Я закричу

В буйстве чувств и за туманом страсти слишком легко сгубить того, кого любишь всем сердцем.

Минхо изучил результаты анализов и сделал вывод, что у Чимина действительно имеются небольшие проблемы. Необходимо принимать гормоны, чтобы организм пришёл в норму, тогда и течки появятся. Чимин оказался против такого развития событий, плевать он хотел на угрозу бесплодия. Вот только дело в другом. Если он решится на подавители течки до того, как пройдёт хотя бы одна, то это негативно скажется на всём организме. От состояния кожи до хрупкости костей. Тело ещё не до конца сформировалось, подобное вмешательство в процесс взросления определённо негативно скажется. Хосок смог уговорить Чимина на лечение гормонального фона вместо сдерживания течек, пообещал помочь. А когда младший поправится, тогда можно будет и про подавители поговорить. Минхо отправил Хоупа на анализы, а после выписал несколько препаратов, которые должны помочь ему оставаться в «своём» уме рядом с течным омегой. Сработало, но не полностью. Хосок обнимает Чимина, поглаживая по голове. Сам не знает, как так вышло. Руки сами потянулись к мягким локонам. Альфе просто хочется приласкать омегу, которому прямо сейчас больно… Так Хосок говорит самому себе. Защитить и забрать боль. Трепет и неземная нежность — вот, что смешивалось в альфе, когда он только прижал к себе пытавшегося храбриться и не плакать от боли Чимина. Сейчас, двадцать минут спустя, омега привыкает к чужим рукам и сам ластится ближе. Чимин стонет; раньше он не обращал внимания на то, как же может быть приятно, когда вот так просто гладят по голове. Хотя нет, тут совсем не просто. Хосок тёплый, заботливый и такой родной. У Чимина глаза плотно зажмурены. Приходится лежать на боку, иначе тесно. Прижимаясь к Хосоку, он учащённо дышит, утыкаясь лбом в хосокову грудь. Альфа близко. И даже этого мало. — Мармеладка, прошу, постарайся контролировать своё желание. Хосок с Чимином уместились на матрасе, который гораздо меньше кровати омеги. У альфы небольшая квартира-студия. Он не особо много времени здесь проводит, по поводу мебели и обстановки вообще не парился, а теперь слегка жалеет. Здесь один навесной кухонный шкафчик, электрическая плита, небольшой холодильник высотой с Чимина, барная стойка с одним единственным стулом. Гостей он к себе не зовёт, так что больше ему и не надо. Кровать ставить тем более смысла не видел, поэтому просто бросил на пол одноместный матрас. Боже, он очень жалеет, что не приобрёл хотя бы матрас поудобнее. Все мысли о том, что младшему сейчас и так не сахар, а на такой тесной «постели» он точно не сможет уснуть. — Прости, хён, — хочется, альфу очень сильно хочется, думать о другом невозможно. — Кажется, я всё ещё чувствую твой запах. Тело горит. Хосок опускает веки — усталость и регулярный недосып сказываются. Чимин пахнет вкусно, а подавители не позволяют альфе сорвать тормоза. Вообще-то Хоуп привык спать один и думал, что точно не сможет расслабиться рядом с Чимином. Вопреки ожиданиям, с этим омегой очень комфортно, по-домашнему уютно. Без преувеличения, Хосок давно не чувствовал себя так спокойно и… хорошо? Проблема только в яркой реакции младшего на близость альфы. — Я твой аромат тоже. Нужно будет попросить Минхо выписать мне другие подавители. Чимин впивается пальцами в спину Хосока. Альфа ради него принял блокаторы и позволил провести течку у него дома. Чимин прекрасно осознавал риск, понимал, насколько