The Heart of the Phoenix

      Феникс — мифологическая птица, обладающая способностью сжигать себя и затем возрождаться из пепла.       Есть одна легенда. Мол, встретишь феникса — жизнь твоя станет светить ярче солнца. Удача будет всегда на твоей стороне. А пламя в тебе загорится с такой силой, что ты обретешь все, о чем мечтал. Слава, власть, твой огонь подарит тепло и сможет вести за собой людей. Ты станешь центром вселенной, подобно солнцу.       Только вот люди по своей сущности изворотливы, завистливы и гневливы. Никто не хочет уступать. Все хотят стать тем самым умельцем, что изловит птицу и станет новым светилом. Ведь по второму поверью, чтобы феникс дал тебе все дары, необходимо забрать его жизнь, перед этим подчинив волю. Забрать сердце феникса.       — Эй, ты, коротышка, поднимайся, неча тут лежбище устраивать, ишь, — с громким недовольным плевком слышится басистый голос над головой. Девушка сонно стонет, нервно переворачиваясь на бок и стараясь свернуться калачиком. Сено неприятно колет бок и темноволосая лишь больше жмурится, стараясь найти удобное положение. — Малявка, охотники без тебя уйдут. Будешь дальше так зенки драть, всю жизнь проворонишь. Не ты ли на застолье кричала, что схватишь феникса за хвост? — Ее тычут палкой в бок. — Рюджин. — В голосе слышится сталь.       — Да, еще минутку, — младшая зевает, но очередной тычок куда-то в ребра, заставляет ее ойкнуть, резко поднимаясь.       — Охотники выходят совсем скоро, отряд уже готов. Поторопись, если хочешь попытать удачу. Ох и дурная ты деваха, — заметив, как до этого мешкающая девушка резко подскакивает и начинает суетливо носится по сараю, отряхивая рубаху. Быстро зачерпывает из бочки воду, умываясь и зачесывая неряшливые волосы. — Идти с мужиками рослыми на феникса. Прямая дорога к смерти.       — Я возьму ее за хвост и вырву сердце. — Горделиво заявляет девушка.       — Ох ты, задорная, откуда же в твоей 18-летней головешке такие мысли, — качает головой старикан. Ким Чиель уже давно прожженный жизнью мужчина, разменявший шестой десяток. У него длинная борода, в которой, наверняка имеются вши, ведь он постоянно чешет ее своими сухими пальцами с обгрызенными потемневшими ногтями. Его «золотистая» усмешка с остатками потемневших зубов напрягает, но за 10 лет Шин привыкла.       Семьи у нее не было, так, деревенская сирота. Сестер и братьев подавно не водилось. Едва ли лучшего друга, с которым они братались, можно было назвать таковым на деле. А потому, приходилось выживать и цепляться за любые тростинки, что ей предлагались. Ну и как устоять, стоило слухам пройтись по округе. Мол, феникс в их краях. «Цепляй удачу за хвост» — так ведь говорят?       — Рубаху-то куда! Ну и ну, неряха. — Комментирует каждое ее действие надзиратель. Ким порядком раздражал, часто подначивал, дразнил, а по пьяни мог и ударить. Шин изворотливая и резвая, хоть порой и ленивая. Однако даже в своей жизни смогла найти плюсы. Пахать все лето на поле под палящим солнцем, возиться в воде и взращивать рис? Вот вам и сильные руки, спина и плечи. Постоянные перебежки и небольшая работенка гонцом? Сильные ноги, бедра, икры, все в тонусе. Даже очертания пресса были, которыми Шин хвалилась на деревне.       Рюджин сложно было назвать страшной или действительно неопрятной. Да, скорая и импульсивная девчонка, которая не гнушалась подраться на мечах или влезть в реку, чтобы забавы ради поймать рыбу голыми руками. На личико приятная, только вот… Характер. Характер решал многое. Такую бойкую девчонку обходили стороной, резвая, дерзкая. Острая на язык. Колкая, хуже ежа. Хищная и опасная, страшнее тигра. Правда… Маленькая. Хотя ее рост иногда играл на руку. Особенно в детстве, когда она таскала из чужого сарая пропитание, до тех пор, пока Ким не приютил юное шило в одном месте у себя. Правда, в дом никто сироту не пустил, да Рюджин и не напрашивалась. Ей на сене со смесью весенних листьев и трав куда приятнее, чем на старой, пропахшей потом и алкоголем, скрипящей кровати. Еще и под боком у этого старикана, что храпел настолько сильно, аж в сарае было слышно.       — Ну и ну, ты еще меч с собой возьми, — закатывает глаза Чиель, что вновь трет длинную сваленную бороду. На голове трогать нечего, там лысина. Брови густые, заросшие. Глаза узкие, едва ли их видно из-за постоянно опухшего лица с множеством подбородков. Темные, недовольные. Смотрит словно исподлобья. Множество морщин на лице, большой нос с огромными ноздрями. — Ой, да что ты эти пахучие масла используешь. Ты в битве намереваешься пахнуть ромашкой?       — Хвоей и ирисом, — поправляет младшая, не обращая внимания на подобные слова. Она перекидывает с вечера собранный рюкзачок, сделанный из кожи, на талии красуется привычный пояс, куда она размещает меч и пару охотничьих ножей, которые выиграла в карты. Тут паб рядом, вечера коротала часто там, то еду отвоюет, то ей сами отдадут за красивые глазки. Да и приносить туда дичь, получая после монеты на проживание, было лучшим ее решением. — Вот увидишь, вернусь с сердцем феникса! — Громко заявляет юная особа. Она улыбается, демонстрируя свои ямочки на щеках.       — Ну-ну. Раз так, то с тебя мне лучший дом в округе, шпана. Давай дуй, — он хмыкает. Даже с утра пахнет алкоголем и старостью. Рюджин кивает, показывая палец вверх. — Умрешь, никто и не поплачет.       — Не дождешься, старикан! — Огрызается Шин, выбегая из сарая и наконец ощущая прохладный утренний ветер. Лето. Прекрасная пора. Хотя в их округе, это все еще проблематичный сезон. Днем жара, ночью и утром холод. Как же неудобно, но с другой стороны, лучше так, чем жить в чем-то одном.       Шин мчится по улочке, не оглядываясь. Заряд эмоций с утра получен. А легкая пробежка — никогда не вредила. Ботинки, которые она не так давно купила на ярмарке, удобные. Коричневые, с круглыми носами и небольшими бляшками по бокам. Они не гремят, а вот подошва, наоборот, мягкая, идеальная для охоты.       У ворот уже стоит группа слаженных парней и мужчин. Лучшие добытчики и бойцы. Каждый хотел добраться первым до Феникса. Шин уверена, тем, кто заберет сердце, будет она. Непременно она и никто иной. Вырвется, зубами отвоюет, пойдет по головам, но добьется верха. Ее признают. Обязательно признают.       — Солнце, ты сегодня светишься ярче обычного, — замечает рослый жилистый парень. Санхек улыбается до ушей, касаясь пальцами темной макушки. Его веснушки рассыпаны по лицу, а светло-карие глаза горят. — Готова?       — Конечно, братишка, — тот самый названный братец. Шин хмыкает, самодовольно задирая подбородок. — Вырву его сердце, а потом заживем! — Обещает девушка, резко сжимая ладонь в кулак.       — Звучит кровожадно, — смеется парень. — Ты пойдешь так? Не замерзнешь? — Он указывает рукой на легкую льняную рубашку, толстый ремень и штаны. Шин отрицательно мотает головой.       — Давно ли ты такой заботливый? Что-то совсем растаял на солнце. — Она дерзко хмыкает, а после кивнув другим, готовится к походу. Парень на это ничего не отвечает, нервно поджимает губы, отводя взгляд. Шин даже не замечает его краснеющие уши и горящие глаза. Все, что ее сейчас волнует — сердце феникса. И пусть это существо боится, ведь Рюджин добьется своего, чего бы ей это не стоило.

