la perla del mar

Ким Намджун был потомственным коллекционером, и в узких кругах его знали больше как «Собирателя». О его арсенале древностей слагали легенды, а уж слухи об отдельных его экспонатах поражали воображение и вызывали приступы зависти у самой верхушки мира. Кто-то якобы слышал, что в коллекции Кима есть лампа с запечатанным в ней джинном, книга заклинаний салемских ведьм и даже русалка. Отчасти в этом кроется причина того, что Винс ван Джи принимает приглашение на обед этим июльским утром, который пройдёт в резиденции Кима в Тайване. Давний ценитель искусства, ван Джи был известен своим пристрастием ко всему редкому и необычному. Рецензии, которые он составлял на наиболее ценные экспонаты, моментально поднимали их потенцильную стоимость в несколько раз. Так же, как Винс восхищался исключительностью некоторых произведений искусства и предметов древности, так и Намджун страстно желал внимания к своей коллекции. И получал его сполна, стоит заметить, но даже этого мужчине всегда было недостаточно. Укрытый пышно цветущим садом особняк на востоке Тайваня встречает гостя радушием и залитыми утренним солнцем комнатами. Профессиональный взгляд сразу же отмечает парочку давно считавшихся утерянными картин, одну довольно ценную статуэтку и персидский ковёр, место которому в каком-нибудь музее, а не на полу кабинета статного мужчины лет сорока в нежно-голубом поло и белых брюках. — Рад приветствовать, Винс. Наконец-то ты согласился посетить меня лично, дружище, — Намджун по-медвежьи крепко жмёт ему руку, встряхивая. До этого момента всё их общение происходило строго по переписке, Винс не спешил раскрывать свою личность и соблазняться на заманчивые предложения ознакомиться с закрытыми экспонатами «Собирателя». Ким потратил немало усилий, чтобы заманить этого скрытного парня к себе, но нисколько не жалеет о потраченном времени. И вот он здесь, стоит посреди светлого кабинета Намджуна, осматривает интерьер с выражением лёгкого пренебрежения на точёном лице. В его наряде, состоящем из атласной рубашки цвета капучино и прямых бежевых шорт до колена, одновременно чувствуются простота и лоск. Сказать по правде, не так Намджун представлял себе прославленного на весь мир арт-критика. Его воображение рисовало статного мужчину в годах и с проседью, однако это не умаляло того факта, что нетронутые влиянием ни одной морщины глаза цепко рассматривали каждый предмет в его доме. — Все ещё не уверен, что твоя хвалёная коллекция стоит моего внимания, Намджун, — медовый густой голос разливается в прогретом воздухе, когда гость — на вид ему едва ли можно дать тридцать — топит изящные руки в карманах классических шорт и с безразличием рассматривает висящую на стене справа картину. Яркие огоньки подсолнухов на ней тянутся в нарисованную даль, исчезая за оранжевым краем неба. — Такой безвкусицы навалом в любом музее, — заключает он, разочарованно цокнув. — Не спеши с выводами, мы ещё даже не начали, — хозяин особняка басовито смеётся, предлагая для начала выпить по чашке эспрессо и осмотреть дом. Хотя Винс и не сообщал, что останется на ночь, ему выделяют гостевую комнату. Она выглядит куда проще основной массы помещений, однако даже здесь находится парочка привлекающих взгляд деталей, вроде малахитового ночника над кроватью и комода из беленого дуба конца шестнадцатого века. Но Винс прибыл сюда не за этим. Совершенно не за этим. И Намджун будто специально испытывает его, проверяет притязательный вкус дешевками, которые лишь портят аппетит. С каждым новым экспонатом гость становится все менее расслабленным и все более недовольным. Наконец, когда они выходят в сад, где их тут же накрывает взвесь из мельчайших капель воды, тянущаяся от стоящего рядом фонтана, терпение Винса лопается подобно мыльному пузырю. — Я-то думал, что у человека с твоим именем и связями есть для меня что-то действительно стоящее. Но теперь вижу, что вся твоя коллекция не оправдала того пути, который я ради неё проделал, — ван Джи тихо вздыхает, взмахом руки отказываясь от предложенного бокала вина. Время близится к четырём, и за последние несколько часов взгляд не зацепился ни за что мало-мальски интересное. — Что же ты хочешь увидеть? — Намджун улыбается так, что понять за этим выражением не удаётся ровным счётом ничего. Они прогуливаются по извилистой дорожке вглубь сада, скрываясь под