все к лучшему

Гостиная Лестрейндж-хауса была погружена в тишину. Предстояла очередная вылазка в одну из маггловских деревень в районе Уилтшира. Северус в очередной раз отпросился у Слагхорна домой «по семейным обстоятельствам». Старик каждый раз одаривал своего ученика подозрительным взглядом, но потом сочувствующе поджимал губы и отпускал его. Прогнившая система рушилась под ногами. Слагхорн, скорее всего, где-то в душе прекрасно понимал, куда на самом деле отправляется Северус, но ничего не делал с этим. Ему было достаточно того, что подопечный продолжал сносно учиться и помогать ему в работе над Зельями. Снейп был уверен, что и Дамблдор все знал, но так же молчал. Взрослые притворялись слепыми, пока дети вступали в Орден Феникса, получали Метки, убивали магглов или умирали сами, защищая их. Северуса тошнило от всего этого. Он ненавидел Дамблдора, ненавидел Слагхорна, ненавидел всех этих лицемеров. Ненавидел грязнокровок. Именно поэтому он сидел сейчас за одним столом с самыми верными последователями Волан-де-Морта. Всего за три месяца ему удалось дослужиться до приближенного круга. Знания Северуса, его талант к Зельеварению, ментальной магии, созданные им самим боевые заклинания — все это было высоко оценено Лордом. Хоть где-то это было оценено. Его руки к восемнадцати годам уже были запачканы кровью, но Северуса это мало пугало. Все во имя всеобщего блага. Он будет стоять у истоков нового мира, и ночные кошмары становились всего лишь очередными мрачными картинками, которых он успел повидать достаточно. Окно оглушительно разбилось. Пара десятков голов обернулись к нему, наблюдая за сгустком черного дыма, что влетел в комнату и остановился у большого кресла во главе стола. Кто-то смотрел на стоящего в остатках ониксового тумана Лорда с уважением, кто-то со страхом, кто-то затравленно. И лишь фанатичная Блэк смотрела на него как на божество. Ее глаза были полны безоговорочного обожания. Всегда. Она сразу же опустила голову, выражая почтение, от чего копна черных густых кудрей подпрыгнула. Беллатриса была красивой женщиной, породистой. Идеальная чистокровная преемница своего великого рода. Но для Лорда она была лишь бойцом. Пешкой в рукаве, которая не задумываясь отдала бы жизнь за один его взгляд. Северус и раньше слышал о том, что Беллатриса не в себе, но когда вступил в ряды Пожирателей и увидел ее в деле, то характеристика «не в себе» показалась ему крайне мягкой. Она была машиной для убийств. Не думала, не оценивала, не сомневалась. Просто работала рукой Лорда, которая терзала и мучила по его велению, убивала, делала самую черную работу, на которую даже у некоторых мужчин духу не хватало. Беллатриса не боялась своего хозяина, в отличие от остальных. Смертельно не любила его разочаровывать, да, но не боялась. Наверное, даже смерть от его руки она восприняла бы, как благословение господне, не думая приняла бы зеленый луч прямо в сердце. Просто потому, что Лорд посчитал бы такой исход достойным для нее. — Друзья, — хрипло прошелестел Лорд, кивком разрешая своим последователям сесть. — Я рад видеть вас всех в добром здравии, готовыми к очередной вылазке во имя нашей цели. Настоящий змей. Но никто не обманывался его сладкой вежливостью и словесной похвалой — плечи Пожирателей были напряжены. Северуса всегда восхищала способность Лорда держать всех на грани обморока от страха, и при этом поддерживать все на высшем уровне порядка. Именно таким должен быть настоящий лидер — гуманизм еще никого до добра не доводил. Если работаешь, как следует, и выполняешь приказы как надо, то и бояться нечего. — Перед тем, как вы отправитесь в Уилтшир, я бы хотел услышать ваши отчеты по проделанной работе. Яксли, вопрос с главой Визенгамота решен? Яксли склонился перед Лордом, несколько секунд просто ерзая на месте. Значит, не решен. Значит, грядет наказание. — Мой Лорд, я все еще в процессе… Хоукворт оказался не так прост, как мы предполагали, и мне требуется еще немного вре… Крепкое коренастое тело оказалось на полу, сотрясаясь от боли. Лорду даже не приходилось направлять палочку, чтобы выстрелить в человека Круцио. Пожиратели смотрели на кричащего в муках Яксли, и каждый из них боялся оказаться на его месте. Все, кроме самого Северуса и Беллы. Они Повелителя не подводили, все делали вовремя и точно согласно приказу. Но вот, прошло несколько минут, и тело провинившегося осталось лежать на месте в попытках справиться с последствиями Круцио. — Даю еще три дня, дорогой друг, — прошелестел Лорд, абсолютно не смущенный валяющегося мешком тела перед собой. — Северус, мой юный мальчик, ты принес то, о чем я просил тебя? Рука Снейпа сразу же достала из нагрудного кармана мешочек, который по велению Повелителя проплыл над столом прямо к нему. Лорд просил его достать корень белладонны, что вызвало у Северуса удивление. Обычно за все зелья отвечал сам Северус, но в этот раз было что-то иное. Единственное предположение, которое пришло ему в голову — Лорд сам занимался каким-то собственным зельем, и, естественно, его рецепт, как и действие, должны были сохраниться в тайне. — Прекрасно, мальчик… — цепкий взгляд красных глаз проплыл дальше, зацепляясь за Беллатрису. — Как там твой кузен, Белла? Готов ли к предстоящему посвящению? Женщина сразу же опустила голову и утвердительно закивала. — Безусловно, мой Лорд! Регулус уже давно ждет этого момента, он очень благодарен вам за возможность вступить в ряды ваших последователей, и я готовила его к этому событию лично! — возбужденная Блэк с придыханием объяснялась, почти готовая припасть в ноги Лорду. Северус сохранил отсутствующее выражение лица, хотя внутри что-то шевельнулось. По его мнению, младший Блэк мало подходил на роль Пожирателя Смерти — слишком уж был мягок. Снейп наблюдал за Регулусом эти несколько месяцев. Он все еще был одним из лучших по всем доступным дисциплинам, репутация его была безупречной, но в какой-то момент воспитание матери стало прогибаться под блэковским нравом, что тек в его венах. Вспыльчивость, гордыня, свободолюбие — все характерные черты его рода решили сразу же выклеваться наружу в один момент, пусть сам Регулус этого не замечал. Таких, как он, Северус про себя называл потенциальными предателями. В тот же список входил младший Розье и павлин-Малфой — подобные люди Лорду не могли принести ничего хорошего. Но вмешиваться не в его компетенции, поэтому он просто проглотил свои подозрения — В таком случае, Метка будет прекрасным подарком. Я буду ждать его здесь в Рождественскую ночь. Лорд снова обернулся мглой, в этот раз вылетев в другое окно и разбив его тоже.