***

      Они шли больше 9 часов. Ноги болели, да и горный воздух, тяжелый, неприятный. Несмотря на один привал, даже рослые мужчины с большими рюкзаками и ношей уже утомились. Веселых бесед, как впрочем и смеха, больше не было. Они приближались к цели. Судя по сводкам охотников, тех, кто был на разведке, «гнездо» находилось на вершине.       Рюджин ежится от неприятного ветра. Темные тучи затянули до этого ясное небо, напоминая темное полотно. Вдалеке громыхало. Да уж, погодка явно не для сражения. Если польет дождь, земля под ногами начнет липнуть к сапогам, и они будут ужасно скользить. Хотя в детстве Шин часто каталась по грязи, скользя на отломанной доске. Забавное было развлечение, которое она открыла для себя случайно. Просто идя «домой» с сумочкой ягод, нечаянно наступила на большую часть прочной коры и покатилась…       — Эй, солнце, ты дрожишь, держи, — Чон заботливо протягивает свою куртку, от которой младшая отпихивается. — Что-то не так?       — Я же не девчонка какая, за мной так ухаживать, — гордо отвечает Шин. Парень хмыкает. — Ну, я имею ввиду…       — Я понял, — успокаивает Санхек. — Но надень, простудишься — тогда скорость, и реакции канут в лету. Да и сердце кто другой возьмет.       — Нет! Только я смогу забрать его. Своими руками. — Девушка цепляется руками за лямки рюкзака ускоряя шаг. — Только я и никто другой. Схвачу птицу, прижму к земле, вспорю ей…       — Ну все-все, — осаживает друг, касаясь плеча и чуть сжимая. — Остынь. Твое сердце. Ты умеешь их забирать, уж поверь, — его губы трогает легкая улыбка. Девушка же пропускает фразу мимо ушей, уперто шагая вперед. Плевать. Никто не остановит ее. Она будет первая, так было и будет.       Ливень стеной обрушается на небольшую группу, заставляя всполошиться. Главный, матерый охотник, гора мускулов и наголо бритый мужчина, поднимает руку. Его низкий голос, напоминающий рык, оповещает о привале. Довольно быстро находят пещеру, в которой и ютятся, прячась от ливня. Шин уходит в угол, сжимаясь и понимая, что живот урчит, благо она додумалась взять с собой вяленые куски мяса и рыбы. Лучше чем ничего. Да и бурдюк воды был при ней.       — Черт, все против нас, — выругивается один из сидящих. Его лицо и тело изукрашено шрамами, полученными в сражениях и потасовках. Нос искривлен, а уши поломаны. Широкая челюсть и массивные руки, делают его образ еще более свирепым. Вот кто настоящий хищник. — Мы должны идти дальше!       — Нет, — осаживает лидер. — Мы потеряем ориентиры в такую погоду, а феникс умный, нападет сверху и все, поминай как звали.       — Да чтоб тебя! Пустим стрелы в воздух! — Откликается худощавый парень, но очень юркий. Его длинная шевелюра напоминала крысиный хвостик, особенно после того, как намокла.       — И потеряем часть впустую, — горланит другой, осаживая. — Заняться нечем? Так настругай еще полена для костра, выискались тут, умные больно. Обхитрить феникса задача не из легких.       — У нас и плана-то нет, — подмечает другой.       — Да, черта с два он улизнет. Раз зашел на нашу территорию, живым не улетит, какими бы шустрыми не были его крылья! Так уж и быть, я поделюсь с вами богатствами и знаниями!       — Нет, это я вырву сердце! — Кричит юный охотник.       — Ага, как же, еще один горластый, как Рюджин-а.       — Эй! — Вспыхивает девушка, поднимаясь, но Санхек быстро хватает ее за запястье, заставляя вернуться на место.       — Хек, ты бы следил за своей кралей, а то лишь под ноги попадаться будет, мельтешить, — сплевывает хмурый мужчина, закатывая глаза и поправляя дрова. Шин вспыхивает пуще прежнего. Уже сама не понимает, что задело ее так сильно. Может, то, что вся деревня негласно считала Санхека ее парнем, а может, что никто не считался с ее смекалкой и силой. Да, толкнуть телегу она не может, да и вряд ли смогла бы донести раненых на плечах. Вот только, юркости и резкости ей не занимать.       — Тихо, солнце, не надо. Они просто срывают злость из-за погоды, — шепчет парень, приглаживая свои волосы.       — Заткнись уж, — огрызается Шин, отпихивая его ладонь от себя. Свое покрывало она уже забрала у носильщика, а потому заворачивается в него, отворачиваясь ото всех. Кинжал лежит рядом, мало ли что кому в голову взбредет.       Следующий день не отличается приятностью. Погода все еще оставляет желать лучшего, а ноги изрядно забились от постоянной ходьбы по горам. Вокруг лес, дикие звери, но Рюджин плевать. Глаза горят, а руки уже чешутся, чтобы свернуть голову этой чудо-птице. Доказать наконец, что она не пустое место. Осадить всех обидчиков и жить вечно в богатстве и молодости.       — Слышали? — Лидер замирает сразу после фразы, вытягивая руку и заставляя всех замолкнуть. Шелест. Трава вокруг обгоревшая, а воздух словно наэлектризованный. Феникс рядом. Глаза младшей загораются от ожидания. Она наготове, меч уже в руках. А лук Санхека на подхвате.       Очередной шорох и крик. Точно близко. Все выжидают, феникс знал, что за ним идут. Решил не скрываться, а показать свою мощь. Ну что же, это было его главной ошибкой. Рюджин облизывает пересохшие от перевозбуждения губы с животным азартом перехватывая меч в руке удобнее.       «Давай. Покажись, птица, о которой слагают легенды. Только подставься, я сразу тебя прикончу! Твое сердце — мое!».       Судьба на ее стороне, а может, просто везение. Но вскоре из-за деревьев молнией проскакивает что-то пламенное. Горящее и обжигающее. Все кричат, призывая к атаке. Сотни стрел в миг летят в воздух, грозясь подсечь существо. А Рюджин лишь яростнее стискивает в руке оружие, сбрасывая с себя рюкзак. Она убьет его. Чего бы ей это не стоило.       — В атаку! — Командует лидер. Судя по воплю, птицу удалось немного ранить. Только вот дальше происходит хаос. Казалось, по щелчку пальцев. Рюджин даже не успевает понять, что и в какой момент пошло не так. Хлопает глазами и вокруг уже мельтешат люди в огне. Они кричат, извиваются, рычат и издают нечеловеческий рев. Катаются по грязи, скулят, словно подбитые собаки. А меч в ее руках дрожит, пока ладошки потеют. Нервный комок встает в горле, перекрывая доступ к кислороду, а в голове пустота. Она не может даже пошевелиться. Тело остолбенело. Не слушаются даже пальцы.       И вот он. Феникс. Прямо перед ней. Огромная птица, намного больше, чем она рассчитывала. Перья рыжие, яркие, напоминающие раскаленную магму. Глаза и вовсе, словно огоньки. А на кончиках оперения, немыслимой силы опасная магия… Испепеляющая до тла.       Ее глаза мечутся. От отряда ничего не осталось. Кто-то бежит в испуге, другие все еще катаются по земле. А от лидера… Ничего не осталось. Он лежит скукожившись, приняв большую часть удара на себя. Его кожа и плоть сгорели, превратившись во что-то до одури неприятное. А запах… Ее мутит.       — Рюджин! Бежим! — Кричит Санхек на ухо так пронзительно, что тело, наконец, приходит в строй. — Быстрее! — Он дергает ее за ладонь, из-за чего меч падает в грязь. Нет. Все не должно быть так. Феникс же вновь взмахивает крыльями, насылая очередную волну на ошалелых от испуга лучников, что продолжают беспорядочно метать стрелы. Они плавятся, не успевая добраться до цели… Это невозможно. Его невозможно убить.       Шин видит, как их одежды вспыхивают подобно фитилю свечи. Быстро. Крики и вопли заглушают все вокруг, даже громкое и частое сердцебиение. Младшая оглядывается, ища поддержку, но замечает лишь, как рослые мужчины толпой несутся прочь, бросая свои вещи. Санхек и сам не прочь бежать, но по-прежнему держит ее ладонь. На его лбу выступил пот, а в глазах животный страх.       — Прошу тебя, Рюджин, давай, прошу, — молит парень, но что-то внутри вспыхивает сильнее. Жажда ли крови, а может банальная самооценка так не вовремя. Но младшая вырывает руку, резво поднимая меч и срываясь с места к фениксу, что уже стремился прочь. По пути наклоняется и подхватывает лук и стрелу, рыча. Засовывает меч в ножны, не сбавляя ходу. Ноги болят, а поджилки трясутся от страха, но она мчится за своей целью. Плевать. На все плевать. Она должна попробовать. Оглядывается лишь на миг, но от Санхека и след простыл. Трус.       — Стой! Я все равно поймаю тебя! — Горланит Шин, заряжая стрелу и не целясь выпускает ее. Выпускает вместе с ней всю свою ярость и злобу. И … Попадает. Громкий истошный крик птицы оглушает лес, отчего по земле словно проходит дрожь, из-за которой младшая падает, теряя равновесие и сбивая коленки, раздирая еще и штаны. Шипит, кричать от боли уже нет сил. Она устала. Силы прибавляются лишь когда, подняв голову, она видит, как птица стремительно падает на землю. Подбила! Попала! Попала же, мать ее!       Рюджин быстро дышит, суетливо поднимаясь и опираясь на меч. Кряхтит, продолжая прихрамывая бежать. Все тело вспотело, часть в грязи и крови, а запах сожженной плоти все еще стоит в носу, заставляя кривиться.       — Попался! — Рычит она обезумев от эмоций. Птица лежит на земле, а в крыле виднеется ее стрела. — Твое сердце — мое! — Кричит она, слыша в собственном голосе хрипотцу. Сорвала. Не мешкая подбирается ближе, растягивая губы в оскале. Еще миг и она набросится, только вот уже в прыжке ее ослепляет яркая вспышка. Теплая волна проходится по телу и в этот момент, девушка успевает попрощаться с жизнью. Падает на что-то мягкое, вряд ли птицу. Та не может быть настолько странной на ощупь. Поднимается, восседая на…       — Резвая же, — чужой голос вводит в больший ступор. Во рту все пересыхает, а по телу бегут мурашки. Она не может вымолвить и слова, так еще и дождь, как некстати. Хотя его капли отрезвляют, но вряд ли помогут прийти в себя от увиденного.       Прямо под ней лежит… Девушка. Ее ярко-рыжие волосы разметались по земле, а огненные глаза прожигают душу насквозь. А лицо… Такое красивое. Шин теряется, держа свой меч. Убивать человека? Нет. Она не убийца! Одно дело вспороть грудь птицы, а другое…       — Боишься меня, — усмехается рыжеволосая, ее рука ложится на бедро Рюджин. Чужая ладонь горячая. Еще немного и прожжет ткань. Она сглатывает не в силах отвести взгляда от незнакомки. Губы, линия челюсти, все такое идеальное. Легкий прищур, напоминающий кошачий, от которого невозможно отвести взгляда. Шин теряется окончательно. — Ну и? — Девушка морщится от дождя, что окропляет ее лицо. От нее идет легкий пар, а взгляд младшей спускается ниже к неприкрытым ключицам. Ниже балахон какой-то странной, алой ткани, больше напоминающей халат.       — И, — эхом отзывается испуганная Шин. Кровь сочится через штанину, а в глазах все плывет.       — У тебя шальная стрела, ты знаешь? Эй? — Мягкий голос дурманит, чарует. В голове же пустота. Звенящая и не позволяющая ни одной мысли проскочить. И куда делся феникс… Феникс?       — Ты… — Шин не успевает договорить, ведь попросту падает пластом на незнакомку отключаясь. Тело не выдержало. Еще бы, столько пройти, почти ничего не поесть, в стрессе и испуге, а после ярости. Она опускается в тьму, позволяя ей поглотить себя. Последнее, что она помнит, удивленные глаза незнакомки, в которых виднеется пламя.

