Полярная звезда

      2165 год. Военная база «Кэмп Хьялия», что переводится как «Теплый Оазис», находящаяся глубоко в недрах некогда Южной Кореи в пригороде чистилища, которое когда-то именовалось Пусан.       Старший лейтенант Чон Чонгук сидит в полутёмной столовой подземной военной базы «Оазис», изо всех сил пытаясь насладиться своим первым долгожданным увольнительным за последние три месяца. Очень хотелось бы провести этот день в тишине и покое, но вместе с ним за столом традиционно расположились его боевые товарищи — хмурый сноб в лице Юнги и бесконечно отпускающий дедовские шутки Джин, члены разведывательного отряда, которым он командует.       Несмотря на критическое расхождение в характерах и глобальных взглядах на жизнь, Чонгук доверяет этим двоим как самому себе.       Они не раз стояли плечом к плечу под ледяным, затянутым атомной свинцовой дымкой небом, встречая крепкими телами разъедающий холод ледяной пустоши. Не раз спасали друг другу жизни, вытаскивая за шкирку в самый последний момент из, казалось бы, абсолютно безвыходных ситуаций. Их дружба, закалённая не только суровыми испытаниями покрывшейся толстым слоем льда поверхности, но и внутренними бурями, неизменно крепла и стократно множилась с каждым днём, проведённым вместе в этом бесконечном подземном лабиринте. Друзья знали наверняка, что могут рассчитывать друг на друга не только во время изнуряющих разведывательных миссий, но и в стальных стенах бункера, где гнетущая изоляция и вечный полумрак, изредка прерываемый мигающими перегоревшими лампами, могли сломить даже самую стойкую человеческую душу.       Их короткие, но неизменно тёплые встречи в столовой стали когда-то и являются по сей день истинным спасением — отдушиной, наполненной усталым молчанием, звонким смехом и ожесточёнными жаркими спорами. Здесь они могут быть собой, без соблюдения необходимых формальностей и чинопоклонства, ссориться и мириться, мечтать о будущем и строить планы, закрывая глаза на то, что те неизбежно таят в тени ядерной зимы. К чёрту планы, когда людям дарована возможность мечтать.       Мечты не угасают — напротив, каждый из разведчиков бережно хранит за сотней печатей в сердце крохотную искрящуюся крупицу надежды, что однажды им удастся вернуть Земле утраченное равновесие и свет.       Они пьют мутную, с легкой, но ощутимой горечью жидкость, которая, по рассказам старожилов, лишь отдалённо напоминает чай. Напиток согревает, но напрочь лишен привычного аромата и вкуса — словно сам его дух остался там, наверху, в потерянном мире, где когда-то цвели сады и сушились на обжигающем солнце чайные листья. Где любой, привычный некогда запах навсегда законсервировался и безвозвратно потерялся в снегах на поверхности, в том старом мире до катастрофы. Чая, увы, в «Оазисе» не имеется, поэтому выручают технологии и непреодолимая тяга к простому…человеческому.       В условиях базы выращивание растений — что-то на грани настоящего искусства, требующего филигранного мастерства и несокрушимого упорства. В глубине, за толстыми стенами из армированного бетона располагаются многочисленные теплицы, освещенные искусственным светом. Яркие лампы, тянущие на себя львиную долю мощности генераторов, вынуждая жителей базы существовать в постоянном мраке, бесперебойно работают, стимулируя фотосинтез. Воздух, насыщенный углекислым газом и увлажненный сложными системами испарения, поддерживает жизнь растений в этом безжизненном каменном мире. Гидропонные системы питают корни минеральными сложносочиненными растворами, добытыми из переработанных остатков органики.       