Fatum

Утро встречает бледным рассветом. На небе впервые за много дней ни облачка, а воздух наполнен свежестью. Той самой особой свежестью, которая бывает только ранней весной. Влажной, с мягким запахом прелой прошлогодней листвы, немного прохладной и кристально-чистой. Вся природа дышит обновлением. Чимин за эти дни плена совершенно не замечал, как постепенно, медленно, но уверенно менялось всё вокруг. Даже тут, ближе к северу, уже чувствуется, что весна вступает в права. Чимин просыпается первым. Смотрит на Тэхёна, который, укрывшись одеялами, спит рядом со своими детьми и улыбается. Они свободны. Думать о том, что было вчера, не хочется. Но память то и дело подкидывает картинки, возрождая пережитые чувства — горечь страха, нетерпение, ожидание и невысказанная боль. Словно острые осколки, они пронзают его сознание, напоминая о том, что им пришлось пережить. Тэхён действует решительно. Следуя плану, который ночью озвучил ему Чимин. Он выбирается из телеги с детьми, поднимает небольшой шум, притворяясь, что не может оставить малышей одних, а сбегать по нужде и обмыться необходимо. Охает, ахает, поправляет пеленки и всячески привлекает к себе внимание. И альфы ведутся на этот спектакль. Берут наследников Запада на руки, толпятся, смотрят и улыбаются. У Чимина болезненно ёкает сердце, глядя на эту картину, когда он, воспользовавшись суматохой, подсыпает сонный порошок в котелок с готовым чаем. Спустя полчаса, Тэхён и Чимин сидят в телеге, трясутся от страха и подглядывают в небольшую прореху в ткани. В сумерках плохо видно, но именно в это время они обычно выдвигаются в дорогу. В этот раз всё иначе. Не слышно разговоров, шумного ржания лошадей, на которых навешивают дорожные мешки, шипения затушенного костра. Всё, что удаётся рассмотреть — это темные силуэты альф, лежащих на земле. — Думаешь, уже можно? — тихо спрашивает Тэхён. — Не знаю, Ваше Величество. Также негромко отзывается Чимин. Ему страшно. Если хотя бы один из северян не уснёт, весь план пойдет прахом. Никто, ни он, ни Тэхён сейчас не способны сражаться. И вероятность провала в этом случае будет велика. Одна ошибка, один альфа может повлечь за собой крушение всех надежд на свободу. Чимина охватывают сомнения, проникают в сознание и пускают корни. Он не настолько хорошо знает свойства трав и лекарств, чтобы с уверенностью утверждать, что порошок, брошенный в кипящую воду, подействует так, как нужно. — Пресвятые Боги, Чимин. Прекращай уже с этим придворным этикетом. Я же просил. — Простите, Тэхён. Это… привычка. — Чимин смущенно опускает глаза. Возмущенный тон младшего короля отвлекает от мрачных мыслей. Немного разряжает обстановку, заставляет обоих немного истерично хихикнуть и вновь с волнением прильнуть к пологу. — Так ладно. Я почти ничего не вижу, но вроде спят. Какой действуем дальше? — Мне… мне нужно выйти. — Чимин громко сглатывает. Это тоже часть плана. Он знает, что это нужно сделать. Но от одной мысли, что придётся лишить жизни десять альф, его внутренности стягиваются мерзким узлом. Ему никогда не приходилось убивать. Тренироваться с оружием и действительно пустить его в ход — слишком разные вещи. При всей ненависти к Хаджуну и бесконечным мысленным пожеланиям смерти своему первому мужу, Чимин так никогда и не решился стать исполнителем этой воли. Теперь… Теперь всё иначе. На кону стоит не только его жизнь, а ещё жизнь Тэхёна и наследников. И… Чимин с трудом проглатывает вязкую слюну, рождение их с Юнги ребенка. Он не сможет справиться с ещё одной потерей. Это разобьёт его на такие мелкие осколки, что склеить их уже никогда и ни у кого не получится. И всё равно ужас при мысли о том, что придется сделать, охватывает в тот же момент, когда время действительно наступает. Чимин заставляет себя вспомнить обо всём, что случилось за последние несколько дней. Старается пробудить ярость и злость. Думает о том, как его чуть не изнасиловали за воду, пеленки и лекарства. Вспоминает, как мучился Тэхён, рожая в грязной, темной телеге, с неопытным и трусящим Чимином рядом. Напоминает себе мысленно, что это северяне, что их похитили с подлой и гнусной целью, попытаться вырвать победу нечестным путём. Этого мало, потому что страх причинить боль другому живому человеку всё равно сильнее. Но у Чимина есть только эти крупицы для храбрости. Руки дрожат, лицо бледнеет и сводит судорогой, словно сама смерть сейчас касается его своим