спасительной тенью зелёных крон. — Вряд ли ты сможешь удовлетворить моё любопытство. То, что я хотел бы увидеть — не более, чем рождённое слухами навязчивое желание. — И все же. Позволь мне реабилитироваться в твоих глазах. Винс кусает уголок губ, будто раздумывая над ответом, хотя на самом деле все уже давно решено. Он явился сюда, облетев полмира, только ради одной ценности. — Покажи мне свою жемчужину. Взгляд Намджуна на этой фразе загорается почти что счастливо. Мужчина напоминает огромного ребёнка, который заполучил желанный подарок на рождения — возможность похвастаться перед самим ван Джи лучшим, что у него есть. Этот экспонат его коллекции не для всякого зрителя. Он терпеливо ждал почти полгода, чтобы показать его именно Винсу, зная, что только тот оценит его по достоинству. — Я выкупил его у одного местного рыбака практически за бесценок. Он подъел почти всю рыбу в сетях и не позволял к себе даже притронуться, так что рыбак был рад хотя бы какой-то компенсации и избавлению от проблемы, — с весельем вспоминает Ким, когда они возвращаются в дом и идут через вереницу комнат к потайной двери за книжным шкафом в кабинете хозяина. Всё это время самое ценное находилось под самым носом, а он и не знал — Винс недовольно кривит губы. Приходится спуститься по короткой бетонной лестнице, чтобы попасть в подобие подвала. Облагороженное, освещенное и обогретое, но всё же. Гость настороженно осматривает голые стены овального помещения с высоким потолком. Впрочем, обстановка вокруг — последнее, что занимает мысли брюнета. Едва сделав пару шагов вперёд, он упирается в толстое стекло высокого аквариума, занимающего почти все свободное пространство. В толще воды лениво передвигаются небольшие косяки рыб, с поверхности на песчаное дно планирует пара черепах, а в сочных водорослях, тянущихся вверх, прячется осьминог. Аквариум подсвечивается снизу, отчего создаётся впечатление, что дно усыпано драгоценными камнями. Но на деле драгоценность здесь только одна, и она упорно не желает показываться на глаза. — Не представляешь, сколько ресурсов я потратил, чтобы только вычислить ареал их обитания, но все было бесполезно. А в итоге он по чистой случайности попал ко мне сам. Удивительное существо, — продолжает бормотать Намджун вполголоса где-то за спиной. Его слова почти тонут в гуле работающих фильтров для воды. — Он? — эхом отзывается гость, силясь рассмотреть среди украшающих аквариум камней и водорослей что-то… кого-то. — Именно! — кажется, его вопрос воодушевляет Кима. — Легенды и предания гласят, что женские особи веками заманивали моряков на скалы, топили ради забавы, но мужские… мужские особи, Винс — это невинные, чистые души. Пугливые, недоверчивые, но бесконечно преданные. Правда, ко мне он так и не выплыл за всё время своего нахождения здесь. Как только слышит мои шаги, сразу забивается в грот — только кончик хвоста и видно. Вон он, присмотрись. Прищурившись, Винс действительно различает среди камней в скудно освещенной пещере что-то серебристое, похожее на острый гибкий плавник. С такого расстояния сложно сказать наверняка, но кажется, будто он отливает бирюзовым в белом свете ламп. И этого всё ещё безбожно мало, чтобы удовлетворить жажду ван Джи. Он прижимается к стеклу всем телом, ощущая, как оно холодит лоб и ладони, и до боли в глазах всматривается в тёмное лоно грота, где прячется он. Русал. Первый и единственный пойманный и содержащийся в неволе. — Невероятно... Он выплывает? — мужчина отводит глаза от аквариума лишь на мгновение, чтобы бросить на хозяина дома короткий взгляд. — Только когда меня нет рядом. Трижды в день в потолке открывается люк для кормления, и опускается клетка со свежей рыбой. Тогда Юнги и покидает свою нору. — Ты дал ему имя? — Намджун только посмеивается в ответ. — Я хочу посмотреть, — это не похоже на просьбу. Но и Ким не намерен отказывать. До кормления остаётся всего полчаса, и все это время Винс неподвижно стоит возле стекла. Русал тоже не покидает излюбленное место для пряток. И только когда в потолке открывается люк, с лязгом выплевывая в воду небольшую квадратную клетку с нарезанной на порционные куски рыбой, кончик серебристого хвоста пропадает из вида. Наблюдающий оживает, с внутренним трепетом видя, как в темноте пещеры проявляется необычный силуэт. Первыми внимательному взгляду предстают длинные, вполне