***

13 ноября 1977 года. — Гермиона, я безнадежно влюблена! — Нарцисса приложила несколько минут назад полученное письмо к сердцу и свалилась на кровать, мечтательно глядя в потолок. Люциус был парнем ее мечты. Ей невероятно повезло влюбиться в найденного родителями жениха — такое в чистокровных семьях случалось нечасто. Она знала, что ее собственные родители не любили друг друга, поэтому мечты о искренней теплой связи с собственным мужем были ее самыми сокровенными мечтами. Грейнджер зашевелилась на своей кровати, полностью укутанная в толстое пуховое одеяло. В последнее время она была какая-то растерянная, даже вот книги свои отложила, которые обычно поглощала тоннами. Нарцисса беспокоилась, делала попытки расспросить ее, но ей давно пора было понять: Гермиона могла быть самым хорошим другом на свете, слушать Нарциссу, помогать ей во всем, подбадривать и поддерживать, но к себе приблизиться не давала. Она ревностно охраняла свое личное пространство, не позволяла даже Нарциссе лезть дальше вычерченной границы. На самом деле, не сложно было догадаться, что ее хандра была связана с Регулусом. Кузен с каждым днем становился все более раздраженным, закрылся ото всех. Он ударился в какую-то агрессию, хотя вот несколько дней назад выиграл матч с Хаффлпаффом. Нарцисса была действительно обеспокоена состоянием обоих. Она прекрасно понимала, почему у этих двоих не может быть все как у нормальных людей, но ее романтичная натура не могла просто поддаться рациональным аргументам, которые прочно встали стеной между подругой и кузеном. То, что они друг по другу сохнут, не увидел бы только глухой и слепой идиот. — Я так рада за тебя, Цисси. Ты заслуживаешь любить и быть любимой, — участливый голос раздался из-под одеяла, и Блэк знала, что это была выдавленная из себя радость. — Гермиона, поговори со мной, — Нарцисса отложила письмо и села на кровати, тоскливо посмотрев на кровать Грейнджер. — Позволь мне побыть твоей подругой. — Цисси, все в порядке… — Так, все, меня это достало! — тряхнув платиновой шевелюрой, Нарцисса решительно подошла к постели Грейнджер, поднялась на нее с ногами, игнорируя вопросы Гермионы. А потом плюхнулась у стены, залезая под одеяло. — Рассказывай, иначе я все расскажу Сириусу. — Мерлин, это самая ужасная угроза, которую я когда-либо получала, — уже смирившаяся Гермиона вздохнула и спрятала голову под подушку. — Что ты хочешь услышать, Нарцисса? — Хоть что-нибудь. Почему ты так хандришь? Что происходит у вас с Реджи? Как я могу помочь тебе? — Я не знаю, что тебе ответить. Правда. Хандрю просто потому, что хочется и можется. У нас с Регулусом ничего не происходит и происходить не может. А помочь ты не можешь, потому что не с чем помогать. — Вот столько! — Нарцисса откинула подушку, которой Гермиона прикрылась, и почти соединила большой и указательный пальцы, оставив между ними буквально миллиметр расстояния. — Вот столько терпения у меня осталось, Гермиона Грейнджер! Я все понимаю, у каждого есть личная жизнь, каждый вправе ее оставлять в тайне, но прошу, перестань притворяться, что все в порядке! Дай мне помочь, хватит делать вид, что ты все можешь вывезти в одиночку! — Я не понимаю, Нарцисса… Поджав губы, Блэк приподнялась и взяла палочку Гермионы с тумбы, чтобы задернуть балдахин и прошептать «Нокс», погружая пространство за шторами в кромешной темноте. — Тогда представь, что меня здесь нет. Что ты одна, — прошептала она. — Или с Регулусом. — То к Сириусу идти хочешь, то притвориться Регулусом в моей постели, — усмехнулась Гермиона. — С днем отвратительных идей тебя, Цисси. — Просто расскажи. — С чего начать? С того, что Регулус уже две недели по непонятным причинам бегает от меня? С того, что он даже на тренировки больше не ходит со мной? Или с того, что тучи там, во внешнем мире, сгущаются? Я просто очень сильно устала, Нарцисса. Вроде бы я всегда знала, что делать, мастерски делала расчеты, могла себя держать в руках, а теперь у меня словно мозги атрофировались. Черное смешалось с белым, границы начали разъезжаться, а я бездумно позволяю себе непонятно что по отношению к чистокровному наследнику, не справляюсь с собственными эмоциями. Все совсем не так, как я представляла себе, когда… переезжала сюда, — голос Гермионы, тихий и подавленный, исповедью вливался в пространство над их телами. Она вдруг сжалась, утыкаясь в ключицы Нарциссы лбом. — Люди совсем не такие, какими они мне казались. Они сложнее. И я устала разбираться, кто плохой, а кто хороший. Кого стоит спасти, а кто этого не