Райское место

      — Повтори ещё раз, — попросил Марко глухо. Они оба, вместе с Жаном, глядели в разные стороны участка: Марко — перед собой, Жан — в пол. Закрыв глаза и сжав переносицу пальцами, Жан медленно произнёс:       — Собрали банду. Не даёте выбраться. Эрен так сказал. Конечно, ты говорил, что он псих, но я сомневаюсь, что настолько, — мрачно заключил он и хмыкнул. — Значит, я всё-таки оказался прав.       — Пожалуй. — Марко постучал пальцами по краю картонного стаканчика с чаем. — Хотя это и странно.       — Что именно? — Жан напрягся и подался вперёд. — Это похоже на то, что он задумал в прошлый раз? Ты ведь так и не сказал…       — Да, но… Я не об этом. — Марко запнулся, недоверчиво разглядывая закрытую дверь кабинета Смита. — Тебе не кажется странным, что ты всегда удачно попадаешь именно на те моменты, которые компрометируют его больше всего? — спросил он, и взгляд переместился на Жана. — С коробками, отчётом. Теперь это.       На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь далёким глухим храпом из-за дверей дежурки. Несмотря на отличное отопление внутри участка, по спине Жана пробежал холодок.       — Была мысль, но… это же как-то глупо. — Жан сделал ещё один шаг, оказываясь напротив Марко, сидевшего на краю своего стола. — Зачем ему это?       — Я не знаю. — Марко покачал головой, сильнее хмурясь. — Но выглядит так, будто он хочет, чтобы ты всё понял.       — Но что я должен?.. — воскликнул Жан и тут же осёкся — Марко схватил его за рукав, а храп мгновенно стих. — Что я должен из всего этого понять? Что Смит задумал… споить нас всех и запереть тут? — зашипел он, придвигаясь почти вплотную, оказываясь возле щеки Марко, и тот неожиданно прыснул. — Что?       — Ты сказал «нас». Я думал, ты отделяешь себя от Парадиза и его жителей. — Его глаза даже в полумраке наполнились теплотой.       — Пока я здесь, я всё-таки являюсь частью города. — Жан отмахнулся, сохраняя серьёзное лицо, но лёгкое урчание поднялось по желудку к лёгким — одобрение Марко, пускай и через неосознанный комментарий, будто стирало между ними оставшиеся противоречия. — Хотя я всё равно не понимаю, зачем ему вино? И как вообще… — Жан запыхтел и потянулся к кофе, уже давно ожидавшему его в картонном стаканчике. — Я совершенно ничего не понимаю.       — Эрвин — сложный парень, это правда, — согласился Марко, подталкивая к нему и коробку с пирогом. — Но, если честно, я сомневаюсь, что у него что-то выйдет.       — Но ведь Эрен сказал, — Жан зацепил пальцем скрипнувшую пластиковую крышку, но остановился на полпути, — «пока что». Как будто Смит уже это делает. И Бертольд. Он спрашивал меня, уверен ли я, что смогу уехать. Значит… — Азарт от замаячившей на горизонте разгадки испарился, и внутри что-то надломилось. — Он уже начал проворачивать это. Ещё летом, если не раньше. Ведь ты тоже остался здесь, ты не уехал! — Вдруг осознание ударило по затылку, заслонив глаза звёздочками страха.       Отреагировав на промелькнувшие в голосе нотки паники, Марко отставил чай и схватил его за свободную руку, сжимая тёплыми ладонями.       — Жан, я не уехал, потому что мне нужно заботиться об отце.       Паника медленно начала отступать.       — А Эрен… Помнишь, я сказал тебе, что он стоял на учёте? — уточнил Марко вкрадчиво, и Жан поглядел на его горчичный кардиган с пуговками-бегониями. — Его и так не выпустят никуда одного. Эрен — известный сорвиголова, поэтому жаждет приключений, но оставлять его в одиночестве опасно. В первую очередь для него самого. Поэтому Микаса постоянно с ним рядом. Я думаю, когда он сказал о том, что ему не дают вырваться, он имел в виду именно это.       — И что же, Смит найдёт ему «правильного» врача, который выпишет справку о стопроцентном здоровье? — фыркнул Жан, когда страх остался только в самом дальнем краю лёгких и желудка. — И всё же что-то не вяжется. Что именно произошло, раз вы поссорились? — Жан выпрямился и сделал короткий, едва смочивший горло глоток.       — Эрвин ничего не сделал, но он хотел… — Замолчав, Марко поглядел на дверь дежурки, затем оглянул пустой участок, пожевал задумчиво губу, а после снова повернулся к Жану. — Давай обсудим это завтра вечером. Я боюсь, что даже у стен есть уши, а тут — особенно.       Жан снова отпил кофе, задумчиво подержал его во рту, а после, сжав стаканчик, схватил Марко за руку и, не успел тот и ойкнуть, потянул его в сторону туалета. Заперев за ними дверь, он скрестил руки на груди, всё ещё держа стаканчик, и безапелляционным голосом бросил:       — Здесь никто не подслушает, камер тоже тут быть не может, если… — Поёжившись, он оглянул кафельные стены и плиточный потолок, — если только Смит не больной на голову извращенец. Но допустим. Так что он сказал?       