***

      Шин умерла. Точно. Такой нелепой, совершенно не геройской, смертью. В грязи, страхе и полном непонимании происходящего. Только вот тело словно горит изнутри, отдаваясь болью по всем конечностям. Она выдыхает. Кажется, все же не до конца умерла. Стрелы были отравлены, если то, что она видела перед смертью не галлюцинация, то та девушка была права. А может, никакой девушки и не было? Что если в нее просто попали шальной стрелой, а дальше она впала в лабиринт бреда и горячки, из-за которого ей причудилось остальное. То, какой горячей была чужая кожа. Пленительные глаза с горящим огнем в них. Запах костра и чего-то тонкого, словно полевых цветов. Она делает вдох и в этот миг все тело, особенно плечо, словно обжигает пламенем. Крик срывается с ее губ, а тело поддается вперед, пока конечности безвольно дергаются. А потом снова. Тьма. Ничего. Никакой боли, страхов и мыслей. Лишь темнота. «Глупая маленькая девочка»

***

      — Твою же… — Шин открывает глаза. Горло все еще сухое, а на лбу какая-то тряпка. Пахнет смесью трав, не самых приятных. Тело все еще слабо подчиняется, но пальцы согнуть она может, пускай и не без боли. Размытый взор начинает проясняться, да и чувства приходят в себя. Она слышит ливень, он шумит где-то неподалеку, но при этом, холода девушка не ощущает. Она лежит на чем-то мягком. Кое-как поднимается, оглядывая себя. Вместо рубахи, на ней какая-то тонкая майка, на груди бинты, что опутывают тело и плечо. — Какого…       — Очнулась? — И вновь оторопь. Тело отказывается подчиняться, стоит мелодичному голосу прозвучать откуда-то из тени. Шин всматривается, и там вспыхивают два горящих огня. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. — Хочется высказать все, что в голове, только вот язык намертво примерз к нёбу. Девушка выходит из своего укрытия. Яркие волосы спадают по плечам огненным водопадом, а на теле привычное красное одеяние. Словно народное, длинное, с запахом, но не скрывающее шеи и ключиц. Она делает еще шаг и наряд обнажает ее бедро. Кожа медовая, идеально ровная, без единого шрама. Рюджин, словно зачарованная не может оторвать взгляда от незнакомки, следя за каждым ее движением. Все такие плавные, изящные. Только вот аура у нее далеко не милая. Опасная, пугающая, давящая. Словно Шин в клетке, запертая один на один с хищником. И выбраться отсюда у нее нет и шанса. — Тебе нужно выпить воды. — В ее руках разве был кувшин? Рюджин не помнит, но подчиняется, принимая его и дрожащими руками стараясь удержать. Чуть было не роняет, уже прощаясь с жизнью. — Я подержу, открой рот. — Брюнетка медлит. Страшно.       Чужая ладонь, мягкая и приятная на ощупь, касается ее скулы, словно стекая ниже к губам. Большой палец давит, оттягивая и заставляя подчиниться насильно. Живящая жидкость тонкой струйкой попадает на язык. А организм оживляется после первого глотка. Теперь не так сухо. Незнакомка продолжает держать одной рукой ее лицо, второй, кувшин, медленно наливая в рот воду.       — В твоем теле был опасный яд. Мне пришлось выжечь его, — Шин вздрагивает, но хватка на челюсти не позволяет ей отстраниться дальше, чем ей бы хотелось. — Твое тело истощено, ты была вне сознания больше суток. Тебе нужна вода. Пей. — Тон непреклонный. Да Шин и не будет спорить, не то время, место, обстановка, самочувствие. Все не то.       Так с помощью незнакомки, она осушает весь кувшин, правда, остатки все же стекают с губ. Рыжеволосая следит за ней, наблюдает. Ее палец мягко стирает дорожку под губой, размазывая воду. Наклоняется ближе, подхватывая упавшую тряпку со лба.       — Глупая маленькая девочка, — шепчет девушка, по виду едва ли старше самой Рюджин. Ее мягкие пальцы скользят по лицу, осматривая что-то. А Шин не может даже воспротивиться. Сидит зачарованно глядя в горящие глаза напротив, что с прищуром осматривают каждый сантиметр ее кожи. Поворачивает ее голову, задирая выше и оглядывая шею, спускается пальцами ниже, но здесь Рюджин наконец приходит в себя, перехватывая ее запястье. Нервно сглатывает, замечая, как опасно блестят глаза напротив. Явно недовольна тем, что младшая сопротивляется.       — Что ты такое? — Хрипло спрашивает Рюджин, не отпуская руки.       — Кто я такая, — поправляет рыжеволосая. — Та, чье сердце ты хотела вырвать, разве не очевидно?       Рюджин смущенно отводит взгляд, понимая, что сейчас, она даже вскочить с подобия кровати не сможет, а про убийство и речи не идет. Эта странная девушка, все еще девушка, а главное — человек. Прийти в деревню с человеческим сердцем? Да и в целом… Шин даже думать не хочет, какого это, убивать себе подобных. Приходится отречься от идеи, которой она горела больше двух месяцев, тренируясь и строя в голове множество воздушных замков. Настроила. Теперь они с грохотом падают ей на голову, добивая хуже физической боли.       — Хван Йеджи, можешь обращаться ко мне так, — продолжает рыжеволосая.       — Шин Рюджин, — прокашливаясь, тихо произносит младшая. Йеджи оборачивается, поднимая бровь.       — Я не спрашивала твое имя, маленькая глупая девочка, — в голосе слышатся нотки стали. — Тебе нужна еда. Здесь размолотые орехи и ягоды, сваренный рис и мягкое мясо. — Девушка возвращается, садясь на край кровати. — Откроешь рот или мне снова нужно помочь?       — Я сама могу есть, — закатывает глаза младшая. Она же не беспомощная в конце концов.       — Твои руки еще ослаблены, плюс, выжечь яд надо было сразу, но сначала я исцелила себя. А после долго думала, как не убить тебя, пламенем. Поэтому, частички еще гуляют в теле. Не тошнит? — Шин отрицательно мотает головой. — Тогда открывай рот. — Рюджин сдается. Позволяет Хван засунуть ей в рот кусок, и впрямь, мягкого мяса, пережевывая и с опасной поглядывая на горящие глаза. — Если бы я хотела тебя убить, то, наверное, не спасала бы тебя от яда, не думаешь? — Словно прочитав мысли, произносит старшая.       — Логично, — мямлит брюнетка, смущенная такой обстановкой. Слишком уж привыкла делать все сама. А тут, ее кормит едва ли знакомая девушка, причем до одури красивая. Любой простак с деревни бы отдал все, да что там он, мужчины в деревне бы бросили жен и детей, лишь ради того, чтобы подобная богиня коснулась их хоть пальцем. Сердце пропускает удар. Кажется, Шин слишком много избегала касаний людей и заботы, ведь эмоции в груди не поддаются разумному объяснению. Шальная мысль заставляет ее протянуть руку вперед, глупо касаясь дрожащими пальцами ключиц. Йеджи молчит, не комментируя эту наглую выходку. Кожа и правда теплая, но не такая горячая. Не обжигает пальцы. Хван не обращая внимания, зачерпывает в своеобразную ложку перемолотые орехи и передавленные ягоды, подбирая с ними и рис, вновь кладя в рот младшей. — Вкусно. — Тихо произносит брюнетка, проглатывая. Убирает свою руку, убедившись в том, что это не ее галлюцинация. — Прости за… Это. И за то, что пыталась тебя убить.       — Такое не прощается. — Хван вздыхает, зачерпывая очередную ложку. — Ты такая же как и все люди. Алчная, жестокая и эгоистичная. — Шин хочет возразить, но вовремя закусывает губу. Она права. В момент битвы, младшая забыла обо всем. О том, что будет с ней, что стало с ее группой и близким другом. Ей было наплевать на все. Единственное желание — убить. Вот что двигало ей, за что она и поплатилась.       — Стрела… Она сильно ранила тебя? — Рюджин мнется, прожевывая пищу. Желудок урчит, подавая признаки жизни. Почувствовал хоть что-то, помимо дешевых блюд за гроши и вяленого мяса. Впервые еда не кажется такой пресной, даже без добавлений специй.       — Нет, но заставила понервничать. Поэтому я приняла этот облик. Я снизила защиту, думая, что все мертвы, а вторая часть сбежала. Только вот ты, маленькая глупая девочка, ринулась с безумными глазами за мной с луком и мечом. И откуда ты такая, резвая и дерзкая?       — Из деревни, — отзывается младшая. Сон как рукой сняло. Теперь у нее проснулось любопытство. Она принялась осматривать помещение, в котором находилась. Можно ли его назвать таковым? Какая-то пещера, в углублении горы. Судя по завывающему с улицы ветру, находятся они высоко. Чертовски высоко. Шин только сейчас, прислушиваясь к своим ощущениям, понимает что мерзнет. Да, одеяло на ногах, немного грело, но недостаточно. Вокруг лишь неровная поверхность пещеры, кое-где, оплавленная с остатками горелости.       — Тебе нужно еще поспать, твой организм еще не адаптировался. Ко всему, яд течет по жилам. — Поясняет Йеджи, оглядываясь. — Тебе пригодится еще что-то теплое?       — Да, если можно. — Хван роется по углам, но увы, ничего не находит. Она вздыхает, качая головой. После подходит вновь к младшей, перед этим задув единственно горящую свечу, которая не давала полного обзора пространства. Теперь же, все вокруг было погружено во мрак. Рюджин, не дожидаясь, опускается обратно, понимая, что с ее ранением, придется лечь на бок. Удобно устраивается, поджимая босые ноги ближе. Накрывается одеялом, удивленно подмечая, что оно приятно пахнет невесомым ароматом яблок и чего-то сладкого. — Ничего страшного, что нет лишнего… Одеяла. Я привыкла.       — Может быть, ты привыкла к морозам в низине, но мы на огромной высоте. Здесь и давление другое, и погода. У меня даже это взято с повозки торговцев.       — Поэтому так приятно пахнет, — хмыкает Рюджин, сжимаясь.       — Не оборачивайся, я не причиню вреда, — голос становится спокойнее. Шин хочет поспешить задать вопрос, но из-за еды мозг вновь засыпает. Мысли окончательно теряются, стоит чужой руке скользнуть на талию, притягивая ближе. — Я согрею тебя.       — Зачем ты делаешь это все? — Не понимает младшая, но не отталкивает незнакомку. Ее кожа и впрямь все сильнее разогревается. Чужое дыхание обдает ушную раковину и часть шеи, разгоняя по телу мурашки.       — Ты не убила меня, хотя у тебя была возможность, когда я дала слабину, — тихо произносит старшая. — За это я не позволила умереть тебе. Было бы странно, выхаживать тебя, но позволить простудиться и сгинуть из-за холода. — Шин вздыхает закрывая глаза. Чужая кожа становится все горячее, тем самым согревая младшую, что боится пошевелиться. Мало ли, какую реакцию повлечет ее действие. Тем не менее немного ерзает, стараясь привыкнуть к чужому телу рядом.       Шин за все это время не была настолько тактильной, как сейчас. Она не привыкла к касаниям. Вечно спала одна, в ломкой и колкой соломе, с примесью листьев и прочих мягких элементов. Укрывалась не большим одеялом, а тонким рваным, с не самым приятным запахом. А здесь же, даже не верхушке горы, хоть и до одури холодно, но в чужих руках, нетрудно согреться. Некомфортно, но не критично.       