заслуживает. Да я и сама себе надоела. Мне нужно заниматься делом, готовиться к худшему, ведь мы не можем остаться в стенах школы навсегда, а я лежу и не могу встать. Потому что мне не хватает его. Я не идиотка, знаю, что нельзя, но я хочу хотя бы просто… Нарцисса обняла Гермиону за шею, когда та сдавленно всхлипнула. Во что же эти двое влипли… — Гермиона, ты… — она искала нужные слова, закрыв глаза. — Почему ты сама не поговоришь с ним? Это ведь не сложно. — Все очень сложно, в том и дело. Он все делает верно, поэтому я не лезу. Так и должно быть. — Нет, не должно! — горячо возразила Блэк, сжимая плечо Гермионы пальцами. — Ты видела его вообще? Он сам не свой все это время, ходит и кричит на всех, кто под руку попадется. Ему это нужно так же, как и тебе, понимаешь? Я не говорю, что нужно наплевать на все и поддаваться чувствам, потому что это опасно, и я все прекрасно понимаю. Но вы нужны друг другу, Гермиона. Вы ведь можете наслаждаться обществом друг друга, кто может этому помешать? Просто ради собственного самочувствия… — Перестань, Цисси, — Грейнджер перебила ее, чуть отстраняясь. — Даже для дня отвратительных идей это перебор. — Хватит паясничать! — Я серьезно. Это все равно что… запереть алкоголика в винном погребе и сказать ему «не пей», Нарцисса. Давай просто поспим. Ты рядом, от этого уже легче. Спасибо тебе, — Блэк почувствовала легкий чмок на своей щеке, после чего Гермиона легла поудобнее, накрывая их обеих одеялом, и затихла. Нарцисса ткнулась лицом в подушку, проглатывая горечь. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Раз уж Гермиона не хочет ничего предпринимать, значит, так нужно. Хотят мучиться — пусть мучаются.

***

20 ноября 1977 года Класс потихоньку наполнялся студентами. Сдвоенное с Рэйвенкло Зельеварение шло первым в расписании, поэтому ученики даже особо не переговаривались друг с другом. Мало кто с самого утра хотел общаться. Регулус не собирался выделяться, поэтому тихо сидел за одной из парт, бездумно листая учебник. Последний месяц был просто отвратительный. Юный Блэк был тревожен и подавлен, что в итоге выливалось в чистую всепоглощающую злость. Он вообще ничего не чувствовал, кроме гнева. Хэллоуин обернулся для него самой настоящей катастрофой. После тех поцелуев и признаний видеть ничего не помнящую Грейнджер было сродни падению с обрыва. Каждый чертов раз, когда она попадалась ему на глаза, Регулус надеялся, что она вдруг вздрогнет и посмотрит на него, вспомнив тот вечер. Но Гермиона не вздрагивала и не вспоминала. Просто ходила притихшая и кидала на него взгляды исподлобья, когда думала, что он не видит. А он не мог. Вообще ничего не мог. Ни поговорить с ней, ни предложить продолжить их занятия, ни просто посидеть вместе с ней и Нарциссой в библиотеке. Его воротило от сложившейся ситуации. Регулус вспоминал тот вечер раз за разом, прокручивая в голове ее странные слова о Волдеморте, да и свое собственное поведение. Он тогда так злился на нее за все: за ее тайны, за обманом выдернутую из него клятву, за ее поведение, за все… А потом уже и вспомнить не мог, как вообще мог злиться, и целовал ее. Все было сложно, сложно, сложно. А меньше через месяц он получит Метку, которая ему больше не нужна. И дело даже не в том, что он не был больше согласен со взглядами Лорда. Дело в его свободе. Он не хотел попадаться в этот капкан рабства. Не хотел истратить свою жизнь на выполнение приказов, страх получить наказание, да и в целом. Он хотел быть как Сириус — просто наплевать на все и сбежать, оставив сложные вопросы на кого-то другого. Регулус только недавно понял, что такое самостоятельность, а у него хотели это забрать. Еще бы — он ведь станет самым молодым Пожирателем, это ведь такая честь, такое достижение. Милый Реджи заставит родителей собой гордиться, продолжит семейное дело в таком юном возрасте… Кажется, он понял, кого Гермионе напоминал Нил Пэрри. — Доброе утро, дорогие студенты! — Слагхорн вошел в кабинет, как всегда довольный и в приподнятом настроении. Сразу же за ним прошмыгнули почти опоздавшие Грейнджер и Нарцисса, садясь на одну из первых парт. — Сегодня у нас очень необычное зелье на повестке дня! Преподаватель взмахнул палочкой и из его кладовой выплыл котел с бурлящим зельем, пар от которого исходил спиралью. Как только котел приземлился на парту к рэйвенкловцам, Кэти Грэй сразу же посмотрела на содержимое котла и принюхалась, на несколько секунд застывая. — Это Амортенция, профессор Слагхорн. В народе его называют «любовным зельем», оно может заставить