Military Fashion Show

Первые лучи солнца, как хрупкие нити, скользят по металлическим конструкциям казармы, просачиваясь через плотные деревянные жалюзи. Тонкие полосы света, словно застывшие, загораются на полу, напоминающем вытертую до блеска плитку. В лагере начинается день, но здесь, в бетонных стенах, мир как будто замирает в своём ежедневном ритме. Время не имеет значения, когда за горизонтом продолжается холодная война. Здесь ты либо становишься частью системы, либо уходишь в тень, забытый и стёртый. Билли лежит на кровати, его тело неподвижно, а взгляд устремлён в потолок, где белая краска давно начала отслаиваться. Он не ощущает холодного холода, который обвивает стены, не видит тех малых деталей, что определяют атмосферу этого лагеря. Его мысли куда-то ускользают, как и его желания. Его взгляд всё так же тянется к свету, как будто в нём можно было бы найти хоть какой-то смысл. Он давно перестал бороться с реальностью этого места. Он знал, что здесь не ждут успеха, не верят в честность. Здесь просто выполняют приказы. Каждый день повторяется. Он встаёт до рассвета, носит тяжёлую форму, делает бесконечные пробежки по полигону. Его жизнь стала серой, почти бесцветной, как этот лагерь, и хотя, казалось бы, Билли уже приспособился, что-то всё равно сидело внутри. Непокорность. Свобода, которую нельзя выразить словами. Слишком долго он пытался быть хорошим солдатом. Но в этот момент, среди всех этих серых каменных зданий и бескрайних пустых полей, его душа всё ещё сопротивлялась. Он был здесь не по своей воле. Он хотел больше, чем просто выжить. Шум шагов в коридоре вырывает его из раздумий. Он инстинктивно поворачивает голову. Не нужно было даже смотреть в окно, чтобы понять, что это был Стью. Его шаги, уверенные, почти игривые, всегда были такими - как если бы он шёл по красной дорожке, и никто не мог его затмить. В лагере Стью был как волк в стаде овец. Он не следовал правилам, но не потому, что был безрассудным. Он просто не знал, что такое бояться последствий. Его жизнь всегда была на грани. Билли слышит его шаги, и его сердце пропускает удар. Они пока что не говорили друг с другом, не обменивались взглядами, не искали поддержки. Но их присутствие друг рядом с другом было таким естественным, что не требовало слов. Сегодня, как и всегда, Стью был тем, кто нарушает тишину, как бы проверяя, на каком уровне напряжения находится этот мир. — Ну что, Билли, готов к очередной порции боли? — голос Стью доходит через закрытую дверь. Билли не отвечает, но слышит, как Стью смеётся. Его смех всегда звучал таким смелым, практически что провокационным. Билли встаёт с кровати, медленно и уверенно, будто бы его тело уже знало каждое движение наизусть. Он снова одевается в военную форму, вытаскивает из шкафчика потёртые ботинки и без особых усилий натягивает их. В этом лагере его движения стали механическими, автоматическими. На тренировке, которая начнётся через несколько минут, они снова будут вместе. Это было не просто испытание для тела, это было испытание для их связи. Билли не мог понять, что именно тянуло его к Стью. Может, его дерзость и непокорность? Может, его способность не подчиняться этой жестокой системе? Стью не боялся ничего, он был своего рода противоположностью всему, чему учили в лагере. Как только он выходит в коридор, глаза его сразу встречаются с глазами Мэйхера. Взгляд Стью остался таким же проницательным, но с лёгким оттенком насмешки. Он не видел смысла в этих тренировках, в этих испытаниях, которые были лишь очередной игрой в эту странную войну, где никто не мог выиграть. Но он играл, и Билли тоже. И, возможно, они играли друг с другом. — Ты когда-нибудь думал, что нам придется отсюда сбежать? — снова слышится голос Стью, но в этот раз его тон меняется. Это не просто вопрос. Это вызов. И он идёт дальше, не останавливаясь, зная, что Билли последует. Каждый день здесь напоминает последние дни на поле боя, когда нужно проявить не только физическую силу, но и выдержку. Здесь неважно кто ты есть на самом деле. Здесь важно только то, кто ты в этот момент. Никакой слабости не будет прощено. Но между ними, на каком-то ином уровне, они оба знали: даже среди этого беспорядка и хаоса они могли бы найти друг в друге силы выжить. После завтрака - всегда быстрые, молчаливые приёмы пищи, переполненные запахами горькой каши и невыносимо пресного хлеба - наступала перекличка. Утренний ветер, проникающий в окна казармы, приносил с собой влажный холод, но здесь, в этом заведении, утренние прохлады никогда не ощущались настоящими В воздухе витал запах тренировки, запах новой порции дисциплины, а каждое слово командира звучало как приказ, не подлежащий сомнению. Вокруг все шли в одинаковых формах, с короткими стрижками, с однотипными выражениями лиц, как будто каждый из них был частью одного механизма, без следов индивидуальности. Но Билли и Стью были другими. Даже среди этой массы одинаковых лиц они как будто выделялись - не снаружи, а внутри. В их глазах не было того застывшего выражения, которое уставшее от жизни и дисциплины лицо набирало в процессе привыкания к жестокому режиму лагеря. Они видели мир по-своему. Когда все остальные выстраивались для очередной тренировки, а старшина отдавал приказы, они уже обменялись быстрыми взглядами, их мысли молниеносно соединялись. Все вокруг поглощены стандартными упражнениями, все двигаются в одном ритме, в одном направлении, но Билли и Стью начали тренировать не только своё тело, но и свои умы. Они не были здесь для того, чтобы просто выполнять задания. Они были здесь для того, чтобы научиться использовать этот лагерь как поле для игры, поле, на котором они могли бы не только выжить, но и победить. Сейчас, в зале для тренировок, где пахло потом и дезинфицирующими средствами, началась эстафета - необычное испытание, которое сочетало в себе элементы физических упражнений и стратегического планирования. Все участники должны были пройти несколько этапов, каждый из которых проверял не только выносливость, но и способность принимать решения в условиях стресса. Ожидаемо, большинство ребят старались продержаться как можно дольше, забыв о том, что не просто скорость имеет значение, но и умение работать в команде, уметь мыслить в условиях давления. Стью был первым на старте. Он вырвался вперёд с таким быстрым и точным движением, что, казалось, мог бы пробежать весь курс с закрытыми глазами. Его движения были лёгкими и уверенными, словно он знал каждый сантиметр этого маршрута, словно проходил его тысячу раз, хотя на самом деле это была только вторая тренировка такого рода. Он обходил препятствия, словно в замедленной съемке, его ноги легко касались земли, не оставляя следов, как тень, исчезавшая в воздухе. Билли же, напротив, не спешил. Он внимательно следил за каждым движением своих товарищей, выискивая слабые места в их действиях. В отличие от Стью, который действовал по интуиции, Лумис всегда искал логические цепочки, которые можно было бы использовать в дальнейшем. Его взгляд не был устремлён на финиш, он наблюдал за каждым поворотом, каждым движением, словно от этого зависела не просто победа, а жизнь. Он смотрел, как другие теряют равновесие на некоторых этапах, как некоторые начинают паниковать, и тут же фиксировал это в своей памяти. Он знал, что эта тренировка, эта эстафета, как и все другие - просто игра, в которой слабые рано или поздно сдадутся. Когда Билли и Стью наконец встретились на одном из этапов, их взгляды пересеклись, и в этот момент что-то щёлкнуло. Стью первым схватил верёвку, предложенную для преодоления очередного препятствия. Он сделал это быстро и без промедлений, уверенный, что его партнёр по команде уже понял что нужно делать. Билли в этот момент оказался рядом, с тем самым взглядом, который всегда был немного отстранённым, но полным решимости. Он не сказал ни слова, но тут же подхватил верёвку, добавляя к движениям Стью свой собственный ритм. Они начали двигаться вместе достаточно слаженно. Это было больше, чем просто скоординированное действие. Это было нечто другое. Особенный момент, где оба понимали и выполняли свои роли. Где молчание было не немотой, а уверенным соглашением. Следующий этап - ака очередная полоса препятствий - они преодолели с такой лёгкостью, что не оставили шансов тем, кто был за ними. Когда они пересекли финиш, несколько солдат уже стояли, обтирая пот с лица, и только их сдержанные взгляды выдали, как сильно их удивила эта «дуэтная» работа. Под их ногами земля уже не казалась такой холодной и твёрдой. Этот лагерь уже не был тем местом, в котором они обречены находиться. Они нашли способ обыграть его. И в этот момент стало ясно - они не просто солдаты, они - игроки, и правила, по которым играют другие, для них уже не существуют. *** Поздний вечер, ночь ещё не успела завладеть лагерем, но туман в воздухе уже тянулся холодными струйками. В казармах царила непривычная тишина, нарушаемая только редкими и тихими звуками дыхания спящих. Все ложились рано, подчиняясь строгому распорядку. Кровати были выстроены рядами, как кусочки механизма в бесконечном двигателе. Но эта тишина была будто бы слишком плотной. Как застывший воздух, наполненный напряжением, словно что-то вот-вот должно было произойти. Стью лежал на своей койке, вечно неугомонный, вечно в поисках чего-то большего, чем просто ночной отдых. Он не мог заснуть. Его мысли были заняты не тренировками, не предстоящими испытаниями, а кем-то другим. Билли. Его тень, его молчаливое присутствие, которое всегда было рядом, даже когда они не говорили друг с другом. Билли был не просто очередным парнем в казарме. Взгляд Мэйхера скользнул по комнате, он осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить своих товарищей, чей мир был сейчас поглощён сном. Все они были похожи, все они следовали правилам, но Стью уже давно не ощущал себя частью этой массы. Он шагнул в сторону Билли. Его койка была наверху, но Стью прекрасно знал, что тот, как всегда, не спит. Он мог бы пройти мимо, притвориться, что не замечает этого, но что-то тянуло его туда. Он подошёл к его койке, не делая лишнего шума. Лумис лежал с закрытыми глазами, но его лицо было слегка напряжено, как будто он пытался скрыть мысли, которые не мог, или не хотел, разглашать. Его тело было неподвижным, но из-за этого напряжение казалось даже более ощутимым. Стью остановился рядом с кроватью Билли и присел на соседнюю, едва касаясь её, как будто не решался разрушить этот хрупкий момент. Ночь была тёмной, но из окна все ещё просачивался тусклый свет, превращая комнату в своего рода застывшую сцену, где каждый жест, каждое движение приобретало значение. Их глаза встретились в тени, и в этом взгляде не было слов, не было звуков - только ощущение того, что всё, что происходило до этого, привело их к этой точке. Это было не что-то новое, это было то, что было неизбежно, как невыразимая тишина, нарастающая перед грозой. — Ты мне интересен, Билли, — наконец прошептал Стью приглушённо, но в этом звучала скрытая уверенность. Это не было ни просьбой, ни ожиданием ответа. Это было утверждение, как если бы он просто констатировал факт. Билли молчал, но что-то в его выражении лица изменилось. Он немного сжался, словно пытаясь скрыть свою реакцию, но напряжение в его теле стало ещё более очевидным. Его взгляд не отрывался от Стью, и даже если его глаза были полны недосказанности, между ними уже была связь, которую не нужно было выражать словами. Несколько секунд молчания. Всё вокруг, даже ночные звуки лагеря, будто затихли. И вот, наконец, Билли говорит, его голос тихий, но в нём была твёрдость, которую было невозможно не заметить. — Ты и правда думаешь, что я не знаю, да? — его слова были не вопросом, а утверждением, почти как осознание того, что эти два мира - мир Стью и мир его - так или иначе должны встретиться. И вот, они встретились. Мэйхер наклонился чуть ближе, его глаза не отрывались от Билли, и его дыхание, как и его голос, было лёгким шёпотом: — Я просто не думал, что ты так легко это воспримешь. Тишина вернулась, но теперь она была другой - не напряжённой, не тревожной, а какой-то более близкой, более понятной. Она была как пустое полотно, на котором можно было нарисовать всё, что душе угодно. Билли не ответил сразу. Он просто продолжал смотреть, будто оценивая, что именно в этом молчании было важнее всего. Постепенно Стью почувствовал как его сердце начинает биться чуть быстрее, но это уже не было из-за волнения или страха. Это был отклик. Отклик на тот самый момент, когда два человека, не зная точно чего они хотят, но ощущая, что именно сейчас они делают правильный шаг, начинают действовать. И для них обоих это было чем-то новым. — Ты знаешь.. Я был не так уж и против с самого начала. *** Прошло несколько недель с того момента, как их первые ночные разговоры начали углубляться, становясь всё более осознанными и несущими в себе новый заряд энергии. Казарма оставалась тем же холодным, безликим пространством, наполненным запахом пота и пыли, с острыми линиями серых стен и металлическими койками, но теперь для Билли и Стью это было место, где их существование начало приобретать другой смысл. Здесь, среди этих однообразных будней, развивалась связь, которая не поддавалась объяснению, но стала важной частью их реальности. Утренние тренировки не менялись. Ранний подъём, строгий режим, ряд бесконечных повторений упражнений, которые всё больше становились рутиной. Вокруг них оставался этот неизменный мир, где не было места личной жизни или слабостям. Но для них он стал чем-то другим. Это уже не было просто местом, где они выполняли приказы. Теперь каждое их движение, каждый взгляд был пронизан тем, что они больше не могли игнорировать. И хотя они продолжали следовать дисциплине, их отношения становились всё более неясными и сложными, как и их чувства друг к другу. Днём они почти не разговаривали. Стью был мастером скрытности, умеющим создавать иллюзию лёгкости. Он был уверенным, всегда в центре внимания, его улыбка могла осветить любое помещение, его смех казался естественным, как сама жизнь. Он не нуждался в подтверждениях и был готов легко пройти через любые трудности. Однако, что-то изменилось в их молчаниях. Билли больше не избегал Стью. Он знал, что тот следит за ним, и если раньше его это беспокоило, теперь он ощущал в этом некую притягательную силу. Всё чаще он ловил его взгляд, и эти взгляды были не такими, как раньше. Теперь в них было больше интереса, больше вопросов, которые не требовали немедленных ответов. Они встретились однажды вечером, когда после очередной тренировки все возвращались в казарму. Стью стоял у окна, глядя на уставший лагерь, погружённый в вечернюю тишину, когда Билли тихо подошёл к нему. – Сколько можно стоять у этого окна? – произнёс Билли, не давая Стью времени на ответ. Мэйхер усмехнулся, не отрывая взгляда. Тон сказанного был спокойным, но в нём сквозила та же уверенность, что всегда была в его движениях. – А что, ты хочешь меня прогнать? – спросил он с лёгким сарказмом, но его глаза скользнули по Билли с интересом, – Я просто думаю. Мы, конечно, ещё далеко не победили, но это место.. Я всегда думал, что если смотреть на него, всё становится как-то проще. Чем меньше ты вовлечён, тем легче быть. Лумис не сказал ничего, просто стоял рядом. Он чувствовал, что разговор приобретает более интимный оттенок, даже если они оба это отрицали. Он понимал, что то, о чём они молчат, намного важнее, чем все эти слова. Через несколько секунд Стью повернулся к нему, их глаза встретились, и на мгновение мир вокруг словно исчез. В этом взгляде было что-то, что давно уже не могло остаться незамеченным. Это была не игра, не просто дружеский жест, а что-то гораздо более сложное. Чего-то не хватало между ними, чего-то важного и недосказанного. – Ты ведь понимаешь, что это всё не просто так, да? – тихо сказал Билли, не отрывая взгляда, – Мы не просто следуем друг за другом. Мы не можем так просто продолжать молчать. Мэйхер в ответ чуть помолчал. Он смотрел на Билли, в его глазах был этот знакомый вызов, но теперь его лицо стало более серьёзным, без привычной насмешки. Он тихо подошёл ближе, так, что их дыхание стало почти одинаковым. – Я знаю, о чём ты думаешь, – сказал он мягко, – Я понимаю, что для тебя это странно. Но ты же сам видишь, что каждый из нас здесь не просто так. Ты, я.. Мы не можем быть как все. Нам нужно больше. Эти слова, сказанные тихо, но с таким весом, застали Билли врасплох. Он не мог ответить сразу, потому что то, что он чувствовал, не укладывалось в простые фразы. Он знал, что Стью прав - всё было давно не просто игрой. В том, что между ними развивалось, было что-то большее, чем просто ощущение близости или взаимной симпатии. Это было нечто более глубокое, что они оба в какой-то момент начали осознавать. В тот вечер их отношения перестали быть всего лишь какими-то сомнительными намёками. Они стали настоящими, с этим сложным, невыразимым напряжением, которое не могло быть снято простыми словами или молчанием. Они больше не могли оставаться на разных сторонах. С каждой ночью, с каждым взглядом они становились всё ближе, но в то же время эта близость казалась чем-то опасным. Что-то неведомое тянуло их друг к другу, и хотя оба они знали, что не могут остановиться, каждый из них всё ещё ощущал этот страх перед тем, что всё, что между ними, может закончиться. Именно в эту ночь между ними случился тот самый момент, когда всё изменилось. Стью, чьи глаза теперь были полны не только игривости, но и чего-то более глубокого, встал рядом с Билли, его лицо оказалось совсем близко. – Ты хочешь этого, не так ли? – его голос был тихим, но уверенным, с оттенком безжалостной правды. Билли не ответил. Вместо этого он просто посмотрел на Стью, его сердце билось быстрее, и в его взгляде было всё: сомнение, страсть, желание и в то же время чувство того, что их отношения всегда были чем-то неясным, чем-то, что нужно было понять и принять. Но в этот момент, среди этой тишины, между ними уже не было места для сомнений. *** Тот вечер стал переломным моментом. Между ними было больше не просто напряжение, не просто неясные чувства, а осознание, что они больше не могут избежать того, что началось между ними. Казарма продолжала оставаться безжизненной и холодной, но в этот момент она как будто перестала существовать. Всё, что было до сих пор, слилось в одно непрерывное ощущение - тонкая грань между тем, что они могли бы сделать, и тем, что они должны были скрывать. Следующие несколько дней прошли в том же ритме, но теперь всё было по-другому. Каждое утро на тренировках Билли и Стью не могли не замечать друг друга. Их взгляды пересекались в момент, когда они принимались за упражнения, когда они сражались за победу в эстафетах, и каждый раз, как бы они не старались сохранять видимость нормальности, в этом взаимодействии было нечто большее. Они не разговаривали о том, что произошло между ними, как будто оба интуитивно понимали, что пока рано. Казарма, как и прежде, была полна другими солдатами, но теперь всё вокруг казалось каким-то более дальним, чужим. Были моменты, когда Стью позволял себе лёгкий взгляд, короткую, но особо выраженную улыбку в сторону Билли, и тот отвечал тем же - взглядом, в котором было всё, что оставалось невысказанным. Они были как два спутника, путешествующих рядом, но каждый из которых всё ещё не знал точно, куда приведет их этот путь. Каждый вечер, после тренировки, когда другие солдаты уходили отдыхать, Билли и Стью обычно оставались в казарме, где ночь становилась их единственным временем для общения. Они больше не могли просто сидеть в молчании, притворяясь, что всё как прежде. Их разговоры становились всё более откровенными, но всё же в них оставалась некая осторожность, словно страх чего-то неизведанного. Однажды вечером, когда туман окончательно опустился на лагерь, они снова оказались рядом, сидя в углу казармы, где было меньше всего людей. Это место, где скрывались самые личные мысли, стало для них укрытием от мира. Мэйхер, как и обычно, был расслаблен, но в его глазах читалась какая-то тёмная искренность, которую он обычно скрывал. Он посмотрел на Билли, и в этот момент тот почувствовал как всё его существо сжалось. Стью поддался вперёд, его взгляд был более серьёзным, чем когда-либо. – Ты хочешь, чтобы это было просто игрой? Чем-то незначительным? Интрижкой? – он не пытался скрыть свой интерес. Лумис замер на мгновение, чувствуя, как в груди поднимается напряжение. Он открыл рот, но не знал, что ответить. Он мог бы сказать, что всё это слишком опасно, что им нужно держаться подальше друг от друга, но в его глазах было нечто большее - желание, которое он так же не мог скрыть. – Ты знаешь, что я не могу ничего обещать, – ответил он ровным тоном, но в нём сквозила некая неопределённость. Он не хотел бы говорить о том, что между ними, но теперь уже было слишком поздно, чтобы молчать. Он знал, что и Стью чувствует то же самое. И хотя они оба пытались сопротивляться этим желаниям, они знали, что рано или поздно всё выйдет наружу. Стью наклонился ближе, и в этот момент их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Он смотрел на Билли, не скрывая в глазах ничего, кроме того, что было уже очевидно - он не мог отступить, и Билли тоже не мог. – Я не хочу, чтобы это было просто игрой, Билли. Их дыхания сливались в одном ритме, и было ощущение, что вся комната затихла, оставив только их двоих в этом замкнутом мире. Лумис ощутил как его сердце ускоряется, но при этом его тело не поддавалось. Он был как в ловушке, но в то же время его страх исчез, оставив место только для того, что было между ними. Ни один из них не сказал больше ни слова. Взгляд Билли говорил сам за себя - ему не нужно было объяснений. Он был готов принять то, что не мог бы объяснить даже себе, не говоря уже о других. Стью, почувствовав это молчаливое согласие, медленно прикоснулся к его руке. Это движение было не уверенным, а скорее осторожным, словно они оба боялись разрушить этот хрупкий момент. Но именно в этом касании было всё: признание, страх, и желание. Билли не оттолкнул его. Он не отстранился, хотя на мгновение почувствовал как его руки дрожат. Он не знал, куда их отношения могут привести, но в этот момент осознал, что, возможно, это и был тот путь, по которому они должны были идти. – Нам нужно быть осторожными, – тихо сказал Билли, хотя сам понимал, что осторожность уже была бессмысленна. Мэйхер снова улыбнулся, на этот раз с лёгким удивлением и пониманием. Он не сказал ничего в ответ, просто продолжал держать его руку. *** Прошло несколько дней с того момента, как Стью и Билли впервые позволили себе что-то большее, чем просто молчаливое понимание. В этом лагере, полном дисциплины и жёстких правил, их тайная связь стала не просто чем-то скрытым, а чем-то вполне опасным. Они оба знали, что не могут больше скрывать того, что между ними. Но чем больше их отношения развивались, тем больше ощущалась эта невидимая, угрожающая тень, которая нарастала с каждым днём. Это было не просто напряжение - это было предчувствие того, что всё рано или поздно выйдет наружу. Лагерь продолжал жить своим привычным ритмом: тренировки, приказы, бессмысленные разговоры о том, как они станут настоящими солдатами, как скоро они будут отправлены на более важные задания. Но для Билли и Стью всё изменилось. Сегодня, как и в предыдущие дни, они снова нашли момент, чтобы побыть наедине. Командир ненадолго покинул лагерь, оставив всех в относительном спокойствии, и именно в этот момент, когда большинство солдат было на тренировке, а остальная часть лагеря находилась в предвкушении долгожданной передышки, они могли позволить себе быть собой. Они стояли в коридоре, где серая окраска стен почти сливалась с серостью утреннего неба за окнами. Пахло пылью и железом, а в воздухе висела тягучая тишина, как будто всё в этом месте затаилось. Стью остановился у окна, его силуэт едва различим в полумраке. Билли стоял рядом, его взгляд не отрывался от его спины. – Мы скоро выберемся отсюда, – сказал Стью тихо, будто опасался, что их могут подслушать, – Всё, что нам нужно - это ещё немного времени. Лумис замер. Он знал, что Стью прав. Каждое слово теперь звучало как обещание. Они оба понимали, что не могут оставаться здесь долго. Даже если они пытались убедить себя, что могут продолжать скрываться, каждый день, проведённый в этом месте, становился всё более напряжённым. Здесь, среди этих стен, они были как заключённые, чей день был расписан по минутам, чьи чувства не имели права на существование, кто должен был жить в рамках, которые не подходили. – Это не может продолжаться. Стью повернулся, его глаза встретились с глазами Билли, и в этот момент между ними была та непередаваемая связь, которая была уже на грани явного. Они не говорили больше ничего. Эти несколько секунд, наполненные напряжением и невысказанным, казались вечностью. Но в этот момент их мир снова был нарушен. Дверь коридора слегка скрипнула, и появился Джексон - один из тех, кто всегда наблюдал за всем и всеми. Он был одним из тех парней, которых Билли не любил. Джексон был строг и внимателен, не терпел ничего, что выходило за рамки общепринятых норм, и его присутствие всегда казалось немного угрожающим. Сейчас, казалось, вся его фигура - от напряжённых плеч до колен, слегка согнутых, как у животного, которое готовится к атаке - была сконцентрирована на них. Он остановился на мгновение, внимательно рассматривая их. В его взгляде был интерес, и в то же время и подозрение. Джексон не был слепым. Он знал, что что-то не так. – Вы что-то скрываете, ребята? – его голос был низким, пронизывающим, как лезвие ножа, режущее тишину. Он не поднял голос, но его слова звучали весьма остро, а за ними чётко читалась угроза. Билли почувствовал, как в груди появляется комок тревоги. Он знал, что эта встреча не принесёт ничего хорошего. Его дыхание стало немного быстрее, а взгляд как будто чуть потемнел от волнения. Слишком поздно было оправдываться. – Ничего такого, Джексон, – быстро ответил Билли несколько напряжённо. Он сделал шаг назад, будто инстинктивно пытаясь создать пространство между собой и Джексоном, – Просто готовимся к тренировке. Мэйхер молчал. Его глаза не отрывались от Джексона, и Билли мог почувствовать, как в воздухе нарастает этот невидимый конфликт. Джексон, видимо, тоже заметил, как это напряжение повисает в воздухе, и, по крайней мере на мгновение, он замер, изучая их с недовольством. Он стоял в нескольких шагах, скрестив руки на груди, готовый обвинить и осудить. В его зрачках мелькала тень сомнения, но он всё-таки не сделал никаких резких движений, а лишь продолжал смотреть, изучая каждый жест и взгляд. – Правда? – спросил он, скептически приподняв бровь, – Ладно, я вас понял. Тяжёлая тишина наполнила пространство когда Джексон стоял, почти не двигаясь, как будто ожидая, что они скажут что-то ещё, что он сможет использовать против них. Но, к счастью, он не продолжил расспросы. Парень просто развернулся и, не сказав больше ни слова, пошёл дальше по коридору, хотя Билли чувствовал как его взгляд всё ещё висит на их спинах тяжёлым, угрожающим грузом. Когда Джексон скрылся за дверью, Лумис наконец почувствовал как всё его тело напряжённо расслабляется. Стью тоже остался молчаливым, но его лицо теперь выражало не столько злость, сколько сосредоточённость. Они оба знали, что Джексон почувствовал что-то, но, похоже, ещё не разобрался что именно. Время было на их стороне, но теперь они не могли больше позволить себе такие моменты уединения. – Это было близко, – тихо сказал Билли, не в силах скрыть свой лёгкий страх. Стью, не поворачиваясь, лишь кивнул, но в его голосе не было волнения. – Мы будем осторожны, – произнёс он, – Но нам нужно больше времени. Всё будет нормально, если мы будем держаться вместе. Но внутреннее беспокойство Билли не оставляло его. Теперь каждый взгляд, каждый шаг мог стоить им всего. И всё больше становилось ясно, что их скрытая связь будет тем, что однажды разоблачит их, и чем быстрее они найдут выход, тем лучше. Но не было пути назад. *** С каждым днём напряжение в лагере становилось всё более явным, и для Билли и Стью их отношения, когда-то кажущиеся простым бегством от реальности, превращались в опасную игру. Игра, в которой каждый жест мог стать последним, каждое слово - случайной ошибкой. Казармы, лишённые уединения, стали их тюрьмой и укрытием одновременно. Даже самые малые проявления близости становились рискованными. Все их движения становились выверенными, как будто каждый их шаг был записан в невидимую книгу правил, которые они оба должны были соблюдать. Каждое утро начиналось одинаково: перекличка, тренировка, строгие команды. Но между Билли и Стью уже не было прежней уверенности. Их взгляды становились всё более напряжёнными, а каждый случайный жест - как яркая вспышка на фоне тёмного неба. Они больше не могли позволить себе выглядеть как прежде - свободными, беспечными. Теперь каждый момент был быстрым мгновением, скрытым за маской нормальности. Сегодняшний вечер был не исключением. В казармах царила такая же непривычная тишина, которую не удавалось нарушить даже шумным криками командиров. Но, всё же, в это мгновение казалось, что пространство сжалось до размеров лишь одного коридора, одной комнаты, и они были единственными, кто по-настоящему понимал, что происходит. Перекличка закончилась. Билли и Стью стояли рядом, казавшись частью общей массы. Но в этом моменте, в этой тишине, что-то было не так. Ступив на несколько шагов назад, Билли заметил, как его рука едва касается плеча Стью. Он сразу же почувствовал эту вспышку - лёгкое прикосновение, которое было недостаточно сильным, чтобы стать явным, но достаточно заметным, чтобы нарушить хрупкую тишину. Они оба быстро отстранились, как будто этот контакт мог вызвать какое-то слишком резкое негодование и привлечь ненужные взгляды. Но в этот момент, среди стандартной суеты, был кто-то, кто заметил их. Командир, стоящий чуть дальше, наблюдал за ними с таким пристальным взглядом, что Билли на секунду почувствовал как его сердце замирает в груди. Это было едва ли заметное движение - просто взгляд, задержавшийся на пару секунд, но этого было достаточно. Билли знал, что командир понимает. Или хотя бы догадывается, что что-то в их поведении изменилось. И, несмотря на своё внешнее спокойствие, он понял: их тайна была на волоске от разоблачения. Либо же ему так казалось сейчас. Не произнеся ни слова, командир отвернулся, продолжив обсуждать что-то с остальными солдатами. Но для Билли и Стью всё уже изменилось. Тот взгляд, то мгновение - оно повисло в воздухе, наполняя пространство невидимым напряжением. С каждым шагом, с каждым взглядом они приближались к грани, за которой уже не было бы возврата. Ночь не принесла облегчения. Тренировка закончилась, и большинство солдат разбрелись по казарме, но Билли со Стью всё ещё чувствовали этот холодок опасности, который преследовал их. В какой-то момент, когда казармы опустели, они нашли укромное место в раздевалке. Это был их единственный шанс на приватность на несколько минут, которые казались бесценными. Стью стоял, прислонившись к стене, его глаза внимательно следили за каждым движением Билли. Тот подошёл к нему, его дыхание стало немного быстрее. Все эти моменты ожидания, эта постоянная настороженность, превращали каждый взгляд, прикосновение в что-то большее. Сегодня они были на грани, и оба чувствовали это - этот жгучий, неудержимый импульс, который казался теперь невозможным для игнорирования. Когда Билли подошёл ближе, он почувствовал тепло Стью, этот почти невыносимый притягивающий эффект его присутствия. Он мог видеть, как Мэйхер делает шаг навстречу, как их тела почти касаются. Мир словно больше не существовал, оставив их двоих наедине. Но в этот момент дверь раздевалки внезапно открывается. Раздаётся скрип - тот звук, который сразу вбивает тревогу в грудь. Джексон. Он стоит в дверях, его глаза смотрят прямо на них. В них нет агрессии, но есть подозрение. Это было хуже любого обвинения. Его взгляд оценивает каждое их движение, и Билли чувствует, как его тело сжимается, как будто он стал чересчур уязвимым перед ним. – Что-то здесь не так, – произносит Джексон слишком громко, слишком резко для того чтобы это показалось случайностью. Его слова как нож рвут тягучую тишину. Он стоит на пороге и его взгляд не сходит с Билли и Стью. Он явно что-то заметил. Что-то более глубокое, чем просто странное поведение. Билли мгновенно сжимает кулаки, ощущая, как адреналин бьёт в виски. Он знает, что если не будет действовать быстро, всё, что они так старательно скрывали, может быть раскрыто. Он не может проявить слабость, не может позволить себе выдать их секрет. – Просто оставь нас в покое, Джексон, – отвечает Лумис, пытаясь удержать голос спокойным, уверенным. Но внутри него бушуют эмоции, он чувствует, как его руки напряжены, а грудь сжимает тревога. Стью рядом молчит, но его глаза - острые, внимательные - ни на мгновение не отрываются от Джексона. В них нет страха, но есть что-то другое - напряжённая уверенность, которая говорит, что они не сдадутся. Они не могут. Джексон стоит, смотрит на них. Его взгляд не выражает явной угрозы, но в нём есть что-то, что заставляет сердце Билли биться быстрее. Он не уходит, он просто смотрит. Он изучает их. И это напряжение, эта пауза в воздухе ощущаются как предвестие чего-то плохого. Но через несколько долгих секунд Джексон разворачивается, всё так же молча, и уходит. Билли не может понять, что именно его остановило. Он ощущает, как его сердце ещё долго будет биться в груди, будто всё это время он непроизвольно задерживал дыхание. Они остаются вдвоём в пустой раздевалке, каждый поглощён своими мыслями. Лумис чувствует, как его тело расслабляется, но тревога не уходит. *** С каждым днём атмосфера в лагере становилась всё более подавляющей. Для Билли и Стью мир был наполнен невыраженными словами, несказанными чувствами и скрытыми взглядами. После того как Джексон начал подозревать их, тень его внимания не покидала их ни на шаг. Утром они молчали, на тренировках избегали взглядов, и ночами каждый шорох, каждый взгляд друг на друга ощущался как слишком громкий звук, отбрасывающий эхо на несколько миль. Лишь в редкие моменты уединения, когда казарма погружалась в тьму, они могли быть рядом, но даже эти мгновения становились всё более хрупкими. Всё должно было быть тихо, невидимо, будто они - не часть этого мира. Однажды, после особенно тяжёлой тренировки, Билли оказался в тёмной части казармы, куда обычно никто не заглядывал. Его мышцы болели, но в душе был другой, более сильный дискомфорт. Он чувствовал, как всё вокруг сжимается, как пространство между ним и Стью становится узким и опасным. Билли понимал - их отношения уже не те, что были в начале. Всё изменилось. В этот момент он почувствовал, как кто-то приближается. Стью. Он подошёл так тихо, что Лумис едва успел заметить его шаги. Мэйхер остановился рядом, их тела почти соприкасаются. Но между ними было что-то невидимое, почти осязаемое - стена, которую они оба начали строить для своей же безопасности. Стью не спешил говорить, но его взгляд был полон тревоги, словно он хотел сказать гораздо больше, чем мог бы выразить словами. – Ты хорошо себя чувствуешь? – тон был тихим, ровным, но в нём звучала тень беспокойства. Его рука, едва касаясь плеча Билли, передавала столько эмоций, что даже воздух вокруг становился тяжёлым от невысказанных слов. Билли задержал дыхание на мгновение, ощущая тепло этого прикосновения, и сердце сразу же ускорило свой ритм. Это было странное чувство - одновременно желание и страх. Он почувствовал, как грудь сжалась, но быстро собрался, кивая. Это был жест, казавшийся простым, но в его глазах было столько всего. Сдержанная боль, осознание того, что они не могут быть такими, какими были прежде. – Да, всё нормально, – произнёс Билли, но даже его собственный голос звучал неестественно, не по-настоящему. Он знал, что не мог больше открыться. Не сейчас. Не здесь. Он не хотел рисковать их связью, их секретами, которые теперь стали чем-то настолько ценным, что каждая маленькая ошибка могла стать фатальной. В тишине, что повисла между ними, они не могли позволить себе больше слов. Но даже без них было ясно: между ними было что-то большее, чем просто понимание. Это было как молчаливое признание в том, что, несмотря на опасность, они не могли оставить друг друга. Эта связь, хоть и сложная, стала их единственным спасением в мире, где скрытность и осторожность - единственные законы. Но тишина, как всегда, была обманчивой. Из тени, как будто всегда готовый вмешаться, снова появился Джексон. Он стоял в дверях, не двигаясь, его глаза, скрытые за тёмной тенью, следили. Он не сделал ни одного шага, не произнёс ни слова, но его присутствие было всёобъемлющим. Его взгляд был пронизывающим, как нож, и Билли, почувствовав его, не смог скрыть дрожь, пробежавшую по спине. Всё, что они пытались скрыть, теперь казалось слишком очевидным. Джексон смотрел на них, словно пытался расшифровать каждый взгляд, движение, невидимое слово между ними. Он ничего не сказал, не сделал ничего. Просто стоял там, как свидетель их тайны, как невидимая угроза, которая витала где-то поблизости. Стью не сразу заметил Джексона, но почувствовал напряжение в воздухе. Его тело напряглось, он готов был действовать, но Билли был первым, кто взял на себя ответственность. Он сделал шаг вперёд, пытаясь подавить всё, что происходило внутри. – Тебе что-то нужно? – он не боялся Джексона, не боялся этого молчаливого обвинения. Он боялся только одного - того, что их секрет будет раскрыт. Джексон, не сказав ни слова, медленно повернулся и ушёл, его шаги стихли, будто он растворился в ночной тишине. Но напряжение не ушло. Билли мог ощущать его в воздухе: тяжёлое, словно огромный камень, что лежал на груди. Стью молчал, но его глаза, встретив взгляд Билли, говорили без слов. Слишком близко, слишком опасно - и всё же они не могли отступить. *** Время стало их врагом, но одновременно и единственным союзником. Между ними всё продолжало оставаться напряжённым, опасным, но и невыразимо привлекательным. Эти тайные моменты, когда они могли быть собой, становились для них чем-то большим. Эти встречи были не просто удовольствием; они стали для них воздухом, которым было трудно дышать. В один из таких вечеров, когда вся казарма готовилась к вечерней перекличке, Билли сидел на своей койке, поглощённый мыслями. Он смотрел в окно, на пустой и холодный ландшафт лагеря, который был как тень его собственного