дыханием. Он аккуратно двигается в сторону выхода, пока ведет эту внутреннюю войну. С собственной натурой, с состраданием, которое проснулось так не вовремя. Чимину остается только надеяться, что кинжал, зажатый в пальцах, не дрогнет, и что Тэхён не будет задавать вопросов. — Чимин. Подожди. — Нет. — Чимин мотает головой, не в силах взглянуть в глаза Тэхёну. — Да, — голос младшего короля давит властностью. Они словно на мгновение возвращаются во дворец, где один приказывает, а другой обязан подчиниться. — Ты… остаешься с детьми. Я сам. Чимин не может бороться, не может возражать. Поддается давлению и твердой хватке руки Тэхёна, которая удерживает его на самом краю неизбежного. — Нет. Молчи. Я умею, за это можешь не беспокоиться. Меня обучали сражаться. Как омегу, конечно, но всё же. И потом, ты и так многое уже сделал. Позволь… эту ношу мне взять на себя. Тем более у меня нет ни единой причины их жалеть. Малодушно сдаваясь, Чимин молча берёт детей на руки и садится, упираясь спиной в бортик. Тут же начинает тихим голосом напевать колыбельную, покачивая малышей. Он не хочет слышать хриплые стоны альф, вскрики и злобное шипение Тэхёна. Он заглушает эти звуки своим мягким, мелодичным голосом. Но слёзы всё равно текут из глаз. Чимин знает — это правильный выбор. Сейчас в это самое мгновение у них с младшим королём своя собственная война, и тут не место жалости и сожалениям. Но не может иначе. Ночь опускается на землю, в телеге слышится только сопение детей и хриплые выдохи Чимина, который уже не поёт и не плачет. Тэхёна нет около получаса, и эти минуты тянутся нескончаемо долго. Страшно. До сведенных судорогой пальцев страшно, что его Величество не вернётся. Чимин боится двигаться и мучительно ждёт новостей. Болезненного вскрика Тэхёна, как знак, что они проиграли, или его возвращения с кровью победы на руках. Когда в тишине ночи тихо скрипят доски и слышится шуршание ткани, Чимин вздрагивает. Напрягает глаза и всматривается. На фоне темного неба из-за чуть приоткрытой ткани мелькает тонкий силуэт. — Тэхён, — с облегчением выдыхает Чимин. — Пытался отмыться. — Всё… всё хорошо? — голос Чимина ломается от эмоций. — Да. Поспим ночь тут, а завтра двинемся обратно. — Вы… Чимин дрожит, не знает, стоит ли задавать вопросы и продолжать разговор. Будь он на месте Тэхёна, точно не захотел бы. Но не может оставаться в неведении, и простого «да» ему недостаточно. — Я убил их, Чимин. Перерезал горло всем, пока они крепко спали. — Тэхён подползает ближе и ложится рядом. — И мне не жаль. Меня не мучают угрызения совести. Я защищал своих детей, себя и тебя. Чимин молчит. Протягивает в тянущиеся руки спящих наследников, укрывает их одеялами и силится придумать, что сказать. Благодарить кажется совсем дикостью, но… ему точно есть, за что сказать спасибо. — Не нужно, Чимин. Не думай больше об этом. Мы свободны. А доберемся до столицы, будем свободны полностью. Спи. Нам понадобятся силы. — Спасибо, Тэхён. И простите, что взвалил на вас… Выдавливает из непослушных губ Чимин и чувствует, как дрожит голос. Невозможно описать словами все те чувства, которые сейчас ураганом скручивают его изнутри. Благодарность за избавление от этой ноши на сердце и душе. Зависть, силе, храбрости и решимости Тэхёна. Стыд за трусость и малодушие. Вина перед Юнги, что Чимин оказался настолько слабым и беспомощным. — Я сделал это в первую очередь для своих детей. В конце концов, я вчера так мучился не для того, чтобы ими воспользовались, а потом убили. — Тэхён говорит жестко и без капли сомнений. — И… не вини себя. Всё правильно. Я должен был сделать хотя бы это. Чимин с сомнением кивает и прикрывает уставшие глаза. Слезы бесшумно текут из глаз. На душе плохо и неспокойно, там перемешиваются подавленность, тревога за путь обратно, и облегчение от осознания, что они теперь свободны. Ещё не спасены, не в полной безопасности рядом с родными и близкими, но шанс вернуться домой у них есть. Вполне реальный шанс. Выбираясь из телеги Чимин опаской мельком смотрит на поляну. С тихой, признательной радостью осознаёт, что Тэхён вчера успел прикрыть тела плащами. Смотреть на обезображенных кровью и ранами мертвецов, узнавая молоденького Субина или главного альфу, имя которого Чимин так и не услышал, было бы мучительно. Он замирает ненадолго, непослушными губами шепотом произносит молитву, надеясь, что мертвые духи северян не потревожат его в