человеческие пальцы, аккуратно ложащиеся на острые камни, а следом за ними выглядывает настороженное юное лицо. Винс жадно запоминает вид бледной кожи с тонкими полосами еле заметных жабр за ушами, голубоватых чуть отросших волос, окруживших голову существа пышным облаком, мягкий излом пухлых губ и пронзительные светлые глаза. На фоне густо-зеленых водорослей и гладких чёрных боков проплывающих мимо рыбёшек они кажутся почти прозрачными. Торс русала с лёгким рельефом мышц ниже пояса плавно переходит в мощный гибкий хвост с раздвоенным плавником, который плашмя ударяет по дну, поднимая вверх песчаный ураганчик — существо рвануло вперёд, к клетке, стараясь быстрее запастись едой и вернуться обратно в свой укромный уголок. С губ Винса срывается рваный выдох. Дрожь восхищения и трепета ползёт под кожей от вида этого царственного создания. Юноша прижимает к груди кусочки рыбы, тщательно осматривает клетку, проверяя, не оставил ли чего, а потом поворачивается и застывает на месте, наткнувшись взглядом на незнакомца за стеклом. Очевидно, услышав удаляющиеся шаги Намджуна, существо немного осмелело, но стоит ему осознать, что в помещении он не один, как вся собранная рыба выскальзывает из рук, а на миловидном лице отчётливо читается страх. Расширившиеся в ужасе глаза шарят по крепкой фигуре человека, прежде чем русал снова пытается скрыться. — Нет, не сбегай! — брюнет дёргается и неприятно ударяется коленом о стекло в бесплодной попытке броситься вслед Юнги, юркнувшему обратно в спасительную темноту грота. — Я тебе не враг. Обещаю, вреда не причиню, — пробует он, смягчив интонации голоса так, чтобы тот стелился по водной глади, а не гремел эхом. Не уверен, что его язык понимают, но интонации ведь должны говорить о многом, так? — Лучше собрать рыбу, пока твои соседи на неё не позарились. До ужина ещё часов пять, не меньше, а мне не хочется, чтобы ты голодал. Глаза цвета чистейшей лазурной воды опасливо выглядывают из-за валуна, заставляя Винса улыбнуться — все же, это лучше, чем кончик хвоста. Они с Юнги смотрят друг на друга какое-то время; каждый ждёт от другого действий. Человек позволяет рассматривать себя, решая, что это будет справедливо, раз уж он сам успел сделать то же самое всего пару минут ранее. В конце концов, мягкость голоса или что-то ещё, скрытое в выражении лица Винса, убеждают русала в том, что он в относительной безопасности — юноша снова выплывает из укрытия и, украдкой поглядывая на незнакомца, собирает со дна то, что не успели растащить рыбы. С осьминогом приходится немного побороться за самый крупный кусок: русал ловит воришку свободной рукой за пару щупалец и несильно шлепает того по макушке, заставляя выпустить добычу и вызывая у мужчины смех. Видимо, незнакомый звук или непривычные вибрации привлекают внимание существа — тот склоняет голову и с невинной любознательностью изучает человека, даже позабыв про свой обед. Мужчина же подносит к лицу руку и имитирует зачерпывающие движения ложкой, надеясь, что его поймут и наконец утолят голод. — Что? — но у русала, очевидно, другие планы: он осторожно подплывает ближе к стеклу, жадно следя глазами за чужой рукой. — А, понравился мой браслет? Держи, — Винс снимает с запястья простое украшение из перламутрово-белых бусин и, размахнувшись, забрасывает его в воду. Плавно покачиваясь на пути вниз, браслет встречается недоверчивым взглядом Юнги, в котором ясно читается вопрос: действительно ли можно забрать подарок и правда ли это ему. — Бери, — человек, как может, объясняет жестами, и русал наконец подхватывает украшение, тут же бережно прижимая к груди, как до этого рыбу. Недоверие в нежных чертах лица сменяется восторгом, а в следующее мгновение юноша скрывается в своём гроте, оставив в напоминание о себе стайку мелких пузырьков. Винс ждёт ещё минут десять, надеясь снова увидеть удивительное создание, но русал больше не появляется, а время неумолимо поджимает. Однако, стоит ему подняться на середину лестницы, как по помещению прокатывается всплеск. Обернувшись, мужчина не обнаруживает причину звука, но замечает на бетонном полу кое-что, чего раньше там не было. Юнги дарит ему маленькую витую ракушку. *** Этим же вечером, тепло попрощавшись с Ким Намджуном, Винс ван Джи садится в частный самолёт и улетает в Найроби. Но Ким Тэхён, контрабандист и охотник за ценностями, остаётся в