состояния. Погода была туманной, серая дымка затмевала даль, и казалось, что мир за окном замер в ожидании чего-то, о чём никто не решался говорить. И вот, дверь скрипнула тихо, нарушив эту тяжёлую тишину. Билли мгновенно напрягся, но тут же расслабился, узнав шаги, которые могли быть только Стью. Тот появился в дверях, его фигура, как тень, просочилась в комнату. Он без лишнего шума закрыл дверь за собой, и теперь в помещении остались только они вдвоём. Стью не спешил говорить, просто смотрел на Билли с лёгкой усмешкой, как и всегда. Это было нечто большее, чем просто улыбка - это было обещание чего-то особенного. Он подошёл к нему, не давая времени на сомнения, и обнял за талию, прижимая Билли к себе. Лумис почувствовал тепло его тела, которое казалось практически нереальным. Оно ощущалось как убежище от мира, который не позволял им быть собой. – Что-то не так? – приглушённо произнёс Билли, слова были мягкими, едва слышными. Он не ждал ответа, потому что в этот момент слова не имели значения. Он просто чувствовал Стью рядом, его взгляд, его дыхание. Стью с улыбкой наклонился к его уху, и Билли почувствовал, как его тело отозвалось на этот жест. Это было почти привычно - их близость, их взаимное притяжение. Его голос был тихим, но уверенным, будто он знал, что делает: – Не волнуйся, у нас всё получится. Ты со мной, и я с тобой. Эти слова звучали как заклинание. Билли на мгновение закрыл глаза, поглощённый тем, что Стью мог бы сказать только ему. Он ощущал, как его сердце снова начинает биться быстрее, насколько его разум рассеян, словно бы ничего другого не существовало. Всё, что им оставалось, это быть здесь и сейчас. Стью мягко коснулся его шеи, проводя пальцами по коже. Это было так знакомо, так желанно, что Билли не смог отстраниться. Он чувствовал как его кожа откликается на этот лёгкий, но почти болезненно сладкий жест, посылая дюжину мурашек по позвоночнику. Это было уже не просто прикосновение. Это было обещание, которое они не могли произнести вслух, но которое было вполне явным в каждом взгляде, движении. – Мы успеем, – прошептал Стью, но это был не вопрос. Это была уверенность, которая могла быть только у того, кто понимал без слов. В ответ на его слова Лумис наклонился вперёд, прижимая Мэйхера к себе. Их тела слились, казалось, что они заново нашли друг друга в этом сером, холодном пространстве. Всё вокруг исчезло, и остались только они. Стью провёл рукой по его спине, оставляя за собой тропу из электрических импульсов, которые расползались по всему телу Билли. Он прижал его ещё крепче, как будто сам боялся, что этот момент исчезнет. Мир за окном, в котором они оба так ненавидели быть, казался далёким и несущественным. Здесь, в этом укромном уголке, они могли быть настоящими. Никто не мог их контролировать, никто не мог сказать, что делать. Стью поднял голову, их взгляды встретились. Всё, что было между ними, было сказано в этом одном молчаливом взгляде. Он слегка приподнял Билли, придвинул ближе к себе, обняв за шею, и тот не сопротивлялся. Они слились в поцелуе, но он был не просто актом желания. Это был акт преданности, обещание, что, несмотря на все риски, они не отступят. Никакие преграды не смогут разорвать их связь. Здесь, в тени, среди этих жестоких, бездушных стен, они нашли нечто своё. И пусть это было опасно, пусть каждое движение могло стать последним, они не собирались останавливаться. Потому что в этом моменте они были самими собой - настоящими, живыми, свободными. Билли не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем он отстранился. Каждое мгновение было наполнено этой тягучей, всеохватывающей близостью. Он знал, что они должны быть осторожны, что вскоре их тайна может стать явной, но не сейчас. Сейчас они просто были. *** Очередные дни, проведенные в лагере, становились всё более тяжёлыми, с каждым моментом они чувствовали, как их жизнь становится напряжённой игрой на выживание. Их отношения, которые прежде казались таким естественными, теперь превратились в запретную реальность, о которой нельзя было даже шептать. Но, несмотря на постоянный страх быть разоблачёнными, между ними всё оставалось прежним - сильным, настоящим. Но чем дальше они шли, тем более хрупким становилось это чувство. Они научились скрывать свои жесты, взгляды и даже лишние вдохи. Но одно было неизбежным - Джексон продолжал следить за ними. Он всегда был рядом. Он стал их кошмаром, их незримым наблюдателем, и с каждым днём становилось всё очевиднее, что его подозрения превращались в уверенность. Однажды, после вечернего обеда, когда повседневная суета столовой не могла скрыть того напряжения, которое витало в воздухе, Джексон подошёл к Билли и Стью. Он не торопился, не спешил, его шаги звучали тяжело, будто каждое его движение было предсказуемым, но в нём скрывалась угроза. Билли сидел рядом со Стью, стараясь не встречаться с взглядами других. Столовые были переполнеными, разговоры громкими, но их мир, тот, что был только между ними, стал настолько маленьким и уязвимым, что каждое слово из уст окружающих казалось обвиняющим. И вот Джексон подходил к ним, будто бы в поисках самой незначительной детали, в которой можно было бы разглядеть правду. — Вы оба как-то странно выглядите сегодня, — его голос был нейтральным, но в нем была та самая мелкая нотка, которую было невозможно не заметить. Он не задавал вопроса, он просто констатировал факт, подталкивая их в угол. Сначала его взгляд упал на Стью, как на того, кто всегда был менее сдержан, менее осторожен. А затем его глаза перешли на Билли - напряжённые, но пронзительные. — Не болеете? — спросил Джексон, снова переводя взгляд на Стью, словно искал ответ не в словах, а в том, что происходило с ними на самом деле. Стью сдержал дыхание, его взгляд был слегка опущен, но выражение лица не изменилось. Он хотел ответить, но Билли успел перехватить разговор, спасая их обоих от раскрытия. — Всё нормально, просто устали. Это всё, — сказал Билли, его голос был чуть сдавленным, почти неестественно уверенным. Он не верил в эти слова, но надеялся, что они смогут сработать. Но его ответ не прозвучал так, как должен был. Джексон не отступил, его взгляд стал ещё более настойчивым. Он продолжал молча смотреть на них, а в его глазах появилась неуловимая, но явная настороженность. — Ага, устали.., — повторил Джексон, но на этот раз его голос стал более многозначительным. Он был как будто удовлетворён, но в то же время чувствовалась какая-то скрытая угроза. Билли почувствовал, как его сердце бьётся быстрее, и весь мир словно сжался до размеров этого взгляда. Он знал, что Джексон теперь что-то подозревает, но не мог понять, насколько близки они к разоблачению. Стью, заметив, что Джексон не уходит, решил отступить. Он не сказал ничего, но его молчание было ярким сигналом того, что они больше не могут продолжать этот разговор. Джексон снова повернулся, словно удовлетворённый тем, что заставил их оправдываться, и исчез в толпе. Но напряжение не прошло. Оно оставалось в воздухе, в каждом их шаге, в каждом взгляде. Билли чувствовал, как его живот сжимается от беспокойства, как холодок пробегает по коже. Он знал, что теперь каждое движение, каждый взгляд будет под микроскопом, что каждый случайный жест станет поводом для обвинений. Суть заключалась не в том, что они делали, а в том, что они скрывали. После этого инцидента, они с Стью стали избегать самых очевидных мест, где могли быть замечены. Пустые коридоры, тёмные уголки, комнаты, где редко кто бывал - вот их новое место укрытия. Они больше не могли позволить себе проводить время друг с другом, как раньше. Каждый взгляд, каждая улыбка, каждый жест становились опасностью. Они знали, что их тайна становится всё более трудной для удержания. Тем не менее, несмотря на этот страх, их отношения не прекращались. Они продолжали быть вместе, даже если это означало, что всё должно было быть ещё сложнее. Каждый момент был ценен, потому что они всё ещё могли быть рядом, даже в условиях постоянного риска. Но однажды, после того как Джексон снова проверил их, они почувствовали, что что-то большее теряется. Та безмятежность, которая когда-то была, исчезала, и вместо неё возникала постоянная тревога. Билли понял, что не может так больше. В конце концов, не будет другого шанса. *** Ночь укрыла лагерь плотным покровом, и казалось что время замерло. Только где-то вдали слышались шаги охранников, патрулирующих периметр, и треск случайной ветки под их ногами. В воздухе висела сырость, и лишь редкие вспышки света из сторожевых вышек пробивались сквозь окна казармы. Это была идеальная ночь для их встречи. Билли тихо прокрался в заброшенное помещение, которое давно перестали использовать из-за сырости. Пол был покрыт пылью, а в углу лежала старая сломанная мебель. Это место стало их убежищем - единственным уголком, где они могли говорить без страха, что кто-то услышит. Стью уже был там, сидя за небольшим шатким столом. Его лицо, обычно выражающее уверенность, выглядело уставшим. Он долго ждал, глядя в окно, где тени деревьев двигались от слабого света луны. Услышав шаги Билли, он повернул голову, и его губы тронула едва заметная улыбка. — Ты пришёл, — тихо произнёс он, словно этот факт был для него спасением. Билли опустился на стул напротив, его руки дрожали от холода, но в его глазах светился огонь. Этот огонь был смесью страха, отчаяния и, самое главное, решимости. — Я думал, что кто-то меня заметит, — сказал он, и его голос казался глухим от напряжения, — Джексон опять слоняется вокруг, как будто чувствует, что мы что-то задумали. Стью нахмурился, его лицо стало серьёзным. Он провёл рукой по волосам, вглядываясь в Билли. — Мы слишком долго остаёмся на одном месте, — наконец произнёс он, — Если мы будем продолжать так, всё закончится плохо. Ты это понимаешь, да? Билли вздохнул, опустив взгляд на свои руки. На его ладонях выступили мозоли - следы тренировок и тяжёлой работы. Но сейчас он думал не об этом. Его разум был захвачен мыслью о будущем, которое с каждым днём казалось всё более недостижимым. — Я знаю, — сказал он, подняв глаза, — Но куда? Как? Мы здесь как в ловушке. Кажется, что даже наши мысли подслушивают. Стью склонился вперёд, его голос стал тише, почти перешёл на шёпот: — У нас есть план. Я давно думал об этом, ещё до того, как мы стали.. Такими. Я знаю, где патрули слабее. Есть туннель под северной частью лагеря. Он заброшен, но через него можно выйти за пределы ограды. Лумис замер, его сердце учащённо забилось. Этот план звучал слишком реальным, слишком близким к исполнению, и в то же время был наполнен опасностями. — Ты уверен? — спросил он, но в его тоне уже чувствовалась надежда. — Нет, конечно, нет, — ответил Стью с лёгкой усмешкой, — Но если мы останемся здесь, это точно конец. Нам нужно двигаться, Билли. И мы сделаем это вместе. Наступило молчание. Билли долго смотрел на Стью, словно пытаясь уловить в его глазах то, что могло бы стать для него гарантией. Но там не было гарантии. Только решимость и тихое тепло, которое они делили между собой. — Ты знаешь, я никогда не думал, что буду чувствовать себя так, — наконец сказал Билли, его голос слегка дрожал, — Я думал, что всё это - просто временное. Что мы просто солдаты, выполняющие приказ, и это всё. Но теперь.. Теперь я понимаю, что не могу быть здесь, не могу быть таким. Не могу быть без тебя. Мэйхер посмотрел на него долгим взглядом, затем протянул руку через стол и коснулся ладони Билли. Этот жест был простым, но в нём была вся глубина их чувств. — Мы выберемся, — сказал он. Его голос звучал тихо, но в нём была уверенность, которая обволакивала Билли, словно тёплый плед, — Я не оставлю тебя здесь. Но нам нужно быть осторожными. Это не будет просто. Нам нужно время. Билли кивнул, чувствуя, как тяжесть на его плечах немного уменьшается. Но страх не уходил. Он знал, что каждая минута в лагере - это риск. Каждый взгляд Джексона, каждый приказ командира, каждый случайный звук мог стать началом конца. — Когда? — Скоро, — ответил Стью, и его лицо осветилось слабой улыбкой, — Но мы должны всё спланировать. Мы будем готовиться. И когда придёт время, никто не сможет нас остановить. В ту ночь они сидели за столом, обсуждая детали, каждый шаг побега. Их голоса звучали шёпотом, но в этих звуках была сила, которая помогала им чувствовать, что они ещё живы. Несмотря на страх, несмотря на напряжение, между ними было нечто, что никто не мог отнять. Это был их шанс на свободу, их шанс быть вместе. *** Серое небо над лагерем нависало тяжёлым сводом, словно отражая гнетущую атмосферу внутри. Прошли недели с тех пор, как первые слухи начали разлетаться по казармам, и теперь каждое утро для Билли и Стью начиналось с предчувствия беды. Казалось, даже стены казарм пропитаны этим молчаливым осуждением. Когда-то тёплые и товарищеские взгляды их сослуживцев теперь превращались в холодные уколы подозрения. Никто не выражал свои осуждения напрямую, но жесты, полуулыбки, шёпот за спиной говорили громче любых слов. Билли заметил, как люди перестали сидеть с ними за одним столом в столовой. Даже в тренировочном зале их стали обходить стороной. Самое страшное было не в одиночестве, а в том, что это одиночество было наполнено ненавистью. Всё началось с Джексона. Его наблюдения становились всё более открытыми, и вскоре он перестал скрывать свои намерения. Он говорил громко, так, чтобы все слышали, и его фразы оставались в воздухе, как гнилостный запах. — Эй, Билли, что-то ты стал слишком тихим в последнее время. Это у тебя от любви? — сказал он однажды за обедом, и его голос разнёсся по всей столовой, как выстрел. Люди засмеялись, но в этом смехе было что-то холодное. Жестокое. Билли стиснул зубы, пытаясь не обращать внимания. Стью напрягся, его руки сжались в кулаки под столом, но он промолчал, чтобы не усугублять ситуацию. — Оба молчите, значит? А ты что, шутник? Это из-за того, что ты переспал с ним, да? Однако молчание не помогло. Слухи распространялись, и лагерь стал ареной для их унижения. Казалось, каждый угол был полон шёпота и насмешек. На тренировке кто-то специально столкнул Билли на землю, и когда он поднялся, его встретили насмешливые слова: — Что, не успел уклониться? Или ты ждал, что тебя подхватит твой дружок? — выкрикнул Майк, и толпа взорвалась хохотом. Билли почувствовал, как жар разливается по телу, но он сдержался. Ответить означало проиграть. Стью, напротив, всё больше терял терпение. В один из вечеров он поймал Джексона в пустом коридоре. — Ты что, решил, что можешь так вести себя со всеми? Ты же даже не знаешь, что происходит, — резко сказал он, приблизившись к Джексону. Тот лишь усмехнулся, не двигаясь с места. — А мне и знать не нужно, Стью. Это всем уже и так ясно. Знаешь, ты был хорошим солдатом, пока не начал.. Играть в эту грязь, — его слова были как удар кулаком по лицу. Стью сжал зубы, но не стал отвечать. Он знал, что любое слово только добавит масла в огонь. Вернувшись в комнату, он упал на кровать, сжимая виски. Билли сел рядом, молча положив руку ему на плечо. Они не говорили, но в этой тишине был их общий страх. Страх перед тем, что будет дальше. Вскоре издевательства переросли в угрозы. На стенах казармы начали появляться надписи: «Пусть убираются!» или «Таким здесь не место!». Это были всего лишь слова, но они обжигали, как огонь. Билли и Стью старались избегать мест, где собирались другие солдаты. Они всё чаще уединялись, но даже эти редкие моменты тишины не приносили облегчения. Однажды ночью, возвращаясь с тренировки, они услышали за спиной шаги. Обернувшись, увидели группу солдат - пятерых или шестерых, среди которых был Джексон. Он стоял чуть позади, но его взгляд выдавал явное удовольствие от происходящего. — Эй, ребята, куда спешите? — крикнул один из солдат, приближаясь. Его голос был наполнен сарказмом, а в руках он сжимал металлический прут. Остальные начали двигаться за ним. Стью инстинктивно толкнул Билли в спину. «Беги!». Но Билли остался на месте, сжав кулаки. Он знал, что если они побегут, то станут ещё большей мишенью. — Чего вы хотите? — громко спросил он, пытаясь не показать страх, хотя внутри всё дрожало. — Мы просто хотим поговорить, — сказал другой, усмехаясь, — Тут в лагере правила есть. А вы, кажется, решили, что они на вас не распространяются. Они начали приближаться, и воздух наполнился напряжением. В этот момент всё казалось нереальным. Билли чувствовал, как Стью встал рядом, его плечо касалось его собственного. Это прикосновение придавало ему силы. — Мы не нарушили никаких правил, — холодно сказал Мэйхер, глядя прямо в глаза Джексону, который теперь стоял впереди. — Это ты так думаешь, — ответил Джексон, делая шаг вперёд, — Но, знаешь, сейчас и здесь мы сами устанавливаем правила. В тот момент стало ясно, что больше никаких слов не будет. Это было предупреждением. *** Вечер выдался на удивление тихим. После долгого дня тренировок лагерь окутала непривычная тишина. В столовой, где обычно стоял гул разговоров и звон посуды, слышались лишь приглушённые голоса. Билли и Стью сидели в дальнем углу, стараясь быть незаметными. Между ними шёл тихий разговор, их голоса были настолько сдержанными, что окружающие могли бы принять их за обычных друзей. Но оба знали, что под этой маской скрывается натянутая до пределов тревога. Лумис наклонился ближе, его руки сжались в кулаки под столом. — Ты думаешь, нас оставят в покое? — его голос звучал приглушённо, но напряжение чувствовалось в каждом слове. Стью покачал головой, не сводя взгляда с тарелки. — Нет. Они не остановятся, пока не докажут себе, что сильнее нас. В этот момент тишину нарушил звук скрипучих ботинок. Билли замер, а Стью почувствовал, как холодный пот скатывается по спине. Они оба знали, кто это. Джексон подошёл к их столу с насмешливой ухмылкой. Позади него выстроилась группа его приятелей, их лица светились злорадством. Он остановился напротив, скрестив руки на груди, как будто собирался наблюдать за спектаклем, который сам же и собирался устроить. — Что это за цирк, парни? — его голос прозвучал громче, чем следовало, и тут же привлёк внимание других солдат в столовой. Все разговоры стихли, и теперь казалось, что весь лагерь смотрит только на них. Билли почувствовал, как его тело напрягается, но он не поднял взгляда. В голове пронеслись мысли: «Не поддавайся, не показывай, что задет. Они только этого и хотят». Но это оказалось сложнее, чем он ожидал. Стью сделал глубокий вдох, пытаясь держать себя в руках. — Просто поужинать спокойно нельзя, Джексон? — его тон был ровным, но Билли услышал в нём нотки раздражения. Джексон рассмеялся, и его крякающий хохот эхом разнёсся по комнате. — Поужинать? — он оглянулся на своих приятелей, которые тоже начали хохотать, — Вы, двое, совсем как пара голубков, которые решили устроить свидание. За столом раздались ещё более откровенные смешки. Один из солдат, Майк, подтолкнул тарелку на край стола и насмешливо добавил: — Может, вы ещё за руки возьмётесь? Или, лучше, потанцуйте для нас. Эти слова вызвали новый всплеск смеха. Билли почувствовал, как кровь приливает к лицу. Он стиснул зубы, стараясь не сорваться. Но Стью не удержался. — А ты почему так интересуешься? Завидуешь? Комната замерла. Смех прекратился, и в воздухе повисла напряжённая тишина. Джексон медленно наклонился, его лицо стало отражением только лишь безразличности, а взгляд - ледяным. — Что ты сказал? Билли быстро встал, встав между Стью и Джексоном. — Хватит, Джексон. Просто оставь нас в покое. Но это было бесполезно. Джексон ухмыльнулся, и его глаза загорелись ненавистью. — Оставить в покое? — он шагнул ближе, теперь его лицо было всего в нескольких сантиметрах от Билли, — Вы думаете, вы лучше нас? Или, может, вам тут особое отношение нужно? Толпа вокруг них начала сужаться, люди встали со своих мест, образуя круг. Шёпот превратился в гул, а напряжение стало почти невыносимым. — Мы просто такие же солдаты, как и вы, — твёрдо сказал Билли, хотя его голос дрогнул. — Такие же? — Джексон фыркнул, — Ты это серьёзно? Да вы - позор для этого места. Билли почувствовал, как внутри всё сжимается от унижения. Но он не собирался показывать слабость. — Ты не знаешь ничего о нас, — холодно сказал он, встречаясь взглядом с Джексоном. Но в этот момент кто-то сзади толкнул Стью, и тот едва удержался на ногах. Смех вновь наполнил комнату, и Лумис понял, что всё выходит из-под контроля. — Хватит! — крикнул он, но его голос потонул в шуме толпы. Мэйхер выпрямился, его взгляд стал жёстким. Он посмотрел на Джексона и сказал: — Если ты думаешь, что это ставит тебя выше, то ты даже слабее, чем кажешься. Эти слова разозлили Джексона. Он шагнул вперёд, его кулак взлетел в воздухе, но Билли успел схватить его за руку. Это было началом того, что уже нельзя было остановить. Круг сомкнулся, крики и удары наполнили пространство. Билли и Стью защищались, как могли, но их силы были несравнимы с количеством противников. Толпа превратилась в хаос. Когда всё закончилось, они остались сидеть на полу, израненные и избитые. Толпа разошлась, оставив их в тишине. В комнате повисло ощущение поражения и отчаяния. Билли поднял глаза на Стью, который сидел рядом, вытирая кровь с губы. — Мы не можем больше здесь оставаться, — тихо сказал он. Стью кивнул, его взгляд был пустым, но в нём горел огонёк решимости. — Мы уходим. *** Вечерняя столовая наполнилась привычным гулом голосов и звяканьем посуды, но на этот раз в воздухе витало напряжение, словно перед бурей. Билли и Стью сидели за своим обычным местом, стараясь быть незаметными. Они обменивались тихими словами, их головы склонены друг к другу. Однако молчаливые взгляды, которые они ловили изо дня в день, стали только пристальнее. Дэн, один из самых громких и агрессивных парней в лагере, встал из-за своего стола. Его лицо было каменным, а глаза горели каким-то непонятным огнём. Подойдя к Билли, он остановился всего в нескольких сантиметрах от него. — Эй, Билли, — произнёс он обманчиво спокойно, — У меня тут вопрос к тебе. Билли поднял взгляд, стараясь сохранять хладнокровие, но внутри уже чувствовал, как волнение нарастает. — Что тебе нужно, Дэн? — ответил он ровным тоном. Дэн схватил его за плечо и резко развернул к себе. Его хватка была крепкой, словно он хотел доказать своё превосходство одним лишь движением. — Ты что, действительно думаешь, что то, что вы тут творите, это нормально? — прошипел он сквозь зубы. — Я не понимаю, о чём ты, — спокойно ответил Билли, но его глаза встретились с глазами Стью, полными тревоги. Дэн усмехнулся холодно. Зловеще. — Да ладно, не понимаешь? Два педика, которых тошно видеть в одном лагере с нормальными парнями. Ты реально думаешь, что мы это терпеть будем? Эти слова разнеслись по комнате, как гром, и разговоры вокруг тут же стихли. Все повернулись к ним, глаза присутствующих блестели от любопытства и ожидания. Мэйхер напрягся, кулаки сжались, но он удержался, не давая волю эмоциям. — Оставь нас в покое, Дэн, — сказал он низким голосом, в котором ощущалась сдержанная ярость. Но Дэн не собирался останавливаться. Он схватил стакан воды со стола и, не раздумывая, плеснул его содержимое прямо в лицо Билли. Холодная жидкость стекала по его коже, но Лумис не двинулся с места. Он лишь глубоко вдохнул, пытаясь удержать себя в руках. — Что, пидор, тебе слов не хватает? — выкрикнул Дэн, отступая на шаг. Кто-то из группы парней засмеялся, но этот смех был скорее нервным, чем радостным. Напряжение достигло своего пика. Джексон, стоявший в стороне, сделал шаг вперёд, словно поддерживая Дэна своим присутствием. — Может, вам показать, как настоящие мужики себя ведут? — с издёвкой бросил он, глядя то на Билли, то на Стью. В следующую секунду Дэн схватил Стью за волосы и резко потянул его вниз. Тот пошатнулся, но не упал, его глаза полыхали гневом. Это был момент, когда казалось, что всё может выйти из-под контроля. — Отпусти его! — выкрикнул Билли, сорвавшись с места. Но прежде чем кто-либо успел что-то сделать, раздался громкий, резкий голос: — Что здесь происходит? Все замерли. Голос принадлежал командиру роты, строгому и справедливому человеку, который уже не раз наводил порядок в лагере. Он вошёл в столовую, оглядывая происходящее суровым взглядом. Дэн тут же отпустил Стью. Он понимал, что дальнейшие действия могут стоить ему дорого. — Вы все забыли, где находитесь? — продолжал командир, его голос был холодным, как ледяной ветер, — Здесь не место для ваших дешёвых разборок! Комната наполнилась тягостным молчанием. Никто не осмелился сказать ни слова. Командир посмотрел на Билли и Стью, его взгляд был строгим, но без ненависти. Затем он повернулся к Дэну и его компании. — Немедленно разойдитесь по своим местам. И если я ещё раз увижу что-то подобное, все понесут наказание. Вам понятно? — Да, сэр, — пробормотал Дэн, избегая взгляда командира. Люди начали расходиться, но взгляды, полные презрения, всё ещё бросались в сторону Билли и Стью. Это было не победой, а лишь временной передышкой. Когда столовая опустела, Стью опустился на стул, тяжело дыша. Билли сел рядом, его руки слегка дрожали. — Я.. Я не могу, Стью, — тихо сказал Билли, глядя в пустоту. Стью посмотрел на него устало, но в глазах светилась решимость. — Пошли отсюда. *** После инцидента в столовой тишина лагеря приобрела другой оттенок. Она стала гнетущей, будто каждый звук нёс в себе угрозу. Для Билли и Стью дни растягивались в мучительное ожидание. Взгляды, перешёптывания, мимолётные усмешки за спиной - всё это давило на них, превращая каждый миг в испытание. Утром, едва они покидали казарму, Стью чувствовал, как их присутствие вызывало скрытую враждебность. Даже те, кто раньше был дружелюбен, теперь отводили взгляд или, что было ещё хуже, смотрели с презрением. Атмосфера в лагере изменилась безвозвратно: казалось, что даже природа отвернулась от них. Стью старался держаться. Его движения были точными, как у настоящего солдата, но в них уже не было прежней уверенности. Он старался избегать встреч с Джексоном и его группой. Они всегда находились где-то рядом, словно стая волков, поджидающая момент для нападения. Билли, напротив, выглядел спокойным. Его лицо было бесстрастным, но Стью знал, что это лишь маска. Билли злился, его гнев закипал внутри, и он изо всех сил старался удержать его под контролем. — Мы просто должны продержаться ещё немного, — сказал однажды Стью, когда они остались наедине в укромном месте за тренировочным полем. Его голос звучал уверенно, но Билли видел в его глазах сомнение. — Дольше мы не продержимся. Эти люди не остановятся. Ты сам это понимаешь. Стью кивнул. Он понимал это слишком хорошо. На тренировках они выкладывались на полную, избегая разговоров и пытаясь не привлекать внимания. Но даже их молчание, их попытки слиться с общей массой, казалось, делали их ещё более заметными. Люди смотрели на них, словно на мишени. После одной из тренировок они возвращались в казарму, когда их остановил Марк. Его лицо было лишено эмоций, но в уголках губ играла странная улыбка. — Слушайте, — начал он шёпотом, — Я не хочу, чтобы вы пострадали. Но вы сами нарываетесь. Стью напрягся, но не дал воле эмоциям. — Что тебе нужно? — спросил он спокойно. Марк обвёл взглядом окружающее пространство, чтобы убедиться, что никто не слушает, и склонился ближе. — Вы не понимаете, с кем связываетесь, — сказал он, понижая голос, — Джексон и его ребята уже настроились против вас. Они не просто шутят. Они хотят действовать. — Действовать? — холодно переспросил Билли. Марк кивнул, его глаза блеснули предупреждением. — Слушай, Билли, — продолжил он, глядя прямо в его глаза, — Я сам не из их компании, но даже мне страшно за вас. Эти ребята не остановятся даже перед тем, чтобы.., — он замолчал, но смысл был очевиден. — Почему ты нам это говоришь? — резко спросил Стью. Марк усмехнулся и пожал плечами. — Просто предупреждаю. Вам стоит держаться подальше. И, может, вообще исчезнуть, пока не поздно. С этими словами он ушёл, оставив Билли и Стью наедине с их мыслями. — Он прав, — наконец сказал Билли, — Нам нужно уходить. Как можно быстрее. Стью молчал. В голове проносились мысли о том, что их может ожидать, если они останутся. Но каждое его решение упиралось в страх перед побегом. Это был не просто риск - это была опасность, которая могла стоить им жизни. В ту ночь, сидя на своей койке, Стью смотрел в потолок, размышляя о словах Марка. Угрозы Джексона, взгляды остальных парней, теперь даже молчаливое предупреждение от Марка - всё это кричало о том, что времени у них остаётся всё меньше. Но в этих тёмных мыслях была одна светлая точка: Билли. Стью знал, что ради него он готов на всё. Даже если это означает рискнуть всем ради их свободы. *** Прошло несколько недель с того дня, когда Марк предупредил их о намерениях Джексона и его группы. С тех пор Билли и Стью словно находились под неустанным наблюдением. Казалось, что даже стены лагеря дышат осуждением, пропитанным страхом и злобой. Любое слово, любое движение казались наигранными, словно каждый их шаг был частью неизвестной игры на выживание. Стью старался держать себя в руках, но тревога разъедала его изнутри. Каждое утро он просыпался с тяжестью в груди, понимая, что день будет таким же напряжённым, как и предыдущий. Билли выглядел спокойным, но Стью знал, что это была лишь оболочка. Под ней скрывалось море эмоций, которые он тщательно скрывал, чтобы не показать слабость перед врагами. Они искали уединения в каждом укромном уголке лагеря. Одним из таких мест была заброшенная кладовая у западной стороны казармы. Там, среди пыльных коробок и старого оборудования, они могли на несколько минут сбросить маски и снова почувствовать себя живыми. Однажды вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом, окрасив небо в багровые оттенки, они встретились там снова. Билли прислонился к стене, его взгляд был устремлён куда-то вдаль. Стью, сидя на старом ящике, наблюдал за ним, чувствуя странную смесь любви и тревоги. — Мы больше так не сможем, — наконец нарушил молчание Билли, — Они не оставят нас в покое. Это место убьёт нас. Стью кивнул, но промолчал. Его взгляд был устремлён на деревянный ящик, где из-под пыли проглядывала старая надпись. Он не знал, что сказать. Все мысли спутались, словно густой туман окутал его разум. — Я думал об этом, — продолжил Лумис, медленно поднимая глаза на Стью, — Мы должны уйти. И не просто уйти. Мы должны сделать это так, чтобы нас не нашли. Никогда. Мэйхер поднял взгляд. — Ты понимаешь, что это значит? — спросил он, пытаясь удержать дрожь в голосе, — Это не просто побег. Это наша жизнь. Мы не сможем вернуться. Никогда. — Да, я понимаю, — твёрдо ответил Билли, — И я готов. А ты? Эти слова зависли в воздухе. Стью почувствовал, как его сердце сжалось. Он не сомневался в своём желании быть с Билли. Но страх перед неизвестностью был слишком силён. — Я.. Я не знаю, Билли, — прошептал он, — Я хочу этого. Но я боюсь. Билли подошёл ближе и присел рядом с ним. Его рука легла на плечо Стью, и он заглянул ему в глаза. — Я тоже боюсь, — признался он, — Но ты должен понять: оставаться здесь - это не жизнь. Это тюрьма. И каждый день она становится всё меньше. Билли был прав. Оставаться здесь означало медленно умирать. — Если мы уходим, — начал Стью, выпрямившись, — Это будет только вместе. Билли улыбнулся. Это была редкая, но искренняя улыбка, полная тепла. — Всегда вместе, — подтвердил он. *** Тренировочный полигон раскинулся перед ними, обнажённый и безжалостный, как сама реальность лагеря. Солнце стояло высоко, обжигая своим жаром, и каждый шаг по пересохшей земле отзывался болью в ногах. Воздух был густым, наполненным запахом пота и пыли. Вокруг раздавались выкрики командиров и тяжёлое дыхание солдат, которые отрабатывали боевые упражнения. Билли и Стью старались сосредоточиться на своих действиях, держась вместе, но в пределах допустимого. Однако Джексон, как всегда, нашёл момент, чтобы подойти ближе. Его тяжёлый взгляд был полон презрения, и казалось, что в каждом его движении сквозила затаённая угроза. Он выбрал момент, когда Билли остался на секунду один, и, словно тень, появился рядом. — Ты и правда думаешь, что все эти фокусы останутся без последствий? Билли продолжал сосредоточённо завязывать шнурок на ботинке, делая вид, что не слышит его. Но Джексон не собирался останавливаться. Он склонился ближе, его тень накрыла Билли, словно огромная волна. — Ты ещё получишь своё, — продолжил Джексон, его голос стал ниже, в нём чувствовалась явная злоба, — Ты и твой друг. Мы вам покажем, что такое настоящий мужчина. Билли почувствовал, как у него закипает кровь. Его руки на секунду замерли, но он тут же заставил себя продолжить шнуровать ботинок. Он не мог позволить Джексону увидеть, что его слова задели. Это только подстегнуло бы его. — Если ты что-то хочешь сказать, Джексон, говори громче, — наконец произнёс Лумис, поднимаясь с земли и глядя ему прямо в глаза, — Или ты слишком боишься говорить на людях? На секунду Джексон замер, не ожидая такого ответа. Но потом усмехнулся. — Храбрый, да? Посмотрим, как долго ты сможешь играть в эту игру. После тренировки Стью нашёл Билли за казармой, где тот сидел, прислонившись к стене. Его плечи были опущены, а взгляд устремлён куда-то в пустоту. — Что случилось? — спросил Мэйхер, подходя ближе. Билли помедлил, но потом рассказал о разговоре с Джексоном. Его голос был ровным, но Стью видел, как он сжимает кулаки, будто снова переживая этот момент. — Он знает, — произнёс Билли, — Он знает, и теперь просто ждёт момента, чтобы сделать что-то. Стью молча сел рядом. Слова повисли в воздухе, как туман, густой и давящий. — Мы уйдём. Билли посмотрел на него. — Да, мы должны. Но.. Мы не можем просто уйти. Это не побег из кино. Здесь полно охраны. Если нас поймают, это будет конец. Стью задумался. Его взгляд стал мрачным, но твёрдым. — Тогда мы должны подготовиться. Тщательно. Они думают, что мы запуганы. Мы не можем дать им победить. *** Солнце медленно клонилось к закату, отбрасывая длинные тени на территорию лагеря. Воздух казался густым и тяжёлым, словно пропитанным затаённой агрессией, которая уже давно назревала, но никак не могла вырваться наружу. Даже ветер, обычно освежающий, теперь казался тревожным, словно природа чувствовала надвигающийся шторм. После окончания тренировки они, как обычно, разделились. Это стало их стратегией - не привлекать внимание, не показывать, что они держатся друг за друга. Стью отправился на разговор с одним из старших офицеров, чтобы получить важную информацию для их плана, а Билли решил вернуться к своему шкафчику, чтобы немного привести себя в порядок. Казарма была почти пуста. Несколько человек стояли в углу, разговаривая вполголоса, но атмосфера была напряжённой. Билли открыл шкафчик, стараясь не задерживаться здесь дольше необходимого. Но чувство тревоги не покидало. Именно в этот момент за его спиной раздались тяжёлые шаги. Он обернулся и увидел Джексона. Тот стоял слишком близко, а его лицо было холодным и жёстким. Позади него маячили ещё несколько парней, их фигуры заслоняли свет, и казалось, что вся казарма внезапно потемнела. — Ну что, герой, как дела? Билли не ответил. Он знал, что любое слово будет воспринято как провокация. Он уже встречался с подобным взглядом - взглядом охотника, который готов добить свою жертву. Джексон шагнул ближе, а его спутники, как по команде, начали окружать Билли, сужая пространство. — Думаешь, мы не видим, кто ты? Что ты? — продолжил Джексон. Его голос становился всё громче, а слова обжигали, как кипящая вода, — Ты и твой дружок думаете, что можете лобызпться здесь и ничего вам за это не будет? Лумис попытался отойти, но сзади его уже ждал один из парней. Он толкнул его вперёд, и Билли, потеряв равновесие, столкнулся грудью с Джексоном. — У нас тут правила, — прошипел Джексон, — И таких, как ты, мы не потерпим. Прежде чем Билли успел что-то сказать, Джексон схватил его за плечо и с силой толкнул к стене. Боль вспыхнула в спине, но он знал, что сейчас нельзя показывать слабость. — Ты ничего не понимаешь, да? — ядовито бросил Джексон, его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от Билли, — Мы сделаем всё, чтобы таких, как ты, здесь не осталось. Смех одного из парней нарушил напряжённую тишину. Этот звук был похож на лай, зловещий и жуткий. Билли чувствовал, как его охватывает паника. Его сердце билось так громко, что казалось, будто оно сейчас вырвется из груди. Он попытался вырваться, но чья-то рука схватила его за запястье и скрутила за спину. Несколько ударов прилетело в лицо, а затем и в живот. — Не дёргайся, герой, — раздался чей-то голос за спиной, — Ты всё равно ничего не добьёшься. Они бросили его на пол. Грубый бетон обжёг кожу. Билли попытался подняться, но тут же почувствовал, как кто-то прижал его плечи к земле. — Ты же знаешь, это ничего не изменит, — произнёс один из парней, садясь ему на грудь и уже , кажись, планируя ударить, — Такие, как ты, не выживают здесь. Билли хотел что-то ответить, но слова застряли в горле. Его дыхание стало поверхностным, а тело дрожало. Он не знал, что будет дальше, но каждая клетка внутри кричала, что это конец. И вдруг раздался голос. Громкий, резкий, как удар грома: — Какого чёрта вы здесь устроили? Все замерли. Это был командир. Его фигура появилась в дверном проёме, а его взгляд был настолько яростным, что даже Джексон отступил на шаг. — Немедленно прекратить! — рявкнул он, — Все, кто здесь находится - в казарму! Сейчас же! Парни начали отступать, бормоча что-то под нос. — Ещё увидимся, — прошипел он, прежде чем уйти. Командир стоял неподвижно, словно статуя из камня, наблюдая, как один за другим солдаты покидают помещение. Их шаги звучали глухо по бетону, тишина после натянутой сцены казалась громче любых криков. Джексон уходил последним. Его глаза, полные ледяного презрения, ещё раз метнули взгляд на Билли, который всё ещё сидел, привалившись к холодной стене. В этом взгляде была угроза, не высказанная словами, но понятная без лишних пояснений. Когда последний из парней скрылся за дверью, командир сделал шаг вперёд. Его взгляд был прикован к Билли, но на лице не было никакого ясного выражения. Не гнев, не сочувствие, не раздражение. Только строгая, нечитаемая маска. — Встать сможешь? — его голос прозвучал неожиданно резко, как будто он отдавал приказ. Билли, чувствуя, как больно отдаются слова в голове, кивнул. Он попытался приподняться, но резкая боль в боку пронзила его тело. Едва опёршись на руку, он снова осел на пол, заскрипев зубами. Командир коротко вздохнул, но вместо упрёка молча нагнулся, подхватил Билли под локоть и рывком