Forget What You Were Told

      6 лет назад.       Отношения Сонхуна с отцом всегда были напряженными.       Когда ему было шестнадцать, отец, к несчастью, застал его интимный момент с одним из друзей. Они дурачились, едва не целуясь друг с другом. Так случился первый поцелуй Сонхуна. Поначалу он не понимал, что сделал не так, пока отец не схватил его, затолкал в машину и не начал кричать на него. Почему отец так разозлился?       — Я, блядь, так и знал, - гневный голос отца прорезал воздух, как нож, заставив Сонхуна вздрогнуть.       Отец вел машину по улицам, как сумасшедший, безрассудно превышая скорость. Иногда он сильно бил по рулю, представляя вместо него лицо сына. В животе Сонхуна поселилось разочарование: он понял, что на этот раз отец в буквальном смысле готов его убить. Жизнь теряла свои краски, когда рядом отец.       — Хоть я и воспитывал тебя как мужчину, учил всему, что мог, я знал, что в итоге ты разочаруешь меня, как твоя мать. Она бросила семью и стала шлюхой, а ты… - отец сердито зарычал. — Ты оказался педиком, Сонхун, - отец усмехнулся, и сын дернулся ближе к окну, боясь, что отец ударит его. — Ебаный педик. Размазня. Я знал, что ты бесполезен, но это… - кричал он. — Лучше бы ты сдох.       Сонхун мог лишь смотреть прямо перед собой широко раскрытыми глазами, пока отец продолжал ругать его.       — Я не… не педик, — тогда по глупости он сболтнул, защищаясь, а следовало молчать. Он должен был позволить отцу высказать всё, что тот думает, вместо того чтобы противостоять ему.       Сверкающие гневом глаза отца были единственным предупреждением, которое он получил на этот раз.       — Правда? Почему же тогда единственный раз, когда ты умолял остаться в чужой квартире, я вошел и поймал тебя с поличным? Твои отвратительные губы прижались к губам другого мальчика. Что это, а? - он тыкал пальцем в сына, сверкнув глазами. — Ну же, скажи мне, что это не правда. Давай!       Ужас охватил его от понимания того, что отец прав. Всё было именно так. Он целовался с другим мальчиком. Мальчиком… не девочкой. Он должен целовать девочек. Так ему всегда говорили. Так правильно. Так поступали и другие мальчики его возраста. Это естественно для мальчика и девочки, но не мальчику с другим мальчиком.       Но Сону ему нравился… может быть, даже слишком. Ему нравится проводить с ним время, нравилось, как он улыбается и смеется. Ему просто комфортно быть рядом с ним… учиться у него чему-то новому. Возможно, он действительно любит его больше, чем простого друга.       В тот момент он подумал, что в его поступке нет ничего плохого. Его чувства к Сону, правильные. Это нормально — прижаться губами к его теплым губам. Но он ошибался. Это не нормально. Это было неправильно.       — Прости меня, — прошептал он. Сонхун не мог заставить свои руки перестать дрожать. Его тело неконтролируемо дрожало, пока он пытался взять себя в руки и дышать правильно.       — Извинениями дело не исправишь, - рявкнул отец. — Я должен принять крайние меры. Я не хочу иметь в сыновьях педика. Представляешь, что скажут другие, если узнают? Или ты изменишься, или я заставлю тебя измениться.       В горле поднялась желчь. Сонхун почувствовал, что сейчас задохнется. Он всегда старался угодить отцу. Когда отец сказал, что хочет видеть его в футбольной команде, он поговорил с тренером и на следующий же день записался в команду. В другой раз отец вскользь упомянул о том, что хотел бы пригласить его на занятия боксом в спортзал, Сонхун без колебаний согласился.       Если отец говорил «прыгай», Сонхун отвечал: «Как высоко?». Он старался быть послушным сыном, каким всегда хотел видеть его отец. Но его снова постигла неудача.       Вернувшись домой, Сонхун несколько раз получил ремнем. Отец снял с него рубашку и несколько раз ударил ремнём по плечам и спине. Сонхун сбился со счета, сколько раз отец хлестал его по спине. Может, двадцать пять, а может, и сто ударов. Он изо всех сил старался молчать, принимая наказание, но каждый раз, когда кожаный ремень ударял его по ушибленной спине, он не мог подавить хныканья.       В течение недели его несколько раз пороли после школы, напоминая, что он всегда должен вести себя как настоящий мужчина. Настоящие мужчины умеют переносить наказания, — говорил отец каждый раз, когда хлестал его. В конце концов спина покраснела от кровавых ран. На коже образовались синяки фиолетового, красного и черного цветов. К концу наказания Сонхун дрожал и плакал на полу. Кровь забрызгала и кафель. Кровь, которую ему пришлось оттирать на следующий день, так как слезы затуманили зрение.       Ремень оставил на его спине следы и шрамы, которые всегда будут служить напоминанием о том, каким он должен быть.       — Я делаю это с тобой, потому что мне не всё равно, — отец всегда говорил, крепче сжимая ремень. — Ты поймешь, когда станешь старше.       После того случая и всех немыслимых наказаний он стал избегать Сону как чумы. Когда тот попытался обнять его, Сонхун резко оттолкнул его от себя. Всё дошел до паранойи и он верил, что кто-нибудь донесет о случившемся отцу. Страх снова не угодить был гораздо сильнее, чем те чувства, которые он испытывал к Сону.       Того, что его оттолкнул человек, который должен был быть его лучшим другом, было достаточно, чтобы Сону убежал и больше не возвращался. После того случая он стал его игнорировать. Всякий раз, когда Сонхун шел по школьному коридору, Сону поворачивался в другую сторону, не удостаивая старшего взглядом.       Сонхун делал вид, что ему всё равно. Но каждый раз, когда Сону отворачивался от него, ему становилось не по себе. Он не мог отделаться от мысли, что во всем виноват он сам. Он виноват в том, что поцеловал его. Они могли бы остаться друзьями, но любопытство победило, и он всё испортил.       В последний год учебы в школе Сонхун старался держаться в тени. Сону перевелся в другую школу, поэтому у него не осталось друзей. Иногда он общался с другими шумными парнями из своего класса, хотя их агрессивный комплекс превосходства раздражал и бесил его. Но даже с трудом вынося придурков, Сонхун никогда больше не попадался на глаза мальчишкам, которые не были натуралами. Он не собирался повторять одну и ту же ошибку дважды.       Он сделал так ради себя самого. Он обязан держаться подальше, чтобы остаться в живых.       Воспоминания будут преследовать его всю жизнь. Иногда, даже спустя столько лет, он всё ещё просыпается посреди ночи, обливаясь холодным потом. Воспоминания о том ужасном наказании и последнем годе обучения в школе не дают ему уснуть до поздней ночи. Они будут преследовать его до конца жизни.

***

      Неудивительно, что, как только ему исполнилось восемнадцать, он сбежал из дома и поступил на военную службу. В один день собрал свои вещи в рюкзак и сбежал не оглядываясь назад. За время жизни с отцом у него накопилось немного вещей, которыми он действительно дорожил, так что уехать было несложно.       Он до сих пор пытается убедить себя, что пошел на такую радикальную меру только для того, чтобы сбежать от жестокого отца. Однако в глубине души скрывает правду, что отчасти сделал это и для того, чтобы тот им гордился. В своих разговорах отец часто упоминал самые различные профессии, которые подошли бы Сонхуну и соответствовали его образу настоящего мужчины. Военная служба один из его главных вариантов, и после того как Сонхун провел около недели, ночуя на остановках, он пришел к выводу, что ему нужно найти пристанище.       Военные предоставили ему крышу над головой и еду. На тот момент этого было достаточно. Достаточно, чтобы выжить в жестоком мире, в котором он жил всю свою жизнь.       Он не общался с отцом, пока не решил, что тот достоин этого. Только после повышения и присвоении звания лейтенанта, он снова связывается с отцом. Конечно, он не должен налаживать контакт, но ничего не предпринимает, чтобы остановить себя.       В конце концов, всё, что у него есть, — это он. Единственная семья. Впервые Сонхун чувствует какое-то удовлетворение, когда отец говорит ему, что гордится им и надеется скоро увидеть, когда ему разрешат взять отпуск. Сонхун понимает, что возвращение домой будет сродни самоубийству. Ведь даже если отец гордится им сейчас… Сонхун не может не испытывать к нему ненависти. За то, что он заставил его измениться. За то, что не принял его таким, какой он есть на самом деле… или каким был раньше. Но в этой жизни у него есть только отец. Поэтому он никогда не сможет уйти… уйти от него.       Несмотря на ужасное детство, сейчас он живет нормальной жизнью. Его уважают окружающие, а после службы в армии он обзавелся новыми друзьями. Он до сих пор не знает, как попал в военно-морской флот и как ему удалось стать капитан-лейтенантом в двадцать три года. Он один из самых молодых лейтенантов и гордится этим. Занятия боксом, которые он посещал, когда ему было тринадцать лет, принесли свои плоды.       Он успешно справляется с заданиями и занимается подготовкой с новобранцами. Но как только его жизнь начинает налаживаться…       Нишимура Рики появляется в ней, чтобы разрушить того человека, коим он притворялся долгие годы. И Сонхун не может ничего сделать, чтобы остановить его.

***

      Настоящее время.       В один из дней к нему в кабинет заходит Хисын и сообщает, что окончательное решение принято. На предстоящей миссии к их команде присоединится ещё один человек.       Сонхун раздосадован тем, что его оставили в стороне от принятия финального решения, но Хисын объяснил, что окончательный выбор был за вышестоящим руководством. Поэтому на этот раз у него нет оснований жаловаться. Он натягивает на голову свою белую фуражку, прежде чем выйти из кабинета. Хисын грубо подталкивает его и остальной путь они молча идут к конференц-залу.       — Он только что приехал из Японии, — объясняет Хисын. — Он совсем молод, ему ещё многому предстоит научиться, но он умен и сообразителен. Один из лучших сержантов за последнее время. Он может быстро обезоружить человека и отлично передвигается незамеченным. Он будет под твоим руководством во время миссии Децели.       Хисын открывает дверь в кабинет. Оба входят внутрь, и капитан сдержано кивает новичку, садящемуся напротив. Сонхун переводит взгляд с рук новичка на его лицо и замирает. Дыхание перехватывает, глаза расширяются. Это лицо, которое навсегда останется в его памяти и будет преследовать его до конца жизни.       — Сержант Нишимура, это капитан-лейтенант Пак. Он отвечает за миссию «Децели». Вы будете находиться под его командованием, — объясняет Хисын. Прежде чем кто-то из них успевает что-то сказать, в комнату врывается запыхавшийся Чонвон.       — Извините, я опоздал. Один из новобранцев решил поиграть с одним из… — Чонвон останавливается, увидев новое лицо. — А ты кто?       — Нишимура Рики, новый сержант, который будет участвовать в миссии Децели, — низкий голос Ни-Ки разносится по комнате.       — Я — Ян Чонвон. Со мной не нужно соблюдать формальности. Называй меня Чонвон — этого достаточно, — Чонвон подходит к нему и пожимает руку. Он хлопает его по плечу, и Сонхуну хочется оторвать его руку от тела Рики.       Да что со мной такое?       Хисын подходит и представляет каждого поочередно. Сонхун узнает, что Рики нравится, когда его называют Ни-Ки. Его кодовое имя в армии. Их оставляют наедине, так как Хисына и Чонвона вызывают на тренировку. Но вместо того, чтобы попытаться сблизиться с новым членом команды, Сонхун решает придерживаться формальностей.       — Сержант, — коротко здоровается Сонхун с младшим членом команды. Его грудь странно напрягается, когда Ни-Ки смотрит на него широко раскрытыми глазами.       — Очень приятно работать с вами, — радостно восклицает Ни-Ки, заканчивая рассматривать его с блеском в глазах. — Я много слышал о вас. И я имею в виду только хорошее.       Сонхун забывает моргать, пытаясь запомнить каждую черту лица Ни-Ки. Начиная от количества родинок и заканчивая морщинками возле глаз.       — Капитан-лейтенант, — смущенно говорит Ни-Ки. — Всё в порядке? — его вопрос, кажется, выводит Сонхуна из задумчивости.       — Нет нужды в пустых разговорах, — огрызается Сонхун, снова принимая свой привычный отчужденный облик. — Ты свободен.       — Хорошо, сэр. Не хотел вас обидеть, — Ни-Ки ещё несколько секунд смотрит на него, а затем склоняет голову в поклоне.       О боже, он назвал меня сэр.       — Ты не обидел меня, — Сонхун отвечает сквозь зубы. — Иди отдыхай. Я вызову тебя, как только мы обсудим стратегию миссии с командой. Хорошо?       — Да, сэр, — Ни-Ки улыбается.       — И не называй меня «сэр», — рявкает Сонхун. — Сонхун или лейтенант — вполне достаточно.       — Хорошо, Сонхун. Увидимся, — Ни-ки кивает, на его лице появляется ухмылка.       Сонхуну нравится, как звучит его имя из уст сержанта. Ни-Ки покидает комнату, оставляя его в полной тишине. Сонхун хмурится, понимая, что снова ведет себя как дурак. Как и в случае с Сону. Но на этот раз всё по-другому. Ни-Ки — не Сону. Он не хрупкий, не миниатюрный, и уж точно не такой женственный, как тот парень.       Нет, Ни-Ки — полная противоположность. Он высокий, сильный, громкий и определенно не простой человек. Ни-Ки явно не вписывается в обобщение «размазня», которым отец постоянно мучил Сонхуна.       Как бы ему ни удавалось годами подавлять свои истинные наклонности, появление Ни-Ки пробудило в нем нечто такое, что, как он думал, ему удалось изгнать из своей головы после фиаско с Сону. Он ошибался.       И теперь он не может не думать о том, насколько разочарован им будет отец. Сонхун не сможет вернуться домой, если отец узнает обо всем, что сейчас творится в его голове.       «Я — разочарование», — мелькает в голове Сонхуа. «Я всегда был таким».