это будет сложно. Именно поэтому он был против. Хосок точно безумен. Оставаться наедине с течным омегой в небольшой комнате и держать себя в руках… сумасшедший, не иначе. Вторые сутки они не спят и стараются сдерживать инстинкты. Оба знают, что чем дальше, тем должно быть легче. «Твою мать! Почему же лучше нихрена не становится?! Это из-за того, что течка первая? Или подавители Хосоку подходят хуёво?» — думает омега, но озвучивает совсем другое: — Нет. Мы договорились только на первую течку, дальше таблетки буду принимать я. Матрас скрипит. На боку уже невыносимо: больно и слишком далеко от пахучей железы. Чимин вынуждает Хосока лечь на спину, а сам располагается сверху, голову расположив на груди. — Меня тянет к источнику запаха, хочется облизать твою шею. Не могу перестать об этом думать. — Какой ты стал откровенный, — Хосок вновь гладит омегу по голове. — Это хорошо. Ты молодец. Подавители работают, альфа не чувствует феромонов, контролирует возбуждение, но запах ощущает сильно. Голова уже побаливает, и клыки пылают от потребности вонзиться в омежку. Да и ёрзающий на нём Чимин не помогает. «Самообладание, Хоби. Самообладание», — твердит он себе. — Мармеладка, говори со мной. Помнишь ведь, Минхо советовал запоминать детали. — В твоих руках мне хорошо. Чем ближе к тебе, тем меньше неприятных ощущений внизу живота. Хочу отдаться тебе. — Потом точно будешь краснеть из-за этих слов, — смеётся Хосок. — Поцелуешь меня снова, как в парке? — омега перемещается чуть выше. — Вот ты и поплыл, — Хоби коротко зевает, глаза слипаются. — Я не буду тебя целовать. То был крайний случай. Прости уж за похищенный поцелуй. Он ведь не был первым, да? «Интересно, а можно ли считать именно так? Поцелуй с Намджуном или поцелуй с Хосоком?» — снова ведёт мысленный диалог с самим собой Чимин. Он об этом уже думал. В первом случае брат, во втором — друг. Сам склоняется ко второму варианту, но то было мало похоже на настоящий поцелуй. Вот с Чонгуком у Хосока были потрясающие поцелуи; Чимин завидовал, ему это было недоступно. — Чонгук говорил, что течка ужасна. Но мне так хорошо. Ему стоило попросить тебя быть рядом. Хосок распахивает глаза, услышав имя бывшего. Тело сковывает, рука замирает на макушке омеги. Долгие несколько минут по комнате разносится лишь дыхание парней и тиканье настольных часов, что стоят на барной стойке. — Глупый хён, почему ты всегда прячешь свою боль? — шмыгает носом Чимин, несколько слезинок падают на плечо альфы. — Прости, не знаю что со мной, я не хотел упоминать… — Да, я очень глупый, раз уж позволил тебе переживать за себя. А тебе нужно постараться уснуть. Хоби собирает мысли в кучу. Сейчас не время жалеть себя. В руках мальчишка, которому нужна помощь. Хосок снова гладит, а Чимин мурчит котёнком. — Если поспишь, то когда проснёшься, тебя будет ждать награда. — Но я не хочу спать. — Хочешь — не хочешь, а надо. И тебе, и мне. Поэтому, Мармеладка, не капризничай. — Я запомнил про награду. Чимин зевает, прикрыв ладошкой рот. Голос Хоупа совсем нестрогий, но ему хочется повиноваться. Внезапно тянет подремать. В холостяцкой студии, на скрипучем матрасе, что лежит прямо на полу, Чимин себя чувствует лучше, чем в семейном доме, на большой и мягкой кровати среди множества подушек. Хосок продолжает перебирать чёрные пряди, а Чимин затихает и проваливается в мир грёз. Кошмары сегодня не приходят ни к одному из них, поэтому обнявшись они спят до самого утра.

