Клубничная луна

Заря постепенно разливалась сверху по склонам вулканов, освещая покрывающие их леса. Однако обширная долина все еще была заполнена густым туманом; он медленно перекатывался, словно волнующееся море, из которого, подобно островкам, выступали верхушки холмов.

© Райдер Хаггард «Дочь Монтесумы»

      Море шумело у ног, касаясь поцелуями ступней. Небеса окрашивал то ли закат, то ли рассвет, и небо сливалось с морем на линии горизонта. Не понять, где море, где небо. И где находилась Дени, она тоже не понимала — за спиной не было видно ни каких-либо строений, ни деревьев. Только туман. Будто там ничего и не было.       Ей не нравился туман; с детства казалось, что в нем могут прятаться чудовища, и это убеждение подкрепили книги и хорроры вроде картин Карпентера и Дарабонта. Вдобавок туман был сырым, а Дейенерис не переносила сырости. Но этот туман не казался ей ни пугающим, ни противным. Он был даже как будто теплым, пропитанным солнцем и от того золотистым.       Это снова сон, поняла Дейенерис. Снова — такой реальный и осознанный. Возможно, Деймон Сэнд курил не совсем обычные сигареты, а она оказалась рядом и на нее тоже подействовало, вот и снится всякая наркоманская чушь. Неплохой способ отжать-таки у Сэндов бизнес — пригрозить, что сдаст полиции за хранение… только у них наверняка все схвачено и здешняя полиция курит такие же сигареты. И все же попробовать стоило.       Мысли Дени, столь не вяжущиеся с окружающим ее сказочным райским пейзажем, мгновенно переключились на другое, когда она услышала чьи-то шаги. Кто-то ступал по песку, как тигр на мягких лапах. Сначала на песок легла тень, потом к Дейенерис, словно из этой тени, шагнул мужчина. Тот самый, из сна и яви. Снова полуобнаженный, только теперь его загорелое мускулистое тело скрывала лишь набедренная повязка, как у дикарей. Ему это шло, он источал дикую первобытную силу, могущественную, как сама природа, которую обожествляли в старину — но смотрел на Дени с таким благоговением, словно божеством была она.       — Дейенерис.       Густой голос стек воском по ее позвоночнику, и кожа покрылась мурашками. Дени вдруг обнаружила, что одета только в легкое платье-тунику, под которым ничего нет. Соски затвердели, и ткань стала мешать; поведя плечами, Дейенерис сбросила платье. Дрого ахнул, увидев ее тело.       Она не впервые раздевалась перед мужчинами, и каждый из них был восхищен ею, и каждый хотел ее, но никто — настолько. Никто не смотрел так, как на богиню. Дрого же откровенно любовался, не спеша прикасаться, и его взгляд казался физически ощутимым — сладкая патока вперемешку с солнечными лучами.       — Jalan atthirari anni, — сказал он уже знакомые Дени непонятные слова. — Ты прекрасна, — добавил уже на английском. — Ты невозможно прекрасна. Красивейшая из женщин этого мира, — повторил он то, что говорил наяву.       Нужно ли было что-то отвечать своему наркотическому сновидению? Дени не стала отвечать. Это все равно сон, во сне можно было не сдерживаться — и не хотелось сдерживаться. В прошлый раз все сомнения и колебания растаяли в звенящих солнечных лучах, в этот раз — в золоте тумана.       Она шагнула вперед, встала на цыпочки и первой коснулась чужих губ. У Дрого была колючая борода, но это было приятно — то, как она кололась. Целовался он очень нежно и очень страстно, ласково взяв в ладони ее лицо, поглаживая большими пальцами по щекам.       Мало.       Дени чувствовала его возбуждение, упирающееся в ее бедро. Скользнув рукой под ткань набедренной повязки, она вздрогнула: каменная твердость и размер члена были идеальны. Для нее — идеальны. Если бы он наполнил ее, то как же это было бы…       — Возьми меня, — прервав поцелуй, шепнула Дени в губы Дрого, и легонько сжала член в ладони — после такого ни один мужчина не мог устоять, мгновенно теряя разум и желая лишь одного — выполнить ее просьбу. Дрого же не набросился на Дейенерис диким зверем, как она ожидала, наоборот, уложил свою широкую ладонь поверх ее, останавливая.       — Нельзя. Рано.       — Нельзя? — Дени вскинула бровь. Ее галлюцинация не должна была ей отказывать. Никто не должен был ей отказывать — уж точно не в сексе. — Почему нельзя?       — Рано, — повторил Дрого. Дени снова чуть сжала его член, провела большим пальцем по головке, собрав каплю выступившей смазки.       — Нет, — он мотнул головой и отступил назад. — Прошу, — почти взмолился, когда Дени хотела вновь сократить расстояние. И, прежде чем она что-то ответила, сказал, — У меня есть для тебя подарок.       — Подарок? — недоуменно моргнула Дейенерис. На языке завертелся вопрос, какие, к чертовой матери, подарки, и кто их дарит в такой момент, но она вовремя себя одернула — возможно ли постичь логику сна?       — Какой подарок?       — Вот.       С собой у Дрого ничего не было, и он был раздет, но во сне это не мешало, и он протянул Дени ожерелье, держа в горсти, как пригоршню диковинных ягод. Очаровательное ожерелье из отборного жемчуга, переплетенного серебряной цепочкой. Стоило оно наверняка целое состояние.       — Повернись, — сказал он.       Дени послушно повернулась спиной. Дрого подошел сзади, провел носом по ее волосам, а потом отвел серебристые пряди в сторону, открывая тонкую шею. Тонкую, хрупкую, будто высеченную из мрамора — но на ощупь ее кожа была теплой. Нет, на ощупь ее кожа была горячей.       Чтобы надеть на нее ожерелье, нужно было завести руки вперед, как в объятии, и было ужасно сложно не зайти дальше, не толкнуть ее на четвереньки и не войти сзади — будь она обычной девушкой, Дрого сделал бы это безо всяких поцелуев и подарков, но она не была обычной. Она была луной, и, застегивая на ней ожерелье, он даже не коснулся груди.       — Красиво, — сказала Дейенерис. — Спасибо.       Жалко, что в реальность это ожерелье забрать не получится. Жалко, что в реальность не забрать Дрого. Жалко, что реальный — всего лишь сталкер. Жалко, что ее принципы не позволяют ей спать с такими одноразовыми партнерами. Жалко…       Губы Дрого скользнули по ее плечу, борода пощекотала кожу. Дени напряглась: в реальности — нельзя, но во сне — можно, почему тогда он ей отказывает? Потому, что она сама отказывает себе в мимолетных связях наяву?       В психологии лучше всех разбиралась ее кузина Ширен, Дейенерис предпочитала более земные науки. Ей было плевать на кармические связи, совместимость по знаку зодиака и клубничные луны. В ее жизни правили деньги, важнее всего была власть. Иногда она таяла в руках мужчин, но никогда не выбрала бы мужчину вместо карьеры.       Даже когда к ее спине жалась обнаженная мускулистая мужская грудь, а к бедру — твердый член, Дени умудрялась думать о чем-то, кроме страсти.       — Можно? — Дрого остановил руки в полсантиметре над ее грудью. Дейенерис откинулась спиной назад, опираясь на него.       — Можно.       Да сделай ты уже что-нибудь, подумала она. В тот же миг широкие ладони накрыли ее груди, аккуратно массируя, пальцы сжали соски, легонько и не больно покручивая и теребя. Дени томно простонала, чуть изогнув спину, снова обхватила пальцами его член, но Дрого лишь коротко рыкнул, и опустил руки ниже, огладив ее бока, остановил на бедрах. Дейенерис намеренно поерзала, но и это не помогло. Она была готова захныкать от желания, чтобы он немедленно, сейчас же взял ее, плевать, он все равно выдумка…       Tengo la camisa negra       Hoy mi amor está de luto —       Мелодия ворвалась в сон, разбив золотистую тишину на осколки.       Дени открыла глаза.       Hoy tengo en el alma una pena       Y es por culpa de tu embrujo — пел Хуанес. Дейенерис знала испанский не так хорошо, чтобы понимать его в разговорной речи, и поэтому эта песня была для нее просто веселой и позитивной мелодией вкупе с приятным мужским голосом. На самом деле слова были грустными — о парне, который расстался с возлюбленной, и надел черную рубашку, потому что его душа мертва.       Пора было собираться на встречу с Сэндами, но… но в отличие от прошлого сна Дейенерис проснулась еще более неудовлетворенной. Нужно было немедленно справиться с этим, и пальцев бы не хватило; она отодвинула ящик прикроватного столика, вынимая то, что всегда возила с собой в дорогу вместе с ноутбуком, смартфоном и ридером — вибратор и лубрикант. Введя в себя секс-игрушку, зажмурилась от удовольствия, и снова представила Дрого — его сильное загорелое тело, его большие руки, вкус его колючих поцелуев. Невероятно сексуальный мужчина — и невероятно странный. Последнее, чего ожидала Дени — что объектом ее сексуальных фантазий станет даже не актер и не вымышленный персонаж, а ее собственный сон или глюк. Она всегда считала себя практичным и приземленным человеком, слишком циничной для любви и уж точно не способной влюбиться в мечту. Но это и не было влюбленностью — это было похотью. В который раз вспомнились слова Рейни про живого мужчину… что ж, почему бы в таком случае не трахнуть того самого Дрого? Вряд ли он высоких моральных принципов; обычно парни вроде него любят задирать любые юбки.       Представив, как Дрого задирает ее юбку, Дейенерис тут же кончила.