выпившего воспылать одержимой любовью к человеку, который сварил его, — Гораций активно закивал, довольно поглаживая круглый живот. — Для каждого человека оно пахнет по-особенному. Чем-то, чему в сердце отведено отдельное место. Или кем-то. — Все верно, мисс Грэй! Десять очков Рэйвенкло! Только помните — любовь нельзя создать, Амортенция дает выпившему лишь суррогат любви. Сегодня вашей задачей будет приготовить данное зелье, на весь процесс вам будет дан час — этого достаточно. Рецепт на странице сто шесть в ваших учебниках. Будьте внимательны и осторожны, пожалуйста! Регулус недовольно сжал челюсти. Конечно, давать кучке ослепленных гормонами подростков варить такое зелье — вершина предусмотрительности, ничего не скажешь. Разместив котел на столе, он зажег под ним огонь, приступая к ингредиентам. Учебник гласил: три глаза тритона измельчить и добавить в кипящую воду, затем помешать семь раз по часовой стрелке. Оставить варево на полторы минуты, после чего добавить одну ложку лунной росы… Медовая вода… Помешать пятнадцать раз против часовой стрелки… Пять сушеных златоглазок… Абсолютно сосредоточившись на приготовлении Амортенции, Регулус не заметил, как прошел отведенный им час. Оглядев класс, он увидел, что у пятерых студентов не вышло зелье, все остальные справились. В том числе и Грейнджер, что встала подальше от стола, насколько это было возможно. Спиралевидные испарения не достигали ее лица. — Что ж, час прошел! — Слагхорн начал ходить по рядам, наклоняясь к котлам и оценивая проведенную работу. — Прекрасно, прекрасно… Перламутровый отблеск получился как надо, мистер Ли! А вы немного переборщили с медовой водой, мисс Рэйнолдс… Ну, в целом вы прекрасно справились, друзья. А теперь проверьте на запах — так вы поймете, сработает ли зелье. Блэк сглотнул. Наклонившись к котлу, он начал осторожно принюхиваться. Сначала вообще ничем не пахло, и он уже было подумал, что напортачил с ингредиентами, но буквально через несколько секунд его настиг запах. Черный чай, драконья кожа, из которой сделано его снаряжение для квиддича, а потом персики, ирисы и немного ванили… Пораженно подняв голову, Регулус сразу же устремил взгляд на Грейнджер. Она, склонившись над своим зельем, смотрела прямо на него, и глаза ее были распахнуты от шока. Они пялились друг на друга через весь класс, не в силах принять реальность. Внутри Регулуса все рушилось. Мышцы живота непроизвольно напряглись, а рука не поднималась, чтобы убрать упавший на лоб локон. Он продолжал смотреть в карие глаза, наполненные слезами и ужасом, и сам не мог справиться с нахлынувшим отчаянием. Он знал, что Гермиона ему не безразлична, но одно дело, когда эта мысль абстрактно живет в твоей голове, а когда даже чертова Амортенция кричит тебе в ноздри запахом Грейнджер — это уже дело совершенно другое. Стряхнув с себя наваждение, Регулус быстро дождался конца урока, игнорируя позвалу преподавателя, а потом быстро собрался и вылетел из кабинета, как пуля из ружья. Плевать на все. Он шел по коридорам и чувствовал, как голова становится невыносимо горячей, будто в каком-то бреду. Что делать? Как им справляться? У кого попросить совета? Вопросы оставались в его голове без ответа. Завернув в туалет, Регулус кинул сумку на пол и подошел к раковине. Включил ледяную воду и сразу же засунул голову под нее, пытаясь охладиться. Но когда выпрямился и увидел собственное отражение в зеркале, то не удержался и с размаха разбил его кулаком. Он ненавидел себя. Ненавидел это зелье, ненавидел чертова Лорда, ненавидел своих родителей, ненавидел Сириуса. И ее. И себя. Всех. — Ненавижу, — шепнул он в остатки зеркала, висящего на стене, и ударил еще раз. Костяшки сразу же оказались изрезаны, кровь начала стекать с руки в мокрую раковину, смешиваясь с остатками воды. Вот она, его кровь — точно такая же, как у чертовой Грейнджер. Туалет перед глазами медленно кружился, заставляя Регулуса сделать шаг назад. Его неимоверно тошнило от себя самого. Слабый, послушный, тихий Регулус. Воспитанный, сдержанный, не теряющий лица Регулус. Наследник семьи, примерный сын, будущий Пожиратель. Он не имел власти над собственной жизнью, из-за чего теперь трясся в истерике вместо того, чтобы радоваться взаимности девушки, в которую оказался влюблен. Грейнджер влетела в его жизнь, перевернула в голове все с ног на голову, заставила его метаться, а сама смотрела этими огромными испуганными глазами, когда поняла, чей аромат уловила в Амортенции. А ему теперь что делать? Как быть? Как отречься от себя самого? Они