь, если ты не готов к этому, я тебя пойму. Не нужно заставлять себя обо мне заботиться, если ты чувствуешь себя плохо от этого. Не хочу быть обузой, знаешь. Хизаши аж опешил от такой внезапной перемены темы и настроения в комнате. И молчал несколько секунд, даже не понимая, что ответить. — С ума сошёл такие вещи говорить? — вырвалось у него слегка резковатым тоном. — Нет, просто… всё же в масштабах жизни мы не так давно знакомы, а ты уже и так многое для меня сделал, я не имею права просить о большем, поэтому… — Шота не договорил свою фразу, потому что Хизаши прервал его. — Шота, я люблю тебя. Мне плевать, сколько мы знакомы — так сильно кого-то я любил только два раза в жизни, и я не собираюсь от этого отказываться. Что я за человек такой, если хочу быть со своим партнёром только в хорошие периоды? Да, бывают трудности, от них никто не застрахован, но я для этого и есть у тебя — чтобы ты не справлялся с ними один. Я готов к этому, мне не впервой, — Ямада сел к нему на кровать и взял его за руки. — Всё будет в порядке. Это временные трудности, и мы с ними справимся. Иди сюда. Они обнялись, и Шота внезапно расчувствовался. Рядом с Хизаши, после его слов, все проблемы, о которых он переживал, внезапно показались такими бредовыми. Его окутало теплом и нежностью, а внутри всё успокоилось. — Если тебя что-то ещё беспокоит, мы всегда можем поговорить об этом. Не скрывай от меня свои чувства, пожалуйста, — продолжил он. — Я не могу представить, через что ты сейчас проходишь, и что ты чувствуешь, поэтому, я буду рад выслушать все твои переживания. Если это поможет облегчить твою боль, то это меньшее, что я могу для тебя сделать. — Я люблю тебя, — Шота обнял его сильнее. — Я так скучал. — А я люблю тебя. И я скучал, ты даже не представляешь. Наверное, этого ему и не хватало в больнице — близости с любимым человеком и разговора о своих чувствах. Может, чуть позже он расскажет обо всём остальном, что его беспокоило — сейчас ему захотелось раствориться в этом тепле и уюте, и ни о чём больше не думать. Шота потянулся поцеловать его, и стало совсем хорошо. Айзава так сильно соскучился по ласковым прикосновениям Хизаши, по его рукам, по ему всему. Они нежно и медленно целовались, пока совсем не стало клонить в сон. Шота раньше и представить не мог, что засыпать в обнимку с кем-то после долгого перерыва будет так приятно. Наконец-то он снова дома.

***

— Эй, Денки, спишь? — Хитоши придвинулся ближе — нет, не спал, ворочался ещё. — Это… прости меня. — За что? — не понял Каминари и повернулся к Шинсо лицом. — Я… из-за всей этой ситуации, я ушёл в себя и совсем перестал уделять тебе хоть какое-то внимание, — Хитоши нашел руки Денки и взял их в свои. — Ты же тоже переживал из-за всего этого. — Да брось, тебе было куда хуже. Всё в порядке, главное, что тебе и твоему папе стало легче. Но не буду врать, мне не хватало тебя в этот период, — Денки улыбнулся. — Ничего, я готов был подождать столько, сколько потребуется. — Теперь, когда папа дома, я могу сказать, что чувствую себя куда лучше, так что, может, сходим куда-нибудь завтра? Могу прокатить тебя на байке, наверное, твой папа уже должен отдать мне ключи, или вместе постримим? — Хитоши навис сверху над ним и смотрел прямо в яркие глаза, в которых отражался свет от ночника. — Я чувствую, что у меня хватит энергии, так что… — А я могу выбрать всё сразу? — Денки сократил расстояние между ними и легонько коснулся его губ. Шинсо моментально подхватил это, и поцелуй тут же стал более глубоким и несдержанным — ещё бы, они не целовались несколько недель. По реакции Каминари было достаточно красноречиво понятно, что он очень по всему этому скучал. — Можешь, — в небольшой паузе между поцелуями ответил Хитоши. — Нам надо немного наверстать, не думаешь? — Думаю. Завтра они обязательно постримят, сходят в парк и покатаются на байке, и дальше всё будет только налаживаться. Самое страшное уже позади.