поставил его на ноги. — Пойдём, — сказал он, не дожидаясь, пока Билли начнёт спорить или благодарить. Шаг за шагом они шли по лагерю, и каждый этот шаг отзывался в теле Билли ударом молота. Его взгляд был направлен вниз, ноги волочились по земле, но рука командира на его плече была крепкой, словно удерживая не просто его тело, но и его разрывающееся изнутри сознание. Тишина между ними была оглушительной. Билли не знал, что сказать. Он хотел поблагодарить, хотел объяснить, но слова застряли в горле, как слишком большой кусок пищи. Внутри всё бурлило - обида на происходящее, страх перед будущим, стыд за то, что он оказался слабее. Но он знал одно: говорить сейчас не имело смысла. Когда они дошли до медпункта, командир коротко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл. — Упал на тренировке, — коротко сказал он медсестре, не отрывая взгляда от стены. Женщина, уже немолодая, с лицом, которое, казалось, повидало слишком многое, лишь молча кивнула и указала на кушетку. — Садись, — сказала она Билли, её голос был строгим, но не грубым. Билли послушно сел, стараясь не морщиться, пока медсестра осматривала его. Её руки быстро и умело обрабатывали ссадины и синяки, а запах перекиси проникал в каждую щель комнаты. Когда жидкость коснулась одной из ран, Билли инстинктивно дёрнулся, но подавил стон. — Тренировка, значит, — пробормотала медсестра, больше себе, чем кому-либо, — Мальчишки сейчас такие.. «Усердные». Командир никак не отреагировал на её слова. Он стоял в дверях, скрестив руки на груди, и молчал. Казалось, что его взгляд был направлен куда-то вдаль, за пределы этой комнаты, этого лагеря. Минут через десять, когда обработка ран была завершена, он снова подошёл к Билли. Тот попытался встать самостоятельно, но командир, не говоря ни слова, поддержал его за плечо. Они снова пошли, и дорога обратно в казарму казалась бесконечной. Возле койки Лумис остановился. Его тело ныло от боли, но ещё сильнее болела его гордость. Он опустился на постель, стараясь не смотреть на командира. — Спасибо, — наконец тихо выдавил он, не зная, услышал ли его тот. Командир уже собирался уйти, но эти слова заставили его остановиться. Он посмотрел на Билли, и впервые за всё время в его взгляде появилась эмоция. Это был не гнев и не осуждение, а что-то более сложное. Возможно, усталость. Возможно, сожаление. — В этом мире мало кто встанет за тебя, — сказал он медленно, но с твёрдостью, — Но это не значит, что ты должен сдаваться. С этими словами он развернулся и вышел, оставив Билли одного. Казарма была пуста. Солнце уже заходило, отбрасывая мягкий, тёплый свет через оконные проёмы. Билли сидел на койке, слушая, как медленно затихает его дыхание. Ему было больно, страшно, но он чувствовал, что в этом дне было что-то важное. Командир не сказал ничего открыто, не дал никаких обещаний. Но в его действиях, в молчании была поддержка, пусть и скрытая. И это молчание, наполненное смыслом, стало для Билли громче любого крика. *** Когда Стью вошёл в казарму, он сразу ощутил что-то неправильное. В воздухе висела напряжённая тишина, слишком плотная, почти осязаемая. Её не нарушали ни привычные разговоры, ни шум шагов. Всё вокруг будто затаило дыхание. Его взгляд быстро пробежал по комнате, пока не остановился на Билли. Билли сидел на краю своей койки, опустив плечи. Лицо было исцарапано, одна губа рассечена, в уголке рта виднелась засохшая кровь. Одежда была помята и покрыта пятнами грязи. На руках - свежие ссадины. Он выглядел так, будто его прогнали сквозь мясорубку, но всего на пару минут. Стью застыл на месте. Его глаза расширились от шока, и гнев начал подниматься внутри. Он тут же бросился к Билли, опускаясь перед ним на колени. — Кто это сделал? — прошипел он, его голос дрожал от сдерживаемой ярости. Билли медленно поднял голову. Его взгляд был усталым, в нём читалось смирение и странная, почти болезненная благодарность. — Джексон.. И ещё несколько ребят, — выдавил он. Мэйхер сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели. Его дыхание участилось, глаза метали молнии. — Почему ты мне ничего не сказал? Почему ты не позвал меня? Билли отвёл взгляд. — Это случилось слишком быстро, — ответил он чуть неуверенно. Стью внимательно посмотрел на него, затем осторожно взял его за руку. Его собственные руки дрожали, и в этом прикосновении было больше заботы, чем слова могли выразить. — Чёрт, Билли, я бы.., — он замолчал, проводя пальцами по ранам на его лице. Билли вздрогнул от боли, и Стью отдёрнул руку, его лицо исказилось от гнева и чувства вины. — Эти ублюдки пожалеют, что вообще осмелились тронуть тебя, — тихо, но угрожающе произнёс он. Билли схватил его за руку, крепко сжав, словно боялся, что Стью вот-вот сорвётся. — Нет. Стью, не надо. Это только усугубит всё. Стью замер. В его глазах горело что-то дикое, необузданное. Он хотел спорить, но, посмотрев на Билли, который с трудом удерживал слёзы, он понял, что сейчас важнее другое. — Пожалуйста, просто побудь со мной, — прошептал Билли, его голос дрожал. Стью закрыл глаза и тяжело выдохнул, пытаясь подавить бурю внутри. Он наклонился ближе, на мгновение позволив себе обнять его, прислушиваясь к учащённому сердцебиению. — Хорошо, — тихо ответил он, — Я обещаю, что сейчас ничего не сделаю. Но если они тронут тебя ещё раз... Он не закончил, но и не было необходимости. Обещание висело в воздухе, невысказанное, но более реальное, чем любое слово. Стью провёл остаток вечера, заботясь о Билли. Он помог ему умыться, смывая кровь и грязь с его лица. Каждое прикосновение было осторожным, но твёрдым, как будто Стью пытался залечить не только его физические раны, но и душевные. — Ты не должен был это терпеть, — произнёс он, намочив тряпку и аккуратно прикладывая её к порезу на губе, — Ты должен был позвать меня. — Я знал, что ты бросишься в драку, — ответил Билли, его голос был едва слышен, — А это бы всё только усложнило. Стью посмотрел на него, в его взгляде было больше боли, чем он мог выразить словами. Он ненавидел себя за то, что не смог защитить его, ненавидел тех, кто осмелился поднять на него руку, но сильнее всего он ненавидел саму ситуацию, в которой они оказались. Когда всё было закончено, Мэйхер сел рядом на койку. Он был невероятно благодарен тому, что сейчас в казарме никого не было. Он обнял Билли, притягивая его к себе, и тот расслабился в его руках, словно на мгновение забыв о боли. — Ты мой мир, Билли, — прошептал Стью, — И я не позволю никому разрушить его. Эти слова прозвучали тихо, но они были наполнены такой искренностью, что Билли невольно улыбнулся, несмотря на боль. *** Туманное утро окутывало лагерь густой серой пеленой. Воздух был холодным и сырым, пропитанным запахом влажной земли и металла. Казармы едва различались в этой мгле, а гулкие шаги солдат эхом разносились по плацу. Каждый звук казался громче обычного - стук сапог, лязг металла, краткие команды офицеров. После недавнего нападения на Билли всё изменилось. В лагере резко усилилась дисциплина. Офицеры постоянно патрулировали, словно боялись, что оставленная без контроля обстановка выйдет из-под их власти. Они следили за каждым движением, каждым взглядом, каждым нарушением распорядка, словно искали предлог для жёстких мер. В казарме стояла гнетущая тишина. Билли лежал на своей койке, неподвижно, как будто это могло сделать его невидимым. Его тело ныло - тупая, но постоянная боль отзывалась при каждом вдохе, каждом неосторожном движении. Его рёбра, прикрытые только тонкой тканью футболки, ещё хранили следы вчерашних ударов. На соседней койке сидел Стью. Его поза казалась расслабленной - он слегка наклонился вперёд, уперев локти в колени, но глаза выдавали напряжение. Они следили за каждым звуком, каждым шагом за дверью казармы. Стью выглядел как хищник, готовый к прыжку, его внимание было сосредоточено на защите. Когда очередной офицер прошёл мимо дверей, громко цокая каблуками, Стью наклонился ближе к Билли. — Они смотрят на всех. Но на нас - особенно. Билли повернул голову, чтобы взглянуть на него. В его глазах застыло смесь усталости и тревоги. — Думаешь, это из-за того, что произошло? — тихо спросил он. Стью кивнул. — Конечно. Теперь мы для них бельмо на глазу. Они не хотят, чтобы ситуация повторилась, и теперь ищут повод избавиться от нас. Билли опустил взгляд. Эти слова были слишком близки к истине, чтобы их можно было проигнорировать. Он чувствовал это в каждом взгляде, в каждом случайном столкновении с другими ребятами. Теперь они стали не просто изгоями - они стали проблемой, которую нужно решить. Стью слегка поддался вперёд, его глаза блеснули. — Но пусть смотрят. Мы не дадим им повода. Мы сильнее их, Билли. Эти слова звучали как клятва, но Билли было сложно поверить в них. Он чувствовал себя уязвимым, как будто каждый удар, каждая рана лишили его части уверенности. Он закрыл глаза, пытаясь скрыть свои эмоции, но не мог заставить себя расслабиться. За пределами казармы шум патрулей усиливался. В воздухе витало напряжение, словно само утро предсказывало что-то недоброе. Стью, видя, как Лумис замкнулся в себе, потянулся и положил руку ему на плечо. — Эй, не уходи в себя. Ты не один. Мы справимся, — сказал он тихо, но с уверенностью. Билли вздохнул, открывая глаза. Он знал, что Стью прав. Они уже пережили столько вместе, что отступать было невозможно. Но тяжесть последних событий всё равно нависала над ним, как груз, от которого невозможно избавиться. — Просто.. Я устал, Стью. От всего этого. От взглядов, от боли, от страха. Мэйхер нахмурился, но его взгляд оставался мягким. — Знаю, Билли. Я тоже. Но если они думают, что мы сломаемся, они ошибаются. Мы не дадим им этого удовольствия. Билли слегка улыбнулся, хотя это движение вызвало боль. Слова Стью всегда действовали на него успокаивающе, были как щит, как опора. В этот момент дверь казармы распахнулась, и на пороге появился один из офицеров. Его взгляд пробежал по комнате, задержавшись на Стью и Билли. — Через десять минут - построение на плацу. Все без исключений, — коротко бросил он и скрылся за дверью. Стью вздохнул, поднялся и протянул руку Билли. — Идём, — сказал он. Билли посмотрел на его руку, затем на лицо, и, поколебавшись мгновение, взялся за неё. Когда они вышли на плац, холодный воздух сразу обжёг лицо. Туман постепенно рассеивался, открывая серую, безрадостную картину лагеря. Солдаты выстраивались ровными рядами, молчаливые и напряжённые. Где-то в стороне стоял Джексон с группой своих дружков. Их взгляды пересеклись на мгновение, и Билли почувствовал, как его сердце сжалось. Но Стью стоял рядом, и это давало ему силы. Он чувствовал, что, несмотря на всё, что с ними происходило, они смогут выстоять. Вместе. *** Поздний вечер заворачивал лагерь в густую темноту. Сквозь окна казармы виднелись тусклые огоньки уличных ламп, прорезавшие ночную мглу. Когда сержант вошёл внутрь и громко назвал имя Билли, казалось, что весь воздух в комнате замер. Солдаты остановились на полпути в своих привычных делах - кто-то застёгивал форму, кто-то уже подготавливался ко сну. Все взгляды устремились на Билли. — Тебя вызывает командир. Немедленно, — резко бросил сержант, не дожидаясь реакции, и вышел обратно в коридор. Билли почувствовал, как внутри всё сжалось. Руки мгновенно стали холодными, а лёгкое головокружение нахлынуло, когда он поднялся с койки. На несколько секунд ему показалось, что ноги под ним дрожат, но он заставил себя успокоиться. Стью поднял голову с соседней койки и пристально посмотрел на него. — Всё будет нормально, — сказал он тихо, едва заметно кивая, словно пытаясь придать Билли уверенности. Билли только коротко кивнул в ответ, затем шагнул к выходу. Его шаги гулко раздавались по коридору, который казался бесконечно длинным. Кабинет командира находился в конце другого крыла здания. Дверь была массивной, тёмно-коричневого цвета, с латунной табличкой, на которой блестела надпись «Капитан А. Грейсон». Билли постучал два раза, чувствуя, как его пальцы слегка подрагивают. — Войдите, — раздался резкий, но не грубый голос изнутри. Когда он вошёл, его сразу накрыла атмосфера тяжести. Кабинет был небольшим, но каждый элемент интерьера подчёркивал статус его хозяина. Дубовый стол, за которым сидел командир, был покрыт идеально ровной стопкой документов, справа стояла лампа с зелёным абажуром, отбрасывавшая длинные тени на стены. Позади стола висела выцветшая карта местности, а на полках располагались несколько аккуратно выстроенных книг и военных наград. Командир, высокий мужчина с грубыми чертами лица, сидел, сложив руки перед собой. Его взгляд был холодным, как ледяная вода, и пронзительным, как клинок. — Садись, — коротко сказал он, указав на стул напротив. Билли медленно сел, чувствуя, как его дыхание становится чуть тяжелее. Он пытался сохранять спокойствие, но каждый нерв в его теле был натянут, как струна. Грейсон несколько секунд молча смотрел на него, словно изучал. Его глаза, казалось, видели больше, чем хотелось бы Билли. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, сэр, — ответил Лумис. Его тон был ровным, но внутри он ощущал, как сердце стучит где-то в горле. Командир прищурился, слегка наклонив голову в сторону. — Это не то, что я вижу, — сухо заметил он, — Ты выглядишь так, словно вчера попал под танк. Билли почувствовал, как кровь приливает к щекам. Он опустил взгляд, стараясь скрыть это смущение. — Упал на тренировке, сэр.. Ещё раз, сэр, — коротко ответил он. Грейсон усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла. — Не надо мне этих историй, рядовой. Я не первый день в армии и прекрасно понимаю, что значит «упал на тренировке». Билли промолчал, чувствуя, что любое слово сейчас может только ухудшить ситуацию. Командир выпрямился в кресле, сложив пальцы вместе. Его лицо стало серьёзным, практически что отстранённым. — Я не стану спрашивать, что на самом деле произошло. Ты молчишь, и это твоё право. Но запомни одно, — приказной тон заставил вздрогнуть, — В этом лагере есть место только для тех, кто умеет постоять за себя. Эти слова прозвучали как вызов, но в глубине интонации Грейсона слышалось нечто другое - не угроза, а предупреждение, и, возможно, даже намёк на сожаление. Билли поднял глаза, чтобы встретиться с его взглядом. В этот момент он почувствовал себя маленьким ребёнком, как будто этот человек видел его насквозь. — Я понял, сэр, — тихо ответил он, хотя горечь этих слов была едва переносимой. Грейсон кивнул, но не отпустил его сразу. Ещё несколько секунд тишины повисли в комнате, и только слабый скрип стула под весом капитана разрывал эту напряжённую атмосферу. — Ты можешь идти, — наконец сказал он, возвращая внимание к документам на столе. Билли медленно встал, выпрямив спину. Его шаги к двери казались слишком громкими в этой тишине. Уже у выхода он остановился, собираясь сказать что-то, но так и не решился. Когда он вернулся в казарму, Стью всё ещё сидел на своей койке. При виде Билли он тут же поднялся. — Ну? Что он сказал? — его голос был полон тревоги. — Ничего, — ответил Билли, избегая его взгляда, — Просто дал понять, что мне нужно держаться самому. Стью нахмурился, но ничего не сказал. Он сел обратно, наблюдая, как Билли медленно опускается на свою койку. За окнами ночь казалась ещё более тёмной. Казарма погружалась в тишину, но Билли не мог заснуть. *** Утро начиналось с холодного, пронизывающего ветра, который окутывал тело, заставляя каждого, кто находился на плацу, сжаться и стремиться к теплу. Билли, прижав руки к бокам, отрабатывал удары в спарринге со Стью. Каждый его шаг, каждый удар был словно вложен в него командой - так жёстко и безжалостно его тренировали последние несколько дней. Всё вокруг было напряжённым, но в то же время Билли ощущал эту привычную тяжесть - его тело привыкло к боли, и теперь она была его частью. Солнце только начинало подниматься. Туман, заволакивавший лагерь, постепенно рассеивался, но эта утренняя прохлада всё же оставалась. На плацу стояли другие солдаты, выстроившись в линию, наблюдая за тренировкой. Но сегодня что-то было не так. Что-то недоброе висело в воздухе. Взгляды некоторых солдат, особенно Джексона, не предвещали ничего хорошего. Когда командир дал приказ сменить партнёров для спарринга, Билли почувствовал, как его мышцы напряглись. Он знал, что Джексон не упустит возможности создать проблемы, и с этим мысленно приготовился. Когда Джексон оказался перед ним, всё вокруг словно замедлилось. Лумис почувствовал, как взгляд Джексона пронизывает его, как ледяная игла. Его губы растянулись в зловещей ухмылке. Начали с лёгких, стандартных ударов. Но Джексон явно не собирался останавливаться на этом. Его удары вскоре становились всё жёстче, быстрее, а его движения более агрессивными. Он сжал кулак так, что пальцы захрустели, а затем толкнул Билли в грудь, едва не сбив с ног. — Ну что, малыш, снова пожаловаться побежишь? — прошипел он. Билли, несмотря на боль, сдержал себя. Его тело отреагировало на грубый толчок, но он не хотел поддаваться. Он знал, что если покажет слабость, Джексон только усилит давление. Но это не было так просто. Раздражение накапливалось, его мысли и чувства были спутаны, и боль от удара в грудь только усиливала эту внутреннюю борьбу. Однако прежде чем Билли успел среагировать, раздался быстрый шаг, и перед ним встал Стью. Его глаза были полны ярости, а его лицо как сталь, как скала. Он резко схватил Джексона за воротник формы и с силой поднял его на носки. Тот, не ожидая такого поворота событий, сначала замер, но затем дёрнулся чтобы вырваться, пытаясь схватить руки Стью. — Оставь его, — произнёс Стью тихо, но настолько угрожающе, что кажется, сам воздух вокруг них пропитался этой злостью. Его голос был как шипение змеи, скрывающее мощь и угрозу. Он крепко сжал Джексона, не давая ему возможности двигаться. Он готов был разорвать его на части. Джексон пытался выкрутиться, но сила Стью была непреодолимой. Он дёрнулся в последний раз, но только лишился равновесия, едва не упав. На этом моменте вмешались офицеры, которые вовремя подбежали, расправив ситуацию. Один из них, старший сержант, шагнул между Стью и Джексоном, быстро схватив первого за руку, чтобы разжать его хватку. — Прекратили! Сейчас же! — громко и властно сказал сержант, но в словах был также оттенок тревоги. Он остановил разраставшуюся конфронтацию, обращая внимание на возможные последствия для всех участников инцидента. — Тебе должно быть стыдно! — прикрикнул другой офицер на Джексона, — Ты что, совсем потерял остатки самоконтроля? Однако внимание было уже отведено от Билли. Он остался стоять в стороне, с горящей болью в груди и осознанием того, что сейчас всё, что происходило, было лишь началом. Хотя его тело болело от столкновения с Джексоном, его душа ощущала не меньшую тяжесть. Он знал, что ситуация выйдет из-под контроля, и что это не последний раз, когда Джексон будет пытаться его унизить. Когда офицеры разошлись, и всё несколько успокоилось, Стью отпустил попытки бросать взгляд на Джексона, но его глаза оставались острыми, словно он был готов к следующему нападению. Он повернулся к Билли, и его взгляд тут же смягчился, но на лице сохранялась тень ярости. — Не переживай, он не посмеет больше. Но если это повторится, я не дам ему уйти без последствий, — Стью говорил спокойно, но решительно, его слова были обещанием защиты. Билли кивнул, но в его душе было другое чувство. Чувство нарастающей тревоги. Джексон не остановится на этом. Это было только начало. *** Ночь в казармах наступила быстро, скрывая лагерь под своим покрывалом темноты. В воздухе витал запах холодного металла, влажности и затхлости, знакомые и тяжёлые для каждого солдата. В комнате царила тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом одеял или тихими шагами дежурных, обходящих коридор. Легкий свет, льющийся из окон, едва касался пола, создавая длинные полосы в тёмных углах. Билли сидел на своей койке, прижимая книгу к груди, но слова на страницах будто теряли всякий смысл. Он пытался сосредоточиться, но мысли всё время возвращались к сегодняшнему дню - к инциденту на тренировке, к ярости Стью, к тому, как Джексон снова пытался вывести его из равновесия. И еще.. Этот взгляд Стью, полный решимости и боли, когда он защищал его. Билли не знал, как быть с этим. Он не хотел, чтобы кто-то за него стоял, не хотел становиться причиной чужих проблем. Он слышал, как Мэйхер сидит на соседней койке, слышал, как тот сжимает кулаки, пытаясь унять бурю внутри. Тишина в комнате была напряжённой, будто само пространство знало, что между ними не хватает слов. Билли знал, что Стью не успокоится, пока не поговорит, но не имел понятия что ему сказать, чтобы разрядить атмосферу. — Ты не можешь вечно защищать меня, — тихо произнес Билли, не поднимая глаз от страницы. Стью не сразу ответил. Он сидел так, что его тень казалась огромной в полумраке комнаты. В его глазах горело что-то яркое, неуловимое, почти животное, когда он взорвался: — Я не защищаю, — его тон был жёстким, как скаль, — Я просто не могу смотреть, как они... Он замолчал, потому что не мог сказать то, что хотел. Это было не просто желание защитить - это была нужда, глубоко укоренившаяся в нём. Желание быть рядом, несмотря ни на что. Билли почувствовал себя странно, словно кто-то сжал сердце в кулаке. Он не хотел быть чьей-то слабостью, не хотел становиться причиной боли для того, кто был рядом с ним. Ему казалось, что это неправильно. Он должен был стоять за себя сам, без чьей-либо помощи. Но когда эти мысли терзали его, в нём не оставалось уверенности, и его голос снова звучал слабее: — Я не хочу быть твоей слабостью, — сказал он, ощущая, как слово «слабость» срывается с губ так, будто бы это было что-то невообразимо страшноея — Я не могу быть причиной твоих проблем. В комнате снова воцарилась тишина. Стью замер, а потом повернулся к нему, и Билли почувствовал его взгляд, который, казалось, мог проникнуть сквозь стены. Это был взгляд, полный такой силы, что ему стало трудно дышать. — Ты не моя слабость, Билли, — сказал Стью, и в его голосе не было ни малейшего сомнения, ни тени колебания. Это был твёрдый, уверенный голос, который, казалось, мог сломать все преграды на своём пути, — Ты моя сила. Билли замер. Его руки, которые до этого нервно сжимали страницы книги, теперь безвольно опустились. Эти слова эхом отозвались в его сознании, заставив его почувствовать что-то невообразимо тёплое и одновременно ужасно болезненное. В груди сразу что-то защемило, а глаза заполнились слезами, которые он с трудом удерживал. Он не знал, что ответить. Всё внутри него было переполненно эмоциями, которые не могли найти выхода. Билли смотрел на Стью, и в его глазах был какой-то огромный груз — одновременно тяжёлый и светлый, как когда весь мир становится под твоими ногами, и ты боишься, что не выдержишь. Но в то же время это был взгляд поддержки, принятия. Он был здесь, рядом, несмотря на все сложности. Тишина снова заполнила комнату, но теперь она была иной. Это была не тишина пустоты, а тишина понимания. Тишина, которая давала свободу быть уязвимым, открытым, не пряча свои слабости. — Я не могу это принять, — наконец прошептал Билли, не в силах скрыть свои чувства, — Я не заслуживаю такого. Мэйхер только наклонился вперёд и, не произнеся ни слова, положил руку на плечо Билли. Это было всё, что нужно было сказать. Слова не могли выразить того, что они ощущали друг в друге. Простое прикосновение наполнило пространство спокойствием и доверием. В какой-то момент Билли почувствовал, как напряжение в его теле стало убывать, и хотя тяжесть всё ещё была внутри, он больше не чувствовал себя одиноким. И несмотря на всё, что их ждало впереди, в этот момент, возможно, впервые, Билли ощутил, что у него есть не только сила выживать, но и кто-то, кто всегда будет рядом, даже если весь мир будет против него. *** В тишине казармы, когда ночной воздух проникал сквозь узкие окна, создавая в комнате лёгкую прохладу, Билли сидел на своей койке, держа в руках письмо. Это был старый, потрёпанный конверт, знакомый с самого детства. Он всегда знал этот почерк, знакомые выведенные буквы. Почерк его отца, строгий и ровный, с неуловимым нажимом. Он долго смотрел на конверт, не решаясь разорвать его. Письмо пришло, когда Билли, казалось, начал нащупывать какую-то опору в своей жизни, а теперь, держа его в руках, он чувствовал, как все снова уходит под землю, как будто его мир рушится. Сомнение мучило его. Пальцы дрожали, когда он вскрыл конверт. Строки, написанные на пожелтевшей бумаге, стали для него словно ударом в грудь. Слова отца проникли в душу, лишив его всякой уверенности в том, что он делает. «Мы всегда гордились тобой, но то, что я слышал, заставляет меня усомниться. Я надеюсь, ты найдешь в себе силы исправить ситуацию». Эти холодные строки висели в воздухе, словно ледяная вуаль, затмевшая все тёплые воспоминания о семье. Как будто жизнь, которую он сейчас вёл, уже не была достойна гордости. Как будто всё, за что он боролся, было ничем. Билли сидел неподвижно, прижимая письмо к груди. Молчание в казарме было почти убийственным, только звук его дыхания нарушал эту тишину, которая становилась всё более тяжёлой с каждым мгновением. Он чувствовал, как всё его тело сжимается, как его сердце бьётся, усиливая удары и ускоря, темп, а мысли роятся, не находя ни начала, ни конца. Стук шагов за дверью нарушил его размышления. Это был Стью. Он зашёл в комнату и остановился, заметив Билли в том состоянии, в каком тот не был ещё никогда. Лумис не поднял глаз, не обернулся, продолжая сжимать письмо в руках. Он был потерян. — Билли? — голос Стью был мягким, но полным обеспокоенности. Билли медленно повернул голову, и его глаза встретились с глазами Стью. Он не мог скрыть того, что происходило в его душе. Лёгкая паника, страх, стыд - всё это смешивалось в нём. Стью подошёл к нему, не задавая лишних вопросов. Он понял сразу, что произошло. Это было несложно понять, зная, как важна семья для Билли, зная, как болезненно он воспринимает любые замечания в свой адрес. Билли был тем, кто всегда стремился к одобрению, к признанию. И вот теперь, когда его семья отвернулась, ему стало трудно понять, что делать дальше. — Ты не обязан жить по их правилам, — сказал Стью, опускаясь на койку рядом с ним. Его голос был твёрдым и уверенным, как всегда, но в нём звучала и забота. Он аккуратно приобнял его за плечи, желая ободрить, поддержать, — Это твоя жизнь, а не их. Слова Стью были словно манящий свет в тёмном туннеле. Билли замолчал, закрыв глаза на миг. Он пытался понять, что чувствует. Это было странное облегчение, славно какое-то бремя упало с его плеч. Он понимал, что Стью прав. Жизнь, которую он выбрал - это его решение, и даже если его семья не понимала, это не должно было останавливать. Стью продолжал говорить, его голос мягко проникал в сердце Билли, как холодная вода, успокаивающая ожог. Он говорил о том, что важно оставаться собой, несмотря на давление окружающих. Он говорил о том, что не нужно поддаваться ожиданиям других, даже если это самые близкие люди. Стью сам прошёл через это - через боль от отказа, через разочарование от тех, кто не мог понять его. Он знал, что значит быть отвергнутым, и он знал, как бороться с этим чувством. — Ты мне важен, Билли, — сказал Стью, не отрывая взгляд от его лица, — Ты не один. Эти слова проникли в душу Билли. Впервые он почувствовал, что есть кто-то, кто не просто рядом, а кто готов поддержать его, не спрашивая, что будет дальше. Поддержать его, несмотря на всё, что произошло. Билли посмотрел на Стью, и в его глазах появились слёзы. Он не мог больше сдерживаться, и хотя стыд и боль накрыли его, он позволил себе отпустить их. Он отложил письмо в сторону и, не говоря ни слова, обнял Стью. Это было не так, как в тренажёрном зале или мимолётно, когда никто не видит. Это было искренне. Это был жест, в котором он почувствовал весь груз той боли, которая накопилась внутри. Стью крепко обнял его в ответ, ощущая, как напряжение уходит из его тела. Он был рядом, и этого было достаточно, чтобы Билли почувствовал себя защищённым. — Всё будет хорошо, — прошептал Стью, и эти слова дали Билли то, что он так давно искал - надежду. *** Ночь в лагере была тихой, как никогда раньше. Лёгкий ветер шуршал между деревьями, не нарушая тишины, что царила вокруг. Лагерь поглотила темнота, и, казалось, само пространство стало меньше, сжалось, охватывая всё вокруг своим непроглядным мраком. Это было именно то время, когда тени становились опасными, а страх - реальным. Билли и Стью двигались быстро, почти бесшумно, преодолевая расстояние между казармой и складом, где они договорились встретиться. Склад - это место, куда никто не заходит после наступления темноты, и именно здесь они собирались обсудить свой последний шанс. Пока ещё не было окончательного решения, но тягостное ощущение того, что их жизнь в лагере подходит к критической черте, становилось всё более явным. Офицеры и солдаты начали воспринимать их не как единицу, а как угрозу. Их каждый шаг отслеживался, их действия становились всё более ограниченными. Стью уже был там, когда Билли подошёл к складу, и он сразу заметил, что тот держится немного напряжённо. Это было логично. Никто из них не мог точно предсказать, как всё закончится, если их план сорвётся. Стью провёл пальцем по земле, рисуя схему лагеря. Линии были грубыми, не совсем точными, но они отражали местность, знакомую обоим. — Сюда, — он показал на участок рядом с воротами, — Если мы успеем, сможем проскользнуть мимо сторожей. Ночью они не такие внимательные. Билли кивнул, внимательно вглядываясь в карту, но его лицо выражало сомнение. Он осознавал, насколько рискованно всё это. Выходя за пределы лагеря, они не только подвергнутся опасности быть пойманными, но и предадут всё, что они знали. А что, если они не смогут убежать, что если за ними начнут гнаться? — А если нас поймают? — спросил он, ощущая, как его сердце бьётся быстрее от страха. Стью не оторвал глаз от карты, его голос был твёрд и уверён, когда он ответил: — Тогда мы будем вместе до конца. И я буду стоять рядом с тобой, Билли, независимо от того, что нас ждет. Эти слова проникли в душу Билли. Он знал, что Стью никогда не сказал бы этого, если бы не верил в их общий план. Билли почувствовал, как его страх понемногу ослабевает, заменяясь надеждой и, возможно, даже решимостью. Он не был один. Этот путь, какой бы сложный он ни был, они пройдут вместе. План был рискованным. Им предстояло выждать момент, когда на смену патрульным придут другие солдаты, более усталые, менее внимательные. Лагерь был охраняем, но не идеально, и именно эти слабые места они должны были использовать. — Нам нужно будет скрыться в темноте, — продолжал Стью, рисуя ещё несколько линий на земле, — Пройдём через задний двор, где свет слабее, и сразу заходим в лес. Там нас не найдут. Лумис вслушивался в каждое слово. Он знал, что это не просто план побега, это их шанс на спасение, шанс на свободу. Но в то же время он понимал, как велика опасность. Поймать их теперь было бы легче, чем когда-либо. Один неверный шаг - и всё. — Ты уверен, что сможем пройти без шума? Стью поднял глаза и встретился с ним взглядом. Его лицо было спокойным, почти безэмоциональным, но глаза говорили о чём-то большем. О том, что они оба знают: если не попытаться, то будет поздно. — Мы должны. У нас нет другого выбора. Несколько минут они молчали, обдумывая план. Время продолжало идти, и их разговор становился всё более настороженным. Стычки с офицерами и сослуживцами становились всё более частыми, и они знали, что продержаться в лагере долго не получится. — Когда? — спросил Билли, уже готовый к следующему шагу. — Скоро, — ответил Стью, его глаза, казалось, пронизывали мрак ночи, — Будем ждать дождя. В такой момент охрана всегда становится менее внимательной. Билли вздохнул и в очередной раз осмотрел схему лагеря. Он почувствовал, как холодный ветер тронул его лицо, проникая в ткань куртки. В его голове до сих пор звучали слова отца, слова сомнения. Но с каждым днём в лагере становилось всё невыносимее, и ему не оставалось выбора. — Я готов. Стью кивнул, довольный решением Билли. Он понимал, что это не было лёгким выбором. Но теперь, когда они оба приняли решение, они должны были сделать всё, чтобы выжить. И для этого им нужно было бежать. Бежать от всего. Бежать от прошлого. Бежать, чтобы жить. — Мы сделаем это, — тихо сказал Стью, оборачиваясь в сторону леса. *** После ужина лагерь поглотил ночной мрак, и в воздухе повисла тягостная тишина. Солдаты, все в ожидании своей доли работы, расселись по казарме, а командир, вызываемый срочно на плац, быстрым шагом удалился. Его силуэт растворился в тёмных очертаниях вечернего неба. Тревожные взгляды пронеслись по палаткам, но Билли и Стью сидели в углу, не отрывая глаз друг от друга, словно в ожидании чего-то, что неизбежно должно было произойти. Их интуиция не обманула. Но на этот раз ситуация была другой. Не прошло и полчаса, как командир вернулся с непривычно спокойным выражением лица. Его взгляд задержался на Билли, и он жестом позвал его к себе. Стихийное ощущение тревоги пронизывало воздух. Билли встал, чувствуя, как напряжение в его теле возрастает с каждым шагом, и направился в сторону кабинета командира. Мелькнувшая мысль о возможном наказании заставила его сердце бешено стучать, но, несмотря на это, он шагал твёрдо, пытаясь скрыть свой внутренний дискомфорт. Кабинет командира оказался таким же, как всегда - строгим, лаконичным и обременённым тяжёлым порядком. Толстый дубовый стол, излучающий холодное спокойствие, находился в центре комнаты, и свет лампы отбрасывал длинные тени на стены, заставляя пространство казаться ещё более гнетущим. На стенах висели карты, а именно - схемы лагеря и подразделений, сделанные с исключительным вниманием к деталям. В одном углу, среди идеальной аккуратности, поблёскивала полупустая бутылка виски, как свидетель тихого разбавления строгости с личным, неявным чувством расслабленности. Ровный тик настенных часов останавливался, казалось, на каждом ударе, словно отсчитывая время до важного разговора. Когда Билли вошёл, он сразу почувствовал, как воздух вокруг него стал тяжёлым, как бы сжимающим грудь. Он замер у двери, ощущая, как каждая мышца тела напряжена. — Садись, — коротко произнёс командир, указав на стул напротив себя. Лумис послушно присел, стараясь сохранить внешнее спокойствие. Он чувствовал, как пот капает по спине, как холод пронизывает его кожу, но пытался выглядеть уверенно, собравшись на внутреннем уровне. — Знаешь, почему я тебя позвал? — спросил командир, откинувшись на спинку стула. Его взгляд оставался твёрдым, сосредоточённым, но в нём было и нечто напряжённое, словно он уже догадывался, что его беспокойство оправдается. Билли медленно покачал головой, избегая прямого взгляда. Он знал, что это испытание. Момент, когда каждый жест может быть решающим. — Я хочу понять, что происходит, — продолжил Грейсон, — Тебя избивают, ты молчишь. Твоё тело покрыто синяками, но ты ни разу не попросил защиты. В чём дело, Билли? Эти слова повисли в воздухе, и Билли почувствовал, как напряжение внутри него растёт. Он мог бы сказать много, но вместо этого молчал, словно каждое слово могло только ухудшить ситуацию. Он чувствовал, как тяжело ему даются такие разговоры, и ещё сложнее было говорить о себе, раскрывать, что происходило на самом деле. — Послушай, я не собираюсь рыться в твоей личной жизни, — продолжал командир, теперь его голос стал твёрже, — Мне важно одно: чтобы ты выполнял свою работу и оставался частью команды. Если ты не можешь постоять за себя, как ты поведёшь себя в бою? Эти слова заставили Билли внутренне вздрогнуть. Он сжал кулаки под столом, пытаясь не выдать своей реакции. В ответ он сказал, скрывая слабость в голосе: — Я делаю всё, что могу, сэр. Командир внимательно изучал его, оценивая каждое движение, каждое слово. Его взгляд был настороженным, будто пытался увидеть скрытые мотивы, которых Билли сам, возможно, ещё не осознавал. Он не ответил сразу, но дал понять, что ещё не всё потеряно. — Хорошо. Но помни, что в этом лагере слабых не любят, — эти слова звучали как последний аккорд в разговоре, как предупреждение о том, что если Билли не изменит свое поведение, ему придётся столкнуться с последствиями. Билли почувствовал, как слова командира отдалённо вонзаются в его душу, и внутри него затеплилось какое-то туманное осознание того, что в этом мире нет места слабости. Слишком много людей уже прошли через это, и теперь, возможно, его очередь. Он понимал, что от него требуют не просто выполнения приказов, а настоящей мужской стойкости. Когда Билли покинул кабинет, его мысли были неясны, а чувства противоречивыми. Он знал, что больше не сможет скрывать свои переживания, не сможет оставаться в тени. Поздний вечер уже был в разгаре, когда Билли оказался в медпункте. В воздухе висела тягучая, почти физически осязаемая тишина, и только негромкий стук инструментов о металлические поверхности нарушал этот покой. Медсестра, женщина средних лет с уставшим взглядом, аккуратно перевязывала его руки, но сама атмосфера в комнате словно требовала тишины. Она старалась заговорить с ним, но её вопросы падали в пустоту, как капли в бездонный колодец. Билли отвечал односложно, его мысли были далеко, в том углу казармы, где он оставил Стью. После этого нелепого, душащего разговора с командиром, он чувствовал себя опустошённым, словно лишённым силы. Грейсон пытался его переломить, заставить стать тем, кем он не был, и это оставило неизгладимый след. Он хотел просто уйти в тень, забыться, и лишь Стью был для него якорем, той немногой опорой, которая не давала утонуть в море одиночества и отчаяния. Когда Лумис вернулся в казарму, его взгляд сразу же наткнулся на Стью. Тот сидел на его койке, лицо напряжено, а глаза были полны какого-то внутреннего огня, словно он пытался удержать бурю, готовую вырваться наружу. На мгновение Билли почувствовал, как сердце сжалось. Он определённо знал, что Стью что-то чувствует, но не мог понять, что именно. — Что случилось? — спросил Стью чуть придавленным тоном, вставая с койки, как только увидел Билли. Билли сделал шаг в сторону, его взгляд устремился в пол. Он пытался сохранить равновесие, но слова, которые он хотел произнести, застревали где-то в горле. — Ничего особенного, — сказал он, пряча своё беспокойство, — Командир снова учил жизни. Мэйхер нахмурился, его лицо вытянулось в линию решимости. Он шагнул к Билли. — Ты думаешь, это нормально? Что это всё может продолжаться? — его голос был глухим, с едва