будущем. Спустя пару минут Чимин громко выдыхает и смотрит вокруг. Пока Тэхён спит, необходимо решить, что собрать в обратную дорогу, которая займет точно не меньше нескольких дней. И это только если, дай Боги, он сможет управиться с телегой, оставляя хоть какой-то островок комфорта для младшего короля и близнецов. Но что если нет? Что если придётся идти пешком? Что если их догонят или найдут северяне? Страшно. Страшно, до дрожи в руках и слабеющих ногах. Оставаться сильным — тяжело. Но… Чимин не может подвести Тэхена и двух только родившихся малышей. Он чувствует себя ответственным за эти три жизни. Он уже сражался две ночи назад за них, и не станет бросать дело на половине пути. Чимин прижимает руку к своему животу. Оглаживает небольшую выпуклость, любовно проводя пальцами. Его сынок или дочка. Ещё один малыш, ради которого он обязан постараться. Когда Тэхён выглядывает, откидывая плотную ткань и потирая сонные глаза, всё уже собрано. Чимин пару раз заглядывал внутрь повозки, беспокоясь о малышах, но те спали, лишь иногда слабо попискивая. — Чимин? — Тэхён перелезает через бортик и удивленно оглядывается. Лошади запряжены, а другие, которые больше привычны быть под седлом всадника, свободно гуляют по округе. Небольшой котелок, с пяток фляг для воды и небольшие седельные сумки аккуратно лежат рядом с телегой. — Я всё собрал, Тэхен. Думаю, стоит выдвигаться. — Чимин взглядом указывает на солнце, которое давно поднялось над горизонтом. — Нам опасно оставаться дольше. Вдруг на границе их ждёт подмога? — Хорошо. Мы возьмём телегу? — Боюсь, без неё мы не сможем передвигаться достаточно быстро. — А ты умеешь управлять? — Тэхён выразительно поднимает бровь, сомневаясь. — Хотите и тут предложить свою… Простите, Ваше Величество. Чимин обрывает шутку. Она не смешная. Тэхён ему вчера действительно помог. Рискнул собой, детьми, а после взял на себя кровавую работу, пока сам Чимин трясся в укрытии. — Эй! Посмотри на меня! — Тэхён подцепляет пальцами подбородок Чимина, прося поднять голову. — Ты помог родиться моим детям! Ты спас их и меня. Я вечно буду тебе должен хотя бы за это. Больше нет необходимости в титулах и реверансах. И ты можешь спокойно шутить, возмущаться и быть искренним. Таким, каким ты был последние дни. И мне жаль… жаль, что ты не останешься во дворце. Чимин согласно кивает, хотя вопроса даже не прозвучало. Тэхён уверен. — Я хотел бы. Хотел бы, чтобы у меня был рядом такой человек как ты. Честный. Верный. Не боящийся сказать правду. Но мы же сможем переписываться? — Я с удовольствием, Тэхён. — Чимин легко улыбается. Прошлое больше не имеет для него такого веса, как раньше. Особенно после случившегося. После этих пяти дней, которые они провели бок о бок. Когда поддерживали и помогали. Делились последним — силами, уверенностью и надеждой. — И потом! Твои руки побывали в таких местах, куда прежде имел доступ только его Величество и наш придворный доктор. Это делает тебя почти членом семьи. Тэхён притворно хмурится, но прорывающаяся сквозь сжатые губы улыбка его выдает. Чимин дарит ответную улыбку и неожиданно даже для самого себя начинает хохотать. А через пару секунд слышит, как к его смеху присоединяются. Чимина словно отпускает. На плечах больше не ощущается тяжкая ноша неуверенности, страха и неизвестного будущего. Да, им ещё предстоит добраться обратно в столицу, но это кажется уже не таким сложным делом. Ведь они с Тэхёном разделят его на двоих. — Нам стоит уже выдвигаться, — снова говорит Чимин, когда стихает смех. — Вы можете умыться вот там, в ручье, и нужно… переодеться. Тэхён брезгливо морщит нос, но не спорит. Даже пыльная, заляпанная грязью, их одежда выделяется модным кроем и богатством кружев. А им не стоит выделяться на этом долгом пути домой. *** Управлять телегой не очень просто, не так как небольшой бричкой, на которой его возил Чонгук в соседний город. Но дорога прямая, немного подсохшая за эти дни, и лошади в общем и целом идут сами. Тэхён с детьми удобно устроился внутри, немного откинул полог спереди, чтобы иметь возможность переброситься парой слов с Чимином. Малыши почти не шумят, только тихо попискивают, когда голодны или мочат пелёнки. Слава Богам, Чимин захватил много тряпья. Не самое чистое и свежее, но им сейчас не до придирок. Главное согреть маленьких наследников и удовлетворить их маленькие нужды. Они в дороге почти весь день. На их пути была всего