простыми словами

Под конец месяца, как бы Ризли ни старался распределить работу равномерно, непременно на его стол сваливается такая огромная куча бумаг, что половине отдела она будет сниться в кошмарах, а другая половина просто вычеркнет её из памяти как травмирующее событие ― и это, на минуточку, правоохранительные органы. Большая часть сотрудников бегает из стороны в сторону с кофе в одной руке, кипой бумаг в другой и пончиком в зубах ― привет, Шеврёз, хотя, кажется, ей не в тягость, на любой хаос она реагирует с умиротворённым выражением на лице, словно разворачивающееся перед ней действо ― не больше, чем события скучного романа. Цифры и буквы мельтешат перед глазами, в его кабинет за последний час зашли по меньшей мере пять человек, неуверенно и робко уточняя детали, хотя они обычно всегда собраны и знают, что делать, но тут конец месяца, надо все отточить, отполировать. И последнее, что нужно в этой суматохе Ризли ― телефонный звонок. Экран загорается, издевательски гудя, что волны вибраций прокатываются по всей поверхности стола, доходят до кончиков пальцев и будоражат кожу на подушечках. Он с раздраженным вздохом выхватывает телефон и смахивает для принятия вызова, глядя на документ перед глазами, хотя содержимое с каждой секундой, как он отвлекается, ускользает от него. ― Слушаю. ― Добрый день, господин Ризли? Особенно звонок от неизвестного... ― Ризли чуть отдаляет телефон от себя, проверяя ― ...да, действительно, не подписан, ― номера. ― Он самый. ― Вы отец Сиджвин, правильно? И вот тут руки, перебирающие документы, замирают. И Ризли, до этого хмурым облаком склонившийся над столом, выпрямляется, что в затекшей спине что-то приглушенно похрустывает, но он не морщится. Он пытается понять ― голос мужчины, лет тридцати-сорока ориентировочно, спокойный, незнакомый. ― Что случилось? Он не говорит «да» и «нет» во время телефонных звонков ― сколько ни блокируй, мошенники раз в полгода нет-нет да названивают. Он не говорит «да» и «нет», потому что когда неизвестный мужчина спрашивает Ризли о Сиджвин, которой всего восемь лет, это не терпит отлагательств. ― Я мсьё Нёвиллет. Учитель французского, ― Ризли поспешно пытается вспомнить, и единственное, что выдает его волнение, хотя в кабинете больше никого нет ― беганье взгляда по столу из стороны в сторону, от края до края, не больше, амплитуда не увеличивается. Учитель французского. В этом году у Сиджвин французский. Но даже смутный образ преподавателя не выстраивается в голове, потому Ризли просто понятия не имеет, как он выглядит. Зато классного руководителя и учителей, ведущих кружки, знает в лицо и лично разговаривал с каждым из них. Возможно, тот высокий ― Ризли помнит, что вроде бы, где-то, когда-то, в каких-то обстоятельствах видел у школы какого-то человека, выглядящего как учитель. Эта мысль такая мимолетная и максимально неинформативная, что Ризли, не успев толком её обдумать, сразу смахивает и чуть хмурится, сосредотачиваясь на происходящем сейчас: ― Дело в том, что Ваша дочь не может дозвониться до вас. Ризли хочет выпалить: «Где она?», но голос ― спокойный, размеренный, ― продолжает: ― Школьный автобус сегодня в ремонте, у Сиджвин закончились дополнительные занятия, она у школы. И вместе с отпускающей волной, идущей с тихим облегченным выдохом, в поток мыслей резко вклинивается то, о чём он забыл, и Ризли стискивает зубы, борясь с порывом сжать переносицу и ругнуться, прошипеть злосчастное: «Дополнительные занятия». Четверг. Ещё