***

      Дни превращаются в недели в мгновение ока. За эти недели Ни-Ки знакомится с другими людьми, и он наконец начинает осваиваться в оперативной группе. Ни-Ки не нужно много времени, чтобы разобраться во всем. Он даже смог быстро узнать больше о своих товарищах по команде.       Он узнал, что Чонвон тоже лейтенант, но всё ещё находится под командованием Сонхуна. Чонвон также любит проводить время с их капитаном. Аргументируя это тем, что его конечная цель — самому стать капитаном и он надеется достичь её до того, как ему исполнится тридцать, поэтому старается узнать как можно больше.       Хисын, напротив, очень спокойный, но сдержанный человек. Он рассказал, что у него дома есть кошка, о которой заботится мама, так как его самого большую часть времени нет дома. Но мать всё равно ежедневно присылает ему фотографии, чтобы подбодрить его. Он также рассказал о том сколько ему лет, но попросил Ни-Ки держать его возраст в секрете.       Пока что ему больше всего нравится Чонвон. Однако он не может не думать о ворчливом капитан-лейтенанте, который едва ли скажет ему пару слов. Он даже не смотрит на него, предпочитая пялиться в стену, раздавая ежедневные задания. Ни-Ки заинтригован им и… может быть, даже немного увлечен. Хотя он никогда бы не сказал об этом вслух. Это секрет, который он унесет с собой в могилу.       «В любом случае, не стоит так думать о своем начальнике», — Ни-Ки тряхнул головой, пытаясь прогнать навязчивые мысли.       Пак Сонхун — совсем другая история. Ни-Ки догадывается, что лейтенант не хочет, чтобы он что-то узнал о нем или его жизни. Даже несмотря на свою твердую и непоколебимую решимость, он всё равно ничего не добивается. Мужчина просто отказывается открываться ему. Он возвел стены, которые Ни-Ки не может разрушить. По слова Чонвона, Сонхун — интроверт, и не стоит пытаться его разговорить.       — Так ты собираешься сегодня пойти в спортзал? — спросил Чонвон, заходя в столовую.       — Да, — Ни-Ки отвечает без колебаний. Конечно, я буду там.       Ни-Ки солгал. Наблюдая за лейтенантом, он узнал о нем несколько вещей. Например, Пак Сонхун — аккуратист, дотошно следящий за чистотой и порядком. А ещё у него нездоровая одержимость залом. Его можно встретить там поздней ночью. Кажется, он не может без этого жить.       Ни-Ки, напротив, всегда любил спортзал, но это не значит, что он готов ходить туда каждый день. Но если это означает, что он сможет смотреть на вспотевшего и горячего лейтенанта с безопасного расстояния, то он готов пожертвовать своим сном и ежедневно посещать этот чертов спортзал.       — Твои скрытые мотивы вполне очевидны, — усмехаясь, замечает Чонвон, когда они садятся за привычный обычный стол.       — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сквозь стиснутые зубы произносит Ни-Ки, тыча вилкой в салат. При этом он всё время избегает взгляда Чонвона.       — Конечно, — смеется Чонвон. — Мы можем сделать вид, что ты не ходишь туда попялиться на Сонхуна. Уверен, тебе нравится видеть его таким…       — Закрой свой чертов рот! — Ни-Ки чуть не вскрикнул от возмущения. — Говори тише!       — Боишься, что лейтенант услышит? — Чонвон смеется, видя красное лицо перед собой.       — Это не так, — шепчет Ни-Ки, его лицо пылает от смущения.       — Ага. Не волнуйся, ты не первый, кто попал в плен его чар, — Чонвон кладет в рот кусок мяса и начинает жевать.       — Что? — Ни-Ки пищит от удивления, но потом вспоминает, что они находятся в общественном месте в окружении других солдат. — Были и другие?       — Ах да, много. Чаще всего это кто-то из новых медиков. Была и пара храбрых офицеров и солдат. Но лейтенант либо ничего не замечает, либо полный придурок, который игнорирует их ухаживания. Лично я считаю, что он просто бессердечный ублюдок.       — Значит ли это, что он… гей? Может, бисексуал? — Ни-Ки старается говорить как можно тише. Он не хочет, чтобы сплетни дошли до начальства. Он здесь всего пару недель, и не хочет, чтобы его выгнали.       — Ну… — Чонвон нахмурил брови, делая вид, что глубоко задумался. — Я не знаю.       — Не знаешь? — Ни-Ки шепчет. — Разве ты не хорошо знаешь его? Ты был под его командованием много лет, ну же!       — Да, но я не спрашиваю у людей о сексуальных предпочтениях. Это чертовски странно.       — Ты абсолютно бесполезен! — Ни-Ки бьется головой о стол, чувствуя, как ускользают все его надежды на новую информацию.       — Чонвон, что ты сделал, чтобы сержант бился головой о стол как сумасшедший?       Пак Сонхун.       Ни-Ки находит в себе достаточно мужества, чтобы поднять голову, его глаза встречаются с глазами Сонхуна. На губах застыла ухмылка, и Ни-Ки кажется, что в какой-то момент он потеряет сознание.       — Я ничего не делал. Этот парень спросил меня, не ге…       — Закрой рот! — Ни-Ки перебивает его: глаза как блюдца, слыша как Чонвон чуть не проговорился. Он закрывает ему рот рукой, чтобы заглушить дальнейшие слова.       «Чонвон, я убью тебя!», - Ни-ки начинает прокручивать в голове возможные планы убийства.       — Ты позволишь ему так с тобой разговаривать? — Сонхун поворачивается и смотрит на Чонвона, а затем обратно в свою тарелку, чтобы взять ещё один кусок мяса. Когда Ни-Ки понимает, что опасность миновала, он убирает руку ото рта Чонвона.       — Мы почти одного возраста, и ты знаешь, что я ненавижу субординацию и иерархию, — он пожимает плечами, как будто ничего не произошло.       Сонхун поворачивается и смотрит на Ни-Ки. Кажется, что он наконец-то смотрит на него, оценивает его. Наконец-то. Ни-Ки дрожит от волнения, и это, кажется, выводит Сонхуна из транса, в котором он находится.       — Полагаю, сегодня ты тоже идешь в спортзал, — Сонхун не смотрит на него, но Ни-Ки знает, что это замечание адресовано исключительно ему.       — Да, я планирую быть там, — ему стоит похлопать себя по спине за то, что он совсем не заикается.       — Тогда поменьше пыхти.       — Простите? — возмущенно говорит Ни-Ки. — Что…       — Ты меня слышал, — Сонхун пожимает плечами, как будто это пустяк, и отправляет в рот очередной кусок мяса.       — Я не пыхчу.       — Ты довольно громко пыхтишь, когда поднимаешь тяжести, — прожевав, отвечает Сонхун.       — Не правда! — Ни-Ки отрицает, чувствуя, как внутри зарождается раздражение. — Чонвон, скажи ему, что это не так!       — Не впутывай меня в это. Я даже не хожу в спортзал в то же время, что и вы. Откуда мне знать? — Чонвон пожимает плечами.       — Чонвон, какого черта? Ты же должен быть на моей стороне!       — Веди себя тихо или вообще не появляйся, — Сонхун забирает свой поднос и выходит из столовой. На сегодня с него достаточно общения с людьми.       — Ну, всё прошло не так плохо, — Чонвон хихикает, глядя на удаляющуюся спину Сонхуна.       — Неплохо? Ничего хорошего! Он сказал, что я просто надоедливый придурок.       — Может, ты нарушаешь его покой? Никогда об этом не задумывался?       — Его покой? Я вообще его не беспокою. Я просто захожу в зал и занимаюсь своими делами. Я даже не разговариваю с ним, — Ни-Ки бросает на него взгляд полный презрения.       — Но ты всё время пялишься на него.       Если бы ранг Ни-Ки был выше, он бы без колебаний наказал его. Но Вселенная против, поэтому ему остается только глотать проклятия.       — Заткнись, — ворчит он.       — Твоё раздражение и молчание говорят о многом, — Чонвон снова хихикает. — Но я дам тебе совет.       — Совет? — Ни-Ки хмыкает. — Ты больше не мой любимчик, Чонвон. Засунь этот совет себе в задницу…       — Просто оставь его в покое. Он через многое прошел. Если он хочет, чтобы его оставили в покое, так тому и быть.       Ни-Ки растерянно хмурится. Что это значит? Многое пережил?       — Я вижу, как в твоей голове крутятся шестеренки, Нишимура Рики. Что бы ты ни думал, не делай этого.       — Может, пора кому-то помочь ему, а не оставлять одного? Ты когда-нибудь думал об этом? Одиночество — худшее чувство в мире. Даже у солдат должен быть кто-то, на кого можно опереться в случае необходимости.       — Не делай этого, — глаза Чонвона расширились, но тут же сузились.       — До встречи, лейтенант.       Чонвон не останавливает его. До конца дня они не пересекаются. Вскоре наступает ночь, и Ни-Ки, не задумываясь, идет в сторону спортзала. Он делает всё на автопилоте. Ночные рандеву вошли в привычку. В конце концов, это его любимая часть дня.       Но в этот раз, войдя в зал, он остановился на месте. Перед ним Пак Сонхун, стоящий прямо у стойки с гирями. На нем серые тренировочные штаны, мало что скрывающие. Верхняя часть его тела обтянута черной майкой, которая, кажется, очерчивает каждый мускул на теле.       «Я сейчас умру», — мелькает в голове Ни-Ки. «Этот человек убьет меня».       Сонхун стоит спиной к нему, и он пользуется возможностью подойти к лейтенанту поближе. Ни-Ки планировал сделать несколько подходов, но не успел он сделать и несколько шагов, как Сонхун, словно почувствовал его приближение.       — Какой-то глупый новобранец устроил розыгрыш, и теперь все гири нужно заменить, — в голосе лейтенанта звучит гнев.       — Все? — недоверчиво переспрашивает Ни-Ки.       — Тебе лучше вернуться в свою комнату. Всё равно ты только и делаешь, что качаешься, — Сонхун проходит мимо него в сторону кардиотренажеров. Ни-Ки явно в очередной раз отослали подальше.       «Это не миссия. Он не может вот так отослать меня».       — Тогда я займусь кардио, — говорит он, следуя за Сонхуном. По какой-то причине, лейтенант напрягается.       — Иди в свою комнату, — не оборачиваясь, ворчит Сонхун.       — Я не хочу. Мне нужно немного потренироваться, прежде чем я приму душ и лягу спать. Это часть моего распорядка дня, — объясняет Ни-Ки.       Сонхун со стоном отходит подальше, пытаясь создать достаточное расстояние между ними. Он любит тишину, ему нравится, когда его оставляют в покое. Он привык к такому распорядку. Сонхун поворачивается, готовый накричать на сержанта, но слова застревают в горле, так как они оказываются буквально в нескольких сантиметрах друг от друга.       — Тебя никто не учил уважать личное пространство? Отвали, — Сонхун старается не обращать внимание на маленькие покалывания, поднимающиеся по позвоночнику к его лбу, именно там, где кожа Ни-Ки соприкасалась с его. Он не понимает, почему не может перестать смотреть в красивые карие глаза напротив… как влюбленный дурак.       — Сонху…       — Лейтенант, — Сонхун поправляет его. Он сам не знает, почему так поступает. Ведь изначально он просил Ни-Ки называть его по имени.       «Может, потому что тебе нравится, как он произносит твоё имя», — думает Сонхун. «И это пугает».       — Простите, лейтенант. Я не хотел с вами столкнуться, — Ни-Ки отступает назад, но остается в пределах досягаемости.       — Всё в порядке, — говорит Сонхун, направляясь к беговым дорожкам.       — Вы не похожи на человека, которому нравятся беговые дорожки, — Ни-Ки улыбается ему, проводит рукой по волосам, выбивая несколько непослушных прядей, падающих ему на лицо. Сонхуну приходится сдерживать себя, чтобы не смахнуть их. Его рука жалобно дергается сбоку.       — Что это значит? — он пытается говорить спокойно, но вместо этого голос звучит раздраженно, слишком хрипло. Ни-Ки поднимает руки вверх, показывая, что он не хотел его обидеть.       — Ничего особенного. Просто подумал, что вам понравится спарринг в качестве кардиотренировки.       — Спарринг проводить не с кем, так что беговая дорожка — лучшее решение, — он пожимает плечами и тянется к тренажеру.       — Я здесь. Давайте сразимся, лейтенант.       Сонхун не из тех, с кем легко наладить контакт. Он не из тех, с кем хотят дружить, но сержанта, похоже, это не волнует. Он настаивает на том, чтобы проводить с ним время, даже когда они не на задании.       — Нет, — говорит Сонхун, запрыгивая на беговую дорожку.       — Почему нет? Боитесь проиграть? — насмешливо говорит Ни-Ки. Он играет с огнем, но не против обжечься в этот раз.       — Проиграть? Я никогда не проигрывал.       — Тогда померяйтесь со мной силами, — Ни-Ки двигается к открытой площадке, к лежащим на полу матам. Он не оглядывается, зная, что Сонхун последует за ним. Он не хочет выглядеть полным неудачником, если тот откажется. — Ну же, лейтенант. Докажите мне это.       — В первый и последний раз, — говорит Сонхун, словно напоминание о том, что он сделает это один раз, улучшит ситуацию. Как мотылек летящий на свет, Сонхун движется к Ни-Ки.       — Откуда начнем? — тихо спрашивает Ни-Ки.       Сонхуну приходится приложить всю свою силу воли, чтобы не сказать что-нибудь глупое, вроде «с моей постели».       — На середине коврика, — бормочет лейтенант.       — Хорошо, сэр. Я готов, — Ни-Ки повинуется, с веселым смешком закатывая рукава рубашки.       — Ты уверен, что хочешь устроить спарринг со мной? — спрашивает Сонхун, стараясь не обращать внимания на мурашки, ползущие по его телу после того, как Ни-Ки снова назвал его «сэр». Внутри нарастает предвкушение вперемешку с возбуждением.       — Это ведь я предложил, не так ли? — он ухмыляется, подходя ближе к Сонхуну.       Глаза Ни-Ки блуждают по помещению, но постепенно останавливаются, чтобы полюбоваться, как Сонхун напрягает свои большие бицепсы. Лейтенант стоит прямо и уверенно, пристально глядя на него. Ни-Ки замечает, что его глаза потемнели, он готов к бою.       — Похоже, вам это понравится, — говорит Ни-Ки, подходя ближе к мужчине.       — Ты даже не представляешь. Наконец-то я смогу заставить тебя хоть раз заткнуться.       На мгновение движения Ни-Ки замедляются. Он немного опешил от того, как Сонхун говорит и смотрит на него… как на добычу. Сержант старается сохранять спокойствие и не проявлять никаких эмоций, которые могли бы показать, насколько сильное влияние оказывает на него лейтенант.       — Это вы сейчас болтаете без умолку, а не я.       Сонхун ничего не отвечает, а медленно идет на него вперед.       — Тебе нужно письменное приглашение или что? — Сонхун наконец-то решил что-то сказать. Обычно он не ведет себя так. Сердце никогда не колотится так быстро во время спаррингов с новобранцами или даже с капитаном. Но почему, черт возьми, он так зол, так не сдержан?       Он первым бросается к Ни-Ки, словно не в силах ждать ни секунды, чтобы прикоснуться к нему. Его движения плавные и быстрые, но в тоже время продуманные. Он знает, что Ни-Ки увернется от удара в лицо или торс, поэтому немного пригибается, чтобы ударом по ногам и выбить его из равновесия. У сержанта хорошая защита, но удар всё равно выбивает у него почву из-под ног, он сильно ударяется коленями о мат, но он неотрывно следит за действиями Сонхуна. Толстые ботинки лейтенанта скрипят по мату, звук отражается от звуконепроницаемых стен.       На секунду Сонхун останавливается, чтобы дать ему возможность подняться на ноги. Взгляд не отрывается ни на секунду от тела сержанта: его карие глаза расширяются, а пульс учащается, завороженный блестящим от пота телом Ни-Ки, которое очень скоро будет покрыто синяками. Потому что теперь Сонхун хочет раскрасить его в фиолетовый и красный цвета. «Ему бы очень пошел красный», - думает он.       В комнате стоит полная тишина. Слышно только их тяжелое дыхание. Ни-Ки понимает, что на кону его собственное эго. Он не может проиграть так быстро. У Сонхуна больше опыта, чем у него, но он моложе и быстрее, и должен использовать это в своих интересах.       — Я постепенно привыкаю к тому, что не слышу твоей назойливой болтовни, — Сонхун говорит дразняще. — Это даже удивительно.       — Похоже, теперь вы самый разговорчивый. За последние пять минут вы сказали больше, чем за три недели.       Ухмылка Сонхуна исчезает с лица. Он нахмуривает брови и снова бросается к нему, готовый в очередной раз заткнуть ему рот, но на этот раз Ни-Ки готов. Прежде чем он успевает нанести удар, Ни-Ки наносит удар ему прямо в челюсть. Достаточно сильный, чтобы лейтенант отшатнулся назад, но на самом деле он не причиняет ему вреда. Прежде чем Сонхун успевает прийти в себя, Ни-Ки начинает кружить вокруг него, готовый в любой момент нанести ещё один удар.       — Похоже, вы немного устали, лейтенант. Если вы хотите победить, вам следует перестать так сильно концентрироваться на моих губах…       Сонхун рычит, отпрыгивает назад и бьет его по ногам. На этот раз он хватает его за бедра и пытается повалить на мат. Сонхуну нужно прижать его… прижать к полу. По телу разливается огонь и мурашки бегут по позвоночнику от физического контакта с сержантом. Непринужденная уверенность сводит Ни-Ки с ума. От лейтенанта веет властью, и хуже всего то, что ублюдок один из лучших солдат на свете. Сонхун опасный человек.       «Да, опасный, но и весьма сексуальный», - напоминает себе Ни-Ки.       Сержант знает, что, как только его прижмут к полу, всё будет кончено, поэтому пытается ударить лейтенанта локтем, надеясь не задеть симпатичного лица. Локоть сильно бьет по челюсти Сонхуна, но тот не отпускает его. Вместо этого он крепче сжимает его. В этот раз он бьет локтем вверх, почти теряя равновесие, и бьет гораздо сильнее. С губ Сонхуна срывается изумленное шипение боли.       На мгновение Ни-Ки кажется, что ему удастся вырваться. Он пытается отползти, но раздавшийся за спиной рык заставляет его усомниться в своих силах. Слишком поздно.       — Не можешь признать поражение? — Сонхун рычит, быстро хватая Ни-Ки за бедра и наваливаясь на него своим телом.       — С чего бы это? Я нанес вам несколько хороших ударов. Могу поспорить, что ни один новобранец не имел такой возможности, — Ни-Ки играет в опасную игру. Он знает, что это только раззадорит начальника, но ему всё равно, ведь пусть даже на короткий миг, но он наконец-то сможет почувствовать кожу Сонхуна на своей. Ему больше не нужно представлять, каково это — прикасаться к нему. Сонхун пользуется замешательством сержанта, чтобы перевернуть его на спину. Ни-Ки ударяется о мат с громким стуком, который эхом разносится по всей комнате.       — Я же сказал тебе заткнуться, — Сонхун шикает на него.       — Или что, сэр? Что вы сделаете, если я не сдамся? — говорит он на выдохе. Ни-Ки обхватывает ногами талию Сонхуна и крепко сжимает его бедра, пытаясь нанести ещё один удар в челюсть, но… Сонхун снова переворачивает его. На этот раз он не лежит спиной на полу. Он стоит на четвереньках, прижатый лицом к мату. Это чертовски унизительно.       Лейтенант легко управляется с ним, словно он ничего не весит, словно он тряпичная кукла. При этом не забывает прижать его лицо к отвратительному потному мату. Ни-Ки почти чувствует его вкус на языке.       — Сдайся! — рявкает Сонхун, наклоняясь к его уху. — Мы оба знаем, что ты уже проиграл.       — Мечтайте. Я не собираюсь так быстро сдаваться, сэр, — Ни-Ки ехидничает. Он пытается повернуться, но его снова прижимают к мату. Большая и сильная рука обхватывает его за шею и сжимает её.       — Не называй меня так, мать твою, — рычит Сонхун, чувствуя, как с каждой минутой быстрее теряет рассудок.       — Заставьте меня, сэр, — Ни-Ки знает… что заплатит за это. Рука Сонхуна тянется к его подбородку. Указательный и большой пальцы крепко сжимают его челюсть, и поднимают за подбородок вверх.       — Сдавайтесь, сержант.       Ни-ки уже собирается что-то прокричать в ответ, как вдруг чувствует нечто, упирающееся ему в задницу. Что-то длинное и твердое. Он замирает, дыхание сбивается в горле. Тело напрягается, глаза расширяются от осознания того, что… нет, этого не может быть. Сонхун не может прижиматься к нему своим возбуждением. Он не может… потому что это означает, что начальник считает его привлекательным. Что у него есть шанс. Тело пробивает дрожь от прикосновения крепкого тела Сонхуна к его.       Неосознанно Ни-Ки подается бедрами назад, пока не чувствует, как его задница прижимается к возбуждению лейтенанта. Сонхун стонет, чувствуя, как круглая попка Ни-Ки снова упирается в его член. Он резко отдёргивает руку с подбородка сержанта и крепко сжимает его талию, впиваясь в неё пальцами, так сильно, что это вызывает легкое жжение.       — Рики! — Сонхун предупреждает его, но тот не слушает. Он снова прижимается к нему задницей, дразня. Пот, собравшийся на коже, стекает по их телам, заставляя обоих вздрагивать, жадно вбирая в лёгкие воздух.       — Сэр, — бесстыдно стонет Ни-Ки. Его хрипловатый голос пронизан желанием.       Сердце Сонхуна колотится о грудную клетку, он тяжело дышит и наконец замечает, что впивается своим членом в попку Ни-Ки. В голове зазвенели колокольчики. Его горячее дыхание обжигает спину сержанта. Это неправильно. Это так ужасно неправильно.       Он ненавидит чувство беспомощности, смешивающиеся с возбуждением. Как будто, что бы он ни делал, он обязательно поддастся, потеряет контроль, снова разочаруется в себе. Ни-Ки хнычет, когда в очередной раз трется своей задницей о член Сонхуна. От этого по позвоночнику пробегает дрожь.       — Что, блядь, ты думаешь, ты делаешь? — стонет Сонхун.       — Помогаю вам, сэр, — Ни-Ки снова стонет, покачивая бедрами, ресницы трепещут, мягко касаясь щек. — Мне так хорошо.       — Ты… — Сонхун закатывает глаза от удовольствия. Он злится на себя, на своё тело слишком раскрепощённое и податливое. — Тебе нужно научиться уважать старших по званию. Правила спаринг… не такие.       Сонхун обязан встать и уйти, убежать в душевую и вылить на себя ведро ледяной воды, которое успокоило бы жжение на коже. А затем пойти спать и забыть обо всем… особенно о том, как хорошо ему с Нишимурой Рики. Это неправильно.       «Ты слабак. Ты ведешь себя как педик», — слова отца эхом отдаются в сознании. «Я должен стать лучше. Я буду лучше, лучше». Ведь именно этого хочет отец, именно это нужно команде, и таким должен быть Сонхун. Он не может быть слабым и позволить дьяволу снова овладеть им. «Я не гей».       Они оба слишком хорошо подготовлены, чтобы их можно было одурачить простыми ударами. Но военная служба не подготовила ни одного из них к реакции собственных тел. Как несуществующее расстояние влияет на них так сильно, что грозит полностью сломать. Сонхун резко и болезненно вздыхает, когда жар проникает сквозь ребра и прокладывает себе путь к груди.       — Сонхун, — ворчит Ни-Ки, чувствуя, как собственный член пульсирует между ног. Имя слетает с его языка, как провозглашение чистой греховности. Голос Ни-Ки заполняет внутренности Сонхуна, и в животе зарождается жар. Но его достаточно, чтобы проснуться. Сонхун отшатывается: туман возбуждения в голове рассеивается, и на его место приходит ужас.       «Какого черта я делаю?», — думает он, мучаясь от стыда. «Я чуть не сделал это снова. Я почти сдался».       Ни-Ки издает звук, похожий на хныканье, когда тепло тела Сонхуна исчезает с его кожи. К горлу подкатывает тошнота, хотя какая-то крошечная часть его всё ещё хочет вернуться к Ни-Ки и снова прижать его к себе, но он не поддается своим желаниям. Он знает, что в противном случае его ждет наказание. Сонхун встает и отворачивается, собираясь бежать. Ни-Ки поворачивается, чтобы посмотреть на него. Глаза расширяются от непонимания, когда он видит на лице Сонхуна гримасу отвращения.       — Сонх… я имею в виду лейтенант, — заикается Ни-Ки. — Я…       — Никогда больше так не делай! — отрезает Сонхун. — И ни с кем не смей об этом говорить.       — Лейтенант, — Ни-Ки поднимается на ноги, колени подкашиваются, но он быстро берет себя в руки. — Сэр, я не хотел…       — Я, блядь, просил тебя не называть меня так! — кричит Сонхун, очтего Ни-Ки вздрагивает.       — Мне жаль… — его снова перебивают.       — Просто… не подходи ко мне, — Ни-Ки вздрагивает, чувствуя, как страх и стыд проникает в каждую клеточку тела.       — Сонхун, я правда не…       — Я не гребаный гей! — Сонхун кривится. — Меня не интересуют парни, тем более жалкий подчиненный. Вбей это в свою тупую голову!       Это последняя капля. Ни-Ки на мгновение застывает на месте. Его привычный мир словно рушится. Внутренности скручивает и выворачивает от невыносимой боли.       «Верно», — думает Ни-Ки, с ужасом пытаясь сделать вдох. «В конце концов, я жалкий подчиненный». Но Ни-Ки не хочет доставлять Сонхуну удовольствие видеть, как ему больно.       — Я больше не буду вас беспокоить, сэр, — голос Ни-Ки ровный. Он называет Сонхуна сэр, чтобы в последний раз вывести его из себя.       «Не тогда, когда ты ясно дал понять, что терпеть меня не можешь».       Сонхун больше ничего не говорит. Он даже не смотрит ему в глаза, а поворачивается и уходит, закрывая за собой дверь. И, наверное, больнее всего то, что, когда он отворачивается, то делает это без оглядки. Дверь с громким стуком ударяется о раму, и отвратительная злость отравляет внутренности.       Ни-Ки стоит в огромном спортивном зале один и смотрит, как Сонхун уходит, пока тот не превращается в маленькую тусклую точку, которая исчезает. Он не моргает, пока Сонхун не скрывается из виду.       «Пошел ты, Пак Сонхун. Да я лучше в аду сдохну, чем влюблюсь в такого придурка. Придурка, который даже не гей». Ни-Ки пускает первую слезу. «Моя мать говорила, что я достоин лучшего, чем это»,— говорит себе он, злясь, что позволил лейтенанту разбить ему сердце. «Не плачь по мужчинам. Они приходят и уходят. Если ты не нужен одному, обязательно найдется другой».

