В кабинете после уроков

Небо заволокло тучами. Пока мы шли, всё больше начинало казаться, что этот лес оторван от всего мира.  Это отличалось от тех охот, к которым я привык. В воздухе веяло напряжением, словно зайди мы ещё дальше, и отец вдруг остановится посреди поляны и обернётся. Я всегда знал, что дуло его ружья не самое страшное, что может быть. Один взгляд отца был подобен глазам самого кровожадного зверя.  Но он продолжил идти, так ни разу не обернувшись. Лес всё сужался чем-то диким и иррационально чужим. Я будто был на охоте впервые и ещё не имел понятия, что меня ждёт. Ветки неприятно царапали кожу и с каждым шагом темнело всё больше.  Странно. Всё прошлое время я так радовался и мечтал о том, что наконец смогу присутствовать здесь, но теперь, когда наконец это случилось, не мог отогнать тревогу. Взглянув на пасмурное небо, я не заметил там ни одной пролетающей птицы. Честно говоря, вопрос того, можно ли вообще охотиться в такую погоду стоял ребром. Но отец знал лучше всегда. Наконец он остановился. Я чуть не врезался, отвлёкшись, когда увидел, как отец жестом показал оставаться позади. Подкравшись и стараясь не издавать лишнего шума, я присел на корточки, повторяя за ним. И стоило выглянуть, как передо нами возник образ. Среди освещённой каскадом редкого света поляны возвышался силуэт оленихи.  Я сразу понял, что это самка, ориентируясь по фигуре и рогам. Когда-то отец сам учил меня определять отличия. Олениха возвышалась невообразимо статной, с любопытством копая и изучая что-то под копытом, пока мы с отцом наблюдали. Можно было различить всего два редких пятнышка на её теле — одно светлое, а другое темнее и больше.  Олениха издала приглушённый звук подобный фырчанию и склонила до боли знакомо голову в бок. В тот момент я не удержался от слабой улыбки. Было что-то в её образе такое восхитительно-элегантное, что странно отозвалось в сердце.  Я сжал в руках посильнее ружьё. Из любования вывело шевеление отца, который по-видимому уже заряжал своё и лишь в момент, когда мозолистая рука протянула мне несколько пуль, тело остолбенело.  — Давай, Стэн, — едва слышно прошептал отец, сжимая в зубах какую-то тонкую ветку.  Покурить в тот момент нам хотелось обоим, но отец всегда говорил, что любой сильный запах может легко спугнуть даже самое нечуткое к такому животное.  Сейчас я предпочёл бы, чтобы всё моё тело было пропитано насквозь табаком.  — Это твой шанс.  Я не ответил, расправляя ружьё, когда пули были вложены в обойму. Олениха вздрогнула, задрав два маленьких ушка. Мы притаили дыхание, наблюдая, как она резко оглядывается по сторонам и снова осторожно опускает морду к земле. В её движениях читалось какое-то почти осмысленное человеческое понимание и напряжение. Так мне показалось в тот самый момент.  Она была намного умнее других. Отец навёл ружьё первый. Я понимал: он не выстрелит. Это лишь подстраховка, если промахнусь я. Но в тот момент — всего на мгновение — показалось, что прямо сейчас прозвучит выстрел, рассеяв тишину вечера. Тогда впервые что-то похолодело внутри.  Отец бросил на меня выжидающий взгляд. Руки точно дрожали, когда поднимали ружьё, но собрав всю волю в кулак, я не позволил, чтобы отец это заметил. Закрыв один глаз, через прицел, я мог наблюдать за тем, как олениха небрежно дёргает ухом, ни о чём словно не подозревая.  Но что, если бы она знала? И просто ждала, пока я сделаю это.  Просто ждала моего выбора.  Бред. Что только не придёт в панике в голову. Это было первое крупное животное за столько лет, которое мне дали убить. Если сделаю это, то, может, хоть немного отец будет мною гордиться. Всего лишь нужно было нажать на курок.  Я уже делал это на птицах и кроликах. В оленях нет ничего особенного, что отличало их от любой другой живности.  Сейчас я хищник, а они лишь добыча. Отец почти одними губами прошептал: — Ещё немного…  Ты убьёшь ради меня?  — Сейчас.  Перед глазами всё потемнело. Шум пули прорезал пустоту, а затем — наступила тишина. Я слышал стук своего сердца. Дыхание. Руки тряслись.  Два чёрных глаза глядели в темноте леса лишь на меня. 

