Посели во мне цветы жизни

О потери рассекая бровь,

Я курю и разрываю швы.

И я умираю за любовь,

И я умираю от любви.

(Нервы — «Потери»)

— На что жалуемся? — фальшивым бодрым тоном спросил Попов, садясь рядом с лежащей на диване девушкой. Она была бледной, почти серой, а синяки под глазами сильно контрастировали с тоном кожи. Врач выглядел не лучше. Чувство неправильности происходящего и вина сжирали его с каждой секундой, не оставляя от мужчины почти ничего. — В обморок двадцать минут назад упала, сейчас руки сильно трясуться и голова кругом идёт, — девушка зажмурилась и поправила подушку под головой. — вчера из носа кровь пошла, давление наверное. — Сейчас посмотрим, — протянул Попов, надевая манжетку тонометра на тонкую руку девушки. — Раньше обмороки были? — Было, но давно очень, лет пять назад в последний раз. Повисла тишина и Арсений начал мерить давление девушке. Мужчина вновь принялся прокручивать в голове все последние произошедшие события. Какая же он всё-таки тряпка. Пошёл на поводу у своих чувств, совсем не думая о последствиях. Как там Антон? Что он теперь будет думать? Наверняка подумает, что Арсений последний мудак, раз решился так поступить. Да так оно и есть: на правду не обижаются. — Давление в норме, — сказал Попов и снял манжету с руки. — Давайте мы вам кардиограмму сделаем. Снимайте футболку. Девушка стянула с себя забавную футболку с утятами, оставаясь в одном лифчике. Арсений прицепил датчики на её грудь, щиколотки и запястья и начал печать кардиограмму. Хоть и с виду он казался сосредоточенным, на самом деле он не мог сконцентрироваться на пациентке. Слабак. Вместо того, чтобы хоть как-то исправлять ситуацию, включаясь в работу, он жалеет себя. Хорошо хоть, вызов не трудный. А если вызовут на ДТП? Там ему одному не справиться. Ага, надо было раньше думать, сейчас то какой в этом смысл? Что же он скажет начальству, интересно? Извините, я знаю, что вы против всей этой хуйни, но я втрескался по уши в своего фельдшера, у него есть девушка, а я такой эгоист, что не придумал ничего лучше, как начать его избегать, с кем не бывает, не так ли? С кем не бывает, ага. Да ни с кем, блять, не бывает. Арсений оборвал напечатанный лист и начал в него вглядываться, стараясь выкинуть лишние мысли из головы и, наконец, сосредоточиться. На удивление, у него это получилось. Что-что, а убегать от проблем он умеет. Врач снял датчики, а девушка села и начала обратно натягивать футболку. — Нарушений никаких не вижу, здесь всё в порядке. Я думаю, обморок случился из-за резкого скачка давления, который с провоцировался стрессом. Конечно, я могу предложить вам госпитализацию, там пройдёте обследование у неврологов, но это уже на ваше усмотрение, — Попов свернул длинный листок в несколько раз и положил его на небольшой стеклянный столик около дивана. Сам встал на ноги и взял незаполненную карту вызова в руки. — Пожалуй, нет, — усмехнулась девушка и поправила светлые волосы. — Я не слишком горю желанием в больнице лежать. У меня так много работы сейчас. — А вот перенапрягаться вам сейчас я бы не советовал, — покачал головой Арсений и подал карту вызова и ручку девушке. — Распишитесь вот здесь, если отказываетесь от госпитализации. Не нагружайте себя, перегруз на нервной системе плохо сказывается. Можете попить Глицин, он успокаивает хорошо, в любой аптеке найдёте. Попов взял в руки чемодан и направился к выходу из квартиры. — Спасибо вам, — мило улыбнувшись, поблагодарила девушка и открыла перед врачом дверь. — До свидания. — Не за что, всего доброго, — натянул