Sin so sweet

      С каждым новым ударом толпа приходит в восторг, и Санджи вместе с ними.       Он сидит на трибуне, аккуратно сложив руки на коленях, наблюдая за разворачивающимся перед ним матчем. Он не думал, что ему когда-нибудь будет интересна борьба, а особенно подпольная, в которой потные мужчины без рубашек избивают друг друга, не защищая руки ничем, кроме хлипкого рулона ленты. Санджи совсем не любит такие вещи, по правде; ему нравится ездить по винодельням и пробовать разные сорта марочных вин, колесить по Норт-Блю с опущенными стеклами, пока по радио тихо играет классическая музыка.       И всё же он здесь, смотрит нелегальный бой, в месте, которое совсем не соответствует сцене из его воображения. Нет, это полная противоположность всему, что Санджи когда-либо знал. Здесь шумно, трибуны испачканы пивом и грязью, и со всех сторон его окружают кричащие и потные мужчины, сжимающие в руках пачки белли, потому что, конечно, это то самое место, где люди делают ставки на игроков, как на лошадей. Так громко, так жарко, несмотря на середину зимы, и всё из-за тесноты. Все вокруг на взводе, будучи под кайфом от насилия и адреналина. Каждый удар, особенно тот, что достаточно силён, чтобы прорвать кожу и пустить кровь, вызывает неистовый крик чистого восторга. Это плотское удовольствие, самая низкая форма, которую мужчины могут получить, не пачкая рук и не касаясь членов.       «Дай в морду этой наглой зелени, Дрейк!»       «Вытри им пол, Ророноа, я знаю, ты можешь!»       «Дрейк, сука, если ты проиграешь здесь, клянусь Богом, я поймаю тебя на улице и выбью твои кривые зубы…»       Санджи корчится от вульгарных ругательств, выкрикиваемых так громко, что он боится, как бы они не продырявили ему барабанные перепонки. Джадж перевернулся бы в гробу, если бы увидел Санджи рядом с подобным заведением, и всё же он здесь. Он отстранённо проводит пальцем по тому месту, где когда-то было обручальное кольцо. Чёрт возьми, Санджи сам перевернулся бы в своей метафорической могиле, будь он тем же человеком, что и полгода назад.       Но сегодня особый случай. Это долгожданный дебют Зоро в качестве подпольного бойца, и Санджи бы ни за что не пропустил этот бой, несмотря на то, как сильно он его ругал, когда Зоро впервые рассказал ему об этом. Он наблюдает за тем, как Зоро наносит удар за ударом по своему противнику, неудержимый, словно дикий зверь, сияющий, полностью в своей стихии. Видя его таким, он не может поверить, что это тот самый молодой человек, который появился в его ресторане. С рукой в гипсе, злой на весь мир, отчаянно ищущий любую работу, лишь бы удержаться на плаву, потому что мир — жестокое место, вращающееся только вокруг денег.       Грудь Санджи сжимается, дыхание сбивается, он заворожен всем, что представляет собой Ророноа Зоро. Он всегда знал, что Зоро великолепен, но Зоро на ринге — это совсем другое. Уверенный, безжалостный, жестокий. И при этом он по-прежнему прекрасен, от него захватывает дух. Каждое движение его тела — изящное, как у танцора, пульсация мышц при каждом ударе и уклонении — всё это заставляет Санджи судорожно сглотнуть.       Конечно, Санджи и раньше видел Зоро без рубашки в раздевалке перед сменой в его ресторане, но видеть его без рубашки на ринге, когда пот стекает по его лбу, а тело блестит — он выглядит красиво, но в то же время так грешно. Санджи невольно вспомнил историю Адама и Евы, укус яблока, ставший первым грехом.       И Санджи знает, что поддаться соблазну, который предлагает ему Зоро, просто существуя, было бы грехом. В конце концов, как такой человек, как он — разведённый и измученный мужчина сорока лет — может осмелиться увлечься парнем вдвое моложе себя, у которого вся жизнь впереди? Санджи чувствует, что запятнал его лишь тем, что испытывает к нему подобные чувства, и намерен продолжать держать это в себе до бесконечности.       «Выбей ему зубы, Ророноа!»       «Ты серьезно позволишь новичку надрать тебе задницу, Дрейк? Я поставил на тебя все свои деньги, ублюдок!»       Санджи выныривает из оцепенения и снова сосредотачивается на матче, завороженно наблюдая за тем, как Зоро наносит очередные жестокие удары своему противнику. Дрейк, похоже, уже почти отключился, и только опыт помогает ему держаться на ногах, но Зоро неудержим. Он никого не жалеет, особенно когда находится там, где он в своей стихии, и своими кулаками делает себе имя в этом неумолимом и жестоком спорте.       Дрейку удается нанести Зоро ещё один удар, который рассекает ему бровь, и Санджи морщится при виде крови, бьющей из раны. Зоро, не обращая внимания, вытирает кровь запястьем и снова набрасывается на оппонента, но тот успевает парировать.       — Давай, Маримо! Не будь маленькой сучкой! — кричит Санджи, его лицо краснеет, когда он присоединяется к остальным кричащим. — Ты мужик или нет?       Зоро, конечно же, не поворачивается к нему и даже не колеблется. Его поза остается прежней, и Санджи подумал бы, что его не услышали, если бы не приподнятый уголок губ, когда он снова занимает позицию. Он знает, что ему не померещилось, ведь Зоро никогда не улыбается, так что это был особенный момент. Санджи глубоко вдыхает и смотрит, как тот бросается на Дрейка, наваливаясь на него всем своим весом, и тот рушится на землю.       Он осыпает его градом ударов по лицу и каждый из них сопровождается неприятным хрустом, раздающимся на всю арену, и так до момента, пока Дрейк не оказывается в нокдауне. Рефери не остается ничего другого, как объявить Зоро победителем.       Его первый матч, и Зоро победил, разгромив своего противника. Его мечта сбылась, или, по крайней мере, начала сбываться.       И в кои-то веки люди затихают, затаив дыхание и осмысливая произошедшее. Как новичок, только что дебютировавший, смог полностью уничтожить своего противника, Дрейка, который явно был одной из звёзд этой арены? И тут толпа разражается бурными криками, приветствуя своего нового чемпиона, хотя между ними проскальзывали освистывания и проклятия от тех, кто потерял свои деньги.       И правильно. Санджи не любитель делать ставки, но если бы он их делал, то поставил бы все свои деньги на Зоро, зная, что они потрачены с толком.       Его губы подрагивают, на лице появляется улыбка. Однако Зоро, вместо того, чтобы поклониться, или сказать что-нибудь в честь своей первой победы, находит глазами Санджи в толпе и показывает ему средний палец, ухмыляясь. Толпа аплодирует, удивляясь такой наглости, но Санджи понимает, что этот жест адресован только ему. Он закатывает глаза и отвечает ему тем же, потому что Зоро — дерзкий наглец, а в животе у него порхают бабочки.       Он не знает, когда в последний раз вообще делал что-то настолько грубое, но то, что в его груди разгорается ликование, не вызывает сомнений. Благодаря Зоро Санджи снова чувствует себя молодым.