одна деревня, но никто из них не решился туда заехать. В стране война, пусть на границе, но все равно страшно. Два маленьких кинжала не смогут защитить от тех, кто наживается на несчастье других. Главное у них есть. Немного хлеба, немного сушеного мяса. Не изыски, но голод можно приглушить. Чимин же с каждым часом все больше изумляется Тэхёну. Бледный, осунувшийся, в одежде с чужого плеча, он бесконечно ласков к детям, качает, напевает что-то своим глубоким, красивым голосом и не упускает случая, чтобы подбодрить самого Чимина. Шутит, рассказывает забавные случаи из дворцовой жизни, откровенно насмехаясь над лизоблюдами и подхалимами. Чимин убеждается в который раз за эти дни, что Тэхён вовсе не такой, каким представлялся раньше. Да, во дворце и не удержаться на престоле, если оставаться мягким и податливым. В младшем короле есть стержень, который даже в этом юном возрасте не позволяет тому согнуться перед обстоятельствами. И Чимин думает, что с искренним удовольствием продолжит их общение в переписке. Тэхён не ошибся в своих предположениях, Чимин планирует уехать в Долину пионов сразу же, как только вернётся Юнги. Он хочет, чтобы его малыш родился там. Под присмотром мужа и доктора Сону. Среди друзей и верных слуг. Чимин мечтает, чтобы его ребёнок рос в этом спокойном месте, огражденный от тревог и беспокойной суеты дворца. Наведываться в столицу иногда можно, но ненадолго и не чаще пары раз в год. Правда, как быть с дипломатическими назначениями Юнги, пока не знает. Потому что даже мысль расстаться с мужем вновь кажется мукой. Но Чимин обещает себе подумать об этом позже, обсудить с Юнги и решить, как им обоим будет лучше. — Чимин! Чимин! — беспокойный голос Тэхёна прерывает его размышления. — Там всадники. Чимин не оборачивается. Бесполезно. Полог телеги надежно скрывает от него все, что остаётся позади. — Много? Далеко? — отрывисто спрашивает Чимин. — Не меньше десятка. И быстро приближаются. — Тэхён переполз в конец телеги и смотрит на дорогу. — Значит, съехать уже не успеваем. На лице Чимина застывает страх, а беспокойство растекается по венам, пока он пытается придумать, как лучше действовать. — Спрячьтесь, Тэхён. Укройтесь всем, что есть. Дай Боги, проскочат и не обратят внимания. Тэхен суетливо и быстро исполняет требуемое. Чимин же усаживается поудобнее, чуть горбит спину. Поглаживает успокаивающе живот, который от долгого сидения сильно тянет. И опускает глаза. Сначала слышится топот копыт и легкое бряцание оружия. Звуки нарастают с каждой минутой, и Чимин сильнее натягивает шляпу глубже. В сумерках он может сойти и за альфу старичка. Маленький, худенький. Его красивых светлых волос почти не видно, а ощутить запах почти невозможно. Чимин слышит, как начинает хныкать один из детей, и Тэхен шепотом уговаривает того помолчать. Наверняка качает. Или кормит. Нервы натянуты канатами внутри, тронь, разорвутся и ударят откатом. Руки слегка дрожат, и он неуверенно тянет поводья, съезжая немного в сторону дороги. Уступая место. Когда первый из всадников проносится мимо, Чимин смотрит на знакомую форму, но боится верить. Их уже один раз обманули светло-зелёным обмундированием. Тем более скачут альфы со стороны Севера. Он мысленно молится, просит, чтобы на них не обратили внимания, хотя большего всего на свете хочется окликнуть, убедиться, что это воины Запада, и попросить помощи. Всадники, не глядя, проезжают мимо, не обращая внимания на путников. И из-под широкой полы шляпы Чимин видит только быстрые ноги коней да пыль, что поднимается на дороге. Внезапно один из альф немного замедляется и кричит. — Я спрошу. Вдруг видели. Чимину кажется, что его сознание снова хитро и мастерски обманывает его. Голос до боли знакомый. Он знает, как раскатисто смеется этот человек, как отдаёт приказы и как мягок с родными и близкими. Он в неверии поднимает голову и видит уставшего, в запыленной форме и с темными кругами под глазами Чонгука. — Чонгук. Хрипит от внезапно нахлынувших слез Чимин. Видит, как альфа дергается, а сразу после торопит коня подъехать ближе и всматривается в лицо омеги. — Слава Богам! Нашли! — восклицает Чон и ловко перепрыгивает с лошади сразу на облучок телеги. Прижимает Чимина ближе и гладит дрожащими руками. — Чонгук… — плачет уже не сдерживаясь Чимин. Жмется к теплым рукам вдыхает знакомый аромат. — А Юнги? — Вон скачет твой ненаглядный! — альфа показывает рукой, а после