улыбку Врач и вышел в подъезд. Вежливая улыбка спала с его лица, когда сзади него захлопнулась дверь квартиры. В кармане раздался писк КПК, отдаваемый эхом в подъезде. — Бригада Попова свободна, — отчитался Арсений, старательно нажимая на кнопку вызова лифта, как будто от силы нажатия зависит скорость его прибытия. — Гагринская семьдесят шесть дробь один, у ребёнка температура тридцать девять и два, — чётко проговорила Диспетчер. — Принял, — отозвался Попов и, наконец дождавшись лифта, шагнул в кабину. Он уже собирался прервать связь, как Ира вновь заговорила: — И ещё, Арс, — было слышно, что Мягкова старается звучать более непринуждённо, но в её голосе сквозила заинтересованность и… Сочувствие? — Да-да, — быстро подал голос Арсений, обеспокоевшись переменой тона Ирины. — Павел Алексеич просил тебе передать, что ждёт тебя после смены в своём кабинете. Вот так. А что ты ещё ожидал, а? Думал, тебе такую выходку с рук спустят, по головке погладят? Наивный ты, Арсюш. — Он таким злым был в тот момент, — усмехнулась Ира. — Что ты такого натворил? — Не говори глупостей, — Попытался отмахнуться Попов, уже выходя на улицу. Злой, значит. Этого следовало ожидать. Арсений не знал, что он такой эмоциональный. Совсем крышкой поехал и врезался на полной скорости всепоглощающее чувство вины. О чём он в думал в тот момент, когда решался ехать без фельдшера? Только о себе и своих душевных терзаниях. Не о пациентах, не об Антоне. Ни о каких последствиях в тот момент и речи не было. Только о себе. Даже не подумал о том, что скорее всего, сегодняшний день — последний его рабочий. За халатность его уволят, и в этом можно не сомневаться. Каких же ты дел натворил, каких дел… — Ладно-ладно, — вновь усмехнулась Мягкова и оборвалась связь. Арсений подошёл к газели и забрался на сидение рядом с водителем. Сказал ему адрес вызова, и Саня, молча кивнув, тронулся с места.

***

За окном с большой скоростью проносились здания, пешеходы, машины и фонарные столбы, а Антон задумчивый взглядом провожал их. Алёна с Димой болтали о чём-то очень занимательном, но он перестал вникать в беседу после рассказа Димы о его беременной жене Кати. Шастун с ней пересекался пару раз, но и по этим немногочисленным встречам можно было с точностью заявить, что Позовы — образец семейной жизни. Катя очаровательная девушка, и Диме с ней очень повезло. Они уже шесть лет как женаты, вместе растят дочку. С Савиной Антон тоже имел честь познакомиться на дне рождении у Димки. Сейчас они ждут уже второго ребёнка, и, как Шастуну известно, это мальчик. Позов в тот день, когда узнал о беременности жены, в слезах прибежал на работу. Антон его таким радостным никогда не видел. Парень думал о сегодняшнем инциденте, если произошедшее можно так называть. Его по прежнему мучило беспокойство за Арсения. Что могло такого случиться, что Арсений-я-самый-серьёзный-и-ответственный-врач-в-отличии-от-некоторых-Попов взял и просто на просто уехал один. Он совсем не понимал, к чему это всё? В чём кроется причина такого поведение. Да он зуб готов дать, но такой человек, как Попов, без этой самой причины не может так пренебречь правилами и нормами. От этой мысли становится ещё страшней, что с мужчиной что-то могло произойти. — Антон, ты тут? — выдернул его из размышлений голос Алёны. — Да-да, — встрепенулся и как-то потерянно помотал головой из стороны в сторону, озираясь. — Я тут про кота твоего рассказываю, — продолжила беседу Алёна. — знаешь, что этот засранец учудил недавно? — Во первых, — начал протестовать Антон, — Гена уже