•••

      Санджи выходит ждать Зоро за пределы арены и ловко прикуривает сигарету, как только оказывается на свежем воздухе. Ему хочется успокоить адреналин, бурлящий в венах, и только никотин может помочь ему. Он не знает, как встретить Зоро, когда увидит его, и почему-то нервничает.       Не успевает он определиться с планом, как уже видит его вдалеке, приближающегося к нему, а его сердце ведь даже не успело получить распоряжение. Он слишком стар для такого. По крайней мере, на этот раз Зоро прилично одет, хотя Санджи понадобится время, чтобы забыть, как он выглядел без рубашки, пока его тело блестело в свете ламп.       — Доволен, старик? — Зоро, ухмыляясь, протягивает Санджи свою сумку, которую тот принимает, поднимая брови. — Конечно, я показал тебе настоящее шоу.       Санджи вспоминает слова Зоро, сказанные им несколько недель назад, поздно вечером на кухне ресторана.       «Я хочу, чтобы ты пришел на мой дебютный матч, повар»       «Хм-м, и зачем мне смотреть, как два потных мужика избивают друг друга в мой редкий выходной?»       «Потому что ты будешь наблюдать за мной, и я обязательно покажу тебе настоящее шоу»       «Правда? Тогда я это запомню, Маримо, или мне придется потребовать возврата денег, потому что моё время стоит недёшево»       «Значит ли это, что ты появишься?»       «Конечно, почему бы и нет? В лучшем случае я хорошо проведу время, а в худшем — у меня будет Маримо, который должен мне услугу. Что тут терять?»       Помнится, после того разговора он несколько раз подумывал отказаться. Он согласился сгоряча, подстрекаемый насмешками Зоро, как и всегда, но при этом действительно не видел смысла присутствовать на матче. Зоро не пригласил никого из ресторана кроме него, и Санджи не понимал, почему, ведь они не особенно близки. Ему просто не было смысла приходить, но каждый раз, когда он представлял себе какое выражение лица будет у Зоро, если он скажет ему, что передумал, ему становилось не по себе. Напряжение между ними ведь только-только рассеялось.       И вот Санджи пришёл на матч, чувствуя себя неуверенно, как никогда прежде.       — Я бы поспорил, — отвечает он с опозданием в несколько мгновений, открывая заднюю дверь своей машины, чтобы положить сумку на заднее сиденье. — Хотя, думаю, я бы лучше провел время, если бы спорт не был таким диким и варварским.       — Ты просто зануда, — Зоро пожимает плечами, усаживаясь на пассажирское сиденье. — А ещё лжец. Я видел твое лицо, тебе было весело.       Санджи насвистывает, включая на фон классическую музыку, на этот раз Бах. Зоро недовольно стонет, но ему нет дела — это его машина, и он будет играть то, что ему чёрт возьми нравится.       — Неважно, — говорит он, включая передачу. Он держит окно приоткрытым, чтобы можно было продолжать курить, ведь уверен, что не сможет продержаться до дома без никотина в качестве костыля. Если бы у него было что-нибудь выпить, было бы ещё лучше, но он никогда бы не доверил себя Зоро, если в деле замешан алкоголь. — Мне было бы веселее, если бы не пришлось смотреть, как тот парень переделывает твоё лицо.       — Волнуешься за меня, старик?       — Да иди ты нахуй, — Санджи закатывает глаза и выдыхает струйку дыма.       — Я приму это как «да», — Зоро хмыкает, упираясь ногами в спинку кресла. — Блин, я так завёлся, что вряд ли смогу уснуть.       — Ого, Мосси не может уснуть? Должно быть, наступает конец света, кто-нибудь, сообщите властям.       Санджи считает, что так им обоим лучше всего: они ссорятся и ругаются друг с другом. Ввязываются в мелкие споры, всегда наперекор друг другу. С этим он вполне может работать. Это легко и привычно, далеко от сияющего Зоро на ринге, которого Санджи хотел целовать до потери дыхания и облизывать с ног до головы, как палочку от мороженого в жаркий летний день.       Санджи уже чувствует, как его расшатанные нервы начинают успокаиваться, когда они входят в привычный ритм.       — Отъебись, — говорит Зоро, наклоняя голову к окну. — Я знал, что выиграю. Дрейк неплох, но ощущение было нереальным, когда всё закончилось.       Именно здесь Санджи должен сказать что-то ободряющее этому юноше вдвое моложе его. Сказать ему, что он хорошо поработал, что он им гордится. Но это на него не похоже, и Зоро возненавидит его за эту похвалу, решив, что он его опекает.       Ещё раз, какая причина у Санджи быть здесь? Чтобы возить Зоро? Эмоционально его поддерживать? А они вообще друзья? Сорокалетний мужчина обычно не дружит с двадцатиоднолетним. Они не друзья, но при этом явно больше, чем бывший работодатель и сотрудник. Если Зоро попросил его прийти на матч, значит, он, вероятно, ожидает чего-то от Санджи, какого-то результата двусмысленной ситуации, в которой они оказались.       — Мы должны отпраздновать твою победу, — наконец говорит он. — Ночь только начинается.       — Да? И что же ты задумал?       Честно? Ничего. Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел подумать о них, не говоря уже о том, чтобы строить какие-то продуманные планы. Но Санджи не может этого сказать.       Санджи задумчиво постукивает по рулю, быстро перебирая идеи, исключая всё слишком вычурное, на что Зоро может закатить глаза, и всё слишком утомительное, потому что его тело и так уже изрядно вымотано. Ресторан тоже отпадает, потому что в нём нет ничего особенного, а если там и есть какие-нибудь зазевавшиеся повара, закрывающие ночную смену, то они будут странно смотреться вместе, ведь Зоро там больше не работает.       Итак, после быстрого процесса исключения остается только один вариант. Санджи вздыхает, выпуская струйку дыма, и надеется, что не пожалеет об этом.       — Ты мог бы зайти ко мне? — спрашивает он. — Я приготовлю тебе вкусный ужин.       — А выпивка у тебя есть?       Санджи сглатывает и говорит себе, что на самом деле не поддаётся искушению, потому что не будет пить. Он кивает.       — Да, вино и виски.       — Для меня достаточно, — он ухмыляется, не замечая того, как у Санджи сводит живот. — Разбуди меня, когда мы приедем.       — Разве ты не говорил, что не можешь заснуть?       — О, ну… — Зоро пожимает плечами и зевает, поудобнее устраиваясь на пассажирском сиденье. — Когда ты рядом, мне хочется спать, что тут скажешь.       Санджи, вероятно, должен был обидеться на намёк, что он настолько скучный, что может даже убаюкать Зоро. Но он знает, что тот на самом деле имеет в виду. Что он доверяет ему, и может быть уязвимым до такой степени, чтобы спать рядом с ним. Санджи сжимает руки на руле, радуясь, что в машине темно и Зоро не видит, как по его щекам разливается тепло.