Каждый листок и каждый стебель в этих теплицах — это результат долгих усилий и генетических экспериментов. Выживают только самые стойкие виды, которые могут расти без естественного света и почвы. Созревший урожай бережно и трепетно собирают, в дальнейшем отправляя на переработку. Грубые зерновые перемалывают в муку, из которой потом делают каменные батончики, о которые можно смело сломать зубы, а редкие овощи превращают в темное и тошнотворное пюре, которое затем подают в столовой жителям базы. Люди привыкли довольствоваться малым, зная, что каждый кусок пресной пищи и каждый глоток очищенной воды — это результат бесконечной борьбы.       Четвертый неизменный член их странной компании — Чон Хосок, сидящий рядом с Чонгуком и лениво ковыряющий ложкой зеленое месиво. Он тот, от кого в прямом смысле слова зависит жизнь каждого в этом проклятом подземелье. Кто изобретает и поддерживает в рабочем состоянии массивные механизмы, на которых держится вся жизнедеятельность бункера. Его руки, грубые и мозолистые, знают каждый винтик и каждый рычаг. Он конструирует генераторы, извлекающие энергию из подземных геотермальных источников, и сложные системы фильтрации, превращающие сточные зловонные воды в пригодную для употребления и использования жидкость.       Чонгук делает очередной глоток из своей повидавшей виды кружки и в очередной раз морщится, с озорной улыбкой поворачиваясь на товарища.       — Хосок, тебе бы пора пересмотреть систему очистки сточных. Местный «чай» на вкус как самое настоящее дерьмо. Замечал? Мало удовольствия при каждом глотке вспоминать, из каких резервуаров в кухонные краны поступает вода.       — Закрой свой рот, Чонгук, — мгновенно, с присущей язвительностью отзывается тот. — Иначе при следующем возвращении с поверхности автоматические датчики дверей просто не узнают ваши заледеневшие морды. Оставлю всех замерзать в пустоши, чтобы единственное, о чем вы мечтали перед смертью, был мой «дерьмовый» чай.       Юнги и Джин прыскают, мгновенно встраиваясь в разгорающийся спор.       — Эй, нам-то за что? — Возмущенный угрозами конструктора, Юнги вскидывает руки, обтянутые сахарной кожей, в воздух. — Это все долбаный Чонгук со своими тупыми шутками! Сколько можно, а… Чон? — Поворачиваясь к лейтенанту и испепеляя его взглядом лисьих хитрых глаз.       — Да-да, — подхватывает Джин, — мы-то вообще считаем эту твою «дерьмовую» жижу произведением гастрономического искусства! — И начинает заливисто смеяться, перехватывая полетевший в него комок пюре, словно с катапульты запущенный со стороны Хосока. Для полноты картины и спокойствия души не хватает только Чимина, но тот вызвался на внеплановую вылазку с добровольческим разведывательным патрулем еще ранним утром. Чонгук стремительно отставляет в сторону кружку, как только на его запястье неожиданно раздается резкий сигнал. Устройство истошно сигнализирует и мигает тревожным красным светом. Чонгук ощущает, как в висках пульсирует накопившаяся усталость, и раздраженно выпускает из легких воздух.       Покой найдет его лишь на том свете, и чтобы выспаться как следует, по всей видимости, придется провалиться в ледяную расщелину при очередной вылазке.       Юнги, всегда подмечающий все детали в настроении каждого из друзей, перестает жевать и изучающе вглядывается в напряженное лицо лейтенанта.       — Что случилось, Чон? Почему такая срочность? Ты думаешь, это что-то серьезное? — приподняв бровь.       Джин тоже оглядывает друга с явным беспокойством в глазах цвета теплого шоколада.       — Как думаешь, Намджун уже в курсе или генерал вызывает тебя одного? — добавляет, явно пытаясь понять, насколько ситуация критическая.       Чонгук так сильно закатывает глаза, что радужки полностью скрываются под нехарактерным для корейца двойным веком, обнажая белок. Затем нехотя поднимается из-за стола, громко скрипнув ножками стула по холодному полу столовой.       — Я сам не знаю, что там произошло, — отвечает он, пытаясь не нервировать друзей и не демонстрировать явно своё раздражение. — Но как только выясню, что к чему, сразу зайду к вам в спальный отсек и расскажу.       