***

— Господи! Да как же жарко! Скорее бы уже домой. В этот раз Чимин точно съехал с катушек! Как можно просить прикрыть своё отсутствие на целую неделю?! Чонгук пинает песок под палящим солнцем. Пляж не радует. Скучно. Очень одиноко. Дом у моря, бассейн и полное ощущение предательства. — Гук-и, — молящий тон и такой же взгляд, — ты же знаешь, я бы не стал просить, но это важно для меня. — Ты ненормальный! — вскидывает брови Чонгук. — Нет. НИ-ЗА-ЧТО! Предки в жизни нас не отпустят за город одних на остаток летних каникул! — Я всё продумал, — отмахивается Чимин. — У них работа, они не поедут с нами. — Да к кому ты так рвёшься?! — обида жжёт в груди. Они же друзья, почему Чимин до сих пор молчит? — Это точно того стоит? Хоть у тебя и нет течек, ты не боишься, что этого твоего альфу это не остановит? Я сотню раз говорил, однако повторю: оставаться с альфой наедине запрещено, а проводить с ним ночи — клеймо, которое потом не убрать ничем. Если узнают, будут огромные проблемы. — Я не опасаюсь его, и ты не бойся ничего. Он хороший парень и не тронет меня. А я взрослый мальчик, и у меня отличный друг. Ну пожалуйста, — последнее он тянет, строя самую несчастную мину, на которую способен. — Ага. Как же… — Чон плюхается на песок, принимая излюбленную позу лотоса, — вынуждаешь так нервничать за тебя. Парень вслушивается в шум прибоя, закрывает глаза и пытается отвлечь своё сознание. Ему нужен отдых. Чимин с его таинственным альфой сейчас наслаждается жизнью, а Чонгук ловит себя на мысли, что давно не был один. Как ни посмотри, а время с самим собой стало роскошью. Сокджин… Этот альфа невероятен. Нет, серьёзно. Он потрясающий. Свидания с ним поражают разнообразием. У него всегда есть темы для разговора. Помолчать с ним тоже можно, это даже не напрягает и не вызывает неловкость. Эх. Жаль. Джину можно лишь посочувствовать. Если бы только любовь была взаимной… Чон любит другого, так что все эти старания впустую. Странно, но отказ Чонгука словно распаляет Джина ещё сильнее. Он тянется к омеге, аккуратно и без давления. После помолвки его поведение изменилось. Чонгук дар речи потерял, когда Джин впервые спросил разрешение на прикосновение. Он делал это каждый раз, прежде чем обнять или взять за руку. Поцелуи Чонгук не разрешал, на это Джин отвечал: «Я умею ждать, любовь моя», и мягкой улыбкой. — Почему ты не сдашься, Джин? — тяжёлый сожалеющий вздох опустошает лёгкие. — Контекста бы, — раздаётся за спиной. Чонгук оборачивается и поднимает голову. На пару секунд его ослепляет. Омега поднимает руку, закрывая ладошкой солнце, щурится, стараясь разглядеть лицо гостя. Джин подходит поближе, отчего его тень падает на младшего. — Что ты здесь делаешь? — Приехал проведать своего любимого омегу. И есть ещё кое-какое дело. Так что там про «сдаться»? — Ничего. Чонгук встаёт и оттряхивает пляжные шорты, а после поправляет футболку. Взгляд Джина обжигает сильнее, чем прямые лучи солнца. Как и всегда, он очень внимательно осматривает всего Чона с ног до головы. Зачем он постоянно так делает? — Я соскучился, могу обнять? Взгляд Джина неизменно… Нежный. Любящий. Чужой. — Только обнять? — хмыкает Чонгук, направляя взор на океан. — Обычно начинаешь с поцелуя. — Хочешь поцелуй? «И вот снова этот низкий соблазнительный голос. Джин, зачем ты так себя ведёшь? Бесполезно», — думает про себя Чонгук, а в реальности держит язык за зубами. — Давай же, это всего лишь маленькая просьба. «Соблазнительный? Бесполезно?» — Чонгук сам не знает, почему думает о таких вещах. Сердцу не прикажешь, но Сокджин что-то определённо делает, чтобы запутать Чонгука. Этот альфа имеет какую-то странную власть над ним и умело этим пользуется. — Можешь обнять, — неуверенно позволяет Чон, а сам на себя злится за сомнения и глупые мысли. Джин заходит Чонгуку за спину и обнимает за талию, подбородок опускается на плечо младшему. Чон слышит дыхание альфы, чувствует его запах, который обволакивает тело и поражает лёгкие. Чонгук прикрывает глаза. Жарко. Что-то