Тайване. — Я на месте. Всё готово? — маленький чёрный передатчик в ухе утвердительно мычит голосом Чимина: — Я отключил сигнализацию и зациклил видео на камерах. У тебя есть минут двадцать. С Чимином они сотрудничают уже третий год, и за всё это время в его работе не было накладок. Способного парня Тэхён приметил ещё, можно сказать, птенцом, готовившимся выпорхнуть из душных аудиторий родной альма-матер. Сейчас же для Пака любой электронный замок был не сложнее пазла для трёхлетних детишек — был бы только доступ в Сеть. Тэхён набирает время на наручных часах и ещё раз осматривает погруженный в сумерки сад, в который успел пробраться. Пока они с Намджуном прогуливались здесь днем, он запомнил расположение камер и время, в которое сменяются охранные патрули, которых, кстати, не в пример мало. На месте Намджуна он выставил бы по периметру человек двадцать, как минимум. Все тот же Чимин ещё утром выяснил, что вечером у хозяина дома назначен званый ужин, с которого Намджун не вернётся — подкупленный персонал убедится в том, что господин Ким слишком пьян, чтобы садиться за руль, а личный водитель, несмотря на протесты, отвезёт его в заранее оплаченный отель. Тэхён позаботился обо всём, продумал каждую мелочь. Конечно, некрасиво обворовывать Намджуна, который целых полгода добивался встречи с ним, но такова суть его работы. Тэхён слишком долго шёл к своей цели, чтобы облажаться на этом этапе. Подвал с аквариумом встречает его мерным гудением фильтров и сонными колыханиями рыб, потревоженных его внезапным появлением. Однако тот, ради кого Ким проделал колоссальный путь, снова прячется. Приходится постучать костяшками по стеклу, чтобы из грота показались лазоревая макушка и любопытные глаза. — Помнишь меня? Я Тэхён, — он не сразу находится с приветствием — от хрупкой, неземной красоты существа захватывает дух. Но уголки губ сами расползаются в стороны, когда русал без опаски плывёт ближе, укладывая узкую ладонь на стекло — на бледном запястье красуется подаренный ему утром браслет. Тэхён вытягивает из-за ворота чёрной футболки ответный подарок, в который продел простой шнурок, и лицо напротив внезапно озаряется чарующей улыбкой. — Я пришёл за тобой, — делится мужчина, видя, как русал следит за движением его губ. Так внимательно и вдумчиво, а после быстро возвращается взглядом к глазам, словно понял его намерения. Мужчина стаскивает с плеч большой рюкзак, в котором принёс все необходимое, и быстро разворачивает широкое одеяло, демонстрируя его юноше. Всё, что сейчас остаётся сделать — это выманить русала к поверхности у небольшой площадки вверху аквариума, завернуть в одеяло с влагоотталкивающей пропиткой, чтобы не высох хвост, и вынести из этого дома. А на пути к береговой линии их подберёт арендованный вертолёт, который переправит через брешь в границе. Ничего сложного. Особенно, если не учитывать неуверенность Тэхёна в том, что Юнги пойдёт с ним добровольно. Всё же Намджун говорил, что за полгода русал не удосужился даже выплыть к нему, но Тэхёну-то он подарил ракушку и даже улыбнулся! Разве это не означает, что шанс есть? Тэхён поднимает указательный палец вверх, показывая юноше всплыть к поверхности, а сам взбегает по боковой лестнице к площадке с пантоном. На многое мужчина не рассчитывает, но его на удивление слушаются: через несколько секунд над водой появляется мокрая синяя макушка. Русал приближается к опустившемуся на корточки человеку, так доверчиво смотря в темно-карие глаза, что в груди у Кима странно ёкает. Красивый. Даже слишком. Тэхёну впервые жаль расставаться с баснословно дорогим экспонатом и передавать его заказчику. Есть в этом юноше, в его завораживающей сущности что-то гипнотическое, не поддающееся логике. Тэхён и не пытается понять — он просто хочет его себе. — Вообще-то, мне тебя заказали. Обещали очень хорошо заплатить, когда передам тебя заказчику. Но… — их лица разделяет всего десяток сантиметров, и это все еще раздражающе много. — Но я подумываю над тем, чтобы отказаться от этого дела. Позволишь украсть тебя отсюда? — шепчет Ким, протягивая вперёд руку. Русал неуверенно баюкает на груди свою — ту, на которой красуется тэхёнов подарок, — словно обдумывая, стоит ли довериться человеку, которого встретил лишь несколько часов назад. Но в итоге в крепкую ладонь ложится чужая прохладная, а следом Ким рывком вытаскивает существо