не мой, а твой. А во вторых, это очаровательное создание не могло натворить столько бед, что теперь удостоен такой клички как «засранец», — парень натянул на себя улыбку. — Очаровательное создание? Нет, он именно засранец, — рассмеялась Алёна, поправляя каштановую чёлку. — Вчера вечером этот бесёнок запрыгнул на штору, вцепился когтями, да и повис на ней. Я была на кухне, а как в комнату зашла, штора моя любимая уже была безнадёжно испорчена, — Алёна театрально вздохнула и сложила руки на груди. Антон немного помолчал, но потом изрёк: — Да, ты права, — протянул он. — Засранец. — А я о чём говорю! — рассмеялась девушка. Антон тоже не сдержался и прыснул. Нет, ну Генаглобин просто чудо какое-то. Он стал чем-то вроде их локальной шутки с Алёной. Беседы с ней никогда не обходятся без рассказов о котёнке. Приятно сейчас было отвлечься от этих тягостных мыслей об Арсении и посмеяться от души. Но не тут то было. В их разговор встрял Дима. — Шаст, — окликнул парня Позов, повернувшись к нему. — Мм, — всё ещё посмеиваясь, промычал в ответ Шастун. — Не расскажешь, что с Арсением случилось-приключилось? — поинтересовался врач. — Почему ты с нами поехал сегодня? Антон вмиг помрачнел и скукожился. Ему самому об этом очень хотелось узнать. — Если б я знал, — как-то совсем грустно протянул Антон и вздохнул. Это не укрылось и от Позова. Он сам по себе человек мудрый и довольно проницательный, и такой печали в голосе он не мог не заметить. — Да не переживай ты так, — подбадривающе сказал Дима. — Никуда этот твой Попов не денется. — Не мой он, — буркнул Шастун. — И вообще, как я могу не беспокоится? Этот ирод с какого-то хрена один умотал и даже трубку всё никак взять не соизволит! — начал возмущаться Антон. Нет, сейчас он имеет все основания на то, чтобы злиться. Только дело в том, что, во первых, по своей природе он в принципе долго злиться и не умеет, тем более на Арсения, к которому до сих пор питал совершенно не объяснимую и не понятную ему тягу. А во вторых, ему сейчас не до злобы. Ему бы узнать, всё ли с Поповым в порядке, а то Антон скоро не выдержит и разорваться от переживаний. — Ну-ну-ну, не ругайся, — начал успокаивать парня врач. — С Арсом все точно в порядке, по другому быть и не может. А ты лучше не трепи себе нервы. После смены всё выяснишь, — спокойно сказал Позов. На Антона, к счастью, эти слова подействовали, и ему и вправду стало немножко легче. — Очень сильно на это надеюсь, — вздохнул парень и отвернулся, уставившись пустым взглядом в окно. Может, всё действительно не так плохо, а он себя просто накручивает? Хорошо бы, если всё оказалось именно так. Антон уже даже и не пытается понять, почему же Попов его так беспокоит. Его пока немного другие проблемы заботят, а то, что он питает к Арсению что-то совсем непонятное и необъяснимое, он просто принял как сухой факт. Устал он думать и размышлять, постоянно опускаться в самокопание. Если честно, его это очень сильно выматывает. Он, кажется, давно так не уставал, как за эти несколько недель. Разве только во время сессии в универе, тогда он уж и вовсе был похож труп. Ира давит постоянно, Арсений куда-то убегает — все хороши, нечего сказать. Его уже начало порядком раздражать то, что он не может ни во в чём разбираться. Блять, когда этот день уже закончится, поскорее бы выяснить чем Антон заслужил быть брошенным Арсением на произвол судьбы. Парень усмехнулся про себя. Это было сказано через чур драматично. Антон и не заметил, как за его размышлениями прошло двадцать минут и они приехали по назначенному адресу.