внутри шевелится. Хочется пить. Джин чуть крепче сжимает пальцы на талии Чонгука. Сердце омеги пропускает удар. Он распахивает глаза. — Красиво здесь, — в голосе альфы прослеживается улыбка. — Свидания на пляже у нас ещё не было. Чонгук, я люблю тебя. Омега контролирует дыхание. Ему нужно сопротивляться этому. Маска не должна поглотить его настоящего. Хоуп. — Это не свидание. И я тебя не люблю. — Да… я помню, — Ким поднимает голову с чужого плеча, чувствует, как напрягаются мышцы под его пальцами. Чонгук словно натянутая гитарная струна. Джин не прочь сыграть. — Можно уткнуться носом в твою шею? — Вульгарная просьба, — с напускным спокойствием произносит омега. Он поворачивается на месте в кольце рук. Ему нужно сменить тему. — Какое дело привело тебя сюда? Джин смотрит сверху вниз. И Чонгук отвечает на зрительный контакт. Не проигрывает. Не поддаётся. Джин всё больше убеждается в своей правоте. Этот омега создан для него. — Чонгук, ты не дал прямой ответ. Да или нет? Зелёные луга в радужке притягивают внимание Чонгука. Альфа любит омегу перед ним, это плещется в его глазах. Вот что красиво, а не банальный морской пейзаж. «Чёрт. Грёбаный Ким Сокджин. Не смотри так! Прекрати!» — кричит внутренний голос Чона. — Я не знаю, — Чонгук поворачивает голову в сторону. Сердце не подчиняется разуму, почему-то бьётся быстрее в объятиях не того альфы. — Разве это допустимо, когда мы не наедине? «Хорошая попытка, Гук-и, но…» — думает альфа улыбаясь, а произносит другое: — Допустимо, если позволишь. Джин склоняется к уху Чонгука и продолжает шёпотом: — Тут ведь никого, кроме нас. Отмазки, Чонгук. Сколько у тебя отговорок в запасе, удивительно. Если боишься, так и скажи, я подожду. Чонгук вспыхивает, точно бензин от спички. Боится? Он ничего не боится! Чонгук сбрасывает с себя чужие руки и отходит на шаг назад. Рычание выходит само собой вместе с желанием ударить словами как можно больнее: — А по-моему, из нас двоих трус здесь именно ты. Что за смена в поведении?! То не мог дождаться, когда сможешь владеть мной, а как обручился в ёбаного ждуна-джентельмена перевоплотился. Зачем спрашивать разрешения на всё?! Рано или поздно ты будешь меня трахать, и я очень сомневаюсь, что моё мнение хоть что-то будет значить. Зачем ждать и лицемерить? Какой в этом смысл?! В итоге ведь я уже, считай, твой… Джин хватает Чонгука за руку и резким движением притягивает к себе; одна рука удерживает за талию, а другая — зарывается в светлые волосы, которые младший не стал заплетать в хвост, как обычно делает. Альфа ведёт носом по пахнущей фиалками шее, вынуждая Чонгука застыть и молчать. — Мой. Чонгук вздрагивает. Всё тело потряхивает. Если бы не руки альфы, что крепко держат, он точно бы рухнул на колени. — П-подожди. Я… — из лёгких вырывается полустон, что Чонгук не успевает сдержать. Сокджинов язык проходится прямо по пахучей железе, омега задыхается на секунду, а после новый стон заглушает остальные звуки. — Твой аромат такой манящий, — Джин ещё один раз мажет языком по источнику аромата. — Вкус ещё лучше. А стоны… Альфа облизывает губы, собирая с них оставшийся сладкий привкус, когда отстраняется и замечает испуг омеги. Ох, нет-нет. Не этого он хотел, поэтому спешит извиниться: — Прости, что не сдержался. Чонгук быстро приходит в себя, надевает маску равнодушия и отталкивает Джина. Его всего трясёт от возбуждения возмущения. Место, где альфа облизал, словно пылает, а кожа плавится. — Прощаю, — приходится отвести взгляд, иначе быть беде. — Больше так не делай. Чон сразу разворачивается и с идеально прямой осанкой спешит в сторону дома. Джин ухмыляется, потому что жениха выдают красные уши и щёки. Смутился, малыш. И как же он красиво уходит, с ума сойти можно. Эта походка, талия, ноги, бёдра, плечи, руки, пальцы, сжатые в кулаки, и волосы, блестящие на солнце. Джин уверен, настанет день и он познает каково это, когда Чонгук не убегает сломя голову и в порыве гнева, а по своей воле идёт в руки с жаждой ласки.