Просыпается Рюджин все еще в руках старшей, только повернувшись к ней лицом. Видимо, во сне неосознанно тянулась к теплу. Нос уткнулся в теплую шею, ощущая биение чужого пульса. Руки Хван все еще придерживали ее талию, но Шин не осталась в долгу, приобнимая свою спасительницу. Все эти нежности не для нее. Это не что-то милое, нет. Просто… Необходимость. Она должна быстро поправиться и вернуться в деревню. Раз убить Йеджи она не сможет, придется смириться и жить дальше.       Шин поднимается в постели, точнее, ее подобие. Все одно лучше того сарая, пропахшего сыростью. Судя по всему, ливень не прекращался. Не хорошо. Сейчас по такой грязи, она не то что не доберется до «дома», в целом, может угодить не в лучшую ситуацию, или вовсе потерпеть грандиозный провал. Да и оползни никто не отменял.       Вздыхает, кривя губы. Надо бы принять ванну. Взгляд невольно проходит по старшей. Раз уж она феникс, а легенды о нем, передаются из поколения в поколение, то несмотря на внешность, Йеджи далеко не просто за двадцать. Дай бог, меньше сотни. Темные глаза скользят по оголенному бедру, поднимаясь выше, к темному поясу. Алая ткань, не из дешевых, напоминает чем-то традиционные одежды, с золотыми вышивками по краям. Хочется коснуться пальцами медовой кожи, провести по ней, чтобы узнать, так ли она приятна на ощупь, как кажется. И рука тянется, но младшая вовремя одергивает себя. Так нельзя.       Это во-первых, невежливо. Девушка спит, а ее почти лапают. Пускай, она не совсем человек, и кодекс чести у них явно иной. Тем не менее, это слишком вульгарное действо. Следовало бы попридержать свои любопытные руки, а по-хорошему и вовсе, свести контакт на нет. Рюджин же сама каждый раз, стоило чужой ладони потянуться к ней, шарахалась как от огня. А вот на деле… Когда Хван вчера нагло держала ее за подбородок, осматривая, не смогла и воспротивиться. Разрешила ей мало того, что накормить себя, так и вовсе, лечь спать рядом, пускай их разделяло одеяло. Легче не становилось. Да и ответ ее был каким-то неполным. Не убила, потому что младшая сохранила ей жизнь. Откуда такое доверие?       Младшая щурится, приглядываясь к безмятежному лицу с закрытыми глазами. На уголках глаз, алые узоры, будто сделанные чем-то типа природной краски, но гуще. Темные, как от угля, полосы, очерчивают глаза и подчеркивают их на чужом миловидном личике. Она бы точно стала первой девушкой, не то что на деревне, во всем, мать его, королевстве. За ней бегали бы все, от мала до велика. Толпами, и богачи, и бедняки. Шин вздыхает. Нельзя так пялиться. Даже думать об этой девушке не стоит.       За свои 18 Шин никогда не влюблялась. Вообще. Ни разу. Ей это слово-то не нравилось. Слишком… Слащавое? Переоцененное? Да, что-то из этого. Благо, Рюджин не была глупой, письменности обучена, пускай и не самым честным ходом. Она просто забиралась в церквушку на окраине, где проходили уроки, и там, в тени, зависала на балках. Руки и ноги болели страшно, да и заднице было не очень удобно на этих перекладинах, зато, она усваивала информацию. А благодаря своему зрению, умудрялась считать даже некоторые словечки с доски. Только вот в деревне, главное для девушки было другим. Далеко не начитанность и умение держать нож. Готовка и красота, вот два пункта, по которым все выбирались. Чем полнее — тем здоровее. Опять же, в разумных приделах. Шин не подходила, слишком худая и жилистая, напоминающая скорее мальчишку в пубертате, с огромным шилом в заднице и вздорным характером. Вы ей слово, а она вам в ответ столько ругательств и брани, что уши отсохнут. Привыкла обороняться, быть начеку. Не терпела, когда с ней пытались обращаться как с маленькой и беззащитной. Она выжила без родителей, совершенно одна против всего мира. А теперь и вовсе удосужилась чести полежать рядом с Фениксом. Хотя, стоит ли этим гордится?       Она вновь смотрит на Йеджи. Странная. Наверняка, за все свои года, узнала о людях все. Так почему не боится, что Рюджин падет пред желаниями? Не вонзит ей нож в шею, лишив жизни? Что, черт возьми, с ней не так? Зачем помогать той, кто побежал и ранил?       Младшая морщит нос, поднимаясь. Находит лишь один свой сапог, но благо, в уголке, стоит еще какие-то ботинки. Их и напяливает на босую ногу, все еще неприятно шипя от раненного плеча. Судя по всему, их яд для Хван не был так опасен. Да и какую угрозу он ей может в целом представлять? Она же сама вчера явно выразилась. Лечиться умеет.       Шин топает к выходу, все еще в тонкой майке и с перебинтованным верхом. Тугая же повязка. Судя по запаху, пропиталась кровью даже больше, чем предполагала старшая. Хмыкает, оглядывая облака. Высоко. Правда высоко. Воздух здесь тяжелый, в глубине пещеры, не так проблематично дышать, что странно. Ливень — стеной. Ни зги не видать. Плохо дело, особенно, если присмотреться к размытой дорожке. Следов, конечно, не останется, да и земля вся, плывет. Она точно не выживет, если решится сейчас пойти так. Уже через час околеет, а после свалится в овраг или ноги увязнут в грязи. Идей в голове тоже ноль. Оставаться здесь с птицей — словно предательство. Все люди только и грезят о могуществе. И вот, у Шин такая возможность. Руки чешутся. Да, добрая, да снисходительная. Но вряд ли, у Хван на нее какие-то добропорядочные планы. Она вот, никогда не задавалась мыслью о том, чем питаются подобные существа. Может, Шин здесь как пища? Подобно орлу, падкая на мясо, но решила что, человечинка тоже неплоха?       — Ты простудишься, — чужой голос заставляет вздрогнуть сильнее, чем от холода. Младшая вытягивается, распрямляя спину. Ну вот, ударить уже точно не сможет. Хотя вряд ли бы ее моральных сил хватило для того, чтобы нанести ранение пока противник спит. Это низко даже для нее. — Придется переждать, в ближайшие дни, будут грозы и ливни.       — Откуда ты знаешь? Видишь будущее? — Саркастично хмыкает младшая, но отходит от входа, недовольно топая обратно. Йеджи стоит босиком на холодном камне, но кажется, ее это не смущает. Одежда чуть спала, обнажая плечи без единого шрама или даже, упоминания ранения. Регенерация и правда — быстрая. Шин отводит взгляд, понимая что уши предательски горят, а сердце ускоряется. Она просто волнуется, не более. Хотя, зачем себе врать? Сложно не смотреть на такую красивую девушку. Было бы странно, если она не вызывала бы подобных ощущений. Все же, как-никак, магическая тварь. Наверняка, есть козыри в рукавах. Будь то, очарование или притягательность.       — Птичка нашептала, — Шин пропускает мимо ушей. Решает не уточнять, правда ли это или крылатое высказывание. Вздыхает, осаживаясь на кровать и хмурясь. — Ты хочешь искупаться?       — Да, не помешало бы. — Кивает младшая. Рыжеволосая понятливо кивает в ответ. Вот так они и общаются. Кивок да кивок. Большего не надо. Можно же сойти с ума от подобного. Так еще и с собой, из оружия, лишь два охотничьих ножа. Видимо, меч, старшая решила не забирать. А между прочим обидно, хороший был, на заказ. Рюджин ради него, в лепешку разбивалась, паша на полях и зарабатывая монеты. Она поворачивается, принимаясь следить за старшей.       Та неторопливо подходит к большому, сделанному из какого-то темного камня, корыту. Придумала же. Корыто из камня! Уму непостижимо. Наверняка, сгладила углы огнем, уж ей в этой силе не занимать. Впрочем, дальнейшие действия, удивляют не меньше. Она попросту встает к нему впритык, оголяя подол и удобнее устраивая ноги так, чтобы они соприкасались с, наверняка, холодной поверхностью, а кисти опускает в воду. Встает спиной к младшей. Неужели настолько ее недооценивает? У Рюджин аж нервы сдают, она сжимает ладони в кулаки, все еще млея от мысли, что рядом есть охотничья сталь. Сейчас бы подойти со спины и… И?       — Черт бы побрал, — шепчет младшая, опуская голову на ладонь. Бредит же. Убивать человека? Нет, она не убийца. Но словно дьявол какой, шепчет ей со стороны, что Хван, далеко не безобидная. Ее ладони вон, накаляются, вода бурлит отзываясь на жар. Как и камень, что немного, но плавится. Это ли не чудо? Магия? А что будет, когда Шин вырвет ее сердце? Это же полная власть, весь мир будет у нее под ногами! Слава, деньги, все чего пожелает! Может даже, отведает, несчастный виноград, который так захваливали богачи. Вроде как, сладкие круглые ягоды на грозди, размером с кончик пальца. Из него, насколько знала младшая, делали напиток — вино. Горячительный, разумеется. Мол, бывают и кислые и сладкие оттенки. Красные и даже, белые! Только вдуматься, белый алкоголь! Ладно у них, в деревушке, макколи, там хотя бы понятен его цвет. Из-за риса. А вот как сделать из, якобы фиолетовой или зеленой ягоды, белый оттенок? Вот тут уже, вопрос.       — Готово, — отвлекает младшую от размышлений Хван, что отходит от подобия корыта. Вода там дымится. — Подожди немного, камень быстро остывает. Так что, через пару минут, температура будет подходящая, иначе обожжешься.       Волнуется. Иронично в их то ситуации. Враг и волнуется. Рюджин все еще не верит в такую доброту. Хочет задать вопросы и судя по всему, рыжеволосая понимает это, взмахивая вальяжно рукой.       — Я тебя слушаю. — Точно мысли читает, чертовка.       — Я все еще не понимаю, почему ты мне помогаешь. — Признается младшая. А что скрывать? Вдруг правда мысли читает? Тогда, за ложь, быстрее полетит с этой скалы кубарем. А то и вовсе, испепелят ее или сварят в этом же чане. Йеджи смотрит на нее пронзительным взглядом, а в глазах все еще видно пламя. С ней шутки плохи, это и так ясно. Младшая сглатывает.       — Потому что я не вы, людишки. — Подчеркивает она последнее слово. — Вы ужасны.       — Но ты помогаешь мне? — Уточняет Шин.       — Да. Все равно умрешь от глупости. Ты маленькая глупая девочка и опасности мне не представляешь. Гроша не стоишь, со своими навыками. Как, впрочем, вся ваша группа. — Нарочито холодно чеканит девушка. А вот брюнетка с этих слов вспыхивает сильнее, чем Хван в своем истинном обличии. Подрывается с кровати, хватая на эмоциях кинжал. Мужики с деревни правы были. Импульсивность ее сгубила бы, если бы не… — Как я и говорила. — Спокойно отзывается старшая, что сейчас крепко держала ее за шею, пригвоздив в один миг к стенке. — Глупая маленькая девочка. — Шепчет почти в губы, завораживая своими оранжевыми радужками, в которых лишь больше горит пламя. Ее вторая рука уверенно держит лезвие пальцами. Ни царапинки…       — Как… — Сипло спрашивает Шин, не понимая.       — Я затупила лезвия. Они оплавлены. Только вот ты даже не удосужилась это проверить, — хмыкает самодовольно. Чертовка. Судя по всему, ее пальцы начали нагреваться, ведь прямо на глазах младшей, дорогая сталь начала искажаться, краснеть, как в кузне. А после, Хван без особого труда сгибает ее сторону. Все, теперь кинжал не годен. Младшая выдыхает с усмешкой.       — Так значит, я могу даже не пытаться, да? — Она поднимает глаза, видя ответную улыбку.       — Не пытайся, глупая маленькая девочка. Хотя, если так хочешь, конечно, можешь, — как можно равнодушней пожимает плечами. — Твои попытки… — Шин задерживает дыхание, стоит Хван приблизится ближе. Сердце ведет себя как сумасшедшее и ничего не может его успокоить. Как бы Рюджин не старалась, чужой запах и влияние, словно были в разы сильнее разума. Они дурманили ее полностью, убирая жажду и злобу напрочь. — Бесполезны. — Шепчет на ухо, а после отдаляется, горделиво распрямив плечи. Кинжал, уже непригодный, со звоном падает на пол. Самооценка младшей и вовсе разбита. Она хмыкает, качая головой. Значит «бесполезны»? Ну вот, за эти дни и проверит, насколько они таковы. Раз Хван считает себя настолько уязвимой, почему бы и не рискнуть? Своеобразная игра. — Вода остыла, можешь забираться. Там на краю, стоят емкости из глины. В них различные масла, в том числе целебные. Тот, что украшен зеленым орнаментом, заживляет раны, нанеси на плечо.       — Спасибо, — без доли иронии произносит младшая. — Только… можешь помочь снять всю эту повязку? Она очень тугая, а рука одна, болит. — Смущенно добавляет брюнетка, не привыкшая просить о чем-то. Йеджи, кажется, тоже удивляется, но кивает. Подходит ближе, со спины. Цепляет края майки, стягивая.       — Много крови, — наверняка морщит нос. — Вы сделали стрелы с такими концами, что вместе с ними, вырывается и плоть. О чем вы думали? — Не понимает Хван. — Чтобы достать из тебя стрелу без особо крупных повреждений, пришлось долго возится. Это почти стоило тебе жизни. — Голос недовольный, пока чужие пальцы быстро разматывают повязку.       — На то и расчет. — Пожимает плечами Шин, а после шипит. — Больно!       — Ты же вроде бойкая, — хмыкает старшая. — Где вся прыть? Чуть больно сделали и все? Сразу зубки спрятала? — Смеется, даже не скрывая. — Все вы людишки одинаковые.       — Чем это? — Не понимает младшая.       — Совершенствуете свои оружия против друг друга. Убиваете в разы больше, чем можете съесть. Постоянно вам всего не хватает. Много денег? Нет, такого никогда не услышишь. Нужно больше, намного. Вы помешались на алчности и жадности. Разве я не права?       Рюджин молчит, понимая, что спорить бесполезно. Она же парой минут назад и сама набросилась, словно обезумевшая на нее с ножом, ведомая лишь мыслью о богатстве.       — Вам природа дает все, а вы платите ей пожарами и войнами. Вы сами создаете проблемы, но вместо решения, ищете крови. — Хван мягко натягивает кожу на плече младшей, чтобы наиболее безболезненно убрать присохшую тонкую ткань. Ее Йеджи отправляет сразу в уже меньший чан, где была собранная дождевая вода. Кровь в горячей воде отстирать все равно не выйдет.       Младшая стягивает с себя штаны уже рядом с каменным чаном. Вместе с ним утягивает и тонкое белье. Касается пальцем водной глади. Горячо, но не жжет. Придерживаясь за края, перекидывает ногу в чан, следом вторая. Йеджи не смотрит на нее, занимаясь чисткой повязки. Уселась на холодный пол, стирая.       Натруженное тело наконец-то расслабляется. Хоть рана и болит, а потому, сильно прислонятся к чану больно. Рюджин кладет руки по сторонам бортиков, откидывая голову и позволяя себе прикрыть глаза. Вряд ли Хван решится напасть на нее. Ей это попросту не надо. Кажется, старшую забавляют выходки Шин.       — Так, значит, ты и есть тот самый феникс, — тянет задумчиво младшая. Хван поворачивает голову, хмыкая.       — Да, — отзывается с незримым спокойствием.       — Ты знаешь легенды о себе? — Интересуется младшая, зачесывая влажные волосы назад.       — Знаю, — равнодушно отвечает старшая. — Легенды не врут, если ты хотела узнать это. — Шин задумчиво мычит, поджимая губы. Одну руку опускает в воду, там теплее. Чуть сползает, чтобы плечи тоже были скрыты.       — Выходит, твое сердце и правда настолько ценно? — Тише интересуется младшая.       — Мое сердце и правда может дать бессмертие, везение и прочее по списку. Только вы, людишки, его не заслуживаете. Вы мыслите одинаково. Узко. — Хмыкает.       — Почему? — Серьезно не понимает Шин.       — Думаешь все так просто? — Младшая неопределенно качает головой. — Вы люди думаете одним — желанием взять силой. А с другой стороны смотреть даже не пытались.       — В плане? — Рюджин оборачивается, ожидая подробностей, на что видит лишь как старшая пожимает плечами.       — Хочешь, чтобы я дала тебе так просто решение загадки? Ты конечно, настырная, этим интересна, только вот глуповата. — Рюджин насупилась, морща нос и хмуря брови сильнее. — Не обижайся на правду, ты для меня словно ребенок.       — Да-да, помню. Я «глупая маленькая девочка». — Кривляется младшая. — Так сколько тебе?       — Много, в разы больше чем тебе. — Качает головой Хван. — Еще вопросы?       — Много на самом деле. Только вот ты же и половины не расскажешь, — она пожимает плечами.       — Потому что вам, людишкам, все на блюдечке подавай. Сами делать ничего не хотите. Только жестокость. — Она выдыхает. — Что тебя интересует?       — Откуда ты… Ну то есть, как ты появилась? — Выдает первое что приходит на ум, младшая. Хван задумчиво мычит.       — Не знаю, признаться честно, задавалась подобным вопросом. Только вот, ответ находится далеко за пределами моих знаний. Я не помню свое прошлое воплощение, вернее, не всё.       — Воплощение?       — Ты настолько любопытная? — Хван сливает воду, после чего наполняет тазик новой из большого кувшина. Оставляет там отмокать уже простиранную ткань, поднимаясь с корточек. Доходит до каменного чана, мягко давя на плечи, заставляя младшую погрузится глубже. Та заметно паникует, цепляясь ладонями за бортики. — Я не сделаю с тобой ничего, просто так ты замерзнешь. Это мне температура не вредит, а тебе вполне. Держи свои плечи и шею ниже, так вероятность простудиться меньше. А еще, вода стынет, видимо, из-за ветра, что сюда с улицы заходит. Почему ты не сказала?       — Мне в воде хорошо, так бы пришлось вылезать, — хмыкает младшая, на что чужие руки мягко ложатся на ее плечи. Шин вздрагивает от касаний, но позволяет рыжеволосой мягко размять затекшие мышцы. — Можно чуть мягче, там рана все же, — услужливо напоминает брюнетка, получая легкий тычок. — Мягче это не про тебя, да? — Усмехается Рюджин, запрокидывая голову. Чужие глаза внимательно вглядываются в ее собственные, с явным интересом оглядывая. — Что-то новое увидела за эти века?       — Возможно, — уклончиво тянет старшая. Рюджин играет бровями.       — Ничего не скажешь, да?       — Правильно. И можешь не вылезать, я нагрею воду и не наврежу тебе. За плечами многолетний опыт. — Она опускает ладонь в воду, не позволяя себе коснуться чужой кожи вновь. — Ты напряглась.       — Конечно, мы едва знакомы, а ведешь ты себя так, словно больше, — закатывает глаза младшая, на самом деле стараясь унять бешенное сердцебиение. Возможно, всему виной нарастающая паника, она уже видела своими глазами, что эти изящные руки могут сделать со сталью, не то что с водой. А вот перспектива быть сваренной ее не прельщала.       — Расслабься, да и тебя пугают далеко не озвученные мысли. Смотри мне в глаза, Они очень красивые, когда я выпускаю огонь. — Шин поворачивает голову, в миг забывая как дышать. Оранжевая радужка и впрямь завораживает, особенно когда в зрачке словно загорается еще одно пламя. Рюджин склоняет голову, ловя себя на мысли о том, что не испытывает и капли отвращения от происходящего. Да, между ними пара сантиметров, но в груди от этого лишь больше теплится что-то.       — Они у тебя всегда красивые, — завороженная чужой близостью, не подумав, ляпает младшая. А уже через миг, видя удивление на лице напротив, тихо вскрикивает. — Ай, горячо!       — Черт! — Хван выдергивает руку, отряхивая ее. Капли быстро испаряются, тонким шлейфом пара поднимаясь выше. — Прости, я просто… Растерялась.       — Ничего, — Шин вздыхает. — Просто я тоже не ожидала. — Она прокашливается. — Спасибо, теперь снова тепло. Так… — Девушка старается занять неловкую паузу, пока Хван заметно нервничает. — Что там про воплощения?       — Не отстанешь, да? Упрямая, — качает головой девушка. Она усаживается на пол, скрещивая ноги. Кладет на них ладони, задумываясь. — Знаешь что-то про перерождение?       — Слышала, старики в деревне упоминали. — Припоминает младшая. — Вроде как, есть вера…       — Религия, — поправляет старшая.       — Ну да, наверное, — не понимая смысл сказанного, кивает Шин. Нервно чешет затылок, смущенно закусывая губу. Ей неловко, что между ними такая разница.       — Все нормально, я понимаю, что такое расти в деревне. Туго с получением знаний, поэтому не переживай. Я летала по миру, видела различные края. Побольше твоего знаю, конечно. — Успокаивает рыжеволосая.       — Я знаю письменность, подслушивала в церкви, — признается Шин. Раз уж, они все равно заперты здесь, то почему бы и не поговорить. Да и Хван не похожа на ту, кто побежит первой рассказывать пастору о том, что мол, Рюджин нарушила святое место, своим гнусным поступком.       — Пробиралась? — Догадывается старшая, на что брюнетка кивает. — Так вот, возвращаясь к теме. Бытует мнение, одно из них, что люди и прочие живые существа, могут иметь несколько воплощений. То есть в одной жизни ты была, предположим орлом, а в следующей, рождаешься человеком. Только душа одна.       — В плане? — Не понимает Рюджин. И вот здесь, Хван проводит ей краткую пояснительную речь. Обрисовывает все буквально, используя какие-то камешки, палочки, одним словом, все что под рукой. — То есть, у тебя вечная душа?       — Да, — кивает головой рыжеволосая. — Но не все так просто. Я умираю, но почти сразу, после возрождаюсь из пепла. И ничего не помню. — Девушка вздыхает, разводя руками. — Воспоминания возвращаются гораздо позже, но я чувствую их прилив, а потому не боюсь. А после требуется пару дней, чтобы я усвоила все и приняла к сведению. — Она разводит руками. Щурится. — Если в твоей голове возник вопрос о том, уязвима ли я в промежуток пока заново расту — да, очень.       Рюджин неловко ерзает на дне, отводя взгляд. Закусывает губу, сильнее сжимая рукой один бортик. Она не понимает, что загоняет ее в тупик больше. Факт того, что Йеджи видит в ней такую же глупую алчную человеческую душу. Или это беснуется охотник и воин внутри, который даже не подумал о подобной возможности.       — Так значит, ты бессмертна?       — Если ты вырежешь мое сердце, то это моя кончина.       Повисает очередная неловкая тишина. Черт побери. И сколько Шин здесь еще торчать? Судя по завываниям ветра, долго. Обычно, такие бушевания погоды лишь в сезоны дождей. Хорошего ждать бесполезно, придется признать то, что какое-то время провести им все же придется. Вдвоем. С глазу на глаз. В не самом завидном месте. Хотя с другой стороны… Может быть, в этом есть свои плюсы?