***

      Стыд и неуверенность в себе сжигают Сонхуна, пока он трусливо бежит в свою комнату. Он не может больше ни секунды находиться рядом с Ни-Ки. Он бежит, чтобы спрятаться от сержанта, не желая, чтобы его считали слабым, особенно сейчас, когда внутренности скручивает агония боли. Слова отца звучат в голове как заезженная пластинка. «Ты бесполезен. Жалкий».       Не поднимая головы, он идет обратно в свою комнату. Сейчас час ночи, так что в коридорах нет новобранцев. Он не плачет, заходя внутрь, вместо этого опускается на кровать. Он не позволяет себе плакать, потому что не хочет, чтобы его услышали другие солдаты, ведь ночью на базе так тихо. Сонхун смотрит в потолок, испытывая чистую ненависть к себе.       Как я мог допустить такое? Почему я так поступил? Я же его гребаный начальник. Это… это неправильно. Миллионы вопросов роятся в его голове. Как я смогу снова встретиться с ним лицом к лицу?       В ту ночь Пак Сонхун не сомкнул глаз. Воспоминания о разочарованном лице Ни-Ки преследуют его так же, как и обычный кошмар, снящийся ему уже много лет. Он до сих пор чувствует уколы ремня на своей окровавленной спине, когда двигается и ворочается в постели. Ему суждено навсегда остаться в темной яме воспоминаний.

***

      В последующие дни он старается избегать Ни-Ки как можно больше. Ведь именно это у него получается лучше всего. Он мастерски умеет отталкивать и разочаровывать людей.       Постепенно он начинает отдаляться и от оперативной группы. Общение с командой означало, что ему придется снова видеть Ни-Ки, а он отказывается с ним пересекаться. Сонхун перестает посещать столовую, потому что слишком боится столкнуться там с Ни-Ки. В итоге он стал меньше есть и выходит из своей комнаты только для того, чтобы сходить в спортзал в три часа ночи или когда его вызывают на тренировку или собрание. Ощущение, что он мертв внутри, ведь все повседневные дела он выполняет на автомате.       В какой-то момент Ни-Ки тоже начинает его игнорировать. Однако у него другой подход. Всякий раз, когда Сонхуну приходится давать ему задание, он отвечает ему на японском, своем родном языке. Язык, с которым Сонхун совершенно не знаком.       — くたばれ、この野郎!       Сонхун видит раздражение в глазах Ни-Ки, шипящего слова прямо ему в лицо.       — Нишимура, что это значит? Можешь перестать демонстрировать мне свои навыки владения двумя языками, — говорит Сонхун, чувствуя, как кровь закипает от гнева.       — Он просто сказал: «Пошел ты, сукин сын», — Джей, посмеиваясь, выходит из комнаты.       Ни-Ки бросает на него взгляд полный презрения и ненависти, осуждая предательство, а Сонхун раздраженно отворачивается от него.       — Ты наконец-то готов признать меня или я всё ещё сукин сын для тебя? — опасно спрашивает Сонхун. Его глаза мрачно сужаются, когда на руках Ни-Ки появляются мурашки.       — Простите, — ворчит Ни-Ки.       — Твои слова звучат неискренне.       — Так и есть, — Ни-Ки хмыкает, сморщив нос.       — Тогда вообще не извиняйся, — говорит Сонхун, уходя. Он успешно избегает Ни-Ки ещё ровно пять дней, а потом Ли Хисын вызывает его в свой кабинет.       — Присаживайся, — говорит он, садясь на стул напротив.       Сонхун делает то, что ему велено, не спрашивая, зачем его вызвали. Догадывается, что это как-то связано с миссией.       — Мы ждем ещё кое-кого, а пока позволь мне рассказать тебе о том, как идут дела, — Хисын поворачивается к компьютеру и что-то печатает на нем. — За последние три месяца было похищено около двадцати пяти детей. У нас есть зацепка, и мне нужно, чтобы вы её проверили. Обычно я не посылаю вас на такие задания, и мы не имеем дела с подобными ситуациями, но у других команд сейчас полно дел.       — Всё в порядке. Я всё сделаю, — говорит Сонхун. На самом деле он совсем не против. Наоборот, даже рад, что его отсылают. Миссия означает, что избегать Ни-Ки будет уже не так сложно. Хоть какая-то радостная новость за последнее время.       — Так, — переходит Хисын к делу. — Неподалеку есть заброшенная школа. Я отправлю вас туда. Надеюсь, вы сможете попасть внутрь, забрать жесткие диски и вернуться на базу в тот же день. Мне сказали, что внутри около пяти дисков. Мы не уверены, как это поможет в расследовании и связано ли это вообще с миссией, но количество сообщений о похищениях растет с угрожающей скоростью. Новости наделали достаточно шума, чтобы мы начали расследование.       — Понятно, — Сонхун кивает. — Когда я уезжаю?       — Я не отправлю тебя одного, — Хисын отворачивается от экрана и снова смотрит на Сонхуна.       — Почему? По-моему, всё очень просто. Определенно, работа для одного человека.       — Не в этот раз, — капитан не сводит с него глаз. — Я не могу рисковать тобой, что если ты попадешь в засаду? Мы считаем, что на этот раз имеем дело с мощной группой, поэтому я не могу послать тебя одного.       — Значит ли это, что Чонвон поедет со мной?       Вопрос остается без ответа, так как их прерывает стук в дверь. Сонхун уже привык к такому. Обычно кто-то заходит, чтобы отчитаться перед капитаном или попросить разрешения на что-то. В этом нет ничего необычного. Однако на этот раз Хисын не сдвинулся с места ни на дюйм. Он пристально смотрит на Сонхуна, словно пытаясь прочесть его мысли.       — Хисын…       — Вытащи голову из задницы, Пак, — ворчит капитан. — Мне нужно, чтобы ты вел себя как профессионал. Я знаю, ты думаешь, что я ничего не замечаю, но я слежу за тобой. Я заметил, что в последние несколько дней ты вел себя странно.       — У меня просто была сложная и тяжелая неделя… — сзади раздается ещё один громкий стук.       — Войдите, — достаточно громко говорит Хисын.       Сонхун слышит, как открывается и закрывается дверь. Руки сжимаются в кулаки в ожидании нового незваного гостя. Он ненавидит, когда его ругают, но сейчас, в присутствии посторонних, приходится «надеть» маску. Повернув голову влево, маска непринужденности и холодности на лице трескается. Прямо перед ним стоит Ни-Ки. Глаза Ни-Ки расширяются, встречаясь с ним взглядом, но сержант быстро переводит взгляд на Хисына.       — Здравствуйте, сержант Нишимура. Пожалуйста, присаживайтесь, — и Ни-Ки, не раздумывая, быстро следует указаниям, присаживаясь на свободный стул.       — Ну, теперь, когда вы оба здесь, я наконец-то могу раскрыть больше информации, — Хисын ухмыляется, прежде чем продолжить. — Сегодня вы отправитесь в Сучиль. Возьмите самое необходимое. Если всё пойдет хорошо, вы вернетесь к завтрашнему утру. Ваша цель — пробраться в главный офис и украсть жесткие диски. Мы позаботимся о том, чтобы расшифровать и просмотреть их, после вашего возвращения.       — Капитан Ли, я по-прежнему считаю, что одного человека достаточно для выполнения этого…       — Это явно не так. Вы действительно хотите со мной поспорить? — спрашивает Хисын, явно раздражаясь. — Ты возьмешь с собой Ни-Ки. Миссия пойдет вам на пользу, ведь вы даже смотреть друг на друга не можете.       — Это неправда, — бормочет себе под нос Ни-Ки.       — Ни-Ки, ты не смотришь на него с тех пор, как вошел. Мне нужно, чтобы моя команда была такой же сильной, как и раньше. Если вы оба не можете работать вместе, то, возможно, мне придется пересмотреть свои взгляды и внести изменения. Я не знаю, что произошло, и мне, конечно, всё равно. Так что либо вы решаете всё между собой, либо я перевожу одного из вас в другое место.       «Нет, нет, нет. Я только что сюда перевелся!» — нервничает Ни-Ки.       — В этом нет необходимости, — Сонхун сердито отвечает на угрозу. — Мы прекрасно сработаемся.       Напряженные плечи Ни-Ки немного расслабляются, видя сдержанный кивок Хисына в ответ.       — Не заставляй меня жалеть об этом и принеси мне жесткие диски в целости и сохранности.       — Обязательно, — бормочет Сонхун, стараясь сдержать гнев. Он бросает на Ни-Ки пронзительный взгляд, прежде чем снова заговорить. — Поехали. Собирайся и встретимся на улице через десять минут.       Ни-Ки встает и выходит за дверь, не оглядываясь и не произнося ни слова в адрес Сонхуна. Прежде чем лейтенант успевает убежать, его останавливает Хисын.       — Ты ведь знаешь, что тебе разрешено немного пожить для себя? — Хисын медленно осматривает его, пытаясь понять, что происходит между его командиром и сержантом.       — Я понятия не имею, о чем вы говорите, — он пожимает плечами, пытаясь изобразить невозмутимость.       — Как я уже говорил, меня не волнует, что произошло между вами, но знай, что вас никогда не осудят за чувства. Ты человек, а не машина. Учитывая твоё прошлое, я думаю, что это…       — Учитывая моё прошлое? — насмехается Сонхун. — Ты имеешь в виду тот факт, что меня всю жизнь обижали? Я знаю об этом. Поверь, психотерапевт, который меня проверяет, постоянно напоминает об этом.       — Я говорю об этом не для того, чтобы разозлить тебя, а потомучто вижу, как сильно ты этого хочешь. Я знаю, что ты умираешь от желания наконец-то жить, так что, что бы тебя ни останавливало, если голос в твоей голове говорит обратное, не слушай его. Ты всю жизнь был тем, кем тебя хотели видеть другие. Пришло время сделать то, чего хочешь ты. Поверь, я уже проходил через это, и теперь гораздо счастливее.       — Разрешите уйти? — Сонхун хмыкает. Он не в настроении слушать нравоучительные речи. Ему предстоит провести следующие двадцать четыре часа с сержантом, пробуждающим в нем эмоции, которых он никогда раньше не испытывал.       — Тебе лучше обращаться с ним как следует, — Хисын усмехается, но затем снова смотрит на экран. — Я не собираюсь давить на тебя. Ты же знаешь, я не лезу в личные дела солдат. Но я уверяю тебя, что приму дисциплинарные меры, если кто-то из вас облажается. Свободен.       Сонхуну не нужно повторять дважды. Он выбегает из кабинета, пока не потерял над собой контроль. В голове эхом звучат слова Хисына. Тебе лучше обращаться с ним правильно. Сонхун с отвращением фыркает. Уже слишком поздно. Я обращался с ним не лучшим образом.