Продолжая молчать, Марко закрыл глаза и выдохнул. Отзеркалив позу Жана, он упёрся спиной о стену и скрестил ноги, а взгляд его уставился на отражение в зеркале.       — Марко, если ты расскажешь, мы сможем прижать его гораздо…       — Вряд ли. — Марко покачал головой. — Ты недооцениваешь Эрвина, если считаешь, что можешь предугадать его дальнейшие действия. Ладно. Я не хотел поднимать эту тему, потому что всё, что я скажу, обсуждалось очень давно и могло утратить актуальность, хотя теперь… — Он вздохнул и обхватил себя за плечи. — Возможно, скрывать не имеет смысла. Просто зная твой характер, я не мог гарантировать, что ты не взорвёшься в самый ответственный момент, а мне… не хотелось тебя нервировать.       — Так в чём дело? — Жан крепко сжал стаканчик, так что выплеснулась пара капель на пол, и слегка наклонился вперёд — он пытался уловить во взгляде Марко, в чертах лица что-то незримое, что расставило бы всё по местам.       — Эрвин… очень честолюбивый. И весьма склонен придерживаться довольно радикальных взглядов, — заговорил Марко негромко, разглядывая собственные руки в зеркале. — Когда мы обсуждали с ним то, что нам важно, он сказал, что считает себя вправе решать, как жить жителям Парадиза. Что политика города ужасна и он должен исправить её. И я подозреваю, — Марко запнулся, а после заговорил ещё тише, так что Жану пришлось наклониться к нему, но он и без того внимал каждому слову, едва дыша, — что он хочет попытаться захватить полную власть. Вероятно, поэтому Эрен сказал, что ему не дают выбраться. Эрвину нужны все люди, чтобы не утратить авторитет. И может, он специально попадается тебе на глаза, чтобы привлечь твоё внимание к себе и своим… идеям.       — И на кой чёрт ему это? — выдохнул Жан гневно. — Я в этом городе никакого веса не имею, а пока всё, что он делает, — вредит мне и всем вокруг.       — Не знаю. Может, он видит твой потенциал и хочет, чтобы ты встал на его сторону. — Марко пожал плечами и грустно усмехнулся.       — Да ни за что! — зашипел Жан и едва не опрокинул кофе себе на грудь. — Чтобы я остался здесь, потому что мой «босс» пытался затащить меня в секту? С помощью вина? — Он фыркнул, но возмущение на последней фразе ослабло. — К тому же я уже выбрал. Твою. — Он сжал руку Марко, и тот сперва замер, удивленно хлопая глазами, а после тепло улыбнулся.       — У меня нет стороны, Жан. Я просто хочу спокойной жизни, без всех этих интриг и игр. И я до последнего надеялся, что тебе кажется. Наверное, просто не хотел в это всё верить, — сказал он и тяжело вздохнул.       — Что бы ни случилось, мы со всем справимся. — Будто воскрешая в голове повторенные тысячи раз строчки из фильмов и книг, Жан даже не узнал свой голос, но верил, крепко верил в то, что говорил. Он никогда и ни за что не оставит Марко одного, уже никогда, и, если будет нужно, вырвет им дорогу прочь из Парадиза боем. С каким бы врагом им не предстояло столкнуться.       Хотя внутри Жан надеялся, что отделается всё же малой кровью.       — Тебе точно нужно уходить? — спрашивал он, слегка канюча, когда допрос закончился и Марко застёгивал куртку и завязывал шарф, пытаясь сбежать. — Оруо ещё долго не проснется, мы могли бы…       — Жан, нет! — От напряжения не осталось и следа, Марко вернул привычный настрой, и теперь активно играл в недотрогу. — Когда я говорил, что у стен есть уши, подразумевалось, что и глаза тоже. — Он кивнул на маленькую, подмигивающую красной лампочкой камеру в углу под потолком. — Эрвин, конечно, тот ещё притворщик и интриган, но вряд ли ему понравится увидеть нас обжимающимися посреди участка во время просмотра плёнки завтра утром. К тому же папа остался один, я всего на полчаса должен был к тебе заскочить. Я приду к тебе завтра вечером после работы, — промурлыкал он, едва касаясь губ Жана своими, а после ловко выскользнул из пытавшихся схватить его за края куртки пальцев и зашагал к выходу. — Нужно научить тебя расслабляться, как советовала Петра.       — Ладно, — проворчал Жан, следуя за ним. Марко остановился у самых дверей, и его лицо снова стало серьёзным.       — Пожалуйста, не натвори дел за ночь. Я понимаю, как тебе хочется добраться до правды, но Эрвин не тот человек, кого так легко обставить. Тем более на его территории.       — А если… — Жан коротко кивнул головой в сторону ресепшена, и Марко обречённо выдохнул, сводя брови домиком. — Да ладно, ты же постоянно ходишь в архив. Там должно быть что-то наверняка.       — В архиве дела пятидесятилетней давности и старше, вряд ли Эрвин строил козни до своего рождения, — хмыкнул Марко. — Просто будь осторожнее. Мы… не должны сорвать нашу операцию раньше времени, идёт?       — Хорошо, я понял. — Жан закатил глаза и скрестил руки на груди. Он ведь не собирался… Просто проверить наличие ключей и качество замков, мало ли кто ворвётся среди ночи в участок? Обычный осмотр. На всякий случай. — Никаких игр в детектива.       — Верно. — Марко кивнул и, всё же поддавшись моменту и собственным чувствам, утянул Жана в поцелуй.       Их было уже так много за эти четыре месяца, но каждый раз Жан словно опускался в горячую ванну после долгого тяжёлого дня. И становилось легко, понятно и просто, ведь всё его существо любило Марко Бодта и большего не хотело.       — До завтра. Хорошего дежурства. — Отстранившись на несколько секунд, он погладил Жана по щеке большим пальцем, а после снова напоследок поцеловал его, чуть дольше и мягче, чем до этого, и ускользнул в ночную тьму.       Жан следил, как его фигура растворяется во мраке под кружащимися снежинками, пока парковка полностью не опустела, озаряемая светом фонарей. И с тишиной, наполнявшей участок, его покинуло и спокойствие, которое появлялось в присутствии Марко. Словно каждый раз, оставленный на произвол судьбы, будто ребенок, потерявший мать в магазине у кассовой очереди, напряженный и напуганный приближающимся неизбежным, Жан чувствовал себя цельным и в безопасности только при виде приветливого, усыпанного веснушками лица.       Всё же судьба подкинула ему более тяжёлое испытание, чем год в скучном маленьком провинциальном городе. Каждый день Жану приходилось вставать перед выбором, и варианты его не всегда устраивали. И если вначале он умудрялся вылезти сухим из воды, чутьё подсказывало, что дальше так просто он уже не отделается.       Однако обещание Марко не значило, что Жан будет сидеть сиднем и ждать возможности прикорнуть в пыльной дежурке. До полуночи оставалась уйма времени, поэтому он медленно изучал владения и составлял мысленный список камер и возможных слепых зон. К его неудивлению, таких практически не нашлось, а все важные точки Смит снабдил системой слежения. Скорее всего, на проверке задействованы его люди, так что шансов, что любая его шалость останется безнаказанной, у Жана не оставалось. И даже попытки влезть в систему не увенчались успехом, поэтому Жан, борясь со сном и бившим в глаза светом монитора, лениво перебирал уже тысячи раз изученные файлы на своём старом компьютере. Фотографии десятилетней давности с молодыми и не успевшими ещё добраться до главенствующих должностей Смитом, Леви, Ханджи и Эрдом в кучке незнакомцев. Старые отчёты об очередных граффити и шуме соседей. Тест на профориентацию.       Жан замычал, снова раздраженно клацнув по папке с документами архива, а она потребовала ввести пароль. Откинувшись на стуле, он оглядел сонным взглядом участок и остановился на двери капитана. Если Смит и прятал что-то важное, то вряд ли здесь. Все планы должны были беречься в укромном, неизвестном никому месте. Всё остальное — отвод глаз и вода.       После полуночи Оруо, поднявшийся со звоном своего будильника, заставил его на время оставить гнетущие размышления о нелегкости бытия города Парадиз. Он бесконечно шипел и бросался шпильками, которые Жан, уставший с самого утра и совершенно обессиленный, отражал лениво и с трудом. Оставив его в одиночестве рядом с выпуклым телевизором, который тот не собирался делать тише, Жан попытался выкроить немного времени на сон, но лишь бесконечно ворочался, скрипя кушеткой, от которой разило пылью и запахом дешёвого одеколона. Словно лишнее напоминание, как отвратителен этот город и что ему здесь не место. Оставалось надеяться, что планы Смита куда радужнее, чем их рисовал Марко. Не может же он быть настолько идиотом.       Наутро, когда из глубокой дрёмы его вырвал противный писк будильника, Жан обнаружил, что Оруо преспокойно сопит в кресле, укрывшись своей курткой. На стационарном телефоне мигала кнопка оставленного сообщения, которую тот, судя по всему, пропустил. Потягиваясь, зевая и щурясь, Жан нажал на неё, чтобы услышать недовольный голос младшего Фройденберга с жалобой на шум в соседнем доме. По иронии напротив него жил Конни, который вечерами врубал свою музыку для составления плейлистов для вечеринок. Он никогда не делал этого с первого раза, а Фройденберги имели номер участка на быстром наборе. На их жалобы уже мало кто обращал внимание, а при встрече только кивали и кормили пустыми обещаниями. Конни и его семья имели слишком хорошую репутацию, в отличие от Фройденбергов, которые придирками могли замучить и мёртвого.       