***

Остаток смены прошёл, на удивление, хорошо. То ли Добровольский постарался, то ли судьба смиловалась над Поповым, но все вызовы, на которые он сегодня приезжал, были относительно не трудные. Никакого криминала, только дети с температурой да старички с давлением. Даже ложняк попался. Вы бы только знали, как Арсений возненавидел шутников, которые думают, что у врачей скорой помощи свободного времени вагон и маленькая тележка. Кто им вообще сказал, что наёбывать врачей — это очень смешно? Арсений бы придушил голыми руками этого человека. На улице уже стемнело, а лунный свет отражался в лужах. С неумолимой скоростью приближался тот момент, который Попов очень хотел бы максимально оттянуть — разговор с Добровольским. Но чему быть, того не миновать, как говориться. Натворил дел — иди теперь и расхлёбывай всё это. Если честно, ему сейчас очень хотелось закрыть глаза, спрятаться от всего мира в своей комнате и никого и ничего не слушать, как делал он в детстве. Но Арсений уже совсем не маленький ребёнок, а вполне ответственный и состоятельный мужчина: проблемы сами себя не решат. Он уже прокрутил у себя в голове самые различные варианты развития событий. От выговора и лишении премии — для Попова было бы праздником, если он отделается только этим — до увольнения. Он придерживался правила «надейся на лучшее, готовься к худшему», поэтому мысленно начал прощаться со всем, что стало ему родным до боли и к чему успел за короткий срок так привязаться. Ещё одной проблемой было то, что Антон обязательно спросит о причине сегодняшнего побега. Но дело в том, что мужчине совсем нечего ему сказать в своё оправдание. Не будет он же правду говорить в самом деле то. Такое откровение может обрубить их общение, которым мужчина так дорожил, окончательно и бесповоротно. Но если и никак не объясниться, может произойти тоже самое. Такой вот парадокс. «Ты заслужил это» В полдевятого вечера Попов уже шагнул на порог подстанции. Первым делом он пошёл и передал смену Щербакову, которого застал в комнате отдыха. Это заняло не больше десяти минут, и оттягивать визит в кабинет главврача уже было некуда. Он направился на второй этаж, особо не торопясь. Когда он подходил к двери кабинета, от дикого волнения пальцы потряхивал лёгкий тремор, а дыхание участилось в разы. Несколько секунд постояв у порога, он занёс руку и негромко постучался. — Войдите, — раздался приглушённый из-за барьера в лице двери голос Добровольского. По нему совсем невозможно было понять, в каком главврач расположении духа. Но ничего хорошего этот тон уж точно не предвещал. Арсений приоткрыл дверь и так и застыл на пороге. В на стуле у стола Павла Алексеевича сидел никто иной, как сам Антон Шастун. Этого следовало ожидать, но почему-то Попов совсем об этом не подумал. В этот самый миг мужчина встретился с зелёными глазами парня. В них читалось столько непонимания и беспокойства. Надо же, Антон переживал. П е р е ж и в а л. Переживал за Попова, который на самом то деле без всякой на это причины бросил парня, ничего не объяснив. Подонок. Ещё в первые дни знакомства Арсения зацепила вся эта энергия и жизнь, пробивающаяся через зелень глаз этого удивительного человека. Сейчас же его лучики гаснут за пеленой колоссальной усталости. Мужчине стало больно и стыдно от той мысли, что причиной таким изменениям является сам Попов, поэтому он разорвал этот секундный зрительный контакт, опустил голову вниз, не выдержав взгляда, как пристыженный щенок. — Чего же вы стоите? — полу насмешливо, полу раздражённо спросил Добровольский, отложив ручку на стол и сложив руки на груди. — Проходите давайте. Антон оторвал взгляд