Он быстро сбрасывает надоедливый сигнал на своем устройстве, приглушив раздражающее свечение, и направляется к выходу из столовой.       Друзья молча смотрят ему вслед, с сочувствием провожая широкую спину, скрывающуюся в арке коридора, и понимая, что день для Чонгука снова обернулся чем-то очень далеким от обещанного отдыха.       Юнги и Джин сразу начинают собираться вслед за лейтенантом, нагромождая грязную посуду на один поднос и спешно закидывая его в уголок со скромно умостившейся мойкой.       Если вызов Чонгука в штаб сулит серьезные проблемы, тогда с высокой вероятностью всем необходимо готовиться к выходу в пустошь. В кратчайшие сроки добраться до спальных отсеков и подготовить экипировку.       Хосок задумчиво утыкается глазами в гладкую поверхность железного стола. Он даже в самом страшном сне не может представить, через какие испытания приходится проходить его друзьям каждый раз, когда они поднимаются на поверхность. Для него, инженера, подземный мир — единственная реальность. Место, где он проводит свои дни, обремененный совершенно иными обязанностями, не допускающими права даже на малейшую ошибку. Без возможности когда-либо лично познакомиться с бескрайними снежными заносами. Даже секундное его отсутствие в бункере может привести к потере контроля над важнейшими системами жизнеобеспечения.

***

      Чонгук идет по пустынному, гудящему генераторами коридору «Оазиса». Его антрацитовые глаза, глубокие и темные, словно черные дыры, поглощают весь блеклый свет изношенных светильников, но отчаянно скрывают в глубинах темного омута внутреннюю силу и решимость. Лицо привычно сурово и сосредоточено, будто выточено из камня. Немного грубые черты лица подчеркивают его мужественность: прямой нос, крепкая линия челюсти и сжатые в порыве раздражения тонкой полосой губы. Но есть деталь, незаметная с первого взгляда, прячущаяся в обманчивой строгости, которая делает его образ уникальным — маленькая родинка под нижней губой, мягкой изюминкой, смягчающей его холодную с виду внешность.       Его тяжелые кирзовые ботинки ритмично отбивают шаг по металлическому полу, раздаваясь гулким эхом. Проработанное усиленными тренировками тело облегает удобная военная форма, специально разработанная для экстремальных погодных условий, состоящая из теплого, толстого комбинезона глубокого серого цвета с внутренним слоем теплого флисового начёса, сохраняющего тепло даже в условиях ядерной зимы. На плечах видны нашивки с эмблемами подразделения, а на груди — высокотехнологичный нагрудник с встроенным слоем защиты от радиации и дополнительной изоляцией от холода.       Без раздражающего защитного шлема угольные волосы свободно падают на лоб, создавая легкий беспорядок и подпрыгивая в такт ритмичных шагов. Намджун точно будет отчитывать за неуставной внешний вид, но лейтенанта это сейчас волнует меньше всего, у него увольнительные, черт бы его побрал.       Петляя по бесконечным лабиринтам базы, Чонгук наконец доходит до пункта назначения. Он толкает массивную металлическую дверь, и та медленно отворяется с тихим скрежетом, словно пробуждаясь от долгого сна.       Штаб предстает перед ним как сердце бункера — просторное, гулкое пространство. Стены увешаны экранами, каждый из которых транслирует свою порцию данных: уровни радиации на поверхности, показания систем жизнеобеспечения, движение отрядов по пустоши. Трубы и провода, свисая с потолка, обвивают стены как металлические змеи, придавая помещению вид живого организма, что дышит и пульсирует в унисон с жизнью базы.       Здесь, в этом полутемном центре «Оазиса», каждый звук, каждый шепот приказов и щелкание клавиш звучат особенно отчетливо. Штаб решений живет своей жизнью, полной тревоги и ожидания, но в этом хаосе есть и некое утешение — ощущение, что здесь, под землей, вдали от опустошенного мира у них есть шанс бороться и выжить.       