из воды, укладывая на одеяло блестящий хвост. Тот и впрямь завораживающий, с мелкими, словно песок, серебристо-голубыми чешуйками и волнистыми резными плавниками. Тэхён в восхищении проводит над ним рукой, но так и не касается, не уверенный, что Юнги будет приятно это. Отведенные ему двадцать минут почти истекают к моменту, когда Тэхён на руках выносит русала в тёмный сад. Прикосновение бледных ладоней к плечам и долгие выдохи в районе шеи, словно юноша дышит его запахом, отвлекают настолько, что Ким и не вспоминает о Чимине и дёргается, услышав в ухе его голос. — Вертушка почти на месте. Как все прошло? — Дай мне пять минут. Вертолёт дожидается их на диком пляже, где в это время нет ни души. Дверь с лязгом отъезжает в сторону, являя двум удивлённым взглядам светловолосого парня в растянутом чёрном худи и синих джинсах в обтяг. Он спрыгивает с подножки и, сунув руки в карман-кенгуру, направляется к ним, внимательно присматриваясь к тёмному свертку в руках Кима. — А ты что здесь делаешь? — Тэхён позволяет стянуть со своих плеч рюкзак, не преминув отметить, как русал крепче прижался к его груди, уходя от возможных прикосновений чужих рук. — Думал, я упущу возможность поглазеть на русалку? — Чимин хмыкает, с интересом глядя, как пыхтящий Тэхён усаживает свою ношу на сиденье, кутает в одеяльные складки, из-за которых видно только мерцающие недружелюбно глаза, и пристегивает. — Но пока не вижу ничего такого, за что можно было бы отдать целое состояние. — Вот поэтому-то ты всего лишь хакер, а я — арт-критик, дружище, — Тэхён уже не слушает ворчание блондина о том, что арт-критики не воруют приглянувшиеся предметы искусства, проверяя, насколько туго затянул ремни. Всё это время русал сидит, не шелохнувшись, только приглушенный треск перебираемых пальцами бусин на браслете говорит о том, что юноша не спит — просто затаился, как в своем гроте. Ким обещает ему, что скоро вернётся, поймав напряженный взгляд из-под «капюшона» одеяла. — Заводи, — хлопнув по стоящему впереди сиденью пилота, мужчина ловит собравшегося залезть в салон Чимина за локоть: — На пару слов. Они отходят на несколько шагов, и шум пришедших в движение винтов заглушает начало разговора. Но по лицу блондина видно, что тот не из приятных. — Что значит «отмена»?! — он повышает голос, сложив на груди руки. Тэхён ожидал этого, принимая непростое решение отказаться от выполнения заказа ещё в тот момент, когда в его ладонь легла другая — тонкая и влажная. И всё же не ожидал, что Пак будет настолько возмущён. — Я отдам тебе твою долю, Чимин, — Тэхён морщится и зачесывает пальцами каштановые вихры, что успели растрепаться. Солёный ветер с моря, подгоняемый разогнавшимися винтами, совсем не щадит их. — У тебя нет таких денег. Ты хоть помнишь, сколько обещал мне за это дело? Тэхён помнит. О, он прекрасно помнит ту сумму с семью нулями. Ему самому обещали вдвое больше, но теперь эти цифры не имеют никакого значения. Он не собирается выполнять это задание, хотя уже завершил его на восемьдесят пять процентов. Но и оставить Пака ни с чем после безупречно выполненной работы с его стороны тоже нельзя. — Если продам все, что насобирал за последние годы, хватит отдать долг тебе и ещё на небольшой домик на побережье останется, не переживай, — заверяет он, оглянувшись, чтобы посмотреть на завернутого в одеяло юношу, чьи черты лица никак не выходили из головы. Теперь он понимает, почему когда-то давно моряки шли на верную гибель, очаровавшись красотой этих созданий. Ким Тэхён от них совсем не отличается. — Неужели он того стоит, Тэ? — в голосе Пака звенит отчаяние, и Тэхён его понимает: у них были планы, были договорённости, нарушение которых негативно скажется на их общей репутации. И Тэхён предлагает пустить все усилия коту под хвост ради минутной слабости! Так-то оно так, вот только сам Ким совершенно не уверен в том, что она минутная. Его уже сейчас тянет к нему, как магнитом. Тэхён не отвечает, но по его взгляду ясно: для него этот русал дороже всех богатств мира. — Черт с тобой. Сочтёмся как-нибудь, — Чимин толкает его плечом, возвращаясь к вертолету, и Тэхён следует за ним. Их переправляют через границу, но совсем не в том направлении, в котором планировалось изначально. Приходится сделать несколько остановок, чтобы пополнить запасы топлива, и доплатить пилоту кругленькую сумму за сверхурочные. Старый