перехватывает поводья и останавливает телегу. — Его Величество, с тобой? — С тобой, с тобой, — ворчит Тэхен за пологом, — ещё бы дольше нас искали. Ворчит, язвит, но Чимин чувствует по голосу, что это напускное. Потому что радость и облегчение ни скрыть, ни замазать резкими словами. — Мы очень торопились, Ваше Величество. — начинает было Чонгук. Но Чимин не слушает, ему не интересно. Он практически слетает с телеги на дорогу и торопится к мужу. К своему альфе. К тому, кого ждал и боялся увидеть все время, которое провел в плену. Юнги резво спрыгивает с коня на середине пути. Он словно не может довериться ничему, кроме собственных ног, которые уже двигаются в сторону Чимина. Чимин худенький. Под этой широкой одеждой с чужого плеча кажется совсем крохотным, и нет ни единого намёка на щеки, о которых омега писал в письмах. Все это альфа отмечает мимоходом, а руки наконец-то обнимают и прижимают к себе его сокровище. Его омегу. Его любовь. — Чимин, — выдыхает сдавленно Юнги. На глазах наворачиваются слезы, но он совсем их не стыдится. Эти три дня с тех пор, как на взмыленной лошади прискакал Чонгук с ужасной новостью о похищении, альфа провел как в аду. Он не мог спать, потому что стоило закрыть глаза, как под веками отпечатывались страшные картины. Кровь, боль, насилие. Он боялся найти своего мужа вновь сломленным и разбитым. Но даже это не так страшило, как вероятность того, что Чимин будет мёртв. Юнги крепче прижимает к себе плачущего омегу, бормочет что-то глупое, вновь обещает защиту, хотя до сих пор корит себя за невыполненное прошлое обязательство. Последние дни мелькают перед глазами смутными обрывками. Он помнит, как Чонгук буквально слетел с лошади во дворе одной из крепостей, где как раз находился штаб вместе с королём. Как кричал: «Мин Юнги, черт тебя побери! Ты где?». Как сбивчиво, сдерживая комок в горле, Чонгук рассказывал о том, что случилось. Совершенно в этот момент не соображая, что вместе с Чимином похитили и младшего короля. Как орал Намджун, требуя немедленно доставить ему альф из охраны Тэхёна, чтобы показательно казнить. Ведь они не уберегли самое ценное. Мужа короля и наследников. Как они спешно собирались, и Юнги даже не думал спрашивать разрешение покинуть свой отряд. А Намджун, наплевавший на несоблюдение субординации, стоял, вцепившись пальцами в сбрую лошади Мина, и шептал. — Найди их, Юнги. Найди и спаси! Потом проси всё что хочешь. Почти три дня поисков. Метаний по дорогам, прочесывание лесов около границы в поисках хоть чего-то или кого-то, кто мог бы что-нибудь видеть и рассказать. И мысли. Мысли. Мысли. Вместе с чертовым воображением. Юнги знал, что не простит себе, если его муж пострадает. Знал, что не сможет жить без своего омеги. Без его сладковатого аромата и улыбки. Без того, кто раскрасил его серую жизнь яркими мазками красок. Юнги был уверен, случись что-то с Чимином, он первым бросится в бой с северянами, ища собственную смерть, и обязательно постарается забрать как можно больше врагов с собой. И теперь, прижимая живого, плачущего омегу к себе, альфе до сих пор не верится, что тот в порядке. Он ощущает, как подрагивает от всхлипов тело Чимина и его небольшой округлый животик, где растёт их малыш. Гладит дрожащими руками тонкую спину и вдыхает чуть кислящий цветочный аромат. Юнги не может надышаться. Он так скучал, так боялся. — Юнги, — хрипло шепчет Чимин. — Ты нашёл нас. Ты нашёл. Мой альфа. — Прости меня, мой свет. Прости. Не уберег. Не уследил. Оставил одного с нашим малышом и подверг опасности. Юнги нежно обхватывает лицо Чимина ладонями и поднимает наверх. Хочется видеть глаза, чтобы точно удостовериться. Всё правда. Его омега с ним и в безопасности. Целует мягко в дрожащие губы, без мягкости которых он так скучал. Целует щеки с темноватыми разводами от слез и пыли. Целует прикрытые глаза, чувствуя солёные, как море, которое так любит Чимин, капли. И не переставая говорит. — Прости меня. Прости меня, мой единственный и любимый. — А мой муж, значит, не прискакал? — слышится раздраженный голос Тэхёна сбоку. — Конечно. У него там война. Зачем ему дети и я? Чимин мягко выворачивается из рук Юнги и смотрит на Тэхёна. — Ваше Величество, прошу прощения. Король поручил… Альфа растерянно смотрит на младшего короля, начиная оправдывать Намджуна, когда Чимин и Тэхён переглядываются и расплываются в каких-то сумасшедших улыбках. А после взрываются в