***

      Сонхун выходит с базы, видя Ни-Ки, разговаривающего с каким-то офицером. Он смотрит на сержанта, а тот улыбается старшему прапорщику Юто. Лепестки губ Ни-Ки приоткрываются от смеха, голова слегка прислоняется к плечу офицера. В подсознании Сонхуна зарождается нечто опасное, и с губ срывается громкое ворчание. Желание подойти и оттащить Ни-Ки подальше от офицера заставляет плечи напрячься, а руки — сжаться в кулаки.              «Юто не представляет угрозы», - напомнил себе Сонхун, скрипя зубами от досады. «Ни-Ки — всего лишь мой подчиненный. Ни-Ки не мой, и я не хочу, чтобы он им был».       — Сержант Нишимура, — Сонхун говорит хрипло, но достаточно громко, чтобы он отпрыгнул от Юто. Видя, как быстро сержант отдаляется от офицера он чувствует удовлетворение. Ни-Ки кланяется Юто и поспешно встает рядом с лейтенантом.       «Это не то, что ты думаешь»,— хочет сказать он, удивленно глядя на Сонхуна, но тут же поправляет себя. «Потому что мне не нужно давать тебе никаких объяснений».       — Лейтенант, — Ни-Ки вздрагивает, осознав, как тяжело дышит. Он мысленно проклинает Сонхуна.       — Ты закончил флиртовать? Мы уже можем идти? — и хотя Сонхун не смотрит на него, Ни-Ки замечает, что рука лейтенанта дергается.       — Что? Вы думали, что особенный? Немного флирта никому не помешает, — Ни-Ки ухмыляется, глядя на Сонхуна. Он пытается разрядить обстановку, но от его слов становится только хуже.       В груди лейтенанта нарастает давящая тяжесть от очередной мысли. «Ни-Ки не хочет меня, он просто хочет повеселиться с кем угодно». Со времени их встречи в спортзале он не позволял себе много думать о нем или о том, что тот делает с другими. Но в голове то и дело мелькает вопрос, было ли то ужасное, тонущее чувство в душе чистым отвращением или простой завистью.       «Это не может быть зависть. Определенно, не зависть», — настаивает он. «Мне не нравятся мужчины». Ни-Ки точно не флиртовал с Юто, но Сонхуну не нужно об этом знать, особенно после отказа. Если ему на него наплевать, то и Ни-Ки не собирался лить слезы по этому поводу.       — Он твой начальник и на десять лет старше тебя. Но если тебя заводят старики, тогда вперед, — Сонхун выплевывает с отвращением достаточно громко, чтобы Юто услышал. Он проходит мимо задевая Ни-Ки плечом. Не успевает он отойти, как рука Ни-Ки обвивается вокруг его предплечья, длинные пальцы касаются кожи, но Сонхун вырывается, задыхаясь от гнева.       — Сэр…       — Я же просил тебя не называть меня так, — Сонхун поворачивается и прожигает его взглядом.       — Почему ты ведешь себя как мудак? — Ни-Ки огрызается. — Это я должен на тебя кричать после того, как ты несколько дней игнорировал меня из-за чего? Из-за маленького недоразумения?       Ни-Ки хочет ударить себя, видя, как за долю секунды выражение лица Сонхуна меняется от гнева к обиде и обратно к злости.       — Смирись с этим, — цедит сквозь зубы лейтенант. — Как ты и сказал, это оплошность. Гребаная ошибка.       — Потому что я гей, а ты нет, — Сонхун вздрагивает, когда Ни-Ки напоминает ему о том, что он сказал той ночью.       — Нас ждет работа, — Сонхун чувствует, как что-то сжимается внутри, а грудь странно напрягается.       — Верно, — отрывисто произносит Ни-Ки. — Это важнее.       Без лишних слов они садятся в машину, которую для них подготовил Хисын. Несколько часов они едут в полной тишине. Оба слишком гордые и подавленные, чтобы начать разговор после последней перепалки.       «Он не мой и никогда не будет моим».       Ни-Ки опускает плечи на сиденье автомобиля, глядя в окно. «В конце концов, я для него всего лишь жалкий подчиненный».

