В посмертии и после.

— Мне нужно закончить диссертацию, — Бо Ми уже забыла, который раз за последние несколько дней произносила эту фразу. Жених только раздражённо вздохнул. Ему нечего было возразить: высшее образование его будущей жене необходимо, поскольку он вовсе не собирался быть единственным добытчиком в семье, а свадебная церемония и медовый месяц — дело затратное, не говоря уже о воспитании и обеспечении будущих детей… точнее, ребёнка. Им вполне хватит одного. Бо Ми прекрасно знала об этих его рассуждениях — они повторялись не раз и не два ещё до её комы. Она никогда не возражала, понимая, что, в целом, его рассуждения абсолютно правильны с логической точки зрения. И понимая, что при первых признаках «упрямства» её жених обратится к её же матери, а та явно поддержит его. Довольно глупо было предполагать, что её «мы не соулмейты» заставит его отказаться от уже распланированной дальнейшей жизни. Однако, если в её силах хоть как-то отсрочить свадьбу… она это сделает. Кома очень сильно повлияла на Бо Ми. Очнувшись, девушка внезапно осознала, что всю жизнь подчинялась желаниям матери, просто плывя по течению и запрещая себе даже думать о бунте. Это казалось правильным: матери она обязана всем, да и разве было что-то неправильное в желании той видеть дочь с хорошим образованием, на престижной работе и замужем за обеспеченным человеком из приличной семьи? Бо Ми не была глупой, а потому великолепно понимала, что примерно того же хотят для своих дочерей практически все любящие родители. Ну, возможно, некоторые из них всё же не так сильно давят на детей, давая хоть какую-то свободу выбора… А потом она пришла в себя на больничной койке и поняла, что если бы её жизнь завершилась в момент потери сознания, то… что бы она могла вспомнить об этой жизни действительно своего? Разве что тему диссертации. Её увлечения исследованием теории соулмейтов мать не поддерживала, но Бо Ми второй раз в жизни ухитрилась настоять на своём. Первым разом было изучение французского языка вместо традиционного английского. Впрочем, мать впоследствии даже нашла в этом повод для гордости: дочь в совершенстве владеет не самым популярным, но, тем не менее, вполне распространённым в мире и очень красивым языком. Тем не менее, осознание того, что она почти тридцать лет жила вовсе не своей жизнью и не своими желаниями, обрушилось на девушку, придавив тяжким грузом, из-под которого она отчаянно старалась выбраться. Это было нелегко: мягкая по натуре, Бо Ми вовсе не хотела причинять матери боль или неприятности своим «бунтом». Да и самолюбие с репутацией жениха следовало пощадить: он ведь не виноват, что просто ей… не подходит. Наверное, из-за этой самой мягкости и понимания, что ни мать, ни жених не виноваты, и вообще, желают ей только добра, пусть и в своём понимании, у Бо Ми не очень-то получалось избавиться от возложенных ими на неё обязательств. Иногда девушке казалось, что её придавила гора невыполненных и невыполнимых — исключительно из-за её нежелания больше подчиняться чужой воле — обязательств. Впрочем, в данный момент перед ней, отгораживая от раздражённого жениха, который, словно понимая всю тщетность своих претензий, нетерпеливо переминался с ноги на ногу перед её столом, явно придумывая возможность уйти, оставив, тем не менее, за собой последнее слово, высилась совсем другая гора — из книг. На корейском, французском, так и не выученном английском, рядом с которыми валялись хаотично разбросанные по столу словари, даже переводы с каких-то совсем уж экзотических, вроде латыни и каких-то африканских… Бо Ми любила бумажные книги. Они казались ей душевнее, одухотворённее всяких интернет-сайтов с теми же словарями или даже оцифрованной информацией. И записи вручную ей тоже нравились гораздо больше щёлканья по клавишам ноутбука. — Я надеюсь, в выходные мы всё-таки поедем в тот отель, — наконец, поняв, что она больше ничего не скажет, поставил точку в своём бессмысленном стоянии возле стола жених, прежде чем выйти из квартиры. Её ответа он не дождался, и Бо Ми была этому рада: отказ повлёк бы за собой новые расспросы и попытки надавить, а так можно будет малодушно сказать, что она, вообще-то, могла и даже почти хотела поехать, но так увлеклась исследованиями… тем более, что девушка и на самом деле словно выпала из реальности, не совсем понимая, какой сегодня день: вторник? среда? или уже четверг? явно не пятница, иначе он бы сказал «завтра поедем»… Бо Ми тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. Она вполне может отказаться от этой ненужной поездки напрямую, и мать будет на её стороне: диссертация на первом месте, свадьба — дело второе… Неожиданные мысли о том, что под смертью, в которой должно было открыться имя соулмейта (хотя в старинных текстах не было никаких подтверждений, там говорилось лишь о том, что гибель предназначенного чувствуется, гипотезы о прозвучавшем имени или увиденной внешности начинались только в Средневековье) на самом деле подразумевался сон, требовали немедленной проверки и переработки почти готовой диссертации. А рассуждения того художника с выставки и вовсе были новаторскими… не совсем, конечно: оказалось, сторонники подобной версии «множественных подсказок» существуют уже давно, просто до сих пор никто из достаточно успешных и знаменитых в какой-либо сфере деятельности людей не высказывал приверженности этой теории. А ещё Бо Ми решилась посмотреть упомянутую им дораму. Разумеется, почти сразу она узнала в главном персонаже того парня с картины… И почему-то вновь возникло чувство дежавю: как от просмотра, так и от его внешности. К счастью, со вторым помог интернет: информация о том, что в день премьеры дорамы парень впал в кому, попав в аварию, была последним упоминанием во всех статьях и на всех сайтах, касающихся этого актёра… Ей не потребовалось много времени, чтобы вспомнить, что она видела его в больнице, в реанимации, когда выписывалась. Ко Сын Так, знавший о её исследованиях, принёс ей очередную гору материалов по теме «сон это маленькая смерть», но почему-то настоял, чтобы Бо Ми не упоминала его имя в своей работе… Это не сосем честно — присваивать себе то, что нашёл другой человек — и потому Бо Ми, поколебавшись, указывает в примечаниях, что эти материалы доставлены ей «пожелавшим остаться инкогнито лицом». Бо Ми чувствует себя так, словно буквально роет гору голыми руками. От вершины — уверенности общества, что в посмертии открывается имя соулмейта — она спускается всё ниже и ниже, выискивая, сопоставляя и сравнивая данные о том, что, где и когда послужило основанием, фундаментом, сформировавшим эту уверенность к настоящему времени. И она абсолютно уверена, что докопается до изначальной сути. Разнесёт по камешку эту гору лживой убеждённости, каждый год отнимающую жизни сотен романтиков по всему миру. Молодых, как правило, жизней… А времени на поездки куда-либо с женихом у неё нет. Пока эта гора работы не переделана.