***

— Мармеладка, приди в себя. Хосок пятится к ванной комнате, не отводя взгляд от омеги, который медленно идёт на него. — Я вполне в себе. Чимин скользит ладонью под собственную майку, проводит по плоскому животу, задирая ткань и обнажая кожу. Помутневший взгляд сконцентрирован на одном лишь альфе, который прикладывает руку к лицу, зажимая нос и рот, чтобы не ощущать запах и вкус. Омега сбрасывает майку уже в двух шагах от цели. — Хоби, ты ведь можешь мне помочь. Хосок нащупывает ручку от двери и отворяет её. Чимин в этот момент обнимает альфу за шею, и тому приходится уклониться от губ младшего. Они всё равно настигают его, но на щеке. Хосок отступает назад, руки сами собой опускаются на талию омеги, удерживая от очередного сближения. Запах вишнёвого мармелада сгущается всё сильнее, и Хосок сглатывает скопившуюся слюну. — Я хочу тебя, — Чимин смотрит снизу вверх и соскальзывает ладонями с плеч на грудь альфы. — Я некрасивый? Почему ты меня не хочешь? — Безумный омежка, ты очень красивый, но я не тот альфа, что тебе нужен. Хосок сжимает пальцы, отступает ещё немного, утягивая омегу за собой, а после вместе с ним заходит за стекло душевой. Он выкручивает на максимум холодную воду. Омега сразу же сбрасывает с себя чужие руки и предпринимает попытку к бегству, однако Хосок перехватывает его сзади за талию и втаскивает обратно под струи воды. — Холодно! Пусти меня! Отпусти сейчас же! — почти хнычет младший, царапая в кровь руки, сомкнутые кольцом вокруг его талии. — Не отпущу, тебе нужно охладиться. «И мне тоже», — остаётся неозвученным. — Прекрати вырываться и расслабься, — Хосок прижимает омегу к себе и слегка прикусывает кожу на загривке младшего. Омега коротко скулит и обмякает. Подчиняется. — Потерпи, — Хосок удерживает Чимина на ногах, молясь, чтобы шаткий контроль не уплыл вместе с сознанием от вкуса омеги во рту. — Скоро приедет Минхо с другими лекарствами. Скоро станет лучше. Альфа прокусывает собственную нижнюю губу, уставившись на шею теперь уже послушного омеги. Зверь внутри в агонии бьётся, своё требует. «Какого чёрта так хочется присвоить Чимина себе?» — хмурится Чон, облизывает губы, перебивая вишню собственной кровью с привкусом граната. Это не спасает ситуацию. Хосок опускается на колени вместе с Чимином. Омега тяжело дышит и дрожит. Кожа парня светлая и мягкая, её хочется целовать и кусать, но Хосоку этого нельзя. Нельзя ни в коем случае. Чимин не вырывается больше, он во власти течки и стремится ублажить альфу, поэтому готов делать всё, о чём он попросит. Хосок проводит одной рукой от колена Чимина к середине бедра. Дальше подняться не решается, сжимает пальцы, вызывая реакцию в виде протяжного стона. Другая рука гладит плоский живот. — Кажется, я сошёл с ума, — шепчет Хосок и приближается к шее младшего с намерением вылизать её всю. В дверь стучат. Чон, не успев совершить ошибку, выдыхает весь воздух из лёгких, сжигая кожу и плоть на загривке Чимина до самых костей. Омега разочарованно хнычет, когда старший отстраняется. А после, поднявшись на ноги и бросив: «Сиди здесь», спешит к выходу. Минхо в шоке смотрит на промокшего до нитки друга, спрашивает, что случилось, и не удивляется ответу: «Охладил мальчишку. Он всё ещё в душе сидит». — Он одет? — спрашивает Ли, зацепившись взглядом