от мужчины и отвернулся к главврачу, весь ссутулился и начал нервно постукивать ногой об пол. Арсений же поднял голову и, тихонько закрыв за собой дверь, неуверенно подошёл к столу. Последовала напряжённая пауза, в которой Попов заламывал пальцы, Добровольский хмурил брови, а Шастун осматривал Арсения всё тем же обеспокоенным и усталым взглядом. — Правильно ли я понимаю, Арсений Сергеевич, — Павел Алексеевич прокашлялся. В его голосе было столько раздражения и даже гнева, что Попов невольно поёжился. Он чувствовал себя нашкодившим школопедом, который попался в руки директора. — Что вы по какой-то необъяснимой причине на смену вышли без фельдшера? — Правильно, — попытался как можно твёрже ответить Арсений. Антон пока не подавал признаков присутствия, сидел и поглядывал то на одного, то на другого. Брови же Добровольского поползли вверх. — И вы считаете это абсолютно нормальным поведением? — еле сдерживаемая злость главврача начала вырываться. — Нет, конечно нет, — поспешил заверить его Попов. Кажется, ещё чуть-чуть, и Добровольский взорвётся. — Так объяснитесь же! — Павел резко подорвался с кресла и упёрся руками о стол. — У меня нет причины, — сглотнув, почти шёпотом проговорил мужчина, вновь опуская голову. Теперь была очередь Шастуна удивляться. Он с таким беспомощным изумлением посмотрел на Арсения, что тому стало почти физически больно от своих же слов. — Что?! — а вот и взрыв. — Нет причины? Да вы хоть понимаете всю серьёзность вашего проступка? Это не могло произойти без причины, и я это прекрасно понимаю, Арсений Сергеевич! Если только… — Добровольский резко замолк, посмотрев на Антона, на Арсения, а потом снова на Шастуна. — А, теперь я всё понял. Это же из-за Шастуна? — Что? — удивлённо спросил Антон, и также сначала глянул на начальника, а потом на Арсения. — Что? Нет, я… — начал мямлить Попов, но Павел Алексеевич его перебил. — Я прекрасно помню, как именно вы ходили ко мне и как просили о том, чтобы я вам в бригаду поставил кого-то другого, кроме фельдшера Антона, — уже почти кричал Добровольский. Бац. Арсений готовился ко всему, но такого поворота событий он совсем не ожидал. Всё разворачивается гораздо хуже, чем он думал. Он не знал что ему сказать, потому что, как всегда, нечего. Антон резко встал со стула и начал бегать глазами с одного на другого, и вид его в один миг стал таким растерянным и подавленным, что сердце сжималось. — Хорошо! Будь по вашему! Раз вы так терпеть друг друга не можете, с этого дня в одной бригаде работать не будете. Да и Журавлёв, к счастью, завтра уже и возвращается. Вы, Арсений Сергеевич, напишете объяснительную, и если что-то подобное произойдёт ещё раз, то вылетите от сюда тотчас! А теперь, вышли оба из моего кабинета! — хлопнул по столу Добровольский. На его шее вздулась венка а на лице начали играть желваки. — Это не так, — попытался оправдаться Попов, но не смог и выдавить и слова из-за: — Вон, я сказал! Антон резко повернулся и широким шагом вышел из кабинета. Арсений, промедлив секунду, быстро пошёл вслед за ним. Парень решительно направлялся в сторону лестницы, не оборачиваясь. Попов подбежал к нему и, схватив за предплечье, остановил. — Антон… — тихо вымолвил мужчина, когда Шастун развернулся к нему. — Что, Арс? — натянуто улыбнулся он. Арсений посмотрел на него умоляющим взглядом. Сердце его готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Его распирало от этого волнения, оно сковало всё тело, не давая и шанса на то, чтобы сделать этот чёртов последний шаг. Нужно всё объяснить Антону, решить уже всё наконец и расставить все точки над «и». Шагнуть в бездну и разбиться окончательно. Или