Лесной царь: Узурпатор леса

София... эта бедная женщина, потерявшая своего единственного ребёнка, вызывала в Анри сейчас куда больше сочувствия, чем когда-либо раньше. Ее история была известна по всему Линдору, где она росла в семье знатного, хоть и не особенно богатого дворянина из баронского дома Энорских, расположенного в пределах герцогства Сен — соседнего с Линдором имперским феодом. Судьба Софии была предопределена с самого рождения, когда Граф Генри Линдорский и Барон Вильгельм Энорский пришли к соглашению обручить своих детей по достижении ими совершеннолетия. Так, в возрасте семнадцати лет София стала супругой графа Маттео. Причины этого союза для общественности оставались не совсем ясны, ходили лишь слухи о дружбе их родителей. После того как София и Маттео соединили свои судьбы браком, пара сразу же приступила к попыткам основать семью. Однако их усилия неоднократно заканчивались неудачами: графиня пережила два выкидыша. На третий год их совместной жизни София снова забеременела, и на этот раз она решила провести большую часть времени в уединении своих покоев, посвятив себя молитвам на благополучный исход. И все же, её усердные молитвы были услышаны: графиня подарила Маттео здорового ребенка, мальчика, которого они оба так долго желали. София оказалась примерной супругой и стала не только верной женой графу, но и непреодолимым препятствием для его многочисленных советчиков и фаворитов. В результате этого она нажила себе довольно много врагов. Дело в том, что она не стремилась утопить себя во дворцовых развлечениях и часто занималась государственными делами совместно с супругом. Ей были чужды лицимерие и подхалимство, и она решительно препятствовала попыткам внедрения несправедливых законов, защищая интересы народа. Сам Маттео, будучи неглупым по своей сущности, иногда поддавался влиянию не самых благородных советников. Поэтому София старалась проверять каждый законопроект, чтобы дать совет графу или переубедить его не подписывать этот закон. Но в то же время, София сама не была полностью свободна от греха непотизма, стремясь продвигать своего младшего брата Конрада на высокие должностные посты. В принципе, склонность к непотизму была характерна для членов семьи Энорских. Конрад, младший брат Софии, обладал ошеломляющей внешностью, что привлекало внимание многих дам. София же видела в нем большой потенциал благодаря его благородству, однако Конрад склонялся к легкомысленному образу жизни и часто оказывался под негативным влиянием своих сверстников. В Линдоре он подружился с Карлом, братом Маттео, и вместе они часто становились участниками скандальных историй, вызывая недовольство Софии, которая видела в поведении брата угрозу семейной репутации. После очередного скандала София, достигнув предела терпения, якобы прогнала Конрада из Линдора. Среди народа ходили слухи об изгнании, но на самом деле она отправила его обратно в Графство Сен, стремясь защитить его от пагубного влияния Карла и других аристократов. Несмотря на всё, София любила своего брата и не хотела разрывать с ним все связи. Однако этим воспользовался Батист, который начал распространять слухи о том, что настоящей причиной "изгнания" была ревность Софии к многочисленным поклонницам Конрада. Эти клеветнические рассказы быстро распространились по городу и даже порождая абсурдные слухи о том, что маленький Вилли является сыном Конрада, а не Маттео. Обвинения в кровосмешении появились не на ровном месте. Примерно 80 лет назад до женитьбы Маттео и Софии, один из членов рода Энорских, Клемент, занял пост Великого Понтифика, став главой Церкви. Его правление отметилось многочисленными скандалами, связанными с моральным упадком Церкви, безудержным развратом и безмерным непотизмом. Клемент открыто предоставлял родственникам высокие должности и обильные богатства, а также имел детей от своих любовниц. Ситуацию усугубляли слухи о том, что Клемент вступал в инцестуозные отношения с собственной дочерью, что привело к рождению ребёнка от таких запретных связей. Подобные обвинения касались и его старшего сына, якобы он также делил ложу со своей сестрой. И в дальнейшем от ревности отравил своего отца. Действительность этих слухов оставалась неподтверждённой, но пятно на репутации семьи Энорских осталось навсегда. Несмотря на то что в последующие годы среди Энорских появились многие достойные личности, тёмное прошлое продолжало преследовать их, подпитывая слухи. Возможно, именно поэтому обвинения в кровосмешении, выдвинутые против Софии, нашли плодородную почву среди населения и были восприняты так остро. Слухи вокруг дома Энорских, особенно касающиеся Клемента, достигли своего апогея после его смерти, вызвав волну общественного возмущения по всему западному континенту, в том числе и в Империи. Это истерия привело к тому, что император и совет феодалов приняли строгий закон, предусматривающий смертную казнь для тех, кто виновен в кровосмешении, а также для их потомков, рожденных от таких связей. Именно в результате применения этого закона казнили мальчика Вилли, несмотря на отсутствие прямых доказательств его происхождения из кровосмесительной связи. Нет, существовали конечно чисточердечное признание слуг Софии и это было достаточно. Ведь признание – царица доказательств и неважно, что под пытками признатся можно во всем. Кстати говоря Анри, один раз пересекался с Конрадом. И для себя он понял, что он парень неплохой. Просто он легко попадает под дурное влияние... * * * — Топс, — окликнул Анри, подходя к