Fatum

Сентябрь приносит в «Долину пионов» счастье. Несмелое. Робкое. Пока ещё такое хрупкое. Счастье, за которое Чимин и Юнги держатся изо всех сил, готовые сберечь свои чувства и тот комфорт, который оба ощущают, когда они вместе. Душа омеги расцветает от внимания и заботы. Он пока не готов ещё произнести вслух те самые заветные слова, но самому себе уже давно признался, что влюблен. Влюблён взаимно. И пусть иногда накатывает страх, что это просто сон, словно красивый цветной витраж, который в любой момент может разбиться. Страх, что счастье окажется мимолётным. Чимин гонит эти мысли прочь, отвлекая себя делами или укутываясь в объятия мужа, который в такие моменты пронзительно смотрит, словно знает, что так пугает его омегу. Их дни наполнены прогулками, беседами, которые уже не скованы рамками и попытками скрыть что-то, совместными завтраками и ужинами. И делами. Осень, вступая в свои права, напоминает об урожае, который стоит грамотно распределить. И Юнги днями просиживает с управляющим в уже своём кабинете, обсуждая, где лучше закупить дров и запасы на зиму. Мин уже почти точно знает, что его тут не будет, и хочет сделать всё, чтобы Чимин и обитатели «долины пионов» прожили холодное время легко. Да и ожидаемая им война не позволяет расслабиться. Юнги надеется, что Запад не уступит Северу, да и поместье Паков слишком далеко от границы, но перестраховаться, обезопасить любимого мужа он обязан. Обязан и хочет. Правда, до сих пор не рассказал Чимину об угрозе, а судя по письму от Намджуна, это уже почти реальная война. Не хотел портить смешливое и такое спокойное настроение омеги. Но сегодня придется, король прямо затребовал Мина к себе в столицу, давая всего неделю на сборы и путь. — Юнги? Ты звал? — Чимин неспешно входит в кабинет. Его щеки чуть румяные от прогулки, где его и нашла мисс Ким, с просьбой от Юнги. — Да, Чимин-а. Боюсь, скоро нам придется расстаться. — Расстаться? Но разве ты не говорил, что Намджун дал нам год? — растерянно переспрашивает Пак. — Всё так, но дело в другом. — В другом? В чём? — Будет война. Я… не говорил, не хотел беспокоить, — Юнги чувствует тяжесть на сердце, видя, как поникает Чимин. — Но король прислал письмо. Стычки на границе уже всё больше напоминают нападения. Меня ждут в столице. — Война? Но как? Почему? — тараторит взволнованно омега. — Тише, Чимин-а, тише. Твои владения в отдалении от основных трактов и столицы, поэтому слухи сюда почти не доходят. Да и подготовка с нашей стороны проходила тайно. Ты же помнишь, что в середине лета объявили учения. — Юнги садится за стол и продолжает, — так вот, это были не учения. Король тайно собирает армию. Северяне нападут. Наш дипломатический корпус, который был отправлен на переговоры три недели назад — пропал. И я почти уверен, что они убиты. — Убиты? Но ведь… послов… — Да. По давней договоренности послов не убивают, они неприкосновенны. Но Север, видимо, решил нарушить не только границы страны, но и попрать древние законы. — И тебе придется уехать… на войну? — Боюсь, что да. Я должен буду возглавить один из корпусов. — Почему? Почему ты не говорил раньше? — убито шепчет Чимин, — лучше бы я знал заранее. — Прости меня, маленький. Я до последнего надеялся, что всё разрешится. Не верил, но надеялся. И не хотел тебя беспокоить. Не хотел, чтобы ты терял свою счастливую улыбку. — Я… — Чимин поднимает грустные глаза на Юнги, — я боялся, что хорошо не будет длиться вечно. — Я знаю, Чимин-а, знаю. Именно поэтому я очень надеялся, что северяне передумают. Прости меня. Будь моя воля, я бы не стал покидать тебя. Юнги подходит к мужу ближе, аккуратно вытягивая из кресла, куда тот устроился в самом начале разговора, и обнимает. — Знал бы ты, как я сам не хочу тебя оставлять. — Но ты… — Чимин слегка выкручивается, продолжая крепко прижиматься к альфе, поднимает голову и спрашивает несмело. — Ты обещаешь мне вернуться? — Я