•••

      Когда Зоро заходит в его дом, Санджи не может не почувствовать себя выставленным на обозрение.       Он аккуратно вешает куртку на вешалку у двери и проходит мимо голых стен, чтобы попасть на кухню. Зоро следует за ним, и его молчание слишком громкое сейчас, когда он проник в личное пространство Санджи, когда наблюдает за ним и всё впитывает, словно губка.       Он собирает свои длинные светлые волосы в низкий пучок, чтобы они не мешали во время готовки, снимает часы и аккуратно убирает их в карман брюк, после чего закатывает рукава рубашки, чтобы её не испачкать. Когда он оборачивается, то сглатывает, понимая, что Зоро наблюдает за ним, а вовсе не любуется дизайном интерьера.       Санджи отводит взгляд, доставая все необходимые ингредиенты для быстрого и вкусного блюда с большим содержанием белка. Он надеется, что покалывание в основании шеи и ощущение, что за ним всё ещё наблюдают — не более чем его фантазия.       — Милое местечко, — замечает Зоро, усаживаясь напротив Санджи за кухонный островок, пока тот ловко нарезает овощи на разделочной доске. — Модное.       — Спасибо, — он кивает. Это был свадебный подарок Джаджа, когда Санджи женился. Дом находился достаточно далеко от родового поместья, чтобы у Санджи не возникало мысли наведываться туда слишком часто. Он всегда знал, что не стоит появляться там, где его не ждут.       — Правда, немного безликое, — комментирует Зоро. — Никаких фотографий или безделушек, слишком чисто.       Санджи сглатывает, ненавидя чувство осуждения, как и то, что Зоро читает его как открытую книгу. Его жилье содержится в безупречной чистоте, ведь он слишком, слишком беспокойный. Когда Санджи приезжает сюда на выходные, каждую минуту, которую он не готовит, он тратит на наведение порядка в и без того чистом жилище. И он постарался скрыть все следы своего брака с Пудинг, ему не нужны постоянные напоминания о том, что она его оставила.       Его гостиная практически не обжита, если не считать дивана, на который он часто ложится после долгих смен в ресторане. Все фотографии, на которых запечатлены последние двенадцать лет его жизни, убраны в коробку под кроватью и обречены собирать пыль.       Единственные комнаты, которые он действительно использует в своей слишком большой квартире: кухня, ванная и гостевая спальня.       — Мне просто нравится, когда всё организованно, — говорит Санджи, прячась за дверцей холодильника, чтобы Зоро не видел, какое напряжённое у него выражение лица. — Ничего особенного.       — Хм-м.       — Надеюсь, ты не против подождать еду тридцать минут? — громко спрашивает он, меняя тему разговора и закрывая холодильник. — Какие-то особые пожелания?       — Не вопрос. И нет, всё, что угодно, лишь бы выпивка была.       Зоро нетерпеливо постукивает пальцами по линолеуму, тяжёлым взглядом наблюдая за тем, как Санджи передвигается по кухне, переключаясь между нарезкой, помешиванием и приготовлением соуса. Если наступает пауза, он начинает мыть накопившуюся посуду, ведь терпеть не может беспорядок в раковине.       За долгие годы работы в ресторане Санджи привык к тому, что каждое блюдо готовится быстро и эффективно, а все действия выполняются параллельно друг другу. Он достаточно легко игнорирует пристальный взгляд Зоро, у него получается не обращать внимания на синяки при правильном освещении, и он понемногу погружается в комфортную рутину готовки.       При взгляде на багровый синяк под его глазом, резко контрастирующий с его зелёными волосами, распухшую бровь, куда так сильно ударил Дрейк, у Санджи скручивается желудок. Фрэнки, его тренер, уже подлатал его, но выглядит он всё равно хуже некуда. Санджи всё ещё не понимает, почему избиение — это спорт, но полагает, что после того, как он увидел Зоро, сияющего на ринге, он уже знает достаточно, чтобы не пиздеть по этому поводу.       Санджи не против быть тем, кто приводит его в себя после матчей, если это путь, который Зоро хочет выбрать.       — Знаешь, повар, — говорит Зоро, отвлекая его от мыслей. — Я, наверное, уже миллион раз видел, как ты готовишь в ресторане, но впервые заметил, как элегантно ты это делаешь.       Санджи делает паузу, хотя знает, что соус свернётся, если он остановится. Его рука дёргается, и он заставляет себя продолжить помешивать, прекрасно осознавая, насколько сильно горит сейчас его лицо, как быстро этот жар распространяется до кончиков ушей.       Когда в последний раз Санджи был так взволнован? Он уже и не помнит, но при мысли об этом чувствует себя как-то жалко. Комплимент от мальчика не должен превращать его в лужу, ему нужно взять себя в руки.       — Не думал, что ты знаешь такие сложные и взрослые слова, как элегантность, — сухо замечает он, надеясь, что ему удастся как-то спасти ситуацию. — Считай, что я впечатлён.       — Мудак, — Зоро закатывает глаза. — Я просто подумал, что для тебя готовка — как для меня бой. Ты хорош в этом.       Санджи на мгновение задумывается. Он готовит так давно, буквально с тех пор, как мог взять в руки половник, и уже не может представить свою жизнь без этого. Даже если когда-нибудь ему придется закрыть ресторан, может быть, когда он станет слишком стар, чтобы кричать на поваров и делать всё самому, он все равно никогда не сможет прекратить готовить.       Если бы у него не было возможности готовить, когда умерла его мать, когда Пудинг бросила его, он не знает, где бы он был сейчас.       Возможно, для Зоро бой имеет такое же значение в жизни. Санджи кажется, что теперь он всё понимает немного лучше.       — Полагаю, это правда.       — И да, ещё ты хорошо выглядишь, когда делаешь это, — продолжает Зоро.       — Ты мне льстишь.       — Ты же знаешь, что я никому не льщу, — отвечает он. — Я серьёзно.       Зоро что, флиртует с ним? Нет, конечно. По щекам Санджи снова ползёт тепло, но на этот раз оно еще сильнее и едва не вырываетая из груди, как лесной пожар, который он не может потушить.       — Спасибо, — говорит он едва ли не шёпотом, а его губы растягиваются в кривой улыбке. — Ты и сам неплох.       — Вот как? — Зоро размышляет, на его лице появляется ленивая ухмылка. — Нравится вид, старик?       — Просто констатирую факты, — говорит Санджи, выключая духовку и начиная раскладывать еду по тарелкам. — Я же не слепой.       Правда. Санджи вообще мало интересуют мужчины. Когда-то, давным-давно, ещё до женитьбы на Пудинг, он считал себя бисексуалом. В основном ему нравились женщины, но время от времени он чувствовал определённый зуд под кожей по отношению к какому-нибудь особенно красивому мужчине.       Теперь, повзрослев и разведясь, он думал, что чувства, которые он испытывал в юности, были не более, чем галлюцинацией. Нечто, родившееся в его более молодом и возбужденном мозгу. Наверняка всё это не было правдой, ведь он никогда не предпринимал никаких действий. Как бы ни было банально это слово, он действительно верил, что это была просто фаза.       Но теперь, глядя на Зоро, он понял, что всё это было правдой. Или, по крайней мере, сейчас стало ей. Зоро безумно красив, с его загорелой кожей, телом, состоящим из сплошных мускулов и силы, словно создан самими богами. Уверенность в себе, которую он излучает, пусть и выводит из себя, но в то же время невероятно притягательна. Всегда, когда Санджи смотрит на него, он поражается тому, как хорошо тот выглядит. Но увидеть его на ринге — это нечто совсем другое.       