сдерживаемым гневом. Лумис попытался улыбнуться, но его улыбка была усталой, беспомощной. Он хотел бы сказать, что всё будет хорошо, что всё наладится, но эти слова звучали бы как ложь. — Мы в лагере, Стью. Здесь всё не нормально, — ответил он с сарказмом, в который сам же не верил. Стью шагнул ещё ближе, теперь между ними оставалось всего несколько сантиметров. Он стоял, почти касаясь его плеча, и в его взгляде было столько энергии и ярости, что Билли почувствовал, как давление в комнате увеличивается. — Нет, Билли. Это ненормально. И я больше не собираюсь это терпеть. Билли не знал, как реагировать. Всё это время он был сдержанным, спокойным, пытаясь не дать своим эмоциям взять верх. Но гнев Стью, его решимость была чем-то таким, что он не мог проигнорировать. Он чувствовал, что их ситуация близка к моменту, когда нужно было выбирать: продолжать мириться с этим или делать что-то, что могло бы всё изменить. Но было ли бы что-то из этого правильным решением? В комнате воцарилось молчание. Все солдаты уже давно ушли в свои постели, а тусклый свет ночника мягко освещал их фигуры, создавая ощущение уюта в этом хаосе. В этом тёмном уголке их мира было тихо, но Билли чувствовал, как гнев Стью бурлит рядом, как кипящая вода в кастрюле, которая вот-вот выплеснется. — Я хочу сделать что-то с этим, — эти слова были тяжёлым бременем, которое он наконец решился выпустить. Его дыхание было учащённым, а его глаза горели ярким огнём, — Я не могу просто сидеть и смотреть, как они издеваются над тобой. Билли сделал шаг к Стью, и, не думая, положил руку на его плечо, пытаясь успокоить его, но в тот момент Стью резко отвернулся. Его гнев был настолько сильным, что он не хотел, чтобы его жалели. — Нет, Билли, ты не понимаешь, — сказал он, глядя прямо в глаза, — Они думают, что могут делать с нами всё, что захотят. А я им покажу, что это не так. Лумис почувствовал, как в его груди что-то сжалось. Он знал, что Стью может пойти на крайности, и в этот момент страх охватил его. Он знал и то, что если Стью действительно начнёт действовать, то всё станет только хуже. — Пожалуйста, не делай глупостей, — прошептал Билли, смотря прямо в глаза Стью, — Пожалуйста. Стью замер, его взгляд задержался, и в этот момент Билли почувствовал, как напряжение начинает немного спадать. В его сердце ещё оставался огонь, но теперь он как будто сдерживал его, сдерживал ради Билли. Он медленно кивнул, и даже несмотря на всю свою ярость, его лицо стало мягче. Когда напряжение немного спало, Стью сел рядом с Билли. Его рука осторожно коснулась плеча Билли, он провёл ею по его телу, ощущая, как под бинтами скрываются следы побоев. Это было жестоко, болезненно, но так необходимо. — Ты знаешь, что я не позволю им сделать это снова, правда? Билли ощутил, как его сердце наполняется теплом от этих слов. Он кивнул, и в этом жесте было всё, что ему нужно было знать. Знал ли он, что впереди их ждут новые испытания? Да. Но с Стью рядом он чувствовал, что всё будет возможно. — Знаю, — ответил он, сдерживая эмоции. *** Лагерь погрузился в густую атмосферу напряжения. Порой кажется, что воздух здесь всегда был тяжёлым, а каждый шаг эхом отдавался в ушах. Всё, что происходило в эти дни, казалось подчинённым одному безмолвному давлению - угрозам, ярости, неминуемой встрече с чем-то худшим, чем просто конфликт. И как бы ни старался Билли оставаться в тени, он знал: рано или поздно этот конфликт коснётся и его. Но теперь, с каждым днём, его отражение оставалось на периферии, в то время как главная цель - Стью. И вот, поздний вечер. Тёмное небо тяжело нависало над лагерем, и редкие фонари, освещающие заброшенные уголки, только подчёркивали пустоту. В такие моменты кажется, что пространство везде одно и то же - холодное, бессмысленное, и тёмное. Стью завершил свою тренировку и медленно шёл в сторону казармы, его шаги звучали глухо на мокром от росы асфальте. Вдруг он услышал что-то за собой - другие шаги, которые сразу заставили его насторожиться. Он повернулся и увидел Джексона, стоящего в окружении своих друзей, с явной угрозой в глазах. — Ну что, герой? Думаешь, ты лучше нас? — насмешливо произнёс Джексон, перекрывая путь, словно поджидал его. Стью усмехнулся, пытаясь скрыть своё напряжение под маской безразличия. Он знал, что будет хуже, но не знал, как это предотвратить. Это было неизбежно. — А ты решил собрать фан-клуб? Миленько, — отреагировал он, хоть и прекрасно осознавая, что таким ответом только разжигал конфликт. На этих словах атмосфера в воздухе стала плотной, как дым. Один из парней из группы Джексона толкнул Стью в плечо, и тот чуть не потерял равновесие, но остался на ногах, сжимая кулаки. Он ещё не хотел драться, но и отступить не мог. В этот момент, словно по сигналу, из тени возникли другие парни, и удары полетели уже со всех сторон. Сначала это были несильные тычки и пинки, но когда Мэйхер миновал первый удар и раздал второй, ситуация приобрела более серьёзный характер. Он двигался быстро и уверенно, каждый его шаг был результатом многолетней тренировки и выживания в самых разных условиях. Удары летели точно. Как его и учили, он использовал окружающее пространство, подставляя одно плечо, отшатываясь, чтобы избежать столкновений, и всегда был на шаг впереди. Кровь закипала в жилах, адреналин начинал сжигать всё внутри. Это была не просто драка. Это был вызов. И когда один из парней упал на землю, зацепив ногой камень, его тело застыло в ненатуральной позе, остальные не отступали. Джексон, с наслаждением наблюдавший за этим, был как дирижёр на концерте, полностью поглощённый процессом. Он даже не вмешивался, только наблюдал: что-то вроде игры, в которой роль победителя уже была определена. Стью понимал, что каждый его удар становится всё более опасным, и всё больше разгорается огонь внутри. Билли. Его имя мелькало в голове, напоминая ему, почему он продолжает, несмотря на боль и усталость. Он не мог остановиться, пока Джексон и его группа не почувствуют, что им не светит лёгкая победа. Когда всё закончилось, Стью стоял среди поверженных тел, тяжело дыша, его рубашка была порвана, а на теле виднелись следы синяков и царапин. Он мог чувствовать боль, но его гнев был настолько сильным, что это уже не имело значения. Он огляделся, ожидая, что этим всё закончится, но Джексон шагнул вперёд. — Попробуй ещё раз, — прошипел Стью, схватив его за воротник и поднимая его так, что тот оказался почти на уровне его глаз. Джексон отступил, но его взгляд говорил одно: это далеко не конец. Его молчание было предвестием дальнейшей битвы. Когда Стью вернулся в казарму, ночь уже полностью наступила. В комнате было тихо, словно все звуки вытекли в тёмную бездну. Его лицо было покрыто синяками, а от разорванной рубашки исходил запах крови. Билли, сидящий на койке, мгновенно поднялся, едва заметив Стью, и поспешил к нему. Он видел, как тот тяжело ступает, его походка была неуверенной, а на руках и лице - свежие раны. — Что случилось? — голос Билли был полон тревоги и паники. Мэйхер опустился на кровать, изогнувшись от усталости. Его глаза, полные ярости, встретились с глазами Билли, и он выдохнул короткое и чёткое слово: — Джексон. Лумис присел рядом, но его руки замерли в воздухе, не зная, куда направиться. Он попытался осмотреть раны Стью, но тот отстранённым движением руки остановил его. — Не нужно. Всё нормально, — сказал Стью, стараясь скрыть боль, которая закипала внутри. — Нормально? — воскликнул Билли, его глаза наполнились слезами, — Они чуть не убили тебя! Стью посмотрел на него, и в его взгляде был гнев, едва сдерживаемый, как огонь, готовый вспыхнуть в любой момент. Его лицо было жёстким, как камень, и в этом выражении было что-то такое, что заставило Билли на секунду замереть. — Это должно закончиться, Билли, — сказал Стью тихо, но твёрдо, как будто эти слова были приговором, — Мы либо уходим, либо они нас уничтожат. Билли молча кивнул. В этот момент ему стало ясно, что другого пути не будет. Это была точка невозврата. *** Наступивший день был обременён гнетущим ощущением предстоящей потери. Билли проснулся с тяжёлым чувством, которое не мог объяснить. Неясное, но постоянное беспокойство. К тому моменту, как он вышел из казармы, он уже знал, что не обрадуется ни одной новости. И действительно, его подозрения оправдались, когда Стью получил приказ от командира. Грейсон встретил его в своём строгом кабинете. Он сидел за столом, откинувшись на спинку стула, и, когда Стью вошёл, без всяких слов передал ему документы. — Ты переводишься, — произнёс он так ровно, будто не было ничего страшного в том, что он только что разрушил чей-то мир, — Твоя задача - поддержание дисциплины. Ты справишься. Стью почувствовал, как ему сжало горло, как по спине пробежала холодная дрожь. В это было почти невозможно поверить. Разлука с Билли, хотя и временная, ощущалась как наказание. — Временно, — добавил командир, как бы пытаясь его успокоить. Но это было пустое обещание. Стью знал, что на такие «временные» задачи легко навешиваются долгие месяцы других «временных» приказов. Не успев вымолвить ни слова, он повернулся и вышел. Кажется, весь лагерь затих, и мир вокруг сжался, сделав его ещё холоднее. Время до его отправления было ограниченным, но они успели найти момент, чтобы быть наедине. Всё происходило быстро: они спрятались в дальнем углу склада, где свет тускло падал через приоткрытые двери. В этом месте не было лишних глаз и шорохов, только их дыхание, которое звучало громко, как эхо в пустоте. Билли стоял у стены, его руки крепко обвивали грудь, словно пытаясь удержать в себе всё, что не могло выйти наружу. Он не мог понять, почему. Почему это должно происходить именно сейчас. Почему они не могут быть вместе, когда они оба нуждаются в этом. Глаза Билли были чуть влажными. В голосе была лёгкая дрожь, когда он произнёс: — Почему они забирают тебя? Мэйхер видел в его взгляде такую боль, что это почти разрывало его сердце. Но что он мог сказать? Ведь ответа не было. Просто непонимание. Просто реальность, которую они не могли изменить. Он сам был на грани, но не мог этого показать Билли. — Думаю, чтобы разлучить нас, — горько усмехнулся Стью. Его глаза встретились с глазами Билли, и в них отразилась вся тьма, которая была вокруг. Это было жестоко, но единственным способом понять и пережить было научиться выживать в одиночку. — А ты не можешь отказаться? — Билли, казалось, не знал, что с ним происходит. Отчаяние и беспомощность плотно сжали его сердце, и он хотел хотя бы немного облегчить свою боль. Стью подошёл ближе, его руки бережно коснулись ладоней Билли. Он знал, что это будет последним физическим контактом в ближайшие дни, возможно, недели или месяцы. Всё в его теле говорило о том, что этот момент останется застывшей картинкой, навсегда оставшейся в памяти. — Ты ведь знаешь, что это невозможно. Он не мог предложить ему ни решения, ни выхода. Он не мог отнять у Билли даже этой маленькой надежды на их будущее, потому что всё уже было предрешено. Билли отвернулся, чувствуя, как слёзы, которые долго сдерживал, наконец, вырываются наружу. — Что, если ты не вернёшься? — его голос был едва слышен, но в нём звучала вся боль, которой он не мог поделиться с окружающими. Это была его самая большая тревога, его личный кошмар, который мог стать реальностью. Стью, почувствовав тяжесть этих слов, медленно провёл пальцем по его щеке, заставив Билли посмотреть на него. Это было нежно, но в этом жесте скрывался и весь груз эмоций, что кипели внутри. — Я вернусь. Никто и ничто не сможет нас сломать, — он не знал, что принесёт будущее, но эта фраза была его клятвой. Он не мог позволить себе потерять Билли, и, возможно, только благодаря этому обещанию ему удавалось собраться. Прощание было немым, в нём было больше молчания, чем в любых словах. Стью обнял Билли, прижимая его к себе настолько крепко, что казалось, будто эта последняя встреча может длиться вечность. Когда Стью наконец ушёл, Лумис остался стоять в пустой комнате склада, ощущая, как мир вокруг становился всё холоднее. Он был один. Без Стью. Пустота заполнила его душу, и обрушилась на него с такой силой, что ему было трудно дышать. *** Всё в лагере стало сложнее без Стью. Каждый день был как бой. На Билли постоянно смотрели, и каждый взгляд, каждый жест казались вызовом. Его положение в лагере ухудшалось, и все вокруг напоминали ему, что здесь он был один. Но ничто не было так тяжело, как отсутствие Стью. Эта пустота становилась тем, что Билли не мог никак заполнять. Он пытался быть сильным, но внутри чувствовал, как уходит его сила. Это было не просто физическое истощение. Это было внутреннее опустошение. После того как Стью был переведён в другой отряд, Билли почувствовал, как одиночество буквально опускается на его плечи, как тяжёлое одеяло, не дающее дышать. Он не мог привыкнуть к этому пустому пространству, к этой тишине вокруг себя. Всё вокруг казалось чужим, и несмотря на его старания оставаться спокойным, что-то глубоко внутри терзало его душу. Он знал, что ему предстоит пройти через это испытание в одиночку. Не прошло и нескольких дней, как командир назначил ему дополнительные обязанности - патрулирование склада с провизией и оружием. На первый взгляд задача выглядела абсурдной и бессмысленной. Кто бы мог подумать, что в таком изолированном месте что-то может случиться? Однако всё было не так просто. Для Билли эти ночные обходы стали своего рода тюрьмой, где каждое движение казалось лишним, а каждый взгляд чужим и враждебным. Он чувствовал, что это не просто скучная обязанность, а часть игры, где его роль была лишь инструментом в чьих-то руках. Тёмные стены ангара, испещрённые старой краской, стояли как мрачные стражи, следящие за каждым его шагом. Билли медленно двигался между рядами деревянных ящиков, словно призрак, оставляющий за собой лишь лёгкие следы в пыли. Тьма окружала его, и каждый шаг эхом отдавался в пустоте, заставляя его насторожиться. Когда его шаги затихали, ему казалось, что в этом молчании есть что-то большее. Это было ощущение присутствия, которое он не мог точно определить, но которое неизменно росло с каждым обходом вокруг склада. Задёрнутые ставни закрывали окна, не давая ни малейшего проблеска света. Призраки в темноте казались слишком реальными. В какой-то момент Билли ощутил взгляд. Странное чувство заставило его остановиться, в голове прозвучала тревога, и он мгновенно обернулся. Мельком он заметил силуэт, который быстро исчез за очередным ящиком. Его сердце пропустило удар, и какой-то холодный зловещий страх пронизал его тело. «Это не могло быть случайностью» - подумал он, вытирая ладони о брюки. Но всё вокруг оставалось таким же тихим, как и прежде. Его шаги, хотя и казались приглушёнными, не могли заглушить того ощущения, что кто-то в это мгновение следит за ним, и этот кто-то всё ближе. Билли заставил себя успокоиться и продолжил обход, но в его мыслях не было места для умиротворения. Каждый поворот, каждый ящик мог скрывать в себе угрозу. На следующий день, когда Лумис, снова поглощённый своими мыслями, сидел в одном из углов казармы, его вызвали на личную беседу к заместителю командира. Это точно не было обычным разговором, и Билли, уже привыкший к вниманию со стороны вышестоящих, понимал, что что-то происходит. Взгляд заместителя был холодным, внимательно следящим, его тон был нейтральным, но в его словах пряталась некая скрытая угроза. — Как ты ладишь с другими? Всё ли в порядке? — эти вопросы были расплывчатыми, как туман, не давая ясного представления о том, чего заместитель на самом деле хочет. Билли не мог ответить сразу, потому что эти вопросы не имели смысла, но одновременно в их нейтральности кроилась скрытая цель. Заместитель командира наблюдал за ним, пытаясь найти хоть какое-то слабое место, где можно было бы надавить, проверить, расколоть его. Но Билли, хоть и чувствовал на себе этот вес, не собирался поддаваться. Он ответил сухо: — Всё нормально, сэр. Однако в его голове мелькала одна мысль. Они что-то знают. Это не было просто подозрением, а скорее интуитивным осознанием, что не всё так гладко. Он не мог понять, кто мог стоять за этим наблюдением, но ощущение того, что его действия внимательно отслеживаются, стало слишком ярким. Заместитель командира продолжал расспрашивать его о мелочах: как обстоят дела с коллективом, есть ли проблемы, с кем он общается и о чём разговаривает. Билли пытался отвечать кратко и безэмоционально, не давая ему зацепок, но в его душе уже возникло чувство, что эти вопросы не случайные. После беседы Лумис вышел из кабинета с таким же гнётом в груди. Что-то было не так, и это ощущение настигло его, когда он снова взглянул на стену склада, где вчера казался мелькнувший силуэт. *** После перевода в другой отряд, жизнь Стью стала серой и однообразной. Каждый день казался копией предыдущего, без единого просвета. Он скучал по Билли, по тому, как их мир казался на мгновение целым, когда они были вместе. И несмотря на то, что они находились в разных частях лагеря, их связь не исчезала. Стью был готов на всё, чтобы оставаться с ним, даже если для этого нужно было рисковать. Он знал, что если кто-то заподозрит его в чём-то неладном, это может привести к серьёзным последствиям. Но для него не было другого выхода. Он не мог позволить Билли забыть, что они всё ещё были связаны, несмотря на расстояние и тревожное молчание, которое обвивало их отношения. Стью использовал каждый момент, когда мог побыть наедине. Он старался не привлекать внимания, скрывая письма и записки с мольбой и утешением. В самый разгар ночи, когда лагерь погружался в темноту и тишину, он осторожно поднимал складки своей куртки, вынимая сложенный клочок бумаги. Почерк Стью был аккуратным, но слегка торопливым, как будто он не мог позволить себе потратить ни одной лишней секунды. «Я думаю о тебе каждую минуту. Не теряй голову. Мы это переживем». Когда Билли проснулся ранним утром, когда вокруг стояла ещё предутренняя тишина, он заметил, что что-то не так. Под его койкой лежал свернутый листок бумаги. Лумис взял его, сжался от странного волнения, а затем развернул, узнав почерк Стью. Читая эти несколько строк, он почувствовал, как тяжёлый груз на его плечах чуть-чуть ослаб. В этих словах было что-то настолько близкое и утешающее, что Билли почувствовал: Стью не забыл его. И это было всё, что ему нужно было знать. Каждая из этих записок становилась маленьким маячком в тёмном океане, в который он был погружён. Стью продолжал передавать свои послания в самых необычных местах: под подушкой, в кармане его куртки, на краю его койки, там, где никто не мог их заметить. Эти письма становились для Билли спасением в самые тяжёлые моменты, когда одиночество и беспокойство захватывали его. Они не говорили о будущем, но они напоминали ему, что он не один. Но рисковать было всё труднее. Однажды один из солдат из отряда Стью, заметив его странное поведение, стал более внимательным к его действиям. Он заметил, как Мэйхер часто уходит в одиночестве, надолго исчезает. Эти мелкие детали не могли ускользнуть от глаз того, кто искал признаки слабости. — Ты что-то прячешь, Стью? — спросил он как-то вечером, когда они оба остались на кухне, убирая посуду. Стью замер, на мгновение перестав перебирать посуду. Он почувствовал, как в груди поднимается напряжение. Но на лице он старался сохранять спокойствие, не позволяя собеседнику уловить ни малейших признаков тревоги. — Прячешь? — повторил солдат, прищурив глаза, — Или ты что-то скрываешь от нас? Стью сделал вид, что не слышал вопроса, пытаясь скрыть свою нерешительность. Он знал, что любое его слово сейчас может привести к подозрениям. Тот солдат был достаточно умён, чтобы почувствовать, что что-то не так, но Стью был готов идти до конца. — Не думай слишком много, — отмахнулся он, вытирая руки о полотенце, — Это просто привычка. Иногда хочется немного побыть одному. Солдат не стал настаивать, но его взгляд оставался настороженным, будто он искал ответ на какой-то невыраженный вопрос. Стью, почувствовав это, поспешил сменить тему, но в его голове шумела тревога. С каждым днём риски возрастали. И несмотря на все эти опасности, Стью продолжал. Каждая записка, каждый взгляд через плечо, каждая молчаливая встреча, когда они могли передать друг другу несколько слов, становились для него смыслом, ради которого стоило рисковать. Но ему не было известно, сколько времени ему удастся оставаться незамеченным. *** С каждым днём одиночество для Билли становилось всё более тяжёлым. Отряд без Стью казался пустым и враждебным, и, хотя, он всё ещё писал ему свои короткие послания, их связь становилась всё более скрытной. Это создавало в Билли чувство тревоги, но гораздо сильнее было чувство страха. Его мир с каждым днём сужался до маленькой, тесной клетки, из которой не было выхода. Толпа солдат вокруг него казалась зловещей. Джексон и его группа не оставляли его в покое, каждый день превращая его существование в настоящий ад. Они кружили вокруг, словно хищники, поджидающие момент, когда можно будет нанести очередной удар. Однажды, когда Билли сидел за столом во время обеда, случилось очередное происшествие. Он попытался сосредоточиться на еде, но внутри него всё ещё бурлило от того, как трудно было находиться среди всех этих людей. Внезапно он почувствовал сильный толчок сзади. Джексон, не сбавляя скорости, швырнул его в сторону, и Билли потерял равновесие, опрокинув тарелку с супом прямо на себя. Жгучая боль пронзила тело, когда горячая жидкость пролилась по его одежде, но это не было не таким важным. Важнее было то, что вся столовая рассмеялась. Смеялись не только те, кто сидел рядом, но и солдаты, которые даже не были в непосредственной близости. Смех эхом отозвался в ушах Билли, и его горло сжалось. Он почувствовал, как лицо покрывается краской стыда, но подавил желание закричать, униженно подавив слёзы. Он быстро поднялся, стараясь не смотреть в сторону Джексона, но тут же услышал оскорбление, брошенное в его спину: — Ну что, педик, обжёгся? Тебе, наверное, так и не стать настоящим солдатом. Слова, как остриё ножа, пронзили его спину. Он даже не мог понять, что чувствует: стыд, гнев, отчаяние или всё сразу. Он был настолько поглощён этим, что даже не заметил, как его руки сжались в кулаки. Но в последний момент он сдержался, стиснув зубы и, не оглядываясь, направился к выходу. Лумис не мог больше оставаться там. В эти минуты, когда тело было охвачено гневом, он чувствовал, как слабость переполняет его. И в этот момент он понял, что ему нужно найти способ уйти от всего этого, хотя бы на время. Он начал избегать тех мест, где обычно собирались солдаты. Он больше не обедал в столовой, предпочитая проводить время в одиночестве в самых удалённых уголках лагеря. В тёмных углах казармы, под пустыми крышами складов - эти места стали его укрытием, его спасением от злости и презрения, которое исходило от всех, кто знал его. Но тревога не отпускала. Он не мог не думать о Стью. Каждый раз, когда он слышал чей-то смех, или когда его взгляд случайно пересекался с чужим, ему было страшно. Это было не просто желание скрыться. Это было настоящее выживание, игра с огнём, в которой невозможно было выиграть. Проходя мимо лагерных зданий, он всё чаще ловил себя на том, что постоянно озирается. Было понимание того, что если над ним снова посмеются, если его снова толкнут, он может не удержаться. Но пока он сдерживался. Тем временем Джексон и его группа продолжали свой отработанный механизм унижений. Они словно заметили, что Билли стал слабым звеном, и им нравилось, как он реагирует. Они следили за ним, подшучивали, провоцировали его, словно наслаждаясь его страданиями. Один из солдат, наблюдая за всем этим, подошёл к нему как-то поздно вечером. Он был немногословен, но в его взгляде было что-то настораживающее. — Ты какой-то не такой сегодня, — сказал он тихо, но с интересом. Билли затаил дыхание. Он понимал, что для таких, как Джексон, слабость - это сигнал для атаки. И теперь, когда он сам чувствовал себя уязвимым, даже такие вопросы могли стать поводом для нового приступа издевательств. — Всё в порядке. С каждым днём, с каждым жестом и взглядом Билли ощущал, как эта тирания выматывает его. Он понимал, что нужно сделать что-то, но не знал, что именно. Единственное, что держало его на плаву - это надежда на возвращение Стью. Но эта надежда, как тонкая нить, не могла служить единственной опорой. *** Билли чувствовал, как его тело медленно разрушается. Каждая тренировка, каждый взгляд, каждое оскорбление - всё это оставляло свой след. Но сегодня было особенно тяжело. Ему приказали тренироваться в паре с Джексоном, и Билли знал, что эта «тренировка» будет ничем иным, как ещё одним испытанием на терпение. Зал для занятий был просторным и полутёмным, с тусклым светом, который едва освещал его углы. Повсюду слышался звук тяжёлых шагов и скрежет обуви по деревянному полу. Джексон подошёл к нему с тем же насмешливым выражением лица, которое Билли успел запомнить. Сначала всё шло по стандартному плану. Командир отдал приказы, и Билли, стиснув зубы, готовился к очередному физическому испытанию. Он знал, что должен быть сильным, не показывать слабости. Но затем Джексон словно решил поставить его на место. В какой-то момент, когда они были в схватке, тот сделал неожиданный, излишне резкий выпад, и Лумис ощутил, как удар проходит прямо в грудь. Он потерял равновесие и рухнул на пол с тяжёлым стоном. Зал охнул, несколько солдат замерли, наблюдая за происходящим. Джексон, казалось, наслаждался этим моментом. Его лицо исказилось злорадной улыбкой. Он смотрел, как Билли пытается встать, держа руку на груди, где болезненно пульсировало. Билли ощущал, как его лёгкие сжимаются, и на миг было трудно дышать. Он знал, что если сейчас сдастся, если покажет свою слабость, то это будет его конец. Он собрал все силы, стиснул зубы и, несмотря на боль, поднялся на ноги. Взгляд Джексона был полон насмешки, но Билли не обращал на это внимания. Он сделал шаг вперёд, крепко схватил оружие и продолжил тренировку, не позволяя себе падать духом. Каждое движение давалось всё труднее, но Билли знал, что отступить значит проиграть. Он не мог себе позволить этого. Когда тренировка подошла к концу, он едва мог стоять на ногах. Он был истощён, его мышцы болели, и всё тело было как будто разбито. Но на этом не закончилось испытание. Он медленно покинул зал, зная, что на его пути будет ещё много таких встреч с Джексоном, и, возможно, они будут ещё более жестокими. Однако, когда в конце дня он возвращался в казарму, сердце его сжалось, посылая привычный холод по груди. Казалось, вся жизнь превратилась в сплошное ожидание следующего удара, следующей боли. В комнате, как всегда, было пусто и тихо. Билли подошёл к своей койке и, не раздеваясь, опустился на неё. Он сидел так, словно бы хотел стать частью стены, чтобы исчезнуть. Его плечи опустились. Он почувствовал, как всё в нём оседает, как сила уходит. В пустоте вокруг казалось, что не осталось места ни для надежды, ни для света. Он задавался вопросом сколько ещё можно продержаться в этом аду, сколько ещё можно выдерживать, не сломавшись. Неизвестность будущего тянула его вниз, и единственное, о чём он мог думать - это Стью. «Что будет с нами? Как долго я смогу держаться без него?» И тут он почувствовал под подушкой что-то твёрдое. Это была маленькая записка от Стью. Билли торопливо развернул её, будто боясь, что она исчезнет, если он не сделает этого быстро. «Ты сильнее, чем думаешь. Не дай им победить». Эти простые слова мгновенно заполнили его душу теплом. Он не был один. Не был полностью сломлен. Он был сильнее, чем думал. Билли сжал записку в руках и встал, несмотря на усталость и боль. Он сделал шаг к своему шкафу, достал бутылку воды, отпил несколько глотков. И хотя его тело всё ещё болело, а в голове метались тучи, в этот момент что-то в нём изменилось. *** Чувство чужого наблюдения не покидало его. Однажды, после тренировки, Лумис вернулся в казарму, как обычно, уставший и рассеянный, но вдруг почувствовал взгляд. Он был острым, настойчивым, словно кто-то следил за каждым его движением. Билли вздрогнул, но не стал показывать что заметил. Он вытер лицо полотенцем, но его глаза искали источник этого взгляда. Он быстро повернул голову, едва заметив, как один из сослуживцев по имени Томас пытается отвести взгляд, как только их глаза встретились. Билли не мог точно сказать, почему, но интуитивно почувствовал, что Томас начал что-то подозревать. Он сделал вид, что ничего не заметил, но сердце стало биться быстрее. Возможно, Томас не знал, что именно происходило, но его глаза выдали слишком много. Через несколько дней это ощущение стало только усиливаться. Каждый раз, когда Билли открывал свою обувь, чтобы спрятать записку, он ощущал чужие глаза на себе. Он чувствовал, как кто-то наблюдает за его руками, за его движениями. С каждым днём это стало труднее скрывать. Спрятать записку в подошве своих ботинок было сложно, особенно с учётом того, что носить их было неудобно. Внутренний страх того, что однажды они будут найдены, заставлял его действовать ещё осторожнее. На тренировках Билли заметил, как Томас несколько раз задерживался рядом с ним. Это было странно, потому что раньше он не проявлял никакого интереса к нему. Он не раз замечал, как его сослуживец пытался невзначай подойти поближе, словно случайно оказавшись рядом. Однако, как только Билли поворачивал голову, Томас всегда отводил взгляд, будто ничего не происходило. В один вечер, когда лагерь уже погружался в тишину, Билли сидел на койке, тихо размышляя о том, что делать с этой ситуацией. Он старался быть осторожным, но ощущение, что кто-то поджидает не отпускало. Он достал очередную записку от Стью. Её короткое и обнадёживающее послание - «Будь осторожен. Мы скоро встретимся» - приносило ему хоть немного утешения. Однако тревога всё равно не покидала. Он сжимал записку в руках, мысленно повторяя эти слова, пытаясь успокоиться. В тот момент, когда он снова прятал записку в ботинке, Билли услышал шаги. Он мгновенно замер, пытаясь угадать, кто это. Шаги становились всё ближе, и когда они дошли до его койки, Билли почувствовал, как его сердце ускоряет ритм. Это был Томас. — Ты что-то ищешь? — тон Томаса казался невыразительным. Лумис заставил себя расслабиться и поднял глаза на своего сослуживца. Он сделал вид, что не понимает, о чём тот говорит. — Нет, всё нормально, — ответил он, пытаясь улыбнуться, — Просто думаю немного. Томас немного помедлил, стоя у его койки. Взгляд остановился на Билли, как будто пытаясь увидеть что скрыто в его глазах. — Ну, если тебе что-то нужно.., — Томас покачал головой и отошёл, но его взгляд всё ещё оставался на Билли. Когда он ушёл, Билли почувствовал, как его тело снова напряглось. Он не знал что Томас подозревает, но его поведение казалось слишком странным. Тем временем Стью, находясь в другом отряде, тоже почувствовал, что что-то не так. Он знал, что его послания становятся всё более рискованными. Передача записок становилась проблемой. Он больше не мог передавать их напрямую. Временами он замечал, как кто-то за ним следит, и его интуиция подсказывала, что кто-то из его товарищей в новом отряде мог догадываться о том, что происходит между ним и Билли. *** Скрип тяжёлой двери был для Билли словно ударом по ушам, когда его ввели в кабинет командира. Дыхание казалось замедленным, а сердце билось в груди так сильно, что ему казалось, вот-вот оно вырвется наружу. Он только что прошёл через осмотр и обыск, и теперь, стоя перед командиром, ощущая как весь его мир сжимается до размеров этого маленького, тускло освещённого кабинета. Грейсон сидел за своим столом, его лицо было почти бесстрастным, как и всегда. Лишь глаза, пристально наблюдающие за каждым его движением, выдавали скрытую напряжённость. В помещении было тихо, но эта тишина оглушала Билли, делала каждый его шаг и слово громкими, как выстрелы. — Слушай, Билли, — начал он, — Я хочу знать, что это за записки. У тебя есть что скрывать? Лумис почувствовал, как его внутренности сжались от страха, но он старался не выдать этого. Слишком много было на кону. Он вспомнил лицо Стью, его руки, которые так крепко держали, когда они прощались, и это придавало ему сил. — Я не знаю, о чём вы говорите, сэр, — произнёс Билли, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, — Никаких записок у меня нет. Командир не отрывал взгляда от него, оценивая каждое слово. Его глаза не выражали ни злости, ни удивления. Просто холодное, бесчувственное наблюдение. — Ты понимаешь, что я не верю тебе, Билли? — продолжил он, — Ты думаешь, я не заметил, как ты прячешь что-то под обувью? Как ты каждый раз что-то засовываешь в ботинки? Я знаю, что ты что-то скрываешь. Билли не мог позволить себе дрогнуть. Он знал, что если сейчас потеряет контроль, не сможет вернуть его обратно. Молча, не изменив выражения лица, он повторил свою ложь. — Я ничего не прячу, сэр. Я просто выполняю свои обязанности. Грейсон ненадолго замолчал, его взгляд стал более пристальным, изучающим. Он медленно встал с места, подошёл к столу, будто размышляя, что делать дальше. — Ты уверен, что тебе не стоит сказать мне правду? Билли стиснул зубы, сдерживая пульсацию в висках, и ответил, не поддаваясь на манипуляции: — Я не лгу, сэр. Тот ещё несколько секунд продолжал смотреть на него, словно пытаясь проникнуть в душу, затем кивнул и вернулся к своему месту. — Хорошо, — его голос теперь был едва слышен, но в нём оставалась угроза, — Но если я узнаю, что ты мне лжёшь, Билли, ты пожалеешь. Мы не в школе. Здесь такое не заслуживает прощения. Лумис молчал. Его внутренности сводило от напряжения, но он всё равно не сказал ничего лишнего. Когда дверь закрылась за ним, он всё ещё ощущал на себе взгляд командира. Теперь ему нужно было как можно быстрее найти способ оправдать себя. Стью в это время находился в своём отряде, когда ему сообщили о допросе Билли. Знание о том, что тот мог попасть в такие неприятности, заставило его буквально взорваться. Ярость, которую он долго сдерживал, теперь вырывалась наружу. Стью взял себя в руки, но сердце его пульсировало от гнева. Он знал, что если командование оказалось на следе, значит, кто-то из их окружения предал их. Держась подальше от всех, Мэйхер начал тихо действовать. Он постарался быть максимально осторожным, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Он знал, что нельзя делать поспешных выводов, что нужно сначала найти того, кто мог бы стать источником утечек. Он не знал, как долго ему удастся скрывать свои подозрения, но он понимал одно: если тот, кто предал их, не будет найден, то он и сам окажется под угрозой. Поэтому Стью решил действовать скрытно и методично. Он стал внимательно следить за каждым, кто мог быть в курсе их с Билли отношений гораздо глубже, чем на уровне слухов, наблюдая за их поведением и жестами. *** Тёмное небо за горизонтом было озарено тусклыми огнями лагеря, а звёзды едва пробивались сквозь облака. В лагере всё было на своих местах: солдаты занимались повседневными делами, командиры отдавали указания, но для Билли этот день был тягостным, как и все предыдущие. Он сидел на ящике в уголке старого склада, пытаясь собраться с мыслями, но внутреннее напряжение не отпускало. Он знал, что Стью теперь далеко, в другом отряде, и их связь становилась всё более опасной. Взгляд Билли был пустым, как и воздух вокруг него. Он ждал, но не знал чего: может быть, очередного обыска, возможно, нападения Джексона или другие мучения. Всё это постепенно разрушало его веру в то, что он мог бы выжить. Но в этот момент, когда мир вокруг становился всё более враждебным, он почувствовал знакомое напряжение в воздухе. Кто-то приближался. Он повернул голову, и его взгляд сразу же встретился с тем, кто появился в его жизни, как луч света в этом бесконечном мраке. Стью стоял в дверях склада. Он был одет в свою стандартную форму, но его лицо выдавало решимость. Билли не мог скрыть свою радость: увидев Мэйхера, его усталые глаза наполнились облегчением. Вскоре он поднялся с ящика и, не думая о том, что это может быть опасно, шагнул навстречу Стью. Стью молча подошёл, и, не сдерживаясь, обнял Билли так, как давно не обнимал. Тело Стью стало для Лумиса единственным источником тепла, и в этот момент, несмотря на всю жестокость мира вокруг, они почувствовали, что всё ещё могут быть людьми, а не просто солдатами на войне. — Я разберусь с этим, — шепчет Стью,с искрой в глазах, яркой и неудержимой. Билли отстранился немного, глядя на него с осторожностью. Он взял его за руки, пытаясь сделать шаг назад, чтобы не дать Стью уйти. — Нет, ты не должен рисковать. Мы должны быть умнее их. Ты не можешь просто влезать в это без плана. Мы должны думать, прежде чем действовать. Стью встретил его взгляд, и на его лице появилась тень сожаления. Он понимал, что Билли прав. Внутри него бушевал гнев. Гнев на всё, что происходило с ними, на всю эту жестокость и несправедливость. Но в глубине души Стью также понииал, что надо действовать осторожно. Нельзя было позволить себе ошибиться. Они долго стояли так, в тишине, наслаждаясь тем редким моментом, когда можно было быть настоящими собой. В этом месте, среди холодных ящиков и старых конструкций склада, они были единственными людьми, которые могли почувствовать что-то кроме страха и боли. Эти несколько минут были для них, как спасение от всей жестокой реальности. Когда Стью отстранился и снова посмотрел в глаза Билли, он заметил, как тот сильно сжал зубы, пытаясь сдержать эмоции. — Ты прав, — произнёс он мягче, — Мы сделаем всё правильно. Но обещай мне одно: ты будешь держаться. Ты не сдашься, как бы трудно ни было. Лумис кивнул, почувствовав, как его грудная клетка расширяется от облегчения. Ему нужно было это обещание, как воздух, ведь в мире, где каждый день был борьбой, они должны были опираться друг на друга. — Обещаю, — тихо ответил он, его слова были полны веры и силы. Когда встреча закончилась, и Стью уходил, Билли чувствовал, как его внутренний мир снова наполняется смыслом. И хоть день был тяжёлым, а ночь холодной, у него была надежда. И даже если весь мир против них, они будут бороться. Вместе. *** Поздняя ночь. В казармах стояла тишина, такая густая и всеобъемлющая, что казалось будто даже воздух замер, не смея нарушить покой. За окнами, обвешанными пыльными шторами, не было ни звука - только светлый силуэт луны, пробивающийся сквозь облака, и несколько слабых звуков из далёкого лагеря, шаги и шумы, отражающие неясную активность ночных патрулей. Билли лежал на своей койке, неподвижно, будто время