***

К концу первого семестра у меня редко бывает свободное время. Сначала тесты, контрольные, а затем нужно успеть сыграть на два фронта, чтобы отстреляться в первом клубе и участвовать в матче во втором.  Джейсон как-то сказал, что в этом году будет более лайтово. Тем более на первый семестр серьёзных соперников не придётся. Несмотря на это, я всё ещё получил за пропуски тренировок. По крайней мере, в этот раз их было меньше, чем обычно.  Теперь у меня была мотивация. Звучит банально и почти убого. Я из прошлого вмазал бы себе пару раз за такие слова, но нынешний пялился на Ксено на трибунах около пяти минут.  Наши взгляды пересеклись. Ксено улыбнулся мне привычкой ухмылкой и моргнул несколько раз с разной последовательностью. Понадобилось около пары секунд, чтобы понять, что это значило.  Я всё ещё был плох в азбуке Морзе. Честно, понятия не имел, на кой хер мне вообще ту учить, но теперь, когда Ксено выдавал подобное, осознание приходило.  Сам я скорее всего выглядел бы очень тупо и нелепо, если бы попытался ответить, но по крайней мере, чтобы понять Ксено мне знаний хватало. Всего одно слово.  «Кабинет».  Джейсон окликнул позади и пришлось вернуться в игру.  Барбара эти несколько месяцев почти не беспокоила. Хотелось бы так сказать, но это ложь. Один семестр в минус значило также, что остался впереди ещё один. А танцы с выпускным были всё ближе и ближе.  Я всё ещё не имел понятия, что с этим делать.  Хорошо, мысль была и очевидная. У меня в запасе было несколько месяцев и наше общение с Ксено явно выходило за какие-то условные рамки. Не знаю, как ещё можно обозначить то, когда вы целуетесь в комнате, а зачем фактически касаетесь своих ещё юных тел на кровати, прижимаясь друг к другу. Не пересчитать, сколько раз мы были на грани того, чтобы отец или мать запалили нас за подобным, но на удивление это так и не произошло.  Эстелла так ничего и не рассказала.  До сих пор понятия не имелось, как воспринимать это. В тот момент, когда Ксено уже ушёл, а родители вернулись, я ожидал всего самого худшего. Не уверен даже чего именно, но при виде сестры, которая заходила домой вместе с ними, я просто смирился, что здесь для меня всё и закончится.  И ничего не произошло. Уже затем после ужина я попытался поймать Стеллу и задать вопросы, но та как обычно заперлась в комнате. Время шло, а родители ни разу не заикнулись о чём-то подобном.  Напряжение не уходило. На деле, было хуже, когда приходило осознание, что теперь у этой мелкой заразы было чем манипулировать мной. Приходилось смиренно соглашаться на всё, что хотела Эстелла и это стало своего рода негласным соглашением.  Невероятно, как всего за несколько месяцев могло произойти столько всего. Наши отношения с Ксено пережили больше, чем я за всю старшую школу. Не всё, конечно, было так идеально и каждый раз думая о Ксено, сопоставимом с Барбарой, я испытывал иррациональный и почти физический страх.  Страх неизвестности. Страх ответственности.  По крайней мере, если закрыть глаза и забыть обо всём, вечера с Ксено после уроков были привычной стабильностью.  — Что будешь делать на Рождество? — спросил я, пока Ксено занимался новым каким-то устройством. Я лишь помогал и радовал своим присутствием, как собачка «подай-принеси» ранга.  Не то чтобы я возмущался. Мне действительно нравилось просто вот так бывать с Ксено.  Тот отвлёкся от инструкций, одарив коротким вниманием и затем отвернулся повторно, пожимая плечами.  — Без понятия. Мы с мамой его особо не отмечаем.  Ох. Точно. Ксено же был буддистом.  Я никогда не задавался вопросом, как буддисты вообще отмечают Рождество. Отмечают ли? Или это было просто отношением самой семьи Ксено к этому празднику?  Так много вопросов, но все сводились к тому, что даже спустя столько месяцев я фактически не знал о Ксено ни черта. Кто он, почему он такой. И всё равно по какой-то причине следовал верно за ним.  Как охотник, что всегда будет преследовать цель.  