и дополнительные занятия в этом году у Сиджвин каждый четверг, да, точно. Он мелко кивает сам себе, а спустя секунду спохватывается и говорит до отработанности спокойным ледяным голосом: ― Передайте ей, пожалуйста, трубку, ― на ходу прихватывая свою куртку и вылетая из кабинета. ― Уже уходите? ― слышится удивленное сбоку, и Ризли, даже не оборачиваясь, прикладывает телефон к плечу, пока скользит ладонью в рукав, кидает Шеврёз: ― Я за дочкой. ― В форме? Из формы его могут выдавать разве что штаны с наручниками, потому что накинутая чёрная кожанка закрывает большую часть верха, но Ризли в ответ раскидывает руки в стороны, мол, а как ещё, и выдыхает, спускаясь к выходу из полицейского участка. Как раз к этому моменту возня на линии заканчивается, Ризли слышит: ― Привет. И выдыхает тихо, но облегченно. В лицо хлещет ветер улицы, который Ризли упорно игнорирует, рыская глазами по парковке ― уже спокойнее, по сравнению с тем, что он делал до этого, ― а в зону видимости запрыгивают, покачиваясь, и мажут по лбу, непослушные, летающие туда-сюда колющие прядки волос. Он наконец видит машину, быстрым шагом к ней приближается, чувствуя, как опускаются напряженные плечи. ― Привет, малышка. Приветливо мигают фары при разблокировке, и Ризли запрыгивает внутрь. ― Ты забыл положить мне денежку на счет. Я не смогла тебе позвонить, ― стой Сиджвин перед ним сейчас, посмотрела бы осуждающим взглядом, который не терял своей убедительности даже не смотря на то, что Ризли глядел на неё сверху вниз, и уперла бы руку в бок (Ризли готов поспорить, что это перенятая у Клоринды привычка, ещё чуть-чуть, и Сиджвин начнёт недовольно скрещивать руки на груди). Он поджимает губы, и, собравшись говорить, не сдерживается от виноватого и немного удивленного ― потому что да, действительно забыл, но не нарочно, ― «ох», в котором и усталость, и легкое раздражение на себя, и точное отчаяние. Он поджимает губы и приводит себя в форму ― каким был пару секунд назад. ― Прости. Забыл, ― Ризли вставляет ключ зажигания и резким уверенным движением выворачивает его в сторону. ― Сегодня же положу. Ты у школы? Где конкретно? ― Рядом с парковкой. Ризли выпрямляется и кладет руку на переключатель скорости, смотря в окно, и наконец спрашивает: ― Кто с тобой? Учитель? ― Да. Месьё Нёвиллет, ― спокойно продолжает она, ― он увидел, что я не могу позвонить. ― Поблизости кто-то ещё есть? Кем бы ни был мсьё Нёвиллет, пока Ризли сам его не увидит, не запомнит и примерно не поймет, что за это человек, он не отмахнется от мысли о потенциальной опасности. Это только кажется, что ничего плохого случиться не может. А потом к ним поступают заявления о пропаже ребёнка ― был однажды случай. Ризли считает, что ради общего спокойствия проще перестраховаться. ― Ага. ― Много? ― Достаточно. ― Тебя хорошо видно? ― Да, ― Ризли не может мельком довольно не отметить, что Сиджвин всё схватывает на лету, помнит поданную информацию и в ситуации ориентироваться умеет. ― Я уже еду. Остаться на линии можешь? Из трубки приглушенно доносится: «Месьё Нёвиллет, могу я ещё поговорить с папой?» ― и, видимо, не нашедшийся отказом тот самый месьё Нёвиллет соглашается, потому что Сиджвин одобрительно коротко мычит. Её голос тонкий, и кажется, что он в радостном порыве воодушевленно скачет вверх. Ризли зажимает телефон меж плечом и ухом, мышцы шеи натягиваются, кажется, он весь сжимается до тех пор, пока не выезжает с парковки на главную дорогу и с облегчением не перехватывает трубку в