***

      — Попробуй, я заварила тебе особый чай. — Йеджи подносит его в небольшом, глиняном стаканчике, пока Шин, закутанная в одеяло, строгала кусок палки. Такое себе развлечение, но позволяло привести мысли в порядок. Потому что, рядом с этой девушкой, все внутри переворачивалось слишком стремительно.       — Особый? — Уточняет младшая, когда чужая ладонь мягко ведет по единственному оголенному плечу. — Что там, яд?       — Я, в отличие от тебя, ни разу не нападала, а за эти четыре дня, ты перепробовала уже много способов. Кинжал, после нападения со спины оставшимся клинком, который так долго и медленно затачивала почти всю ночь. Вчера и вовсе с водой. Теперь колья?       — Нет, — Шин устало опускает подплавленный кинжал и убирает кол. — Благодарю. Да и, мое нападение со спины, ты очень талантливо ответила. Я на всю жизнь запомнила, что к тебе не стоит подбираться так. — Йеджи тихо смеется, усаживаясь рядом, склоняя голову. — Так меня еще никто не кидал. Во всех смыслах.       — Это еще мягко, потому что твоя рана начала затягиваться. Так бы я сильнее приложила. — Хван довольно улыбается. Шин лишь кривит губы. Ей хватило сделать пируэт в воздухе, чтобы после приземлиться на спину. — Понравилось?       — До сих пор голова трещит, — хмыкает брюнетка. — А с клинком, ты была готова. Вода так, детская шалость. Она испарилась до того, как попала на тебя. Мне нет смысла даже пытаться тебя убить, — Шин делает глоток, довольно мыча. — Вкусно, сладко. Не такой, как я обычно пью. — И это честная правда. Рюджин пила чай всего два раза. И тот был из собранных наспех листьев и трав. Она даже не знала, можно ли с ними что-то заварить, просто залила кипятком, который стащила у старшего сожителя. — В чем секрет?       — Я подсмотрела это в южных краях, далеко за океаном. Там такая странная культура, признаться честно. Только вот чаи, сводят с ума. — Она довольно улыбается.       — Другая культура?       — Да, в этом чае есть мед, ягоды, и некоторые травы. Особые, здесь такие не растут. — Хван улыбается. — Нравится?       — И правда сводит с ума, — на губах младшей возникает улыбка.       — А еще, у них есть напиток, который заряжает энергией. Кофе. Это такой отвар из оболочки зерен с аравийского дерева. Маленькое такое растение, все ветки усыпаны вот такими маленькими зернышками. — Объясняет Хван. — Еще они используют краски, чтобы подчеркнуть лицо.       — Лицо? Такие узоры, как у тебя на глазах? — Мягко уточняет Шин, боясь задеть не нужную тему. Йеджи улыбается, искренне и радостно. Кивает.       — Да, только вот, у меня они с рождения. Я не могу их стереть водой или убрать. А вот у них, все просто. — Старшая видит по истине заинтересованный взгляд, тихо смеясь. — Чай пей, остынет. Рассказать тебе?       И вот Шин долго слушает увлекательные истории. Катеху — индийское дерево, служит источником древесины. Дешевый способ получения краски, имеющей желтый цвет. Ярко золотой же получают при помощи куркумы. А также ее используют для блюд. Из травянистого растения делают даже синий оттенок, который там называется — индиго. Сурьмой подводили глаза, а на лбу красовалось красное пятно, из синдура. А это странное слово, означало порошок, который делался из особой руды. Называется данная отметина– бинди. В переводе с иноземного — капля или точка. Является священным символом.       Специи у них были самые разные. Хотя не только в этих краях. В других, тоже за океаном, на острове. Люди предпочитали морепродукты и рис, прямо как здесь, но вечно искали новые тона и окраски для пищи. Рюджин слушает с упоением, стараясь запомнить каждую деталь. С детства, она много слушала о том, что мир вокруг кровожаден и ужасен. Мол, все враги. А теперь, она сидит в логове того, за кем охотится добрая часть человечества, слушая потрясающие разум истории.       — Они тебе поклонялись?       — Да, не все, но уважения было в разы больше чем в этих краях. Этот народ, делит все на инь и ян. Они как бы враждуют, но в вечном балансе. Свет и тьма, огонь и вода, небо и земля.       — И тоже едят рис?       — Многие народы едят рис, глупая маленькая девочка. — Смеется Йеджи. — Неотъемлемая часть культуры. В любом случае, в мире есть все же горсть тех людей, которые не поддались всеобщим инстинктам. Держатся себе на уме и не уходят в крайности.       — Ты так пристально смотришь, но я же не вхожу в эту горстку, так? — Рыжеволосая щурит свои пламенные глаза, приближаясь.       — Становишься смышленей с каждым днем пребывания здесь, — шепчет совсем рядом. — Может, иногда людишкам полезно заточение?       — Не каждый бывает закрыт из-за погоды с мифическим созданием из легенд и сказаний. — Усмехается младшая.       — Ты знала, что когда стараешься умничать и смущаешься одновременно, еще больше нервничаешь? — Йеджи склоняет голову.       — Правда? Это как ты определила? Большой опыт в смущении «людишек»? — Морщит нос брюнетка.       — А ты правда хочешь это знать? — Чужой палец касается темного волоса, накручивая. — У тебя же в глазах все читается, глупышка. Ты лишь казалась мне безумной. На самом же деле, пара касаний и у тебя почва из-под ног ушла. Со всеми бы людьми так. Хотя, ты еще очень маленькая.       — Я совершеннолетняя, — бурчит Шин, отводя взгляд.       — Правда? А для меня все равно, мала еще и глупа. — Ее кончики пальцев ведут по щеке, мягко уходя на подбородок. — Но красивая. Пускай и характер, все еще как у ребенка.       — Я не ребенок, — морщится Шин.       — Очень даже, даже мимика ребяческая. — Йеджи приближается. — Как и все твои удары. Правда думала, что сможешь одолеть меня?       — Сейчас ты так давишь на меня, показывая, кто здесь главный?       — Именно, да и, давно с людьми не разговаривала. Забыла это забавное чувство.       — Думаешь все мои атаки бесполезны? — Внезапная мысль возникает в подкорке мозга и Рюджин невольно решает рискнуть.       — Хочешь попытать удачу? — Тихо смеется Йеджи, внимательно вглядываясь в темные глаза, в которых загорелись первые искры.       — Да, знаешь, говорят в народе, что удача преследует того, кто ловит птицу за хвост. Как удачно, что рядом со мной феникс. — Улыбка на губах младшей растягивается лишь шире.       — Ну так лови, пока я не улетела, птицы же изворотливые. А фениксы, еще и умны. — Почти прямым текстом, чертовка, говорит о том, что Рюджин может действовать. И ей правда хочется. Уж не знает она, что за чары испускает эта рыжеволосая бестия, но они явно работают. Засела в голове за эту пару дней так, что невозможно представить и мига без нее. Особенно интимными все еще были касания, ведь Шин так редко до этого позволяла себе подобные нежности. Да и не с кем было. А близкий друг… — Ты думаешь о чем-то не том, когда перед тобой я, — хмыкает старшая.       — Не зря же я маленькая глупая девочка, да? — Рюджин улыбается.       — Всему же тебя учить, — тихо усмехается в ответ рыжеволосая, сама сокращая расстояние и позволяя себе коснуться чужих губ. Младшая не отталкивает ее, более того, сама тянется ближе, убирая уже пустой глиняный стаканчик куда-то на кровать. Теряется из-за отсутствия опыта, но старается отвечать, сминая губы старшей и все не зная куда деть руки. Вот тут Йеджи и приходит на помощь, беря их за запястья своими и укладывая на талию. Кажется, Шин лишь больше смущается от подобного, что забавит феникса. Хван в свою очередь, нагло закидывает руки на плечи, подушечками пальцев бродя по шее младшей. — Расслабься, — шепчет в губы лишь на миг, чтобы вновь накрыть их своими.       Шин впервые испытывает подобное. У нее, кажется, сейчас сердце из груди выпрыгнет. Все лицо горит, а руки так и лежат на чужой талии, словно их приклеили. Брюнетка много раз видела, как целуются другие люди, не специально, ей такое не нравилось даже с виду. Это же. Фу. Чужие слюни, язык, странно должно быть. Тем не менее, на некоторых праздниках в деревне, таких влюбленных парочек она видела повсеместно. А когда она в кабаке наслушалась теории из-за друга, что решил проявить любопытство и спросить, каков он, поцелуй, то решила для себя, что в жизни обойдется без подобного. Кажется, ну, лишь возможно… Это не так плохо, как ей казалось. Может быть, даже приятно. Только вот вслух Рюджин это все равно не признает, ее гордость и так, стаптывается все больше, пока она находится с этим магическим существом в контакте.       Первое что делает Йеджи, когда, наконец, отстраняется — смеется. Она прикрывает рот ладонью, удивленно глядя на младшую, пока та не понимает в чем дело. Хочется встать, развернуться и уйти. Вообще-то это ее первый поцелуй! Могла бы, как мудрая и многолетняя девушка, тактично промолчать. Щеки алеют пуще прежнего и младшей хочется провалиться куда-то под землю.       — Ты такая милая, когда теряешься, — чужая ладонь ложится на ее щеку поглаживая. — Ну, не куксись, надулась вся, недовольная, — Хван вновь приближается, мягко целуя в губы лишь на миг. — Просто, что-то новенькое видеть тебя, взъерошенной, раскрасневшейся и с напуганными, как у зверька, глазками-бусинками. — Комментирует старшая, продолжая гладить кожу большим пальцем. — Никогда не целовалась, да?       — Так заметно? — Морща нос, отводит глаза младшая.       — Ты очень растерялась, я бы даже сказала, больше, чем когда увидела мой истинный облик. — Рыжеволосую эта ситуация явно забавляла. А вот Шин все больше и больше покрывалась румянцем, не зная куда себя деть и потому, нервно перебирала края одеяла. — А еще напряглась, не нужно. Да и руки боялась сдвинуть. — Она усмехается. — Маленькая глупая девочка, и правда, всему тебя нужно учить. — Хван тянется ближе, тычась носом ей шею, прикрывая глаза и позволяя своим рукам забраться под одеяло, добираясь до чужой талии и окольцовывая ее.       — Знаешь, у нас на деревне, за подобные выходки, тебя бы сочли легкодоступной, — ворчит младшая, стараясь хоть немного сменить тему и замедлить бешенное сердцебиение. Хван лишь хмыкает куда-то в шею.       — Да? С чего бы?       — Мы знакомы пару дней. — Напоминает Рюджин.       — Не веришь в любовь с первого взгляда? — Вопрос ставит младшую в тупик и заставляет вздрогнуть. Нет, эта рыжеволосая точно издевается над ней. Наверняка же, слышит как громко и быстро скачет сердце в груди, и ведь специально так нагло дразнит. Рюджин поджимает губы, нервно вытирая вспотевшие от волнения ладони об одеяло.       — Не шути так, — просит младшая, сама удивляясь с того, насколько жалобно звучал собственный голос. Йеджи мягко ведет по талии ладонью, потираясь носом о кожу шеи и обдавая ее горячим дыханием. Ее тело все еще согревает, и Рюджин боится шевельнуться, чтобы не спугнуть Хван. Может, ей сложно принять это, она много спорит сама с собой в голове, только вот, ничего не меняется. Ей все еще до одури нравятся чужие касания, такие, вальяжные, слегка наглые. Она позволяет Йеджи делать то, что до этого, не позволяла никому. Может быть, ее голову одурманили магические чары, только вот, сердце все равно билось, как сумасшедшее. А чего стоит только невыносимое желание коснуться в ответ.       — Кто сказал, что я шучу? — Шепотом интересуется рыжеволосая. Это конечная. Рюджин мнется, волнуется и ей страшно. Возможно, пугает ее сам факт того, что за пару дней, эта едва ли знакомая ей девушка, стала самым близким человеком. А может быть, ее напрягает другое, что все это не более чем игра. Из которой Шин, точно не выйдет победителем.       — Я бы не смогла тебе понравится, — придавая голосу фальшивой уверенности, произносит Шин, глядя куда-то в стену. Хван забирается рукой под рубаху, которую сама не так давно принесла, вот откуда, вопрос хороший, но младшая решила не задавать его. Пальцы медленно ведут по подтянутому животу, рисуя незамысловатые невидимые узоры. Кажется, Йеджи все же намерена ее убить, вот только, другим способом.       — Почему ты так решила?       — А что во мне такого, чего нет в других? — Горько усмехается Рюджин. — Я не отличаюсь от других людей, как ты и сама говорила. Плюс ко всему, пыталась неоднократно тебя убить.       — Ты смогла лишь раз ранить меня. И то, это была случайность. Я сама подставилась ибо не углядела. — Напоминает рыжеволосая. Шин молчит. — Ты забавная. Хотя, по-прежнему маленькая и глупая. Возможно, мне нравится твоя настырность и честность. До последнего следуешь своим принципам. Да и твои истории — меня веселят. Давно я столько не общалась с человеком. А с тем, кто мог бы вызвать у меня улыбку, тем более.       — С такими требованиями, тебе бы во дворец, там придворные шуты, — морщит нос младшая, слыша смех.       — Да, не упомянула твою обидчивость и непомерную гордыню. Про импульсивность стоит говорить? — Шин лишь кривит рожицу, закатывая глаза. Повисает неловкая тишина, которую младшая не знает чем занять. В голове вновь крутятся сотни вопросов, и пускай, за эти дни, она узнала Йеджи ближе, многое из ее прошлого, оставалось загадкой.       — У тебя… Ты… — Брюнетка замолкает не находя подходящего слова. Йеджи продолжает неспешно рисовать на ее талии узоры, удобно устроившись на плече. — Боже, ладно. У тебя же были эти вот… Отношения. Ну, любовь всей жизни и…       — Любви всей жизни не было. — Спокойно отвечает рыжеволосая, будто готовилась к подобной теме. — Отношения были, да.       — Исключительно с девушками? — Тише спрашивает Рюджин. Для нее, это все еще было чем-то странным. Она видела в деревне лишь стандартный набор. Мужчина и женщина. Поэтому, так как мальчишек ее возраста было не много, а часть и вовсе разъехались искать свою судьбу, ее вечно сватали с другом, который в последний момент по непонятной причине, решил остаться в деревне. Только вот, таких эмоций как с Хван, она ни разу не испытывала до этого. Даже когда Санхек приглашал ее на танцы или мягко обнимал. Рюджин вечно торопилась избавиться от его рук на себе, ссылаясь на все что угодно, лишь бы от нее отстали. А сейчас, смирно сидит на кровати, позволяя такие вольности Йеджи.       — Нет, но предпочитаю все же женский пол. Это странно? — Шин вертит рукой в воздухе. — Почему ты так считаешь? Хотя, точно. У вас же людишек, все иначе.       — Возможно.       — Это пресекается? — Уточняет рыжеволосая.       — Не то чтобы… Не особо поощряется вернее. Я слышала лишь про одну пару. Два парня сбежали из деревни, лет 30 тому назад, когда меня еще не было. Их застали вдвоем, на конюшне, в не самом пристойном виде… Отец одного хотел отрубить им головы, но те сориентировались и дали деру. Не знаю, живы ли они… Просто, это же, странно…       — Странно любить кого-то только из-за пола. — Делится своим мнением старшая. — Когда тебе нравится человек, разве есть дело до его состояния, цвета кожи или того, что он прячет в штанах? Если сердце откликается, значит ты сделала верное решение. Вот и все. Простая истина.       — Но если бы все выбирали сердцем, то откуда бы брались дети? — В свою очередь задается вопросом младшая.       — А ты так на этом зациклена? — Шин открещивается, отчего рыжеволосая заливисто смеется. — Ну вот и вот. А теперь скажи мне, сколько детей сирот вокруг? Тех, кого бросили.       — Она перед тобой, — недовольно бухтит под нос брюнетка, на что следом слышит извинения. — Все в порядке, я их совсем не помню. Знаю лишь, что их обоих забрали на войну. Мама только родила меня, но все равно, ринулась следом за отцом. Ну и сгинули оба. Сначала меня выхаживала бабушка. Лет до 5. А после, она умерла. Ну и я начала ошиваться сама по себе.       — Тем не менее, хоть ты и глупая, но совсем необразованной тебя не назвать. — Замечает рыжеволосая.       — Я знала, что в нашей деревне все придерживаются самых старых правил. То есть, родился мужчиной, значит у тебя два варианта. Первый, достигнуть 18-летия и уехать на поиски лучшей жизни. Второй — остаться здесь. Найти невесту. Сыграть свадьбу. Завести детей и работать. А женщина, сидит с детьми, готовит и стирает. Все. — Шин кривится. — Не нравится мне такой расклад. И то, что меня сватают тоже. Мне просто повезло, не так давно день рождения был. Да и сейчас, считают меня мертвой. Только, я понимаю почему я все больше боюсь момента, когда ты исчезнешь.       — Почему?       — Потому что, мне придется вернуться. До двадцати, меня и насильно могут выдать замуж. Лишь бы польза была. Остается один выход, сбежать. Только по дороге, поймают. А идти через болота… — Шин отмахивается.       — Нет, я не это спросила. — Перебивает ее старшая. Она остраняется, заглядывая в карие глаза. — Почему ты думаешь, что я исчезну?       — А разве нет? Сейчас тебя удерживает лишь погода.       — Рюджин, — младшая аж забывает как дышать. Это первый раз, как Хван обращается к ней по имени. Она нервно сглатывает, испуганно сжимаясь. Ожидает какого-то упрека или нравоучений. — Дождь никак не влияет на мои силы. Мое пламя высушивает капли до того, как они касаются крыльев. Я могла бы давно уйти.       — Тогда что тебя здесь держит? Я же, уже пришла в норму. Да и благодаря твоим, странным травам, рана почти затянулась. — Не понимает Шин.       — Вот видишь, все же, ты глупая маленькая девочка, — тихо смеется Хван, касаясь ладонью щеки и заставляя младшую смотреть в глаза. — А ты как думаешь? — Приближается так, что шепот обжигает губы. — Что, или, вернее кто, меня держит?       — Я? — Предполагает несмело, боясь, что ошибается. Только вот на чужих губах видит довольную улыбку.       — Быстро учишься, глядишь, не все потеряно, — отвечает Хван, прежде чем вновь накрывает ее губы своими.