Я сполз устало на пол. Места посидеть особо не было, ведь трогать убранные парты не хотелось, а на остальном стояли важные конструкции Ксено. Протянув руку к тому, что лежало поближе, наткнулся на какой-то шар с гранями, сделанный полосами шарнирных прутьев. Понятия не имею, что это, но успел покрутить штуку не долго, прежде чем Ксено шикнул.  — Положи на место.  Я вздрогнул и тут же опустил шар обратно.  — Простите, сэр, — и усмехнулся.  Ксено ничего не ответил. Чуть прищурился только, а после вернулся к конструкциям. Я выдохнул не то от обиды, не то со скуки. Сегодня Ксено казался более отстранённым, чем бывало обычно.  Или я был прилипчивым больше, чем раньше.  В любом случае голос Ксено прервал эти мысли: — А ты?  Я моргнул.  — Что я?  — А ты, — Ксено снова отвлёкся, чтобы взглянуть на меня. Взгляд казался сосредоточенным. — Что будешь делать на Рождество?  Хороший вопрос. Не было ничего удивительного в том, что обычно я проводил этот праздник с семьёй. Мама была слишком категорична по этому поводу, а ещё у нас вечно приезжала сотня-одна родственников, которых не всегда даже знал.  Среди них непременно появлялась бабушка и она, наверное, была лучшей частью, по которой я в общем-то и любил Рождество. Да, предки бывают невыносимы, но сама атмосфера, печенье и обмен подарками — все эти традиции и даже какие-то банальные мультсериалы по Диснею радовали меня как ребёнка.  Думаю, как бы это жалко не звучало для подростка моего возраста, но я правда предпочитал проводить праздник с семьёй.  В то же время Шарлотты то никогда не касалось. Для неё Рождество — очередная причина свалить от тупорылых родителей и провести время на какой-нибудь крутой вечеринке для типичных подростков. В этом никогда её не осуждал и понимал. Это работало для многих старшеклассников, если так посмотреть.  — Ну обычно сам праздник я провожу с семьёй, — наконец я ответил, выдержав паузу. — Хотя после иногда праздную и с друзьями.  — С друзьями?  Вопрос Ксено на секунду застал врасплох. Я даже не знал, как отнестись к странной реакции в его интонации.  Что именно нужно было пояснить? Кто такие друзья? Или откуда у меня друзья? Почему это звучало так, будто Ксено ёбанный пришелец из другого мира, который впервые слышал это понятие.  Хотя, зная его, не удивился бы. — Ну. Они не то чтобы мои друзья, — произносить это вслух оказалось ещё более неловко, чем ожидал.  Потёр шею, не зная, как пояснить. Иногда я общался с компаниями всяких пацанов, кроме того с некоторыми из них состоял в одном клубе, но да, они всё ещё не являлись полноценно друзьями.  — Мой единственный настоящий друг — это Шарлотта.  Ксено взглянул неоднозначно. Было что-то такое что заставило пристыженно отвести взгляд. Будто это безразличие Ксено осуждало меня.  Хотелось сказать что-то ещё, но слова тупо не шли. Я поджал губы. — Шарлотта, — спустя недолгое молчание произнёс Ксено. Я поднял на него взгляд. — Это та девушка, с которой ты раньше часто общался?  О. Так Ксено знает.  Но в тот момент сознание зацепилось даже не за это.  Вау. Я и правда давно не общался с Шарлоттой? Вечером мы снова припёрлись ко мне. Родители, благо, отсутствовали. Пока Ксено снимал куртку, краем глаза смог зацепить взглядом Стеллу, которая выглянула из комнаты, чтобы проверить, кто пришёл. И, увидев меня, тут же снова закрыла дверь снова.  — Я голоден, — сказал Ксено, входя в гостиную.  Я тупо моргнул. Что ж, в этот раз мы и правда сильно задержались после уроков, прежде чем наконец вышли.  По дороге до дома я успел выкурить только одну сигарету. На голод это повлияло не сильно.  Ещё написал сообщение Шарлотте, но судя по тому, что та до сих пор не ответила, видимо, была занята. Смотреть на прошлые сообщения, которые датировались аж прошлым месяцем, было неловко. Я убрал телефон, как только убедился, что она ещё не зашла в сеть.  — Мы с отцом были осенью на охоте, — вспомнил я, направившись к кухне. Ксено последовал следом. — Тогда дичи вышло много и большую часть мы заморозили. Вот недавно мама вспомнила про зайца и решила что-то сообразить с ним, пока не окоченел.  