дом Чимина в Пусане, конечно, совсем не подготовлен к принятию необычного гостя, но это всяко лучше городской квартиры Тэхёна в центре Сеула. Сказав им располагаться с комфортом, что, несомненно, было сарказмом, Пак возвращается к вертолету, а Тэхён принимается хлопотать над зачахшим русалом, который совсем сник. Последние сутки без морской воды, очевидно, сказывались на его общем состоянии, и без того светлая кожа стала ещё бледнее, под глазами залегли угрожающие тени. — Потерпи немного, я сейчас, — обещает ему Ким, отыскав на чердаке старый каркасный бассейн и уже таская воду для него прямо с побережья. Ноги утопают в песке — Тэхён спешит, стараясь вернуть юноше хотя бы относительный комфорт и безопасную среду, но с каждым шагом двигается всё медленнее. Тяжёлые мысли будто придавливают его к земле. Что он творит? Выкрал это прекрасное создание у Намджуна, чтобы теперь держать его в крохотном старом бассейне в богом забытом месте, когда всего в сотне шагов от дома раскинулся целый океан? Чем же он тогда лучше Собирателя? Тот хотя бы подготовил для русала неплохие условия. А что может дать ему Тэхён? Ведра с соленой водой опускаются на песок. Шатен закрывает глаза, вдыхая полной грудью морской воздух и на что-то решаясь. Этот юноша, кутающийся в одеяло и наблюдающий за его беготнёй озабоченным взглядом, не принадлежит ему. Намджуну, который выкупил его за бесценок — тоже. Юнги принадлежит бескрайней синеве, шумящей за спиной, накатывающей пенными волнами на берег. — Прости, — выдыхает Тэхён, подходя к изможденному русалу, сидящему на низком старом диване у входа в дом. Ким протискивается между ним и наполненным наполовину бассейном, опускаясь коленями на холодный после ночи песок. — Прости, я не должен был решать за тебя. Как только тебя увидел, меня ослепило желание обладать настолько чарующим созданием, и при этом не посетило ни одной мысли о том, каково будет тебе, — горячая мужская ладонь накрывает бледную щеку. Русал внимает каждому его слову, хотя едва ли понимает человеческий язык. Тэхён почти видит, как в этих прекрасных глазах собирается влага, но уверен, что ему это кажется. — Я все исправлю. Конечно, это совершенно другая часть Тихого океана, но ты освоишься, — он ободряюще улыбается юноше, хотя душу разрывает острыми когтями. Однако Тэхён верит, что так будет правильно. Подхватив русала на руки, Ким несёт его к воде, чувствуя, что тот начинает дышать чаще и судорожно хвататься пальцами за ткань его футболки. Ледяные волны лижут голые лодыжки Тэхёна, намокает свисающий вниз край одеяла, а юноша утыкается лицом в его шею, вымазывая её влагой и обжигая дрожащим выдохом: — Н-нет! Сказанное хриплым от долгого молчания голосом, слово режет самообладание Кима на куски. Он замирает по колено в морской воде, омываемый беспощадными волнами, и пустым взглядом смотрит на загорающийся рассветным рыжим горизонт. Ему ведь не послышалось? Юнги нашаривает маленькую ракушку на его груди и сжимает её в ладони, тихо, но зло проговаривая: — Твоё, — потом высовывает из одеяла тонкую руку с браслетом на ней, демонстрируя мужчине. — Моё, — и снова обвивает шею Кима, прижимаясь теснее. — Вместе, — набирая силу, его голос понижается, приобретая чарующую хрипотцу. Тэхёна затапливает не то облегчением, не то полным принятием ситуации, несмотря на всю её невероятность. Из груди вырывается низкий смех, вызывающий у русала какое-то подобие расслабленного урчания, когда шатен трётся носом за чужим ухом, с удивлением не обнаруживая там жабр. — Вместе потому, что обменялись подарками? — спрашивает он негромко, позволяя порывистому ветру раскидать отдельные слова по округе и растворить их в морском прибое. — Или потому, что ты тоже от меня без ума? — ответом ему служит отрывистый кивок, от которого внутри разливается тепло. Вместе. Это слово ещё никогда не звучало для Тэхёна так сладко. И не так даже важно, какая из двух причин верная. Они возвращаются к дому, где Ким оставляет Юнги в крохотной гостиной в компании все того же одеяла, обшарпанного дивана и сломанного телевизора. Мокрые джинсы неприятно липнут к телу — приходится ограбить шкаф в старой комнате Чимина, заменив их на серые спортивки. Тэхёну повезло, что друг хранил здесь несколько комплектов одежды на случай, если придётся скрываться где-то пару дней. Тэхён отсутствует всего-то минут пять, а