руку. Кажется, это Ризли тогда посылал сотрудника проводить инструктаж на тему того, почему не стоит разговаривать по телефону за рулём? ― Как дела в школе? ― Всё хорошо. У нас в следующем месяце будет концерт для учителей, будет и старшая школа выступать, я очень хочу посмотреть. Там какие-то ребята хотят показывать фокусы… Летит ещё парочка вопросов, чтобы потянуть время. И потому что Ризли правда интересно, как его дочь провела день в школе: у неё сегодня были дополнительные занятия по творческому профилю, учительница её похвалила, а ещё Сиджвин получила «отлично» по математике. Ризли застревает на издевательски ярком горящем красном и выдыхает, позволяя спине соприкоснуться с обивкой сиденья и ненадолго ослабить напряжение, пока не появится жёлтый. За окном гул и шум, собственная машина гудит, и в этой привычной городской шумихе у Ризли ― он от неожиданности опускает голову ― урчит в животе. Дома, кажется, ещё ничего не сготовлено. И почему в школах не преподают кулинарию? Сиджвин, конечно, может сделать яичницу, или салат, или даже панкейки ― при первом совместном приготовлении вся кухня осталась удивительно чистой, ― но Ризли не кажется, что этого будет достаточно. Он успевает прикинуть, что Сиджвин ждёт сюрприз в виде поездки в кафешку, потому что дома он ничего сегодня приготовить не сможет, досиживая вечер у себя с бумагами, успевает снова мысленно поругать себя за то, что забыл обеспечить Сиджвин связью, и за то, что забыл проверить, благополучно ли вернулась она домой, и за то, что ей пришлось звонить с номера какого-то незнакомого ему человека, когда он подъезжает ко двору школы, откуда продолжает литься небольшой поток учеников, видимо, тоже рассчитывавших сегодня на автобус и столкнувшихся с неприятным сюрпризом в виде его отсутствия. Ризли выискивает свободное место и, стараясь сильно не отвлекаться, втискивается в пространство, припарковываясь. Резкими быстрыми движениями ставит на ручник, убирает ключ, выходит и идёт вдоль парковки, не переставая оглядываться. ― Я приехал, ты где? Странное копошение в трубке заставляет его насторожиться на секунду ― так мало, потому что не успевает он нахмуриться, как сбоку на него налетает то, что чуть не сбивает Ризли с ног, и он рефлекторно поворачивается, подхватывая вдруг запрыгнувшую на него Сиджвин, и очень облегченно выдыхает вместе с тем, как напрягаются мышцы. Вышедший воздух разжимает стиснутую грудную клетку, а остатки застревают внутри, пойманные, из-за крепко обвитых у шеи маленьких рук и навалившегося веса ― его ни много ни мало увеличивает и огромный цветной рюкзак. Он выдает глухое «Уф-ф-ф», на что Сиджвин тихо хихикает ему на ухо. Ризли вслепую быстро сбрасывает вызов. ― Ты же уже, ― с придыхание говорит он, прежде чем нормализует дыхание, поудобнее перехватывая её, ― не маленькая. Сиджвин просто весело фыркает. ― Давай-давай, ― он хлопает её по спине, опускаясь. ― Слезай. Сиджвин спрыгивает, Ризли выдыхает, наклоняясь, и, когда поднимает голову, чувствует, как пару секунд ноет в пояснице ― потому что он так и стоит пару секунд, замерев. Моргает, прежде чем понимает: во-о-от этот молодой человек, смотрящий на них, видимо, стоял с Сиджвин. Потом выпрямляется со смутным ощущением, что стоял не секунду, а минуту, но всё равно спокойно идет вперёд. Там, где Ризли толком ничего не успел рассмотреть, только приметить силуэт из-за налетевшей и повернувшей его на девяносто градусов Сиджвин, все ещё стоит мужчина. И впрямь высокий, думает