не должны были пугаться того, что произошло. Ни он, ни Гермиона. Не должны были испытывать ужас и страх. Ему шестнадцать, он хочет наслаждаться этим гребаным чувством, а не трястись от страха и непринятия. Осев под раковину, Регулус вытер рот тыльной стороной израненной ладони, измазав губы кровью. Ему было все равно на отворившуюся за спиной дверь, как и на тихие шаги, последовавшие после. Девичий голос шепнул заклинание, запирая дверь в общий туалет. Но вот, обоняние снова было раздражено запахом персика, а перед ним сидела Грейнджер, из глаз которой вот-вот прольются слезы. — Регулус… — ее пальцы оказались на щеке Блэка, невесомо поглаживая ее самыми кончиками. Они порхали по его коже, раня сильнее, чем любое режущее заклинание. Регулус опустил взгляд, бездумно уткнувшись им в ее коленки, которые, кажется, порезались о стекло. — Грейнджер, ты поцарапалась… — он неосознанно потянулся к порезанной коже пальцами, но Гермиона не дала, перехватывая его лицо руками и целуя в губы. Регулус замер, чувствуя тепло ее губ. Снова. На вкус она была такой же, как на запах — сладкой, но желанный вкус перебивался его собственной кровью и соленым железом. Эта девчонка разбила все одним касанием, осмелилась на это, даже ничего не помня о Хэллоуине. Смелая, такая храбрая, в отличие от него. Грейнджер целовала его, размазывая кровь по их губам, и Регулус не посмел ей не ответить. С каждой секундой его затягивало все больше, он тянулся к Гермионе всем телом, заставляя ее отклоняться назад. Мгновение, и его рука оказалась под ее головой, а сама Грейнджер уже лежала спиной на холодном полу, усеянном осколками зеркала. И чем дальше, тем больше Регулуса засасывало в этот водоворот — он отчаянно мял ее губы своими, вжимался в нее всем телом, а по щеке прокатилось несколько слезинок. Ну, она же клялась быть с ним! Так пусть будет хотя бы вот так. А он даст ей быть рядом, потому что не может по-другому. Ведь неизвестно, сколько еще им понадобится поцелуев, чтобы он смог избавиться от этого наваждения, похожего на зависимость. Горячая волна прошлась от макушки до пяток, когда Гермиона начала отвечать так же яростно, схватив его за волосы. Она вымещала всю горечь в этом поцелуе, и Регулус проглатывал ее, забирал себе. Два тела жались друг к другу, а губы раз за разом сталкивались в грубой отчаянной ласке. Оба требовали друг от друга невозможного, зная, что дать ничего не могут. Грейнджер стонала ему в рот, и Регулус пьянел, прикусывая ее нижнюю губу, оттягивая на себя. Еще одна непойманная секунда, и его губы оказались уже на ее шее, втягивая в себя тонкую кожу. Гермиона выгибалась к нему, сжимала коленями его бедра, пока за дверью не раздался звук звонка. Оба остановились, зависли во времени. — Грейнджер, что нам делать? — прохрипел Регулус, утыкаясь лбом в ее плечо. — Я не знаю. Ничего не знаю, — тихий голос Гермионы осел пеплом на сердце. — Продолжим тренировки. Сделаем вид, что ничего не было. Это был отвратительный месяц, Регулус, я не хочу еще один такой же. — Предлагаешь просто забыть… — он опустил взгляд вниз, намекая на то, что он лежал меж ее ног. — …вот это? Ничего не было, да? Грейнджер судорожно сглотнула, поерзав под ним. Делу это никак не помогало. — Что ты хочешь от меня услышать? — вдруг разозлилась Грейнджер, откидывая голову на его ладонь. Ее темные брови почти сошлись на переносице от того, как она их нахмурила. Регулус поднял руку и большим пальцем прошелся по одной брови, а потом по другой, разглаживая ее недовольство. — Я не знаю, Регулус, что делать. Мне отвратительна мысль о том, чтобы снова избегать друг друга, — дыхание перехватило от ее прямой бесстрашной честности, и он снова бессильно опустил голову, врезаясь лбом в девичье плечико. Где ему взять столько храбрости? Может, она могла бы поделиться с ним? — Но вот так вот мы тоже не можем. Не те обстоятельства, и ты сам это знаешь. — Значит, продолжаем сотрудничество. Посмотрим с тобой тех долгих колдографий? — Ты так и не победил меня в дуэли. — Ты так хочешь, чтобы я надрал тебе задницу? — неуместная улыбка задела его губы, и на душе стало во сто крат проще, когда он почувствовал поднимающуюся от смеха грудь Гермионы своей. Она обвила шею Регулуса руками и уткнулась губами в его влажные кудри. Внутри стало так хорошо, словно не он несколько минут назад разбил зеркало кулаком. Это вообще все не он делал. Его здесь не было, и никого за пределами этого туалета не существует. Хотя бы на минуту пусть это ощущение погреет его существование. — Я ждала тебя.