Я открыл холодильник. На первой полке лежали остатки вчерашнего ужина с кроликом, к которому, знал, никто не притронется по собственной воле. Перевод продуктов по сути, но ни за что не позволил бы Ксено питаться этим, поэтому откопал чуть ниже остатки мяса, которые были как раз разморожены.  Ксено устроился за столом. Он с любопытством зверька наблюдал, как я достаю продукты, начиная с грибов и заканчивая сыром.  — Что ты будешь делать?  — Не знаю? — честно усмехнулся, пожимая плечами. — Я почти никогда не готовил что-то полноценное из мяса. Так что чистая импровизация.  Ксено сдержанно улыбнулся в ответ и солгу, если скажу, что это не заставило мурашкам пройтись по спине.  Я обжарил остатки кролика на сковороде со специями для мяса, которые откопал в ящиках. Затем, использовав немного сыра и сметану, которая грозила испустить дух уже завтра, закинул всё на противень с грибами и луком и оставил в духовке. Понятия не имел, сколько нужно запекать кролика, но примерно прикинул на полчаса.  Пока еда готовилась, я заглянул в комнату, чтобы переодеться со школы. Ксено тоже где-то обосновался, сказав, что отойдёт в ванную, но залёг на полчаса.  Идти и спрашивать прямо было как-то неловко. Я долго мялся у двери в ванную, прежде чем решился простучать, но на удивление та оказалась открыта. Ксено внутри не оказалось.  Это напрягло. Отойдя, бросил взгляд на первый этаж, но с него внизу на кухне Ксено не виделось. Может отошёл в туалет? И я успел сделать лишь пару шагов, когда услышал знакомый голос из комнаты сестры, а затем смех.  Что там делал Ксено — вопрос другой. Больше удивился тогда, наверное, смеху сестры, поэтому подошёл ближе и неуверенно прильнул ухом к двери.  Подслушивать не хорошо, но в тот момент пришлось засунуть совесть подальше и послать всё к чёрту и нахуй, когда услышал смешок. Я определённо с точностью до сотни процентов мог сказать, что он принадлежал Ксено.  — Похоже, ты очень любишь своего брата, — насмешливо прыснул он.  Эстелла? Меня? Да она бы продала меня за бутылку газировки и то её не любимой. Я даже не удивился, когда следом услышал недовольный голос сестры. Мог представить, как она закатила за дверью глаза.  — Я бы продала его за бутылку газировки, — она выдержала паузу, — и то своей не любимой.  Ещё и за мной повторяет. Ксено снова хихикнул, и всё больше становилось интересно, что эти двое там делают. Обсуждают меня? Должно ли меня то волновать? Если делает Эстелла, то да. Но если Ксено, то ему можно всё. — Знаешь, если тебе тоже нравится Стэн, то лучше найти кого-то более нормального, — продолжила Эстелла.  Пришлось проглотить любое возмущение, стиснув зубы.  — Почему? — Ксено звучал почти удивлённо.  — Ну, он придурок, — аргументированно. Глаза от такого закатились несколько раз. — А ещё я считаю, что он тебя не достоин. Да и вообще разве это не странно, когда два парня любят друг друга? Мама говорила, что бог не любит таких людей.  Я замер от неприятного чувства, что скрутило живот. Да, бог не любит. Часто слышал эту фразу от матери и также нередко её слышала Стелла. Она была ещё юна и не выходило обосновать, в чём она не права. На самом деле… Стелла будто была права.  Как бы неприятно это не было слышать, но где-то внутри я уже давно был готов. Меня всегда волновала реакция родителей, но это почти не касалось Эстеллы. И всё-таки будто по умолчанию я ожидал, что она выберет сторону матери и отца. Потому что так правильно. Хотелось бы, чтобы она поступала лишь правильно.  — Что может быть плохого в том, что один человек любит другого? — голос Ксено вывел из мыслей. Он звучал спокойно. Почти никогда не выходило сказать, что у этого парня на уме и даже сейчас.  — Но ведь, если это парень и парень или девушка и девушка, то это грех.  Ксено посмеялся. В тот момент я не заметил, как надавил слабо на дверь. Та поддалась и, не издав ни единого звука, чуть приоткрылась. Всё похолодело внутри. Но когда взглянул внутрь, то едва слышно ахнул.  