сейчас, или уже никогда. — Антон, я… Блять, — Арсений отвёл взгляд и выпустил парня из своей хватки. Он же смотрел прямо, в упор, не отводя глаз, как будто с точностью знает, что сейчас произойдёт. — Ты вообще всё не так понял. Ты мне… — Неприятен? Я уже понял это, Арс, — горько усмехнулся Шастун и наконец отвёл взгляд. — Я уже понял, и не надо мне ничего объяснять. Ну ничего, это совершенно нормально, не сошлись мы характером, не сработались. Мы слишком разные, с кем не бывает, — парень старался звучать равнодушно, но было видно, что ему от этого больно не меньше, чем Арсению. Он, похоже, и сам не верил в то, о чём говорит. — Прости, что доставил тебе дискомфорт, я впредь постараюсь не лезть в твою жизнь. Антон кинул последний, полный боли и разочарования взгляд на мужчину, резко отвернулся и быстро зашагал к лестнице, не давая Попову и слова вымолвить. — Антош… — тихо сказал Арсений и зажмурился. Один миг, у всё рухнуло к чертям. Всё тело его ударилось о твёрдую землю, и бездна полностью поглотила его. Сердце, что так яро отбивало ритм несколько секунд назад, в это мгновение как будто и вовсе остановилось. Хотелось как лучше, а получилось как всегда. Антон ушёл, и в коридоре повисла звенящая и давящая на душу тишина. Антон ушёл, и пыль от развалин поднялась в воздух, заставляя потерять способность ориентироваться в пространстве, чувствуя себя как в тумане. Любовь — это не про счастье и розовые облака, любовь — это прежде всего болезненная привязанность, на поводу у которой можно совершить миллиард ошибок. И за каждую из них придётся поплатиться. Арсений стоял на месте ещё минуту, сверля взглядом поворот, за которым совсем недавно скрылся он. Тот, который всего несколькими предложениями добил уже и до этого изрядно потрескавшуюся чашу чувств. Нет, это не так. Слишком эгоистично перекладывать всю ответственность за свои чувства на Антона. Он сам разбился эту чашу, своими собственными руками. З а с л у ж и л Арсений набрал в грудь как можно больше воздуха, и судорожно выдохнул его, стараясь хоть немного привести себя в чувства. Взгляд его стал более осознанным и он двинулся к раздевалке. Нужно поскорее добраться домой, желательно прихватив бутылку хорошего виски.

***

Улицы совсем опустели, на город опустилась тишина. Лишь звуки редко проезжающих машин, да лай собак прервал её. Ментоловый дым сигарет приятно обволакивал лёгкие, расслабляя и успокаивая. Антон стоял у парка, в который он и сам не знает как добрался. После разговора с Поповым он как в тумане, на автомате переоделся и вышел на улицу, совсем не соображая, куда он идёт. Сначала в нём клокотал гнев, но вскоре он ушёл, и осталась только пустота, приправленная болью. Это общение, которым Антон так дорожил, оказалось нужно только ему, а Арсению всё равно. Нет, парень ошибся на его счёт. Он думал, что сможет его изменить, но как бы не так. Он каким был в первый день их знакомства, таким и остался — ледышкой, которая думает только о работе. Но тот Арсений — улыбающийся и искренний — глубоко засел в памяти и душе, не давая покоя. Неужели бесчувственный робот — всего лишь образ? Он бы многое отдал за то, чтобы это оказалось лишь образом, маской. Но не всё ли равно теперь, когда Шастун пообещал больше не лезть в жизнь мужчины? Но нет. Не всё равно. Почему? Почему же, чёрт возьми, ему не всё равно? Почему так больно? П о ч е м у? Слишком уж много в голове этих «почему». Антон вновь затягивается сигаретой и через несколько секунд выдыхает струю дыма изо рта, запрокидывая голову к ночному небу. Давно он не чувствовал себя настолько разбитым и подавленным. В чем же причина? Тут его голову