Ризли. Аккуратный. Взгляд мягкий, светлый и прежде, чем от долгого длительного контакта Ризли начнёт выдумывать что-то ещё, он подходит, спокойно говорит: ― Прошу прощения, мсьё Нёвиллет, я полагаю? ― и вытягивает руку. Мсьё Нёвиллет ― сто девяносто, наверное, сантиметров изящества, ― стоит смирно, статно, вежливо ожидающе. И это изящество, кажется, ненадолго тушуется, прежде чем пожать руку и, убирая её, скользнуть кожей перчатки по ладони. ― Всё верно. По предплечьям проходятся мелкие нервозные мурашки от того, что Ризли минуту назад переживал за Сиджвин, пока ехал, торопился, и сейчас почему-то совершенно не знает, что делать. Конец рабочего месяца, видимо, сказывается на его состоянии. ― Ризли, ― кивает он, представляясь. ― И извиняюсь за доставленные неудобства. Нёвиллет скользит взглядом вниз. ― Всё в порядке, Сиджвин составила мне чудесную компанию. Та весело усмехается. ― Вы меня очень выручили, спасибо! Ризли опускает взгляд, смотря на неё, довольную, и снова поднимает глаза. Смотрит в лицо напротив и как-то странно выдыхает. В первом порыве приоткрывает губы, намереваясь что-то сказать, но, понимая отсутствие слов на языке, благоразумно останавливается. Ему очень сильно хочется опустить взгляд, рассмотреть Нёвиллета получше ― он удивительно опрятен, изящен и красив, а ещё у Сиджвин до этого были только учительницы, и Ризли знал, как налаживать с ними контакт, а ещё Ризли просто не встречал людей с такими волосами, ― а не исподтишка, но, во-первых, пялиться на незнакомцев неприлично, и, во-вторых, пялиться на незнакомцев при дочке особенно неприлично. Хотя когда и что в последний раз его останавливало от чего-то? Это «что» ― Ризли скашивает взгляд опять ― обхватывает его ладонь маленькой рукой. Поэтому он просто ненавязчиво, как это бывает в разговоре с обычными знакомыми, выдаёт: ― Я был не знаком с Вами раньше. У Сиджвин французский только в этом году. Легкая приятная улыбка разглаживает лицо, и он неосознанно цепляется за то, как плавно уголки губ идут вверх. Нёвиллет смущенно и в признательности, в кивке слегка опускает голову, прежде чем взглянуть в ответ. ― Да. Мы начали заниматься недавно. Вы же отец Сиджвин, полагаю? Ризли кивает. Нёвиллет быстро смотрит вниз. ― Она очень усердная. Снизу ― Ризли тут же наклоняет голову и не может сдержать улыбку ― смущенно-весело посмеиваются: ― Merci! ― и «р» выходит у неё чуть картавой, достаточно мягкой и незвонкой. Нёвиллет в ответ почтительно кивает: ― Je t’en prie. C'est un éloge mérité. Ризли замирает на секунду, но в это мгновенье, кажется, ветер залетает под футболку, скользит по коже и юркает ниже, заставив мышцы поясницы напрячься. Так мягко, так красиво, так легко ― Ризли знает, что французский язык невероятно изысканный, но впервые он слышит вживую настолько ласкающий слух голос. «Уф», ― думает он, сгоняя мысль и пытаясь вернуться сюда. Да. Уф. ― Ну, ― он поднимает руку, чтобы легко потрепать Сиджвин по макушке. ― Тогда я очень рад. ― Ага, ты не знаешь французского, и в твоем присутствии я могу вслух говорить всё, что угодно, ― Сиджвин невинно хлопает глазками и пожимает плечами. ― Будешь строить с мсьё Нёвиллетом козни против меня? ― Ризли, улыбаясь, вскидывает брови. Мсьё Нёвиллет смущенно прокашливается, поднося руку ― руку в перчатке, и подмечать то, как ткань аккуратно обхватывает костяшки пальцев, оказывается, очень занимательно, ― к воротнику. Он поправляет белый край рядом с галстуком боло, и Ризли на какую-то секунду