В углу за массивным столом Чонгук замечает майора. Ким Намджун ожидаемо сидит с вытянутой струной спиной. Осанкой того самого эталонного человека, привыкшего к бремени ответственности, порождаемой суровой реальностью. Но Чонгук как никто другой знает, что за этой напускной грозной бравадой скрывается добряк и неисправимый мечтатель. Они выросли вместе в этих холодных подземных коридорах, исследуя каждый уголок и непременно получая от матерей подзатыльники за вновь протертые на дефицитных детских штанах колени.       Намджун старше Чонгука всего на три года, и с самого детства они делили все: одну казарму, душевую кабинку, темные лабиринты, где играли в прятки, и свои наивные мечты о жизни на поверхности, которые даже сегодня ощущаются такими далекими и недосягаемыми.       Их дружба, построенная на взаимном уважении, незыблема, несмотря на разницу в званиях и объеме опустившихся на плечи обязательств. Они соблюдают военные формальности только в присутствии старших чинов, но в их взглядах, встречающихся в тусклом свете штаба, все так же читается понимание и безусловная верность.       — Привет, хен, — произнес Чонгук, с трудом сдерживая раздражение. — Что за срочность? Почему меня выдергивают с заслуженного выходного? Если тебе интересно, то я еще не заглядывал в медотсек к Соен.       — Тебе не надоело измываться над девчонкой? Трахнешь ее в следующей жизни, мелкий. Мы потеряли контакт с разведывательным отрядом. — Намджун указывает на неподвижно мигающую точку, отрывая взгляд от монитора и передавая им всю степень поглощающего его беспокойства. — Последний раз они выходили на связь из зоны 47-Б. Боюсь, что там могут быть гончие. Только держи себя в руках, я знаю, что в составе группы находится Чимин.       Чонгук смотрит на карту и чувствует, как грудь сжимает стальными тисками. Зона 47-Б — старый разрушенный мегаполис, ближайший уцелевший к военной базе. Место опасное, но отряд не может просто исчезнуть, не подав сигнал бедствия. В конце концов зона уже неоднократно исследована вдоль и поперек.       Лейтенант с отрядом неоднократно сталкивался с ледяными гончими. Твари дикие, но вполне предсказуемые, если не лезть на рожон.       Когда-то это были обычные волки, но под влиянием радиации и жестокого холода их тела видоизменились до неузнаваемости. Они стали крупнее и сильнее, с мощными мускулами и длинными когтями, легко вспарывающими лед и вечную мерзлоту. Их шерсть побелела и стала почти прозрачной, сливаясь с окружающими заснеженными руинами. Однако самыми жуткими были их глаза — темно-синие, светящиеся как ледяные огни, позволяющие мутантам видеть в абсолютной темноте, делая их идеальными ночными охотниками. По одиночке эти мохнатые твари не представляли опасности, но если сбивались в стаи, напарываться на них было крайне нежелательно.       Или, что еще хуже, разведчики могли провалиться в один из ледяных разломов, скрытых под тонкой коркой снега. Эти предательские пустоты скрывали под собой смертельную глубину. Казалось, что они готовы поглотить любого, кто осмелится подойти слишком близко. Стоит оступиться — и ты уже летишь в ледяную бездну без шанса на спасение. Эти разломы были припорошены снегом и скрыты от глаз, но отпечатаны навсегда в памяти тех, кто видел, как они забирали жизни.       Чонгук резко разворачивается к Намджуну, на смену раздражению, накатывающему метровыми волнами, приходит непоколебимая решимость. Походу в медотсек за такой необходимой разрядкой точно придется немного подождать.       — Мы не можем терять время, хен, еще есть шанс их спасти, если случилось что-то действительно серьезное, — твёрдо. — Нужно действовать быстро, пока ещё есть возможность. Пока еще есть вера в то, что Чимин и остальные ребята живы.