***

      Они оставляют машину далеко в лесу, чтобы никто не обнаружил их и пересекают поле вокруг школы, пытаясь найти любую потенциальную угрозу, прежде чем ворваться в здание.       — Не думаю, что здесь кто-то есть, — говорит Ни-Ки, а Сонхун закатывает глаза.       — На всякий случай мы всё равно должны проверить. Но вместо того, чтобы прислушаться, Ни-Ки шагает быстрее, увеличивая расстояние между собой и лейтенантом. Он слышит тяжелое дыхание по рации.       — Какого черта ты делаешь? — сердито кричит Сонхун. — Сбавь скорость и вернись сюда.       Ни-Ки вздрагивает от злости, прозвучавшей в голосе Сонхуна. Он не отвечает, хотя знает, что должен. Так уж устроены миссии, связь — главная составляющая успеха. Вместо ответа он бежит быстрее, пока не оказывается достаточно близко к зданию.       — Нишимура. Быстро тащи свою задницу обратно. Это чертов приказ, — голос Сонхуна доносится по связи, но вместо того, чтобы вернуться Ни-Ки продолжает бежать к одной из дверей в здании. Не успевает он открыть её, как мимо проносится пуля — слишком близко, но не долетает до него на дюйм. — Нишимура, я же просил тебя подождать! — раздается в наушнике голос Сонхуна.       — Прикрой меня, ладно? — голос Ни-Ки звучит слишком громко, но адреналин не позволяет ему мыслить ясно.       — Сержант, я отдал вам чертов приказ, и я ожидаю, что вы его выполните.       Но Ни-Ки не следует приказу. Он врывается в здание и с силой толкает дверь, взбегая по лестнице, когда внизу раздаются выстрелы. Сонхун, должно быть, последовал за мной… Он прикрывает меня. Они уже несколько раз изучали план школы. Сержант точно знает, где находятся диски. Карта засела в памяти, и, конечно, через пару секунд он уже открывает ящики и шкафы, пытаясь их найти.       — Рики, как дела? — голос Сонхуна приглушенно звучит в его ухе.       — В порядке. Я нашел их, — Ни-Ки не может не улыбнуться, услышав, как Сонхун на этот раз назвал его по имени. Он берет диски и надежно укладывает их в сумку.       Его возвращает к реальности громкий выстрел — выстрел в ухо, за которым следует болезненное ворчание. Затем всё затихает. Трясущимися руками он включает микрофон. В груди нарастает паника. О Боже, это Сонхун?       — Сэр? — тихо зовет Ни-Ки. — Вы в порядке? Статус?       На мгновение ничего не происходит, и Ни-Ки, как дурак, стоит в коридоре на верхней площадке лестницы. Слишком напуганный, чтобы спуститься и искать…       — Убирайся оттуда, мать твою! — кричит Сонхун. — Встретимся на улице. Это гребаный приказ!       Сонхун снова с ним разговаривает. Всё в порядке. Он в порядке. И на этот раз Ни-Ки не ослушался. Он летит вниз по лестнице как можно быстрее, стараясь при этом не шуметь. Не добегая до выходной двери, как видит на полу около пяти тел, определенно мертвых. Он точно знает, кто оборвал их жизнь. Ни-Ки не успевает сделать и пяти шагов, как его хватают за жилет и тащат прочь из здания. Инстинкт подсказывает ему, что нужно сопротивляться, но высокий мужчина перед ним — не враг.       А должен быть. Он разбил мне сердце ещё до того, как я успел в него влюбиться.       Сонхун поворачивается, чтобы посмотреть на него, по взгляду Ни-Ки понимает, что у него большие проблемы. Его плечи напряжены, руки сжаты в кулаки после того, как он отпустил его, а грудь вздымается при каждом глубоком вдохе. Сонхун молчит, поселяя в душе Ни-Ки беспокойство.       — Тебе нужно собраться с мыслями, Нишимура, — шипит Сонхун, его глаза вспыхивают от гнева.       Ни-Ки ненавидит, когда он так его называет. Презирает когда его зовут по фамилии. Он так привык слышать свою фамилию в армии, но его пробирает до мурашек отвращение, когда Сонхун продолжает называть его так. Особенно после того, как он прямо сказал остальным членам оперативной группы, что его зовут Ни-Ки. Ни-Ки делает шаг вперед, его лицо искажается от ярости.       — Не говорите со мной так, лейтенант. Я не ребенок.       — Ты не будешь указывать мне, что делать. Ты ведешь себя как незрелый ребенок. Ты буквально ставишь под угрозу нашу безопасность. Хочешь подорвать наше прикрытие? А? Ты хочешь, чтобы нас поймали и пытали? — Сонхун горько усмехается, снова хватая Ни-Ки за жилет и резко тряся его. — Ты этого, блядь, хочешь? Потому что, уверяю тебя, люди уже ищут те пять тел, которые мы оставили в том здании.       — Я же просил не разговаривать со мной в таком тоне! — Ни-Ки сжимает кулаки. — Вы не капитан.       — Я ваш капитан-лейтенант, сержант. Вы прекрасно знаете, что я гораздо выше вас по званию. И я буду разговаривать с вами, как захочу, пока вы не перестанете вести себя непрофессионально. Если будешь вести себя как ребенок, с тобой будут так же обращаться, — Сонхун отпустил жилет Ни-Ки и отпихнул его в сторону. — Ты должен радоваться, что я не позвонил Хисыну после того, что ты сейчас вытворил. Знаешь что? Просто уходи. Разбей где-нибудь лагерь или возьми машину. Мне плевать. Просто оставь меня в покое, пока я разбираюсь с тем, что ты натворил.       Ни-Ки на мгновение замешкался. Ему хочется накричать на Сонхуна, но лейтенант прав. Он ведет себя непрофессионально, делает всё, что хочет, вместо того чтобы следовать инструкциям.       Ни-Ки знает, что единственная причина, по которой он так себя ведет, — это обида. Потому что ты причинил мне боль. Но он не может позволить эмоциям испортить и влиять на миссию. У них нет права на ошибку. Ни-Ки идет к Сонхуну, а внутри бушует гнев и стыд. Его кулаки всё ещё сжаты по бокам, а чувство раскаяния и унижения не покидает его. Если Сонхун подаст рапорт капитану за то, что он пошел против приказа, то ему конец.       — Лейтенант, подождите. Пожалуйста, не докладывайте об этом. Простите, я не хотел… — и тут его взгляд падает на торс Сонхуна, а именно на область живота слева, прямо над талией. На обтягивающей рубашке под жилетом появилось большое красное пятно. Его ранили.       — Сонхун, тебя ранили, — голос Ни-Ки дрожит. Когда это случилось? Почему я не заметил раньше?       — Это просто поверхностное ранение. Едва задело кожу, — Сонхун пытается отмахнуться, но Ни-Ки не верит его словам.       — Где болит? — он пытается сдвинуть жилет в сторону, чтобы лучше рассмотреть рану, но лейтенант отступает назад. — Сэр, — в голосе звучит предупреждение. — Позвольте мне взглянуть.       — Я же сказал, что это всего лишь небольшая царапина…       — У вас не было бы такого сильного кровотечения, если это действительно просто поверхностная рана. Перестань упрямиться и дайте мне посмотреть, — Ни-Ки не видит, где ещё может быть рана, кроме области торса. Но это не помешало ему внимательно осмотреть лейтенанта.       — Скоро появятся ещё ребята. Мы не были достаточно тихими, и я только что убил пятерых из их банды. Они скоро придут, так что давай просто уйдем.       Ни-Ки хочет возразить, глядя, как кровь стекает на штаны, но лейтенант прав. Скоро прибудут другие люди, и им нужно убраться подальше, особенно если Сонхун сильно ранен.       — Только если ты пообещаешь, что позволишь мне тебя подлатать.       Лицо Сонхуна меняется от гнева к растерянности, а затем к чему-то, что он не может определить. Раздражение или, может быть, удивление?       — Пойдем, — Сонхун поворачивается и начинает идти в сторону леса. Ни-Ки, не задавая вопросов, следует за ним. — Не могу поверить, что ты беспокоишься обо мне после того, что ты там вытворял.       Больше похоже на бормотание, чем на реальное заявление, как будто Сонхун разговаривает сам с собой, но Ни-Ки использует это как шанс поговорить с ним.       — Это моя работа — беспокоиться о вас, лейтенант, — какая ложь. На самом деле это не его работа — беспокоиться, но Ни-Ки не может признаться, что ему не всё равно и он что-то чувствует даже после того, как Сонхун отверг его. — Вы прекрасно знаете, что Хисын убьет меня, если вы умрете на поле боя.       — Ты так непринужденно называешь его Хисыном, — раздраженно говорит Сонхун. — Спаси себя от неприятностей и найди себе другого мужчину.       — Чего? — Ни-Ки оторопел от удивления.       — Капитан Ли уже влюблен в кого-то. Если ты хочешь с ним романтических отношений, советую найти другого мужчину.       — Меня не интересует Хисын в таком плане, — Ни-Ки чуть не подавился собственной слюной.       — Так я тебе и поверил.       — Подождите! — Ни-Ки обхватывает рукой бицепс Сонхуна и поворачивает его лицом к себе. — Что всё это значит? Почему вы об этом заговорили?       Сонхун пожимает плечами, стараясь избежать дальнейших разговоров на эту тему. Он пытается продолжить путь, но его снова останавливают.       — Нет. Вы не можете просто так уйти, как раньше, — сердито говорит Ни-Ки. — Зачем вы мне это говорите?       — Разве это не очевидно? — Сонхун закатывает глаза, отталкивая его со своего пути, продолжая идти через лес. Им нужно отойти как можно дальше от заброшенного здания. — Ты флиртовал почти со всеми своими начальниками. Или ты думал, что другие солдаты этого не замечают?       — Я… я не замечал. Я ни с кем не флиртовал! — заикается Ни-Ки.       — Я видел тебя сегодня с Юто. Тебе нужно искать кого-то своего возраста. Офицер на самом деле на десять лет старше тебя.       На этот раз Ни-Ки потерял дар речи. Он смотрит на спину Сонхуна, а лейтенант останавливается и смотрит на него нечитаемым взглядом.       — Что? — лейтенант насмехается. Ни-Ки открывает рот, но тут же закрывает его, не зная, что сказать. Сонхун ревнует? Или я неправильно понимаю знаки? Он даже не гей.       — Пойдем. Не хочу, чтобы они нас нашли, — Ни-Ки делает шаг вперед и продолжает идти, не оглядываясь. Он боится, что если оглянется, то спросит какую-нибудь глупость. А может быть, он сделает что-то ещё хуже, и тогда Сонхун вырвет у него то, что осталось от его бьющегося сердца.       Остаток пути проходит в молчании. Хотя их местонахождение не так далеко от машины, они не могут пройти весь путь, пока один из них истекает кровью. Как только наступает ночь, оба приходят к выводу, что лучше всего поставить палатку, которую они предусмотрительно взяли с собой, и лечь спать. Так они и поступают. Молча ставят палатку и заносят в неё свои вещи. От усталости оба опускаются на землю.       — Покажи мне, — нарушает тишину приказ Ни-Ки.       — Что? — спрашивает Сонхун, слегка приподнимаясь, но всё ещё находясь на расстоянии вытянутой руки от Ни-Ки.       — Покажи мне, — повторяет он. — Сними рубашку.       — Подожди! — Сонхун заикается, его лицо краснеет, но Ни-Ки молниеносным движением дергает его за лодыжку, в результате чего он теряет равновесие. Сонхун шипит, так как жилет впивается в рану.       — У меня есть аптечка, — Ни-Ки невозмутимо достает красно-белую аптечку и кладет её на землю рядом с головой Сонхуна. — Я не могу наложить повязку, пока на тебе рубашка, — говорит он, роясь в аптечке и откладывая в сторону рулон бинтов, марлю и немного спирта для промывания раны. — Сними её и покажи мне рану.       — Я сам справлюсь, — Сонхун приподнимается на локтях, но шипит, когда жилет впивается в неё ещё сильнее. — Ничего серьезного.       Сонхун пытается уверить Ни-Ки, что с ним всё в порядке, но гримаса боли на лице говорит об обратном. Терпение Ни-Ки окончательно лопнуло. Он тянется к чему-то возле своей ноги. Глаза Сонхуна расширяются, когда в поле зрения попадает лезвие. Нож легко выскальзывает из ножен, и Ни-Ки крепко сжимает его в руке.       — Сержант! — хрипло выкрикивает Сонхун, внезапно насторожившись, когда нож приблизился к его торсу. Он знает, что при желании может легко обезоружить Ни-Ки, но слишком боится причинить ему боль, поэтому остается неподвижным. Где-то в глубине души он знает, что Ни-Ки никогда не ранит его, но инстинкты есть инстинкты, поэтому он всё ещё испытывает легкий приступ паники, пока нож разрезает рубашку. Звук рвущейся в клочья ткани отдается в ушах. Он даже не помнит, как закрыл глаза.       Открыв их, он видит, как Ни-Ки расстегивает жилет, и вместо того, чтобы бороться с ним, он позволяет ему снять его с себя. Рубашка падает, как только с него снимают жилет, совершенно испорченная после того, как Ни-Ки порезал её. Осмотрев рану, Ни-Ки смягчается.       — Вы сказали, что это всего лишь небольшая царапина. Это не царапина, лейтенант, — он пристально смотрит на него.       — Это царапина, — Сонхун пытается сделать вид, что ничего страшного не произошло.       — Лежи смирно, — тихо приказывает Ни-Ки, снова роясь в аптечке, вынимая оттуда спирт. — Ты хочешь сделать это лежа или стоя на коленях?       Оба варианта звучат ужасно, но Сонхун знает, что Ни-Ки не отстанет — не после того, как увидел, сколько крови он теряет. Поэтому выбирает менее неудобный вариант.       — Я лягу.       Он с болью ложится на одеяло, которое расстелил после того, как они построили палатку.       — Будет очень больно жечь, — вздыхает Ни-Ки, протягивая руку, чтобы провести пальцем по ране, но при этом стараясь не прикасаться к ней, чтобы не занести инфекцию. Почувствовав на себе руки Ни-Ки, Сонхун немного расслабляется. Напряжение в теле постепенно исчезает.       Сонхун позволяет Ни-Ки ощупать рану, глаза блуждают по сторонам, запоминая каждый сантиметр обнаженного тела Сонхуна. Его взгляд жадно вглядывается в мускулы, пресс всё ещё прекрасен, даже покрытый кровью. Проходит несколько минут, прежде чем он выходит из транса и открывает крышку бутылки со спиртом, беря марлевый тампон.       — Хорошо, дыши, — Ни-Ки тихо говорит, и его глаза наконец-то встречаются с глазами Сонхуна. Тот не может заставить свой язык работать, поэтому кивает, вдыхая. — Терпи, — Ни-Ки погружает подушечку в спирт и быстро прижимает её к ране.       — О, черт! — Сонхун пытается отстраниться и хрипит. Ни-Ки понимает, что тот пытается уползти и садится на него сверху.       — Какого черта ты делаешь? — прорычал Сонхун.       — Не двигайся! Я пытаюсь промыть рану, — Ни-Ки нажимает сильнее, пытаясь остановить кровотечение, и Сонхун кричит от боли. Он осторожно проводит холодной тканью по ране, стараясь продезинфицировать её. Прикосновения неосознанно становятся более грубыми.       — Ты что, хочешь меня убить? Черт! — Сонхун шипит.       — Не будь ребенком, — язвительно говорит Ни-Ки. — Или тебя впервые ранили?       — Нет. Но это точно первый раз, когда моя медсестра пытается меня убить.       — Если ты перестанешь так извиваться, может, всё будет проще, как думаешь?       — Ладно, — Сонхун фыркает, расслабляясь. Он позволяет Ни-Ки очистить рану без лишних жалоб, хотя продолжает шипеть, когда на неё попадает спирт. — Черт, жжет, — говорит он.       — Я знаю, мне жаль, — Ни-Ки отвечает. — Но я почти закончил.       Пока он сосредоточен на ране, Сонхун некоторое время изучает его. Каждый раз, когда пальцы касаются его кожи, по телу пробегает дрожь, и приходится сдерживать себя, чтобы не издать какой-нибудь неловкий звук. Ни-Ки по-прежнему сидит прямо на нем, его задница находится на его промежности. Это чертова пытка.       — Ладно, всё готово, — Ни-Ки говорит, но не пытается слезть с него.       — Тогда слезь с меня, — бормочет Сонхун.       — Мне нужно влить в рану солевой раствор и обмотать её бинтом, чтобы кровь не вытекала снова. Когда мы вернемся на базу, тебе, вероятно, придется наложить несколько швов.       Сонхун предупреждающе зарычал, почувствовав, как Ни-Ки сдвинулся, отчего его член напрягся в штанах.       — Делай это быстро.       — Да, сэр.       Сонхуну приходится прикусить язык, чтобы с губ не вырвался стон. Услышав, как Ни-Ки называет его «сэр», он чуть не слетел с катушек. Он предупреждал сержанта, чтобы тот не называл его так, но Ни-Ки отказывается слушать. Член болезненно дергается внутри штанов.       — Слишком туго? — спрашивает Ни-Ки, накладывая повязку.       — Да, — ворчит Сонхун.       — Лучше? — он ослабляет бинт и легонько похлопывает Сонхуна по боку.       — Да, — бормочет он, пытаясь думать о чем-нибудь, что поможет ослабить его растущую эрекцию. Ни-Ки не спешит подниматься с него, а медленно оглядывает его с головы до пояса.       — Сонхун, — задыхаясь, произносит он. — Ты…       — Хм? — пробормотал Сонхун и тут же вскрикнул, когда Ни-Ки прижался задницей к его твердому члену. — Что… Остановись!       — Лейтенант, ты, блядь, возбудился от моих прикосновений? — он ухмыляется, глядя на Сонхуна.       — Нет! — глаза мужчины под ним почти вылезли из орбит, он пытается вывернуться из цепкой хватки. — Отстань!       «Ради всего святого, отойди от него, Пак», - говорит себе Сонхун, но не может заставить свои конечности двигаться или оттолкнуть Ни-Ки. Он лежит совершенно неподвижно по милости своего сержанта. Ни-ки медленно поднимает бедра вверх, а затем опускает обратно, быстрее двигая задницей в болезненном, но восхитительном темпе. В голове Сонхуна звучит голос несчастного отца: «Веди себя как мужчина! Мужчинам не нравятся другие мужчины. Мужчины не целуются с другими мужчинами. Глупый мальчишка!», Сонхун затаил дыхание и нахмурился. «Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас».       — Я не гей, — придушенно шепчет он, словно напоминание себе, а не обращение к Ни-Ки.       — Ты продолжаешь это говорить, — стонет Ни-Ки и закрывает глаза, чувствуя, как член пульсирует под ним. — Но… Твоё тело говорит об обратном. Давай, оттолкни меня.       «Оттолкни меня, как ты сделал в спортзале. Пожалуйста, оттолкни меня, чтобы я мог отпустить тебя. Разбей моё сердце. Пожалуйста, разбей его сейчас, пока не стало слишком поздно», - Ни-Ки умоляет.       Но Сонхун не хочет, не может оттолкнуть его. Не в силах, даже если крики отца эхом отдаются в голове, зная, что это неправильно. Ни-Ки смотрит на него из-под пушистых ресниц. Его охватывает легкое волнение, понимая, что сегодня Сонхун не разобьет ему сердце. Возможно… он увидит его с другой стороны.       — Хочешь, я помогу? — Ни-ки стонет. — Я могу помочь.       — Что? — широко раскрытые глаза Сонхуна устремляются прямо на Ни-Ки, совершенно не ожидая такого вопроса.       — Это ничего не значит, если тебе так проще, — Ни-Ки шепчет, но Сонхун видит, как в его глазах появляется вспышка боли и тут же исчезает. — Я тут подумал, что, возможно, нам просто нужно избавиться от накопившегося напряжения.       — Накопившегося напряжения? — медленно повторяет Сонхун.       — Я никому не скажу, — вздыхает Ни-Ки, поджав губы в тонкую линию. — Если ты не расскажешь.       — Сержант, — предупреждает Сонхун, чувствуя, как его член упирается в задницу Ни-Ки.       — Обещаю, — пробормотал Ни-Ки. — Мы можем забыть обо всем завтра. Притворимся, что этого никогда не было.       Притворись, что этого не было. Голос Ни-Ки эхом отдается в голове Сонхуна. Слишком соблазнительно сказать «да», слишком соблазнительно отпустить себя. Сонхун начал представлять, как Ни-Ки будет стоять на коленях в грязной земле, карие глаза застилают слезы, боготворя его член. Какая приятная награда после долгой миссии. Награда за то, что пришлось терпеть его непослушание, из-за которого он получил пулю в левый бок.       — Ты мой должник, — ворчит Сонхун, хватая Ни-Ки за талию. — За тот трюк, который ты там устроил. Продолжай.       Ни-Ки в шоке смотрит на него, слишком удивленный тем, что Сонхун дает ему зеленый свет. Прикасаться к нему, попробовать его так, как он мечтал уже несколько недель. Сонхун не отстраняется, как это было несколько ночей назад. Он остается неподвижным прямо под ним, ожидая его следующего шага.       — Что мне сделать? — хнычет Ни-Ки, чувствуя, как в предвкушении в животе разливается тепло.       — Встань на колени, так, как тебе и положено, — Сонхун стонет, до боли сжимая талию Ни-Ки. — На колени перед своим начальником.       И Ни-Ки делает то, что ему велено. Он слезает с Сонхуна, опускаясь перед ним на колени, ожидая дальнейших указаний.       — Это ведь ничего не значит, верно? — пробормотал Сонхун, его сердце колотится о грудную клетку.       — Ничего особенного. Просто сержант пытается поднять настроение своему лейтенанту, — Ни-Ки старается казаться бесстрастным, но раздражение просачивается в каждое слово от чувства тошнотворной боли в сердце. Ведь даже если для Сонхуна это ничего не значит, для него всё наоборот.       — Ладно, — вздохнул Сонхун, глядя на Ни-Ки, — спокойствие и власть словно переплетаются внутри него. — Только один раз…       — Это всего лишь минет, сэр, — Ни-Ки бормочет, голос низкий, ресницы трепещут. — Просто постарайся получить от этого удовольствие, — он медленно скользит рукой по внутренней стороне бедра Сонхуна, пока не перемещает её прямо на изнывающий член. — Это ведь не делает вас геем? Ведь это мой рот вокруг вашего члена, я стою на коленях, а не наоборот, правда?       — Точно, — простонал Сонхун, следя за его движениями. Сержант медленно расстегивает молнию на его брюках, а затем стягивает их вместе с нижним бельем. Непристойная сцена разворачивается прямо у него на глазах. Ни-Ки жадно смотрит на пугающе толстый член Сонхуна. — Рики?       Но Ни-Ки не может оторвать от него глаз. Не отдавая отчет своим действиям, он придвигается ближе и проводит языком от головки до яичек.       — Блядь! — Сонхун шипит, дрожа всем телом. Одна из его рук инстинктивно ложится на голову Ни-Ки. Он не насаживает его на свой член, но всё равно держит, сжимая пряди и пытаясь не дать себе пошевелиться.       Сонхун думал, что ощущение чужого рта вокруг его эрекции будут неприятны, но теплый жар рта Ни-Ки слишком приятен… слишком привычен, и он не находит в себе сил остановиться. Он не может отстраниться. Ни-ки раскрывает губы и заглатывает его целиком, Сонхуну кажется, что он в раю. Глаза закатываются, когда Ни-Ки обводит вокруг головки языком.       — Блядь, — стонет Сонхун, больно вцепившись пальцами в его волосы. — Не останавливайся.       Слова побуждают сержанта раскрыть рот шире, двигаясь вверх-вниз. Он надувает щеки и сосет так, будто от этого зависит его жизнь. На короткий миг Ни-Ки прикрывает глаза, пытаясь справиться с рвотным рефлексом, пока не чувствует прикосновение к своей щеке. Он открывает глаза и смотрит на Сонхуна снизу вверх.       — Держи глаза открытыми. Смотри на меня, сержант, — Сонхун приказывает, и Ни-Ки принимается сосать сильнее. С губ лейтенанта срывается шипение и тихий стон.       «Что изменилось? Неужели то, что я встал на колени и готов взять в рот твой член, настолько соблазнительно, что ты так себя ведешь?», - думает Ни-Ки, а сердце и разум захватывает водоворот противоречивых эмоций. «Или ты вдруг действительно захотел меня? Разве ты не говорил, что не гей?»       Ужасное воспоминание проносится в голове, отвращение в глазах лейтенанта вторгается в сознание, призрачное видение из далекого прошлого заставляет дыхание сбиваться, а легкие гореть.       «Ты никогда не любил меня. Я никогда тебе не нравился», — глаза Ни-Ки встречаются с глазами Сонхуна, ожидая увидеть в них отвращение, но он с удивлением обнаруживает нечто совсем иное. Желание, голод и жажда. «Я могу позволить себе насладиться моментом, даже если это лишь на короткое мгновение, не так ли?». Головка члена проталкивается мимо основания языка и проникает в его горло.       — О-о-ом-м-м-м-м… — пробормотал Ни-Ки, чувствуя, как член глубоко проникает в него. Слишком глубоко и в то же время недостаточно.       «Да, я могу позволить себе это. Даже если это всего на одну ночь». Ни-Ки хочет больше… получить больше удовольствия от Сонхуна.       — Ты такой твердый и мокрый, — угрожающе говорит Сонхун, ставя ногу прямо на промежность Ни-Ки, заметив растущий бугорок в его штанах. — Тебе нравится давиться моим членом?       Ни-Ки вскрикивает, когда Сонхун сильнее надавливает ботинком на его возбуждение. Он хватает его руками за лодыжку, чтобы оттолкнуть, но лейтенант лишь сильнее надавливает. Ни-Ки вырывается, отчаянно хрипя, слюна стекает по подбородку, пока он пытается набрать в легкие хоть немного воздуха. Сонхун по-прежнему крепко держит его за волосы, но не пытается притянуть обратно к своему члену.       — Пошел ты! — выплевывает Ни-Ки. — Отвали! — он впивается ногтями в лодыжку Сонхуна, но тот давит ещё сильнее, и по лицу катятся слезы. Но даже сквозь боль его взгляд прикован к толстому члену словно магнитом, он не может оторвать от него взгляд.       — Это ты умолял об этом, — говорит Сонхун. — А теперь давай, давись им, пока будешь тереться о мою ногу, сержант.       Ни-Ки открывает рот, чтобы сказать что-то колкое в ответ, и Сонхун использует возможность, чтобы прижать его к своей промежности, член легко проникает в ждущий и горячий рот.       — Хм! — Ни-Ки стонет, пытаясь адаптироваться к размеру. Челюсть болит от напряжения, а член всё глубже проникает в его рот. Ему трудно дышать даже через нос, но он отказывается отпускать Сонхуна. Пальцы всё глубже впиваются в лодыжку, начиная медленно двигать бедрами, пытаясь достигнуть оргазма. Движения заставляют принять в свой теплый рот ещё немного длины.       Сонхун не сдерживает, рвущийся наружу стон, хотя внутри него идет борьба «за» и «против». «Я не гей», — но минет, который ему делают, говорит об обратном.       Никогда в жизни он не чувствовал себя так хорошо. Власть над подчиненным, стоящим перед ним на коленях и добровольно держащим его член во рту, — это лучшее, что с ним случалось. Поэтому на этот раз он действительно отпустил все негативные мысли, крутящиеся в голове. Он наконец-то позволил себе наслаждаться, жить — как и советовал ему Хисын.       — Вот так, Рики, — он чертыхается и стонет, пока Ни-Ки ласкает его пульсирующий член. — Ты часто так делаешь, сержант? Делал минет своему старшему офицеру? Капитану?       Сонхун не знает, почему снова заговорил об этом. Почему так одержим желанием выяснить, был ли Ни-Ки с другими. Он для него особенный или просто один из многих других, кто имел удовольствие поставить сержанта на колени?       — Ни с кем, — Ни-Ки отстраняется. Он облизывает набухшую головку, и на его губах появляется ухмылка. — Только с тобой.       — Ты уверен? — Сонхун предупреждающе дергает его за волосы. «Почему меня это так волнует?». — Ты, конечно, быстро опустился на колени ради меня. Не удивлюсь, если ты и для остальных это делал.       — Н-нет. Я хочу только вас, сэр, — Ни-Ки качает головой.       Признание возбуждает ещё сильнее. Всякий раз, когда Ни-Ки называет его «сэр», Сонхун не может удержаться от желания нагнуть его и трахнуть, как дикий зверь. Его пугает то, как плохо он контролирует себя, когда дело касается Ни-Ки. Как быстро он смог отбросить отцовские наставления и позволить себе заняться сексом с другим мужчиной. Насколько легко он позволяет Ни-Ки дергать за ниточки.       — Открывай рот шире, — ворчит Сонхун, и Ни-Ки безропотно выполняет его приказ. — Вот так. Мне больше нравится, когда ты молчишь. Ты выглядишь красивее, когда используешь свой болтливый рот для чего-то полезного.       Ни-Ки чувствует, как жар внизу живота распространяется по всему телу, когда толстый член снова входит в его рот. Сонхун уже близко, он чувствует, нарастающий оргазм. Однако хочет, чтобы Ни-Ки тоже кончил. Жаждет сломать его, а потом слепить под себя. Овладеть им. Он хочет его… всего.       «Это ведь ничего не значит, правда?», — звучит голос Ни-Ки в его голове. Сонхун наконец отпускает свои негативные мысли и страхи. Позволяет себе стать тем, кем всегда хотел быть. Стремиться к власти и доминированию, о которых всегда мечтал, и наконец… вырваться на свободу.       — Сержант, вы хорошо выглядите вот так, — пробормотал он, поглаживая подбородок Ни-Ки большими пальцами. Он с улыбкой смотрит на юношу, с энтузиазмом отсасывающего ему. Ни-Ки проводит языком и глубже заглатывает, отчего головка члена щекочет ему горло.       — Начинай тереться о мою ногу, маленькая шлюшка, — Сонхун стонет, завороженно наблюдая за тем, с каким желанием Ни-Ки смотрит на член во рту. Сержант нерешительно двигает бедрами и стонет, ощущая прилив удовольствия и боли по позвоночнику. — Давай, доведи себя до оргазма, — приказывает Сонхун.       Проходит совсем немного времени, и Ни-Ки начинает жалобно тереться о носок грязного ботинка. Маленькие вздохи и стоны вырываются из его горла каждый раз, когда Сонхун наступает на его возбуждение сильнее. Он хнычет и плачет, но не может остановиться и продолжает тереться, как отчаянная шлюха.       Сонхун хватает его за волосы и, теряя контроль над собой, принимается беззаботно трахать рот Ни-Ки. Он всё глубже погружает член в рот сержанта, отчего тот на секунду задыхается. Он наращивает жесткий, но восхитительный темп, и Ни-Ки полностью расслабляет горло, чтобы принять всё, как хороший сержант.       Сонхун клянется, что пытается предупредить Ни-Ки о подступающей кульминации, но по палатке разносится резкий вздох, прежде чем его член набухает. Ни-Ки корчится, ощущая, как горячее тепло неожиданно заполняет его рот. Тяжелая и густая сперма проникает в горло, и он делает всё возможное, чтобы проглотить её, слегка давясь, но продолжая глотать.       Сонхун замирает на мгновение, а с его губ срывается хриплый стон. Он нежно поглаживает щеку Ни-Ки, проводя яичками по подбородку, покрытому слюной и спермой. Он подмахивает бедрами, продлевая собственное наслаждение.       Ни-Ки не намного лучше лейтенанта. Как только он ощущает на языке вкус спермы, его глаза закатываются. Трение и то, как он наступает на его член, как двигается о мысок ботинка, — достаточно, чтобы достигнуть оргазма. Ни-Ки вскрикивает, ноги и руки дрожат. Он подается бедрами вперед, головка скрытого под тканью члена идеально трется о носок ботинка.       — Ты всегда такой красивый, даже когда раздражаешь меня, — признается Сонхун, и Ни-Ки вздрагивает от возбуждения. — Ты такой хороший, детка. Мне так хорошо.       Признание посылает электрические разряды возбуждения по телу. Он кончает себе в штаны… но ему всё равно, потому что это лучший оргазм в его жизни. Иронично, что единственный раз, когда Ни-Ки испытывает чистый экстаз и удовлетворение, — стоя на коленях перед своим старшим офицером.       Они смотрят друг на друга, глаза горят от невысказанных чувств и эмоций. Никто из них не осмеливается ничего сказать, боясь разрушить прекрасные чары, в которые они попали. Это длится недолго, может быть, минут пять, прежде чем Сонхун вздрагивает. Он хватает свою рубашку с грязной земли и надевает обратно, не позволяя Ни-Ки видеть спину. Он засовывает свой толстый член обратно в штаны и застегивает молнию. Ни-Ки хочет что-то сказать, но не знает, как начать разговор да и что сказать.       «Прости, что отсосал у тебя?», - горестно размышляет Ни-Ки.       Сонхун достает из рюкзака полотенце и смачивает его водой, после чего наклоняется ближе к Ни-Ки. Ему требуется огромная сила воли, чтобы не отшатнуться от него. Ни-Ки остается неподвижным, как статуя. Сонхун протирает влажным полотенцем подбородок и щеки, удаляя слюну и остатки спермы, после чего в его взгляде что-то меняется, словно он неожиданно вспомнил нечто важное.       — Остальное можешь вытереть сам, — мокрое полотенце падает на колени Ни-Ки.       — Сонхун…       — Ты же сказал, что это не должно ничего значить, — Ни-Ки видит только его удаляющуюся спину. — Не нужно об этом говорить, сержант. Идите спать. Завтра утром мы отправимся в путь.       У него слезятся глаза, но он смиряется с печалью в груди. Ни-Ки не может позволить лейтенанту увидеть, как он плачет, особенно после того, как несколько минут назад именно он сказал ему эти слова. Это ничего не значило, конечно, ничего.       Ни-Ки берет полотенце и идет в свою часть палатки, подальше от Сонхуна. Прижав полотенце к груди, он сворачивается калачиком в одеяле, которое ранее расстелил на полу. Сердце колотится так громко, что слышно, как оно звенит в ушах. По крайней мере, в этот раз он не сказал, что не гей. Это уже прогресс.