хохоте. *** Во дворце суета. Но за закрытыми дверями, где находится комната Чимина, тишина. Совсем недавно заглядывал Уён, чтобы принести обед, немного поболтать, спросить, не нужен ли доктор или что-то ещё, а после убежал обратно. Чонгуку требовалась помощь. На дворе начало мая, деревья за окном пышут зеленью, а сад украшен яркими цветами. Совсем не так, как было в феврале, когда он только приехал в столицу, и не так, как было в середине марта, когда Юнги доставил их с Тэхёном обратно во дворец. Из приоткрытого окна дует приятный теплый ветер, принося с собой сладкие запахи конца весны. Чимин лежит на постели и не может поверить в то, что его долгое путешествие в столицу скоро окончится. Осталось потерпеть всего день или два, и его муж вернётся с войны. Как и король. Тэхён, правда, грозит устроить Намджуну другую войну во дворце, за то, что так с момента их спасения и не приехал ни разу. Не обнял мужа, не посмотрел на наследников. Лукавит. Чимин видит, с каким скрытым нетерпением младший король ждёт своего мужа и короля. Как Тэхёну хочется похвастаться двумя крепкими альфочками, которые за это время подросли и набрали вес. А главное, сложные роды и трудные первые дни на них никак не сказались. У Тэхёна к Намджуну влюблённость, искренняя и немного болезненная. Ведь он понимает, что ответных чувств нет. Даже уважения нет. Не было до войны. И Тэхён боится, что, вернувшись, Намджун не оценит его старания и изменения, которые произошли с младшим королём за эти долгие семь месяцев. Вот и прикрывается, как обычно, язвительными замечаниями и грубостью. Но Чимин уже знает, какой он настоящий Тэхён, и не обращает внимания, тем более к нему у его Величества только благодарность и самая искренняя дружба. А Намджун… Чимин уверен, почти готов поставить на кон всё своё состояние, что зря Тэхён грустит и переживает. Намджун — сын своих родителей. У прошлых короля и королевы всепоглощающей любви не было, но тихая и спокойная — да. Намджун вырос в этой любви, видел все её грани и оттенки между родителями. Ему просто нужно время, чтобы в заботах о стране рассмотреть за молодостью, взбалмошностью и жесткостью Тэхёна омегу, который жаждет быть любимым. Который станет прекрасной опорой и поддержкой королю в делах Запада. И обязательно замечательным папой их детям. Всему нужно время, Чимин убедился в этом собственном опыте. И теперь, когда война окончена, а Север не скоро оправится от потерь и податей, что на них наложили, когда в стране воцарится мир, это время будет у всех. Привычно прикладывая руку к своему уже очень заметному животу, Чимин чувствует сильные толчки их с Юнги ребёнка. У них обоих тоже все хорошо. Омега вновь набрал немного веса, и кошмары почти не беспокоят его по ночам, хотя первые дни после возвращения Уён отказывался покидать на ночь его спальню. Юнги остаться не мог, как бы сильно ни желал этого. И у Чимина не было ни единой причины злиться, долг перед родной страной и королём нужно было выполнить до конца. А глаза его мужа при прощании сказали Чимину больше слов. И вот этот день почти настал. Победное возвращение короля ожидают со дня на день. И Чимину больше не о чем волноваться, как и Чонгуку, который, похоже, был готов сопровождать герцога Пака везде, даже в уборной. Лишь бы не допустить ничего больше. Да и до родов остается не меньше месяца, они с мужем точно успеют вернуться в «Долину пионов». — Чимин! Чимин! Тэхён врывается в его комнату ураганом. Его тонкая изящная фигура, в серебристых брюках и рубашке, богато украшенной кружевами и жемчугом, стремительно пересекает пространство до кровати и совершенно по-простому валится рядом с разнеженным Чимином. — Что случилось, Тэхён? Приехали? Чимин чуть приподнимается, опираясь на руки и начинает нервничать. Если Юнги уже тут, это провал. Он не одет и не причесан. А вставать с кровати не разрешает придворный лекарь, которого обеспокоило небольшое головокружение у герцога Пака. — Нет. Лежи. Чего вскакиваешь? Тебе же прописали — покой! — Тогда что? Что-то с наследниками? — С ними тоже все хорошо. Почти. — Тэхён громко выдыхает и прикусывает дрожащие губы. — Я… оплошал, Чимин. — Где? Как? — Джунсо и Бомгю — близнецы. Тэхен прижимает пальцы к глазам, стараясь остановить подступающие слёзы. — Тэхён, — Чимин снова привстаёт и подкладывает подушку за спину, чтобы было мягче сидеть. — Я это знаю. Как никто другой. — Это проклятое похищение… Понимаешь, если