замерло для него. Его тело, затёкшее и уставшее от многочисленных тренировок и унижений, болело. Каждый синяк, каждый след от ударов, оставленных Джексоном, словно пульсировал своей яркой болью. Но именно эта боль становилась постоянным напоминанием, что он не был на своём месте, что он был чужд этому миру, где каждый день становился битвой за выживание. Но это было не только физическое страдание. Его душа, как и его тело, была потрёпана, изранена и разорвана. Время от времени Билли обращал взгляд на тёмный потолок, в его глазах блеск слёз, которые он старался сдерживать. В этот момент он не мог больше терпеть. Он не мог больше просто ложиться спать, как будто ничего не случилось, как будто боль не съедала его изнутри. Он чувствовал, как его сердце бьётся всё быстрее, и вдруг в нём просыпается невыносимая потребность, потребность в одном единственном моменте. Моменте, когда всё перестанет иметь значение, когда будет только он и Стью. Билли соскальзывает с койки, осторожно, чтобы не разбудить сослуживцев, и быстро надевает свою куртку. Он крадётся по коридорам, прячась от постов, как тень. Его шаги почти не слышны, но внутри всё становится напряжённее и глухо, как предвестие того, что он приближается к своему спасению. Казармы остаются позади, а его путь ведет его в темноту старого склада. Склад, который когда-то был местом для хранения запасов, теперь был наполнен туманом ночной тишины и разряженной атмосферой. Мрак, окутывающий каждый угол, казался почти осязаемым. Лунный свет пробивался сквозь пыльные окна, освещая лишь несколько квадратиков пола и низкие, забытые ящики, сложенные в беспорядке. Стью был там. Он стоял неподвижно, оперевшись на один из этих старых деревянных ящиков, его глаза были сосредоточены на узком проходе между коробками, через который должен был пройти Билли. Он нервно перебирал сигарету, не закуривая, и прислушивался к каждому звуку, который мог бы выдать приближение. Но всё, что он слышал, это его собственное учащённое дыхание. И вот, когда темнота нарушилась слабым шумом шагов, его сердце сжалось. Он знал, что это был он, это был Билли. И каждый шаг звучал так же тяжело, как и его собственное дыхание, которое он не мог больше контролировать. Из темноты появился Билли. Он был завёрнут в слишком большую куртку, его плечи были слегка опущены, как будто сам воздух на него давил. Его лицо скрывалось в тени, но даже в этом полумраке Стью заметил, как его глаза затуманены усталостью и отчаянием. — Ты опоздал, — прошептал Стью, пытаясь скрыть волну эмоций в голосе. Едва заметная улыбка на его лице была не более чем слабым отражением того, что происходило внутри него. Но как бы он не старался, голос дрогнул, и Билли понял это, даже не слыша. Билли не ответил. Он сделал шаг вперёд, затем ещё один. Его тело двигалось будто было на автопилоте, не давая времени на раздумья. Его шаги становились быстрее, и, не остановившись, он буквально врезался в грудь Стью, обвив его руками, как будто больше не мог держаться на ногах. Стью почувствовал, как Билли дрожит, и его тело сразу же отозвалось на этот порыв, сжимая его в своих объятиях. Лумис был как живой комок боли, который просто не знал, куда деть себя. Руки лишь сильнее обвиваются вокруг Билли, а губы прикасаются к его макушке. — Чёрт, что случилось? — пробормотал Мэйхер, полный беспокойства. Билли не отвечал. Он прижимался к Стью, словно пытаясь раствориться в его теплоте, в его прикосновениях. Его лицо было прижато к шее Стью, дыхание было тяжёлым и прерывистым, а слёзы не прекращались, текли по щекам и оставляли следы на куртке Стью. — Они снова.., — Билли попытался что-то сказать, но голос сорвался. Стью тихо выругался, понимая, что произошло. Всё было слишком очевидно. Стью сжал его крепче, наклонился, чтобы его слова достигли уха Билли. — Ты со мной. Всё позади, понял? — его тон был твёрдым, но и противоречиво нежным, словно обещание. Билли слегка кивнул, но его тело оставалось напряжённым. Он начал водить руками по спине Стью, как будто проверяя, что тот здесь, что всё это не иллюзия. Он не хотел, чтобы это кончилось. Он не мог позволить себе вернуться в реальность. — Пожалуйста, — прошептал он, и эти слова звучали как последний крик о помощи, просьба о безопасности и теплоте, — Не отпускай меня. Стью осторожно провёл пальцами по волосам Билли, пытаясь успокоить его, пытаясь вернуть хотя бы каплю уверенности в том, что они в безопасности, что они есть друг у друга. Он повёл его на старое одеяло, которое уже было тут заранее приготовлено, и они сели, всё ещё обнимаясь. Стью аккуратно поднял голову Билли, заставив его посмотреть в свои глаза. Его лицо было мокрым от слёз, но в его взгляде не было стыда. Только уязвимость и мольба. — Я хочу забыть, — прошептал Билли дрожащим голосом. И замолчал, будто эти слова были слишком тяжёлыми, чтобы произнести их вслух. — Я.. Я хочу почувствовать что-то другое, кроме боли. Стью провёл по его щеке, большой палец осторожно стёр слезу, как будто пытался стереть следы боли, которые не удавалось скрыть. Он был осторожен, сдержан, боясь, что каждое его движение может нанести вред Билли, что его прикосновения могут задеть те места, где остались следы от ударов. — Ты уверен? — спросил он, наклоняясь чуть ближе. Его дыхание почти слилось с дыханием Билли. Вместо ответа Билли потянулся к нему, слегка коснувшись его губ своими. Это был поцелуй, не такой страстный, как ожидалось, но такой нежный и осторожный, что казалось, что он мог растерзать их обоих. Стью замер, чувствуя, как Лумис дрожит, но затем ответил. Его руки обвились вокруг шеи Билли, и всё тело расслабилось в объятиях. Они двигались медленно, осторожно, как будто каждый жест мог стать последним. Стью гладил Билли по спине, избегая тех мест, где оставались следы от побоев. Он целовал его шею, плечи, словно пытаясь подарить ему хотя бы маленькую часть того тепла и заботы, которые он так долго не чувствовал. Билли, в свою очередь, двигался с неожиданной страстью, будто стремясь заполучить как можно больше этих мгновений. — Тише, — прошептал Стью, удерживая его лицо в своих ладонях, — У нас есть время. Билли слегка кивнул. Его дыхание было прерывистым, но пальцы всё равно скользнули по груди Стью. Лумис чувствовал, как его сердце стучит, и ему казалось, что сейчас, в этот момент, всё, что ему нужно - это чувствовать. Чувствовать, что он жив, что он не один. Когда всё стихло, и их дыхания замедлились, они остались сидеть на одеяле, обнявшись. Билли прижимался к груди Стью, чувствуя его крепкие руки, которые не отпускали. Впервые за долгое время он чувствовал себя в безопасности, словно мир больше не был для него таким жестоким и страшным. — Спасибо, — прошептал Билли. Он никогда не мог бы выразить словами, что испытывал сейчас. Стью мягко поцеловал его в лоб, проводя рукой по его волосам. — Ты никогда не должен благодарить меня за то, что я хочу сделать для тебя. Они остались в тишине, прислушиваясь к ночному ветру, который звучал где-то далеко за пределами склада. Билли позволил себе расслабиться, его глаза медленно закрывались. Он знал, что этот момент не продлится долго, но сейчас это не имело значения. В этот момент был только он и Стью, и ничего больше. Стью поклялся себе, что больше не допустит, чтобы кто-то причинил Билли боль. Как бы ни было сложно, он сделает всё, чтобы защитить его, даже если это будет стоить ему жизни. *** Тренировки в лагере становились всё более жестокими. Каждое испытание для Билли было всё более трудным, его тело теряло силу, а душевное состояние всё больше истощалось. Каждое движение становилось тяжелее, каждый шаг отнимал последние силы. Его мышцы болели, шрамы от предыдущих тренировок пульсировали, а боль становилась постоянной спутницей, которую невозможно было игнорировать. Он с трудом мог сосредоточиться на том, что происходило вокруг, и в каждой клетке своего тела ощущал усталость, которая переполняла его, но больше всего его душу раздирали другие чувства. Билли был не просто измотан физ00ически. Он был изранен внутренне. И это не была обычная усталость от трудных тренировок. Это был процесс разрушения того, что он сам считал своей основой. Всё, что он думал, всё, что он чувствовал, начало превращаться в опасный коктейль, готовый однажды взорваться, выведя его из равновесия. Его чувства к Стью стали не только личным узлом, который он не мог развязать, но и угрозой для них обоих. Угроза была реальной, и её тяжесть ощущалась с каждым днём всё яснее. В тот вечер Билли был особенно измучен. Все его силы были на исходе. Он лежал на земле, пытаясь восстановить дыхание после ещё одного износительного испытания. Ветер, холодный и пронизывающий, бил в лицо, проникая сквозь тонкие ткани его формы и заставляя кожу неприятно покалывать. В такие моменты Билли казался маленькой фигурой среди огромных и беспощадных тренировочных полигонов лагеря. Он взял на себя слишком много. Больше, чем мог выдержать. Но хуже всего было то, что его мысли продолжали возвращаться к Стью. Стью сидел рядом. Он тоже был вымотан, но его глаза не теряли привычного огня решимости. Он старался скрыть свою усталость, поднимаясь на ноги, когда Билли садился рядом, но тот чувствовал, как их тела устали одинаково. Они молчали, но в этом молчании было нечто большее, чем просто усталость. Это было предчувствие чего-то неизбежного, что вот-вот должно было случиться. — Нам нужно поговорить, — наконец сказал Билли, нарушая молчание. Он не мог больше игнорировать то, что происходило внутри него. То, что он чувствовал, стало невыносимым. Стью посмотрел на него. Глаза искали в Билли поддержку, которая не могла быть найдена. Он чувствовал, что что-то происходит, что-то важное, что нужно было понять. — О чём ты? Билли сглотнул, пытаясь отыскать правильные слова. Он был готов к этому решению, но от этого было не легче. Это было мучительно. Он знал, что делает всё ради их безопасности, но душа его кричала от боли. — Стью, нам нужно прекратить, — сказал он, пытаясь произнести эти слова как можно тише, чтобы они не резанули, чтобы они не отдали своей тяжестью. Стью замер. Он был ошеломлён. Это не могло быть правдой. Он повернулся к Билли, его глаза сразу же наполнились непониманием и болью. Он видел его решимость, но это не могло быть настоящим. Стью встал, не в силах сидеть, его лицо покрылось тенью отчаяния. — Прекратить? О чём ты говоришь? — голос Стью был полон растерянности, но внутри него тоже что-то сжалось. Он не мог понять, не мог принять. Это было слишком. Это было не для него. Лумис чувствовал, как его грудь сдавливает от боли, но не мог позволить пожалеть себя. — Мы не можем продолжать быть вместе. Это не просто игра, Стью. Мы оба в опасности. Если мы будем продолжать, если всё это продолжится, то всё закончится плохо, и не только для меня. Мэйхер, слыша эти слова, почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Всё, что он думал, всё, что он чувствовал, теперь казалось ложью. Билли говорил так, как будто они не были этим особенными друг для друга. Он видел его боль, он видел, как этот выбор разрушает его. Он не мог поверить, что Билли готов был так легко отказаться от них, от всего того, что они пережили. — Ты хочешь меня бросить? — произнёс Стью, и в его голосе была такая боль, что он не мог скрыть её. Его слова эхом пронзили пустоту, в которой они сидели. Он не верил в то, что слышал. Это было невозможно. Билли стиснул кулаки, но в его глазах отражалась решимость, которая была теперь сильнее любой боли. Он не мог продолжать так. Он не мог рисковать тем, что Стью будет рядом, когда всё рухнет. Слишком многое зависело от того, чтобы он был в безопасности. — Я хочу, чтобы ты был в безопасности, — сказал он, — Ты заслуживаешь лучшего, Стью. Ты не должен быть со мной. Я не хочу, чтобы ты стал мишенью для них, я не хочу, чтобы ты пострадал. Я не могу позволить, чтобы ты был частью этого. Ты должен уйти. Стью отступил, его взгляд стал пустым, будто он не мог найти слов. Он не хотел верить, что Билли может думать так. Он не мог представить свою жизнь без него, без этого единственного человека, который стал для него всем. — Ты не понимаешь, Стью. Ты должен уйти. Ты заслуживаешь лучшего, — снова повторил Билли, словно пытаясь убедить себя в том, что делает правильное решение. Мэйхер не мог больше выдержать. Он развернулся, не говоря больше ни слова, и пошёл прочь в темноту, оставив Билли одного на старом деревянном ящике. Он не мог поверить, что это происходило. Всё, что они пережили, всё, что они построили, теперь казалось разрушенным. Билли остался сидеть в одиночестве, его сердце разрывалось. Он знал, что поступил правильно, но этот выбор отнимал у него всё. Он закрывал глаза, чувствуя, как слёзы катятся по щекам, но он не мог ничего с этим поделать. Он надеялся, что когда-нибудь Стью поймёт, почему он сделал это. *** Прошло несколько дней, наполненных тягучей тишиной. День за днём Билли держался на расстоянии, избегая встреч со Стью, пытаясь скрыть от него своё внутреннее разрушение. Но его душа буквально кричала от боли. Он не мог перестать думать о нём - о Стью, о том, что произошло между ними, о том, как трудно было сделать этот выбор. Но больше всего его терзала мысль о том, что он потерял того, кто был для него всем. Эта пустота, которая оставалась внутри, не давала ему покоя. Стью, в свою очередь, казался неприступным. Он держался так, будто ничего не изменилось. Он всё так же подходил к Билли на тренировках, говорил с ним с прежней уверенностью, но в его глазах был скрытый огонь, в котором Билли видел отчаяние и боль, которые он сам причинял. Каждый взгляд Стью был как пытка, как напоминание о том, что он был близким, а теперь был так далёк. Но самое страшное было то, что он не сдавался. Он продолжал бороться за них, за то, чем они могли бы быть, несмотря на все препятствия. В один из дней, после особенно трудной тренировки, Стью не выдержал. Он подошёл к Билли с такой решимостью, что тот не смог скрыть растерянности. Слова, которые Стью произнёс, были наполнены болью, отчаянием и гневом. — Ты решил, что для меня лучше страдать в одиночестве? Ты думаешь, что я могу выдержать это? — его голос был глухим, но пронизанным такой силой, что Билли почувствовал, как его грудь сжала болезненная тяжесть. Лумис не мог встретиться с его глазами. Его взгляд был опущен, он пытался скрыть свои чувства. Но сейчас, когда слова Стью достигли его сердца, Билли ощутил, как его внутреннее напряжение начинает разрываться на части. — Я думал, что если ты останешься со мной, ты будешь страдать ещё больше, — сказал Билли, чувствуя, как его голос дрожит от ненависти к себе, — Ты заслуживаешь покоя, а не этой войны, Стью. Ты заслуживаешь быть счастливым. Я не могу дать тебе этого. Стью не мог поверить в то, что он слышал. Его лицо скривилось от боли, но, несмотря на это, он шагнул вперёд. Он не хотел быть тем, кто отступит, и его слова рвались наружу с такой силой, что Билли не мог избежать их. — Мне не нужен покой. Я нужен тебе, Билли. И ты нужен мне. Ты хочешь бросить меня, но я не оставлю тебя. Я буду рядом, несмотря на всё, — его тон был наполнен такой решимостью, что Билли почувствовал, как что-то внутри него сломалось. Слова Стью были не просто откровением. Они были вызовом, заявлением, что между ними не было и не может быть расстояния. Билли почувствовал, как его сердце колотится, как страх и желание смешиваются в одно ощущение. Он был в шаге от того, чтобы сдаться, но что-то внутри него сопротивлялось. — Но я тебя подведу, — сказал Билли, с трудом сдерживая слёзы, — Я не могу быть тем, кто тебя защитит. Я не могу больше продолжать. Он не знал, почему это сказал. Может, потому что боялся. Боялся, что если они продолжат быть вместе, всё, что он ценит, будет разрушено. Боялся, что он станет причиной несчастья для Стью. Он не был готов к тому, чтобы снова потерять его. Мэйхер же не мог понять, как Билли мог думать, что он будет подводить его. Это было бы предательством. — Ты никогда не подведёшь меня, Билли. Я не могу представить свою жизнь без тебя. И ты тоже не можешь. Мы пройдём через это вместе, или я не останусь здесь. В это мгновение, с каждым его словом, внутреннее сопротивление Билли рассыпалось, как песок через пальцы. Он не мог больше удерживать дистанцию. Всё, что он ощущал, было настолько реальным, что это было уже невыносимо. Стью был здесь, рядом с ним, несмотря на все предупреждения и опасности. Стью был готов бороться. Билли почувствовал, как его руки начинают дрожать. Он не мог больше прятаться от этого чувства. Он не мог больше скрывать свою любовь, свою потребность в нём. — Ты прав, — выдохнул Лумис, — Я не могу быть без тебя. Я не могу потерять тебя. Словно в ответ на это признание, Стью шагнул к нему, и вдруг всё окружение исчезло. Они снова были рядом, снова становились единым целым. Всё, что происходило в лагере, все их страхи и переживания, всё, что пыталось разрушить их, исчезло. В этот момент не было ничего важнее, чем они друг для друга. Билли почувствовал, как его сердце находит утешение в присутствии Стью, как боль отступает. Но всё, что они знали, было лишь временным успокоением. *** Прошло несколько дней с того момента, как Билли и Стью восстановили свою связь, несмотря на все испытания и угрозы. Время, которое они могли провести вместе, стало для них особенно ценным. Каждый момент становился маленьким сокровищем в этом мире, полном правил и контроля. Лагерь больше не был просто местом, где они находились. Это стало частью их реальности, где каждый шаг, каждое слово могли привести к катастрофе. Но несмотря на это, их связь, как хрупкий огонёк, продолжала гореть. Вечерами, когда все остальные солдаты были заняты или отдыхали, Билли и Стью выкрадывали несколько минут покоя в укромном уголке лагеря. За складом, в тени старых бочек и ящиков, они могли быть собой. Это место стало их маленьким убежищем, где мир был другим. Без командиров, без строгих правил и без постоянной угрозы. Здесь они могли позволить себе расслабиться, хотя бы на мгновение забыв обо всём. Тёмные, длинные сумерки поглощали лагерь, и воздух наполнялся прохладой, но для них это было неважно. Они сидели на холодной земле, их плечи слегка соприкасались, а сердца били в унисон, слушая старые ретро хиты, которые иногда звучали из радиоприёмника, стоящего рядом. Это было запрещено: узыка в лагере не должна была звучать так свободно, но в этом скрывался какой-то особенный смысл. Это была их форма бунта, их маленькая победа над окружающим миром. Стью закрывал глаза, а его тело едва покачивалось в такт с мелодией. Билли наблюдал за ним, не в силах оторвать взгляд. Это было как спасение. Эта музыка, его близость, этот момент, когда всё вокруг казалось второстепенным. В этих мгновениях, когда они были вместе, даже холод и мрак казались далёкими. — Ты как всегда прав, — сказал Стью, отрываясь от музыки и улыбаясь, но с неким оттенком умиротворения в голосе, — Это как магия, знаешь? Музыка.. Она делает всё, что происходит вокруг, менее важным. Билли молчал, не сразу отвечая. Он знал, что она была для них не просто звуками, а символом того, что они могли вырваться хотя бы на мгновение из этой жестокой реальности. Но всё же, ощущение иллюзорности не покидало его. — Тихо, — прошептал Билли настороженно. Он приподнял голову, прислушиваясь к звукам, что постепенно вытесняли мелодию, — Тебе не кажется, что что-то не так? Сначала Мэйхер не понял о чём речь. Он немного нахмурился, пытаясь поймать знакомые ритмы музыки, но в воздухе повисла странная тишина. Вдруг радиоприёмник затих. Сначала мягко, а затем совершенно, полностью. Тишина охватила их, и это было не просто отсутствие звуков. Это была тишина, которая пронизывала до костей. Билли внимательно прислушался к ночным звукам, пытаясь понять, что именно нарушило их спокойствие. Что-то было не так. — Что это? — прошептал Стью и сразу встал, оглядываясь в темноту. Внезапно, среди тягучей тишины, они услышали шаги. Тяжёлые, уверенные, с характерным металлическим эхом, которое отдавалось в пустоте лагеря. Эти шаги не были случайными. Они были решительными, как будто кто-то знал, где они находятся, и намеренно двигался в их сторону. — Чёрт, кто-то идёт, — сказал Билли. Он хотел встать, но что-то удерживало его на месте. Стью кинул взгляд на Лумиса, и в его глазах мелькнуло осознание. Они оба знали, что это может быть кто угодно, и если их обнаружат, последствия будут ужасными. Их связь, их тайна, всё, что они строили, было под угрозой. Через несколько мгновений тени, скрытые в темноте, стали отчётливее. И вот, из мрака, как нечто зловещее, появилась фигура. Высокая, угрожающая. Это был командир. Его силуэт возник как нечто полное угрозы и власти. Он не говорил ничего, но его взгляд был всем, что нужно было сказать. В его глазах было что-то холодное, что-то гораздо более опасное, чем простая ярость. Билли почувствовал, как его сердце замерло, а кровь отхлынула к вискам. Командир молчал, его присутствие было невыносимо напряжённым. Грейсон остановился перед ними, взгляд скользнул по их лицам, изучая каждое движение, каждое выражение. — Вы двое.., — наконец проговорил он, — Вы понимаете, что вы сделали? Слова эхом отозвались в воздухе, и Билли почувствовал, как всё вокруг становится тусклым и тяжёлым. Он взглянул на Стью, который стоял рядом, но не мог найти слов для оправдания. Они знали, что ситуация безвыходная. Мэйхер попытался что-то сказать, но Билли задержал его жестом. Каждый момент был на вес золота. Любое слово могло всё разрушить. — Мы просто.. Мы не хотели.., — начал было Стью, но голос его оборвался, когда командир сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию между ними. — Не хотели? — переспросил командир, — И всё-таки нарушили порядок. Здесь есть правила, и вы оба их прекрасно знаете. В воздухе повисло молчание, и Лумис ощутил как его тело сжимается в страхе. Они не могли оправдаться, и они не могли уйти. Командир был неумолим. Он был готов наказать их за это ослушание, но они не могли позволить себе потерять лицо перед ним. Билли чувствовал, что время тянется слишком долго. На следующее утро мир вокруг был изменён. Напряжение висело в воздухе, а взгляд каждого солдата был полон настороженности. Но, несмотря на это, их связь не исчезала. Они продолжали быть рядом, несмотря на всё, что происходило вокруг. В их глазах горела искра надежды. Пока они вместе, они могли противостоять всему, даже самой тени ночи. *** Прошло несколько дней с того момента, как командир застал Билли и Стью за нарушением дисциплины. Их привычная жизнь в лагере, и без того полная напряжения, теперь стала похожа на хождение по лезвию ножа. Командир ничего не сказал прямо, но его пристальный взгляд следовал за ними в любое время, напоминая, что они под наблюдением. Ощущение надвигающейся угрозы нависало над ними, но, несмотря на всё, Билли и Стью продолжали искать способы быть вместе. В мире, полном жестокости, их связь была единственной вещью, которая всё ещё имела смысл. Однако спокойствие длилось недолго. Вечером, сразу после ужина, их вызвали на дисциплинарный сбор. Это было странно: обычно такие собрания касались всех солдат, но на этот раз вызвали только их. Это настораживало, но они ничего не могли сделать, кроме как подчиниться. Словно предчувствуя беду, Билли стиснул зубы, а Стью, несмотря на внутреннюю тревогу, пытался сохранять спокойствие. Когда они подошли к месту сбора, командир уже ждал их. Он стоял ровно, как высеченная из камня фигура, его руки были скрещены за спиной. Освещение было тусклым. Только слабый свет от фонаря освещал его лицо, создавая тени, которые только усиливали грозный вид. Вокруг царила абсолютная тишина, и даже ветер, казалось, замер. — Вы двое, — начал он, — Думаете, что сможете нарушать дисциплину и избегать последствий? Стью хотел что-то сказать, но Билли положил руку ему на плечо, останавливая. Он знал, что любые слова только ухудшат их положение. — Мы поняли, — твёрдо сказал Билли, хотя внутри него всё дрожало, — Мы больше не будем нарушать правила. Грейсон холодно усмехнулся. — Да, вы больше не будете нарушать правила. Потому что я покажу вам, что значит порядок. Здесь нет места слабости. Здесь нет места тем, кто ставит свои желания выше дисциплины. Его слова звучали, как удары плети, и их значение было ясным. Командир не собирался прощать. Он собирался наказать. — Вперёд, — приказал он, и из тени вышли двое солдат. Они подошли к Билли и Стью, грубо хватая их за плечи и ставя на колени. Попытки сопротивления были бесполезны. Сила солдат не оставляла шансов. Командир медленно подошёл ближе. Его тень, огромная и зловещая, покрыла их, будто сама ночь спустилась, чтобы поглотить. — Вы думали, что ваша дерзость останется незамеченной? — продолжал он, — Здесь не любят тех, кто забывает своё место. Наказание началось не с ударов, а с унижения. Командир говорил так, как будто они были не людьми, а сломанными механизмами, которые нужно было починить. Его слова, полные насмешки и презрения, проникали в сознание, заставляя почувствовать себя беспомощно. Он напоминал им об их «ошибках», высмеивал их слабость и заставлял каждого присутствующего понять, что любое отклонение от норм будет сурово караться. — Вы оба - ничто. Пешки. Вы здесь не для себя, а для того, чтобы служить. Ваши желания, ваши эмоции - ничто. И я это докажу. После нескольких минут морального унижения командир дал знак. Солдаты, стоявшие рядом, начали физическое наказание. Удары не были достаточно сильными, чтобы серьёзно навредить, но чтобы внушить страх - вполне. Каждый удар был не только по телу, но и внутреннему сопротивлению, напоминая им, что здесь их свобода ничего не значит. Стью стиснул зубы, но не издал ни звука. Билли пытался держаться, но его сердце болело не за себя, а за Мэйхера. Он видел, как Стью борется с болью, как он изо всех сил старается не показать слабость, но его руки дрожали. Когда всё закончилось, их отпустили. Они поднялись на ноги. Униженные, но всё ещё стоящие ровно. — Надеюсь, теперь вы понимаете, где ваше место, — сказал Грейсон, — И запомните: следующий раз будет последним. Он повернулся и ушёл, оставив их стоять в тишине. Остальные солдаты избегали их взглядов, разойдясь по своим местам. Билли и Стью молчали. Они не могли говорить. Не сейчас. Вместо этого они просто смотрели друг на друга, их взгляды говорили больше, чем слова. В этих глазах читалось всё: боль, страх, решимость. Они знали, что это не конец. Их связь будет подвергаться новым испытаниям, но они готовы были бороться. Потому что, несмотря ни на что, их любовь оставалась самой важной частью их жизни. Той ночью они лежали на своих койках, разделённые стенами палаток, но мысленно были рядом. Билли думал о Стью, о том, как он держался, и о том, как они смогут выжить в этом аду. Он знал, что цена свободы высока, но они будут продолжать бороться. Вместе. *** Несколько дней прошло с того момента. Внешне жизнь в лагере вернулась в привычное русло, но для них всё изменилось. Командир, очевидно, не собирался прощать их проступок. Его молчаливая угроза превратилась в ещё более изощрённое наказание: ночные дежурства, которые длились по восемь часов, а иногда и дольше. Это не было обычным дежурством. Это была пытка, созданная, чтобы окончательно сломать их. Дежурство начиналось поздно вечером. Небо над лагерем было чёрным, как уголь, звёзды едва мерцали, а ночной воздух был холодным и влажным. Билли и Стью назначили на противоположные стороны лагеря, чтобы исключить любую возможность общения. Командир хотел не только лишить их сна, но и разбить их внутреннюю связь. Лумис чувствовал, как боль в его ноге, ещё не зажившей после предыдущего наказания, усиливается с каждым шагом. Кожа вокруг раны была натянута, а пульсации от неё отдавались в каждой клетке тела. Он пытался не показывать насколько ему тяжело, но его шаги становились всё медленнее. Вокруг него всё молчало, лишь далёкий лай собак и шорох деревьев нарушали тишину. Он стоял у своего поста, внимательно вглядываясь в темноту. Ему казалось, что время замерло. Каждая минута тянулась как час. Иногда он пробовал переступать с ноги на ногу, чтобы хоть как-то облегчить боль, но любой звук или движение сразу привлекали внимание надсмотрщиков, расставленных специально для контроля. Стью был на другой стороне лагеря, но его испытания были не легче. Внутренний холод, усталость и отчаяние поглощали его. Он не мог не думать о Билли. Несмотря на то что они не могли общаться, он знал, что тот сейчас страдает. Эта мысль была невыносимой. Мэйхер, всегда шутливый и лёгкий, впервые в жизни ощущал себя полностью беспомощным. Его плечи горели от усталости, мышцы ныли, и он едва стоял на ногах. Он понимал: если покажет слабость, это будет конец. Временами он поднимал глаза, пытаясь уловить хоть тень Билли вдалеке, но ничего не видел. Темнота сгущалась, и только редкий свет фонарей отбрасывал длинные тени на землю. Наказание не ограничивалось только усталостью. Грейсон поставил нескольких солдат, чтобы следить за ними, а заодно и издеваться. Это были жестокие, злобные парни, которые наслаждались властью над наказанными. Они подходили то к одному, то к другому, находя способы сделать их положение ещё более невыносимым. — Ну что, Билли, как твоя нога? — с издёвкой сказал один из солдат, грубо хватая его за плечо, — Надеюсь, она не подведёт тебя до конца смены. Билли не ответил. Он стиснул зубы, продолжая стоять. Его взгляд был прикован к горизонту, а внутренний голос твердил, что он должен выстоять. Стью тоже подвергался насмешкам. Один из солдат, хромая нарочито, имитировал походку Лумиса и издевательски смеялся: — Смотри, парень, у тебя тут конкурент появился. Может, ты на пару минут ляжешь отдохнуть, а? Стью снова молчал. Его кулаки были сжаты до боли, но он не мог ответить. Он знал, что любая реакция приведёт к ещё большему наказанию. Ближе к середине ночи Билли почувствовал, как его тело начинает сдавать. Его раненая нога отказывалась держать вес, и каждый шаг отдавался в голове глухим эхом боли. Пот струился по его лицу, несмотря на холодный воздух. Он закрыл глаза на мгновение, чтобы хоть немного отвлечься от реальности. Но это была ошибка. — Эй, ты что, спишь? — резко выкрикнул один из солдат, подходя ближе и толкнув его в плечо. Билли пошатнулся, но устоял. Он поднял взгляд на солдата, не говоря ни слова. Его глаза были полны ненависти, но он молчал. В какой-то момент, когда место дежурства было сменено, они оба случайно встретились глазами через расстояние лагеря. Это было мимолётное мгновение, но оно многое значило. В этом взгляде был отчаянный вопрос: «Ты держишься?». Ответа не было, но обоих гнала вперёд одна мысль: выжить ради другого. Стью, видя мучения Билли, чувствовал беспомощность. Он хотел броситься к нему, поддержать, но знал, что это невозможно. Всё, что он мог - это оставаться на своём посту и держаться изо всех сил. Ближе к утру Билли почувствовал, как силы окончательно покидают его. Его нога подогнулась, и он едва не упал. Но в последний момент схватился за столб рядом с собой, чтобы удержаться. — Не в мою смену, — прошипел один из солдат, подталкивая его в спину прикладом, — Держись, парнишка. Твои мучения ещё только начинаются. Когда ночное дежурство подошло к концу, обоих буквально физически сняли с постов. Их тела были выжаты, как лимоны. Усталость и боль сковали каждый мускул, но внутри была гордость. Они выстояли. Они выжили ещё одну ночь. Билли, хромая, добрался до своей койки и рухнул на неё, даже не раздеваясь. Стью, лёжа на своей кровати, смотрел в потолок, думая о том, как долго они ещё смогут выдерживать подобное. Но несмотря на все мучения, внутри него теплилась надежда. Надежда на то, что они всё переживут. Вместе. *** Время в лагере словно замерло, превращаясь в вечный поток боли и страха. Дни сменялись ночами, а ночи - ещё большим ужасом. Каждое утро Билли и Стью встречали измождёнными, едва держа себя в руках. Их тела становились слабее с каждым дежурством, но командир был неумолим. Он словно наслаждался тем, как они медленно ломаются под тяжестью его наказания. Билли уже едва мог ходить. Его раненая нога отказывалась слушаться, и каждая смена на посту была для него пыткой. Он старался не показывать слабость, но не мог полностью скрыть боли. Хромота становилась всё заметнее, а каждый шаг - всё мучительнее. Однако на посту он стоял твёрдо, стискивая зубы до боли, лишь бы не упасть. Стью держался чуть лучше, но на его лице всё чаще появлялось выражение подавленности. Ему было невыносимо смотреть, как Билли страдает. Он замечал, как тот буквально разваливается на глазах, но ничего не мог сделать. Любая попытка помочь привлекла бы внимание командования, а это означало бы ещё худшие последствия. Эта ночь выдалась особенно холодной. Лагерь окутал густой туман, делая силуэты зданий и людей едва различимыми. Воздух был сырой, и каждый вдох обжигал горло. Лумис стоял на своём посту, укутанный в тонкую куртку, которая совсем не спасала от холода. Его пальцы онемели, а ноги, кажется, вообще перестали чувствовать землю. Ему казалось, что ночь тянулась бесконечно. Он смотрел вперёд, но видимость была такой плохой, что он едва различал перед собой деревья. Время от времени он пытался двигать пальцами на ногах, чтобы хоть немного разогнать кровь, но даже это давалось с трудом. На другом конце лагеря Стью тоже боролся с холодом и усталостью. Ему пришлось использовать все свои силы, чтобы не поддаться сонливости. Он старался смотреть вперёд, но его мысли неизменно возвращались к Билли. Как он? Держится ли? Чуть позже, когда туман немного рассеялся, они снова встретились взглядами. Это было мимолётное мгновение, но в нём было всё. Их глаза говорили то, что не могли выразить слова: Мы ещё здесь. Мы всё ещё держимся. Стью, несмотря на усталость, заставил себя улыбнуться, хоть бы и чуть-чуть. Это была кривая, болезненная улыбка, но она дала Билли сил. Он слабо кивнул в ответ. *** Но командир знал, что их держит вместе. Он замечал, как они смотрят друг на друга, как их взгляды пересекаются. Его это бесило. В один из дней он подошёл к Билли во время тренировки и холодно сказал: — Ты думаешь, что ваш маленький «союз» сможет вас спасти? Ошибаешься, парень. Здесь никто никого не спасает. И ты это поймёшь. Скоро. Эти слова прозвучали как угроза, но Билли молчал. Он лишь стиснул кулаки, подавляя желание ответить. Он знал, что помощь Грейсона тогда в медпункте была наиграна. Стью тем временем тоже оказался под прицелом. Один из солдат-командиров подошёл к нему вечером и сказал с усмешкой: — Твой друг долго не протянет. Видел, как он хромает? Может, тебе лучше подумать о себе, пока не поздно. Стью сжал зубы, но не проронил ни слова. Он знал, что солдаты хотят спровоцировать его, но он не собирался поддаваться. Всё, что он мог сделать - это терпеть. *** Прошла неделя с момента, как Билли и Стью разделили. Для них эта неделя стала сущим адом. Теперь они жили в разных казармах, тренировались в разное время и почти не пересекались. Их редкие встречи ограничивались случайными взглядами издалека - короткими, но наполненными всей глубиной отчаяния и надежды. Командир был доволен. Его решение разделить их оказалось хитро рассчитанным. Он знал, что их сила в единстве, и решил разрушить эту связь. Разделение должно было сломать их морально. Но вместо этого изоляция сделала боль ещё острее, а тоску по друг другу - сильнее. Они были одиноки в этой борьбе, но их мысли продолжали находить друг друга, словно нити, связывающие их через пространство и время. Для Билли неделя прошла в бесконечной борьбе с собственным телом. Его раненая нога не давала покоя. Боль, от которой он раньше мог отвлечься благодаря поддержке Стью, теперь стала постоянной спутницей. Каждое утро начиналось с того, что он с трудом вставал с койки, сжимая зубы, чтобы не закричать. Ночами он почти не спал, ворочаясь и пытаясь найти положение, в котором боль станет хоть чуть менее мучительной. Солдаты в новой казарме быстро приметили его слабость. Некоторые из них были равнодушны, но нашлись и те, кто не упускал случая унизить. Они толкали его в спину, когда он хромал по узким проходам, или нарочно ставили ногу на его пути. Иногда они шептались за спиной, громко посмеиваясь, а иногда подходили прямо к нему. — Эй, калека, может, тебе лучше у костра посидеть? — однажды насмешливо сказал один из солдат, заставляя остальных рассмеяться. Билли молчал. Он давно понял, что любое слово или попытка ответить только усугубит ситуацию. Но каждый их жест, каждая насмешка оставляли в его душе новый шрам. Он чувствовал себя всё более одиноким, оторванным от мира. Единственным утешением было то, что где-то в лагере был Стью, который, он знал, тоже борется. Стью переносил изоляцию по-своему. Физически он был сильнее, его тело справлялось с нагрузками. Но психологически он чувствовал, как накапливается гнев и бессилие. Он видел Билли только издалека, и каждый раз его сердце сжималось. Билли выглядел всё хуже: хромал сильнее, глаза были пустыми, лицо осунувшимся. Стью хотелось подбежать к нему, поддержать, хотя бы поговорить, но он знал, что это невозможно. На тренировках Мэйхер старался выкладываться по максимуму, чтобы не привлечь внимания командира. Но внутри него кипела буря. Каждый раз, когда он замечал, как Грейсон или кто-то из солдат унижает Билли, он чувствовал, как его ярость поднимается, как вулкан, готовый извергнуться. В один из дней Билли снова поставили на тренировочную полосу. Его тело изнемогало, нога болела так, что он едва мог наступить на неё. Тренировка была простым издевательством: прыгать, бегать, переносить тяжёлые грузы - всё это стало для него невыполнимой задачей. Он хромал, шипел от боли, но продолжал идти, как мог. Командир заметил его медлительность и недовольным тоном выкрикнул: — Быстрее, или ты думаешь, что остальные будут ждать, пока ты тут свой театр устраиваешь? Когда Лумис снова замешкался, командир подошёл ближе. — Что это за жалкое зрелище? — сказал он, грубо толкая Билли в плечо. Тот едва устоял, шатаясь, но не ответил, — Ты что, говорить разучился? — продолжал командир, теперь с ещё большим раздражением, — Или ты думаешь, что можешь просто хромать здесь и ничего не делать? Он снова толкнул Билли, на этот раз сильнее. Тот упал на одно колено, от боли чуть не вскрикнув. Его взгляд был направлен в землю, а пальцы сжались в кулаки. Стью, стоявший на другой стороне полигона, всё видел. Его сердце сжалось, когда он заметил, как Билли рухнул на колени. Он сделал шаг вперёд, но его тут же остановили два солдата. — Тебя