приложу для этого все усилия, маленький. Я и сам не готов лишаться счастливой жизни с тобой! Омега вновь прижимает лицо к крепкой груди мужа, стараясь не показывать собственные слезы, а тот мягко гладит по спине, успокаивая. — Так вот почему мы не продаем большую часть урожая? — Да. Он может пригодиться позже. Хорошо бы война не затянулась, но все может быть. Я хочу, чтобы у тебя был излишек, на всякий случай. — Юнги, — жалобно говорит Чимин. — Что, маленький? — Мин понимает, чего боится омега, у него и самого нет-нет да мелькает злая мысль, что выжить будет непросто. Но сейчас для него самое важное успокоить мужа. Подарить ему уверенность. А на поле боя, сражаясь за свою страну, не забывать, что он обещал вернуться. — Я боюсь. Боюсь… вдруг… ты…. — Не надо, маленький, не думай об этом. Я опытный воин, пусть последние годы почти и не занимался военным делом. Но я был одним из лучших в военной академии. — И когда тебе нужно уезжать? — До конца недели меня ждут во дворце. Чимин отказывается покидать мужа и остаток дня проводит, читая в кресле, пока Юнги заканчивает с оставшимися делами. А ужин наполнен легкой тоской и печалью. У обоих на сердце тяжесть. И даже любимые блюда не спасают ситуацию, разговор не клеится. Больше не хочется хохотать, вспоминая забавные случаи из детства, не хочется обсуждать дела поместья или очередную книгу. Не хочется флиртовать. Омега даже пересаживается с привычного места за столом поближе к Юнги и задается вопросом о том, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. Чимин привязался к альфе, пустил в свои воспоминания, жизнь и сердце. Ещё несколько месяцев назад новость его бы не сильно расстроила. Но сейчас всё иначе. Пак чувствует, как с каждой минутой их время утекает сквозь пальцы. Мысленно ругается на судьбу, которая вновь испытывает его на прочность, лишая альфы, который сумел пробраться в душу и завладеть сердцем. Желанного и любимого мужа. Омега не устаёт задаваться вопросом, почему же на его долю выпал столь сложный путь к счастью. Ответа, впрочем, как обычно нет, но когда он ловит тёплый, наполненный виной взгляд Мина, изо всех сил старается улыбнуться. Альфе сейчас нужна поддержка. И если раньше именно Юнги отдавал её сполна, залечивая раны омеги, то теперь Чимин чувствует потребность и силы дарить в ответ. Муж не должен уходить воевать с тяжелым сердцем. А Пак дождётся. Обязательно дождётся. Уже привычно ложась вечером рядом с Юнги, Чимин не может сдержать дрожь. Желание быть ближе, не упустить ни единой секунды до отъезда альфы, буквально выплескивается в крепких объятиях и звенящей тишине. Уже не стыдно, уже не страшно. И если раньше вечера были наполнены легкой, почти незаметной неловкостью, то нынче все иначе. Сегодня ночью омега не хочет останавливаться, не хочет стесняться из-за надуманных сомнений. Он хочет познать альфу полностью. После той самой ночи, когда они впервые были близки, когда Юнги заставил забыть о кошмаре своими ласками, Чимин учился. Учился понимать свои желания, показывать мужу стонами и вскриками, где его тело наиболее чувствительное, где приятнее всего ощущать касания и поцелуи. Пробовал дарить ласку в ответ, пусть неумело, но с огромным желанием узнать. Оба так и не решились сделать последний шаг. Чимину было страшно разрушить приятные воспоминания, хотя он и осознавал, что если альфа может дарить столько удовольствия своим языком и пальцами, то полноценное проникновение вряд ли будет чем-то болезненным. А Юнги опасался, что его оттолкнут. Опасался торопиться. Мину казалось, что время есть. Чимин прижимается крепче, ласково гладит пальчиками предплечье альфы и осознает, что первый шаг этой ночью за ним. Юнги не посмеет. Не решится привычно подарить удовольствие, пытаясь стереть грусть и тоску, которая наполняет обоих. Чимин думает, что, будь его воля, он так провел бы всю оставшуюся жизнь. В надежных объятиях, тепле