задерживает внимание на красивом камне. Каждый элемент здесь находит прекрасное сочетание каким-то непонятным образом: Ризли не силён в моде и не может объяснить точно, что цепляет глаз. Просто… всё. ― Наш лексикон этого не позволяет, можете не волноваться. Ризли до конца не понимает, шутит Нёвиллет или говорит всерьёз, но всё равно усмехается, смотря на серьёзное, разбавляющееся вежливой улыбкой выражение лица. ― Буду иметь в виду, ― спокойнее говорит он, слегка кивая. Школьники продолжают редкими группами выходить из школы, машины ― уезжать с парковки, Ризли ― смотреть на Нёвиллета. Ветер скользит по шее, вызывая холодные мурашки, и Ризли задумывается, не замерз ли Нёвиллет стоять здесь в одном лишь тёмно-синем пиджаке поверх рубашки. Погода обманчиво солнечна в этот сезон. Сиджвин вон уже в ветровке и с шарфом, за которыми они с Ризли на самом деле ходили по магазинам недолго, потому что у них всегда получается найти оптимальный вариант, устраивающий их обоих (в основном Сиджвин, но она ещё не может определять, хороша ли ткань для того или иного вида одежды, поэтому Ризли помогает ей в этом направлении, а в плане внешнего вида полностью отдает привилегию дочке). ― Спасибо, что приглядели. Сильно Вас задержали? ― Ризли неосознанно пару раз стучит пальцем ладони, опущенной на плечо молчаливой Сиджвин, и, ловя себя на этом, чувствует, как повисший в воздухе палец растерянно покачивается туда сюда быстро-быстро в небольшой амплитуде так, что это больше смахивает на лёгкую дрожь, поэтому Ризли скорее опускает его и не двигает больше им. ― Не стоит, автобус сломался неожиданно, следующий ждали бы только через час. А вас ждать долго не пришлось. Ризли вспоминает начало внезапного форс-мажора, легкий намёк на панику, сменившуюся серьёзностью, опасение и облегчение, что с Сиджвин ничего плохого не случилось, и теперь Ризли здесь. ― Прибежал прямо с работы, ― хмыкает он, стуча по бедру, и наручники звякают. Взгляд Нёвиллета сразу же падает туда. Его лицо никак, кажется, не изменяется, пока Ризли продолжает: ― Не будем больше отнимать у вас время. Нёвиллет поднимает предплечье и смотрит на ― о, ну конечно, по его внешнему виду можно предположить, что он носит наручные ― часы: ― Не волнуйтесь, вы отняли немного времени. Занятие у меня только через двадцать минут. ― Тогда не будем задерживать, ― Ризли снисходительно улыбается, чуть разводя руку в сторону. ― Хорошего вечера Вам. ― И Вам. Как по-французски до свидания, не напомните? ― он чуть щурится, пристально глядя на Нёвиллета, и, на самом деле, Ризли знает, но, во-первых, произношение у него не самое хорошее и: ― Au revoir, ― говорит Нёвиллет. Во-вторых. Ризли довольно хмыкает. ― До свидания. ― Au revoir! ― кидает Сиджвин, и они разворачиваются. У самой машины, открывая дверь, Ризли закидывает на неё предплечье, щурясь. Высокая фигура в пиджаке идёт ко входу в здание. Прошедший разговор оставляет флёр приятного впечатления: Ризли познакомился с учителем Сиджвин, замечательно с ним поговорил, и теперь со спокойной душой везет дочку домой. ― Ну что, ― он садится за руль. ― Поехали? ― Поехали, ― кивает Сиджвин, пристегиваясь. ― Я завтра пораньше заканчиваю, тебя забрать? ― О, давай. Ризли заводит машину, выезжает с парковки школы и только тогда слышит: ― Пап, а что сегодня на ужин? А, точно, ужин ― и вся эта мысль выражается в его тяжелом громком вздохе. Потом он оборачивается, глядя Сиджвин, и хитрым тоном предлагает: ― Не хочешь чего-нибудь вкусного?