Он был восхитителен, и Санджи нужно было быть слепым лжецом, чтобы отрицать что-либо из этого.       — Хм… — Зоро берёт тарелку с едой, которую он ему приготовил - одно из его фирменных блюд из морепродуктов, и с интересом наблюдает, как Санджи наливает ему стакан виски. Он сразу отпивает прямо из бутылки, проигнорировав стакан. — Спасибо.       — Ешь свою еду, — приказывает он.       — Да, сэр, — Зоро отдаёт честь. — Приятно знать, что ты находишь меня привлекательным, — добавляет он, отчего Санджи чуть не давится едой. — Я думал, тебе нравятся только женщины.       Санджи решает нарушить своё обещание, наливая себе бокал вина и быстро выпивая его. Он не выдержит это трезвым.       — Мне в основном нравятся женщины, — осторожно отвечает он.       — В основном, — повторяет Зоро, — значит, у тебя есть исключения.       — Если хочешь, можно и так сказать, — Санджи пожимает плечами, заливая в себя ещё один бокал вина так быстро, будто это просто рюмка.       — Круто.       Зоро вычищает свою тарелку полностью и убирает её в мойку, пока Санджи только доедает треть своей еды. Вернувшись, он садится прямо рядом с ним, так близко, что Санджи чувствует, как их колени соприкасаются. Тепло, излучаемое перегретым телом Зоро, просачивается сквозь ткань и словно поглощает его.       Он крепче сжимает бокал с вином — единственную опору на данный момент.       — Знаешь, — говорит Зоро, зачёсывая прядь светлых волос за кончик пылающего уха Санджи. — Я не думал, что у меня есть хоть какой-то шанс с тобой, ведь ты такой грязный бабник. Не думал, что ты вообще дважды посмотришь в мою сторону.       Именно здесь Санджи должен прекратить этот странный разговор. Они вступают на неизведанную территорию, где у него нет ни путеводителя, ни опыта, который помог бы ему ориентироваться в этих бурных водах.       Он должен вернуть разговор к чему-то безопасному. Они должны поговорить о еде, о матче. Он мог бы сказать Зоро, как он гордится им за то, что он так быстро победил Дрейка в своем дебютном матче.       Но вместо этого Санджи, как идиот, произносит самое худшее, что только мог сказать.       — Что изменилось? — выдыхает он.       — Ты пришел на мой матч, — говорит Зоро, проводя пальцем по горлу Санджи и нажимая, чтобы нащупать пульс, где сердце бьётся со скоростью миллион миль в секунду. — И с тех пор ты не можешь оторвать от меня глаз.       — Это неправда, — слабо протестует Санджи, поднимая бокал с вином к губам, но Зоро выхватывает его у него из рук.       — Не ври, — говорит он, прикладываясь к бокалу, как раз в том месте, где раньше были губы Санджи. Он пьёт, и вино окрашивает его губы в красный цвет, как будто Санджи только что сам его поцеловал. — Это нормально, хотеть этого.       — Ты, наверное, шутишь, — Санджи невесело усмехается и откладывает вилку, ведь аппетит пропадает. — Я буквально вдвое старше тебя. Я достаточно стар, чтобы быть твоим отцом.       — И что? — размышляет Зоро. — Хотя мне понадобится немного времени, чтобы привыкнуть к тому, что ты мне как папочка.       При слове «папочка», сорвавшемся с губ Зоро, лицо Санджи становится горячее, чем его собственная печь. Он вздрагивает, хотя ощущение не совсем негативное.       — О Боже… — он зарывается лицом в ладони и громко стонет. — Что на тебя нашло?       — Тебе честно ответить?       — Конечно.       — Я всегда возбуждаюсь после боя, — шепчет Зоро прямо в ухо Санджи, обдавая его горячим воздухом, отчего тот вздрагивает. — И я хочу тебя уже несколько месяцев.       Его рука, мозолистая и шершавая, прижимается к щеке Санджи, наклоняя его лицо так, что он вынужден смотреть на него. Карие глаза буравят Санджи, кажется, будто Зоро видит его насквозь. Как будто он может прочесть каждую непристойную мысль, проносящуюся в его голове, как будто может знать, что его сердце так сильно бьётся в груди от желания и жажды, пронизывающих все его существо.       Но они не должны этого делать, Санджи это знает. Годы брака без любви с Пудинг доказали ему, что такие вещи ему не подходят, что он не должен желать того, что ему не положено.       — Маримо, я…       — Ты сказал, что отпразднуешь со мной победу, — напоминает Зоро, — не так ли?       — Я не это имел в виду, — он тяжело сглатывает.       — Тогда что ты имел в виду? — спрашивает он. — Только не говори мне, что это было просто пустое предложение.       Но с другой стороны, думает Санджи, почему бы и нет? Что плохого в том, что он вкусит запретный плод, когда тот так соблазнительно висит у него перед глазами?       — Ты всегда занимаешься сексом, когда хочешь отпраздновать? — спрашивает он, проводя языком по нижней губе. Глаза Зоро пристально следят за этим движением. — Никогда бы не подумал, что ты такой развратник.       — Не всегда, только когда рядом есть симпатичный повар, чтобы составить мне компанию, — Зоро прижимается носом к носу с Санджи, наклоняясь так близко, что они дышат одним воздухом. — Лучшей награды не придумаешь.       Он однажды убьёт его, думает Санджи. Его логика и здравый смысл потихоньку покидают его и растворяются в воздухе.       — Ты становишься очень самоуверенным, — шепчет он, сжимая руку Зоро. — Ты ведь знаешь, что такой старик, как я, будет очень требовательным, верно?       — Меньшего я от тебя и не ждал, — он наклоняется ближе, шепча прямо ему в губы. — Какое веселье, если нет вызова?       Он не успевает ответить, как Зоро сокращает расстояние между ними и сливает их губы в поцелуе, настолько яростном, что у Санджи захватывает дух. Он почти ошеломлен этим, хотя знал, что поцелуй случится — он знал, что эта грань в конце концов будет пересечена, с того самого дня, когда Зоро вошел в его ресторан в тот самый первый раз. Сначала он не знает, как реагировать. Как там вообще люди целуются? Прошло столько времени, что Санджи уже и не помнит.       Впрочем, у Зоро это получается не лучше: он целует Санджи грубо и без всякого мастерства. Он кажется странно отчаянным, торопливым, как будто их время ограничено, но Санджи находит это его неуклюжее отчаяние забавным.       Он проводит рукой по его затылку, чувствуя, как напряжение постепенно покидает тело Зоро. Теперь он целует его медленнее, прикусывает нижнюю губу Санджи, прося доступа, который тот так любезно ему предоставляет.       Санджи хмыкает, ощущая вкус собственной еды на языке Зоро, смешанный с резкостью виски и терпкостью вина. Вкусы противоречат друг другу, но когда он пробует их так, он просто не может насытиться. Он хватается за футболку Зоро, притягивая его ближе, отчаянно желая, чтобы тот вдыхал его до тех пор, пока от него ничего не останется.       В его голове мантра: «Зоро, нам нельзя, ты мне нужен, мы не можем, ещё, остановись, пожалуйста, не отпускай меня», которая повторяется без остановки.       Руки Зоро переходят к его волосам, распуская их, чтобы они рассыпались по плечам, и тянут до боли, вырывая стон из груди. Санджи чувствует, что плавится, ведь всё это так ужасно приятно, что его тело перегревается. У него вырывается вздох, когда Зоро ударяет его телом о стол, тарелки дребезжат позади них. Его ужасно возбуждает, что та грубая сила, которую он видел на ринге, сейчас обращена на него.       — Так сладко, — говорит он, задыхаясь, едва они отстраняются друг от друга. — Хочу попробовать тебя всего.       — Мне нужно в душ, — Санджи мотает головой. — Я потный после арены, и ты тоже…       — Нет, — Зоро вонзает зубы в изгиб его шеи. — Я хочу тебя сейчас, прямо так.       Он не осознаёт, что Зоро говорит совершенно буквально, пока тот не отталкивает тарелки в сторону, ловко располагая на их месте Санджи. У него перехватывает дыхание от этого внезапного действия, протест не успевает сорваться с его губ, как Зоро крадёт его ещё одним жестоким поцелуем.       — Маримо, я…       — Тебе нужно слегка расслабиться, повар, — он берёт бутылку вина и подносит её прямо к губам Санджи, наклоняя его голову так, что тот вынужден пить. Он так настойчив, что вино проливается, стекая по подбородку и пачкая воротник его рубашки. Зоро пристально смотрит, как Санджи делает глоток за глотком, мягко массируя его затылок. — Видишь? Не так плохо, хах?       Санджи уже ощущает опьянение от алкоголя, его пальцы цепляются за плечи Зоро в попытках не свалиться. Он отрывает бутылку от его губ, и его лицо окрашивает дикая ухмылка: Санджи моргает, слабо дыша, его мысли уже начинают затуманиваться.       — Да пошёл ты нахуй, — выдыхает он.       — Обычно я — тот, на чей хуй идут, — размышляет Зоро, толкая его на холодный, твёрдый стол. — Всё, что тебе нужно сделать, это сесть спокойно и принять это.       Он проводит языком по измазанным вином губам Санджи и переходит к поцелуям щёк, ушей, чувствительного местечка под ними, прикосновения к которому вызывают дрожь. Зоро опускается всё ниже, губы нащупывают дугу горла, ощущая пульс сердца, что неровно бьётся в бешеном ритме.       — Маримо, — говорит Санджи, ненавидя то, как невнятно и надломленно звучит его голос, — разумеется, мы не собираемся делать это на столе, да?       — И что с того? — Зоро проводит длинным движением языка от ключиц до самого горла Санджи. — Мне всё равно, где мы, лишь бы я мог взять тебя.       Санджи судорожно сглатывает, потому что он и представить себе не мог, что Зоро может хотеть его хоть вполовину так сильно, как он хотел его. Идеальный, молодой парень, у которого вся жизнь впереди, которого ждёт блестящая карьера в борцовском спорте, и вот он здесь, вожделеет мужчину вдвое старше себя.       Это не должно заставлять кровь Санджи пылать так сильно, но он не в силах это контролировать. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким желанным, таким вожделенным, таким замеченным. А уж тем более таким человеком, как Зоро, который заполнил все его мысли с того дня, как он встретил его месяцы назад. Ему отчаянно хочется угодить, произвести впечатление, доказать, что он может быть лучше, чем любой другой двадцатилетний мужчина, которого Зоро может подцепить в спортзале или на ринге.       Возможно, желание грешить исходит от них обоих, понимает он.       — Хорошо, — уступает Санджи, — только… будь аккуратнее.       У него не было секса столько лет, что он даже не уверен, что его тело будет работать так, как надо, поэтому нужно, чтобы Зоро был аккуратен. И не смеялся, если у него будут проблемы с тем, чтобы за ним поспевать.       — Я постараюсь, — Зоро облизывает нижнюю губу и тянет рубашку Санджи в разные стороны с такой силой, что все пуговицы разлетаются. — Хотя ничего не обещаю.       Санджи понимает, что он даже заморачиваться не будет. Но он солгал бы, если бы сказал, что ему не нравится развратный взгляд Зоро. Как будто Санджи даже вкуснее, чем блюдо, которое он только что приготовил для него. Он не может притвориться, что не одержим его мозолистыми ладонями, скользящими по белой коже, что его тело не выгибается жадно навстречу каждому прикосновению.       Теперь, когда Санджи думает об этом: с того мгновения, как он ступил на арену и увидел, как Зоро так легко расправился со своим противником, как его глаза без труда нашли Санджи в толпе, эта ночь никак не могла закончиться иначе. Его судьба была высечена на камне руками самого Зоро, а Санджи оставалось лишь наблюдать.       — Блять, ты выглядишь потрясающе, — восхищается Зоро, любуясь его обнаженным торсом и пробегая пальцами по его груди.       — Как красноречиво, — поддразнивает его Санджи, пытаясь вернуть ощущение нормальности ситуации. — Ты и сам неплохо выглядишь, здоровяк, даже с подбитым глазом и разбитой губой.       Если уж на то пошло, то для Санджи таким он выглядит ещё более сексуально, но ему это знать не обязательно.       — Только взгляните, снова начал вести себя как чванливая сучка, — фыркает Зоро, делая глоток вина прямо из бутылки. Санджи завороженно наблюдает за тем, как по его подбородку стекают струйки красного вина. — Но посмотрим, как долго ты сможешь продолжать в том же духе.       В завершение своего зловещего заявления он берёт дорогую бутылку красного и выливает остатки содержимого прямо на грудь Санджи, запачкав его рубашку липким вином.       — Какого хуя, Маримо, ты спятил?! — Санджи ахнул, потрясённый тем, что Зоро сделал.       — Возможно, — он облизнул губы. — Я просто немного хочу пить.       Зоро склоняется над ним и слизывает вино с его груди. Языком он делает медленные движения, постепенно пьянея от алкоголя, который липнет к телу Санджи, как вторая кожа, и стремительно высыхает. Он добирается до одного из его сосков, обхватывает его губами, посасывает и тянет, вырывая из груди Санджи сдавленный вздох.       Санджи закрывает лицо руками, так сильно волнуясь, что, кажется, у него может пойти кровь из носа, если он не будет осторожен. Он впивается зубами в нижнюю губу, пытаясь сдержать неловкие звуки, но когда Зоро переходит на другой сосок и пальцами начинает дразнить второй, стон всё же срывается с его губ, несмотря на сопротивление.       Он ощущает себя таким непривычно чувствительным, каждое нервное окончание отзывается на прикосновения Зоро, а спина выгибается, чтобы прижать его ещё ближе. Он даже не тот, кто пьёт вино, но сам чувствует себя пьяным от удовольствия.       — Тебе… Тебе лучше всё убрать, — запинается Санджи, — иначе я убью тебя.       — Хм, я так и планирую, — Зоро лениво улыбается ему, поглаживая его сосок. — Проглочу всё до последней капли.       Он идёт по неровному следу красного вина, слизывая каждую капельку с его груди, спускаясь вниз, к мягкому животу, и так далее по своему чувственному маршруту. Санджи сглатывает, уловив намёк, когда Зоро расстёгивает молнию и полностью стягивает с него брюки, обнажая смущающе твёрдый член. Такой возбуждённый, что кончик испачкал ткань трусов — свидетельство того, как сильно Санджи хочет этого, хочет его.       Он не может не представить, как Зоро берёт его на этом столе, знает, что тот трахнет его так хорошо, что Санджи не сможет сформулировать ни одной связной мысли.       Зоро стягивает с него трусы, и из них вываливается член, красный и набухший. С его кончика уже обильно капает предэякулят, и Санджи невольно задумывается о том, что теперь он полностью голый, если не считать носков, натянутых на подвязки, в то время как Зоро всё ещё одет. От этого осознания по его позвоночнику пробегает дрожь, но Зоро, похоже, вообще не беспокоится, он хмыкает, обхватывая рукой его член. Он отнюдь не маленький, но руки его настолько велики, что почти полностью обхватывают его, и достаточно одного движения рукой, чтобы Санджи охватил восхитительный жар.       