комнаты и мягкости матраса. Пустую, глупую и бесполезную жизнь, но рядом с любимым. К несчастью, это невозможно, и Пак решается. Решается урвать у стремительно утекающего времени последние часы и минуты. Не хочет сожалеть после о том, что побоялся. Омега слегка приподнимается на кровати, упираясь локтем в мягкий матрас, и смотрит на альфу. Проводит влажным языком по сухим от лёгкой нервозности губам. — Юнги, — шепчет Чимин. — Что, маленький? — альфа проводит кончиками пальцев по лицу Пака, оглаживая тёмные брови, которые добавляют чертам лица мужа большей выразительности. Чимин лишь молча пробегается пальчиками по теплой груди, не скрытой ночной рубашкой. Альфа в один из вечеров признался, что не очень любит спать в верхней рубашке, и Чимин был совсем не против. Особенно если вспомнить, чем заканчивались их попытки уснуть каждый вечер с той самой первой ночи. Объятия, поцелуи заставляли Пака каждый раз забывать о страхе и желать большего. Омеге нравится то, какой Юнги горячий, нравится трогать своего мужа и чувствовать отклик, слыша как его дыхание становится тяжелее. Обычно он не позволял себе что-то больше, чем ласковые прикосновения, но не сегодня. Этим вечером его больше не держат оковы стеснительности и смущения. Сегодня он хочет познать этого альфу полностью. Внутренняя омега тихо поскуливает от предвкушения. Она давно приняла Юнги как своего альфу. — Чимин, — шепчет Юнги, ловя ладонь Пака своими пальцами. — Чшшш… — омега прикладывает пальчик к губам мужа. — Не шевелись. В комнате слишком темно, чтобы действительно что-то рассмотреть, но Чимину кажется, что глаза альфы на мгновение сверкают звериной силой. Это не пугает. Лишь подогревает внутреннее самодовольство оттого, как Мин реагирует на него. И почти не дергается, когда альфа обхватывает губами фалангу его пальца. Юнги готов подчиниться правилам своего омеги. Чимин улыбается и наклоняется ниже, прижимаясь губами к темной горошине соска. Обхватывает и немного втягивает в себя. Мин глухо стонет. Омега действует не наугад. Он уже успел выяснить наиболее чувствительные точки на теле мужа. И планирует задействовать все свои небольшие умения, заставляя их обоих забыть хотя бы на одну ночь, как мало времени осталось. Поднимаясь поцелуями выше, Пак добирается до запаховой железы, проводит самым кончиком носа, вдыхая уже родной, знакомый и такой сильный сейчас аромат. А после целует, чуть всасывая кожу, оставляя след. Что-то темное, наполненное страстью, вспыхивает яркой вспышкой внутри, прокатываясь жаром по телу. Чимин громко стонет в шею Юнги. Собственные действия и смелость возбуждают, а покорность альфы, который так откровенно реагирует на все, даже самые крохотные прикосновения, добавляют уверенности. Чимин чуть отстраняется, поднимая голову, слушает тяжелое дыхание Юнги. Замечает то, как муж крепко прижимает руки к матрасу, следуя просьбе омеги. Чимина ведет от осознания собственной власти над Мином. Контроля, который ему вручают сейчас в руки, позволяя делать то, что хочет именно он. Его не подомнут под себя без разрешения, не дотронутся. Омега перекидывает ногу через бедра Юнги, плавно потираясь собственным возбуждением об альфу. Забывая о собственных изъянах на теле, проводит рукой по собственной груди. Знает, что на него смотрят. Восхищаются. Все эти чувства срывают последние заслоны. В комнате слишком темно, чтобы муж мог рассмотреть его движения полностью, но то, как Мин резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы, даёт понять, что шалость удалась. Чимин ведет пальцами ниже, оглаживая свой живот, а после ныряет за кромку пижамных штанов. Он возбуждён. Сжимает кулак на члене и делает несколько резких движений вверх и вниз, обнажая головку. Словно невзначай задевает косточками фаланг член Мина. Громко стонет. Собственная раскрепощенность опьяняет. Ощущения ярче. Острее. Пак наклоняется к Юнги, целует и прижимается