Распинав спящего Оруо и получив новую порцию оскорблений и ворчания, Жан выглянул в сероватый от приближавшегося рассвета участок и, дрожа от усталости и недосыпа, направился за кофе. И пока внутрь заплывали не менее сонные коллеги, приветствовавшие кто хриплым словом, а кто обычным кивком, Жан продолжал смотреть на дверь, притаившись в ожидании. Сам не зная, чего именно, но стоило увидеть засыпанного лёгким снегом Марко, бодрого и улыбающегося, вера в мир вернулась на ещё один день.       — Ну как? — Марко спрашивал словно о смене, но по глазам Жан понял, что следующие его слова должны быть аккуратными и взвешенными.       — Ровно. Хотя, я думаю, дежурство прошло бы куда успешнее, будь ты со мной. — Жан откинулся на своём стуле и потянул затекшие от неудобной лежанки конечности.       — Разумеется. Главное, чтобы и в другие разы обошлось без приключений. — Марко постучал по носу, и Жан кивнул.       Опоздавший на минуту Гюнтер практически сразу развернулся в дверях и понуро зашагал к машине, пока оставшиеся в тепле и ожидании коллеги разбрелись вновь по своим углам. Напряжён был только Жан, снова следивший за дверью, ведь главная причина его беспокойства так пока и не явилась. Но даже с приездом Гюнтера и его стандартным латте начальство не показало своего носа. Переглянувшись с Марко, таким же удивленным, Жан нахмурился. Марко пожал плечами и отпил из своего стаканчика. На губах осталась пенка от рафа, и затуманенный мозг Жана, державшийся на остатках силы воли, отринул всю настороженность и полностью окунул его в приятную фантазию, где он самостоятельно слизывает эту пенку с его губ. Однако Леви раздраженно ворвался в неё и напомнил проваливать, ведь его дежурство закончено, поэтому пришлось оставить мысли до вечера, где им точно не сможет никто помешать.       — До вечера, — напомнил Жан, вырастая перед Марко, и тот, помедлив секунду, кивнул.       — Я напишу. И принесу что-нибудь. Отды…       — Сообщи мне, если что-то произойдёт. Сразу, — оборвал его Жан тихо. Марко округлил глаза и снова отпил из стаканчика, а после опять кивнул, моргнув глазами вместо ответа. Оглянув молчаливое царство коллег, Жан провел Марко по щеке и, на ходу застегивая куртку, выскользнул за дверь.       Непривычно было шагать по улицам утреннего Парадиза, зная, что сейчас он окажется дома, а не в унылом участке. Жан медленно потягивал кофе, быстро стывший на лёгком морозе, и с некоторым мрачным удовольствием глядел на спешащих на работу жителей. Вот Саша впопыхах открывает свою лавку, бесконечно зевая. Вот Мина спешит в больницу на свою смену, а за ней в паре кварталов бежит Армин. Бертольд впопыхах натягивает перчатки и, смешно дёргаясь от холода, скачет к школе. А вот Эрвин Смит быстро шагает в…       Жан запнулся и замер, не скрывая своего удивления, и Смит, поймав его в фокус, замедлился и сменил курс, перебежал дорогу и коротко поднял руку.       — Доброе утро, сэр, — протянул Жан, всё ещё недоуменно глядя на всегда пунктуального, с иголочки Смита, который теперь, с криво повязанным шарфом и без привычной укладки, натянуто ему улыбнулся.       — Привет, Жан. Как дежурство? — спросил он быстро, поправляя челку тыльной стороной ладони.       — Заш… Хорошо, сэр. Никаких неприятностей.       — Это здорово. Тогда отдыхай, и увидимся… ты ведь завтра тоже не работаешь? — уточнил он, всё же остановившись на секунду, и Жан коротко кивнул. Хотя бы одна польза от дурацких ночных смен. Похлопав его по плечу, Смит снова кисло улыбнулся и зашагал к участку, оставив Жана в молчаливом недоумении.       Он выглядел таким… простым? Возможно, воображение Жана дорисовало его до демона из ада, ловкого и искусного манипулятора, но, быть может, Эрвин Смит был… обычным человеком? А все эти сказки про демонов оставались просто сказками.       Только именно такие мысли внушал бы ему демон, окажись он настоящим. Первым делом убедить его в своей невиновности, чтобы потом присвоить его душу в самый критический момент.       Прав был Марко, за Смитом нужен был глаз да глаз. Слишком уж подозрительными были все его «случайные» ходы.       В тишине дома, после выпитого кофе, на остатках бодрости мысли заскакали как угорелые. Жан настойчиво пытался отмахнуться от них, пока чистил зубы, набирал стакан воды, когда лег в постель. План вырисовывался сам собой — проникнуть ночью, попытаться украсть ключи или забраться в дом, найти самое укромное место, куда Смит мог спрятать записи. Мысли стучали, пока он ворочался, сбивая постель, и преследовали до последнего, пока он наконец не уснул беспокойным сном, где Смит нашёптывал ему, словно змей-искуситель, что он выбрал неправильно и что самая страшная опасность таится ближе, чем он думает. И, пытаясь сбежать, он ворвался в кабинет, где увидел Марко, привязанного руками и ногами к стулу. Страх и паника заставили сердце стучать о грудную клетку. Жан бросился к нему, но пальцы не слушались, пока он пытался справиться с верёвками. Внезапно стул вспыхнул, Жан отскочил, закричал, а издали раздалась бодрая гудящая музыка.       