***

Когда Сиджвин уже как час назад ушла спать, Ризли попивает чай на кухне, проходясь пока ещё незамыленным взглядом по строчкам. Он старается не приносить работу в дом ― именно по этой причине у него нет отдельного кабинета, ― но иногда ему не доставляет большой трудности занести бумаги к себе, чтобы спокойно, без шума и отвлекающих моментов проверить всё ещё раз. Ризли складывает все документы в папку, откладывает на край стола и поднимается. Кружка давно уже пустая. С тихим коротким звуком скольжения по столу она попадает к нему в руки, потом под воду, потом на подставку для сушащейся посуды. Ризли убирает баночку с чаем, которую достал сегодня вечером, обратно в шкаф и останавливается у открытых его дверец, глядя на полку. Коробки с чаем, пакеты с чаем, баночки с особыми сортами ― здесь всё сгодится на маленький презент, подарок, угощение (у Клоринды, вон, дома благодаря Ризли собралась собственная маленькая коллекция). Он невольно вспоминает о самом ярком пятне этого дня, вырвавшем из и так бешеной суеты в ещё более интересные события, отпечатавшиеся в голове. Новый учитель Сиджвин. Учитель французского. Почему бы не наладить приемлемые отношения, думает Ризли, барабаня пальцами одной руки по столу. Быть может, завтра они пересекутся. Мысль о том, что Ризли доставил неудобства такому человеку, заставляет его потянуться к упаковке ещё нетронутого бергамотового чая. Небольшой презент в качестве извинений ― представление об этом с довольством мимолетно поглаживает где-то в районе груди. А когда на следующий день Ризли встречает Сиджвин у школы, рыскает глазами по парковке, смотрит на входы и выходы и, медленно идя с Сиджвин до машины, не замечает признаков присутствия Нёвиллета здесь вообще, то понимает — видимо, не сегодня, не судьба. Не заходить же в школу в поиске учителя, в конце концов. Упаковка чая в пакете так и лежит в бардачке его машины нетронутой. Быть может, он вручит как-нибудь потом, если это потом будет вообще ― у Ризли работа, а школьный автобус продолжит ездить исправно. Он завозит Сиджвин домой, готовит ужин, и, без повторной встречи мсьё Нёвиллета, на которую Ризли и не рассчитывал, но в то же время не мог не представить, что увидит его и с вежливой улыбкой поблагодарит, этот день абсолютно обычный. Пока телефон не вибрирует сообщением. Ризли ставит помытую кружку сушиться и переворачивает устройство экраном вверх. Пишет Клоринда ― и Ризли с любопытством, готовый на разговор, открывает диалог. Клоринда пишет ― и Ризли хмурится, потому что не такое сообщение он ожидал увидеть: Клоринда Можешь заехать за мной? Он озадаченно смотрит на экран, потому что, во-первых, для этого у Клоринды есть своя машина… Клоринда Сейчас. А во-вторых, «забрать меня» кажется, означает «у меня был тяжелый день, нужно срочно выпить». Выпить чаю, конечно же ― доводить себя до несоображающего состояния Ризли Клоринде не позволит. Особенно когда у Ризли Сиджвин, и особенно когда Клоринду могут вызвать на работу в любой момент. Их проблемные посиделки обычно сопровождаются одной бутылкой вина, которое либо не ощущается на языке, либо вообще отходит в сторону, стоит Ризли заварить горячий крепкий чай ― вот это настоящая терапия. ― Сиджвин, я скоро! ― он хватает с вешалки куртку. ― А ты куда? ― таким же выкриком доносится из комнаты, и Сиджвин выбегает к прихожей, с любопытством на него глядя. ― За, ― о, как Ризли любит это говорить с тех пор, как Сиджвин её так назвала, ― тётей Клориндой. ― Она будет в гостях? ― Не знаю, ― он пожимает плечами. ― Привет ей тогда. ― Обязательно. И, закрыв за собой дверь, быстрыми шагами спускается по лестнице, попутно написывая: Ризли Кидай локацию. Место оказывается не так далеко. Не так далеко от дома Клоринды, наверное, поэтому она не на машине. Кажется, это небольшая кафешка, в чём Ризли убеждается окончательно, лишь заезжая на нужный бульвар, сплошь ими заставленный, и задается