Ксено сидел на кровати сестры. Эстелла возилась с его волосами, вплетая в них какие-то заколки и что-то ещё. Я не разбирался в женских штучках, но заметил, как она взяла несколько прядей и сейчас заканчивала колосок сбоку, который пыталась закрепить резинкой.  Ксено сидел с закрытыми глазами. Видимо, Эстелла не хотела, чтобы он увидел итог раньше, чем нужно, но в тот момент был ей до безумия благодарен.  Ксено не стоило меня видеть таким. Быстро спрятавшись снова за дверь, я закрыл рот, чтобы случайно не издать звука. Лицо горело. Не знаю, почему это заставило так растеряться, но в тишине мог слышать лишь своё сердце. Оно сходило с ума. — Если твой брат счастлив, то это тоже грех?  Я слышал голос Ксено за дверью, но так и не смог заставить себя выглянуть снова. Благо, меня не заметили, вроде. Попридержав дверь, чтобы та не распахнулась сильнее, я отсчитал до пяти и, глубоко вдохнув, постучал.  — Ксено, ты тут?  Стелла явно была не в восторге, что ей помешали, но было плевать. Будет ещё знать, как уводить парней у старшего брата. Но, чёрт побери, должен отдать должное — Ксено вблизи выглядел ещё красивее, чем было тогда. Я не мог назвать это просто чем-то милым, несмотря на то, что слово так и просилось. Ксено больше подходило что-то иное.  — Элегантно, — прокомментировал я, поймав неясную эмоцию в глазах Ксено, когда тот слабо вздрогнул. Как олененок.  Ужин прошёл хорошо. Даже немного осталось и я решил отложить в холодильник. Может, Эстелла доест. Было бы хорошо, что хоть кто-то, прежде чем мама найдёт и начнёт задаваться вопросами.  Кролик вышел на удивление вкусно. Конечно, я расценил, что стоило попридержать в духовке ещё минут десять, но это так, на будущее и на заметку. Ксено кажется был удовлетворён полностью, потому что, когда мы прощались после в прихожей, меня неожиданно притянули, поцеловав.  Не могу лгать, что привыкнуть к этому было до сих пор сложно. А целоваться прямо в прихожей — ещё и опасно. Но от этого пробирало необъяснимым кайфом вдвойне. Я поймал взглядом в ручке двери отражение сестры на втором этаже. Но сейчас? Было плевать. Она уже видела это и не было смысла скрывать. Вытянув руку, показал сестре средний палец, так, напоследок. Надеюсь, это её разозлило.  Когда Ксено ушёл, то его вкус ещё долго не проходил с губ.  Он всё-таки был как всегда прав. Подобное, будто божественный презент от самого неба и для меня. Такое определённо не может считаться грехом. Ни в одном из миров. Я не помнил, как добрался до комнаты. Но из мыслей вывел звук уведомления. За окном падал снег. 

***

— Ты целовался с тем ботаником?  Я выпустил дым в небо. Он растворился, помельтешил пред глазами последними отголосками вечера и утонул в тёмной суете. Закат медленно перетекал в ночь и, если присмотреться, можно было увидеть первые звёзды.  Ну, это я уже узнал от Ксено.  Шарлотта рядом выглядела удивлённо и то мягко сказано. Кажется, даже сигарету чуть не выронила, пока я снова пригубил свою, делая вид, что задумался.  Было немного неловко.  Признаваться о таком вслух — словно падать с огромной высоты прямо в обрыв или выстрелить в ногу. Не знаю, от чего именно так стрёмно, учитывая, что Чарли не из тех, кто осудит.  Наверное, страшнее всего признаваться себе. — Хорошо, ладно, — Шарлотта потёрла ладонью лицо. Я понимал её ахуй — был примерно в таком же. — Твою мать, ты реально оказался педиком.  — Прошу прощения?  — А говорили, что ген гейства не передаётся воздушно-капельным путём.  Мы обменялись немыми взглядами прежде, чем обоих сорвало на смех. Шарлотта выдохнула полной грудью, вытирая выступившие слёзы и качая головой. Смех отлично сгладил напряжение от ситуации. Я почувствовал, что нам обоим стало как-то легче, когда Шарлотта, продолжая посмеиваться, поднесла сигарету к губам и выдохнула.  — Чёрт бы его побрал, теперь я понимаю, почему ты так отказывал ей.  Ей. Верно.   