***

      Вернувшись на базу, они снова игнорируют друг друга. Проверенный способ, чтобы защитить себя от боли. Ни-Ки перестает ходить в спортзал в то же время, что и Сонхун. Он боится, что если ещё раз увидит его в серых штанах, то упадет на колени и высунет язык, ожидая, что его толстый член снова окажется во рту. Поэтому ради всеобщего блага он держится подальше. Подальше от спортзала и Сонхуна.       Несмотря на всё, Ни-Ки проводит большую часть своего свободного времени, запершись в своей комнате. С отчаянным стоном он засовывает руку в штаны и дрочит, вспоминая ту ночь. В надежде, что это уменьшит его дикое вожделение к лейтенанту. Но, похоже, это единственное, о чем он думает. В один из дней он заходит на медосмотр и встречает Джейка, узнав из разговора с ним, что тот встречается с капитаном.       — То есть ты хочешь сказать, что уже целый год встречаешься с Ли Хисыном? — недоверчиво спрашивает Ни-Ки. Он не верит, что Хисын влюблен в кого-то.       — Да, — усмехается Джейк. — Почему в это так трудно поверить? Может, потому что я врач, а не офицер?       — Нет, нет! — Ни-Ки пытается его успокоить. — Он просто никогда об этом не говорил.       — Он скрытный человек. Ну, знаешь, он же капитан и всё такое.       — А тебя это не беспокоит?       — О, нет-нет, — Джейк мило улыбается. — Он не то чтобы скрывает. Просто не объявляет об этом публично каждому встречному. Если кто-то спрашивает, он не отрицает.       — Наверное, я никогда не спрашивал, — Ни-Ки пожимает плечами.       — Похоже, с тобой всё в порядке. Результаты анализов в норме, хотя… Ты упомянул, что с трудном засыпаешь. Не хочешь рассказать мне об этом подробнее?       Глаза Ни-Ки расширяются, вспомнив, что он по глупости добавил это в свой отчет. Он не хотел рассказывать о причине, по которой каждую ночь лежит в постели без сна.       — Простите, это действительно пустяк, — говорит он с небольшой улыбкой и надеждой, что врач не станет настаивать.       — Я знаю, что мы только что познакомились, но ты можешь мне доверять. Я не могу разглашать никому информацию о своих пациентах. Всё конфиденциально, если только ты не умираешь, — Джейк хихикает. — Поверь мне, я ничего не скажу.       — Ничего особенного… Наверное, я просто рассеян в последнее время, — Ни-Ки старается не раскрывать подробности.       — Рассеян из-за что? Или кого? — спрашивает Джейк. Ни-Ки не знает, почему решил открыться ему. Возможно, дело в том, что он отчаянно нуждается в совете, чтобы не сойти с ума.       — Человек… которого я встретил. Я не могу перестать думать о нем… о ней!       — Он сейчас на базе? Или его отослали? — Джейк не смотрит на него, продолжая набирать отчет на компьютере. Но то, что его кто-то слушает, успокаивает.       — Он сейчас здесь.       — А вы часто разговариваете? Он знает, что ты чувствуешь?       — Нет, черт возьми, нет. Мы как бы… э-э-э… не в хороших отношениях, — Ни-Ки говорит, краснея до кончиков ушей.       — Вы поссорились? — Джейк поворачивается и с интересом смотрит на него. — Почему?       — Мы не ссорились, — уточняет Ни-Ки. — Я бы не назвал это ссорой. Я даже не знаю, как это объяснить. Скажем так, я ему совсем не нравлюсь.       — Это он тебе сказал? — Джейк выпытывает дальше.       — Нет. Не совсем. Я просто знаю, что не нравлюсь.       — Почему ты так уверен, если он сам тебе не говорил? — Джейк усмехается. — Знаешь, когда я встретил Хисына, я думал, что он меня ненавидит. Мы начали не с лучшей ноты. Один из его подчиненных был ранен, и я не позволил ему войти в комнату. Он ругался и кричал на меня. Кажется, даже сказал мне, что я умру, если не пущу его внутрь. Я не знал, кто он такой. Я думал, что он обычный офицер, может быть, новобранец.       — Боже мой, — смеется Ни-Ки, представляя себе, как Хисын в бешенстве размахивает руками, когда ему отказывают.       — Я понял свою ошибку и извинился. Он не общался со мной целый месяц. Я точно был для него мертв.       — Похоже на Хисына. Он подолгу держит обиду, — Ни-Ки хмыкает.       — Точно. В общем, меня тянуло к нему, но по понятным причинам я держался подальше. Мне дорога моя жизнь, поэтому я избегал его. Пока однажды не появился другой доктор и не пригласил меня на свидание. И знаешь, что я сделал? Я согласился. Я воспринял это как шанс забыть о Ли Хисыне… а остальное уже не важно.       — Подожди, подожди. Ты встречался с кем-то ещё?       — Я пытался встречаться, — Джейк смеется. — Я не дошел до другой стороны двери. Хисын преградил мне путь, подошел ко мне, схватил за руку и потащил в свой кабинет. Он признался в тот же день.       — Ну, думаю, это один из вариантов, — Ни-Ки пожимает плечами. — Подожди… Ты намекаешь…?       — Попытаться не помешает. Если парень не захочет тебя, ты узнаешь и, возможно, получишь удовольствие от свидания.       — Я не думаю, что на базе есть кто-то, кому я интересен, — заявляет Ни-Ки.       — Что ж, сегодня твой счастливый день. Завтра мы с Хисыном будем отмечать нашу годовщину в одном из близлежащих баров. Я приглашаю тебя. Возможно, ты встретишь там какого-нибудь красавчика. Кто знает? Может, это твой счастливый вечер, — Джейк подмигивает ему. На кончике языка вертится «нет», но отвратительное лицо Сонхуна снова всплывает в памяти.       — Да, я приду, — не задумываясь, отвечает Ни-Ки.       — Отлично! — радуется Джейк. — Я позабочусь о том, чтобы тебе было весело!       Конечно… Будем надеяться, что это поможет мне забыться.