всем телом. Это мешает двигать рукой быстрее и сильнее, так как хочется, но желание быть ближе, окутать себя теплом тела и ароматом альфы сильнее. Ему хорошо. Настолько хорошо, что Чимин чувствует как по всему телу прокатываются электрические импульсы, пока двигает бедрами в одном только ему известном ритме. В какой момент ткань штанов начинает раздражать, причиняя дискомфорт чувствительной головке, омега понимает не сразу. Негромко рычит и дергаными движениями пытается развязать завязку, чтобы спустить их ниже, или вовсе избавиться полностью. — Тише, тише, маленький, — Юнги осторожно помогает, заодно приспуская и свои тоже. — мы никуда не торопимся. Я весь твой. Делай со мной все, что хочешь. — Прикоснись, — просит омега, выцеловывая маленькими влажными поцелуями лицо альфы, — прикоснись ко мне. — Где, Чимин-а? Где прикоснуться? — Там. Везде. Не знаю, Юнги, просто дотронься до меня — протяжно скулит Чимин, с силой проезжаясь собственным членом по горячему и твердому члену альфы. Ему невыносимо хорошо. Губы горят от долгих поцелуев, воздух рваными толчками вырывается из легких, и всё, чего сейчас хочет Чимин это вновь испытать чувство словно его разрывает изнутри что-то теплое и невозможно прекрасное. Он привстает, упираясь руками в плечи альфы, царапает кожу небольшими ноготками, продолжая рвано дергать бедрами. Чувствует, как капельки смазки сочатся из сжимающегося ануса, холодя, нежную кожу бедер. — Юнги — громко стонет Чимин, когда альфа обхватывает оба члена ладонью и резко проводит рукой вверх. Омега чувствует, как крепко они прижимаются друг к другу, как скользит кожа по коже, следуя движениям пальцев. Чувствует, как сильнее набухают венки, а предэякулят сочится, облегчая скольжение. Длины омежьего члена не хватает, чтобы Мин доставал до собственной головки, пока рвано двигает рукой приближая Чимина к разрядке. Следуя какому-то внутреннему желанию, Пак поднимает собственную ладонь и даже не осознавая что именно делает облизывает, оставляя небольшое количество слюны на коже. А после спускается вниз, чтобы обхватить горячую, напряженную головку члена альфы. Их движения мешают друг другу, но никто не готов останавливаться. Оба теряются в этих поспешных и суетливых ритмах. Слишком хорошо. Жаркие стоны Чимина сливаются с хриплыми рыками Юнги, когда оба спустя минуту кончают, заливая живот альфы спермой. Омега падает сверху, совершенно обессиленный. Мышцы бедер ноют. Угли желания, которые должен был потушить оргазм, не тухнут. Кажется, нужно всего ничего, и они снова вспыхнут жарким пламенем. — Чимин-а, все хорошо? Давай я схожу за полотенцем? — Нет, — сипловатым голосом отказывается Пак. Он не хочет останавливаться. Омега хочет Юнги полностью. — Я хочу тебя. Хочу тебя, альфа. — Ты…- начинает было Мин, но останавливается, когда Чимин прикусывает его плечо, не больно, но чувствительно, — позволишь мне тогда? — Да, альфа, сделай все как надо. Чимин не успевает даже договорить, как его переворачивают. Теперь он под альфой. На мгновение на самом краю сознания мелькает страх, но тут же растворяется, пока Юнги, нащупывая чьи-то пижамные штаны, небрежно обтирает обоих. Отбрасывает ненужную больше ткань и прижимается губами к губам. Жадно вылизывает рот, сплетая языки. Мокро, жарко, показывая всю силу собственного желания. Пальцы альфы с силой зарываются в растрепанные, чуть влажные волосы Пака. — Мой, — рычит в губы Юнги, — мой омега. — Твой, Юнги. Твой… — Чимин не справляется с чувствами. Всё внутри дрожит от напряжения и желания наконец принадлежать полностью. Он ведёт бедрами, потираясь пахом о возбужденный член альфы. Хочется большего. Немедленно. Прямо сейчас. Не прерывая поцелуя, Юнги ведет одной рукой по телу омеги, чуть царапая нежную кожу груди и живота. Чимин лишь сладко всхлипывает в губы альфы, позволяя делать с собой всё, что мужу вздумается. Руки сами собой тянутся к плечам