это не касается, — жёстко сказал один из них, удерживая его за плечо. Мэйхер пытался вырваться, но понимал, что любое действие приведёт к ещё большим проблемам для Билли. Он стоял, беспомощно наблюдая, как тот из последних сил поднимается. Когда тренировка закончилась, Билли и Стью пересеклись взглядом. Это был короткий миг, но в нём было гораздо больше: поддержка, понимание, отчаяние и слабая надежда. Они не могли поговорить, не могли даже подойти друг к другу, но этот взгляд был сильнее любых слов. Он говорил: «Я здесь. Ты не один». Каждый из них понимал, что их жизнь в лагере теперь изменилась. Они больше не были вместе, больше не могли полагаться друг на друга так, как раньше. Но в их сердцах жила сила, которая не давала сдаться. Они знали: пока они помнят друг о друге, пока их мысли связаны, они смогут выдержать этот ад. Однако надолго ли хватит этой силы? *** Прошла ещё неделя с того момента, как их разделили. Ещё семь дней, каждое мгновение которых Билли и Стью проживали в отчуждении и боли. Разлучённые, они оказались заперты в своих отдельных мирах, где одиночество и унижения стали их новыми спутниками. Командир, казалось, был доволен. Он считал, что, разорвав их связь, сможет сломать обоих. Но его стратегия, как оказалось, имела неожиданный эффект: вместо того чтобы ослабить их дух, изоляция лишь усилила тоску по друг другу и сделала их боль более личной, но не менее сильной. Для Билли эта неделя была адом. Его тело предало его. Раненая нога болела всё сильнее, и даже простое стояние на посту превратилось в мучение. Каждое утро он с трудом поднимался с койки, ощущая, как боль пронзает его суставы. Его походка стала ещё более хромой, а движения более медленными, что привлекало к нему ненужное внимание. Солдаты новой казармы быстро почувствовали запах крови. Они видели его слабость, видели, что он не мог защищаться, и превратили его в объект насмешек. — Смотри, наш герой хромает, как старый пес, — однажды бросил один из солдат, — Может, тебе палку подкинуть, а? Смех эхом разнёсся по помещению. Билли молчал, игнорируя оскорбления, но внутри он кипел от унижения. Ему приходилось терпеть. Но иногда терпение не спасало. Один из солдат, проходя мимо, толкнул его плечом так сильно, что Билли едва не упал. — Убирайся с дороги, калека, — бросил тот, даже не оглянувшись. В такие моменты Билли чувствовал себя совершенно беспомощным. Он сжимал зубы, чтобы не закричать от боли, и продолжал идти, стараясь не показывать слёзы. Стью не мог помочь ему. Это бесило его до такой степени, что в некоторые моменты он едва сдерживался, чтобы не выбросить всё наружу. Его мысли всегда возвращались к Билли. Ему было страшно думать, что тот может не выдержать. *** Однажды утром Лумиса вывели на тренировочную полосу. Он уже едва стоял на ногах, но отказ был невозможен. Командир наблюдал за ним с явным презрением, выискивая малейший повод для наказания. — Вперёд! — выкрикнул он, — Или ты думаешь, что можешь просто стоять тут, как памятник? Полоса препятствий состояла из верёвочных лестниц, низких туннелей и тяжёлых бревен, которые нужно было перетаскивать. Для Билли это задание было невыносимым. Его нога подгибалась под ним, а дыхание становилось всё более тяжёлым. Он дошёл до первой лестницы и, стиснув зубы, начал карабкаться вверх. Каждый шаг отдавался болью, но он не мог остановиться. Вокруг слышались насмешки других солдат, но он игнорировал их, сосредоточившись на том, чтобы просто двигаться вперёд. На середине полосы он споткнулся и рухнул на землю, хватая воздух ртом. Боль прострелила его ногу, и он чуть не закричал. — Вставай! — закричал Грейсон, — Ты думаешь, кто-то будет жалеть тебя? Билли с трудом поднялся, опираясь на руки. Его взгляд пересёкся со Стью, который стоял неподалёку. Его глаза были полны ярости и беспомощности. Этот взгляд стал для Билли точкой опоры. Он снова встал, стиснув зубы, и продолжил двигаться. Когда тренировка закончилась, командир подошёл к Лумису. — Ты просто бесполезен, — сказал он, глядя на него сверху вниз, — Ты только тормозишь остальных. Может, тебе лучше вообще не выходить из казармы? Он резко толкнул Билли, и тот упал на колено. Это была последняя капля. Стью, не выдержав, сделал шаг вперёд, но его тут же схватили двое солдат. — Ты думаешь, можешь что-то сделать? — усмехнулся один из них, — Посмотри на себя. Стью знал, что любое действие приведёт к ещё большим проблемам, но он не мог просто стоять. Его взгляд встретился с командиром, и в его глазах читалось немое обещание: «Это не останется безнаказанным». Позже, в редкий момент, когда их пути пересеклись у столовой, Билли и Стью остановились на мгновение. — Мы держимся, — прошептал Стью, едва слышно, когда мимо прошёл офицер. Билли кивнул. Этот короткий момент связи стал для них спасением. Она была их единственной надеждой. *** Каждый новый день начинался для Билли с одного и того же вопроса: сможет ли он выдержать ещё хоть немного? Его тело давно отказало ему в послушании, а боль стала неотъемлемой частью его существования. Нога, травмированная после жестокого удара, теперь чуть опухла и покраснела. Билли чувствовал пульсацию в каждой клетке. Каждый шаг был пыткой, но стоять на месте тоже не приносило облегчения. Оставалось только терпеть. Он не раз думал о том, чтобы обратиться за помощью к медработникам, но знал, что это приведёт лишь к новым издевательствам. Командир давно дал понять, что слабость недопустима. Любое проявление боли или просьба о помощи воспринимались здесь как знак поражения. Но Билли продолжал. Каждый день был борьбой с самим собой. Он хромал, сжимая зубы, заставляя себя делать хотя бы минимальные движения. Иногда он думал, что боль превратилась в отдельную сущность, живущую внутри него. Она была безжалостна, пожирая изнутри. На тренировках его состояние становилось особенно очевидным. Сегодня была полоса препятствий, и Билли снова оказался на краю своих возможностей. Первое задание - переползти под сеткой - он выполнял, используя больше руки, чем ноги. Каждое движение отдавалось острой болью, но он не останавливался. Солдаты вокруг смеялись, кто-то шептался, другие просто наблюдали, но Билли старался не замечать их. На втором этапе нужно было вновь взобраться по верёвочной лестнице. Нога отказывалась сгибаться, и он завис на середине, отчаянно пытаясь подтянуть себя руками. Снизу раздался голос Грейсона: — Давай, двигайся, или я срежу тебя прямо тут! — его слова сопровождались злобным смехом остальных солдат. Лумис продолжал. Его руки дрожали, ладони горели от верёвок, но он всё же дотянулся до верхней платформы. Когда он наконец спустился вниз, дыхание было таким тяжёлым, что казалось будто лёгкие сейчас разорвутся. На третьем этапе он рухнул. Это был высокий барьер, через который нужно было перелезть. Билли подбежал к нему, сделал прыжок, но нога не выдержала. Он упал на землю, сильно ударившись плечом. Боль пронзила его тело, и он на мгновение закрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшей слабостью. Командир подошёл к нему, наклонился и грубо схватил за плечо. — Ты вообще способен хоть что-то делать? — прошипел он, — Если нет, можешь забыть о любых поблажках. Таких, как ты, много. Никчёмных, слабых. Билли ничего не ответил. Он поднялся, опираясь на здоровую ногу, и снова стал перед барьером. Его тело тряслось от напряжения, но он пересилил себя и перелез. Стью наблюдал за всем этим издалека. Он не мог подойти, не мог помочь. В такие моменты он чувствовал себя совершенно беспомощным. Его пальцы сжимались в кулаки, ногти впивались в ладони. Он видел, как Билли падает, видел, как из последних сил встаёт, и едва сдерживался, чтобы не броситься на командира. Но он знал, что это ничего не изменит. Наказания станут только жёстче. Когда тренировка закончилась, Стью выждал момент и приблизился к Билли. Это было быстро, почти незаметно для других. Они встретились взглядом, и Стью тихо прошептал: — Ты держишься. Не сдавайся. Ночью боль становилась невыносимой. Билли ворочался на койке, стараясь найти положение, в котором его нога хоть немного перестанет ныть. Но каждый раз, когда он думал, что нашёл спасение, боль возвращалась с новой силой. Иногда он чувствовал, что кричит, но звуки оставались только в его голове. Он не мог позволить себе сломаться. Каждый раз, когда отчаяние накатывало, он вспоминал слова Стью, его взгляд, полный решимости. Это было единственное, что удерживало его от того, чтобы просто сдаться. *** Однажды ночью, когда боль достигла своего пика, Билли почувствовал, что больше не может. Его тело дрожало, а дыхание сбивалось. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что хочет просто прекратить это. Он закрыл глаза, позволив тьме окутать его. Но тут он вспомнил что-то. Перед его мысленным взором вспыхнуло лицо Стью, его голос. Ты держишься. Не сдавайся. Эти слова эхом разнеслись в сознании. Он открыл глаза, глубоко вдохнул и снова выпрямился. Ему было страшно, больно, но он не мог позволить себе уйти. С каждым днём он чувствовал, что его силы убывают. Но что-то внутри него всё ещё горело. Это было нечто большее, чем физическая стойкость. Это была надежда - слабая, но не угасшая. Он знал, что где-то рядом был Стью, и эта связь, пусть и невидимая, помогала ему выживать. Но вопрос оставался открытым: сколько ещё он сможет выдержать? Каждый новый день приближал их к границе, за которой было либо спасение, либо окончательное падение. И оба понимали, что предел боли ещё не достигнут. *** Новая неделя началась для Билли с ощущения полной беспомощности. Нога всё ещё болела, и теперь каждое утро было пыткой. Он просыпался с тупой, пульсирующей болью, которая не покидала ни на минуту. С тростью, которую ему наконец позволили использовать, он мог хотя бы передвигаться, но это была капля в море. Каждое движение давалось с трудом, а каждая тренировка превращалась в череду унижений. Однако самым тяжелым испытанием для Билли стало не только физическое страдание, но и постоянное психологическое давление. Командир и солдаты не упускали ни одной возможности напомнить ему, что он здесь - никто, слабый и бесполезный. Сегодняшний обед был очередным испытанием. Грейсона там не наблюдалось, потому Билли и Стью сидели вместе в углу столовой, стараясь оставаться незаметными. Это был редкий момент передышки между тренировками, но даже он не приносил облегчения. Порции, которые им выдавали, были смешными, явно меньше, чем у остальных. У Билли на подносе лежало несколько кусочков картошки и кусочек серой, почти не съедобной каши. Еда выглядела так, будто её бросили на пол, а потом лениво собрали обратно. Он знал, что могло быть и хуже, но аппетита это не добавляло. Стью ел медленно, как будто растягивая каждую крошку, чтобы хотя бы на мгновение забыть о голоде. Лумис едва притронулся к своей порции, его голова была опущена, а взгляд устремлён в одну точку. — Ты должен есть, — тихо сказал Стью, не поднимая глаз, — Это не важно что они сделали с едой. Ты должен. Билли молча покачал головой. Вкус еды, её внешний вид - всё это было невыносимо, как и сама идея позволить унизить себя даже на этом уровне. Но больше всего его мучило осознание собственной беспомощности. Он не мог ничего изменить. Один из солдат, проходя мимо, остановился возле их стола. Это был Кайл - один из любимчиков командира, наравне с Джексоном. Он стоял, скрестив руки на груди, с ухмылкой, которая была слишком знакома. — Эй, Билли, — протянул он, чуть наклоняясь к столу, — Что, не нравится еда? Может, тебе её пережевать и в рот положить? Его слова вызвали смех у других солдат, сидящих за соседними столами. Стью медленно поднял голову, взгляд был холодным, но он ничего не сказал. Кайл ещё немного постоял, наслаждаясь моментом, а потом ушёл, кидая что-то обидное через плечо. После обеда они получили небольшой перерыв. Для большинства солдат это было время, чтобы посидеть на свежем воздухе, расслабиться и восстановить силы перед вечерними тренировками. Для Билли и Стью это было редкой возможностью поговорить. Билли стоял под старым деревом в конце поля. Он опирался на трость, взгляд был направлен в землю. Солнце сегодня слепило, но он не замечал этого. Всё, что он ощущал, это усталость Как физическую, так и моральную. Его плечи были опущены, тело слегка сгорблено. Он выглядел так, будто вот-вот рухнет. Стью подошёл к нему тихо, не привлекая внимания. Он остановился рядом, посмотрел внимательно и ощутил, как внутри всё переворачивается. Билли был не похож на того, кем был когда-то. Его лицо осунулось, кожа побледнела, а глаза утратили прежний огонь. Это было больно видеть. — Мы должны что-то сделать, Билли, — тихо сказал он, стараясь, чтобы их разговор никто не услышал, — Мы не можем больше это терпеть. Билли медленно поднял глаза на Стью, и в них читалась такая усталость, что Мэйхер на мгновение потерял дар речи. — Ты думаешь, у нас есть выбор? — ответил Билли, его голос был еле слышен, — Каждый день я чувствую, как умираю здесь. Если я выйду за пределы этой базы, то только чтобы упасть где-нибудь на дороге. Стью подошёл ближе, почти вплотную. Его голос стал напряжённым. — Мы выберемся. Я не знаю как, но мы найдём способ. Ты помнишь.. Помнишь наш план? Я слышал, что в лесу за базой есть старые туннели. Возможно, мы сможем использовать их. Лумис взглянул на него с сомнением. — Это самоубийство, — тихо сказал он, — Если они нас поймают, то просто убьют. Или сделают что-то похуже. Стью кивнул. — Знаю. Но если мы ничего не сделаем, они сломают нас окончательно. Ты чувствуешь это, Билли? Они ждут момента, чтобы довести нас до конца. И я не позволю им это сделать. Не позволю. Они стояли в тени дерева ещё несколько минут, оба погружённые в свои мысли. Тишину нарушал лишь слабый ветер, который раскачивал листья над их головами. Это было странное мгновение спокойствия, словно время на мгновение остановилось. Наконец, Билли тихо выдохнул и посмотрел на Стью. — Хорошо. Мы попробуем. Но если это провалится.., — он замолчал, не зная, как закончить фразу. Мэйхер посмотрел на него и коротко кивнул. — Это не провалится. Мы выберемся. Вместе. Они обменялись взглядами, и в этот момент между ними снова установилась связь, которая помогала выживать все эти дни. Билли закрыл глаза, опёрся на трость и почувствовал, как внутри вновь зарождается слабая, но такая важная искра надежды. *** Ночь была тёмной, как будто весь мир скрылся под тяжёлой завесой отчаяния. Звёзды едва проглядывали сквозь плотное одеяло облаков, а холодный ветер резал кожу, заставляя каждый вдох обжигать лёгкие. Билли стоял на своём посту, стиснув трость так крепко, что пальцы побелели. Нога пульсировала невыносимой болью. Отёк, казалось, становился всё больше, и каждый раз, когда он пытался перераспределить вес на здоровую ногу, рана напоминала о себе резкой, жгучей волной. Но больше всего его мучило то, что боль не была самым страшным. Гораздо хуже была тишина. Она тяготила его разум, словно давила на грудь, не давая свободно вздохнуть. Вокруг царил странный покой, будто сам лагерь замер в ожидании чего-то страшного. Отряд солдат, назначенных на дежурство, наблюдал за ним и Стью с того момента, как они заняли свои позиции. Их взгляды были цепкими, как у хищников, готовых напасть в любой момент. Билли чувствовал их даже затылком, знал, что за каждым его движением внимательно следят. Их презрение было почти осязаемым, и оно не отпускало. Взгляд Билли случайно пересёкся с глазами Стью. Тот стоял на другой стороне поля, опираясь на винтовку, но Лумис видел, как напряжённо тот сжимает её. Стью также был уставшим и измученным, но его лицо оставалось непроницаемым, как будто он надел маску, чтобы никто не заметил насколько ему тяжело. Тишину нарушили тяжёлые шаги. Один из солдат, высокий и широкоплечий парень по имени Марк, медленно вышел из тени и направился прямо к Билли. Его ухмылка была зловещей, глаза блестели от предвкушения. Билли напрягся, чувствуя, как внутри всё сжимается от ожидания неизбежного. — Эй, хромой, — начал Марк, останавливаясь прямо перед ним, — Что-то ты плохо стоишь. Тебе не кажется, что пора бы уже научиться держаться прямо? Билли молчал. Он знал, что любая реакция - даже самый простой ответ - только подстегнёт их. Он просто стоял, опираясь на трость, и старался не смотреть Марку в глаза. Но тот не собирался останавливаться. Он резко выхватил трость из рук Билли. Это движение было неожиданным, и тот пошатнулся, чуть не упав. Ухмылка Марка стала шире. — Ну вот, смотри, ты даже без трости стоять не можешь. Зачем тебе вообще она? Может, нам её сломать, чтобы ты не мучился? Марк демонстративно поднял трость, рассматривая её, как будто это был какой-то трофей. Билли молча смотрел на него, пытаясь не показать, насколько ему больно и трудно держать равновесие. Но это было только началом. Марк сделал шаг вперёд и резко ударил тростью по раненой ноге Билли. Удар был настолько сильным, что он потерял равновесие и рухнул на колени. Боль пронзила его тело, заставив на секунду потерять ориентацию. — Ну что, больно, да? — насмешливо спросил Марк, — А ты что думал, что тебя тут будут жалеть? Вокруг начали собираться другие солдаты. Они смеялись, громко и зло, как стая волков, окруживших свою жертву. Один из солдат толкнул Билли в спину, заставив его упасть на землю. Грубые руки поднимали его и снова бросали, как куклу, не давая шанса подняться. Били его по спине, по бокам, снова и снова били по раненой ноге. Билли не кричал. Он стиснул зубы так сильно, что казалось, будто они вот-вот треснут. Он издавал лишь короткие, резкие вдохи, полные боли, но не дал им услышать его слабость. — Прости, — едва слышно произнёс Билли, — Прости, что я так слаб. В какой-то момент он повернул голову и увидел Стью. Тот всё это время стоял на своём месте, но его тело было напряжено, а взгляд горел яростью. Билли знал, что Стью рвёт на части желание вмешаться, остановить это, но он не мог. Билли встретился с ним взглядом, и в этот момент он почувствовал что-то странное. Это был не просто взгляд. Это был немой крик, полный отчаяния и боли. Мэйхер сделал крошечный шаг вперёд, но тут же замер, стиснув кулаки. Когда солдаты, наконец, устали и ушли, оставив Билли лежать на земле, он не мог двигаться. Боль сковала его тело, каждая мышца дрожала от напряжения. Но это было не самое страшное. Страшнее всего было то, что он снова чувствовал себя полностью беспомощным. Билли лежал на холодном бетоне, ощущая, как его тело сдавливает земля. Каждый вдох был как пытка, а его нога.. Его нога горела огненной болью, которая словно расползалась по всему телу, поглощая его. Он едва мог дышать. Удары, которые он только что пережил, казались не такими уж и страшными по сравнению с тем, что творилось внутри него. Это была не просто физическая боль. Это было ощущение, что его сломали. Что он стал частью этой системы - невидимой, жестокой, беспощадной. Он попытался подняться, но с каждой попыткой его тело отвечало резким уколом боли. Его пальцы сжались в кулаки, но боль в ноге не позволяла ему даже двигаться. В глазах - мутная пелена, а в ушах - лишь собственное тяжёлое дыхание и приглушённый смех тех, кто только что издевался над ним. Казалось, что они ушли, но Билли знал, что это не конец. Он не видел, как среагировал Стью, пока не поднял глаза. Сначала он заметил лишь движение: силуэт, который шагал к нему. Руки, его любимые руки, опустились к плечу, осторожно, нежно, обняли его. Билли слабо вздрогнул, когда ощущение тепла от тела Стью проникло в него, как свет в темноту. Это было странно, это было болезненно. Но в то же время невероятно успокаивающе. Стью сидел рядом, несмотря на правила, на запреты. Его руки охватывали Билли, помогая ему сесть. Каждый его жест был словно пыткой для самого себя, но и в то же время выражал самую искреннюю заботу, которой так не хватало. — Билли, это я, — голос Стью был таким же, каким он всегда был: уверенным, немного грубым, но в этот момент в нём звучала другая нота, едва уловимая, но сильная. Боль. Мэйхер осторожно коснулся плеча Билли, его руки были тёплыми, хотя он сам дрожал от холода и волнения. — Ты можешь встать? Билли покачал головой, не поднимая взгляда. — Не могу.. Чёрт, не могу, — голос был слабым, почти превращался в шёпот, но даже в этих нескольких словах было столько боли и усталости, что Стью на мгновение застыл. Он осторожно подсунул руки под плечи и спину Билли, помогая ему приподняться. Билли зашипел от боли, но не сопротивлялся. Он чувствовал, как дрожат руки Стью, но тот продолжал, игнорируя всё вокруг. — Слушай меня, Билли, — сказал Мэйхер, — Ты не можешь так лежать. Если они снова придут и увидят тебя здесь.., — он запнулся, не договорив. Билли знал, что он прав. Стью помог держать равновесие, при этом держал так крепко, что казалось, будто не отпустит никогда. Лумис закрыл глаза, чувствуя, как его аккуратно поддерживают. — Спасибо... — Тебе не за что меня благодарить, — резко отозвался Стью, но его голос дрожал. Он посмотрел в лицо Билли, заметив, как тот, опустив голову, с трудом сдерживает слёзы. — Прости, — неожиданно прошептал Билли, — Прости, что я.. Такой слабый. Мэйхер нахмурился. Его взгляд стал жёстким, и он резко взял лицо Билли в свои руки, заставляя того посмотреть ему в глаза. — Слушай меня, — сказал он, стараясь не дать своему голосу сорваться, — Ты не слабый. Понял? Ты выжил. Ты всё ещё здесь, ты держишься. И ты сильнее, чем думаешь. Билли смотрел на него, его губы дрожали, но он не смог сказать ничего в ответ. Он просто кивнул. Вдруг тишина лагеря, столь привычная и тревожная, была нарушена. Это была не просто тишина ночи, а скорее молчание самого мира вокруг них. Стью тихо вздохнул, не в силах смотреть, как Билли страдает. Он осторожно коснулся его лба, погладил волосы, как бы давая понять, что не уйдёт, что не оставит его. В этот момент, когда Билли снова закрыл глаза, его мысли были скользкими, как вода, что постепенно утекает сквозь пальцы. Он думал о том, что это был предел. Его собственная боль, его слабости.. Он не мог их скрыть, не мог сдержать. Он думал о том, что с ним не так, почему ему приходится стоять и сдерживаться перед этим миром. Но Стью был рядом, и в этом было что-то утешительное. Он сжался в объятиях Стью, молча опуская голову ему на плечо. И хотя его тело болело, а душа была разбита, в эти несколько мгновений он почувствовал, что хотя бы что-то ещё осталось от него. Их связь была единственным, что удерживало его на плаву. Стью крепко держал его. В этой тёмной, холодной ночи они были только вдвоём, несмотря на всё, что стояло перед ними. Никакие наказания, никакие мучения не могли затмить этого. — Мы выберемся, — наконец сказал Мэйхер, — Я не дам тебе сломаться. Мы выберемся отсюда, я обещаю. Лумис поднял голову и встретился с его взглядом. В его глазах была благодарность, слабая, но яркая, как искорка в тёмной ночи. Он знал, что Стью был прав. *** Билли стоял у узкого окна казармы, глядя в абсолютную тьму за стеклом. Снаружи не было ничего, что могло бы привлечь внимание. Ни света, ни звука, ни малейшего движения. Темнота, холодная и непроглядная, словно поглощала всё вокруг. Но настоящая пустота была внутри. Она разрасталась, медленно, но неуклонно, обволакивая его мысли. Каждое утро начиналось одинаково: резкий свисток, шаги командира по бетонным плитам, гул голосов, перекрываемый короткими командами. Люди вокруг двигались механически, как части большого, неумолимого механизма, где каждое действие было предопределено. Но Билли не чувствовал себя частью этой системы. Он просто существовал внутри неё, отдельно, словно потерянный винтик, который давно никому не нужен. Казарма, когда-то казавшаяся хотя бы временным убежищем, теперь стала похожа на могилу. Пространство, когда-то заполненное голосами, тихими разговорами, шутками, превратилось в мрачное, угнетающее место. Стены, казалось, сужались с каждым днём, давя на него своим холодом и пустотой. Но самое страшное было не это. Самое страшное - это отсутствие Стью. Разделение было частью наказания. Они оба знали это. Правила ужесточились. Им не позволяли говорить, смотреть друг на друга, быть рядом. Сначала Билли не придавал этому большого значения, убеждая себя, что это временно, что скоро всё вернётся на круги своя. Но дни проходили, а пропасть между ними становилась всё шире. Он больше не видел Мэйхера за общими ужинами, не слышал его голос, не чувствовал его взгляда, который всегда был для него якорем в этом море хаоса. Билли пытался сохранять спокойствие, убеждая себя, что Стью справится. Он сильный. Он всегда был сильным. Казарма, где они когда-то вместе смеялись, делились секретами и строили планы, теперь была чужой. Люди вокруг, даже те, с кем он иногда говорил, были как призраки, существующие на другом уровне реальности. Они не замечали его боли, не видели, как он угасает. Или, может быть, просто не хотели видеть. Ночи были самыми тяжёлыми. Когда дневной шум стихал, а все остальные засыпали, Лумис оставался один на один со своими мыслями. Он лежал на жёсткой койке, глядя в потрескавшийся потолок, и всё пытался представить, где сейчас Стью. Что он делает? О чём думает? Билли мучило осознание, что, возможно, Стью чувствует то же самое. Одиночество, которое так плотно окутывало его самого. Он пытался вспомнить их последние минуты вместе. Их разговоры, их смех, тепло, которое всегда исходило от Стью. Он вспоминал, как тот читал ему стихи тихим, немного хриплым голосом. Как они сидели под одним одеялом в холодные ночи, стараясь согреть друг друга не только телами, но и словами. Билли думал, что эти моменты станут их якорем, но теперь они больше походили на яд. Каждое воспоминание только усиливало его боль. Билли провёл рукой по лицу, пытаясь стереть усталость, но вместо этого только ощутил влажность под пальцами. Он не сразу понял, что плакал. Слёзы текли без остановки, и он даже не пытался их сдерживать. Они были единственным, что заставляло его чувствовать себя живым. Он сел на кровати, уставившись в окно. Там была лишь бескрайняя тьма. Но вдруг внутри него появилась маленькая искра. Она была слабой, едва заметной, но всё же заставила его подняться на ноги. Он тихо подошёл к двери и осторожно её открыл. Коридор был пуст. Никого, только глухая тишина. Билли сделал несколько шагов вперёд, остановившись возле небольшого проёма, ведущего к другой части лагеря. Он не знал, что ищет. Но затем он почувствовал движение. Он поднял взгляд, и его сердце на мгновение замерло. В другом конце коридора стоял Стью. Их взгляды встретились. Билли не знал, сколько времени они смотрели друг на друга. Секунду, минуту, вечность. Стью чуть кивнул. Этот жест был почти незаметным, но Билли понял всё. Они не сдались. Ещё нет. Стью исчез так же быстро, как и появился, растворившись в темноте коридора. Но это короткое мгновение стало для Билли спасением. Он вернулся обратно, медленно закрыл дверь и сел на кровать. Его сердце всё ещё бешено колотилось, а в голове крутились слова, которые он так и не успел сказать. Но этого не требовалось. Их взгляд был сильнее любых слов. Билли лёг, укрывшись тонким одеялом, и впервые за долгое время почувствовал, что сможет уснуть. *** Но, всё же, каждый день Лумис ощущал, как их связь с Стью становится всё более хрупкой. Это не было видно на поверхности, не было каких-то явных признаков того, что между ними возникли трещины. Однако это ощущение росло, становясь неуловимым ядром, которое проникало в их отношения, разрушая их изнутри. Командир, как всегда, выбирал стратегию психологического давления. Его намерения были ясны - разделить их, посеять сомнения и разрушить доверие, которое они выстроили за все эти трудные месяцы. В этот раз он решил действовать хитрее. Сначала он подошёл к Билли. Он знал, что Билли - человек умный и хладнокровный, тот, кто может быть надёжным союзником в любых условиях. Но вот его слабость, как думал Грейсон, в том, что он слишком сильно привязан к Стью. И это нужно было использовать. Однажды, после одной из тренировок, он вызвал Билли в свой кабинет, где был тот же холодный, жёсткий свет и запах пота и дешёвой сигареты. Он сидел за столом, разглядывая какую-то бумагу, но как только Билли вошёл, его взгляд резко поднялся. — Ты ведь понимаешь, что не все могут быть такими сильными, как ты. Билли не верит в то, что слышит. Тот, кто доказывал ему какой же он слабый, теперь несёт такую чушь. — Ты ведь не единственный, кто решает задачи в этом лагере. Даже твой приятель.., — он замедлил речь, заметив, как Билли насторожился, — Он жалуется на тебя. Он говорит, что ты не поддерживаешь его так, как должен. Лумис замер, его сердце ускоренно забилось. Он почувствовал, как странная, невидимая стена начинает разрастаться между ним и Стью. Он не мог поверить своим ушам. — Он сказал, что ты слишком часто смотришь только на себя, что твоя «бесконечная уверенность» может стать причиной его падения. Ты ведь не хочешь быть виновным в его ошибках? — продолжил командир, усмехаясь, — Ты понимаешь, что в этой среде ты или на чьей-то стороне, или сам по себе. Никто не спасёт тебя, если ты подведёшь кого-то, кто тебе близок. Билли ощущал, как его внутренний мир рушится. Как будто на его сердце положили камень, и этот камень с каждым словом становился всё тяжелее. Он не мог поверить, что Стью мог сказать такое. В душе была одна только боль и сомнение. Как же так? Он всегда был с ним, они прошли через столько вместе. Через несколько дней, на другом конце лагеря, Стью сидел в своей казарме, когда к нему подошёл командир. Он не был так откровенен, как с Билли, но намёки были достаточно явными. — Ты знаешь, — сказал он, опираясь на спинку койки Стью, — Некоторые парни говорят, что твой друг не так уж и надёжен. Ты ведь понимаешь, что тебе нужно больше самостоятельности. Ты ведь хочешь выжить, правда? Тебе нужно стать сильным. Он не всегда может быть рядом, чтобы поддержать. Ты же видел, как он пытается использовать тебя для своей выгоды. Стью почувствовал, как на сердце тяжелеет что-то невидимое, как в его голове вспыхнули огоньки сомнений. Он не считает меня сильным? Он думает, что я слабый? Эти мысли вращались в его голове, путая рассудок. Он всегда знал, что Билли был рядом, что они были командой. После нескольких таких встреч они снова оказались рядом. В очередной раз, когда они встретились взглядом, Билли не узнал Стью. Это было странное, тревожное чувство. В его глазах было что-то, что он не мог понять. И это его пугало. — Ты уверен, что мне стоит доверять тебе? — тихо спросил Стью, не смея встретить его взгляд, — Ты всё это время говорил мне, что мы вместе, что мы поддержим друг друга. Но теперь.. Я не знаю. Билли замер, словно ему под дых ударили. Он ощущал, как эти слова пронзают его до самой глубины. Стью. Его Стью. Он не мог поверить, что это происходит. Почему? Почему он мог думать так? Ведь всё, что Билли делал, всё, что он говорил, было ради них двоих, ради их выживания. — Ты думаешь, что я не верю в нас? — спросил Билли, не зная, как правильно отреагировать, — Ты же знаешь, что я бы ни за что не оставил тебя. Ты же знаешь, что я всегда буду рядом. Но слова не звучали так, как хотелось. Сложно было донести правду, когда их души были охвачены сомнением и растерянностью. Слова, произнесённые Стью, висели в воздухе, как тяжёлый груз, заставляющий Билли чувствовать, будто весь мир, на который он рассчитывал, рушится прямо у него на глазах. Стью, его единственная опора в этом аду, теперь стоял перед ним как чужой человек, как будто и не был тем, кого он знал и любил. Но молчание между ними было невыносимым. Ощущение предательства не покидало Билли. Он знал, что это результат манипуляций командира, который с каждым днём становился всё более уверенным в том, что способен разрушить их связь. Однако для Билли это не делало ситуацию легче. Он не знал, как ещё объяснить Стью, что всё, что он делал, всё, что он говорил, было ради них обоих. Он не мог заставить его поверить в это. — Стью.. Ты не можешь думать так, — его голос дрожал от напряжения. Он хотел подойти, коснуться его плеча, но что-то его останавливало. Он боялся, что если сделает этот шаг, то уже не сможет вернуть всё, что у них было. Но Мэйхер не ответил. Он стоял, опустив взгляд, не осмеливаясь встретиться с глазами Билли. В его выражении лица не было злости, только болезненная растерянность. — Я.. Не знаю, что думать, — его слова были почти беззвучными, — Я не знаю, кто из нас прав, и кто из нас хочет победить, а кто просто пытается выжить. Мы не можем быть такими, какими были раньше. Ты сам это понимаешь. Билли почувствовал, как его грудь сжалась от боли. Стью был прав в том, что они изменились. Они оба стали другими, окружёнными стенами, которые разделяли их и отдаляли друг от друга. И это не было просто результатом тренировок или наказаний. Это была психологическая пытка, которую оба переживали, даже если не хотели этого осознавать. — Ты не можешь в это поверить. Ты не можешь поверить, что я.. Что я мог бы тебя предать. Ты же знаешь, что я всегда буду с тобой, — Лумис не мог найти слов, чтобы объяснить, насколько это важнее всего остального. Он продолжал, пытаясь пробить ту стену, которая выросла между ними, — Мы - это не просто два человека, Стью. Мы - это единственная связь, которая у нас есть. И если ты начнёшь сомневаться во мне, то.. То я потеряю всё. Его голос был хриплым от эмоций. Он знал, что был уязвим, но не мог скрыть этого. В груди становилось тесно, а сознание охватывали мрак и тревога. Как ему вернуть доверие Стью, если командир уже успел посеять такие сомнения? Стью, наконец, поднял глаза, его взгляд был тяжёлым и полным боли. Он что-то пытался сказать, но слова не выходили. Вместо этого он просто подошёл к Билли, сделав шаг навстречу, словно боролся с этим внутренним конфликтом. В его глазах снова промелькнула искорка того старого, знакомого света, и Билли почувствовал, как напряжение в его теле немного ослабло. — Я не знаю, что произошло, — сказал Стью тихо, шёпотом, — Всё слишком сложно. Я.. Я не могу перестать думать о том, что сказал командир. И я не могу сказать тебе, что всё будет хорошо, потому что не уверен в этом. Но ты прав.. Нам нужно быть вместе. Мы всегда были сильнее вдвоём, и я.. Не могу позволить, чтобы это всё разрушилось. Билли не мог больше молчать. Он шагнул вперёд и почувствовал, как его грудь наполняется чувством облегчения, но и страха. Страха, что это может быть их последняя встреча в таком виде. — Я не могу этого позволить, — сказал Билли с решимостью, в его голосе звучала чёткость, в которой он так нуждался, чтобы доказать себе и Стью, что всё, что они пережили, ещё имеет значение, — Мы пережили столько всего, и я не собираюсь просто стоять и смотреть, как мы развалимся. Мэйхер смотрел на него, будто пытаясь оценить верит ли он в эти слова. Будто он сам был на грани решения, которое могло бы повлиять на их будущее. — Я тоже не могу. Мы должны бороться. Мы найдем способ, чтобы не позволить им нас сломать. Мы переживём это. Вместе. И несмотря на все манипуляции, несмотря на все те разрушительные мысли, что поселились в их головах, Билли и Стью знали одно - их связь не была разрушена. Они оба были на грани, но их вера друг в друга, хотя и шаткая, всё ещё была сильнее. И, возможно, это была их единственная защита. *** Утро в лагере начиналось в привычной тишине, но на этот раз она была тревожной. В воздухе витала некая тяжесть, предвестие того, что день будет особенным. Билли проснулся от боли. Нога пульсировала, усиливая дискомфорт, заставляя его чувствовать, что его тело не принадлежит ему. Но он привык к этому. Здесь боль - обычное дело. Что бы ни происходило, нужно было идти дальше. Вскользь взглянув на часы, он понял, что времени почти не осталось до начала тренировки. Билли знал, что командир сегодня приготовил для них что-то особенно тяжёлое. Последние несколько дней были самыми жестокими, тренировки становились всё более изнурительными, каждый новый день требовал всё больше силы воли. Но сегодня.. Сегодня было что-то в воздухе, что заставляло его сердце сжиматься. Когда солдаты наконец встали и вышли на площадку, всё вокруг было залито холодным светом. Долгая ночь отступала, но её остатки всё ещё сжимали лагерь в своей холодной хватке. Билли и Стью стояли в ряду, готовые к очередной тренировке, но не зная, что именно ждёт их сегодня. Грейсон появился в самый неожиданный момент, словно бы материализовавшись из тумана и утренней росы. — Сегодня у нас будет тренировка на выносливость, — его голос прозвучал как удар молнии, разрезавший тишину, — Начнём с отжиманий. Я не хочу видеть ни одной слабости. Если кто-то начнёт отставать, пусть готовится к наказанию. Он прошёл вдоль рядов. Билли чувствовал, как в груди застревает воздух. Первый «раунд» был относительно лёгким - отжимания, приседания, бег с тяжёлыми снаряжениями. Билли начинал чувствовать лёгкую боль, но ничего страшного. Всё пошло не так, когда они начали делать упражнения с максимальной нагрузкой. Его травмированная нога не могла выдержать полную нагрузку, и с каждым движением Билли ощущал, как боль в ней усиливается. Шаги становились всё тяжелее, а суставы не желали поддаваться. И вот, в момент, когда Лумис замедлил шаг, пытаясь преодолеть боль, командир не стал ждать. Он воскликнул: — Билли! — его крик был как раскат грома, — Ты думаешь, что тебе можно отдыхать? Билли попытался продолжить, но боль в ногах была настолько сильной, что ему казалось, будто его тело не подчиняется его воле. Он прижал губы к зубам, сжимая их так, что в челюсти забурлила кровь. И вот, в следующий момент, командир схватил его за плечо и грубо толкнул. Билли не успел даже понять, что произошло, как оказался на земле. Удар по спине. Весь его позвоночник отозвался болезненным звоном. — Ты не сдался? Хорошо, — сказал командир с ледяным спокойствием, давая команду начать новые упражнения, — Тогда получишь дополнительные упражнения. Отжимания, прыжки, бег в тяжёлой амуниции - тренировка становилась всё более изнурительной. Билли чувствовал, как мышцы буквально рвутся от перегрузки. Его нога горела болью, но он продолжал выполнять команды, стиснув зубы. Каждое движение было пыткой. Каждое повторение стоило ему заканчивающейся силы. Вскоре он начал терять счёт времени и количеству выполненных упражнений, забыв, когда и как он начал, и когда должно было быть окончание. Командир внимательно следил за каждым из них. Никакой милости, никакого сострадания. Билли ощущал, как его тело теряет силы, а мышцы, ещё недавно полные энергии, теперь пронзались остриём боли. Но он знал, что сдаваться