Жан дернулся, со стоном выныривая из липкого жуткого сна, сердце всё так же стучало, а футболка промокла насквозь. На тумбочке надрывался телефон, который вскоре прекратил звонить. Поглядев на экран одним глазом и заметив, что проспал в лучшем случае полтора часа, Жан выключил звук, быстро написал сообщение «Я перезвоню, когда проснусь!», в надежде, что связь сработает и мать его всё-таки получит, и снова зарылся головой в одеяло, прячась от белого из-за кружащегося снега дневного света.       Это был просто сон. Дурацкий сон он стресса и усталости. Уткнувшись в подушку, Жан принялся считать и вскоре снова отключился. До самого вечера он проспал уже без кошмаров.

○ ◎ ●

      Марко слегка пританцовывал под Бритни Спирс и её Toxic и подпевал, беззвучно открывая рот, пока зажигал, чиркая спичкой, несколько ароматических свечей, принесённых из дома. Жан наблюдал за ним с дивана и посмеивался себе под нос, но тут же прекратил, стоило руке Марко, раскрытой ладонью вверх, зависнуть перед его лицом.       — Нет. — Жан отрицательно покачал головой, когда трек внезапно сменился на Кристину Перри и её сумеречную балладу.       — Да. Давай. Двигательная активность полезна, — настаивал Марко и потряс ладонью. — Да брось, мы танцевали в последний раз в августе!       — И этого было достаточно, — отозвался Жан, неуверенно заёрзав на диване. — Или ты что, хочешь, чтобы я танцевал раз в сезон?       — Именно! — Не став дожидаться, Марко всё же схватил его за локти и притянул к себе. — Да ладно тебе, всего один танец, — промурлыкал он, оказываясь совсем близко, что запах ирисов снова принялся кружить голову. Жан сопротивлялся недолго — ему хватило трех секунд, чтобы поддаться настойчивым рукам на его бёдрах.       — У тебя слишком хорошее настроение для человека, который весь день торчал вместе со Смитом, — фыркнул Жан, позволяя Марко направлять его. — Или что-то произошло?       — Да ничего, — произнёс Марко, поигрывая с завязками худи Жана и обвивая их вокруг пальцев. — Я патрулировал с Гюнтером, а с ним особо не разговоришься, весь в своих мыслях. После обеда я был в архиве и… — Поймав взгляд Жана, он покачал головой. — Бунт производителей масла в начале прошлого века. Не самое важное событие. А Леви и Эрвин, кажется, опять поссорились. Я не знаю, почему, — добавил он и захлопнул рот, прежде чем Жан успел выдать хотя бы мизерное удивление.       — Видимо, даже самому хитрому человеку не удается преуспеть во всём. — Жан хмыкнул, чувствуя мрачное удовлетворение. Эта новость делала Смита ещё более человечным и нелепым, но ведь и у дьявола бывают плохие дни.       Внезапно Марко сжал его руку и перекрутил, оказываясь у Жана за спиной. Охнув от неожиданности, Жан услышал негромко пропетое «Умирал я каждый день в ожиданье», а следом — теплый поцелуй в сгиб шеи, выглядывавший из-под края худи. Замерев, Жан ждал, пока холодные ещё с улицы пальцы пробегут по ребрам и сцепятся на его груди, а Марко продолжит медленно целовать его шею.       — Что ж, такой способ расслабиться мне нравится… даже очень, — выдохнул Жан, и Марко хрипло усмехнулся.       — Не сомневаюсь. И я придумал ещё пару, чтобы окончательно выбить из твоей головы все ненужные мысли, — проурчал он, снова разворачивая Жана к себе. На секунду ему показалось, что в лице Марко промелькнула непривычная жёсткость, но почти сразу, стоило песне закончиться, а следом начаться другой, его глаза засияли искорками радости. Он оглянулся к стоявшему на столике ноутбуку Жана, а после, не скрывая удовольствия, запел.       — Твоя любимая? — уточнил Жан, ухмыляясь то ли от умиления, то ли от некоторого волнения, пока на лице Марко рисовалось выражение полного блаженства.       — Да, «Жизнь в розовом» такая… — Марко замолчал на секунду, пытаясь подобрать правильное слово, пока Армстронг своим хриплым басом предавался воспоминаниям через динамик ноутбука.       — Розовая, — прыснул Жан, и руки на его талии сжались крепче.       — «Сердце и душу подари, и будем я и ты жить как в мечте», — пропел Марко тихо, почти касаясь его губ. И Жан согласился. Мысленно, лишь отвечая на поцелуй, но будто другого ответа попросту не могло существовать.       