***

24 ноября 1977 года. Регулус снова лежал на бедрах Гермионы головой, хотя фильм уже давно кончился. Наглец сам в этот раз просил Комнату о диване, но сделал его еще меньше, чем тот был в предыдущий раз. А потом с лицом укравшего сосиски кота улегся на ее ноги. Гермионе оставалось лишь вздохнуть, словно она была очень против. Но справедливости ради, она позволила себе исполнить свою маленькую мечту и до сих пор бездумно перебирала черные локоны Регулуса. В этот раз она включила ему «Американскую Трагедию Х» — этот фильм она купила в одном маггловском магазинчике, когда зашла «пополнить запасы», ведь они с Гарри и Роном пересмотрели все, что она брала с собой до побега. Регулус почти не отрывался от проекции, лишь иногда спрашивая у нее элементарные для магглов вещи, типа «Гермиона, а что это за железные стрелялки у них в руках?». Перевернувшись на спину, Блэк устремил взгляд в потолок и вздохнул. — Ты специально показала мне фильм об угнетении одной социальной группы другой социальной группой? Гермиона даже не попыталась скрыть улыбку, коль он уж раскусил ее задумку. — Ничего от тебя не утаишь. На самом деле, это огромная часть маггловской истории, — она осторожно начала, готовая к тому, что Регулус не захочет слушать об этом. Но он молча смотрел ей в глаза, поэтому Гермиона продолжила: — Темнокожие очень долгое время воспринимались здесь, и в Америке в особенности, как рабы. Низшая социальная группа, дикари, которые не были достойны нормальной человеческой жизни лишь потому, что у них кожа другого цвета. Относительно недавно они все же добились свободы. — То есть ты проводишь мне параллель между положением магглорожденных здесь, в нашем мире, и темнокожих людей там, в мире магглов? — подытожил Регулус, скрещивая руки на груди. Гермиона склонила голову к плечу, готовая к любому возражению. — Но ведь это разные вещи. Меня всегда учили тому, что магглорожденные — воры, что они наводняют наш мир, насильно забирают нашу магию. И ведь чисто технически такое можно было бы провернуть… — Мерлин милостивый, Регулус, ты снова за свое! Ну это же сущий бред. Сам подумай, наша магия не черпается откуда-то, мы берем ее из собственных запасов, врожденных запасов. Да и вообще, каждый чистокровный род берет начало от магглокровных основателей, потому что первородных волшебников было лишь двое. И если их дети не женились на магглах, то они должны были жениться друг на друге. В таком случае все вы — все тот же плод инцеста, и это попросту невозможно: ваши генофонды были бы полны генетических уродов… — Каких уродов? — Наследных! Кровосмешение — это прямой путь к вырождению, понимаешь? — Гермиона сердито поджала губы, не понимая, как можно было такой чушью обманывать молодое поколение. Регулус замолк, и по глазам было видно, что его мозг сейчас был занят аналитикой. Гермиона прекрасно понимала, что за минуту откинуть все то, что тебе втолковывали годами, очень тяжело, даже если логика и факты говорят об обратном. Но также она видела, как за последние пару месяцев Регулус умудрился подняться на десяток ступеней выше, медленно, но верно превращаясь из идеального наследника в революционера. Это должно было случиться и без ее участия, только гораздо позже. Появление Гермионы в этом времени непроизвольно сдвинуло хронологические рамки. По факту, задумываться о вопросах обоснованности дела Пожирателей Регулус должен был только на седьмом курсе, но все случилось гораздо раньше ее непроизвольными (или произвольными?) стараниями. Может быть, это к лучшему. Чем раньше они начнут действовать, тем больше времени будет у самой Гермионы на то, чтобы повторно уничтожить каждый проклятый крестраж собственными руками. — Ты решила без волос меня оставить? Гермиона резко вытащила руку из шевелюры Регулуса, поняв, что она слишком сильно сжала локоны пальцами, пока представляла, как уничтожит Тома. — Прости, я просто задумалась о не самых приятных вещах. — Тогда перестань о них задумываться, лучше спину мне почеши, — Регулус, аки ребенок малый, перевернулся на живот и заболтал поднятыми вверх ногами. — Мерлин, готова поспорить, что твоя анимагическая форма — капризный ленивый кот с огромным пузом, — Гермиона закатила глаза, даже не пытаясь остановить собственную ладонь, что уже пролезла под вязаный жилет Регулуса. — Мяу, — коротко парировал тот, пока она почесывала ногтями его спину сквозь рубашку. Под ее пальцами перекатывались мышцы, и стало как-то слишком жарко. — Левее… —Наглеешь, — предупредительно понизила голос Гермиона, тем временем послушно сдвигая руку к левой лопатке. А почему вдруг стало так душно в Комнате, она так и не поняла. Регулус то расслаблял спину, то напрягал ее, и Гермионе пришлось с силой сомкнуть челюсти, чтобы одернуть себя от лишних мыслей и образов, что уже во всю плыли в голове. — Регулус, это вообще не сотрудничество никакое!.. — через минуту захныкала она, убирая руку. Еще немного, и она свихнется, видит Мерлин. Он тихо заныл ей в бедра, делая все еще хуже. Несносный мальчишка убьет ее и даже не заметит! — Ты Патронус практиковал? — резко перевела тему Гермиона, намеренно переводя фокус их взаимодействия на более практичную тему. — Нет, я перебрал все воспоминания, которые приносили хотя бы малейшую радость, — Регулус поднял корпус и принял сидячее положение, поджав под себя ноги. В выражении его лица не осталось ничего от детской игривости, которую он проявлял еще пару секунд назад. Черты заострились, выдавая его недовольство. — Но у меня буквально только что появилось еще одно воспоминание. Невероятно приятное. Гермиона