вернувшись в гостиную, обнаруживает Юнги у окна — голым и стоящим на ногах. Это зрелище настолько сильно бьёт по связности мыслей, что мужчина, растеряв всю тактичность, выпаливает: — Твой хвост… Русал поворачивается к нему и, покачнувшись на пока не привыкших к силе земного притяжения ногах, скромно улыбается: — Не сможешь там, — он указывает рукой за окно, где шумит бескрайний океан. — Я должен здесь. Так вот оно что. Русал понимает, что человек не выживет в воде, поэтому приспособиться придётся именно ему. Тэхён вспоминает, как не обнаружил у юноши жабр на привычном месте не так давно, и всё встаёт на свои места. Чёрт. Еще никто не жертвовал ради него столь многим, а Юнги… он даже не человек, но отказался от возможности вернуться к привычной жизни, потому что они вместе. Тэхён задыхается. От нежности к этому несравненному созданию невозможно вздохнуть. В два широких шага мужчина преодолевает разделяющее их расстояние и, взяв в ладони лицо Юнги, мягко целует в губы. Они, будто сотканные из сахарной ваты, тают на его собственных, отвечают неумело, но пылко, пока слух радует первый низкий стон. Русал водит ладонями по чужому торсу, скребет короткими ногтями футболку, что перекрывает доступ к удивительно горячей коже цвета морского песка. — Зачем вторая кожа? — в голосе русала чувствуется лёгкое раздражение, когда он тянет в стороны ткань на плечах Кима. — Сейчас она и правда не нужна, — тот усмехается, помогая снять с себя одежду и подставляясь под изучающие светлые ладони, что гуляют по телу, двигаясь все ниже и ниже. Юнги будто сравнивает их, начиная от разницы в росте и ширине плеч и заканчивая пахом. — Здесь… отличается. Тэхён силится не рассмеяться, чтобы не испортить всю атмосферу, когда любопытные пальцы обнимают основание крупного члена с массивной головкой. Размеры юноши более скромные, но потемневший взгляд напротив, очевидно, не выказывает ни толики недовольства наличием этой разницы. — Знаешь, для чего это? — Юнги привлекают ближе ладонью на задней стороне шеи, обласкивая мурчащим голосом кожу. Поведя укрытыми мурашками плечами, русал смущенно кивает. — Потомство. — Не только, — его плавит в этих руках, под этими губами, влажно ложащимися на ушную раковину и острый изгиб ключицы. — Чаще для удовольствия. — Удо… что? — Юнги запинается, моментально забывая новое для себя слово, как только Тэхён захватывает губами твёрдый сосок и прикусывает до звонкого вскрика. — Я покажу, — обещает мужчина, подхватывая русала под худыми бёдрами и неся на второй этаж, в единственную комнату с нормальной кроватью. Они заваливаются на мягкий плед, сплетясь руками и ногами, абсолютно голые, если не считать браслета и шнурка с ракушкой, и жадно целуются. Влажные причмокивания смешиваются с короткими стонами, а на фоне в открытое окно шелестят волны. Юнги ахает, когда его внезапно складывают пополам, открывая чужому горячему взгляду все самое сокровенное. А когда на этом сокровенном чувствуется влажный язык, облизывающий по всей длине и ниже, юноша мычит сквозь закушенные губы и путается пальцами в шоколаде вихрастых волос. Его собственные причудливо переливаются в свете утренних лучей, разметавшись по подушке. Тэхён вбирает в рот солоноватую головку и языком обласкивает её по кругу, посасывает под нежные звуки сдерживаемых стонов. Всё это для Юнги вновинку, поэтому мужчина не напирает, ласкает долго, подготавливает основательно, отвлекая ртом от проникновения каждого нового пальца. Русал сжимает их внутри и дышит тяжелее, но не отталкивает — верит. Спустя какое-то время происходящее внизу даже начинает становиться приятным, и тело само собой расслабляется, гнётся навстречу и просит ещё. И ему дают это «ещё»: устраиваются между укрытыми засосами светлыми бёдрами и аккуратно, но неотвратимо заполняют собой под сдавленный стон, окончательно пробираясь в самую невинную душу. Тэхён шепчет что-то о том, что его свели с ума и околдовали, на что Юнги только тихо всхлипывает на новом толчке, приносящем острое наслаждение. Оно по капле собирается где-то внизу, ползёт выше и образует мелкую лужицу в ямке пупка, стягиваясь туда вязкими нитями. А когда его становится так много, что невозможно больше терпеть, Юнги оглушает волной неизведанных ощущений и собственным криком. Образ Тэхёна расплывается перед глазами, но русал всё ещё чувствует, как на последних