И всё же он не пытается подрочить ему, чтобы снять напряжение. Напротив, он просто держит член в руке, словно проверяя, как он лежит в его ладони. Санджи ёрзает, смущаясь, двигает бёдрами, ведь ему критически нужно чем-то заглушить возбуждение, бурлящее в венах.       — Не жадничай, — Зоро с силой прижимает его обратно к столу, руки обвивают его талию, сжимая до синяков. — Жди.       Он становится на колени, его руки протаскивают Санджи по столу и перекидывают его ноги через плечи Зоро. Горячий порыв воздуха вызывает у Санджи мурашки, язык Зоро одним движением проводит по всей длине его члена, пока не доходит до самого кончика. Он делает несколько широких мазков и погружает его в щель, совершенно не обращая внимания на то, как бёдра Санджи судорожно сжимаются вокруг его головы.       Однако вместо того, чтобы раздвинуть его бёдра, Зоро лишь впивается пальцами в кожу. Его хватка настолько жёсткая, что Санджи уверен, что у него появятся синяки: красные и синие пятна, словно клеймо, появляются везде, где Зоро прикасается к его коже.       Зоро обхватывает губами кончик его члена и неглубоко берёт его в рот — возможно, это самое горячее, что случалось с Санджи за всю его жалкую жизнь. Всё, что он помнит из своей юности, до долгого затишья в браке, во время которого Пудинг даже не прикасалась к нему, это случайные свидания в кабинках ресторана с разными женщинами. И взгляды, бросаемые на поваров на его кухне. Он представлял, но никогда не воплощал в жизнь ни одно из своих греховных стремлений. А сейчас, когда Зоро всё глубже и глубже погружает его в своё плотное тепло, это совсем иначе.       Его захлёстывает жидкое горячее удовольствие, какого он ещё никогда не испытывал, когда его член несильно толкается в горло Зоро, и ему нужно больше. Визуальный ряд делает происходящее ещё ярче: Санджи приподнимается на шатающихся локтях, чтобы взглянуть на Зоро, стоящего на коленях и сосредоточенно берущего его в рот. Член непристойно выпирает через его щёку, ресницы трепещут, на лице в тусклом свете играют тени. Внезапно Санджи чувствует слабость, как будто собирается кончить. Зоро никогда не позволит ему это пережить, но он не может ничего поделать.       — Блять, я уже вот-вот… — скулит Санджи. — Ты должен отстраниться, или я кончу в…       Зоро, конечно, не отвечает, его рот занят другими делами. Однако в ответ он проводит подушечками пальцев по ободку мышц, и от этого движения у Санджи распахиваются глаза. Его бёдра отчаянно сжимают голову Зоро, когда он кончает ему в горло. Ему кажется, что это длится вечно, так сильно, что он видит, как по его подбородку, испачканному вином, бегут белые струйки.       И всё же он проглатывает всё до последней капли, отстраняясь только тогда, когда Санджи хныкает от чрезмерной чувствительности.       — Надеюсь, ты понимаешь, что я ещё не закончил с тобой, старик, — Зоро предупреждает хриплым голосом, облизывая нижнюю губу, — потому что я ещё не повеселился сам.       Он встаёт и наклоняется над Санджи, большим пальцем оттягивая вниз его нижнюю губу, чтобы сплюнуть прямо ему в рот. Санджи ощущает вкус собственной спермы на языке, солёный и терпкий, и развратная ухмылка появляется на лице Зоро.       Он через силу сглатывает, солёный вкус спермы обволакивает его горло — акт чистого разврата, который приводит его к точке невозврата.       — Ты ведь знаешь, что мне сорок, верно? — Санджи спрашивает, чувствуя легкое оцепенение после пережитого оргазма. — Я не могу поспевать за выносливостью бойца.       — Ещё рано поднимать белый флаг, — возражает Зоро, прижимая свой твёрдый член к бедру Санджи. — Немного больше уважения к себе. Я видел, как ты надираешь задницы другим поварам в ресторане.       — Ты наблюдал за мной, пока я надирал зад Патти? — он вскидывает брови.       — Разве можно меня винить? — он ухмыляется, и в его ухмылке есть что-то пошлое, от чего всё тело Санджи сразу нагревается на несколько градусов. — Твоя задница выглядит потрясающе в этих узких брюках.       — Да? — Санджи затаил дыхание.       — Да, — Зоро кивает, проводя пальцами по его губам. — Оближи их.       Санджи смотрит на его пальцы, отмечая, что они в синяках и ссадинах после матча, а медицинская лента не защищает костяшки от разрывов. Он бы с удовольствием пососал пальцы Зоро, но, может быть, в другой раз. Если, конечно, он будет. А он надеется, что будет.       — Я сам это сделаю.       Он отстраняет чужую руку, подносит свои пальцы к губам и посасывает их так же, как Зоро — его член. Проводит языком по подушечкам пальцев, смазывая их слюной, пока они не станут достаточно влажными, и при этом не сводит с Зоро глаз. Внимательно следит за тем, как темнеют его глаза от похоти и желания, как будто Зоро хочет запихнуть свой член ему в рот, но через силу сдерживается.       Санджи вытаскивает пальцы со звонким шлепком и раздвигает ноги на столе, чувствуя себя жутко неловко из-за того, что его полутвёрдый член и дырочка выставлены Зоро на обозрение. Он никогда раньше не делал ничего такого… грязного, но он преодолевает стеснение, цепляясь за влечение Зоро как за опору, чтобы помочь ему в том, что он собирается сделать.       В конце концов, это главное блюдо вечера, так что всё должно быть сделано правильно. Конечно, было бы лучше, если бы у него была смазка, но в данный момент она в его спальне, и даже это слишком далеко, учитывая, с каким нетерпением он ждёт Зоро внутри себя.       — Ни хрена себе, — восхищается Зоро, но Санджи не обращает на него внимания, чтобы сохранить рассудок.       Он касается ободка, где всё ещё ощущает призрачные прикосновения Зоро, и слегка массирует его подушечками пальцев, пока не чувствует, как он поддаётся под давлением. Вводит один палец, морщась от боли, потому что давно не использовал задницу. Но в то же время использовал её раньше, чем хотел бы признаться: он провел слишком много времени под горячим душем, наяривая себя пальцами в фантазиях о том, как Зоро трахает его, и теперь эти фантазии вот-вот воплотятся в жизнь.       Часть его надеется, что Зоро наслаждается этим видом, что он находит Санджи таким же сексуальным, каким он его — его мнение для него слишком важно.       Зоро, впрочем, ничего не говорит, его пальцы массируют бёдра Санджи, а губы снова накрывают чувствительный сосок. Санджи уже снова твёрд, но Зоро не прикасается к нему, вероятно, понимая, что ночь закончится слишком рано, если он кончит ещё раз. Санджи расслабляется настолько, что проталкивает внутрь второй палец, тугие стенки обхватывают его, пока он ищет свою простату, тот узел горячего удовольствия. Только когда он добирается до третьего пальца, старательно растягивая себя, он наконец чувствует это. С его губ срывается хныканье, неловкое и тихое, и Зоро тут же улавливает его.       Он с восторженным вниманием наблюдает, как Санджи трахает себя тремя пальцами, и его бёдра покачиваются, когда он пытается каждый раз попадать по простате.       — Достаточно, — хрипло говорит Зоро, силой вытягивая пальцы Санджи. Тот отвечает тихим скулежом, оставаясь пустым. — Мне нужно быть внутри тебя, прямо сейчас.       Санджи с затаённым дыханием смотрит, как Зоро сплёвывает в руку (чёрт, так много слюны сегодня), и вытаскивает член из штанов, чтобы обхватить его рукой. Такой большой, такой толстый, истекающий желанием.       