Мина, впиваясь в светлую кожу, в попытке сохранить хоть какое-то ощущение собственного тела, пока поцелуи спускаются ниже. Чимин запрокидывает голову, подставляя шею и грудь настойчивым ласкам. — Ещё… — скулит Пак, когда настойчивые губы альфы обхватывают и мокро лижут сосок. — Ещё Юнги! От возбуждения он елозит тазом по простыни, сбивая её ещё больше. Выстанывает просьбы срывающимся шепотом, зовет альфу по имени, настойчиво уговаривая продолжать. Внутри жидкой лавой снова кипит возбуждение, и каждое прикосновение словно ожог, приносящий лишь наслаждение. Юнги же, следуя за яркими реакциями мужа, спускается ниже, ласкает языком и губами нежную кожу живота, острые выступы тазовых косточек, а после перемещается к внутренней стороне бедра. Мнет мягкую кожу, оставляя пальцами неяркие красноватые следы. Он не в первый раз так близок с омегой, но каждый раз не устаёт восхищаться его красотой и чувствительностью. Мин изо всех сил сдерживает рвущегося наружу альфу, который желает ворваться в жаркую узость как можно скорее. Он чувствует влажные капли смазки, знает, что омега немного растянут с прошлого вечера, когда они вновь не удержались на грани, и Юнги в очередной раз наслаждался ярким оргазмом Чимина. Но торопиться нельзя. Альфа рычит сам на себя и раздвигает ноги Чимина, припадая к пульсирующему анусу. Слизывает вязкую, немного сладковатую смазку, наконец-то в полной мере ощущая вкус мужа. Идеальный. Как и весь Чимин. Едва кончик языка погружается внутрь, мягко раздвигая эластичные стенки, омега выгибается от яркого импульса удовольствия. С каждым влажным движением губ и языка, ноги Чимина всё больше дрожат от напряжения. Он неосознанно сжимает их, слегка сдавливая голову Юнги, вжимая в себя сильнее, дергает тазом, словно пытается уйти, когда удовольствие накрывает с головой. — Юн-ги! — вскрикивает Чимин, когда пальцы альфы проникают в него, сразу толкаясь до костяшек. Омега словно сходит с ума. Никогда ещё желание не было настолько сильным. У него сводит мышцы ног, а руки болят от напряжения, когда он сильнее впивается пальцами в плечи альфы. Слишком много ощущений. Слишком много удовольствия, которое подталкивает к краю. Слишком много альфы, который словно одновременно ласкает Чимина везде. Уверенно скользящие пальцы в анусе. Напористые движения языка по мошонке. Другая рука, оглаживающая грудь и чувствительные напряженные соски омеги. — Юнги! — снова вскрикивает Чимин, — не хочу так… Договорить сил нет, но альфа и сам понимает, чего так настойчиво требует его муж. Он поднимается всем телом выше, упираясь своим болезненно стоящим членом между ягодиц Чимина. — Ты? — Юнги буквально чувствует эту потребность спросить, хотя и сам может видеть, как возбужден его омега. Закушенная нижняя губа, горящие алым щеки и чуть подрагивающее тело под ним. — Не останавливай…. — выстанывает Чимин, чувствуя как Юнги медленно толкается в него, — …ся! Пак закатывает глаза от удовольствия и пытается поддаться сразу навстречу. Это незнакомое, но до боли желанное интуитивное движение. Желание отдаться своему альфе до конца. Полностью. Мин заполняет его до упора и замирает. — Двигайся, Юнги, — сдавленно шепчет Чимин. Ему не больно. Ему настолько хорошо, от растяжения и чувства наполненности, которое он чувствует внизу, что омегу наполняет первобытная жадность. Медленные плавные толчки заставляют Чимина выгибаться сильнее, скользить руками по напряженным плечам и тихо стонать в непрекращающие ласкать его губы. Мин, с трудом державшийся до этого момента, начинает двигаться более интенсивно, понимая, что не причиняет дискомфорта, и страха, горчащего на языке резким запахом, тоже давно нет. Сознание туманит только сладковатый запах омеги, так красиво смешивающийся с его мускусным, а от узости влажных стенок, что сейчас сдавливают его член, Юнги почти сходит с ума. — Чимин, — стонет Мин, продолжая наращивать амплитуду