бы мои дети родились здесь, во дворце, и всё было бы как надо, то на ручке первого малыша красовалась красная лента. Знак первенства. А… я не вспомнил… не сказал тебе хоть тряпку какую-нибудь повязать. Забыл. Они для меня… одинаково любимые и родные. Самые лучшие. И как теперь выбирать? Ведь Намджун спросит. — Джунсо, — негромко говорит Чимин, улыбаясь, — он был первым. Я помню маленькое родимое пятнышко у него на ножке. У Бомгю такого нет. А ты не видел, потому что я обтёр и спеленал малышей, прежде чем отдать тебе. — Чимин — ты прелесть! Спасаешь меня, в который раз! Я думал, что умру от нервов. Какое счастье, что герцог Пак такой глазастый и рассмотрел даже в полутьме. — Всегда, пожалуйста, Тэхён. Когда первые тихие слезы срываются с глаз младшего короля, Чимин знает — это от облегчения. Кладёт привычно руку на голову Тэхена и мягко гладит, стараясь не разрушить красивую причёску. Это воспоминание — одно из многих, которые остались с ними после похищения. Он так же делал в той темной телеге, пропахшей сеном и их ароматами, когда пытался привести Тэхёна в себя или успокоить. Это сближает две души ещё больше. Те дни и ночи, когда они были рядом, поддерживали, помогали, были опорой один для другого, протянули невидимые нити между их судьбами и жизнями. И никто, ни Тэхён, ни Чимин не были готовы безжалостно разрезать путы и освободиться. В этом не было больше необходимости. Потому что не осталось ни застарелой ненависти и презрения, ни страха и зависти. На их месте проросла дружба. — Ты точно не хочешь остаться? — сиплым от слез голосом спрашивает Тэхён. — Нет. По крайней мере, не в ближайшие годы. Мне плохо тут. Все эти сплетни, шипящие по углам придворные, подлость, предательство и подхалимство — не для меня. Я очень хочу покоя. Да и ваша лечебница в порядке, Хосок отлично справляется. Чон Хосок, который, как и все, был в ужасе и панике от похищения Чимина и младшего короля, все же нашёл в себе силы не бросать лечебницу. Отвлекался делами и заботами и мечтал о том, что, когда его друг и Его Величество вернутся, он сможет с гордостью продемонстрировать плоды своей работы. Да, и что Хосок, омега, мог сделать? Сидеть во дворце в своих комнатах и страдать? Показушно, как многие аристократы, убиваться? Лить никому ненужные слезы? Конечно, Хосок плакал. Конечно, переживал. Он признался в этом Чимину как-то вечером за ужином, который они разделили на двоих. Но бросить лечебницу, в которую Тэхён и сам Чимин вложили столько сил, не смог. И не захотел. А ещё Хосок настоятельно потребовал у Уёна помощи, не давая скатиться тому в пучину вины и страха. Они вдвоём позаботились, чтобы альфы, которые так рассчитывали на помощь и лечение, получили всё то, что им обещали. И Чимин был безмерно благодарен. Для них, для всех та страшная неделя показалась растянутой на месяцы. Слишком много страха, паники и тревоги. Тэхен крутится и ложится ближе к Чимину. За закрытыми дверями он может позволить себе это. Почувствовать тепло человека рядом и самую искреннюю заботу. Опустить все свои стены и не бояться показать настоящего себя. — Прости, что спрашиваю. Просто… мне будет тебя не хватать. — Я обещаю, что всегда буду отвечать на твои письма. И, может быть, однажды мы всей семьёй решимся на переезд обратно в столицу. Но пока… — Пока ты не хочешь. Понимаю. *** «Долина пионов» встречает буйным цветением тех самых цветов, в честь которых и названа. Цветов, что так любила мама Чимина. И влажным, соленым запахом моря. Чимин с улыбкой выглядывает из окна большой кареты и не может сдержать слёз. Он невероятно счастлив вернуться домой. Юнги, который предпочел остаться с мужем, а не путешествовать привычно на коне, аккуратно поддерживает своего расчувствовавшегося мужа. На самом деле, альфа вообще не хочет отпускать от себя Чимина. Желательно никогда. И не может не думать, с боязливой радостью, что и не придется, до тех пор, пока он сам этого не захочет или Чимин не решит, что пора. Намджун заходит в комнаты Юнги и Чимина сразу после торжественного обеда в главной зале. Одетый в парадный мундир, с небольшой короной на голове, он громко стучит и просит Чонгука доложить о визите. Стоит в коридоре один, ожидая, когда получит разрешение. Намджун в этот момент совершенно не вспоминает о том, что он властитель этих земель, что он король и может входить куда ему пожелается. Только не к этому человеку, которому