выгнула бровь, наблюдая за тем, как Регулус вытаскивает из-под ремня палочку, а потом выставляет ее вперед и шепчет «Экспекто Патронум» с закрытыми глазами. Из древка вырвалось серебристое свечение, которое начало стремительно собираться во что-то крупное и хвостатое… Но Патронус так и не оформился в полноценное животное, рассыпавшись обратно. Регулус задумчиво смотрел на рассыпавшееся заклинание какое-то время, а потом медленно повернул голову к Гермионе, и во взгляде его было что-то нехорошее. Будто он придумал что-то очень плохое. Голову прострелила догадка. — Нет… — но Регулус уже наклонялся к ней. — Регулус, нет, не смей! — Гермиона вскочила на ноги. — Мне нужно добить чертов патронус, Грейнджер, — его голос вдруг осел. — Я не виноват, что именно эти воспоминания стали ключом к нему. — Не делай этого, ты же знаешь, что я не сдержусь, не смогу… Умоляю, не усложняй! Мы договорились, договорились остановиться!.. Блэк застыл, просверливая полупрозрачным взглядом дыру в ее лбу. Гермиона видела, что он что-то обдумывал, анализировал, раскидывал варианты. Она уже встала, начала пятиться назад. Ей бы по-хорошему бежать, но она не могла просто… Она должна была узнать, что он выберет. Навредит или нет. Заставит или нет. Перешагнет через их договор или нет. Регулус тяжело сглотнул. И вынес приговор. — Ты поклялась помочь мне. Ты обманула меня, заставила, но ты поклялась помогать мне. Мне нужна твоя помощь, Гермиона. Кровь в венах будто перестала бежать. Клятва начала работать, заставляя Гермиону сделать шаг по направлению к Регулусу. Он сразу же притянул Гермиону руками к себе за бедра, резко сажая на свои колени. Его ладонь оказалась на ее затылке, чтобы дернуть ее к себе. Тело не слушалось, воля была подавлена. Она остервенело отвечала на поцелуй, не в состоянии сделать то, чего хотел ее мозг — проклясть Регулуса на месте. Она могла лишь протестующе стонать, пока его язык уже вторгался в рот. Ладони с силой сжимали ее талию, а потом двинулись по изгибам ниже, впиваясь в ляжки. Ей было нескончаемо приятно и нестерпимо противно одновременно. Приятно, потому что это был Регулус, и противно, потому что он посчитал приемлемым воспользоваться данной ею клятвой. Воспользоваться ее телом. Наплевать на их договоренность, зная, как это все неуместно. Но секунды шли, а ее руки уже стягивали с него жилет через голову. Она как будто со стороны смотрела, как льнет к Регулусу, тянется к его губам, изгибается, подставляясь под его ладони. Слезы потекли по щекам, выдавая боль и обиду, что она чувствовала, но не могла продемонстрировать сама. Регулус, почувствовав носом влагу на ее щеках, резко отстранился. Глубоко дыша, он вдруг расширил глаза и приоткрыл губы в немом осознании. Кажется, он осознал, что натворил. Клятва отступила и Гермиона моментально ударила Регулуса по щеке. Снова. Снова его голова дернулась в сторону, обнажая ее взгляду напряженные мышцы шеи. Снова она чувствовала злость, досаду, горечь по отношению к нему, как в самом начале. Она все еще сидела на его бедрах с раздвинутыми в стороны коленями и не отводила взгляда от краснеющей скулы. Ее душили слезы и непонимание, хотелось исчезнуть, перед этим стерев предателя в порошок. Она уже открыла рот, чтобы забить последний гвоздь в крышку гроба, но рука Регулуса неожиданно легла на ее бедро и отодвинула задравшуюся юбку еще выше. Чуть не задохнувшаяся от гнева Гермиона уже была готова ударить его во второй раз, но поняла — он увидел ее порезы. Она забыла их замаскировать вместе со шрамом на предплечье, которое было скрыто рукавами школьной рубашки. Вместе со всеми остальными ее шрамами со времен будущей войны, что не были видны его глазам. Проклятье! — Что это? — загробный голос Регулуса резанул по барабанным перепонкам. Она хотела снова задернуть юбку ниже, но он не дал, с силой сжав ее ляжку. — Что это, Грейнджер? — Ты смеешь задавать вопросы после того, как принудил меня к… этому всему, воспользовавшись моей искренней клятвой?! — Гермиона пораженно смотрела в потемневшие глаза Регулуса, раскрыв рот от обуревавшей ее ярости. Какого черта?! — Откуда это? — он еще сильнее впился пальцами в кожу и смотрел на нее исподлобья. Кудри упали ему на лицо, оттеняя и без того острые скулы. Гермиона резко оттолкнулась от него и встала, буквально выдирая ногу из его хватки. Она рвано дышала, гнев раздувал ее ноздри, а тело все словно лихорадило. — Я сама их нанесла. По одному порезу за каждую ночь, в которую я не могла заснуть без воспоминаний о той ночи в гостиной, — она говорила тихо, но твердо, заставляя слова змеей обвиться вокруг длинной напряженной шеи Регулуса. — Если бы я знала, что ты будешь пользоваться моим телом вот так, я бы изрезала себя всю. Он дернулся, будто она снова его ударила. И ей было не жаль. — Наша проблема себя исчерпала, Регулус. Нам больше нечего решать. Призвав сумочку, Гермиона не оборачиваясь вышла из Выручай-комнаты и побрела по коридорам. Голова была пуста, но психика сдавала позиции. Не в состоянии передвигать ноги от охватившего ее отчаяния, она привалилась спиной к стене в одной из ниш. Слезы бесконтрольно текли по лицу, капая куда-то в пропасть. И Гермионе хотелось полететь в нее вместе с солеными капельками. Она чувствовала себя испачканной. Куском мяса, через которое решили просто переступить в попытках угнаться за силой. Ей хотелось срочно помыться, стереть с себя это ощущение тяжелой грязи, да только сил сдвинуться с места не было. Рациональная часть сознания, сейчас боязливо прятавшаяся за спиной у боли и горя, подсказывала — Регулус вряд ли