Свечки почти догорели, музыка давно смолкла, как только плейлист подошёл к концу, но ни Жану, ни Марко не было до этого никакого дела. Совершенно ни до чего в мире, ни до Смита и его планов, до надвигающихся опасностей, до любых неурядиц, которые могли ждать их в будущем. Думать с Марко, когда он так близко, его дыхание сбивалось и распаляло Жана изнутри, а его поцелуи горячили не только тело, но и всё нутро, о чём-то, кроме него, его ласк, его стонов, его всего сейчас и здесь, было как будто невозможно. И Жан не думал. Ему хватало момента, самого сладкого и самого нужного, расслабляющего и желанного, после которого никаких страхов, злости, апатии не оставалось. Вообще ничего. Хотелось только лежать рядом, рука в руке, лениво целовать друг друга и бормотать абсолютно бессмысленные нежности. В спальне, в ванной, поймать на кухне с чашкой кофе, отпустить утром наконец домой, чтобы Марко успел собраться в участок. И провести совершенно спокойный, обычный день, мурлыча под нос любимые песни, дожидаясь его возвращения. Нормальный, без драм и загадок. Будто жизнь свернула наконец в правильную колею.       Жан опомнился, когда поглядел на своё отражение, искажённое и растянутое, в облизанной им ложке, которой он помешивал ризотто. Сомнения прокрались не сразу, оставляя неприятный след внутри, и бессознательно он пытался вернуться обратно, ко времени, когда он об этом не думал. Только вот для него настоящего это было странно, непривычно и неправильно, ведь полюбить Парадиз — словно проиграть самому себе на самой крупной ставке. Покачав головой, Жан опустил ложку на стол, накрыл сковороду крышкой и ушёл в гостиную дожидаться Марко.       Будто такой их жизни теперь будет всегда.       И сидя на диване, перещелкивая каналы пультом, не вникая в содержание слов и картинок, Жан вдруг понял, что ему это даже нравится. Нравится ждать его домой. Нравится знать, что будущее, пускай и не полностью, но предопределено. Нравится этот маленький уютный островок только для них, без надобности срываться дальше, гнать себя до потери дыхания и пульса, лишь бы добиться всех признаний и высот. Ему нравится простая жизнь в маленьком городе.       Выключив одним нажатием телевизор, Жан отбросил пульт и сжал подрагивающие ладони коленями. Как Марко сказал? Многие в Парадизе так и остаются? А что, если оно началось и он не станет волшебным исключением?       Вскочив, Жан принялся ходить кругами по гостиной, словно запертый в клетке тигр, пытаясь вспоминать, воскрешать приятные моменты из прошлого. Бесконечные студенческие вылазки, шутки и веселье, ночные посиделки, жизнь, кипящую и бурлящую. Жизнь, которая открывала столько возможностей и которой в этом месте хода не было. Однако…       Покосившись на дверь, Жан остановился и задумчиво пожевал губу. Вряд ли он сейчас сорвался бы на посиделки посреди недели. Да и спать в выходной, а не искать приключений на задницу ему неожиданно нравилось больше. Кажется, это называется взрослением, и Жан активно отмахивался от назойливо пытавшегося вклиниться слова «старость». Вероятно, просто пришло время осесть. И только с Марко он понял истинную ценность этого простого, обыкновенного, тихого спокойного счастья, за которым гонялись люди годами, а иногда не могли добежать вовсе. Оно само пришло к нему в руки, а он по глупости ещё пытался сопротивляться.       И всё равно это было так непривычно и странно.       — Так что мы решили насчет Дня благодарения? — спросил Марко, когда они оба сидели в столовой, куда ради разнообразия и проверки собственной теории переместил их ужин Жан. — Саша постоянно спрашивает, точно ли мы придём, ты ведь тогда был так расстроен и так толком ничего и не сказал. Если хочешь провести этот день…       — Да, конечно. Пойдём к ним. Не терпится уже слопать эту огромную индюшку, — резво отозвался Жан, выдавливая из себя все положительные эмоции, которые прятались по углам. Марко удивленно вскинул брови, а после расслабленно улыбнулся.       — Тогда в четверг заходи за мной, и пойдём вместе. Дороги стали скользкие, а катить коляску по ним уже не так удобно, — сказал он, и Жан напряжённо свёл лопатки. — У Мины и Томаса свои планы. Так что папу оставить будет просто не с кем. К тому же это День благодарения, это было бы… неправильно, я думаю, — тихо закончил он, уставясь в полупустую тарелку.       — Конечно, я помогу. — Жан закивал, тут же находя его руку и сжимая её своей, мысленно давая себе оплеуху.       Конечно, отец для Марко всё ещё важная часть жизни, пускай Жан и не мог взять в толк, зачем так с ним таскаться. Ему, и он был благодарен судьбе, этого было не понять, как он надеялся, никогда, но из всей любви к Марко приходилось принять нелёгкую сторону его жизни. И Жан пытался. Пускай и надеялся, что для Марко это бремя закончится как можно скорее.       