движений. — Я не смогу больше сдерживаться. В тебе слишком хорошо. — Не нужно. Не нужно, — бормочет омега, прикусывая подбородок альфы, — я скоро… И тогда Юнги отпускает себя. Впивается в опухшие губы Чимина, размашисто двигает тазом, глотая жалостливые стоны и собственный рык. Кровать скрипит под ними, пока альфа вбивается в податливое тело омеги. Оргазм накатывает на них практически одновременно. Сначала Чимин выгибается под Мином, насаживаясь сильнее, и выкрикивает имя мужа. А спустя пару движений, Мин глухо рычит, пересекая грань и чувствуя, как тут же набухает узел, соединяя их на ближайшие пол часа. И находясь под давлением инстинктов, альфа даже сперва не понимает, что именно сделал. Но Чимин лишь сильнее прижимает Юнги, чуть подрагивая от легких импульсов удовольствия, которые приносит давление узла на простату. Он ни о чём не жалеет. *** Последние дни до отъезда, Чимин старается пересекаться с мужем как можно реже. У них словно медовый месяц. Стоит столкнуться глазами, как по напряженным нитям между ними скользят искры. Обычно все это заканчивается в спальне на смятых простынях и небрежно расстёгнутой, а иногда и не до конца снятой одежде. Но иногда терпеть нет сил, и они запираются и в других пустующих комнатах и даже кабинете альфы. Паку стыдно. Наверняка слуги не раз слышали его громкие стоны и срывающие просьбы, чтобы Юнги двигался быстрее и резче. Но сил противиться этому притяжению нет. Как и желания. Альфа слишком хорош. Юнги изо дня в день доказывает и показывает, что удовольствие омеги для него важнее собственного, и противиться этому не хочется совершенно. Омега перестает даже стесняться собственного тела. Да и как продолжать, когда ему постоянно шепчут, насколько он прекрасен, насколько бархатна его кожа. Альфа его словно боготворит. Выцеловывает каждый миллиметр, наслаждаясь отзывчивостью и ответным желанием. И как бы обоим не хотелось остаться в этом отдаленном поместье навсегда, посвящая всё свое время друг другу. Наслаждаясь этими новыми чувствами, которые захлестнули обоих. Нежась в объятиях, болтая на прогулках и устраивая пикники в саду и на пляже. Время неумолимо бежит вперед. И чем ближе дата, когда Юнги придется отправиться в столицу, тем сильнее тоска на сердце омеги. Его всё чаще посещают мысли о несправедливости, о том, что судьба словно снова и снова испытывает его. Сначала дарит любимого альфу, который пробирается в сердце и душу так осторожно, аккуратно, почти незаметно. Альфу, которого Чимин любит. По-настоящему. Так что при мысли о нём сердце замирает, а потом испуганной птичкой колотится в груди. Альфу, который дарит ему столько счастья. А после снова безжалостно забирает. И омега не глуп. Он знает, что война это не просто безопасная поездка по делам во дворец. И если нападение действительно случится, то, зная Юнги, тот будет в числе первых, кто рванет на передовую, чтобы защищать родину. Мин для Чимина пример настоящего дворянина. Гордого. Сильного. Уверенного. Настоящего. И… верного. Себе. Своему омеге. Семье, которую любит. И государству. Стране, в которой вырос. В которой занимает не последнюю роль. И оттого сердце болит ещё сильнее, ведь мысли о том, что альфа может не вернуться к нему даже в случае победы, всё больше и чаще заполняют его голову. Чимин бы и сам отправился с мужем. Но… Это дурацкое но… Омегам на войне не место. Не допустит такого ни король, ни самое главное сам Юнги. Не разрешит подвергать себя опасности. Отец Чимина был точно такой же. Сколько слёз матери видел маленький омежка, когда отец отправлялся на границу разрешать очередную стычку или нападение Севера. И ни разу не согласился взять свою пару с собой, как бы слезно ни уговаривала мама. А теперь он сам на её месте. Готовится попрощаться с тем, кто вытащил его на свет, кто подарил душе покой и возможность познать любовь и счастье. Чимину страшно. Страшно разлучаться с Юнги. Страшно