В посмертии и после.

— Вот так, значит, — Хун Гиль горько усмехнулся. Даже странно, что он рассчитывал на что-то иное. Настоящее. Он покачал головой. Конечно, родители больше трёх лет поддерживали его жизнь в его теле, исправно оплачивая счета из больницы: это ясно уже по тому, что в противном случае его бы давно отключили от аппаратов. Но при этом они ни разу не навестили его. Хотя бы в дни рождения и Новый год… К Гук Чану вот жена приходила каждый месяц. Рассказывала об успехах сына в футболе, о том, что бизнес идёт трудно… Гук Чан после её ухода всегда переживал, что она просто не умеет печь их фирменное печенье. Ко Сын Так решил эту проблему, подсунув ей нужный рецепт. Хун Гиль сперва даже не поверил, когда Тесс разыскал его во внутреннем дворе больницы: — Ты чего здесь торчишь? Там к тебе посетители! — Чего? — оторопел Хун Гиль. А потом бросился в палату. Возле дверей реанимации его встретила взволнованная Бо Ми. — Смотри, кинокамеры… Может быть, хотят показать тебя твоим фанатам? Ну, вроде как напомнить, что ты ещё жив и попросить, чтобы они пожелали тебе выздороветь… Хун Гиль очень в этом сомневался, но огорчать девушку не хотел. — Да это же наш мэр, — узнал вошедшего Ко Сын Так. — Ты что, его родственник? Хун Гиль не ответил. Он смотрел на рыдающую мать и сурово сжавшего губы отца, думая, что, возможно, был к ним несправедлив. Что они пересмотрели своё отношение к его своеволию за это время и поняли… что-нибудь. И в больницу не приходили, потому что им было бы тяжело видеть его в таком состоянии. Но всё-таки пришли… А потом оператор сказал «снято», и отец перевёл дух, а мать перестала рыдать и начала поправлять макияж. Начиналась предвыборная компания, и сочувствие избирателей к семейной трагедии — отличный пиар-ход. И эти люди ещё кричали, когда он уходил из дома, что ему никогда не стать актёром, потому что таланта нет! Да он этот самый талант унаследовал от них обоих сразу!.. Хун Гиль резко развернулся и пошёл на крышу. Никто из притихших друзей не стал его останавливать. На крыше было хорошо. Прекрасный вид. Никакой толпы и суеты. Можно сколько угодно смотреть в небо, и в какой-то момент покажется, что ты плывёшь в бескрайнем океане… — Стой! Не смей прыгать! — раздалось за спиной. Хун Гиль обернулся: к нему осторожно, словно боясь спугнуть, приближался доктор Ча. Он ещё что-то говорил про «это не выход» и тому подобное. Хун Гиль только оторопело моргал. — Спятили? — выговорил он, наконец обретя дар речи. А потом ткнул в себя пальцем. — А, ну да, — спохватился доктор. И, кажется, смутился, осознав глупость своего поведения. — Ты же призрак… Спустились с крыши они вместе. В излюбленном месте — на стульях напротив лифтов — их ждали остальные. — Не у меня одной проблемы с родителями, оказывается, — первой заговорила Бо Ми. — Но, вообще-то, я даже понимаю маму. Она воспитывала меня одна и, конечно, ей хочется, чтобы я получила хорошее образование, нашла приличную работу, вышла замуж за обеспеченного человека… И я честно старалась соответствовать образу послушной образцовой дочери. А сейчас вот думаю: может, лучше было бы хоть в чём-то идти своим путём? Не бунтуя, но пытаясь договориться, — вздохнула она. Хун Гиль устало опустился на стул. — Если посмотреть со стороны, то винить в чём-то моих родителей покажется жуткой неблагодарностью, — медленно начал он. — У меня с детства было всё: лучшая школа, самые крутые игрушки, гаджеты последних моделей… И при этом чёткое понимание, что все деньги, которые родители тратят на меня, это не баловство. Это вложения на будущее. И я обязан буду их отработать блестящей учёбой и последующей карьерой госслужащего, в идеале сменив на должности отца и, по возможности, поднявшись выше… Представляете, какой скандал грянул, когда я заявил, что хочу стать актёром? — Наверное, они попытались запереть тебя дома, пока не одумаешься? — с неловкой усмешкой спросил Гук Чан. — Если так, то я, наверное, готов признать себя не самым худшим отцом, ведь всё-таки пошёл на поводу у сына с его мечтой о футболе. — Наоборот, — Хун гиль даже рассмеялся. — Они выставили меня из дома и заблокировали все кредитки. К счастью, пара друзей с актёрского факультета выручили деньгами и пустили пожить к себе в съёмную квартиру… но вы понимаете каково мне было после жизни в особняке с прислугой оказаться на окраине города и спешно пытаться учиться всё делать самому? Родители, видимо, полагали, что надолго меня не хватит, и месяца не пройдёт, как попрошусь обратно… Вот только это время стало едва ли не лучшим в моей жизни. Я был свободен, занимался любимым делом… Лучше были только день, когда я впервые снялся в эпизоде, а потом — роль со словами, роль в нескольких сериях, второстепенная, главная… — А я однажды сбежала на фестиваль артхаусного европейского кино, — выпалила Бо Ми. — Он проходил в другом городе, и я соврала, что меня отправляют на практику как лучшую студентку… Тоже совершенно потрясающее чувство свободы, правда, всего на две недели, — она совершенно по-девчоночьи хихикнула, вспомнив свою выходку. — Эх, молодёжь, — покачал головой Тесс. Улыбки исчезают с лиц Хун Гиля и Бо Ми, и те настороженно переглядываются, ожидая вполне справедливой отповеди на тему «совсем старших уважать разучились». — Вот я в своё время… И они с Гук Чаном наперебой принялись рассказывать о своих бунтарских молодых годах. Пусть даже эти бунты не были направлены против их семей… Однако витраж воспоминаний о самых ярких событиях жизни, ради которых пришлось пойти наперекор более старшим и уважаемым людям пополнялся новыми «стёклышками»… Лишь доктор Ча продолжал утверждать, что его единственным «бунтом» было спасение в бытность интерном пациента, которого не хотел принимать главный врач. — Правда, я этого даже не помню, — добавил он. — Так что не считается! Сеанс воспоминаний растянулся почти на весь день. И к его окончанию Хун Гиль уже не чувствовал горечи от визита родителей.