***

      Хисын умолял Сонхуна посетить годовщину, но тот постоянно отклонял приглашения. Так было до тех пор, пока он не узнал, что на празднике будет присутствовать Нишимура Рики. Поначалу он говорил себе, что ему всё равно, но, ложась в постель и обдумывая все возможные варианты развития событий, он сводит себя с ума. Что, если он найдет там кого-то? Что, если они потрахаются? А вдруг он тоже будет делать ему минет? Что, если… Что, если… Что, если…       Он сводит себя с ума, думая обо всем, что может произойти за одну ночь. Поэтому хватает свою кожаную куртку, надевает носки с черепом и тимберленды, выбегая в коридор и сталкиваясь с Ни-Ки. На нем темные рваные джинсы и обтягивающая футболка, ничего не скрывающая, и Сонхун теряет дар речи. Сержант даже слегка подвел глаза и надел солнцезащитные очки. Прежде чем он успевает что-то сказать, Ни-Ки отходит от него.       Раздражение нарастает внутри, наблюдая, как Ни-Ки выходит за дверь, не удостоив его и взглядом.       — Куда это ты собрался в таком виде? — Сонхун выбегает вслед за ним, догоняя его.       — Это не твоё дело, — Ни-Ки не отрывает взгляда от дороги.       — Ты хоть спрашивал разрешения покинуть базу сегодня вечером? — Сонхун стискивает зубы от досады.       — Конечно, спрашивал, — парирует Ни-Ки.       — Не у меня, — Сонхун не может удержаться от того, чтобы не произнести это вслух.       — С каких это пор я должен спрашивать у вас разрешения, лейтенант? Разве не достаточно разрешения капитана? — Ни-Ки резко останавливается, свирепо смотря на него.       «Да», — думает Сонхун. Разрешения Хисына достаточно, но это не значит, что он этому рад. Поэтому Сонхун меняет тему разговора.       — Завтра утром у нас задание. Не думаешь ли ты, что лучше отдохнуть перед важным днем? — Сонхун старается говорить спокойно, но внутренне паникует, когда Ни-Ки продолжает идти в сторону охраны.       — Может, вам стоит сказать это самому себе, лейтенант? — сержант хмурится, когда доходит до охраны, показывает свой пропуск, и сменный охранник улыбается ему, пропуская за пределы базы. Сонхун крепче сжимает свой пропуск, наблюдая за тем, как охранник разглядывает задницу Ни-Ки. Ему приходится сдерживаться, чтобы не ударить его по лицу.       «Он выглядит слишком хорошо», — думает Сонхун. «Слишком хорошо, чтобы идти в клуб. Слишком хорошо, чтобы быть где угодно, кроме моей комнаты».       — Ни-Ки, — он рычит, но тот не обращает на него внимания, идя к дороге. Он достает телефон и начинает что-то печатать, явно не обращая внимания на Сонхуна. Сердце колотится в груди, он совершенно выбит из колеи такой сменой поведения. — Ни-Ки, — снова зовет он, но прежде чем успевает сказать что-то ещё, в поле зрения появляется черная машина Uber. Ни-Ки открывает заднюю дверь, и Сонхун следует за ним. Повернувшись, он кладет руку на дверную раму и смотрит на сержанта. — Ты идешь на вечеринку Хисына? — спрашивает он.       В глазах Ни-Ки мелькнул огонек подтверждения, но затем они снова стали холодными и он отворачивается к водителю Uber.       — Сэр, поехали, — как только он произносит эти слова, обращаясь не к нему, Сонхун полностью теряет самообладание. Ни-Ки не может больше никого называть сэром, только его. Он заталкивает Ни-Ки в машину и резко закрывает дверь. Водитель Uber поворачивается и смотрит на них насторожено.       — Вы вместе? — спрашивает он.       — Да, — Сонхун отвечает, прежде чем Ни-Ки успевает что-то сказать.       Водитель поворачивается и смотрит на Ни-Ки, а тот отворачивается к окну. Кажется, этого достаточно, чтобы он отъехал от обочины. Проходит совсем немного времени, и Ни-Ки, прокричав водителю «Спасибо», выскакивает из машины. Сонхун выскакивает из машины и хватает его за руку, притягивая к себе.       — Отпустите, лейтенант, — Ни-Ки говорит опасно низко.       Сонхун хочет потребовать от него вернуться на базу или умолять остаться рядом с ним на всю ночь. Но это нечестно. Особенно когда он сам не знает, что с ним происходит. В один день ему хочется притянуть к себе Ни-Ки и поцеловать, а в другой желчь подступает к горлу, когда ему напоминают о том, что он сделал. Это несправедливо.       Поэтому Сонхун отпускает его руку без лишних слов. На лице Ни-Ки на мгновение появляется растерянность, а затем его глаза заполняет пустота от понимания того, что Сонхун отвергает его в очередной раз. Он поворачивается и топает внутрь бара, даже не взглянув на него. Сонхун следует за ним, потому что не может иначе.       Поздоровавшись с Джейком и Хисыном, они расходятся по своим делам. Ни-Ки сидит, разговаривая и смеясь с барменом, а Сонхун со стаканом виски в руке и следит за каждым его движением. И только когда на табурет рядом с Ни-Ки садится высокий мужчина, он чувствует, как закипает его кровь.       Мужчина предлагает ему рюмку, и Ни-Ки охотно берет её. Он не задумываясь опустошает рюмку, и глаза мужчины загораются от удивления. Сонхун крепко, слишком крепко сжимает стакан, костяшки пальцев побелели.       У Сонхуна сводит живот, когда он видит, как мужчина наклоняется к Ни-Ки и касается его руки. Тело напрягается, а челюсть сжимается от гнева. В тот момент, когда мужчина наклоняется к уху Ни-Ки, Сонхун резко встает и направляется к барной стойке. Он бросает взгляд на мужчину, сидящего рядом с Ни-Ки, по правую сторону от него. Но тот не замечает, слишком занятый тем, что уделяет всё своё внимание незнакомцу. И это беспокоит Сонхуна. Выводит его из себя.       — Тебе не кажется, что ты слишком много пьешь? Завтра у нас задание, — Сонхун старается не злиться, но не скрывает недовольства. Ни-Ки поворачивается и смотрит на него. Его глаза на мгновение светлеют, но затем он снова переводит взгляд на мужчину.       — Конечно. Я с удовольствием потанцую с вами, — говорит он, ехидно улыбаясь.       Сонхун краснеет, когда мужчина берет Ни-Ки за руку и помогает ему встать с табурета.       — Ни-Ки, — сердито предупреждает Сонхун.       — Мне тоже нужно ваше разрешение на это, лейтенант? — Ни-Ки поворачивается к нему и спрашивает.       Сонхун хочет ответить «да», но, проследив за тем, как они направляются к танцплощадке, замолкает.       — Знаешь, — Сонхун поворачивается, когда Хисын присоединяется к нему. — Если он тебе так сильно нравится, скажи ему.       — Он мне не нравится, — хмурится Сонхун, опустошая последнюю порцию виски. Оно обжигает, и он немного пьянеет. Он пил всю ночь, хотя ему не следовало ничего пить.       — Ты мог бы одурачить меня, но ты пялишься на него, ходишь за ним по пятам, и вообще — ты чуть не убил того парня своим взглядом, — Хисын хихикает.       — Он мне не нравится, — повторяет Сонхун, пытаясь напомнить себе, что он не гей. Ему не нравятся мужчины.       — Никто не накажет тебя за то, что он тебе нравится, ты же знаешь, — мягко говорит капитан. — Ты больше не живешь со своим стариком, Хун. Тебе не нужно возвращаться в это ужасное место. Ты купил свой собственный дом. Ты можешь начать жизнь с чистого листа без осуждения. Я точно не буду тебя осуждать, и друзья тоже. Просто посмотри на меня и Джейка. У нас всё прекрасно.       Глаза Хисына заглядывают ему в душу. Он знает. Он знает, через что мне пришлось пройти. Взгляд Сонхуна возвращается к Ни-Ки, и он приходит в ярость. Он направляется к танцплощадке, а Хисын бежит прямо за ним, зовя его по имени. Но всё, что видит Сонхун, — это Ни-Ки, пытающегося вырваться из хватки мужчины.       — Отпусти, черт возьми! — Ни-Ки задирает нос, а мужчина проезжается бедрами по его заднице. — Отстань!       Прежде чем Ни-Ки успевает сказать что-то ещё, его оттаскивают от незнакомца. Он придушенно кричит, когда его бросают в чьи-то крепкие объятия. Оглянувшись, он понимает, что его держит Хисын, а затем…       — Ах ты, ублюдок! — это Сонхун. — Он сказал, отвали! — его кулак попадает прямо в лицо мужчине и отбрасывает его назад, отталкивая в группу людей, какие-то женщины истошно кричат от увиденного.       — Отпусти меня! — Ни-Ки кричит на Хисына, но тот крепко сжимает его в объятиях. — Он же убьет его!       — Не стоит играть с огнем, — ворчит капитан. — Ты же знаешь, что Сонхун — машина для убийства, зачем ты это сделал? Прекрасно зная, что это сведет его с ума от ревности.       — Как… Я не… Я ему не нравлюсь. Я думал…       — Сонхун ни на кого не смотрел так, как на тебя. Он готов убить за тебя, — говорит Хисын, отпуская его.       Звук ломающихся костей возвращает Ни-Ки к реальности, и он направляется к Сонхуну, пытаясь оттащить его от мужчины.       — Сонхун, отпусти его! — кричит он.       Мужчина бросается на Сонхуна. На заднем плане раздаются радостные возгласы, другие кричат, чтобы они остановились. А Ни-Ки… Ни-Ки старается не сойти с ума посреди танцпола. Сонхуну не требуется много времени, чтобы отправить незнакомца в нокаут. Тело мужчины падает на пол, как камень. Свист, улюлюканье и крики раздаются вокруг, когда Ни-Ки оттаскивает его от сцены и направляется к выходу.       Остальные уже ждут их снаружи. Попадание в драку в баре может закончиться наказанием. Поэтому они выскочили на улицу, как только услышали, что хозяин вызвал полицию.       — Я заказал Uber. Ваш скоро приедет. Не мог бы ты… — Хисын посмотрел на Сонхуна, а затем на Ни-Ки. — Проследите, чтобы он добрался до своей комнаты, сержант?       Ни-Ки кивает, наблюдая за тем, как Хисын бежит к Джейку.       Машина подъезжает, Сонхун без лишних слов забирается внутрь. Поездка проходит в тишине. Ни-Ки слышит, как громко бьется его сердце, в голове столько всего, что он не понимает, с чего начать. Прибыв на место, они молча входят на территорию базы. Только когда они стоят перед дверью комнаты Сонхуна, один из них наконец-то заговорил.       — Прости меня, — хрипло извиняется Сонхун. — За то, что испортил тебе вечер.       — Ты ничего не испортил, — признается Ни-Ки.       — Я перешел границы… Я не должен был, — Сонхун делает глубокий вдох, пытаясь протрезветь. — Обычно я не затеваю драк и не веду себя агрессивно, если только не на поле боя. Прости.       Сонхун поворачивается к своей двери, с трудом отпирает её, но как только ему это удается, он оглядывается, и в его глазах мелькает испуг.       — Спокойной ночи, — прощается он.       Ни-Ки должен повернуться и уйти, сказать «спокойной ночи» и на этом закончить. Вместо этого он делает шаг вперед, видя, как Сонхун спотыкается у входа. Он хватает его за руку и притягивает ближе к себе.       — Позволь мне помочь тебе, — Ни-Ки шепчет.       — Я…я в порядке, — Сонхун запинается.       — Я всё равно помогу тебе, так что нет смысла сопротивляться.       Сонхун выдыхает, в нос ударяет запах виски, но вместо того, чтобы почувствовать отвращение, он наклоняется ближе к лейтенанту.       — Давай переоденем тебя. Садись на кровать, пока я достану твою пижаму, — Ни-Ки поворачивается и открывает пару ящиков, пока не находит рубашку и чистые штаны.       Вернувшись, он немного удивляется тому, что Сонхун сделал всё, как ему было сказано. Он сидит на краю кровати, откинув голову назад, и смотрит в потолок.       — Лейтенант! — Ни-Ки зовет его, и глаза Сонхуна встречаются с его.       — Сонхун, — шепчет он. — Мне больше нравится, когда ты называешь меня Сонхун, — Ни-Ки клянется, что в любой момент его сердце выскочит из груди. Щеки заалели, а лицо покраснело.       — Сними рубашку, — приказывает Ни-Ки. Сонхун хмурится, его глаза немного темнеют, и Ни-Ки чувствует пропасть между ними.       — Всё в порядке, — отмахивается он. — Я сам могу переодеться. Тебе пора идти в свою комнату, уже поздно.       Сонхун никогда и никому не показывает свою спину, по крайней мере, добровольно. Те немногие, кто хоть раз видел ужасные уродливые шрамы на его бледной коже, считали, что он получил их на задании. Он никогда не говорил обратного, поэтому все считали это правдой.       Однако показать свои шрамы Ни-Ки — это совсем другая история. Пожалуй, впервые Сонхун чувствует себя очень неловко. Неуверенность и тревога потрясают до глубины души. Ему не хочется признаваться, что он боится реакции Ни-Ки. Что он подумает? Испытает к нему либо отвращение, либо жалость. А Сонхун не хочет ни того, ни другого. Он не думает, что сможет снова смотреть в лицо Ни-Ки… Это всё изменит.       — Сонхун… — тихо говорит Ни-ки, наклоняясь ближе к нему. — Всё хорошо. Здесь только ты и я.       Сонхун не сразу понимает сказанное, но кивает в ответ. Он не понимает, почему поддается?       Вскоре руки Ни-Ки добираются до рубашки. Он берется за подол рубашки и медленно тянет её вверх, а Сонхун позволяет ему. Не останавливает. Их глаза застыли в магнетическом заклинании, и в комнате воцарилась полная тишина. Сонхун вздрагивает, когда рубашка исчезает с его тела. Ни-Ки сначала смотрит на него в замешательстве, но потом его взгляд падает на спину.       Сердце Сонхуна бешено колотится в груди. Он пытается отдышаться, вдыхая побольше воздуха в легкие. Кажется, что он задыхается, а нахлынувшая паника продолжает разрастаться.       — Всё хорошо, Сонхун, — Ни-Ки говорит успокаивающе, стараясь не показаться слишком обеспокоенным. — Можно… можно я прикоснусь?       Сонхун не отвечает, и он решает придвинуться ближе, практически садясь ему на колени. Нежные пальцы нерешительно двигаются по спине Сонхуна, прямо по позвоночнику.       — Тебе больно… — Ни-Ки начинает, но тут же закрывает рот. Слова словно растворились в воздухе. Сонхун дрожит от его прикосновений. Ни-Ки старается быть осторожным, успокаивать его, но не уверен приносят ли его действия облегчение или нет. — Что бы ни случилось, ты не обязан мне рассказывать, — тихо шепчет он.       — Мне не больно, когда ты касаешься их, — Сонхун закрывает глаза, чувствуя, как прикосновение разжигает что-то внутри него. — Но воспоминания — приносят боль.       — Я… — глаза Ни-Ки расширяются. — Ты часто вспоминаешь об этом?       — Да, каждую ночь.       Услышав, как лейтенант рассказывает о чем-то столь болезненном, у Ни-Ки защемило сердце. Он проводит пальцами по спине, пытаясь отследить каждый шрам и запомнить любую его особенность. Ощущение прикосновения к коже, покрытой шрамами, как-то напоминает Сонхуну, что он всё ещё жив. И хотя иногда он ощущает себя призраком, на самом деле он здесь, живой и дышит.       — Это не значит, что ты сделал что-то не так, — говорит Ни-Ки. — Что бы ни случилось, ты этого не заслужил.       — Он сказал, что я заслужил.       — Кто?       Сонхун ничего не отвечает. Он молча качает головой. Тишину нарушает Ни-Ки, его голос низкий, но мягкий, даже если он запинается.       — Кто бы он ни был… Хун, он ошибается. Шрамы слишком глубоки, но я всё равно могу сказать, что это случилось давно, — Ни-Ки чувствует, как по щеке капает слеза. — Может, у тебя есть какой-нибудь крем или…?       — В верхнем ящике. Зеленая бутылочка, — шепчет он.       Следующие тридцать минут Ни-Ки в полной тишине медленно наносит лечебный крем на спину Сонхуна. Поначалу его пальцы дрожат, боясь причинить боль, но потом лейтенант уверяет его, что всё в порядке. Раны не свежие, поэтому он ничего не чувствует. Несмотря на это, Ни-Ки по-прежнему осторожен.       — Это случилось на миссии? — осторожно спрашивает Ни-Ки.       — Нет.       — Значит, это случилось до того, как ты вступил в армию? — продолжает Ни-Ки. В какой-то момент он решает помассировать плечи Сонхуна, чтобы снять напряжение. И удивляется, что лейтенант не попросил его остановиться.       — Да. Пару лет назад.       Ни-Ки нервно пожевывает нижнюю губу. Ему хочется задать миллион вопросов. Самый важный вертится у него на языке, но он боится переборщить, боится, что его вышвырнут из комнаты.       — Это был мой отец, — признается Сонхун спустя пару минут тишины.       Слова повисают в воздухе, а Ни-Ки замирает. Его тошнит от открытия, что Сонхун пережил ад в столь юном возрасте.       — Могу я спросить, почему?       Сонхун известен как интроверт, который держится особняком. Он держит всех на расстоянии и остается в безопасности за стенами, возведенными вокруг себя. Но эти стены рушатся, когда он находится рядом с Ни-Ки. Сержант постепенно разрушает их по кусочкам. Когда он улыбается, смеется, находится рядом… такие мелочи постепенно меняют Сонхуна.       — Тебе пора спать, — Сонхун с трудом произносит, пока Ни-Ки закрывает крышку на бутылочке крема. Сержант грустнеет. «Может, я перестарался?».       — Что? — Ни-Ки улыбается ему, пытаясь поднять настроение. — Ты не пригласишь меня остаться на ночь? После всего, что я сделал?       — Я не просил тебя…       — Но я всё равно хотел это сделать.       Сонхун смотрит на него, кажется, целую вечность, решая, разрешить ли ему остаться или выгнать. Ни-Ки нервно ёрзает на месте, на его лице видна неуверенность. Ему неприятно видеть его таким. Не нравится быть причиной сомнений Ни-Ки, поэтому он решает встать и подойти к комоду. Он достает ещё одну футболку и боксеры, и протягивает их Ни-Ки.       — Это новая пара. Если ты останешься на ночь, тебе лучше переодеться. От тебя воняет.       — Эй! — Ни-Ки обижается, но сердце его трепещет. Впервые кто-то предлагает ему свою одежду. Впервые он наденет что-то чужое. — От тебя тоже воняет. Сколько стаканов виски ты выпил?       — Слишком много, — он ворчит, укладываясь на кровать после смены штанов и рубашки.       