нельзя. Стыд перед собой, перед Стью, перед всеми остальными не позволял ему сломаться. Но в какой-то момент, когда его ноги подломились, а тело предало, он ощутил, как его мир начинает рушиться. Он едва держался на ногах, когда командир вновь подошёл к нему. Его взгляд был наполнен презрением, а шаги звучали глухо, как удары молота. — Ты так не хочешь закончить эту тренировку? Или дать тебе ещё больше заданий? Не дождавшись ответа, он снова толкнул Билли, на этот раз с такой силой, что тот рухнул на землю. Ощущение боли было настолько острым, что, казалось, его внутренности разрываются от мучений. Скоро командир присел рядом для того, чтобы шёпотом произнести самые болезненные слова: — Это всё твоя вина, Билли. Ты слаб. Ты не можешь держаться, как настоящий солдат. Ты не достоин быть в этом отряде. Каждое слово было, как удар ножом в сердце. Он чувствовал, как вся его воля к сопротивлению тает, как его тело и душа начинают распадаться на части. Он встал, снова пряча слёзы, и продолжил выполнение упражнений, несмотря на адскую боль. Но эта тренировка не была последней. Каждый день в лагере становился ещё более жестоким. Удары, наказания, изощрённые физические пытки - всё это стало частью их повседневной жизни. Билли и Стью продолжали бороться не только с физической болью, но и с моральным разладом, который ежедневно сеял командир, заставляя их сомневаться в себе, друг в друге и в своих силах. И всё-таки, несмотря на эти страдания, несмотря на физические наказания и унижения, Билли знал, что он не может сдаться. Ради себя. Ради Стью. Ради того, чтобы доказать, что они всё ещё люди. *** Утро началось не так, как обычно. Билли проснулся от резкой боли в ноге, которая обрушилась на него слишком резко. Он вспомнил, как ночью старался вытянуть ногу, пытаясь хоть как-то заснуть, но в итоге кровь застыла в мышцах, а каждое движение казалось невыносимым. Он едва мог шевелить пальцами. Казалось, что его кость была на грани перелома, а суставы крошились. Это была не просто боль. Это было ощущение, что его тело начинает разрушаться изнутри. Билли знал, что в этот день их снова ждали тяжёлые испытания. Он чувствовал, как его тело начинает медленно сдавать, доходить до грани, но ещё более мучительная была мысль о том, что это не просто физическое разрушение. Это был распад. Разрушение его силы воли, его духа. И хуже всего было то, что это происходило не только с ним. Это касалось и Стью, который, казалось, постепенно терял тот светлый огонь, что был в его глазах в самом начале. В их молчании теперь было что-то мёртвое, что-то безнадёжное. В столовой, где они по-прежнему не могли сидеть рядом из-за усиливающегося контроля, Лумис заметил, как Стью с трудом пережёвывал свою порцию пищи. Он не смотрел на него. Его взгляд был скрыт, как бы пряча от Билли ту тяжесть, что он сам ощущал. Это молчание было тягостным. Оно ощущалось как железная цепь, связывающая их. — Сегодня без шуток, — прошептал Стью, когда они проходили мимо друг друга в столовой, пытаясь не привлекать внимания, — Будет хуже. Билли кивнул, не говоря ни слова. Он знал, что Стью прав. Он видел это в его глазах - ту усталость, что поселилась там, и то ощущение, что они с каждым днём становятся всё более беспомощными. Раньше он мог поддерживать его взглядом, пытаться приободрить хотя бы словами, но теперь это было не важно. Тренировка началась сразу после завтрака, и, как всегда, их вывели на тот же полигон, где они проводили бесконечные часы мучений. Но сегодня было что-то особенно зловещее в атмосфере. Окружение, казалось, было подготовлено специально для того, чтобы сломать их. Тренажёры, снаряжение, инструменты. Всё стояло так, будто каждый предмет был заранее выбран для того, чтобы причинить ещё больше боли. Всё было настроено на максимальную жестокость. Грейсон стоял перед ними с мёртвым выражением лица. Его глаза не просто излучали презрение. В них была отрешённость, как будто он уже смирился с тем, что они не выдержат. — Сегодня будете работать до упаду, — сказал он, его голос был холодным и твёрдым, как камень, который он собирался бросить им под ноги, — Мы посмотрим, кто из вас слаб, а кто выживет. И я уверен, что мы увидим, кто из вас готов сломаться. И тут же началось. Как по накатанной. Отжимания, приседания, бег с тяжёлым снаряжением. Каждое упражнение было всё более мучительным. Мышцы начали отказывать, каждая клетка тела отзывалась болезненно. Билли почувствовал, как его плечи горят от напряжения, а грудная клетка с каждым отжиманием становилась всё жёстче. Его нога не выдерживала нагрузки, но он продолжал двигаться. — Не сдайся! — прошептал Стью с усилием, делая ещё одно отжимание, едва ли успевая следить за дыханием. Он был на грани. Их силы таяли, но они оба знали, что единственный способ выжить - это не дать себе сломаться. Но сегодня всё было иначе. Командир и солдаты стояли рядом, наблюдая, как они теряют силы. Это не было просто наказанием за слабость. Это было мучением, целью которого было не только физическое уничтожение, но и полное подавление воли. Они были как животные в клетке, и их действия больше не воспринимались как тренировка, а как способ уничтожить все остатки человеческого достоинства. Когда Билли, после десятков отжиманий, соскользнул на землю, тяжело дыша, его остановили. — Стой. Билли с трудом встал на колени, его руки дрожали, а ноги не могли больше держать тело. В этот момент Грейсон дал приказ солдатам подойти. — Поднимите его, — сжался его голос, будто речь шла о простом предмете, — И повторите ещё раз. Это было не просто наказание за физическую слабость. Это было насилие над их духом, направленное на полное уничтожение их воли. Солдатами Билли был поднят. Его почти волочили к стойке с тяжёлым снаряжением. — Ужасно слаб, — сказал один из солдат, толкая его дальше, — Что устал, педик? Слабое звено. Ты и так ничего не стоишь, только нас тянул вниз, — он ещё сильнее толкнул Билли, и тот с трудом удержался на ногах, почувствовав, как его суставы сдают. Когда Лумис пытался продолжить, его ноги подгибались, но ему не позволяли останавливаться. Каждое новое упражнение было жёстким и болезненным. С каждым шагом силы уходили всё быстрее. Когда он не выдержал и рухнул на пол, один из солдат грубо наступил ему на плечо, прижимая его к земле. Стью тоже не выдерживал. Он пытался бороться, сдерживая слёзы, но его взгляд был полон отчаяния. Он был всего в нескольких метрах от Билли, но не мог вмешаться. Он не мог даже взглянуть на него. — Ну что, слабак? — командир снова подошёл к Билли, — Ты думал, что это будет легко? После каждого удара, после каждой команды, Билли чувствовал, как его тело становится всё более беспомощным. Его мышцы, которые когда-то были сильными и упругими, теперь были слабыми и болезненными. Но в самый последний момент, когда Билли уже не мог больше стоять, он почувствовал, как Стью сделал шаг навстречу. Его рука потянулась, чтобы поддержать его, но солдаты быстро оттянули его. В этот момент он понял, что не может упасть. Он должен продолжать. Если он сдастся, Стью потеряет его. И они оба погибнут. *** Утро пришло не от звука сигнала, а от ощущения боли, пронизывающей каждую клетку тела. Билли и Стью проснулись с тяжёлыми глазами и болями, которые не давали покоя с тех пор, как они шагнули в этот ад. Ночь не принесла облегчения. Наоборот, каждая минута во сне становилась ещё более невыносимой, когда мышцы продолжали судорожно сокращаться от усталости, а кости ныли в ответ на каждое движение. Билли не помнил, когда его тело было в последний раз без боли. Все эти ночи слились в одну бесконечную тиранию. Каждое утро начиналось одинаково. И, несмотря на это, с каждым днём было всё труднее подняться. Тело, усталое и иссохшее, не слушалось, но они оба, привыкшие к этой жестокой рутине, встали. Пытались, как могли, отогнать слабость и продолжить. Сегодня же всё было иначе. Сегодня не было просто физической боли, сегодня не было просто наказания. Командир решил, что они должны пройти испытание, которое сломает их не только физически, но и морально. Он знал, что даже самая сильная воля рано или поздно поддастся унижению. И он был прав. Он приготовил для них самое страшное испытание - публичное уничтожение их достоинства. Они стояли на виду у всего отряда. Молчаливые, потёртые и израненные, они ждали, что будет дальше. Но это было не просто наказание. Это было публичное унижение, на которое они не могли ответить ни словами, ни жестами. Сначала всё было тихо. Они слышали шаги солдат, чьи лица не выражали ни сострадания, ни ненависти, просто пустое любопытство. Но с каждым мгновением смех становился громче. Сначала едва слышный, он набирал силу, превращаясь в унизительный хохот, который эхом разносился по полигону. — Посмотрите на этих двоих! — крикнул один из солдат, не скрывая веселья в своём голосе, — Голубки! Какие же противные! Билли почувствовал, как его лицо горит от стыда, но он не мог отвести взгляда от Стью. Он знал, что тот чувствует то же самое. Тот же стыд, ту же горечь. Каждый смешок, каждый взгляд, как нож в грудь. Но он не мог сдаться. Если он упадет, то они будут смеяться ещё больше. Грейсон появился перед ними, его лицо было безжизненным, холодным. Он смотрел на них с безразличием, как на два беспомощных и бездушных объекта, которые можно уничтожить в любой момент. Его взгляд не выказывал ни жалости, ни ненависти. Это было равнодушие, которое было намного страшнее. — Посмотрим, кто из вас первым упадёт. Билли стиснул зубы, его мышцы начинали сдаваться, но он не мог, не имел права опустить глаза или рухнуть. А затем началось настоящее испытание. — Развлекайтесь! — скомандовал Грейсон. Сразу несколько солдат вышли вперёд, и один из них схватил Билли за плечо, грубо столкнув его на землю. Земля была холодной, и её суровая твердость будто мгновенно проникала в каждую клеточку тела. Он лежал там, задыхаясь от боли и напряжения. Но это было только начало. Один из солдат вытащил из-под своей формы рваную резиновую маску. Странное подобие старого, мракобесного костюма клоуна. Он натянул её на лицо Билли, и в тот момент, когда она закрыла его лицо, он почувствовал, как тело становится ещё тяжелее. Это было как нахождение в ловушке, из которой нет пути назад. — Вот это уже веселее! — послышался громкий смех. Всё вокруг наполнилось этим ужасным хохотом, словно они были клоунами на сцене, готовыми стать объектами всеобщей насмешки. Но Лумис не мог смириться с этим. Он пытался сбросить маску, его руки слабо тянулись к ней, но солдаты лишь смеялись и подталкивали назад. Это было не просто унижение. Это было разрушение его достоинства. Это было уничтожение того, что осталось от его человечности. Стью стоял рядом, лицо было охвачено мукой. Он хотел что-то сделать, сорваться, прыгнуть на солдат, вырваться. Но он был связан цепями беспомощности. Он не мог ничего изменить. Но командир не собирался останавливаться на достигнутом. Он подошёл к Мэйхеру с кнутом, не обращая внимания на его отчаянный взгляд. Он взял его лицо и повернул в сторону толпы, а затем молча провёл несколько раз кнутом по его спине. Каждый удар был не только физической болью, но и ощущением разрыва всего, что было ещё живым в его душе. Но Стью молчал. Он знал, что сопротивление не приведёт ни к чему, кроме ещё большего унижения. Он был сломлен. И в этом было что-то страшное. Он знал, что не вырвется. — Ну что, — командир обернулся к солдатам, — Хотите продолжить свою игру? Ответом ему был смачный смех, оглушительный и жёсткий, словно бы они все присутствовали на каком-то цирковом шоу, где зрелище стоило крови. — Вижу, вам это нравится, — сказал командир, разворачиваясь к Билли и Стью, — Так давайте продолжим. Задача проста. Катайтесь по грязи. Как свиньи. Это будет весело! Билли и Стью не могли даже взглянуть друг на друга. Оба понимали, что если они поднимут головы, то смогут только увидеть униженные и измотанные лица друг друга. Они начали ползти, обтираясь о грязь, их тела скользили по земле. Их формы были мокрыми, грязными, почти неузнаваемыми. Лица покрылись слоём грязи, глаза почти закрылись от усталости и боли. Каждый их шаг был мучительным, но они продолжали двигаться, как механизмы, загнанные в угол, не способные остановиться. В этот момент они поняли, что уже не могут себя защитить. Они стали частью этой грязи. Когда они, наконец, оказались на дне, измождённые и изуродованные грязью, командир подошёл к ним, его голос звучал с таким же отрешённым равнодушием, как и до этого. — Видите, вам не выжить, — произнёс он, — Вы ничто. И вы это заслужили. Он жестом приказал солдатам помочь им встать, но с явным намерением продолжить издеваться. Один из солдат схватил Билли за руку и грубо поднял его, но, прежде чем тот мог прийти в себя, другой пнул его в спину. Лумис едва стоял, тело его дрожало от усталости и боли. Но они всё ещё стояли, несмотря на то, что их сломали физически, морально и унизили перед всеми. Единственная мысль, что их поддерживала - это то, что они пережили ещё один момент вместе. Но даже эта маленькая искорка не могла освещать темноту, в которой они были. Когда грязь, покрывающая их тела, превратилась в липкую корку, Билли и Стью почувствовали, что уже не в силах двигаться. Они были истощены до предела, каждая клетка кричала от боли, и в тот момент они не могли даже вспомнить, как выглядят чистыми. Всё, что осталось от их прошлых жизней, теперь было скрыто под слоем грязи и унижений. Но для командира этого было недостаточно. Для него физическая боль была лишь началом, первым этапом процесса уничтожения. Он знал: они не сломаны до конца, они ещё не перестали бороться, и самое страшное испытание только впереди. Отряд стоял в полной тишине. Это было не просто молчание. Это было ощущение, что даже воздух вокруг был заморожен в ожидании. Изредка раздавался смех, скрежет зубов, карканье солдат, усталых и развеселившихся от того, как Билли и Стью становились объектами для их злой игры. Командир, наблюдая за всем этим, не выражал никаких эмоций. Его лицо было безразличным, будто он наслаждался процессом. Будто это было его великое развлечение. Он велел солдатам не просто подчинить их, но и перешагнуть через границы моральных норм, сделать так, чтобы они не могли найти выход даже в собственном сознании. И вот, в этот момент, Грейсон решил, что пришло время для следующего испытания. Он подошёл к ним с хищной улыбкой на лице. — Ну что, пареньки, — сказал он, его взгляд скользил по телам Билли и Стью, которые с трудом стояли на ногах, — Давайте посмотрим, как долго вы сможете оставаться мужиками, когда вам прикажут сделать то, что вы так любите. Смех в толпе снова прорвался, как гром. Каждый солдат был в предвкушении того, что будет дальше. — Обнимитесь! Смех снова наполнил воздух, солдаты перешёптывались, не веря своим ушам. Для них это было таким же забавным спектаклем, как цирковое представление, где боль становилась частью зрелища. Но Билли и Стью знали, что это уже не было шуткой. Это было унижение, которое не могло быть стерто ни временем, ни слезами. Билли почувствовал, как его тело сопротивляется, но он знал, что не может отступить. Он шагнул вперёд, и Стью, почти не двигаясь, также сделал шаг навстречу. Их тела были измождены, а каждое движение давалось с трудом, но они не могли сдаться, не могли поддаться тому, что происходило вокруг. Они подошли друг к другу, их руки встретились в жесте, который был более болезненным, чем любой удар. В этот момент мир вокруг будто замер. Каждый взгляд, каждое движение, каждый шёпот были наполнены зловещей жестокостью. Они обнялись, не по своей воле, а по воле тех, кто пытался сломать их дух. Все вокруг взорвались смехом, и этот смех был таким громким, что, казалось, он разрывает сам воздух. — Смотрите, какие милые! — прошептал один из солдат. Но командир не остановился на этом. Он знал, что самое большое унижение для Билли и Стью заключается в том, чтобы заставить их переступить через последнюю границу, сделать то, что они никогда бы не сделали добровольно. — Теперь, целуйтесь, — произнёс он, глядя на них с ледяным интересом, — Если по углам зажиматься у вас получается, значит посмотрим на что вы способны сейчас. Сначала Лумис не мог поверить своим ушам. Это было невозможно. Стью, стоявший рядом, выглядел так, будто его душа была разрушена. Они оба не могли справиться с тем, что происходит. Их тела не слушались, но они знали, что если они не подчинятся, если они не сделают то, что им приказывают, будет ещё хуже. Стыд сжимал их сердца, но они не могли остановиться. Билли наклонил голову, и их губы встретились в этом жутком, насильственном поцелуе. Смех вокруг становился всё громче, становясь почти невыносимым. Они почувствовали, как каждый звук проникает в уши, как их тела становятся частью этой ужасной комедии, в которой они больше не были людьми, а только жалкими игрушками. Когда они отстранились друг от друга, не в силах больше выносить этот кошмар, смех продолжался. Он не прекращался, и они не могли его остановить. В этот момент они поняли, что больше не могут определить, что хуже - физическая боль или душевное разочарование. Это был предел унижения, после которого было трудно понять, что осталось от их человеческой сущности. Но на этом Грейсон не остановился. — Вижу, что вам нравится играть в такие игры, — сказал он, не проявляя никаких эмоций, — Но теперь давайте сделаем кое-что ещё более интересное. Командир приказал привести несколько пакетов с абсурдной одеждой: старые клоунские носки, рваные рубашки, драные шляпы. Это должно было стать последним штрихом их разрушения. — Наденьте это, — командир с усмешкой передал им одежду, которая должна была стать их последним актом унижения, — Так и будете выглядеть, как настоящие клоуны. Они принялись натягивать на себя эти нелепые, рваные вещи, чувствуя, как их гордость исчезает с каждым новым движением. Когда они встали перед толпой в этих костюмах, смех раздался снова, но теперь он был ещё более злым и оглушительным. Их тела были обременены этим издевательским нарядом, и они поняли, что даже их движения становятся частью этого спектакля. Солдаты смеялись, хохотали, заполняя пространство своим яростным весельем. Но командир не оставил их в покое. — Видите, как легко ломаются такие, как вы? — сказал он с усмешкой, наблюдая за их страданиями, — Подумайте, прежде чем пытаться протестовать. В следующий раз я вас не пощажу. Эти слова прозвучали как приговор. В этот день, когда смех и издевательства стали их единственными спутниками, Билли и Стью поняли, что цена за их выживание была слишком высокой. Но хуже всего было то, что они не могли больше понять, что осталось от их достоинства. *** Тренировка началась в самой гуще сумерек, когда свет уже начал тускнеть, поглощаемый тёмной пеленой ночи. Лагерь был полон напряжения, и солдаты чувствовали это в воздухе. Сегодня не было места слабости. Солнце уже опускалось за горизонт, и полигон погружался в полумрак, который создавал особое, практически что осязаемое ощущение отчаяния. Отряд стоял в плотной колонне, выстроившись в строгий порядок. Все они были одинаковы в своих серых униформах, лица скрыты под налитыми усталостью масками. Ни один из них не мог позволить себе расслабиться. Командир стоял у линии старта. Он не должен был видеть здесь людей. Только солдат. А солдаты не имеют права на слабость. — На старт! — мгновенно вся колонна распалась на несколько отдельных фигур, и Билли с Стью, стоявшие рядом, начали двигаться вперед, готовясь к испытанию. Они, конечно же, никак не отошли от вчерашнего, но всем было плевать. Лабиринт препятствий, который предстояло преодолеть солдатам, был настоящим испытанием на выносливость. Стены, верёвочные канаты, грязь, песок - каждый элемент был не просто физическим барьером, но и психологическим оружием, способным выбить из равновесия. Эти тренировки были не просто проверкой физической силы. Они были игрой на грани психического коллапса, на грани того, чтобы сломить любого, кто потеряет концентрацию. Билли почувствовал, как его мышцы горят уже с самого начала. Каждое движение давалось с трудом, и дыхание становилось всё тяжелее. Его тело, уже измотанное предыдущими днями, просило остановиться, но Лумис знал, что это не вариант. Первая стена, не слишком высокая, но достаточно сложная для измотанных тел, была преодолена, и Билли, несмотря на тяжёлое дыхание, продолжил движение. Его шаги были неуверенными, но он всё ещё двигался. Но когда его взгляд скользнул в сторону, он увидел Стью, который был не так далеко. Мэйхер, с его кажущимися лёгкими движениями, как будто почти не замечал преграды на пути. В его глазах, несмотря на усталость, сохранялась решимость. И вот она, следующая стена, гораздо выше и сложнее предыдущей. Стью прыгнул, его тело как будто взлетело в воздух, и без усилий преодолело преграду. Билли же остался стоять, тяжело опираясь на ноги, и почувствовал, как у него почти полностью исчезают силы. Ноги отказывались слушаться, мышцы болели, и дыхание стало едва слышным. Билли не мог двигаться дальше. Он был слишком усталым, его тело было переполнено болью. И в этот момент, когда он почти сдался, его взгляд встретился с глазами Стью. На мгновение мир вокруг них как будто замер. Стью уже преодолел стену и двигался дальше, но его взгляд остановился на Билли. Это не было обычное внимание, это было что-то большее. В его глазах была не просто забота, а нечто такое, что нельзя было передать словами. Мэйхер замедлил шаг, его ноги почти не касались земли, и он словно подал Билли шанс. Шанс не отставать. Это движение было настолько незаметным, что его не мог увидеть ни командир, ни остальные солдаты, но для Билли оно стало спасением. Он почувствовал, как его дыхание стало легче, а шаги снова приобрели уверенность. Стью, не сбавляя темпа, как бы подсознательно предложил ему не сдаваться, не отставать. Билли в момент понял, что эта поддержка была всем, что ему нужно. Он был не один. И это было важно. Когда Лумис преодолел стену, он едва почувствовал усталость. Тело вдруг как бы ожило, стало легче двигаться, и всё, что его окружало, казалось не таким жестоким, как раньше. *** Вечер накрыл лагерь, и тёмные тени, отбрасываемые низким солнцем, наполнили всё вокруг неуютным холодом. Уличные огни тускло освещали столовую, где царил запах пищи, смешивающийся с запахами пота и усталости. Стены, серые и потрескавшиеся, отбрасывали слабое желтоватое свечение ламп. Они создавали здесь такую атмосферу, будто мир остановился, а все эти люди были лишь частями огромной, но беспощадной машины, которую нужно было обслуживать. Билли сидел у окна, в углу столовой, на месте, где его фигура не бросалась в глаза. Он был в том состоянии, когда даже физическая усталость переставала быть главным грузом. Его тело болело от невыносимых тренировок, а душа была переполнена отчаянием. Пайка еды, которую он развернул перед собой, казалась смехотворной. Несколько жёстких ломтей хлеба, густая жидкость, едва различимая в мутном стакане, и небольшая порция консерв, которые источали странный металлический запах. Вкус был горьким, как сама жизнь здесь. Он поднял кусок хлеба, но желудок, словно свинцовое тяжело бьющееся сердце, не позволял насладиться даже этой скромной едой. Внутренности словно стучали, требуя большего, но он знал: есть только по минимуму. Всё это было рассчитано на то, чтобы они выжили, а не чтобы почувствовали сытость. Еда здесь становилась не более чем способом не умереть от голода. И никакое её количество не могло утолить душевную жажду. Он аккуратно откусил хлеб, но каждый кусок был тяжёлым, словно обжигал его изнутри. Время от времени взгляд Билли скользил по тем лицам, что сидели вокруг. Молчаливые, словно тени, они жевали своё угощение, быстро и безо всяких жестов удовольствия. Все они были здесь, в этом месте, с одним общим предназначением: выжить. Но каждый знал, что выжить - это не достаточно. И Билли знал это. Мысли вновь начали блуждать в бесконечном круге. Завтра снова будут тренировки, снова гонения, снова строгие проверки. Он ощущал, как слабость накатывает на его тело, а с каждым глотком мутной воды, которая не утоляла жажды, а только разжигала её, он начинал терять надежду. Он был не в силах себя обманывать — его тело истощалось. Он был на грани, но не мог позволить себе рухнуть. В этот момент его мысли прервали звуки за столом. Стью, сидящий напротив из-за очередного отсутствия командира, чуть не пролил воду, когда слишком резко наклонился. Лумис невольно обратил внимание на его действия. Стью быстро вытер стол, извиняясь слегка нервно, но потом сделал странный, почти неощутимый жест. Он пододвинул свою тарелку ближе к Билли. Это было так тихо, так незаметно, что могло бы точно остаться без внимания. Билли застыл. Он ощутил, как его сердце ускоренно забилось в груди. Он видел, как Стью склонился, в его движениях не было обычной осторожности. Он продолжал смотреть на свою тарелку, но в этот момент весь его фокус был направлен на Билли. И в его взгляде было что-то искреннее, что-то, что нельзя было объяснить словами. — Что ты.. — начал Билли, но голос его сразу затих, как только он понял, что происходит. Мэйхер не поднял глаз, но его действия стали ещё более явными. Он попытался продолжить есть. В тот момент, когда тарелка была перед ним, Билли осознал, что Стью подвинул её чтобы дать ему больше. Это был не жест отчаяния, это был жест поддержки. Лишь один взгляд Стью, без слов, без возражений, говорил о том, что они поняли друг друга. На мгновение Билли замер. В груди защемило от благодарности. Он знал, что не может показать свою признательность открыто. Стыд и гордость сплелись в его груди, но всё-таки Билли не смог устоять перед этим жестом. Он кивнул, не поднимая взгляда, и принял предложение. Это было всё, что ему нужно было. Не еда, а поддержка. Маленькая порция, но для Билли она стала подарком, спасением, символом того, что в этом мире можно оставаться человеком. Он почувствовал, как в животе расползается тепло. Вначале это было что-то почти неосязаемое, но потом его тело постепенно начинало ощущать, как силы возвращаются. Он ел медленно, наслаждаясь каждым куском, будто это был последний раз, когда он имел возможность почувствовать лёгкость в желудке. Странное чувство: еда не утоляла только физическую потребность, но и словно давала немного душевного комфорта. Когда тарелка опустела, Лумис ощутил, как силы возвращаются, а сознание проясняется. Он снова был готов, но на этот раз он знал, что не был один. Стью был рядом, и этот маленький жест дал ему больше сил, чем все ночи вместе взятые. Лагерь погружался в тишину, как всегда, но для Билли этот вечер был значимым. Даже в самом мракобесном месте можно найти свет, если только его искать. *** Тренировка на выносливость шла своим жестоким ритмом, создавая вокруг ощущение безжалостной механики. Лагерь был заполнен звуками. Шаги, оттянутые дыхания, пронзающие воздух команды, отдавшиеся эхом в пустых, казалось, железных стенах. Руки Билли были обвиты термическим затмением боли, каждый мускул в теле начинал откликаться на зловещие сигналы усталости, но всё же, как всегда, он двигался в темпе, чтобы остаться незамеченным. Стены, обрамляющие тренировочную площадку, были высокими и неумолимыми. Песок, рассыпавшийся на полу, смешивался с грубой поверхностью канатов и металлических конструкций, образующих препятствия. Билли, как и остальные, преодолевал эти стены. Он прыгал, полз, лазил, не думая, что делает. Это были не действия, а обязанности. Он не позволял себе останавливаться, не позволял себе сбиться с ритма, даже когда мышцы начинали ныть, а дыхание становилось тяжёлым и срывающимся. Мышцы ныли, сердце стучало в груди как безумное. Когда он прыгал через очередное препятствие, его тело вздрогнуло от напряжения, но он не мог остановиться. Он знал, что не остановится. Не мог. Но вдруг, на очередном участке тренировочной площадки, когда они с другими солдатами пробегали мимо канатов, он почувствовал что-то совершенно неожиданное. Едва заметное прикосновение. Его рука, двигаясь по привычному маршруту, случайно коснулась чьей-то. Он застыл, инстинктивно убрал руку, не глядя на того, кто был рядом. Но в мгновение прикосновения, его сердце пронзило странное, резкое ощущение, которое он не мог понять. Он быстро взглянул в сторону, но не увидел ни выражения, ни реакции. Это было так быстро, так незаметно, что никто, кроме них, этого не заметил. Только теперь, когда их тела разошлись в разных направлениях, а взгляд Билли был прикован к земле, он понял, что это был Стью. Как он это понял? Билли не мог объяснить. Наверное, это было интуитивное чувство, выработавшееся за всё это время. Стью был рядом, и даже это лёгкое, практически что воздушное, касание принесло ему странное облегчение. Это был не просто контакт, а нечто гораздо большее. В этом прикосновении скрывалось что-то, что было недоступно для других. Это была поддержка, выраженная через маленькое движение, которое имело значение только для них. Стью, по всей видимости, ощутил то же самое. Когда их руки случайно соприкоснулись, он тоже застыл на мгновение, но, словно инстинктивно, быстро поднял глаза, чтобы убедиться, что никто не заметил этого. Но его взгляд.. Взгляд, который мелькнул на мгновение, был полон чего-то настоящего, искреннего. Он не сказал ни слова, но Билли почувствовал это. Это была поддержка, не вырвавшаяся из его уст. Когда Билли лёг в свою койку той ночью, его мысли снова вернулись к тому самому прикосновению. Оно было таким лёгким, таким мимолётным, но оно оставило глубокий след в его сердце. *** В лагере, где каждое мгновение становилось испытанием на прочность, а выживание было целью, ничто не могло быть более унизительным, чем те задания, которые буквально разрушали внутреннюю человеческую целостность. Билли и Стью привыкли к постоянной тяжести, к ежедневному насилию - как физическому, так и моральному. Но сегодня всё было иначе. Сегодня они почувствовали, что их вынудят пережить не просто боль, а что-то, что станет окончательным ударом по тому, что осталось от их достоинства. Серый, густой воздух в лагере словно сгущался, наполняясь зловонным запахом сырости, табака и перегара. Эта атмосфера в какой-то момент заставляла их мысли мутнеть. Командование не делало исключений. Каждый день был испытанием на выносливость, а сегодня, казалось, должен был стать кульминацией всех унижений. Солдаты не воспринимали их как людей. Для них Билли и Стью были не более чем механизмами, которые при необходимости можно было сломать и выбросить без сожалений. В глазах этих мужчин не было ничего человеческого, только твёрдое осознание своей власти и контроля. Когда командир стоял в центре лагеря, его взгляд словно сжигал пространство вокруг. Он шагнул к ним с уверенной походкой, как тот, кто полностью контролирует ситуацию. С его губ слетели слова, отчеканенные с такой ненавистью и презрением, что они буквально пропахли ядом. — Сегодня ваши обязанности будут немного отличаться, — сказал он, и его губы изогнулись в извращённой улыбке, которая не обещала ничего хорошего, — Пойдёте убирать грязь, — продолжил командир, наслаждаясь паузой, как будто вселяясь в этот момент полной власти. — Сегодня ваше место - в туалетах и помойных ямах. Именно такие задания достойны вас. Первые несколько секунд Стью стоял, не понимая, что происходит. Он взглянул на Билли, и тот, в свою очередь, молча стиснул зубы. Было понятно: нет смысла что-то говорить или сопротивляться. Это не было обычным наказанием, это было унижение. Они уже не были солдатами, не были ничем, кроме грязных существ, которых бросают на самые низкие работы. Скрипя зубами, они медленно двинулись в сторону того места. Грязные туалеты и ямы, на которые никто не хотел бы даже смотреть. В воздухе висела вонь, скрипящий металл стен, мокрые бетонные поверхности, из которых источался запах застоявшейся грязи и плесени. Точно такие же канавы, которые они должны были чистить, воняли так, что ни одно дыхание не могло пройти без того, чтобы не вызвать рвотный рефлекс. Билли чувствовал, как его лицо мгновенно покрывается холодным потом, а живот сводит тошнотой. Они шли в полном молчании, ощущая на себе взгляды других солдат, которые наблюдали за ними с издёвкой. Каждое движение Билли было обострено сознанием того, что они теперь ничто. Когда они добрались до грязных помойных ям, то увидели, что перед ними стоят огромные ведра с чёрной, тягучей массой, грязные тряпки и поддоны. Грейсон, стоящий с той же извращённой улыбкой, указал на это место. — Всё очень просто, — произнёс он, как будто это был просто очередной рутинный приказ, — Или вы сделаете это, или я заставлю вас сделать это. В этом приказе не было места для отказа, и Билли, стиснув зубы, опустился рядом с грязной бочкой, а Стью неохотно последовал за ним. Это было унижение в чистом виде, публичное наказание, которое ломало их дух и тело одновременно. Весь лагерь знал, что сегодня они были поставлены на самое дно. Слишком тяжело было поверить, что они когда-то были людьми, способными на большее. Сейчас их тела, согнутые и грязные, казались чужими, как часть бесчеловечного механизма. Работать в грязи — это не было просто наказанием, это было процессом стирания всего, что осталось от их прежнего «я». Стискивая зубы, Мэйхер взял одну из тряпок, её ткань была покрыта слоем старой грязи, и принялся тереть ею. Его рука, неуверенно двигаясь по загрязнённой поверхности, случайно коснулась руки Билли. На мгновение их глаза встретились. В них не было слов, но было молчаливое понимание, что в этом аду они всё ещё могут поддержать друг друга. Это было немногим, но достаточно, чтобы почувствовать, что они не одни. Каждое движение в этом ужасном месте было как удар по их личным границам. Грязь казалась частью их кожи, а не просто тем, с чем они работали. Все их физические усилия, каждый удар по рукам и ногам, каждый вдох.. Они становились частью этой грязной, влажной реальности, которая уничтожала их. *** Когда Билли и Стью впервые попали в этот лагерь, они были полны надежд, хоть и понимали, что их жизнь будет отличаться от того, к чему они привыкли. Время, проведённое здесь, быстро убедило их, что не только физическая боль, но и жёсткий контроль над их личной жизнью, их пространством и их мыслями был тем, что разрушало полностью. Этот лагерь был местом, где не существовало даже намёка на личную свободу. Всё, что могло напомнить им о прошлом, о том, кем они были раньше, становилось объектом контроля и уничтожения. Теперь каждое утро начиналось с процедуры конфискации. Командир приходил с небольшой группой солдат, когда рассвет только начинал осветлять казармы. Всё ещё в полудрёме, Билли и Стью, как и остальные, ощущали этот тревожный момент, когда тишина была разорвана тяжёлым шагом командования. Тот самый, практически механический, ритуал - осмотр личных вещей. Командир, с его холодными глазами, всегда первым заходил в помещение. Его действия были точными и отработанными. Он начинал с койки каждого солдата, не торопясь, как будто наслаждаясь моментом. Его руки с грубыми пальцами вынимали личные вещи солдат из ящиков, карманов, сундуков. Ничто не могло ускользнуть от его внимания. Все фотографии, письма, украшения или вещи, которые явно выходили за рамки стандартной военной формы, оказывались в его руках. Это были не просто предметы. Это были обрывки их жизни, оставшиеся частички человеческого существования, на которые командир смотрел с презрением, будто бы они были чем-то грязным, постыдным. В его глазах такие вещи олицетворяли слабость и привязанность к прошлому, и их следовало уничтожить. Сегодня для Билли было особенно страшным осознание того, что его маленькое укромное место, его незначительная память о доме, может стать причиной унижения. Когда Грейсон подошёл к кровати Билли, его взгляд сразу упал на подушку. Он поднял её одним движением и обнаружил маленький, забытый бумажный пакет, который был тщательно спрятан в глубине. Внутри был небольшой сувенир - детская игрушка, которую Билли привёз ещё из детства. Это был последний предмет, который мог напомнить ему о жизни до лагеря, о том времени, когда он был свободен, когда не думал о выживании каждую минуту. Командир раскрыл пакет и, словно ненавидя каждую клеточку этого предмета, с издёвкой произнёс: — Что это? Лумис ощутил, как его сердце застыло. Он не знал, что сказать. Он мог бы попытаться объяснить, что это просто игрушка, что она не имеет никакого значения, но понимал, что любое сопротивление только усугубит ситуацию. Он молчал, надеясь, что всё пройдёт как-то мимо. Командир, с выражением лёгкой насмешки, протянул руку, сжимая пакет и с хрустом скомкал его. По его глазам было ясно, что этот предмет стал чем-то не просто ненужным, а являлся символом всего, что должно быть уничтожено. Он бросил пакет в угол казармы, в этот тёмный угол, где валялись другие отброшенные вещи, и произнёс: — Это будет конфисковано. Каждое слово было как приговор, как последнее унижение. Билли почувствовал, как его внутренний мир рушится. Этот маленький предмет был не просто символом его прошлого, это было напоминание о том, что он когда-то был кем-то большим, чем просто солдатом в лагере. Этот сувенир был его привязанностью к дому, и теперь он был уничтожен. После тренировки, когда день уже подходил к концу, Билли заметил, что его камуфляжная форма была тщательно проверена. Он мог бы поклясться, что не оставил ни одной вещи, которая не соответствовала бы строгим стандартам лагеря. Но солдат, отвечавший за дисциплину, подошёл и без предупреждения начал осмотр его карманов. Несколько секунд - и вот он вытащил старое украшение, кулон, который Билли когда-то нашёл в одном из городов, где они останавливались по пути в лагерь. Это было простое украшение, не имеющее никакой ценности, кроме той, что придавала ему личная память о времени, когда он был ещё свободным человеком. Солдат посмотрел на кулон, и его лицо исказилось от презрения. — Что это, фрик? — его голос был глубоким, полным злобы, — Ты ещё что-то пытаешься спрятать от нас? Ты думаешь, мы не знаем ничего? Билли попытался объяснить, что это всего лишь старый кулон, без всякого значения. Он пытался сказать, что это не имеет смысла, что это просто память о том времени. Но солдат только пожал плечами и передал кулон командиру. — Это будет уничтожено. Билли не мог заснуть той ночью. Всё, что он пытался сохранить, всё, что было ему дорого, исчезло. Его прошлое, его воспоминания, его человечность - всё это ушло. Он почувствовал, как пустота внутри растёт, заполняя его целиком. Он