Это настоящее зрелище, когда Зоро дрочит собственный член. Мышцы на его руках напрягаются при каждом движении вверх, он хрипло вскрикивает, когда приближается к кончику, где, очевидно, наиболее чувствителен. Это первый раз Санджи с мужчиной, но он слишком пьян, чтобы паниковать по этому поводу. Вместо того, чтобы волноваться, он просто сгорает от желания и предвкушения, ведь член Зоро выглядит еще аппетитнее, чем в его самых смелых фантазиях.       И этот член вот-вот окажется внутри него.       — Не дразни меня, — умоляет Санджи, — ты мне нужен.       — Такой нетерпеливый, — усмехается Зоро, подставляя свой член к его дырочке. — Мне казалось, ты считал, что нам нельзя?       Санджи только стонет, когда кончик члена Зоро проникает в него, такой толстый, что даже после трёх пальцев натяжение заставляет его вздрогнуть от боли. Восхитительная боль, такая, какую он испытывает после хорошей тренировки, когда каждый мускул его тела трепещет от накопившегося напряжения, наконец-то получившего свободу.       Зоро весь состоит из грубой силы, сейчас такой нетерпеливый и желающий лишь одного — трахнуть что-нибудь горячее и тугое. Все его прежние поддразнивания практически исчезли, теперь он сосредоточен, и выражение его лица схоже с тем, что Санджи видел на ринге сегодня вечером. Глаза закрыты, на лбу выступили капельки пота, пальцы впиваются в талию Санджи, когда он погружается в него до предела одним мучительно долгим толчком.       Глаза Санджи закатываются, пальцы ног подгибаются, когда он чувствует, как Зоро заполняет его до краев, заставляя чувствовать себя полным, как никогда раньше. Он не может поверить, что именно этому он сопротивлялся все это время, что он отказывал себе в этом чистом блаженстве. Последние следы боли исчезают, когда Зоро толкает ноги Санджи вперёд так, что его колени почти касаются груди. Смена положения заставляет его мышцы дрожать от напряжения, и в то же мгновение член Зоро упирается в такую глубокую точку внутри него, что Санджи может поклясться, что перед его глазами мелькают звёзды.       Если это и есть грех, то на вкус он так сладок, что теперь Санджи точно понимает, почему Ева не смогла удержаться и откусила от яблока.       — Ты в норме, повар? — спрашивает Зоро. — Мне начинать двигаться?       — Да, — стонет он в ответ, — пожалуйста.       И Зоро подчиняется ему. Он начинает двигаться в таком темпе, что Санджи издает неловкие звуки при каждом толчке, пока стол трясется под ним, а вокруг дребезжит посуда. Для Санджи это чистое кощунство — делать это на своём обеденном столе. Он никогда не сможет смотреть на этот стол как прежде, но именно это и заставляет его кровь бурлить ещё жарче. Ему больше не придется сидеть здесь и вспоминать выражение лица Пудинг, когда она молча и так обыденно протянула ему бумаги о разводе за чашечкой кофе. Воспоминания о том, как Зоро трахал его до полусмерти на этом же столе полностью перечеркнут их.       — В тебе так хорошо, — хрипит Зоро, покачивая бёдрами, чтобы ещё раз попасть по простате. Это эйфорическое чувство на пару с опьянением вызывают у него головокружение. — Ты меня с ума сведёшь, повар.       Санджи должен был говорить это Зоро, не наоборот. Он буквально стал рабом удовольствия, и всё, что мог делать, так это пытаться сдерживать стоны, зажимая рот рукой. Зоро это явно не нравится, потому что он отталкивает его руку, заменяя её своими губами, и это едва ли можно назвать поцелуем, так как их зубы постоянно сталкиваются, губы двигаются бешено и без ритма. Он целует его так яростно, словно воздух Санджи — единственное, чем он может дышать.       Но всё это не имеет значения, когда Зоро трахает Санджи так хорошо, что все его связные мысли путаются, превращаясь в один клубок удовольствия, а член Зоро бьётся о его простату при каждом толчке. Ему кажется, что его мозг вытекает из ушей, алкоголь в крови заставляет все его тело гудеть от усиливающегося удовольствия, а Зоро трахает его так, словно не может насытиться им.       Его эго раздувается от удовольствия, когда Зоро оставляет на его коже очередную отметину. И всё это для того, чтобы завтра, когда Санджи проснется, независимо от того, как он будет относиться к этой ночи, он увидел свидетельство того, что Зоро уже пометил его как своего.       — Зоро, — шепчет Санджи, вдыхая это имя прямо в его кожу. — Я так близок, я хочу кончить, пожалуйста…       Зоро делает слабый вдох и кивает:       — Я тоже.       Он обхватывает рукой член Санджи и начинает двигать рукой в тандеме с каждым толчком, и этих двух действий вместе достаточно, чтобы Санджи слетел с катушек. Он выгибается навстречу прикосновениям Зоро, но при этом сбит с толку, ведь хочет ещё и двигать бёдрами навстречу толчкам, которые с каждым разом становятся всё небрежнее. Пальцы Санджи цепляются за плечи Зоро, чтобы удержать его. Он весь потный, ещё и липкий от вина, но Зоро, кажется, не возражает. Он продолжает ласкать Санджи по всему телу, и его прикосновения сводят с ума.       Зоро продолжает в том же духе до тех пор, пока не чувствует, как Санджи выплёскивается ему в руку. Второй оргазм обрушивается на него, как товарный поезд — его охватывает такие чувствительность и наслаждение, каких он ещё не испытывал. Санджи накрывает с головой, когда Зоро продолжает трахать его сквозь оргазм, но он не протестует, даже когда тот кончает внутри него. Так много, что он чувствует, как сперма стекает по члену и капает на чистый стол под ним.       Хотя, наверное, ему хочется пожаловаться, когда Зоро, наконец отстраняется, вызывая внезапную пустоту.       — Чёрт, — Санджи делает вдох, ощущая себя так, будто душа покинула его тело вместе со вторым оргазмом. — Молодёжь пугает.       — Нет, это просто я, — Зоро хмыкает, размазывая сперму Санджи по его мягкому животу. — Не позволю тебе сравнивать меня с кем-то ещё.       Ему смешно от предположения, что кто-то другой мог бы сравниться по безумию с Зоро и затеять нечто подобное. И всё же он солгал бы, если бы сказал, что его сердце не затрепетало от собственничества, которым был пронизан тон Зоро.       — Могу я, наконец, принять душ? Мне сейчас так противно.       — Наверное, — он скрещивает руки на груди, рассматривая его. — Если позволишь мне сделать ещё один заход в душе.       Санджи чувствует холодок по спине и тут же отшатывается от него.       — Ты пытаешься убить меня сегодня?       — Я просто прикалываюсь, — говорит он, хотя Санджи всё ещё настроен скептически. Он не доверяет этому блеску в глазах Зоро, тому, как тот смотрит на него, словно на кусок мяса.       Но он старается надеяться на лучшее. Даже Зоро в какой-то момент устаёт, а у него перед этим уже был большой матч, не так ли?       — Понесёшь меня? — Санджи с лёгкой улыбкой протягивает руки ему навстречу. — Для такого большого и сильного бойца, как ты, это не должно составить труда. А ещё, кажется, мои ноги превратились в желе.       Зоро ворчит, но уступает. Он поднимает Санджи со стола, словно невесту, отчего у того сразу же сводит живот. Он ни разу не маленький, но, будучи прижатым к груди Зоро, чувствует себя легче пёрышка. В тепле и безопасности, он умиротворённо ждёт, пока Зоро плутает по коридорам его дома в попытках добраться до ванной.       Санджи с готовностью погружается в это тепло, надеясь, что ему никогда не придется его отпустить.