за майку на полу. — Наполовину. Ты на подавителях? — Блокатор. Я не ощущаю его запаха, — Минхо тянет носом воздух, хмурится, — Твой тоже, что странно. Об этом позже. Мой блокатор не даёт учуять омегу, но он может скоро меня заметить, поэтому поспешим. Минхо достаёт несколько упаковок с таблетками и пару ампул со шприцами, но последнее на крайний случай. Альфа быстро объясняет, что и как принимать. Затем спрашивает, как Хосоку удалось уговорить Чимина сидеть под холодным душем и ждать. Чон ответил, что прикусил младшего за шкирку и тот стал лучше слушаться. Минхо немного задумывается и спрашивает про поведение Чимина в последние два дня и ощущения самого Хосока. Рассказать Чон успевает совсем немного, потому что из ванной начинают доноситься громкие стоны. — Блять, и что теперь делать? Не могу же я к нему теперь вернуться и смотреть, как он себя удовлетворяет, — Хосок закидывает в рот две таблетки на подавление обоняния и собственного запаха, запивая их водой из небольшой бутылки. — Можешь и должен. Ты его под ледяную воду посадил, а он ведь там и останется, потому что ты приказал. Сейчас не время стесняться, ему надо помочь. Я не могу тебя заставлять, но советую помочь ему кончить… — Что ты несёшь?! — рычит на него Хосок. — Он мне… то есть нам доверился, а ты предлагаешь трахнуть его?! — Нет. Трахать, как ты выразился, не надо — дай немного лизнуть шею, поцелуй, коснись, где требуется. Только постарайся избежать привязки, от неё потом долго избавляться. Не мне тебя учить, как сделать приятно без проникновения. Он девственник, этого хватит, чтобы привести его в нормальное состояние. Сам знаешь, ему стоит сбросить напряжение, и станет гораздо лучше, — Минхо обходит барную стойку, преследуемый злым взглядом друга. — Вопрос в том, сможешь ли ты сделать это и не увлечься. Ты говорил, что он тебе лишь друг, но я вижу что-то более сильное, чем простая дружба. Подумай об этом, а мне пора. Минхо бросает взгляд на дверь ванной, а после следует на выход. Свои подозрения он пока не озвучивает, но если окажется прав, то другу придётся делать очень тяжёлый выбор. Хосок слышит хлопок двери, словно издалека. «Что-то более сильное, чем простая дружба». Это так. Чимин больше, чем друг. Он тот, кого хочется беречь, вынуждать смеяться и быть самым счастливым из всех. Чимин не друг, но кто тогда? Хосок принюхивается, таблетки слабо действуют, но выбора нет. Чимин притих, поэтому альфа сильно беспокоится. Он поднимается со стула перед барной стойкой и подходит к ванной, опускает ручку и входит в «комнату искушения». Чимин сбросил с себя пижамные штаны, сидит, облокотившись на стену и разведя слегка ноги. Его рука двигается медленно по члену, на животе поблёскивают белые капли, глаза прикрыты. Он, словно почувствовав присутствие Хосока, шепчет имя альфы. — Прекрати, — твёрдо произносит Хосок. Чимин замолкает и теперь как-то обиженно смотрит прямо в глаза, но в то же время молчаливо просит помочь. Инстинкты пытаются управлять Хосоком. Будь его сила воли хоть каплю слабее, омега бы уже срывал голос от наслаждения или боли. Хосок не сильно представляет, как можно не навредить в порыве страсти хрупкому телу, обладателем которого является Чимин. При всей своей стройности парень очень сексуален. «О чём я вообще думаю?!» — ругает