ещё большими вопросами. Клоринда больше ему так и не пишет. Навигатор пиликает в извещении, Ризли припарковывается в освободившемся месте и набирает: Ризли Карета подана Клоринда замечает его, вышедшего из машины, прямо у выхода из заведения, когда забирает своё кожаное пальто с вешалки и закидывает на согнутое в локте предплечье. Вечерний ветер мажет по коже, дверь со звяканьем открывается и закрывается. Клоринда выходит поспешным шагом: даже не накинула ничего на себя, будто хотела убраться отсюда как можно скорее. ― Привет, ― сухо кидает она. ― Привет. И Ризли примечает в ней выбивающуюся растерянность: поджатые губы, скользящий в сторону взгляд и лицо, не как обычно спокойное и будто ничего не выражающее, а действительно застывшее. Тогда он начинает осторожно: ― Ну, как дела… И не успевает ничего договорить, потому что сквозь шуршание листьев кустов и деревьев, высаженных на бульваре, сквозь шум проезжающих машин слышит громкое: ― Клоринда! Они поворачивают головы одновременно. Клоринда, кажется, выглядит ещё удивлённее, чем он сам. Выпрыгнувшая из чёрной тачки девушка цепляется за сдуваемую ветром шляпу, стараясь как можно скорее добежать до них, и, запыхаясь, в паре шагов судорожно заговаривает, нет, тараторит так, что Ризли едва успевает улавливать смысл: ― Клоринда, извини, пожалуйста, ― на каждом слове она прерывается, чтобы после бега сделать спасительный маленький глоток воздуха, и чуть не сгибается пополам от этого. ― У меня, ― она глубоко вздыхает, соединяет губы вместе и, кажется, приходит в норму, потому что дальше быстро заговаривает лишь с легким, теряющимся в окружающем шуме придыханием, ― разрядился телефон, ― качает головой будто неверяще, поднимает руку с зажатым ― ну конечно ― айфоном. ― Ещё колесо спустилось. Я, ― зажмуривается, рука застывает в воздухе, ― в общем, я хотела предупредить, но твой контакт был только на телефоне, прости, пожалуйста, что задержалась, мне очень жаль. Правда, я хотела извиниться, но получилось только хуже, и с меня двойная порция десерта, обещаю. Если ты, конечно, ещё хочешь остаться. Мне правда очень-очень жаль, я не хотела… Вид у неё ― искренне раскаянно-страдальческий, что Ризли не удерживает удивленного вздоха. И девушка застывает взглядом на нём. Они молчат с несколько секунд, и их немой диалог перебивает только шум улицы, пока Клоринда не начинает неловко ― ух ты, неловко? ― заговаривать, оборачиваясь на него через слово: ― Всё нормально. Это Ризли. Он… ― Друг Клоринды, ― учтиво подсказывает и получает немой, ничего не выражающий взгляд Клоринды, который она бросает на него украдкой. ― Ризли, это Навия, она… ― Клоринда не договаривает, спотыкаясь на концовке, видимо, даже не задумавшись о том, как её представить, когда начинала предложение, и растерянно замолкает в порыве поджать губы. ― Я облила её кофе с утра, ― неловко усмехаясь, бросает Навия, и смотрит на них с нервным поблёскиванием в глазах. Ризли с любопытством переводит взгляд с неё на Клоринду, и так, кажется, ещё пару раз. ― Долгая история, ― отрезает она, в последний раз смотря на него. Клоринда тянется ладонью к пальто, висящем на предплечье, и пальцами аккуратно гладит по ткани, не зная, куда деть руки. В конце концов, она тихо выдыхает. ― Зайдем внутрь? ― Клоринда в приглашающем порыве полувытягивает руку в сторону входа, давая тут же засиявшей Навии с кивком пройти вперёд. И Ризли не ручается за себя, за поддергивающийся кверху уголок губ, потому что Клоринда смущается и смущается очень заметно. А ещё сама это знает: с выдохом бросает на него полуприкрытый недовольный взгляд, кидая: ― Я позже позвоню. Извини, ― и поворачивается за Навией. Они вдвоём заходят в кафешку, где точно выберут столик не у окна, и как пройдет вечер Ризли узнает только из скупого сухого рассказа. Но честно? Ризли ничуть не обижен, что его подняли посреди вечера. Потому что ради такого зрелища зря не приедешь.