осознавал, какую мерзость делал, когда тыкал ее лицом в клятву. Он мальчишка, и он влюблен, и он привык, что у него все и всегда получалось. Но ей не хотелось его оправдывать даже зная, что он… не такой. Он не плохой человек. И все же сделал ошибку, которая слишком дорого ей обошлась. Ей так хотелось ногтями соскрести с себя разочарование, как слой отсохшей штукатурки. Никто и никогда не принуждал ее к подобным вещам. Каждый акт влюбленности, который она себе позволяла в этой жизни, был искренним. И она подвергала себя немыслимой опасности, когда позволяла себе быть рядом с Регулусом, но и эти ее промахи были следствием искренности, которую хотелось проклинать. Идиотка с кашей из чувств вместо мозгов. Они ведь договорились, что не будут больше переступать черту, договорились, а Регулус собственными руками вытянул ее за пределы этой черты, насильно вытянул, как под Империо. Гермиона теперь понимала, как себя подставила этой клятвой. Но все ради общего блага. Место порезов, до которых он дотронулся, до сих пор горело. Она считала этого мальчишку чем-то сокровенным в своей жизни. Она прошла через столько дум и самобичевания в попытках оставить мысли о нем, а теперь его образ был залит черной краской. Зачем он это сделал? Почему он забрал у нее единственное чистое, что еще не успело сгнить в погоне за ее целью? Понятие дружбы уже было отравлено ее ложью. Хогвартс был всего лишь декорацией и точкой отправления. Она постоянно врала людям, которые считали ее другом, и уворачивалась. Начала смотреть на людей, как на кукол в собственноручно созданном театре. Размышляла о том, кого и когда ей нужно убить, чтобы дать дорогу себе, Гарри, Рону, Драко, Сириусу и Римусу, Лили и Джеймсу, Регулусу и Нарциссе… Гермиона Грейнджер больше не смела называть себя добрым человеком, все в ней уже до основания прогнило. И лишь чувства к Регулусу были куском света в ее жизни, пусть и запретным. И он все испортил. Последнее ее пристанище окунул в грязь. Она разрыдалась в голос, закрывая лицо ладонями. — Гермиона… — он бежал к ней, и Гермионы только отвернулась, вжимаясь в стену боком. Она не хотела его видеть. Он хотел забрать у нее последнее, что еще не успело умереть в ней. Пусть неосознанно, пусть не понимая, как сильно ее ранит, но хотел! Она даже на расстоянии чувствовала, как дрожало его тело. — Гермиона, я конченый ублюдок, — он наклонился и уткнулся лбом в ее плечо, пока она тряслась в рыданиях. Она не выдерживала, не получалось больше терпеть и прятать все в себе. — Я больше не прикоснусь к тебе в таком смысле, никогда, без твоего позволения, слышишь? Я эгоист, даже не подумал, как это выглядело, и мне нет оправданий. Прости, прости, прости… — Зачем, Регулус? — она еле выговорила два слова, задыхаясь от слез. — Зачем? — Я… не знаю. Видимо, я не такой хороший человек, как ты обо мне думала, — его голос срывался, выдавая раскаяние. Но Гермионе не нужно было раскаяние. Она хотела еще один Маховик, чтобы перенестись обратно и умереть вместе с Роном и Гарри. Принять смерть достойно, рядом с друзьями и близкими, ведь сил на бой не оставалось. — Ты все испортил… Я не могу так больше, Регулус, я ненавижу себя, ничего хорошего не осталось, все такое испорченное… — сил на то, чтобы оттолкнуть его, не было. Он молчал и вздрагивал, тяжело и подбито втягивал в себя воздух. Они так и стояли посреди безлюдного коридора, пока слезы не прекратились. Гермиона просто склонила голову к стене и закрыла глаза, чувствуя, как скорбь по прошлой жизни и себе прежней начали отступать, а вместо нее пришла пустота. Она впервые взглянула на Регулуса. Тот так и стоял, вжимаясь лбом в ее напряженное плечо, и ничего не говорил.

ТЫ ТОЖЕ ИСПОЛЬЗУЕШЬ ЕГО.

Нутро заныло, мозг начал зудеть под натиском наступившего осознания. Разум снова сдвинул эмоции на задний план и начал бить ее хлыстом из неоспоримых фактов.

Ты его используешь. Ты с самого начала решила держать его рядом, как пса на поводке, который приведет тебя к одному из крестражей. Ты ждешь, когда Риддл заберет Кричера в ту пещеру. Ты хочешь подвергнуть их с Регулусом жизни опасности, о которой они даже не догадываются. Ты могла бы спасти его и попробовать сделать все самостоятельно, но выбрала свою цель, потому что с ним просто будет проще это сделать. Ты. Ты. Ты.

Гермиона зажмурилась, полностью окунаясь в собственные совестливые страдания. Да, это ей должно быть стыдно перед Регулусом. И она была готова отдать свое тело ему, если это поможет стать ему сильнее. Потому что от этого зависело будущее, потому что он мог привести Гермиону к медальону, потому что она поклялась ему быть рядом, и поклялась себе, что не позволит ему умереть в проклятой пещере. И это значило больше, чем всего лишь физическая оболочка. Больше, чем ее чувства. Больше, чем то, что она невидимой рукой направляла Блэка в пасть темнейшего волшебника всех времен, пусть и поклявшись идти в эту пасть вместе с ним, рука об руку. Зашевелившись, Гермиона медленно начала поворачиваться к нему и опустила уже свой лоб на его плечо. Шептала свое собственное мысленное «прости», потому что на ней вина гораздо тяжелее, пока он в недоумении рвано дышал. — Забыли. Хорошие люди тоже ошибаются, правда? — прошептала она, снова обманывая. Гермиона Грейнджер принесла очередную жертву во имя жизни. Нормальной жизни. Для них всех. Они просто споткнулись, такое бывает. Регулус обвил руками ее плечи, утягивая Гермиону к себе. И если бы кто-то посмотрел на них через очки Луны Лавгуд, то точно бы заметил две огромные дыры, что зияли в местах, где у них должно были быть сердца.