Его Величество обязан слишком многим. В груди мерзко скребется давняя вина, распирает изнутри, заставляя волноваться ещё больше. Тэхён давно отправился навестить детей, а Намджун на пути к себе понял, что не может и дальше откладывать это очень важное дело. Муж посвятил его во все подробности рождения его наследников. До последней мельчайшей детали. Да и сам видел изменения в Тэхёне, которые пока проглядывали так редко, что иногда казались вымыслом. И Намджун уверен, что Чимин помог не только появиться на свет Джунсо и Бомгю, но и раскрыться Тэхёну. Больше нет рядом вздорного мальчишки-омеги, от которого можно было раньше слышать сплошные «Хочу! Хочу! Хочу!». Тэхён другой. Глубже. Искренне и увереннее. Он нежный и заботливый папа, холодный и уверенный младший король, а его идея про лечебницу вообще выше всяких похвал. — Ваше Величество, входите, — Чонгук открывает дверь и низко кланяется, а после уходит. — Ваше Величество, — Чимин привстаёт с кресла и немного наклоняется, пока Юнги стоит рядом, готовый подхватить мужа в любой момент. — Не нужно, Чимин. Нет нужды кланяться. Я просил об этом и ранее, а теперь… теперь… могу выпустить указ, чтобы вы оба больше никогда не склоняли голову перед мной и Тэхёном. — Что вы, Ваше Величество. Это уж слишком, — Чимин мягко улыбается, садится обратно и тут же кладет руку на большой живот. — Тем более, Его Величество Тэхён запретил мне кланяться ему давно. Боюсь, придворные могут не так понять. — Плевать на них! — фыркает Намджун и садится в кресло напротив. — Простите, что побеспокоил вас так поздно, Тэхён сказал мне, что ты нехорошо себя чувствуешь… Но я не мог не зайти. — Никакого беспокойства, Намджун, — Юнги стоит рядом с Чимином. — Я хотел, — Намджун откашливается. Внезапный ком в горле мешает говорить после мелькнувшей перед глазами картинки, что всё могло сложиться совершенно иначе, и, вернувшись с войны, его не встречали бы дома Тэхён и дети. — Я хотел поблагодарить тебя за спасение моего мужа и детей, Чимин. Ты даже представить себе не можешь, как я признателен и счастлив. — Мы спасали друг друга, Ваше Величество. Тэхён… Ох, простите, — Чимин осекается, но видит улыбку Намджуна и легкий взмах руки, показывающий, что он знает, как близки теперь омеги. — Тэхён тоже спасал меня. Он сделал то, на что я решился и не смог. Поэтому вам не за что меня благодарить. — И всё же. Я благодарен. Есть ли какое-то желание, хоть что-то, что я мог бы сделать для тебя? — Да, Ваше Величество. — Чимин не думает ни секунды. У него есть просьба. — Я бы хотел, но только при условии, что мой муж не будет против, чтобы вы дали ему возможность больше не служить на благо Запада. — Ты имеешь в виду его дипломатические поездки? — спрашивает Намджун, пока Юнги изумлённо смотрит на Чимина. — Да. Мне хотелось бы… пожить со своим мужем вдали от столицы и всей этой суеты. Позволить нашему ребенку родиться у моря, сделать первые шаги на песке и насладиться ласковым теплым солнцем. Хотя бы несколько лет. — Я не против, Чимин. Юнги будет не хватать, но он выучил достойную замену. И пока вы будете отдыхать вдали от дворца и политики, я найду, кем его заменить. — Ты согласен Юнги? Или… — Чимин в сомнениях прикусывает нижнюю губу, не уверенный уже, не слишком ли он поторопился. И вся храбрость, которая была с ним всего минуту назад, исчезает. — Конечно, я согласен, мой свет. Это и мое самое большое желание — быть рядом с тобой. Быть рядом с нашим малышом. — Юнги пристально смотрит на мужа и улыбается. Они оба на мгновение забывают про короля и всё остальное. — Кхм… — снова откашливается Намджун. — Что же. Если все решились, то я клянусь не беспокоить вас до тех пор, пока вы не решите, что готовы вернуться. И я не нарушу обещание, Чимин. Намджун смотрит твердо, но на самом дне зрачков мелькает вина за прошлое. Чимин на мгновение прикрывает глаза, давая понять, что больше не злится и не сердится. То, что было в прошлом, осталось в прошлом. Теперь они все будут смотреть только в будущее. — Мы дома, Юнги! — радостно восклицает Чимин и переводит взгляд от окна кареты обратно к мужу. — Мы наконец-то дома! — Да, любимый. Юнги смотрит на красивого омегу рядом и в очередной раз не может поверить собственному счастью. Он любит. Он любим. А скоро его счастье станет ещё больше. Юнги обнимает мужа и прикрывает глаза, мысленно благодаря Богов, судьбу и все высшие силы, что подарили ему Чимина.