на краю земли

      Три дня пролетели незаметно. Из-за пришедшего с юга тепла вода отступила, и часть дорог оказалась открыта для проезда. Упряжка Рюджин шла первой. Кайо рвался вперёд, сминая снег мощными лапами, пока собаки Хауи рвались за ним с диким лаем. Йеджи хотелось вскочить, закричать, почувствовать, как ветер бьёт в лицо.       Она думала о Кайо. Какой же удивительной иногда была жизнь. Наверное, если бы Рюджин не нашла его, он вырос волком, – жестоким, опасным ночным убийцей, хозяином Севера. Но он выбрал костёр и тепло человеческих рук и покорно шёл в упряжке, помогая тем, кто был здесь чужим. В нём было много волчьего, – цвет шерсти, суровость характера, – но у Рюджин получилось воспитать в нём ту преданность, которой отличались собаки.       Он любил её так сильно, как никогда не смог бы полюбить лес и свою стаю. Он отдал ей то единственное, что у него было, – свободу, – и теперь служил верно, трепетно, честно, деля и хорошее, и плохое. Рюджин отвечала тем же.       Йеджи вдруг вспомнился давний разговор с одним из профессоров. Они прогуливались по выставке животных, организованной университетом, и Хван заметила в одной из клеток огромного волка. Он смотрел на людей с холодной ненавистью, а они тыкали в него пальцами, смеялись, просили поднять. Хозяин, – худой старик с тяжёлой палкой, – пытался, но животное не двигалось с места. Он даже хотел его ударить, но профессор успел вырвать палку из его рук.       – Животные – умные создания, мисс Хван, – сказал профессор, когда они отошли, чтобы сообщить об этом организаторам выставки. – Они никогда не будут подчиняться тому, кто слабее и злее. Нет, животное не приручить страхом. Оно, как и любое живое существо, выходит только на тепло.       И Рюджин, несмотря на всю напускную злобу, была тёплой.       Конечно, Йеджи понимала, что могла ошибаться, но она видела в этой девушке выброшенного на улицу котёнка. Он храбрился, мяукая так громко, как только умел, выпускал когти, и шипел, но в глубине души нуждался в ласке. Поэтому она вздрагивала, если Хван прикасалась к ней, краснела, но не отстранялась. Ей хотелось снова почувствовать нежность человеческой кожи.       Прикосновение, а не удар.       Нежность, а не боль.       К четырём вечера, – за два часа раньше обычного, – тётушка попросила остановиться. От внезапно сменившегося ветра она подхватила насморк и теперь вечно жаловалась на тошноту. Разумеется, она не чувствовала себя так плохо, что не могла продолжать путь, даже укутанная в пять одеял, но ей всегда нравилось капризничать.       – Я просто убеждена, что, если мы проедем ещё хотя бы милю, меня непременно стошнит. Давайте остановимся здесь на ночлег. Мы ведь в любом случае успеем доехать до дома завтра?       Завтра…       Йеджи вздрогнула. Она совсем не думала, что скоро им придётся расстаться. Рюджин была с ними как погонщик и охранник, изредка приятная компания, но не спутник и друг. Доведя их до места, она поехала бы дальше, – к своему прииску, – или вернулась в форт. У Хван не получилось бы задержать её подольше.       – Конечно, успеем, миссис, но погода может смениться. Здесь часто холодные ветра и…       – Не имеет значения, – отмахнулась тётушка. – Я хочу, чтобы мы остановились.       Никто не стал спорить, и Рюджин слезла с саней, чтобы приготовить дров для огненного кольца. Волки, по мнению Хауи, остались километрах в пятидесяти позади, но осторожность на Севере никогда и никому не мешала. Не найдя добычи на Западе, стая могла бы вернуться в знакомые места и напасть на них.       Йеджи любила животных, но у неё были планы получше, чем стать обедом для голодных хищников.       Пока тётушка ныла дяде о том, как сильно опухли от холода её ноги, Йеджи помогала Хауи с ящиками. Он собирался приготовить ужин, – бобы с томатным соусом и кофе из куска льда. Тётя привычно поморщилась, но Йеджи едва не облизнулась. За те дни, которые они провели в пути, она успела привыкнуть к горьковатому вкусу еды из металлических банок и прогорклым напиткам. После долгой езды они казались лучше самых дорогих ужинов.       – Да вы сейчас съедите всё прямо из банки, – рассмеялся Хауи. – Нет уж, мисс Хван, лучше помогите-ка Рюджин.       Шин рубила сучья для костра, и Йеджи вдруг поняла, что не может удержаться. Из потепления снег был мягким, словно глина. Скатав шарик, Хван запустила его в спину Рюджин.       Девушка обернулась, глядя на неё так, словно думала, сделать ли замечание или сразу метнуть топор. Наконец решившись, она отбросила топор и резко присела на колени. Снежок врезался в грудь Йеджи, осыпая куртку белой россыпью сверкающих в солнечном свете снежинок. Кайо напрягся.       Он воспринимал это как атаку, но хозяйка не выглядела обиженной, расстроенной или испуганной. Рюджин улыбалась одной половиной, явно готовясь к новой атаке. Йеджи уже слепила очередной шар, дожидаясь идеального момента для удара. Он настал, когда Шин решила встать.       Снег врезался прямо в шею, завалившись за меховой воротник.       Йеджи не понимала, как, но минуту спустя они бегали по вытоптанной площадке, скользя по подтаявшему снегу. Снежки летали повсюду, врезаясь в сани, упряжь и даже иногда старика, но он не злился. Его смех разрезал тишину стоянки.       – Дети! – Кричал он, кидаясь в ответ. – Клянусь всем, вы обе такие дети!       – Кто бы говорил, старик!       Йеджи успела отбежать от лагеря почти на десять метров, когда Рюджин схватила её за плечо и повалила на снег, наваливаясь сверху. Лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Хван инстинктивно положила ладонь на щёку Шин, скользя кончикам большого пальца по холодной коже.       – Не ушиблись? – Прошептала Рюджин, стремительно краснея.       – Нет. А вы?       – Вы смягчили падение. Позвольте мне, – она встала, протягивая Йеджи руку.       – У вас очень красивое лицо.       – Сп-спасибо.       Кожа на её ладонях была грубой, словно наждак, стёртой до мозолей, но Хван нравилось к ним прикасаться. Она ласкала её большими пальцами, поглаживая, будто пыталась согреть, и румянец на щеках Рюджин становился ярче. Йеджи задавалась вопросом, – а что было бы, если она родилась не в холодной Северной Глуши?       Рюджин, как и все люди, когда-то была податливой глиной, из которой обстановка лепила всё, что ей вздумается. Север мог бы сломать её, сделать жестокой, но лишь закалил внешнюю оболочку. Где-то там, – внутри, за слоем хитина, – скрывалось нечто настолько тёплое, что не могло не притягивать к себе. Кайо видел это и любил её, её собаки ластились и искали прикосновения. Они знали, что никогда не получат удара. Разве злого человека могли так любить? Разве стал бы ожесточившийся, чёрствый кусок камня так заботиться о своих животных?       Йеджи знала, что нет. Она чувствовала, что люди остались перед Рюджин в долгу. Они не додали ей, – такому же подростку, как сама Хван, – нежности и любви, которых она заслуживала, и ей хотелось всё вернуть. Дать ей то, чего у Йеджи, – ребёнка из хорошей семьи, – было достаточно.       «Пусть это и всего на две недели», – думала она, скользя по коже Рюджин подушечками больших пальцев. – «Но я делала всё, что могла».       – Мы так и не дочитали книгу, – улыбнулась Йеджи.       – Да. К сожалению.       – Вы можете заезжать к нам, если хотите. Дочитаем.       – Не уверена, что ваша семья будет этому рада.       – Вы приезжаете ко мне, а не к ним.       – Да, но…       – Пожалуйста, Рюджин. Я буду рада вас видеть.       На мгновение она стала такой красной, что Йеджи всерьёз забеспокоилась, не упадёт ли она в обморок. Удивлённый взгляд впился в Хван.       – Извините?       – Я буду рада вас видеть, – повторила девушка. – Приезжайте ко мне, если захотите.       – О… д-да… да, конечно, если вы так говорите.       – Говорю. Может, у вас найдётся ещё один топор, чтобы я могла помочь с дровами?       – Конечно.