уже не был тем, кем был раньше. Он стал частью этой системы, частью этого лагеря, и вся его личная жизнь была теперь уничтожена, стёрта. Стью также не мог найти покоя в свои ночные часы. Он видел, как исчезают их вещи, как каждое напоминание о доме, о человеческом существовании становилось мишенью для уничтожения. Но больше всего его угнетало осознание того, что нет пути назад, что нет силы, способной вырвать их из этой цепи унижений. Он чувствовал, что эта система сломала их, что они были просто тенью самих себя. Но несмотря на это, в его глазах ещё горел огонёк сопротивления. В глубине души он верил, что они не могут полностью потерять себя, что даже в этом аду можно найти хоть что-то, что напомнит им о том, кем они были. *** Тёмная комната была едва освещена тусклым светом, который проникал через грязное, покрытое трещинами окно. Лишь несколько лучей пробивались сквозь пыль, оставляя в воздухе следы, которые медленно таяли, как иллюзии, не имеющие ни формы, ни настоящего существования. Всё вокруг было заброшено и забыто. Груды старого инвентаря, пустые коробки, разбросанные куски ткани и бумаги. Казалось, это место стояло вне времени, за пределами того мира, что существует в лагере, где каждое движение было следствием страха и напряжения. Стью стоял в углу, прислонившись к холодной стене, стараясь не делать лишних движений, чтобы не привлекать внимания. Он ощущал каждое биение своего сердца, которое звучало в ушах как громкий стук. В груди было тяжело. Не от физической боли, а от ожидания. Он не знал, как долго ему ещё придётся стоять здесь, но каждая секунда тянулась, как вечность. Время, казалось, что не имеет значения, пока Билли не появится. Здесь, в этом укромном уголке, они могли позволить себе хотя бы короткую передышку, хотя бы мгновение тишины и связи. Стью понимал, что даже в этом уголке лагеря, поглощённом забытыми вещами и мраком, они могли быть настоящими людьми, а не просто частями механизма, которым стал их мир. В этом месте было хоть что-то живое, хоть какая-то искра, которую они пытались сохранить, и встреча с Билли была всем, что осталось для Стью. Лагерь жил по своим законам - законам страха, подчинения и полного контроля. Но встреча была неизбежной, и они оба понимали, что это их единственный шанс. Этот маленький акт близости был их способом удержаться на грани человеческого достоинства. И вот, наконец, в дверном проёме появился Билли. Мэйхер вздохнул с облегчением, но его сердце сразу же сжалось от тревоги. Билли двигался медленно, опираясь на трость. Он выглядел как тень самого себя. Измождённый, бледный, с тусклым взглядом, будто бы он провёл много ночей без сна. Его правая нога была плотно обмотана бинтами, и каждый его шаг был пропитан жестокой борьбой с болью. Он едва сдерживал её, и каждое его движение напоминало о той физической и душевной пытке, которую он переживал. Он знал, что Билли страдает не только от физических травм, но и от того, что эта боль разъедала его душу. Это была та самая боль, которая убивала их надежды и превращала их в пустые оболочки, и Стью боялся, что они могут потерять друг друга в этом аду. Билли подошёл к Стью, и их глаза встретились. В их взгляде не было нужды в словах. Они оба знали, что их связывает гораздо больше, чем просто физическое присутствие. Билли опустился на старый ящик в углу, покрытый слоём пыли, и немного согнулся. Его тело сразу же стало тяжёлым от усталости. Он смахнул с рук грязь, но это не изменило его выражение - на лице была лишь усталость, безысходность и смирение. Стью, не сдержавшись, быстро подошёл к нему и устроил себя между его ног, обвивая руками его тело. Молча, без слов. В этот момент, когда их тела встретились, Стью почувствовал, как из его груди вырывается долгожданное облегчение. Лумис, в свою очередь, почувствовал, как его дыхание становится ровным, но с каждым вдохом в груди возникала новая тяжесть. Не физическая, а психологическая. Этот акт близости был как глоток свежего воздуха, но одновременно с этим был наполнен болью и отчаянием. — Мы выберемся, — прошептал Стью, его голос звучал шершаво, как будто каждое слово вытягивалось с трудом. Он знал, что это был не просто обещание, а последняя надежда, последний шанс на выживание, — Я всё продумал. Мы доберёмся до леса, проберёмся через старые туннели, и если нам повезет, мы сможем скрыться на несколько дней, пока не выберемся дальше. Билли кивнул. Он не сказал ничего, но Стью знал, что он слышит и понимает. Это был момент, когда слова становились лишними, потому что они оба уже знали, что должны сделать. С каждым словом Мэйхер чувствовал, как его решимость крепнет. Побег был их единственным шансом на свободу. Каждый день, каждое утро в лагере становились всё более тяжёлыми, и хотя они оба чувствовали, как он медленно и беспощадно ломает их, Стью всё ещё верил, что они могут вырваться. — Мы сможем, — наконец, Билли произнёс эти слова, и в его голосе был тот самый едва уловимый оттенок веры, который они оба отчаянно искали, — Ты прав. У нас получится. Мы вырвемся. Вместе. Его взгляд встретился с глазами Стью, и в этот момент они оба почувствовали, как их тела наполняет новая сила. Побег был рискованным, но всё же они были готовы идти до конца. На них смотрела страшная реальность, и они понимали, что впереди их ждёт ещё много препятствий. Но в этот момент, хотя весь мир вокруг был чуждым и враждебным, они почувствовали, что несмотря на всё, что они пережили, они ещё живы. И это было важнее всего. Неожиданно, когда Стью уже начал отодвигаться, Билли потянулся к нему. Он притянул его к себе, почти с силой, и их губы встретились. Этот поцелуй был не просто актом страсти, но и жестом отчаяния, жестом, который говорил, что они ещё не потеряли себя. Это было единственное проявление человеческого тепла в их мире, лишённом света и радости. Поцелуй был осторожным, но в нём было что-то гораздо большее, чем просто близость. Это было обещание, которое они дали друг другу, что, несмотря на всё, они ещё могут чувствовать. Когда они оторвались друг от друга, взгляды встретились вновь. Билли с трудом поднялся, и они оба тихо кивнули друг другу, зная, что завтра - день, который всё изменит. — Завтра, — Стью произнёс это слово с уверенностью, которую он ещё недавно не знал в себе. Когда они разошлись, каждый из них чувствовал, как тяжело дышится, но вместе с этим ощущением была и новая надежда, новый свет. Вера в себя. Вера в друг друга. Вера, что несмотря на всё, что они пережили, у них есть шанс на будущее. *** С наступлением ночи лагерь погружался в тишину, но эта тишина была плотной, удушающей, словно сама атмосфера чувствовала приближение чего-то важного. Угловатые очертания бараков и серые здания, скрытые в полумраке, казались живыми, и каждый скрип крыши под дуновением ночного ветра был как предупреждение. Звуки шагов патрулей и мерцание слабых огней вдали создавали ощущение всепоглощаюющего контроля, зловещего ока, которое видит всё. Но для Билли и Стью всё было иначе. Для них эта ночь не просто ещё одна в цепи бессонных суток. Это была ночь, которая могла стать решающей, возможно, последней, но, в любом случае, моментом, который определит их судьбу. Задача, которую они планировали, была простая, но в своём риске почти безумная. Прорваться через лагерь, скрыться в лесу, найти туннели, которые, по слухам, вели к заброшенным базам, и там переждать. Но каждый шаг был полон опасности. Они знали, что одна ошибка, одно неверное движение, и всё будет кончено. В их голове не было места для сомнений. Они должны были выжить. Как только Стью покинул место их укрытия, он направился к складу с припасами. Это было центральное хранилище, охраняемое с особой тщательностью. Туда складывались все ресурсы, и каждый лишний шаг привлекал бы внимание. Стью знал, что нельзя рисковать. Нужно было быть максимально осторожным, как никогда прежде. Двигался он быстро и бесшумно, словно тень. Он будто ощущал взгляд охраны, который следил за ним, даже если его не было. Когда он подошёл к двери склада, его сердце забилось быстрее, но это была не та паника, которую он испытывал раньше. Это было предчувствие. Он не думал о том, что может быть пойман, не думал о смерти. Он думал о том, что должен сделать. Мэйхер открыл дверь на несколько сантиметров, настолько осторожно, что даже звук скрипа казался угрожающим. Внутри склад был полон коробок, мешков с припасами и старых вещей. Он быстро осмотрелся, понимая, что нужно действовать быстро. Добыть еду, воду, несколько одеял, которые могут помочь им выжить в лесу. Всё должно было быть у него в руках в ближайшие минуты. Всё, что он мог, нужно было сложить в мешок с большой осторожностью, стараясь не производить шума. Несколько консерв, пара бутылок воды, старые карты и грязные фляги - всё, что можно было унести, и что могло помочь им выжить в ночной пустоте. Шаги охраны звучали всё ближе. Стью затаился в тени. Он стоял, прижимаясь к стене склада, сжимая в руках добытые вещи, затаив дыхание, и ждал. Каждое движение охраны вызывало у него нервное напряжение. Он знал, что если кто-то заметит его, шансов на побег не будет. Всё зависело от этого момента. Шаги приблизились, и Стью почувствовал, как кровь отступает от его лица, когда группа патрулей прошла мимо, не заметив его. Они не обратили внимания, и Стью быстро вернулся обратно. Когда он добрался до укромного уголка, Билли уже сидел на старом ящике. Он был погружён в свои мысли, его лицо тускло освещалось светом из окна, но в его глазах был тот же взгляд, что Стью видел каждый день, отражающий усталость и бесконечную тревогу. Билли взял принесённые вещи, его руки дрожали, но он не показывал ни малейшего признака слабости. Он просто начал разбирать припасы, раскладывая всё по местам. — Мы справимся, — произнёс Стью, пытаясь придать уверенности в голосе. Но его собственный внутренний страх не давал покоя, и в его словах сквозила тяжесть сомнений. Он не мог отделаться от мысли, что их маленькая тайна может стать известной, и тогда всё, что они планировали, превратится в катастрофу. — Не переживай, — Билли ответил, стараясь улыбнуться. Его голос был сдержанным, но в его глазах можно было прочитать тревогу. В его сердце билось то же самое беспокойство, что и у Стью, но внешне он пытался оставаться спокойным. Он знал, что если они будут паниковать, всё разрушится. Они не могли позволить себе сна. Каждый момент был важен. Всё, что они могли сделать, это просто ждать. Но ночь была длинной, и, как никогда, тишина была болезненной. Внешний мир, казавшийся таким пугающим и враждебным, не был ничем по сравнению с тем, что они переживали внутри. Их души терзали мысли о том, что ждёт за пределами лагеря, в том тёмном лесу, в туннелях, и даже о том, что будет с ними, если они не смогут сбежать. Каждый из них переживал это по-своему. Билли лежал на полу, свернувшись в клубок, стараясь не двигаться. Его тело было истощено болью, но внутреннее беспокойство было гораздо сильнее. Он ощущал, как его нога пульсирует, напоминая о себе болью, которая не уходит, а только усиливается. Но хуже всего было чувство безысходности, которое разъедало его изнутри. Он не знал, вернётся ли в лагерь, и не знал, что будет дальше. Смятение и страх, как ядовитые змеи, ползали по его телу, но он пытался не думать об этом. Стью был рядом, и это единственная мысль, которая могла утешить. Он знал, что, несмотря на всё, Стью был с ним, и это значило гораздо больше. Стью, сидя на полу у окна, ощущал, как его сердце бьётся в груди. Ночь не давала ему покоя, его мысли перемещались от одного тревожного образа к другому. Он думал о том, что будет за пределами лагеря, в лесу, в туннелях. Билли и он, вдвоём, в поисках свободы. Но как долго они смогут продержаться в лесу? Что, если их найдут? Но он не мог позволить себе предаваться страху. Они шли на всё или ничего. Время тянулось, но, наконец, Билли встал. Его нога болела, но он уже знал, что не сможет спать. Он не мог сидеть без дела, не мог просто смотреть в темноту. Он начал собирать свои вещи: еду, несколько пакетов с пайками, нож. Он запаковывал всё с таким вниманием, как будто это были последние моменты его жизни. Стью подошёл к нему и, не говоря ни слова, положил руку на плечо. Тот посмотрел на него, и их глаза встретились. — Завтра всё изменится, — прошептал Мэйхер. — Да, — ответил Лумис, и его голос звучал твёрдо. Он знал, что не может больше ждать. Завтра они сделают шаг, который навсегда изменит их судьбу. Время пришло. *** Туман, который обвивал лагерь, был густым и плотным, будто сам воздух ощущал тяжесть ночных переживаний и предстоящих событий. Солнечные лучи ещё не смогли пробиться через его завесу, и всё вокруг поглотила непроглядная серость. Но для Билли и Стью это была привычная картина. Они стояли, как и все остальные, среди других солдат, готовые к началу тренировки, но сегодня это было не просто очередное испытание. Это был момент, когда они больше не принадлежали этому месту. Они стояли на границе двух миров. Одного, в котором их использовали как безликие инструменты, и другого, где их ждала свобода, если они успеют вырваться. Тренировка началась так, как и все предыдущие. Командир, как обычно, был наготове. Его голос резал тишину, подгоняя солдат на выполнение заданий. Звуки шагов, крики и команды - всё сливалось в единый хор, который резал слух, не давая ни малейшего покоя. Но Билли и Стью были другими. Они больше не воспринимали эти крики как угрозу. Эти слова были просто фоном, просто шумом, не имеющим значения. Их мысли были далеко, в другом месте, в другом времени. Сегодняшняя тренировка была жестокой, и полоса препятствий, как обыденно казалось всем вокруг, была ещё одним испытанием для изнурённых тел и духа. Офицеры следили за каждым движением. Плоские, равнодушные взгляды, как лезвия, заставляли солдат выкладываться на максимум, не давая возможности для отдыха, для слабости. Но Билли знал, что сегодня ничего не может его сломить. Его тело было измождено, мышцы словно пульсировали от перенапряжения, но его взгляд был твёрд, как камень. Он больше не думал о том, что его могут наказать за медленные движения или ошибку. Всё, что он ощущал - это приближение ночи. Его тело было усталым, но сознание было непоколебимым. Он был готов ко всему. Каждый шаг, каждый прыжок, каждый удар - не больше, чем простое движение в цепи, которую он скоро порвёт. Он знал, что тренировка не имела значения, что эта последняя проверка была всего лишь частью игры, и он был готов выиграть. Стью, стоявший неподалёку, был не менее решителен. Он знал, что сегодняшняя тренировка не имеет никакого значения, потому что, когда они выйдут, они не будут частью этой системы. Они будут свободны. В его груди горело ощущение чего-то более мощного, чем страх. Это была решимость. Он не обращал внимания на сержантов, на командиров, которые кричали, заставляя их двигаться быстрее, прыгать выше, преодолевать препятствия, не останавливаясь. Всё это было пустым. Слова сержантов звучали глухо в его ушах, и его тело двигалось автоматически, без особого усилия, как часы, которые идут по своим законам. Они пробегали через канаты, прыгали через высокие стены, карабкались по мокрым склонам, пока земля под ногами не становилась вязкой и тяжёлой. Солдаты вокруг них уже начинали уставать, их дыхание становилось тяжёлым и неравномерным. Но Билли и Стью, несмотря на боль, не выдавали себя. Каждый новый круг, каждая новая проверка была просто фоном. Они ничего не чувствовали, кроме того, что было внутри. Сегодня ночью мы уходим. Их не волновала боль, не волновали истерические крики сержантов, которые раздавались вокруг. Даже когда один из солдат споткнулся и упал, и ему пришлось встать на колени, ожидая новых приказов, они продолжали двигаться. Они молча преодолевали препятствия, не оглядываясь на тех, кто пытался заставить их совершить ошибку. Они даже не шевелили бровями, когда кто-то задавал провокационные вопросы или кричал им, что они слабы. Всё это не имело значения. Когда они подошли к последнему препятствию, сержант, который обычно обрушивался на них с новыми унижениями, в этот раз был как-то замедлен. Он начал кричать, подталкивая солдат к новому испытанию, но никто не реагировал. Билли и Стью даже не взглянули на него. Они просто молча преодолели последнее препятствие, словно не замечая всего, что происходило вокруг. Оскорбления, издевательства - это были лишь отголоски прежнего мира, с которым они расставались. Сержант снова подошёл к ним, и его голос был полон ярости. Он пытался сбить их с толку, заставить их поверить, что они слабы, что они не смогут пережить те испытания, которые ждут их в реальном бою. Он кричал, надеясь, что хотя бы одно слово заставит их сдаться, но всё было напрасно. Его слова теряли всякий смысл, как пустой шум. Билли посмотрел прямо в его глаза, и тот замолчал. В их взгляде не было страха. Было только молчаливое понимание того, что они уже не здесь. Они были в другом месте. Стью повернулся на мгновение, и их глаза встретились. Они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы понять, что они не просто выдержали эту тренировку, а вышли из неё победителями. Даже когда их пытались унизить, они уже были свободны. В их глазах был тот же свет, когда они шли в сторону бараков. Они не смотрели друг на друга, но между ними не было нужды в словах. Они знали, что всё, что им нужно было сделать, было решено. В этот момент они были едины. Их мир уже не существовал в этом лагере. Всё было спланировано. В этот раз они не потеряли ни минуты. Ночь была близка, и с ней пришло их освобождение. *** Тьма опустилась на лагерь, как тяжёлое одеяло, затягивая каждый уголок своим непроглядным мраком. Звуки стали приглушёнными, едва различимыми в ночной тишине. Ветер, дующий сквозь высокие деревья за периметром, шуршал листьями, создавая зловещие шёпоты, которые то усиливались, то утихали. Он нёс в себе отголоски старых песен, скрытых в памяти леса, шептал что-то туманное, неуловимое. Но в лагере царила привычная, пронизанная тревогой тишина, словно бы само место предчувствовало неминуемый исход. Каждый шаг, каждая мысль Билли и Стью в этот момент была о другом - о том, что они наконец-то могут уйти. С каждым мгновением казалось, что время замедляется, будто пространство между ними и свободой растягивается до непостижимых размеров. Билли ощущал это чувство, тяжёлое, почти физическое. Будто он был привязан к этому лагерю невидимыми цепями, и с каждым шагом, который они делали в сторону выхода, эти цепи разрывались. Но в его душе была не пустота, а освобождение. Горькое, но сладкое освобождение от того, что так долго мучило. Стыд, страх, боль. Всё это больше не имело значения. Ночные часы были их последним шансом. Этот момент был решающим, единственным и последним. Они знали: если они не сделают этого сейчас, то могут больше не получить такого шанса. И были готовы оставить это место, этот ад, где их использовали, где они стали частью машины, не имеющей души. Они пробрались в ночную тьму, двигаясь осторожно, как тени, избегая света от охранных вышек и патрулей, сливаясь с темнотой, которая была их союзником. Перед тем как покинуть свои укрытия, они подготовились, будто бы эта ночь была не первой, а десятой попыткой побега. Стью, первым пробудившийся от напряжённой тишины, подкрался к деревянному ящику, спрятанному за одной из стен барака. В его руках было несколько вещей: фляга с водой, немного консерв, нож, который они скрывали как единственное оружие, способное помочь в случае необходимости. Каждое движение было точным, выверенным, без спешки. Он знал, что каждая деталь на счету, что даже малейшая ошибка может стоить им жизни. Когда Стью достал мешок с припасами, он не сказал ни слова. Он просто обернулся, встретив взгляд Билли. Тот стоял у двери, опираясь на свою трость, не спеша, но в его глазах был огонь. Огонь, который давно угас в других солдатах, был у них. Это был их последний шанс, и они знали это. Билли закрыл глаза на мгновение, вслушиваясь в ночную тишину. Он слышал, как вдалеке шуршат листья, как в бараке под потолком кто-то шевелится. Но его мысли были только о побеге. О туннелях в лесу, которые они нашли за несколько ночей до этого. О том, что им нужно будет два дня скрытности, а потом они смогут двигаться дальше. Туда, где их никто не найдет. Свобода. Он думал о том, как они будут двигаться по ночному лесу, как этот холодный воздух вонзится им в лёгкие, как они смогут наконец-то вдыхать полной грудью. Они молча обнялись. Они понимали друг друга без слов. Этот момент был их судьбой, и даже если смерть жила в тени, они не могли остановиться. Они не могли позволить себе сомневаться, не могли позволить себе раздумывать. Когда они выбрались из укрытия, их шаги не производили ни малейшего звука. Каждое движение было рассчитано, выверено до мелочей. — Тихо, не спеши, — прошептал Стью, глядя на Билли. Его глаза горели не только со страхом, но и решимостью. Он знал, что это их шанс, что этот момент они не могут упустить. Его пальцы были крепко сжаты вокруг рукоятки ножа, но он не думал о нём сейчас. Нож был просто частью того мира, который они покидали. Весь их план был построен на тишине и скорости. Лумис кивнул, его дыхание было ровным, несмотря на боль в ноге. Каждый шаг давался ему с трудом, но он знал, что не может позволить себе слабость. Он сжал зубы и двигался дальше, подгоняемый чувством освобождения, которое сейчас было сильнее боли. Они миновали мелкую тренировочную площадку, где солдаты обычно бегали, прыгали через стены, карабкались по канатам. Площадка была пуста, как и весь лагерь. Холодный свет вышек падал на землю, но они шли так, чтобы не попадать в его лучи. Лагерь казался мёртвым, все его углы были мрачны. Только они двое, молчаливые, решительные, и ночь. Пройдя ещё несколько десятков метров, они оказались у первой охранной вышки. Стью остановился на мгновение, прислушиваясь. Всё было тихо. Ветер шумел в его ушах, но он чувствовал, что всё в порядке. Они продолжили двигаться, их тени сливались с темнотой. Тихо. Каждый шаг был решающим. Они пересекали границу их прошлого, и чем дальше они шли, тем легче становилось. Лишь слабые, шершавые звуки леса, будто древние шёпоты, проникали сквозь плотную пелену ночи. Листья, сотрясаемые редким ночным ветром, казались почти живыми, шевелились, передавая трели темноты, которые сливались в единую, неразличимую гармонию. В этот момент всё было как будто заморожено. Ни звука, ни движения, ни следа жизни, кроме тех, кто уже давно привык скрываться в ночи. Пульс ускорялся, но не от страха. Скорее от напряжённой уверенности, что этот момент, это мгновение, станет решающим. Их шаги звучали глухо в ночной тишине, их дыхание было едва слышным, сливаясь с холодным воздухом ночи. Всё, что оставалось - несколько шагов, несколько мгновений, и они, казалось бы, почти на пороге свободы. Но в тот момент, когда они пересекали пустую тренировочную площадку побольше, когда весь лагерь, казалось, поглотила ночь, когда тишина была уже почти абсолютной, воздух вдруг прорезал резкий, оглушительный звук. В этой мёртвой тишине выстрел стал чем-то совершенно неожиданным, заставившим всё в мире замереть на мгновение. Этот звук был не просто выстрелом. Это было как предупреждение, как сигнал, что что-то пошло не так. Стью дёрнулся, его тело сразу напряглось, и он замер. Его сознание пыталось понять, что произошло, но было слишком поздно. Он повернулся, чтобы взглянуть на Билли, но тот уже лежал на земле. Тело Билли было неподвижным, и в момент, когда Стью осознал это, всё, что было до этого - его планы, его надежды - распалось. Стью бросился к нему, но его разум не мог сразу поверить в происходящее. Всё казалось нереальным, как страшный кошмар, который вот-вот исчезнет, стоило только проснуться. Его рука дрожала, когда он коснулся плеча Билли. Мгновение тянулось, но ответа не было. Билли не двигался. Не было ни дыхания, ни шевелений, ничего. Стью чувствовал, как его собственное сердце перестаёт биться, его мысли становятся туманными. Это был конец. Тот, кто был его опорой, его любовью, его единственным смыслом жизни, теперь лежал, словно разбитое зеркало, бессильно перед тем, что случилось. — Билли, ты слышишь меня? Мы почти на месте.. Мы почти выбрались.. Всё будет хорошо.., — слова вырывались с трудом, будто бы это был чей-то чужой голос, не его собственный. Он повторял их снова и снова, но ответа не было. Они звучали как эхо в пустом пространстве, будто они не имели значения. Он тряс Билли за плечи, но тот оставался мёртв, неподвижный. Билли не открыл глаз. Его тело было холодным, а лицо - безжизненным. Стью посмотрел вниз, и его взгляд сразу упал на кровавое пятно, расползающееся по одежде Билли. Его руки были покрыты кровью, и когда взгляд скользнул по одежде, он увидел её всё больше и больше. Он ощутил, как в груди образовывается пустота, как внутренний мир рушится. Он не мог поверить, не мог осознать, что это происходило с ним. Всё рухнуло в этот момент, и мир перестал существовать. Он был один. Но сердце не могло принять этого. Слёзы, которые появились на его глазах, не приносили облегчения. Напротив, они только увеличивали боль, тяжесть, которая навалилась на его грудь. Стью стиснул зубы, пытаясь бороться с этим чувством отчаяния, но оно было слишком сильным. Он тряс Билли, кричал, но ответа не было. Билли был мёртв. Стью знал это, когда его глаза встречались с пустыми, стеклянными глазами Лумиса. Они не говорили ничего. Билли был далеко. — Билли, вставай.. Билли, пожалуйста.., — слова звучали как крик, как молитва, но они были так же бессмысленны, как вся эта ночь. Он встал, но не знал, что делать дальше. Всё, что оставалось - это пустота и холод. Вдруг, издалека, снова прозвучал выстрел. Эхо от него пронзило тишину, и Мэйхер понял, что они не были в безопасности. Это был сигнал, что их побег был замечен. Он оглянулся, будто вдруг осознал, что они всё ещё были в ловушке. Это было не просто случайное совпадение, а начало охоты. Он не мог оставаться здесь. Он схватил Билли, вытирая слёзы с лица. Его руки тряслись, но он заставил себя действовать. Быстро, без лишних движений. Он тащил его тело, втайне молясь, чтобы прожекторы не зацепили их. Он не думал ни о чём, кроме того, чтобы скрыться в тени, чтобы успеть уйти. Он тянул Билли, несмотря на боль в руках, несмотря на свою усталость, которая буквально ломала. — Терпение.. Чуть-чуть.. Мы почти там.. Мы уйдём, Билли.. Ты меня слышишь? — слова, звучавшие в его ушах, терялись, не имея смысла. Он продолжал двигаться, его шаги становились всё более тяжёлыми, но он не мог остановиться. Он знал, что если они не исчезнут в темноте, их найдут. Всё, что он мог сделать, это двигаться дальше, таща тело Билли через холодную землю лагеря. Фонари снова мигнули в тёмном небе, но они прошли мимо. Стью знал, что у них было всего несколько минут, прежде чем всё обрушится. Нужно было скрыться в лесу, нужно было уйти. Он продолжал тянуть Лумиса, не обращая внимания на слёзы, которые продолжали бесконечно капать, потому что в этом мире не было места для слабости. Всё, что осталось - это тёмная ночь и отчаянная надежда. Когда Стью, наконец, пересёк главную стену лагеря, он почувствовал облегчение, но это чувство было как бледный отблеск в темноте - мгновенное, ускользающее. Он знал, что их побег ещё не завершён, и хотя лагерь остался позади, свобода, казалось, была так же далека, как и раньше. Это было только начало пути, долгого, тяжёлого пути, который теперь требовал ещё больше усилий. Каждый шаг, который он делали, отдалял их от этого ада, но одновременно приближал к другой, более страшной реальности. Реальности без Билли. Стью шёл быстрее, его тело уже не слушалось, а двигалось на автомате. Ноги, будто не ощущая земли, несли его вперёд, хотя усталость и боль начинали сжимать его на каждом шагу. Но это было не важно. Он тянул Билли за собой, не думая о том, как тяжело ему, как болят руки, как его ноги отказываются двигаться. Он не мог позволить себе остановиться, не мог замедлить шаг. Каждая секунда была важна. С каждой минутой, проведённой за пределами лагеря, они становились всё более уязвимыми. Но страх был чем-то второстепенным. Главное было одно - уйти подальше. Как можно дальше. Они вошли в лес, и тёмные, низкие деревья сразу поглотили их. Мрак скрыл всё вокруг, и, кажется, мир стал ещё более безжизненным. Каждый шаг был поглощён мягкой почвой, словно сам лес пытался скрыть их следы. Трава мягко, почти нежно касалась ног, словно сама природа пыталась их защитить от того, что они оставили позади. Стью чувствовал, как холод пробирает его до костей, как руки его дрожат. Но это был не только холод. Это была внутренняя пустота, не имеющая имени, как будто он потерял не просто свою любовь, а часть самого себя. Билли был мёртв, и это, как тяжёлый камень, висело на его плечах, давя на грудь. Он пытался понять, как всё это произошло, как мир, который они строили, мог разрушиться так внезапно. Выстрел. Кровь. Он не мог ничего сделать. Он не мог ничем помочь. Всё происходило так быстро. Выстрел пронзил ночь, и вот теперь, спустя всего несколько минут, он был один. Один в этом мире, который внезапно стал чуждым и пустым. Он продолжал смотреть на тело Билли. Его взгляд был застывшим, но Мэйхер как будто искал в нём ответы, которые никогда не найдёт. Но ничего не было. Только глаза, мёртвые, как стекло, и лицо, застывшее в безмолвной муке. Но впереди был лес. Он не мог остановиться. Он не мог остановить свою боль, свою печаль, но мог только двигаться. С каждым шагом боль становилась всё сильнее, но он не мог замедлить движение. Он знал, что для него нет дороги назад. Теперь, за этим лесом, за этим ночным миром, была свобода. Свобода, ради которой они боролись. Ради которой Билли отдал свою жизнь. Тёмные силуэты деревьев окутывали его, создавая иллюзию защиты, укрытия. Листья шуршали под его ногами, но звуки шагов казались слишком громкими в тишине. Сердце Стью стучало в ушах, словно пыталось вырваться из груди, но он не мог остановиться. Он знал, что всё, что его ждало впереди - это неизвестность. Внутренний голос, который когда-то подсказывал ему, как действовать, теперь молчал. Он чувствовал только тяжесть утрат. Никакие рассуждения, никакие размышления не могли облегчить эту боль. Он не знал, как жить с этим чувством, но знал одно. Ему нужно было уйти. Ночь становилась ещё тише, поглощая их. Лес сгущался. Стью чувствовал, как его тело медленно сдаётся, но только одна мысль о Билли поддерживала его. Он не мог подвести его. Он не мог просто оставить его, не мог просто предать их мечту. Они планировали это вместе. Билли был частью этого. Он поднял голову и вгляделся в темноту. Лес казался бескрайним, и, казалось, что они погружались в него всё глубже, как будто он становился их убежищем, скрывая ото всех. Туман, который начинал подниматься с земли, добавлял этому ощущения таинственности, как будто мир за их спинами исчезал, а перед ними не было ничего, кроме пустоты. — Мы почти там.. Мы почти.. Ушли, Билли, — произнёс он, не в силах сдержать слёзы. Эти слова не были обращены к Билли. Он знал, что тот не услышит их. Они были для него самого, для его сознания, для того, чтобы найти силы идти дальше. Стью ощущал, как его тело становится всё тяжелее с каждым шагом. Ноги словно превращались в свинцовые гири, едва поднимались, в то время как руки начали дрожать от усталости. В его голове царила тишина, но эта тишина была как гул, как глухой шум в ушах, который подавлял все мысли, оставляя лишь одну - уйти дальше, подальше от этого лагеря, подальше от всего, что случилось. Он шёл, не думая, и не мог осознать, что его любовь, его смысл жизни.. Мёртв. Билли, холодный и безжизненный, лежал у него на руках, и этот факт уже давно не оставлял места для рационального восприятия. Всё, что было - это тянущееся в бесконечность движение вперёд, словно единственное, что он мог сделать.. Это не останавливаться. Время потеряло всякое значение. Лес перед ними становился темнее, деревья всё более переплетались своими ветвями, создавая невидимую стену из густой тени, будто они не шли по земле, а погружались в пустоту. Стью стиснул зубы, отгоняя все мысли, пытаясь не думать о том, что происходит, о том, что он больше не мог ни спасти Билли, ни вернуть его. Он продолжал двигаться, не осознавая ни боли, ни усталости, будто бы его тело уже не принадлежало ему. Каждый его шаг был мучением, каждое движение борьбой с самим собой. Стью постоянно шептал ему слова, как молитву, как утешение для себя, пытаясь заполнить эту бездну молчания: — Мы сделаем это, Билли. Мы выйдем. Ты и я. Мы сможем. Но каждый раз, когда его взгляд падал на тело Билли, он знал, что внутри него умирает что-то большее, чем просто вера в свободу. Он не мог поверить, что они так близки к цели, и что эта свобода досталась ему лишь таким образом . Мэйхер знал, что, если они доберутся до густых деревьев, то будут в безопасности. Лес скрывал, защищал. Это было единственное место, где они могли быть живыми. Но несмотря на это, он чувствовал, как его силы иссякают, как пульс ускоряется, и грудь сжимается от паники. Он боялся, что не успеет добраться, что не сможет дойти до деревьев, что его силы подведут, и он останется здесь, в этом лесу, как ещё одна утраченная жизнь. Когда, наконец, они добрались до густо расположенных деревьев, Стью не смог больше идти. Ноги не держали, и он рухнул на землю, как скинутая с плеч ноша. Вся тяжесть мира обрушилась на него в этот момент, и он почувствовал, как весь его внутренний мир распадается, словно бы он упал в бездну, не в силах подняться. Он опустился на колени, затем тяжело сел, опираясь на ствол одной из сосен. Его дыхание стало тяжёлым, неровным, словно каждый вдох пытался пробиться через слой грязи и боли, который затопил его сознание. Он взглянул вниз, и его глаза встретились с лицом Билли. Оно было безжизненным, серым от холода и красным от крови. Стью продолжал удерживать его голову на своих коленях. Его рука скользнула по высохшей крови, прилипшей к волосам Билли, поглаживая их, как будто пытаясь вернуть его, вернуть хоть частицу того человека, которого он знал. Вдохнул и выдохнул, но каждое движение было как остриё ножа, вонзающееся в грудь. Билли не мог ответить, и эта тишина заполняла его душу ещё сильнее. Тьма сгущалась вокруг них, покрывая всё, скрывая следы их бегства, как будто сам мир отказывался позволить им быть. Лес, который казался когда-то их спасением, теперь был лишь тёмным и безжизненным убежищем. Время, казалось, остановилось, и Стью ощущал, как его мысли становятся всё более разрозненными, теряя цепочку смысла. Он знал, что не может вернуться. Нет пути назад. Никаких оправданий не было. Он не мог спасти Билли, не мог спасти себя, и это была реальность, с которой он должен был столкнуться. В руках у него был пистолет, холодный и тяжёлый. Его лицо было затянуто не столько решимостью, сколько безмолвным смирением. Всё, что осталось - это последний шаг. — Мы ушли, Билли. Мы сделали это. Эти слова, как тяжёлый камень, катились по его горлу. Они не могли изменить ничего. Это не был момент триумфа. Это была тихая встреча с неизбежностью. Смерть Билли, его потеря - она была частью этой реальности, которую Мэйхер не мог принять, но с которой ему предстояло смириться. Стью не знал, сколько времени прошло с того момента, как Билли упал. Время растеклось, исчезло в его сознании, ускользая сквозь пальцы. Всё вокруг становилось всё темнее, будто ночь поглощала его. Он почувствовал, как дрожат пальцы, когда тянулся к пистолету. Это было решающее движение, единственный шаг. Он знал, что не сможет остановиться. Боли было слишком много, и всё, что осталось.. Это освобождение от этого. Он не хотел больше бороться. Он не мог выдержать боли, которая сжимала его грудь. Стью взглянул на лицо Билли, на его неподвижную фигуру. — Я тоже люблю тебя, Билли, — шептал он, слова выходили едва различимо. Это было прощание, последняя искренняя попытка любви, которая теперь казалась бессмысленной, но всё равно была настоящей. Он поднял пистолет, рука была неустойчивой, но решительной. Холодный металл касался его кожи, и, как бы странно это ни звучало, пистолет казался ему единственным спасением. Он почувствовал пульс в виске, кровь застыла в венах, но единственное, что он знал.. Это что ему нужно было закончить всё. Закончить боль. Он приставил ствол к виску. В его голове был только один вопрос: «Зачем?». Но ответа не было, и он не искал его. Вся реальность расплывалась. Стью закрыл глаза. Он не мог больше смотреть на Билли, не мог больше терпеть боль, которая сдавливала его грудь. Он не мог заставить себя отказаться от того, что решил, даже если сознание сопротивлялось. Всё, что оставалось, это понять - нет больше пути. Он не знал, зачем тянулся к пистолету, зачем проделал этот путь. Может быть, чтобы не быть одиноким. Может быть, чтобы освободить себя. — Прощай, — прошептал он, и это слово было эхом, пустым, как сам лес вокруг. Трясущимися пальцами он нажал на курок. В этот момент всё вокруг словно замерло. Стью услышал, как от пистолета эхом отдался звук выстрела. Звук был острым, оглушающим, резким, но он был таким же, как и всё в этот момент. Не имевшим смысла. Боль не была мгновенной. Было только чувство пустоты, которое поглотило его сознание. Страх? Он уже не чувствовал страха. Его тело не отзывалось. Он не ощущал, как тело всё равно сопротивляется, как мышцы, несмотря на всё, ещё напрягаются, а разум по-прежнему пытается найти выход. Пальцы дрожали. Пистолет выскользнул из его рук и упал в траву. Стью с трудом открыл глаза. Он смотрел в пустоту перед собой, не в силах осознать, что произошло. Свет луны пробивался сквозь ветви деревьев, и его холодные лучи освещали их лица. Ветер тихо колыхал листья, как будто время шло всё также. Но ничего не менялось. Билли продолжал лежать неподвижно, а Стью не мог поверить, что это всё закончилось. Его мысли становились всё более запутанными. Он чувствовал, как кровь медленно стекает по его виску, но эта боль не значила ничего. Всё, что оставалось - это холодный воздух и тьма, поглотившая его сознание. Странное, странное чувство, словно он становился частью этого мира, частью этой ночи. Тёмной, пустой и безжалостной. И вдруг, сквозь мгновение, что он провёл в полубреду, Стью понял. Это был не конец. Это было начало. Начало того, что ему никогда не удастся понять. Начало того, что уже не было важно. Мир вокруг исчезал, растворяясь в ночной мгле, а всё, что оставалось - это одна мысль. У нас получилось.