толчках в расслабленное тело — быстрых и сильных — внутри становится обжигающе-горячо. Следом его, уставшего и разморенного, прижимают к крепкой груди, и юноша проваливается в долгожданный сон. *** Следующие несколько дней Тэхён учит его у-до-воль-стви-ю. Порой мужчина просыпается посреди ночи от того, что один неугомонный русал снова практикует работу ртом. Но кто Ким такой, чтобы жаловаться на недостаток сна, когда его чарующее во всех отношениях создание купает его в своём внимании? Три раза в день с первого этажа доносится звон тарелок, треск электрической плитки и стук ножа по разделочной доске. И всякий раз Тэхёна преследует любопытный взгляд русала, сидящего за кухонным островком. Для Юнги готовящий что-то мужчина становится частью моментов, окутанных уютом и вкусными запахами, которые впитывает тесная кухонька. И пусть орудовать палочками он научается уже к вечеру первого же дня, это не мешает с удовольствием есть из рук мужчины и кормить его из своей тарелки. Понемногу Юнги привыкает к своему человеческому телу. Оно даже начинает ему нравиться, как и то, что можно ходить за Тэхёном хвостиком в любую часть дома и прилегающей территории и постоянно касаться его, держать горячую ладонь в своей и утыкаться носом в крепкую спину, дыша терпким мужским запахом. Тэхён пахнет бесподобно: солоно и свежо, прямо как океан. Правда, он и Юнги заставляет носить эту раздражающую вторую кожу, которую зовёт одеждой, но с этим русал готов смириться всего за один утренний поцелуй. На пятый день их появления в доме возвращается тот человек, знакомый Тэхёна, и Юнги он не очень нравится. Юнги ему не нравится тоже, и это заметно по долгим тяжелым взглядам в его сторону. Тэхён говорит, что Чимин помогает ему закончить кое-какие дела, чтобы они могли поехать домой. Где это «домой» Тэхён не уточняет, а Юнги не спрашивает. Он вообще не особенно разговорчив в силу довольно скудного словарного запаса — большую часть слов русал выучил, пока обитал поблизости от побережья и рыбацких судёнышек. Но мужчина терпеливо объясняет ему всё, что ново и непонятно, и всегда улыбается так тепло-тепло, что у него подгибаются колени. И вот, ещё через два дня в небе появляется то, что Тэхён назвал вертолётом. Под резкими порывами ветра от движущихся винтов они забираются в кабину и пристегивают ремни. Юнги позволяет себе в последний раз бросить взгляд на домишко, в котором они провели вместе целую неделю, прежде чем их поднимают в воздух, унося в неизвестном направлении. Проведя в полёте почти тринадцать часов, Тэхён самому себе кажется больше изможденным, чем воодушевленным, но ради Юнги они делают большой крюк, чтобы осмотреть всю Испанию с высоты птичьего полёта. А когда вертолёт наконец приземляется на частном пляже перед небольшим особняком в два этажа, день уже клонится к закату. Оранжевые лучи расчерчивают небо и, словно в зеркалах, отражаются в стёклах их нового дома и морской воде. — Спасибо за всё, — Тэхён жмёт руку молчаливому Чимину, с которым они вряд ли когда-либо встретятся снова. Пак оказал ему огромную услугу, анонимно выставив на аукцион всю недвижимость и ценности, которые хранились у Кима, приобретя дом в Марбельи на его имя, а также оформив документы для Юнги. Тэхён же, в свою очередь, выполняет данное неделю назад обещание и переводит на его счёт крупную сумму. — Если устанешь быть семейным человеком, дай знать, — Чимин передаёт мужчине пухлую папку со всеми документами и садится в ожидающую его машину — ему предстоит долгий путь в Корею. Тэхён же крепче сжимает прохладную ладонь Юнги в своей, не упуская возможности полюбоваться красотой его профиля на фоне живописной уединенной бухты. — Это «дом»? — ясный взгляд русала светится восторгом — Юнги определённо здесь нравится. Нравится, как ноги утопают в горячем песке, как волны шепчут свою колыбельную, которой подпевает ветер, баюкая перистые облака высоко в лазурном небе. Здесь ему нравится даже больше, чем там, где юноша жил до попадания в сети того рыбака. Но дело вовсе не в окружающей обстановке, хотя и она вносит в оценку свои плюсы. — Наш дом, — Тэхён обнимает его со спины, сцепляя пальцы с чужими на животе юноши, позволяя им обоим никуда не спешить и насладиться моментом. — Достойный моей самой прекрасной жемчужины. Дело в мужчине, чей взгляд согревает лучше полуденного солнца, и в том, что они вместе.