Вслух, разумеется, Жан предпочитал эту мысль не озвучивать.       — Мне ещё мама звонила, — сказал Жан, пока они оба с Марко, сидя в розовато-кофейной столовой, словно старая женатая пара, обсуждали последние новости. Слишком комфортно и непривычно уютно. — Спросила, не приеду ли я на Рождество, но я подумал, что… Путь долгий. Да и ей пора начать привыкать отмечать праздники без меня. — Он говорил, пытаясь отделаться от липкого чувства навязанного мнения, будто не он выбрал, а его заставили, как вдруг Марко, обведя вырезанную на салфетках лилию, хмыкнул.       — Ты мог бы. Отметить с семьёй важно, хотя… Конечно, без тебя это будет уже не то Рождество, — сказал он и подпер голову рукой. И тогда решение стало кристально ясным.       — Нет, я останусь. Наше первое Рождество вместе нельзя пропускать. А с ними и так их было порядком. Ещё успею, — отмахнулся Жан и для убедительности закивал. Блеск в глазах Марко усилился, превратившись чуть ли не в маниакальный, так что расчувствовавшийся Жан мигом похолодел изнутри. — Я только что себе приговор подписал, да?       — Ох, ты не представляешь… — Марко постучал пальцами по столу, а его улыбка — та самая улыбка «дурацкие свитеры с танцами у ёлки» стала шире. Однако ужас отступил быстро, оставив лишь приятное волнение при мысли о следующем месяце. С Марко даже в шутку бояться искренне не получалось. И он готов был вынести все испытания праздничной суеты.       В последние дни перед Днем благодарения город погрузился в сон, словно снег, сыпавший почти без остановки, превращался на земле в настоящее одеяло. На низком старте горожане ожидали наступления рождественского сезона, но прежде набирались сил перед гонкой за подарками и ёлками. Жан бродил по улицам во время патруля, бок о бок с Марко, согреваемый его присутствием, а внутри разрывался от противоречий. С одной стороны, его тянуло обратно, к мыслям о праздной, бодрой, активной жизни. С другой — он всё больше начинал прикипать к спокойствию и размеренности, пускай они шли рука об руку со скукой. Только зимой спячка словно накрывала и эмоции, а шевелиться, особенно в морозы, которые ударили по северо-западу, чего не случалось в его родном городе, не было совершенно никакого желания. Вместо этого крепло желание проводить все ленивые короткие дни под одеялом, с вкусной едой и с тёплым любимым человеком, с которым всегда можно найти способы согреться приятным обоим способом.       И кажется, даже тайны и интриги решили встать на паузу, ведь Эрен, изредка попадавшийся на пути, больше не отпускал едких комментариев, а при внезапной поломке кабеля в субботнее утро приехал почти сразу без всяких вопросов. Бертольд и Райнер стали всё чаще выглядеть, как приличная пара, прогуливавшиеся вместе по магазину или спешащие домой из школы, откуда Райнер встречал своего парня — и Жан так и не уточнил у Марко статус их отношений. Даже Смит, казалось, ушёл в молчаливую хандру, будто его план внезапно пошел крахом, а может, ссора оказалась серьёзнее, чем казалось на первый взгляд. И только Леви, ставший тому подтверждением, продолжал шпынять и тыкать зазевавшихся подчинённых, а Жану доставалось не больше, чем остальным. И всё же сложно было верить этой внезапно образовавшейся передышке. Будто затишье должно было породить ещё большую бурю. Должно было, но почему-то так и не порождало. И напряжение постепенно таяло.       В вечер четверга, ставший благословенным выходным, правда, без Марко под боком, Жан спешил к нему, держа в руках покупной пирог с ягодами и сливками. Марко обещал приготовить свой, вкусный и тыквенный, но Жан не хотел приходить с пустыми руками, а вечно голодная Саша будет рада обоим с удвоенным восторгом.       Оказавшись на крыльце бежевого домика, Жан, коротко постучав и не дожидаясь ответа, открыл дверь. Где-то в глубине дома играла старая пластинка, и Жан, скользнув внутрь, прокрался к гостиной. Наверху слышались шаги, но он, замерев, уставился на сидевшего возле окна старика в инвалидном кресле, разглядывавшего старые снимки. Поглядев в сторону лестницы, Жан всё же сделал шаг в сторону гостиной и прокашлялся.       — Кхм, мистер Бодт, — позвал он, двигаясь ближе, пока старик, услышавший посторонний шум, равнодушно поглядел куда-то мимо него. — Меня зовут Жан, я… друг вашего сына, и…       — Джон? — Вдруг в глазах старика появился короткий проблеск интереса, который тут же сменился ужасом, а лицо его — гримасой страдания. — Джон, — дрожащим голосом повторил он и протянул руки, роняя на пол фотоальбом. — Джон, прости… прости меня, — говорил он, пока Жан, опешив, таращился на него, не в силах сказать ничего в ответ. — Пожалуйста, прости.       — Я… — Жан запнулся, делая шаг назад. — Я не Джон, меня зовут Жан, я не по…       — Жан! — Громкий голос Марко заставил его дёрнуться, и он выскочил из гостиной, едва не роняя пирог. — Что такое? — Он недоуменно уставился на Жана, а после, услышав стенания отца, мигом кинулся в гостиную.       — Я просто решил поздороваться, а тут он вдруг… — неопределённо махнул рукой Жан в его сторону, пока Марко, обойдя альбом, опустился на корточки напротив отца, по лицу которого уже катились слезы.       — Джона здесь нет, здесь только я, Марко. Помнишь? — Взяв его руки в свои, Марко прижал их к своим щекам. — Марко. Помнишь меня? — спрашивал он мягким голосом, и старик, ловя его в фокус, рвано кивнул, и слезы вскоре прекратились. — Вот и славно. Подожди десять минут, я одену его, и поедем, — сказал Марко, выпрямляясь. — А это… с ним бывает, не переживай. Он просто принял тебя за другого.       — Стоило предупредить, — нервно усмехнулся Жан, но внутри ему было не до веселья.       Неприятный осадок остался внутри и расползся по спине, пока он наблюдал, как Марко обувает отца и застегивает на нём теплую куртку, тихо насвистывая знакомый, но не узнаваемый мотивчик.       Пропустив Марко к выходу и забрав форму с приготовленным пирогом, Жан вышел на улицу, где снова начинал кружиться, медленно падая, снег. Он ступил на тротуар, дождавшись Марко с коляской, а затем, стараясь не поскользнуться на подтаявшем за день льду, двинулся в сторону фермы.       — Кто такой Джон? — нарушил Жан короткую тишину, заставив Марко сначала напрячься, а затем выдохнуть.       — Его брат. Он умер, уже давно. Я его не знал, это было задолго до моего рождения, но папа рассказывал, что перед его смертью они крепко поссорились, и папа с тех пор винит себя в том, что всё так случилось, — ответил он, поправляя шарф отца. — Видимо, он просто не расслышал твоё имя, вот и вспомнил о старой ране.       — Вот как, — кивнул Жан.       Окинув взглядом вновь потерявшего интерес к чему угодно отца Марко, Жан снова мысленно пожелал им обоим скорейшего избавления от страданий. Как бы эгоистично это ни было, Жан хотел, чтобы Марко сбросил с себя это бремя и начал жить нормальной жизнью.       В доме Блаузов уже собралась толпа, накрыли огромный стол, хотя он и выглядел скромнее, чем на дне рождения Саши. Пироги тут же улетели не без её помощи на кухню до времени десерта, Жан опустился за стол рядом с Марко и вскоре, все собравшиеся гости в числе семьи Блаузов, их приёмных детей, друзей, Конни, Николо, Саши и их с Марко и его отцом склонили головы в тихой молитве. Открыв один глаз и мельком окинув сидевших за столом людей, Жан покосился на Марко, который бесшумно бормотал слова, и заметил, как из уголка его глаза катится маленькая слезинка. Он держал сухую и морщинистую руку отца, пока тот равнодушно разглядывал стол перед собой, и Жан стиснул его свободную руку своей. Марко дрогнул, но вида не подал, а как только прозвучало «Аминь», сжал ладонь Жана в ответ.       По кругу присутствующие начали называть причины благодарности за этот год, и Жан впервые задумался о том, за что ему хочется сказать спасибо. За окончание академии? Вряд ли он смог бы её не закончить с его успехами. Переезд в Парадиз? Уж точно это должно было попасть в конец списка. Марко? Поглядев на него снова, Жан отпил немного из своего бокала с фруктовым соком и тихо хмыкнул, проведя взглядом по его веснушкам, покрасневшему от мороза носу и щекам, по глазам цвета лесного ореха, спустился к появившейся вновь улыбке на губах. Да. Пожалуй, это было единственное, за что Жан готов был поблагодарить этот год. И когда он поднял короткий тост за Марко, тот покраснел ещё сильнее, теперь уже от смущения и удивления, но видеть его счастливым, хотя бы на секунду, уже стоило того, чтобы пожертвовать собственной привычкой прятать свои искренние чувства от людей.       — Я не знаю, что бы я делал, если бы не ты, — тихо сказал Марко, когда они оба остались практически в одиночестве в столовой, а большая часть гостей во главе с Сашей устраивали драки за лучший кусок пирога. — Иногда справляться становится всё труднее. И я правда благодарен, что ты приехал сюда. — Он положил голову Жану на плечо и издал тихий всхлип.       Приобняв его, Жан залпом допил остатки ягодного пунша, отставил стакан на стол и сжал Марко крепче, вдыхая ставший таким привычным аромат ирисов и ванили. Быть может, остаться в Парадизе чуть дольше, чтобы помочь ему наконец стать самым счастливым, не такая уж большая цена. Теперь Жан правда верил, что мог бы на это пойти.