***

      Как только Дени исчезла, чтобы проснуться в своем реальном мире, Дрого горько пожалел, что не позволил ей и себе большего — одно ее прикосновение зажгло в нем такое пламя, какого он еще не знал, и чтобы утолить этот голод, пришлось обхватить собственный член и яростно задвигать рукой, злясь на себя за нерешительность. Но и так сразу взять ее он тоже не мог. Он хотел соблазнять, он хотел делать все правильно, он хотел ухаживать; духи не церемонились с человеческими женщинами, но эта женщина была особенной. Во всем особенной, и…       Дрого замер.       Если он не переспал с ней, когда она очевидно хотела, когда он тоже хотел ее, не переспал из… уважения, из желания вести себя бережно… если он относился к ней не как к мимолетной подстилке и даже не как к любовнице на несколько ночей… значит, он…       Он влюбился?       Не может быть. Но… как создания самой природы, духи прекрасно умели ощущать естественное, в том числе — чувства. Дейенерис его хотела. Он же… Дрого сел на песок, закрыв лицо руками.       Он влюбился.       Поэтому это пора было прекратить — пока губительное для него и для нее чувство не укоренилось в теле и в душе. Пока был шанс повернуть назад. Если еще был.       Он знал Дейенерис меньше недели и почти не говорил с ней, но ему хватило и столь короткого времени. Возможно, уже в ту ночь, на реке, под сиянием Клубничного Полнолуния.       Но он же сможет ее забыть? Она его точно забудет. Люди склонны помнить нечто более реальное, а в реальности он был для нее просто странным незнакомцем. Она его хотела, но люди, как и духи, могут испытывать желание, а потом от этого желания не останется и следа. Он будет сном, приятным и волнующим сном латиноамериканской летней ночи.       Лучше так, чем погубить ее и себя.