сам себя Хосок. Он выключает воду, сразу же говорит младшему встать и сдёргивает с крючка на стене большое махровое полотенце. Почему-то на душе становится гадко и накатывает злость. Повернувшись к Чимину, понимает, что тот не может устоять на ногах самостоятельно, опирается о стену и, кажется, в любой момент снова осядет на пол. Хосок подходит почти вплотную, укутывает младшего в полотенце и берёт на руки. — Хён, прости, без тебя так плохо, — Чимин прикрывает глаза, помутнение понемногу отступает после того, как он кончил. Теперь накатывают стыд и вина. — Не надо извиняться. Хосок опускает парня на матрас и садится на пол у ног омеги, повернувшись спиной и уперевшись локтями в согнутые в коленях и подтянутые ближе к себе ноги. Он снова усердно пытается не внюхиваться. Не слушать копошение за спиной. В голове чёткая картинка, как Чимин удобнее укладывается на матрасе, свернувшись калачиком. Зверь внутри альфы никак не уймётся, всё тянется к омежке и не понимает, почему хозяин не подпускает его к вкусному лакомству, которое прямо перед мордой лежит. Слюна у внутреннего волка уже с клыков капает и на полу лужу образует, а хозяин не слушает его рычания, игнорирует требования. — Я виноват перед тобой, — начинает Хосок, опустив голову. — Обещал помочь, а в итоге заставляю мучиться. Скажи, сейчас ты мой запах чувствуешь? — Да, но слабее, — шепчет Чимин. Хосок больше ничего не говорит. Он не спец в альфо-омежьей симптоматике, но понимает, на что мог намекать Минхо. Блокаторы могут не подходить, такое бывает, но в этом случае чувствовать запах должны все. Минхо упомянул, что не почувствовал Хосока, но теперь это записано на подкорке у альфы. Чимин пахнет даже с более сильным блокатором. Хосока его аромат не оставляет. Альфа уговаривает себя ждать, таблетки обязательно подействуют. Должны подействовать. У них нет выбора. Пять минут. Десять. Полчаса. Хосок поднимает голову и медленно поворачивается к Чимину. Омега отключился: его чёрные ресницы подрагивают, дыхание чуть более учащённое, чем обычно. Хосок бесшумно пересаживается к середине матраса на колени, долго всматривается в лицо младшего. — Я люблю Чонгука, — выдыхает Хосок, склоняясь над Чимином. Чон упирается прямыми руками в матрас, нависает над спящим парнем. Тянет невообразимо сильно, даже с Чонгуком было не так. Чимина трогать нельзя. Этот омега не для него, точно для другого альфы. Не может Хосок хотеть стащить одеяло и осмотреть каждый сантиметр друга своего бывшего. Не может желать разложить под собой того, кого назвал младшим братом. Не может мечтать поцеловать по-настоящему, а не так, как в парке. Он облизывает свои губы не в силах оторвать взгляд от чужих. Пухлые, розовые и такие сухие. Альфа наклоняется ниже, его волосы касаются щеки Чимина, и тот реагирует на щекотку, сморщив носик. — Ты не он. Хосок резко одёргивает сам себя, встаёт и уходит в ванную комнату. Сдирает с себя одежду и становится под струи воды. Он почти поддался искушению. Член стоит колом. Хосок рычит в голос, опускает руку на возбуждённый орган, бросает взгляд туда, где ещё недавно сидел омега, и пытается представить кого-то другого. Не получается, даже закрыв глаза, под веками он видит Чимина с разведёнными ногами, который призывно шепчет его имя. Это не должен быть Чимин.