•••

      Оказывается, Зоро не шутил, и они всё-таки устроили ещё один раунд в душе, потому что а как иначе.       Всё начинается с совместного душа, «чтобы сэкономить воду», но в итоге они тратят гораздо больше, когда Зоро снова возбуждается. Он прижимает Санджи к стене и трахает до тех пор, пока слёзы Санджи не смешиваются с водой, и он не кончает с содроганием, от которого у него трясутся поджилки.       Санджи хотел бы сказать, что шокирован развитием событий, но это не так. Зоро — такой избалованный засранец, он всегда получает всё, что хочет, и Санджи никогда не мог ему отказать. Хотя он должен заметить, что переход от более чем десятилетнего перерыва к многократному сексу за одну ночь — всё же шокирующее изменение.       — Я и не знал, что у тебя такие проблемы с ориентированием, — говорит он, когда Зоро укладывает его в кровать.       — Заткнись, мать твою, — бурчит он, забираясь следом и прижимая его к груди.       — Ты трижды заблудился, хотя нужно было всего лишь повернуть налево, — Санджи поднимает бровь.       — Ты уверен, что хочешь продолжать издеваться, старик? — Зоро щипает Санджи за сосок, и по его позвоночнику бежит волна болезненного удовольствия.       — Прекрати, — он шлёпает его по руке. — Я слишком устал для ещё одного раза.       — Херово быть старым.       — Херово быть маленькой сучкой, — легко парирует он, а затем делает паузу, взвешивая все за и против того, чтобы высказать своё мнение. — Маримо?       — Хм-м?       Санджи так много всего хочет сказать, но не знает, с чего начать. Секс — штука запутанная, и без алкогольной дымки, способной затуманить его разум и придать ему необходимую уверенность, он остаётся нерешительным. Секс меняет все: их динамика превращается из двусмысленного общения бывших работодателя и работника в нечто совершенно аморфное, чего он никогда раньше не исследовал.       Но разве не обязан он, как старший, высказаться по этому поводу?       — Кто мы? — спрашивает Санджи, наматывая длинную прядь светлых волос на палец и затем распуская её. — Потому что, ну, ты знаешь, мой последний брак закончился не очень хорошо, но в душе я всё ещё романтик. И я не занимаюсь такими вещами, как сегодня, то есть, предпочитаю не делать ничего случайного.       — Я знаю, — отвечает Зоро. — И я, между прочим, тоже.       — Тогда кто мы? — повторяет он, и его сердце застревает где-то в горле. — Потому что отношения не имеют смысла, когда я старше тебя на двадцать лет, но я также не думаю, что выдержу быть ещё одной засечкой на твоем поясе, стариком, с которым ты умудрился переспать.       Санджи понимает, что поступает несправедливо, что говорит противоречиво, но он не знает, как поступить иначе. У него никогда не было нормальных отношений и никто не нравился ему так, как Зоро.       Но как бы ни нравился ему Зоро, он не знает, заслуживает ли он его на самом деле.       — Почему это не имеют смысла? — удивляется он, отстраняясь от Санджи, чтобы посмотреть на него как следует. — Главное, что мы нравимся друг другу.       Санджи мог бы многое сказать, чтобы оспорить его слова. Он мог бы возразить, что все осудят их за это, автоматически предположат, что Санджи — хищник, который насильно затащил молодого Зоро себе в партнёры. Он мог бы напомнить об отце Зоро, Михоуке. Тот наверняка не одобрит, если его сын будет встречаться с буквально его ровесником. Он мог бы даже сказать, что они слишком разные, как небо и земля, поэтому в долгосрочной перспективе ничего не получится.       Но все эти слова иссякают, потому что всё, на чем он может сосредоточиться, это на словах: «Главное, что мы нравимся друг другу». После них его глаза широко распахиваются, сердце начинает колотиться в груди, и он недоумённо смотрит на Зоро.       — Хочешь сказать, что я тебе нравлюсь, Маримо?       — Воспринимай это как хочешь, — Зоро отводит взгляд, но его уши стремительно окрашиваются в красный цвет.       — А если я приму это как признание, ты мне позволишь? — поинтересовался он.       — Если это заставит тебя перестать твердить о нашей разнице в возрасте и о том, что имеет смысл, а что нет, то конечно.       Пройдет немало времени, прежде чем Санджи сможет принять факт отношений с кем-то настолько молодым, настолько не в своей лиге, как Зоро, но то, что он ему действительно нравится, может стать первым шагом к этому. Уткнувшись лицом в грудь Зоро, он слушает, как громко бьётся его сердце, отбивая ритм о грудную клетку. Так быстро, так неровно, но, кажется, синхронно с колотящимся сердцем самого Санджи.       Зоро хочет этого, хочет его, возможно, так же сильно, как и он.       — Хорошо, — шепчет он, обхватывая его руками. — Потому что ты мне тоже нравишься. Боюсь, даже слишком.       — Это хорошо. Потому что я не собирался тебя отпускать.       Зоро не может просто так говорить такие вещи, ведь когда он это делает, Санджи только и хочет, что бросить на ветер все доводы рассудка и поддаться искушению.       — Встречаться со мной будет непросто, знаешь ли, — замечает он. — Я всегда ставлю на первое место свой ресторан, не говоря уже о том, что я очень требовательный. А ещё я бываю угрюмым, и у меня много эмоционального багажа.       — Я уже знаю это, — пожимает плечами Зоро, — и мне всё это в тебе нравится.       Санджи тяжело выдыхает.       — Я уже даже не знаю, как встречаться с кем-то.       — Я тоже, — Зоро прижимается губами ко лбу Санджи, затем ещё раз к его губам, целомудренно и сладко. — Но я думаю, что всё будет хорошо. Мы не обязаны решать все прямо сейчас, пока что этого вполне достаточно.       Санджи прижимает его к груди и кивает, потому что он прав. Всю свою жизнь он не был ни любим, ни желанен. Может быть, он и не ожидал найти ни то, ни другое так поздно в своей жизни, в человеке вдвое моложе его, но разве он не будет дураком, если отвернется от первого настоящего шанса на счастье с кем-то другим?       — Значит, до тех пор, пока я с тобой, я буду твоим, — уступает он.       Но в этом-то и заключается грех, не так ли? Стоит откусить первый кусочек, и пути назад уже нет. Он уже на крючке. И если это и есть грех, то он никогда не пробовал ничего слаще.