Ни-Ки ожидает, что Сонхун закроет глаза или отвернется, пока он переодевается. Но тот лишь бесстыдно пялится на него всё время. Он не сводит глаз, пока Ни-Ки снимает ботинки, рубашку и джинсы. Когда взгляд Ни-Ки встречается с его, Сонхун приподнимает бровь, и на его губах появляется самодовольная ухмылка.       — Ты не собираешься отводить взгляд? — Ни-Ки краснеет.       — Будет справедливо, если я посмотрю. Ты уже видел меня, — он беззаботно пожимает плечами.       Ни-Ки фыркает, быстро сбрасывая боксеры до лодыжек и отпихивая их в сторону, не в силах взглянуть на лейтенанта. Он знает, что тот наблюдает за ним… чувствует его прожигающий взгляд. Ни-Ки быстро надевает новые боксеры и выключает свет, направляясь к кровати.       — Я думал, ты не гей, — пробормотал он. Как только эти слова прозвучали из уст, поведение Сонхуна изменилось. Он придвинулся ближе к стене, а его глаза потемнели. — Я сказал что-то не то? — спрашивает Ни-Ки.       — Нет, — говорит Сонхун. — Плохие воспоминания, вот и всё.       — Сонхун…       — Когда ты спросил, почему… — Сонхун сглотнул, уставившись на стену перед собой. — Вышло случайно… Я тогда поцеловал мальчика. И мне понравилось. Потому что он мне нравился, — тихое признание, шепотом прозвучавшее темной ночью.       Ни-Ки, пытаясь успокоиться, забирается на маленькую кровать рядом с Сонхуном. Их глаза встречаются в темноте, когда он медленно пробирается под одеяло. Сержант осторожно обхватывает рукой предплечье Сонхуна, боясь его испугать. И всё же он чувствует, как пульс под его пальцами учащенно бьется.       — Мне очень жаль, — Ни-Ки шепчет, глядя в темные глаза напротив. В них плещется буря эмоций. — Что бы он тебе ни сказал… Что бы ни было сказано тогда, пожалуйста, забудь те слова.       — Я не могу, — признается Сонхун.       — Ты позволишь мне помочь? Помочь забыть? — Ни-Ки плавно поднимает руку и касается человека, которого считает лишь холодной машиной для убийства, человеком без эмоций.       — Как? Я не могу… — шепчет Сонхун, наклоняясь ближе к нему.       — Позволь мне быть рядом с тобой, пожалуйста. Позволь мне помочь тебе.       Сонхун пытается отстраниться, но быстро возвращается в объятия Ни-Ки.       — В том, что ты чувствуешь, нет ничего плохого. Ты имеешь право испытывать эти чувства, — говорит Ни-Ки. — Пожалуйста, не отталкивай меня снова.       Но Сонхун ничего не говорит. Его глаза расфокусированы, и кажется, что он потерялся в своем собственном мире, вдали от Ни-Ки. Кровать слишком крошечная. Она рассчитана на одного солдата, а не на двоих. Но даже в тесноте, им всё равно удобно.       «Я переборщил. Может, мне стоит вернуться в свою комнату? Определенно стоит, пока я не наделал глупостей. Прежде чем я наклонюсь и поцелую его», — Ни-Ки слишком много думает. Он пытается убедить себя уйти, отступить, отодвинуться на край кровати, но рука Сонхуна обвивает его талию и притягивает его обратно к себе.       — Останься, — он приказывает.       Ни-Ки не в силах ответить, поэтому просто кивает, но не успевает он опомниться, как Сонхун наклоняется к нему всё ближе и ближе. Пальцы его ложатся на затылок, это неизбежно. Они встречаются на полпути, медленно и нерешительно. Желание сжигает обоих. Их припухшие губы смыкаются от острой необходимости прикоснуться. Первое прикосновение губ Сонхуна к губам Ни-Ки — это скорее легкий шепот, едва заметное давление. Постепенно желание, которое они оба давно испытывали, становится всё более настойчивым и наконец-то вырывается наружу. Оба чувствуют привкус выпитого ранее алкоголя, но поцелуй по-прежнему сладок.       Впервые за много лет Сонхун в гармонии с самим собой. Глаза полные отвращения и обидные слова отца не преследуют его сегодня. Вместо этого он ощущает спокойствие. Сердце Ни-Ки бьется рядом с его грудью. Дыхание обдувает его лицо.       Их пальцы сжимают покрасневшую кожу, пытаясь стать единым целым. Ни один из них не хочет отпускать другого. Имя Ни-Ки слетает с его губ снова и снова. «Может, Хисын прав?», - Сонхун задумался. «Пришло время жить своей жизнью.» Его возбуждение упирается в Ни-Ки, и оба замирают.       — Прости, — извиняется Сонхун.       — Всё в порядке, — стонет Ни-Ки, глаза его блестят от возбуждения. — Я хочу этого, но только если ты тоже.       — Хорошо, — Сонхун смотрит на него голодным взглядом, как хищник на добычу, облизывая губы.       — Хорошо, — Ни-Ки шепчет в ответ, а потом вскрикивает, когда его резко толкают на спину, и он оказывается под Сонхуном, а лейтенант с ухмылкой нависает над ним. — Что ты делаешь?! — вскрикивает Ни-Ки.       Сонхун двигает бедрами и сталкивает обтянутую одеждой бугорок своего члена с членом Ни-Ки. От удовольствия у сержанта перехватывает дыхание.       — Ты же не думал, что я буду снизу, правда? — смеется Сонхун.       Не ожидая ответа, он просовывает палец под рубашку Ни-Ки и медленно тянет её вверх, обнажая живот, медленно и нежно прикасаясь к нему, в то время как мысли сержанта, ослепленного наслаждением, кружатся в голове. Обтянутый одеждой член снова скользит по его собственному, рот приоткрывается, а с губ срывается стон.       — Сэр.       — Правильно, детка. Продолжай называть меня так, — Сонхун бормочет, его голос густой от возбуждения. Он проводит рукой по внутренней стороне бедра Ни-Ки, задевая ткань боксеров в районе промежности.       — Пожалуйста, — вздыхает Ни-Ки.       — Что, пожалуйста?       — Трахни меня, пожалуйста, — бесстыдно шепчет Ни-Ки.       Кончиками пальцев он добирается до кромки боксеров и тянет их вниз, пока член Ни-Ки не вырывается на свободу, ударяясь о живот. Он приподнимает бедра, чтобы помочь снять боксеры, и хнычет, когда его член задевает кожу Сонхуна.       — Ты отчаянно нуждаешься в этом, — Сонхун хихикает, и Ни-Ки краснеет в ответ. Он опускает взгляд, останавливаясь на бугорке в штанах Сонхуна.       — Сними, — хнычет Ни-Ки. — Сними их.       Сонхун повинуется, не произнося ни слова. Ни-Ки следит за каждым движением, как ткань скатывается вниз по его бедрам. Дыхание перехватывает, видя розовую головку члена, пока Сонхун полностью освобождается от штанов.       Под кожей нарастает слабый гул желания. Пальцы Сонхуна касаются его губ, Ни-Ки открывает рот без дальнейших указаний. Он жадно покрывает пальцы слюной, как хороший мальчик, сосет их, как член лейтенанта в тот раз. Сонхун вынимает пальцы изо рта, и медленно опускается на колени, касаясь ноги Ни-Ки. Кончики его пальцев нежно касаются кожи, и Ни-Ки дергается от прикосновений.       — Не стесняйся, детка, раздвинь ножки, — Ни-Ки делает то, что ему говорят. Он широко раздвигает ноги и позволяет Сонхуну увидеть уязвимую сторону себя. Лейтенант опускается ниже и оказывается прямо перед его анусом. Он устраивается поудобнее между раздвинутыми ногами, любуясь розовым колечком мышц.       — Ты действительно этого хочешь? — Сонхун хмыкает. — Ты хочешь меня?       — Да, — стонет Ни-Ки. — Только тебя. Пожалуйста… Сэр!       Дыхание перехватывает, когда он чувствует, как что-то мокрое стекает вниз и проникает в колечко мышц. Посмотрев вниз, он понимает, что Сонхун плюнул, прямо на его жаждущую дырочку. Слюна стекает между половинок, и Ни-Ки стонет, испытывая полное унижение. Он никогда не позволял никому так обращаться с собой, всегда контролировал ситуацию, даже будучи снизу. Контролировал своих партнеров, говорил им, что и как делать, как ему нравится. Но с Сонхуном всё по-другому. Ни-Ки теряет дар речи. Он не может заставить себя приказывать ему.       Ни-Ки не хочет доминировать над ним, отдавать приказы. Вместо этого он хочет, чтобы Сонхун довел его до предела, делал с ним всё, что захочет. А Ни-Ки будет делать всё, что тот попросит. Возможно, именно поэтому их так тянет к друг другу, как мотыльков, летящих на пламя. Сонхун хочет контролировать ситуацию, а Ни-Ки готов отдаться ему. Но только ему.       Ни-Ки расслабляется под осторожными прикосновениями Сонхуна, позволяя себе просто наслаждаться моментом. Он чувствует, как большой палец погружается в него без особого сопротивления.       — Ты засасываешь меня с завидным энтузиазмом, — Сонхун хихикает. — Такой нетерпеливый, — Ни-Ки сжимается вокруг пальца внутри него. Глаза Сонхуна темнеют, а губы украшает ухмылка. — Ты ведь сможешь выдержать и больше, правда? Может быть, однажды ты сможешь принять весь мой кулак.       Но прежде чем Ни-Ки успевает ответить, язык Сонхуна присоединяется к пальцам, проникая в него всё глубже. Ни-Ки, пытаясь отодвинуться подальше, может лишь стонать. Длинный язык Сонхуна и его пальцы заставляют видеть звезды.       — Блядь, — кричит Ни-Ки, когда Сонхун вводит в него ещё один палец, одновременно с этим его язык проскальзывает внутрь, трахая его. — Сонхун, — стонет он. — Не останавливайся… — умоляет Ни-Ки.       — Нет, сержант. Я сделаю с тобой всё, что захочу, и ты примешь это. Я главный. Всегда, — Сонхун убирает язык, но три пальца продолжают входить и выходить из него.       — Да, — стонет Ни-Ки. — Да-да!       И когда ещё один палец проникает внутрь, болезненное, но восхитительное растяжение заставляет его двигать бедрами в такт темпу Сонхуна. Лейтенант сплевывает ещё раз прямо на его ждущее колечко мышц, и комната наполняется мокрым чавкающим звуком. Следующие минуты Сонхун проводит, чередуя траханье языком и раскрытие пальцами. Его взгляд темный и сосредоточен исключительно на сфинктере и дрожащих ногах Ни-Ки.       — Пожалуйста, — задыхаясь, говорит Ни-Ки. — Трахни меня, — Ни-Ки умоляет, но ему всё равно. Он покачивает бедрами, приближаясь к лицу Сонхуна, словно заманивая его сделать то, что он хочет.       — Такой жалкий, — ворчит Сонхун. — Но мне нравится, когда ты умоляешь.       — Сонхун, — предупреждает Ни-Ки. Его доминирующая сторона снова пытается взять верх.       — Ты создан для меня, — глаза его встречаются с глазами Ни-Ки. — Ты был создан, чтобы умолять меня. Для того, чтобы стоять на коленях у моих ног, чтобы так жалко унижаться, — пальцы Сонхуна достигают простаты Ни-Ки, и сержант вскрикивает. — Но теперь ты мой, — Сонхун стонет, его губы кривятся в лукавой улыбке. — Мой.       Но прежде чем Ни-Ки достигает оргазма, Сонхун вынимает пальцы, оставляя его совершенно опустошенным, и Ни-Ки ненавидит это чувство. Сонхун внезапно ползет вверх по его телу, приближаясь к лицу, но останавливается, когда его колени упираются в подушку рядом с лицом Ни-Ки.       — Сэр?       — Ты же не хочешь, чтобы я вошел на сухую, верно? — голос Сонхуна неузнаваем, в нем столько желания. Он поглаживает свой член прямо над ошеломленным лицом Ни-Ки. — Сделай его мокрым.       Он в плену, Сонхун так близко, слишком близко, что Ни-Ки не может пошевелиться. Он в ловушке. Но сказанное ранее правда. Он не сможет принять член сейчас. Слюна, высыхающая на его заднице, вряд ли поможет облегчить боль. Поэтому, не задумываясь, он наклоняется и облизывает головку члена, высовывает язык, чтобы исследовать лейтенанта.       — Какой хороший мальчик, — Сонхун шипит в знак благодарности, когда Ни-Ки начинает двигать головой. Ни-Ки стонет, вбирая член всё глубже. — Хотел бы я видеть тебя таким всё время, — Сонхун стонет, отстраняясь. Рот Ни-Ки греховен. Он чувствует, как приближается к оргазму от одного только языка, но ему очень хочется кончить внутрь. Ни-Ки хнычет, когда член покидает его губы. — Но тебе пора узнать своё место. Давай, умоляй меня трахнуть тебя, — приказывает лейтенант.       — Пожалуйста, пожалуйста, трахни меня! — говорит Ни-Ки.       — Это не совсем убедительно…       — Сэр, пожалуйста… — стоны Ни-Ки заполняют комнату. — Сэр, вы мне нужны. Нужно, чтобы вы меня трахнули.       — Какой хороший мальчик, — хвалит его Сонхун. — Хорошая маленькая шлюшка. Сегодня я добрый, потому что это наш первый раз вместе.       Сонхун просовывает свой толстый член между бедер, головка упирается в ждущее колечко мышц, заставляя Ни-Ки затаить дыхание. Сонхун плотно прижимает свой член к его входу, и Ни-Ки выгибается ему навстречу.       — Не шевелись, — приказывает он. Ни-Ки не сопротивляется, и Сонхун решает проскользнуть внутрь. Медленное, горячее растяжение — сладкая пытка. Инстинкт велит ему подмахивать бедрами, насаживаться на член, но он замирает, чувствуя медленное растяжение.       — Быстрее, — ворчит Ни-Ки, слегка двигая бедрами.       — Если бы у нас было больше времени, я бы заставил тебя заплатить за это. За то, что приказываешь мне, — глаза Сонхуна мрачно блестят. — Но сегодня я проявлю снисходительность.       Внезапно Сонхун ускоряет темп. Он погружается до упора, а затем вынимает член, быстро входя обратно, и это сводит Ни-Ки с ума. Он резко подает бедра вперед, член сержанта жалко бьется о живот от сильных толчков.       — Сонхун, Сонхун, Сонхун, — Ни-Ки выкрикивает его имя, как молитву, как будто он взывает к Богу.       — Я хочу, чтобы ты кончил, выкрикивая моё имя, — говорит Сонхун, быстрее двигая бедрами, и Ни-Ки сжимает его член внутри себя.       — Я близко! — Ни-Ки вскрикивает, когда Сонхун снова и снова бьет по его простате.       — Да, я чувствую это, — Сонхун стонет. — Ты продолжаешь сжиматься вокруг меня, — он терзает простату, пока Ни-Ки не теряет связь с реальностью.       — Сонхун! — кричит Ни-Ки, чувствуя, как рука Сонхуна сжимает его изнывающий член. — Пожалуйста!       — Ты можешь кончить, детка, — Сунхун стонет, надрачивая член Ни-Ки, дергающийся и пульсирующий в его руке. Ни-Ки без сил валится на матрас, горячая сперма заливает руку Сонхуна и живот самого Ни-Ки. Но лейтенант не останавливается. Он продолжает быстро входить в него, и Ни-Ки позволяет ему. Он никогда не отдавался так другому человеку. До Сонхуна.       Он скулит, сжимая член внутри себя сильнее, а потом чувствует это. Что-то теплое внутри, растекающееся, такое, что он вздрагивает от удовольствия. Сонхун наклоняется вперед и кончает, непрерывно двигаясь. Горячее дыхание касается лица Ни-Ки, пока он пытается успокоить после оглушительного оргазма, а затем он падает на кровать рядом с сержантом.       — Ты прекрасен, — шепчет Сонхун, глядя в потолок. — Я всегда считал тебя красивым. С того дня, как увидел тебя в конференц-зале, я понял, что пропал, — Ни-Ки резко выдыхает, почувствовав искренность в голосе Сонхуна. — Прости, что мне потребовалось так много времени, чтобы смириться с этим.       — Всё в порядке, — говорит Ни-Ки, наклоняясь и сокращая расстояние между ними. — Я прощу тебя, если ты меня поцелуешь.       Засмеявшись, Сонхун наклоняется и кладет руку ему на щеку, притягивая к себе.       — Я серьезно говорю, что тогда у меня перехватило дыхание. Я был слишком напуган.       — Заткнись и поцелуй меня, — улыбается Ни-Ки, видя, как в глазах Сонхуна отражается искренность.       Без лишних слов их губы встречаются. Они целуются нежно, словно пытаясь запомнить каждую деталь друг друга. Когда они отстраняются, чтобы отдышаться, Ни-Ки кладет свою ногу поверх ноги Сонхуна, прижимаясь к нему.       — Кем ты хотел стать до того, как поступил на службу? — спрашивает Сонхун, пока Ни-Ки вычерчивает круги на его груди.       — Художником. Я хотел стать художником, — шепчет Ни-Ки.       — Почему ты этого не сделал?       — Я переехал в Корею, когда мне предложили стипендию. Я просто не смог отказаться. Как только я закончил учебу, мою студенческую визу аннулировали. Я не мог вернуться в Японию. У меня там ничего не было.       — И ты остался, — подытоживает Сонхун.       — Да, но я не мог остаться без разрешения. Единственный способ получить вид на жительство — это брак или служба. По понятным причинам я выбрал военную службу, — Ни-Ки прислонился головой к груди Сонхуна.       — Я прочитал твоё досье, но всё равно хотел понять, почему ты пошел на военную службу. Там сказано, что тебе предстоит отслужить ещё пять лет, прежде чем ты сможешь подать заявление.       — Я не хотел жениться по расчету, а также не мог позволить себе заплатить кому-то, чтобы он женился на мне, как это бывает в кино, — Ни-Ки усмехается. — Так что служба в армии была, да и есть, моим единственным вариантом.       — Знаешь, если ты всё ещё хочешь стать художником… — шепчет Сонхун. — Я могу это устроить.       — Что ты имеешь в виду? — Ни-Ки вскидывает голову. Широко раскрытые глаза с недоверием смотрят на Сонхуна.       — Я знаю, что всё это поспешно. Мы знакомы всего пару месяцев, и поначалу я был полным придурком, но если ты хочешь, если ты чувствуешь то же, что и я, то, возможно… Я хочу сказать, что если ты простишь меня за всё, что я сделал, то мы… — Сонхун делает глубокий вдох. — Ты выйдешь за меня? — спрашивает он, и сердце его бешено колотится в груди от волнения. Ни-Ки смотрит на него сверху вниз — действительно смотрит, и вся нервозность, которую он испытывает, исчезает.       — Да, — он шепчет, наклоняется и целует Сонхуна так, словно не может насытиться.       Они оба знают, что брак не состоится сразу. Есть миллион вещей, которые нужно уладить, которые должны быть одобрены капитаном, прежде чем они получат разрешение. Ни-Ки нужно сначала увидеть дом Сонхуна, а потом переехать к нему, прежде чем всё это произойдет.       Но в этот момент обещания провести жизнь вместе достаточно для них обоих. Достаточно, чтобы просыпаться каждое утро и с нетерпением ждать нового дня. Ни-Ки разрывает сладостный поцелуй, смотря на него с любовью.       — Кем ты хотел стать до того, как пойти в армию? — спрашивает он, задыхаясь.       — Я хотел быть свободным, — Сонхун отвечает без колебаний.