посетила самая абсурдная мысль, которая только могла его посетить. Парень вздрогнул и чуть не выронил сигарету из пальцев. Он горько усмехнулся. Нет, этого просто напросто не может быть. Он натурал, и это не предположение, а факт. Тем более, у него есть девушка. Тут из кармана раздалась приятная мелодия, стремительно разрезавшая повисшую в пространстве тишину. Антон достал телефон. Ира. Не долго думая, парень сбросил звонок, отключил телефон, чтобы никто его не смог достать, и засунул его обратно в задний карман широких джинс. Да, девушка есть, только дело в том, что она уже совсем не любимая. Скорее всего то, что когда-то испытывал Антон к ней, было лишь симпатия, временное помешательство. Можно было бы сказать, что всё: закончилась любовь, завяли помидоры. Но дело в том, что любви здесь никакой и не было. Но что же Шастун чувствует к Арсению? И чувствует ли вообще. Хотя, что это за глупый вопрос? Конечно, чувствует, иначе бы он не курил в ночном парке, терзая душу, а спокойно пошёл бы домой. Ответ на все его вопросы только один, и Антон прекрасно это понимает. Но отрицать намного легче, чем осознать и принять. Тем более, эти чувства ни к чему хорошему не приведут, а ни о какой взаимности и речи быть не может. Он Попову неприятен, и это, наверное, в шастовой ситуации даже на руку. Этот барьер не даст его чувствам развиться и набрать силу, окрепнуть. Он не будет влюбляться в Арсения, чтобы не случилось. Антон бросил сигарету на асфальт и придавил её подошвой кроссовок. Обычно он старается не мусорить на улице, но сейчас на это как-то плевать. Нужно разобраться с Ирой, хватит мучить себя и девушку, она этого не заслуживает. Она заслуживает мужчину, который будет без ума от неё, который будет любить. А Шастун и в собственных чувствах разобраться всё никак не может. Нужно набраться мужества и всё ей рассказать. Хотя, можно ли вообще такой поступок считать мужественным? Антон постоял ещё минуту и двинулся в сторону метро, готовясь к трудному разговору. Главное снова не проебаться.

***

Домой Шастун добрался через полчаса. Он был выжат как лимон, а его уверенность прямо пропорционально уменьшалась по мере приближения к разговору. Он все время подбирал слова, репетировали речь, как будто собирается делать предложение руки и сердца. Правда, всё совсем наоборот. Войдя в квартиру, сняв куртку и кроссовки на массивной подошве, парень прошёл на кухню, где пила кофе и что-то читала Ира. — Привет, — буднично поздоровалась она, на мгновение отрывая голову от книги. Антон не ответил, но Ира, похоже, на это не обратила никакого внимания. Он быстро достаёт любимую кружку и коробку с зелёным чаем. Когда чайник вскипает, он заливает пакетик кипятком и размешивает сахар, а потом садится напротив девушки, бегая взглядом по комнате и не зная, как начать этот разговор. — Ир, — привлёк внимание девушки Шастун. — М-м, — промычала в ответ она, перелистывая страницу книги и отпивая кофе. Даже взгляд не подняла. Ему буквально всё кричит, что расстаться сегодня не самая лучшая идея. — Нам нужно расстаться. Без предисловий, без прелюдия, срубил с плеча. Ира подавилась кофе, и, подняв голову, ошарашенно посмотрела на парня. — Что? — переспросила она, как будто не расслышала, что ей только что сказал он. — Нам. Нужно. Расстаться, — выделяя каждое слово, повторил Антон. Полдела сделано, можно вести обратный отсчёт до взрыва. Десять. Девять… Ира закрыла книгу, опустила взгляд и протёрла лицо руками. Восемь. Семь. — Я тоже так думаю, — на удивление спокойно ответила Ира. Теперь настала очередь Шастуна удивляться. Он, точно как Ира, в изумлении раскрыл глаза по пять копеек. Взрыва