Вспоминать о Барбаре не хотелось. В этот момент я всё больше жалел, что такой трус. Признаться Шарлотте одно, но той девушке? Ха, как велик шанс, что в один момент все слухи не распространятся? Барби популярна и даже если кажется хорошей, это не значит, что она из тех, кто способна такое принять. Не каждый способен. Могу судить по чужому опыту и когда из-за твоей ориентации от тебя готовы отвернуться даже самые близкие, не стоит думать, что остальные окажутся иными. Даже если бы я вернулся в прошлое сейчас, не думаю, что нашёл бы сил встать на сторону Гэри.  В старшей школе — каждый сам за себя. Я почти докурил, но дальше просто не шло. Выкидывать сигарету, даже не дотянув до фильтра, было кощунством, но в конце концов пришлось откинуть ту, затушив носком кроссовка. Шарлотта проследила за моими движениями и предпочла тактично промолчать.  Затем, пригубив свою и выдохнув, она тоже затушила сигарету об стенку. Когда уже собирался отойти, то почувствовал, как меня обхватила рука, а затем уткнули в грудь.  — Знаешь, Стэн, — заговорила Шарлотта, притянув, и в голосе послышалась улыбка, — в этом году мы с тобой не близки так, как было раньше. Мы уже оба, честно говоря, ваще не дети, так что это нормально, думаю. Со временем, есть шанс, мы отдалимся и вовсе, а может не отдалимся. Не суть. В любом случае, я хочу, чтобы ты знал, что даже если это случится, то я буду на твоей стороне. Не потому, что мы одна квир-стая или друзья детства. Просто помни, ты для меня важнее всякого общественного одобрения.  Рука взъерошила мои волосы. Хоть я не любил, когда Шарлотта так делала, но сейчас не смог ничего сказать против. Слова застряли в горле, отказываясь складываться во что-то связное. Да и наверное так лучше, потому что в какой-то момент почувствовал ком. Благо, Шарлотта отпустила меня раньше, чем смогла бы ощутить дрожь.  — Да и если эта Барби тебя совсем заебёт — ты мне только скажи. Таких девушек я ещё не соблазняла, но…  Я не смог сдержать усмешки.  Потерев лицо, втянул носом воздух и наконец заставил себя посмотреть на Шарлотту. Не знаю, как тогда выглядел со стороны, но определённо до ужаса жалко.  — Отвратительно, — я прыснул, — у тебя совершенно нет совести. Бог бы тебя наказал.  — Не беспокойся, я всегда его благодарю перед сладким.  — Ты не молишься перед едой.  — Смотря перед какой.  Пришлось закрыть лицо руками, не зная — плакать или смеяться. Всё же, когда я наконец смог выдохнуть, то почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. Впервые было такое. Плечи немного дрожали, но это не было напряжение — скорее, так ощущался восторг.  Шарлотта смотрела в ответ с улыбкой и я не мог не признать, что в этот момент был готов рассказать этой искренней дуре все секреты. Точно зная — о них не узнает никто.  — И всё таки, — напоследок начала Шарлотта, странно сощурив глаза, — ну ты…  — Что я? — и моргнул вопросительно.  — Ну ты его… это?  Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать о чём она говорила прежде, чем лицо скривило от осознания. Затем физически, почувствовал, как бросило в жар до самых кончиков ушей.  Это не то о чём когда-либо задумывался. Нет, я думал о Ксено. Иногда, может быть, слишком часто. Мог думать о наших отношениях, о поцелуях и… господи, да я даже думал о нём, касаясь себя в душе, но могу ли сказать это?  Могу точно сказать, что у меня было миллиарды сомнений на этот счёт, но в конце концов всё свелось к одному.  — Да, — я кивнул, заметив, как исказилось от изумления лицо Шарлотты. Она будто видела меня впервые за жизнь. — Думаю… да. Не уверен, что именно тогда вызывало у неё те эмоции, но после Шарлотта лишь усмехнулась, покачав головой.  — Не думала, что когда-то буду завидовать настолько ботанику из научного класса.  — Прошу прощения?  — Да хватит уже, извиняю, — рассмеялась она прежде, чем развернуться, чтобы уйти. Напоследок можно было слышать, как дрогнул её насмешливый голос, — если вы оба расстанетесь, я перестану верить в любовь.  Когда смысл тех слов наконец дошёл до меня, заставив остолбенеть, Шарлотта была уже далеко. Я так ничего не сказал, опустив взгляд. Лицо снова пиздецки горело.