***

      Они закончили обустраивать стоянку через полчаса. Тётушка, всё ещё ворча, устроилась поближе к костру. Дядя сел рядом. Отец устроился рядом с погонщиком, чтобы поговорить с ним об оплате. Йеджи сразу выбрала место рядом с Рюджин и достала книгу, чтобы закончить третью главу.       Ей не хотелось расставаться, но просить Рюджин остаться было глупо. Конечно, у неё имелись собственные дела: работа, прииск, Кайо. Вряд ли она стала останавливаться только ради девушки, которую знала примерно две недели.       Они сидели, соприкасаясь плечами. Рюджин водила пальцами по строкам. Йеджи заглядывала в пожелтевшие страницы, чуть оперевшись подбородком на её руку.       – Я не шутила, когда сказала, что хочу вас видеть, – прошептала она, когда Рюджин перелистнула страницу.       – Я знаю, я просто… непривычно, что кто-то будет действительно рад видеть нас с Хауи. Ну, кроме Джису, конечно.       – Вы так нам помогли. Это ответ на помощь. Эти места суровы и иметь нового друга будет совсем не плохо.       – Я бы даже сказала, что очень хорошо.       Рюджин дышала через раз, не находя в себе сил оторвать взгляд от книги.       – Я заеду. Обязательно.       – Спасибо. Я буду ждать.       – Да, я… я тоже.

***

      До приисков Хваном упряжки добрались только к следующему вечеру. Отцу принадлежала несколько прибыльных кусков земли севернее главного форта. Здесь, – на протяжении всей золотоносной реки, – стояли домики для его старателей. Каждый день они промывали песок за 50% от найденного золота, еду и оружие. Дом для управляющих приисками стоял примерно в километре от первого прииска.       Он был в два этажа, сложенный из крупных бревен, покрытый огнеупорной черепицей. Рядом построили несколько помещений для техники, собак и лошадей, приспособленных к суровым северным зимам. Прислуга, – кухарка и охранник, – жили в отдельных комнатах на первом этаже. Спальни для управляющих и их гостей располагались на втором, – там же, где и рабочие кабинеты. Была оборудована даже небольшая библиотека, – совсем пустая, потому что двоюродные братья Йеджи не слишком уважали книги, считая их игрушкой для романически настроенных дам.       В этот вечер у них ночевали и старатели. Они расположились в одной из пристроек, – достаточно тёплой, чтобы там могло быть комфортно.       – Только посмотри на них, – сказала тётушка, когда они, осмотрев комнаты и разобравшись с вещами, спустились к ужину. Старатели уже сидели за столом, болтая о том, как много золота намыли до начала распутицы, и тётя смотрела на них голодным взглядом давно замужней женщины.       Для неё они были идеалом, – высокие и накаченные, как статуи эпохи Возрождения. Рубашки у каждого были расстёгнуты до второй-третьей пуговицы, и Йеджи могла наблюдать мощную грудь, покрытую сетью густых тёмных волос. Они отличались от тех идеально прилизанных мужчин, которых Хван видела дома, но всё так же не привлекали её внимания.       Наполнив кружку горячим кофе, она вышла на улицу. Рюджин устроилась на крыльце, наблюдая за тем, как кроваво-красное солнце тонет в зелёном море.       – Кажется, ваша тётушка не рада, что мы со стариком будем ночевать в доме.       – Не имеет значения, что она думает. Без вас мы бы не добрались сюда.       – Спасибо, что позволили завести собак в пристройку.       – Они так долго мёрзли на улице, что было бы жестоко оставлять их спать на снегу. У нас есть тёплое место и много еды, чтобы они могли восстановить силы.       – Вы всё равно слишком добры к нам.       – Это нормальный ответ на помощь.       – Да, но… – она грустно усмехнулась. – По правде говоря, мы со стариком мало чем отличаемся от своих собак. Нам не нужно многое, – миска еды, по возможности горячей, да земля, где поспать.       – Вы слишком строги к себе.       – Тут сложно жить по-другому. Большинство хотят сорвать большой куш и уехать в места потеплее, но золото не валяется под ногами, ради него приходится много работать.       – Вы никогда не думали уехать?       Рюджин пожала плечами.       – Я родилась и выросла здесь. Я не знаю другого мира, кроме Севера.       – О, уверена, он вам понравится. Юг не так красив, но в нём есть своя прелесть. По вечерам, сидя на пляже, красный свет заливает море, и оно сияет так ярко, что глаза начинают болеть. А по ночам на море возникает белая дорожка, которая ведёт к Луне.       – Это, должно быть, очень красиво.       – Просто великолепно.       Рюджин неловко поёрзала на месте, будто не находя в себе сил спросить что-то ещё. Взгляд остановился на руках Йеджи.       – Я еду на свой прииск, но через неделю поеду обратно со своей знакомой. В это же время через эти места будут проходить лоси, и… не знаю, если вам это интересно… может, мы бы поехали вместе? Я не буду брать за это деньги, просто… если вам действительно так нравится Север, я не против показать вам те его части, которые смогу.       – Конечно! Я… я не знаю, как вас отблагодарить.       – Не… не нужно, это просто… просто это то, что кажется мне правильным.