не случилось. Антон ожидал и готовился к чему угодно: к скандалом, истерикам, слезам, оскорблением, но никак не совершенно спокойного «Я тоже так думаю». Парень молча смотрел на Иру, а та в свою очередь оторвала руки от лица и посмотрела в окно. — Мне предложили работу за границей, в Америке, — начала объясняться она. Теперь всё понятно, всё встало на свои места, а Антон про себя усмехнулся. Ира своего никогда не упустит, тем более за границей она давно работать мечтала. Тревога и напряжение спали с души Шастуна. Только облегчение и лёгкость заняли их место. Это тот редкий случай, когда обстоятельства сложились так, как нужно, делая всю работу и принимая всё решения за него. — Я даже и не надеялась, что ты поедешь со мной, потому что со своими принципами ты даже в частную клинику устроиться не хотел, а о переезде в другую страну я вообще молчу, — усмехнулась она и, встала из-за стола, относя пустую кружку в раковину и споласкивая её. — Отношений на расстоянии я бы не вывезла, да оно нам и не шибко нужно. — Ты права, — согласился Антон, отхлёбывая горячего чая. — Я бы никуда не поехал. А ты когда уезжаешь? — Послезавтра утром уже вылет, — ответила Ира, вытерла руки кухонным полотенцем и, неожиданно, хитрым взглядом уставилась на парня, бёдрами облокачиваясь о столешницу. — А почему же хочешь расстаться ты? Я думала, что мне придётся самой начать этот разговор, но ты сделал всё сам. Я, если ты не заметил, уже и вещи собрала. Антон удивлённо уставился в коридор и вправду увидел два чемодана. А как он их не заметил, когда в квартиру входил? — Я к тебе больше ничего не чувствую. Совсем, — на одном дыхании проговорил Антон, переводя взгляд с чемоданов на девушку, глаза которой стали почему-то ещё хитрее и снисходительнее. — Я тебя поняла, — сказала она и отвернулась. — Чтож… — протянула она. — Я сегодня переночую у подруги, — сказала, а потом быстро добавила, пока Антон не начал протестовать, — Уже договорилась. Шастун до сих пор удивлялся, как всё быстро и просто разрешилось. Практически без его участия, как будто всё было решено ещё очень давно. Хотя так скорее всего и было. Антон встал из-за стола и прошёл вслед за Ирой, которая вышла в коридор и начала надевать своё розовое пальто и черные лакированные ботинки. Вдруг она замерла и, посмотрев на парня, что стоял, облокотившись боком о стену, закусила губу в полуулыбке. Только улыбка эта была настолько вымученная и неискренняя, что Шастун невольно поёжился. Он находился как будто в тумане от недоумения, совсем ничего не соображая. — Ты, наверное, хочешь узнать, почему всё так легко разрешилось, без истерик? — да, именно этого он не понимал и хотел бы узнать, — Не похоже на меня, — с ноткой горечи усмехнулась она. — Будь добра, — спустя несколько секунд молчания вздохнул Антон. Такое ощущение, что они только что вовсе и не расстались и сейчас не прощаются, скорее всего, навсегда. Кузнецова надела берет и обхватила своими пальцами ручку от чемодана. — Я не тупая, Антош, и давно поняла, что тот, кого ты действительно любишь, это, к сожалению, не я, и даже не какая-нибудь другая женщина, — если тон с которым она говорила до этого, был деланно спокойным и доброжелательным, то сейчас наружу стала выходить агрессия. Ира кинула свой экземпляр ключей на полку и вздохнула, открывая входную дверь и делая шаг на порог. — Удачи тебе с Арсением. Надеюсь, у вас всё получится. Аривидерчи, — язвительно сказала она, и в следущий миг раздался хлопок закрывшейся за девушкой двери. Лицо Шастуна вытянулось, а в квартире повисла звенящая тишина. Удачи с Арсением? Надеюсь, всё получится? И что это сейчас, блять, было?