думать о войне и безжалостных воинах Севера, которые, со слов мужа, не остановятся ни перед чем, чтобы расширить территорию собственной страны. Вечером накануне отъезда он жмётся к Юнги в постели. Впервые за последние дни это не приправлено страстью и желанием. На душе тяжело и тоскливо. Омега гладит альфу руками, запоминая рисунок мышц, наслаждаясь привычным уже жаром кожи и заранее думая о том, как же холодно ему будет без альфы в этой кровати уже завтра. — Ты… — Пак громко сглатывает колючий комок в горле, не желая заставлять мужа переживать о собственных слезах, — ты уезжаешь на рассвете? — Да, Чимин-а, — Юнги понимает все чувства омеги. Ему и самому, положа руку на сердце, не хочется уезжать, оставляя мужа тут. Единственное, что утешает, что здесь, в поместье, Чимин будет в безопасности. А скоро должен приехать ещё его бывший сослуживец, который по просьбе Мина возьмет на себя все заботы о Чимине и поместье. — Ты помнишь, что на неделе должен приехать мой бывший командир отряда? Он поможет тебе. — Он… хороший человек? — Чимину всё ещё сложно перебороть страх перед незнакомыми альфами. Но он старается доверять Юнги и в этом тоже. — Один из самых лучших, Чимин-а. Тебе не о чем переживать. — А почему он не уезжает воевать? — Ему повредили ногу в стычке на границе, когда мы возвращались из Южного государства. — С Тэхёном? — Да. Это была засада. Хорошо спланированная засада. Но наш отряд отбился. — Юнги морщится, вспоминая ночные крики, свет костров и запах крови. — Чонгук пострадал, защищая принца. И, к сожалению, его нога так до конца и не зажила. Он немного прихрамывает и пользуется палкой, когда ходит. Сам понимаешь, на войне с таким увечьем сложно. Хотя этот дурак и рвался. — Он хромает? — Да. Но не переживай. Он сможет в случае опасности защитить тебя даже с этим ранением. И сможет взять на себя всю работу по поместью. Мне не хочется нагружать тебя всей этой бумажной волокитой. — У Чонгука есть опыт? — Угу, — мычит Юнги оглаживая ласково оголившееся плечико омеги, — он младший, третий сын, барона. Знает и умеет управлять землями. Последние полгода он занимался моими, а теперь возьмёт на себя и твои. — Я верю тебе, Юнги. Они засыпают в объятиях друг друга, наслаждаясь переплетенными привычно запахами, которые Чимин чувствует лучше день ото дня. Этот уникальный аромат успокаивает его. Дарит надежду и обволакивает теплом. А на утро, прощаясь с непривычно серьезным мужем, омега плачет. Цепляется пальчиками за плечи, укрытые дорожным плащом, и не хочет отпускать от себя мужа. — Ну что ты, маленький. — Юнги прижимает Чимина крепче, — я вернусь. Слышишь? Обещаю, что вернусь. А ты береги себя. Ешь, гуляй, дыши воздухом и одевайся потеплее. Не хочу, чтобы ты заболел. — Я… — всхлипывает Чимин, — я буду скучать. — Я тоже буду скучать, Чимин-а. Но постараюсь писать как можно чаще. — Альфа прижимает к себе омегу, целует светлую макушку и понимает, что надо уезжать. С каждой минутой ему все меньше и меньше хочется расставаться. А слёзы мужа разбивают сердце. — Помни, что ты мой свет. Что ты мое счастье. Береги себя. И я приложу все силы и умения, чтобы вернуться к тебе. Они не признаются друг другу в чувствах перед расставанием. Не разбрасывают сокровенные слова о любви. Но она та самая. Настоящая. Нужная. Выстраданная. Читается во взглядах и прикосновениях. В маленьких жестах и заботе. Юнги не оборачивается назад, когда конь уносит его прочь от тёплого дома, где он нашел свой покой и счастье. Он не хочет видеть слёз своего омеги. Потому что тогда, скорее всего, плюнет на всё. Развернется. Сделает вид, что не было письма от короля. Не было требования прибыть в столицу. И Юнги сжав в руках поводья заставляет себя смотреть только вперед. И обещает, что обязательно вернется к Чимину и скажет о своей любви. И будет показывать всю оставшуюся жизнь, стараясь сделать любимого омегу самым счастливым.