мяснику. Мясник обернулся и нахмурился. — Опять ты, дармоед? Анри спокойно раскрыл перед ним свой мешок. — Не устал клянчить? — продолжал мясник с раздражением. — Но ты же не берешь от меня деньги. Дай мне утку, — спокойно ответил Анри. — Ты настоящая тварь, Реус, — пробормотал мясник, бросая в мешок Анри тушу ощипанной утки, самую маленькую из всех. — Думаешь, так легко отделаешься? – Ну знаешь, Топс имена благодаря таких тварей как я, ты можешь спокойно заниматся торговлей. – Ага, ну конечно. Анри резко дернул руку, пытаясь дотронутся до мясника. Последний же отшатнулся, испуганно отступив назад. — Суеверный болван, — усмехнулся Анри, уходя прочь — Кстати, надеюсь, ты налоги вовремя платишь? Следи за этим внимательно. Анри прошел через торговые лавки огибая ряды с товарами и уверенно проталкиваясь сквозь толпу. Торговцы кричали, рекламируя свой товар, перекрывая друг друга шумными голосами. Запах свежего хлеба смешивался с ароматом специй и пряных трав, наполняя воздух. Женщины предлагали яркие ткани, мужчины громко нахваливали свое мясо и рыбу, а уличные музыканты добавляли свои мелодии к общему гомону. Анри, не обращая внимания на шум и суету, двигался целеустремленно. Внезапно его взгляд остановился на юноше, стоящем у края рынка. Парень, не старше шестнадцати лет, выглядел потерянным и растерянным. Его одежда была грязной и изношенной, а глаза — полные тревоги и неуверенности. — О, Поль, — окликнул его Анри. Поль резко повернулся, его плечи сжались, а тело задрожало от страха. Он был напуган, его глаза расширились, как у загнанного зверя. Поль хотел убежать, но Анри был быстрее. Одним быстрым движением он схватил его за руку, сжав крепко, но не причиняя боли. — Куда это ты собрался? — голос Анри звучал спокойно, но в нем чувствовалась угроза. Поль дернулся, пытаясь вырваться, но хватка Анри была железной. Юноша был как пойманная птица, его дыхание стало учащенным, и он беспомощно оглядывался по сторонам, ища путь к бегству. Анри, не отпуская руку Поля, медленно наклонился к нему, его глаза сверкали холодным блеском. — Не стоит пытаться убежать, Поль. — произнес Анри, его голос звучал тихо, но твердо. Поль сжался, его голос дрожал от страха: — Анри... пожалуйста, я... я все понял. — Как твоя рука? — спросил Анри, глядя на руку Поля в котором отсутствовала два пальца – как вижу, рана зажила. Кстати, что ты здесь делаешь? — Я работаю, — ответил Поль, его голос был едва слышен. — Что-то мне не верится — Анри приподнял бровь. — Нет, я клянусь... я... я теперь ничего плохого не делаю. Анри наклонился ближе, его взгляд стал еще более острым. — Ты помнишь тек щенков, которым ты проломил череп? Они тоже ничего плохого не делали, верно? Ты помнишь их, Поль? Поль задрожал, его глаза наполнились слезами. — Пожалуйста... я уже понес наказание... Анри сжал руку Поля еще сильнее, заставляя его вздрогнуть от боли. — Нет, друг мой, я отрубил тебе пальцы за другой поступок. Поль застонал, его лицо исказилось от страдания. — А знаешь, что случилось с матерью тех щенков? — продолжал Анри, его голос был холоден как лед. — Я убил ее. Все думали, что она бешеная. И мне пришлось с ней так поступить. Видишь, ты поставил меня в очень неловкое положение. Поль затрясся, понимая, что Анри не знает жалости. Анри стоял перед ним, словно воплощение неотвратимого возмездия. В этот момент их прервал спокойный, но твердый голос: — Анри, оставь мальчишку в покое. Анри обернулся и увидел священника. — О, отец Джером, — сказал Анри, немного ослабив хватку, но не отпуская Поля. – Отпусти мальчишку. Анри на мгновение задумался, затем медленно отпустил руку Поля. Подросток отшатнулся, потирая запястье и тяжело дыша. — Иди с миром, сын мой, — ответил отец Джером, и Поль поспешил скрыться из виду. Анри и священник остались стоять друг напротив друга. — Что ты пристал к нему? — священник нахмурился. — Я своими глазами видел, что он ничего не делал. Анри усмехнулся. — Ну, кто знает, может быть, он из культа Молоха. Священник вздохнул, покачав головой. — Анри, это не смешно. Иди своей дорогой. Анри посмотрел на священника еще несколько секунд, затем кивнул и развернулся, направляясь к выходу с торговой площади. Анри, уходя с торговой площади, чувствовал растущее раздражение: — Тоже мне, защитник нашелся. Всю жизнь тебе было наплевать на людские страдания, а теперь вдруг святого из себя строишь.  Вдруг он почувствовал, что что-то барахтается у его ног. Остановившись, он нахмурился и прислушался. Шорох и приглушенные звуки исходили изнутри мешка, словно кто-то или что-то пыталось вырваться наружу. С тревогой в сердце, Анри осторожно приоткрыл мешок. В тот же момент из него вырвалась огромная, зловещая тварь, сделанная из темной, смолистой жижи. Ее бесформенное тело, покрытое липкой, черной субстанцией, шипело и пузырилось. Глаза существа, если их можно было так назвать, сверкали яростным белым светом, а щупальца вырывались наружу, стремясь захватить все вокруг. Анри вскрикнул и попытался отбросить мешок, но было уже поздно. Одно из щупалец обвилось вокруг его запястья, и ледяная холодность пробралась по его руке. Тварь начала втягивать его в себя, и Анри почувствовал, как смолистая жижа начинает поглощать его плоть, разъедая кожу и проникая внутрь. Он пытался вырваться, но щупальца крепко держали его, стягивая все сильнее. Смолистая масса обволакивала его тело, лишая возможности дышать. В последний момент, когда Анри уже терял сознание, его взгляд встретился с горящими глазами твари, и ужас наполнил его сердце.