***

      Через три дня, на небе впервые взошло солнце. Да такое, что жара стояла просто невыносимая. Рюджин завязывает еще один мешок, стирая со лба пот и оглядываясь. Йеджи с помощью какого-то магического слова, умудрялась превращать все эти массивные вещи в совсем крохотные, которые после складывала в небольшую сумочку. Тоже, судя по рунам на ней, зачарованную.       — Ты точно решила? — Интересуется Хван. Подходит к мешку, касаясь его пальцами и уменьшая тот на глазах изумленной младшей. Брюнетка закусывает губу, подходя ко входу пещеры, оглядывая деревню сверху. Судя по дымящимся сгусткам, работа шла как и обычно, полным ходом.       — Да, я ничего не теряю. Только вот… Разве это не замедлит тебя? — Йеджи вскидывает бровь. — Ну, путь, который ты очертила для нас, не самый близкий. А я летать не умею. — Напоминает брюнетка.       — Думаешь я забыла? — Хмыкает Йеджи. — Я могу нести тебя, для меня это не составит труда. — Пожимает плечами, оглядывая заметно опустевшую жилую зону.       — Подожди, что? — Рюджин поворачивается к ней. — Ты хочешь меня испепелить? Могла и раньше сказать, — закатывает глаза.       — Почему ты так решила? Мое пламя не тронет тебя. — Уверенно заявляет рыжеволосая. Младшая лишь скептично смотрит на нее. — Рюджин, все изменилось.       — Второй раз по имени называешь, это за особые заслуги? — Йеджи смеется, подходя ближе и обнимая за шею.       — Да, в поцелуях ты точно чему-то да научилась. Уже не так робеешь. — Замечает она, чем смущает Шин. — А нет, поторопилась с похвалой, снова все уши горят. — Очередной смешок. — Ну по крайней мере, ты не пытаешься меня убить. Неужели передумала? Столько шансов было, — тянет Хван.       — Все изменилось, Йеджи, — возвращает ей фразу брюнетка, видя в чужих оранжевых глазах довольные искры. Младшая сама сокращает между ними дистанцию, притягивая старшую за талию ближе. Она стала вести себя куда более уверенно, всем видом показывая, чего хочет. И кажется, Йеджи это нравилось. — Удивила? — Улыбаясь интересуется Шин.       — Признаюсь, совсем немного. — Хмыкает Хван.       — Я хочу прогуляться, к вечеру приду. Не заскучаешь? — Дерзит младшая, приближаясь так близко, чтобы удивить рыжеволосую. Та сразу поняла ход этой уловки, а потому мягко спустила руки ниже, не позволяя Шин отстранится. Напористо целует в губы, заставляя их поменяться местами. Рюджин хотела лишь подразнить и уйти, а в итоге, сама попала на крючок. Тело безумно быстро распаляется от чужих пальцев, что забрались под тонкую рубаху, ведя по талии. Младшая несдержанно стонет в поцелуй, когда небольшие ноготки впиваются в ее кожу. А после, когда внизу живота уже до невозможного тянет, рыжеволосая отдаляется, хитро улыбаясь.       — Не заскучаешь? — Вторит эхом она, видя недовольный взор карих глаз. Шин лишь хмурит брови, а после недовольно разворачивается и быстрыми шагами удаляется.

***

      Ноги сами приносят ее к тому месту, где было сражение. Тела отсюда успели забрать, видимо, чтобы похоронить. Теперь дело за малым, найти потерянный меч. Она рыщет везде, заглядывает под кусты, обдирая руки о шипы. Утаскивает пару ягодок, довольно мыча и решая набрать в карманы, чтобы после угостить старшую. И вот, когда казалось бы, начало вечереть и самое то возвращаться, она слышит оклик.       — Рюджин?! — Удивленный голос становится ближе. Брюнетка поворачивается, расширяя глаза. Санхек стоит весь раскрасневшийся, потный и с неимоверной отдышкой. Он опирается на свои колени, пока на плече свисает новый лук. Даже не потертый. — Рюджин!       — Боже… — Шин не успевает и дернуться, как друг преодолевает расстояние между ними, вцепляясь двумя руками и явно намеривая переломать ей ребра. Он сжимает ее в объятиях так крепко, что кажется, еще немного и он точно переломает ее пополам. — Санхек! Больно… — Сипло тянет младшая, извиваясь подобно дождевому червю, чтобы выбраться из чужой хватки. — Да, все-все, отпускай.       — Ты живая! — В его глазах стоят слезы. Он отходит на пол шага, кажется, переполненный эмоциями от макушки до пят. Еще чуть и волосы на голове заживут своей жизнью от кипящих чувств. — Я… Я молился все эти ночи, я чуть не сошел с ума!       — Раз молился, значит уже сошел, — хмыкает Шин, потирая предплечье. Это неловко. Видеть, как чужие глаза так безумно горят преданностью и любовью — неловко.       — Что стоишь? Скорее, пойдем домой! Там все будут рады! — Парень пытается схватить ее ладонь, на что брюнетка отскакивает, хмурясь. — Эй, ты точно в порядке? И что это за одежда? Ты наткнулась на странствующих торговцев? — Предполагает он.       — Нет, это не важно. — Мнется Рюджин, опуская глаза. Нужно было собраться с мыслями. — Санхек, я не вернусь в деревню. — У того руки опускаются. Теперь взгляд напоминает потерянного деревенского пса, что вот-вот заскулит от досады. — Как это? «Не вернешься»? — Он хмурит свои брови, почесывая волосы. — Должно быть шутишь?       — Нет, Хек, я серьезна. — Шин находит в себе силы не отводить взгляд, выпрямляя спину и сжимая ладони в кулаки. — Я устала жить так.       — Как?       — Как человек, который всем должен, — морщится младшая. — Родилась здесь, осталась сиротой, кому я должна? Правильно — всей деревне. Богам за свою жизнь, людям за еду и кров. Ты же сам знаешь, что будет через год или того меньше. У нас мало людей, если все продолжат уходить, здесь ничего не останется. А заводить семью в таком возрасте, да и в целом, — Шин мотает рукой в воздухе. — Не мое. Быть домохозяйкой тоже.       — Рюджин, ты несешь чушь, — в ответ кривится парень. — Никто не заставит тебя…       — Заставят! Ты сам это знаешь, Хек. — Шин вздыхает. И зачем она только вышла прогуляться. Кто ее просил? — Мы рано или поздно бы все равно говорили об этом, сам понимаешь.       — Нет, не понимаю, — заводится парень. — В этом смысл жизни, девушка…       — Нет! Кто сказал, что именно «это» смысл?! — Взвинчено отвечает брюнетка.       — Явно не тот, кто промыл твои мозги, — произносит парень так, словно ему противно. — Хватит дурить, я понимаю, ты напугана, наверняка тяжело пришлось, но, — Шин не позволяет ему сократить дистанцию отступая дальше. — Рюджин… Это ты?       — А кто еще? — Не понимает младшая. — Хек, давай поговорим начистоту. Только обещай, что если я хоть что-то для тебя значу, ты не будешь распространяться, ладно? Пусть лучше, я запомнюсь всем той, кто умер от феникса. — Рюджин мешкает, не зная, стоит ли вовсе трогать эту тему. Парень кивает. — Я ухожу, отсюда. С этих земель. Вряд ли мы еще встретимся. Ты славный парень, правда, но ты же знаешь, что действуешь сейчас из-за своих же желаний. В деревне помимо тебя, еще двое. Так как ты ближе всех, то сосватают меня тебе. — Слова даются тяжело и младшая все же опускает голову, чтобы не видеть разочарования в чужих глазах.       — Тебя это волнует? — Его голос чуть дрожит. — Поверь, я не обижу тебя. Я знаю, то о чем ты говоришь. Понимаю это. Рюджин, поверь я был бы хорошим отцом и мужем, я…       — Не для меня. — Шин поднимает голову, делая еще один шаг назад и натыкаясь на что-то ногой. Быстро оборачивается, замечая знакомую рукоять и быстро наклоняется, вынимая меч, что изрядно засел в земле.       — Дай мне шанс! — Молит Санхек.       — Прости, я ухожу. На этом наши пути расходятся. Я не глупая, видела все твои знаки внимания, но… — Шин качает головой. — Ты для меня всегда был как брат. Не больше.       — Пусть так, — отмахивается парень. — Тогда я иду с тобой. Я не отпущу тебя одну…       — Я не одна, со мной все будет хорошо. — Отрезает Шин.       — Все же торговец?       — Нет, это не торговец. И нет, не странник. — Она вздыхает. — Обещаешь, что все останется между нами? — Брюнет серьезно кивает, хотя видно, как он старательно держит в себе эмоции. — Феникс, я ухожу с фениксом.       — Ты что?! — Его крик разносится по лесу, пугая птиц. Те вспархивают в небо, стремясь улететь подальше от источника звука. Рюджин вздыхает, крутя грязный меч в руке. Ножны искать бессмысленно, придется мастерить самой. — Стой! Ты и птица?       — Нет! — Теперь время Рюджин широко распахивать глаза. — Как ты вообще до этого додумался?! — Вздыхает, закусывая губу. — Это… Другая форма. Когда я погналась за ним… Ней… — Она прокашливается. — То феникс сменил облик. Эта девушка очень мудрая и красивая, она вылечила меня, спасла. И это, несмотря на то, что я охотилась за ней.       — Бред, у тебя должно быть горячка! — парень делает шаг вперед, но Шин увиливает. — Ты хочешь, чтобы я в это поверил? Правда?       — Да, если я для тебя что-то стою, просто поверь. Я не могу доказать тебе обратное, прости, я правда верю тебе, но… Вы не должны видеться. Это мой выбор. Прими его и найди того, кто полюбит тебя в ответ.       — Ты любишь ее? — Не слушая, спрашивает Санхек. Рюджин сглатывает. Самой бы понять, что она чувствует. Рядом с Йеджи, сейчас, не было страха. Ее каждое касание отзывалось бурей эмоций, что уж говорить о поцелуях, которые и вовсе дурманили рассудок.       — Наверное, да. Я еще не знаю. — Неопределенно отвечает младшая. — Я же не знаю, какого это, «любить». Для себя я решила, я ухожу с ней.       — А как же твоя цель? Как же сердце феникса? — Не понимает парень.       — Ты бы смог убить человека? — В ответ спрашивает Шин. — Представь себя, на моем месте! Ты открываешь глаза, а перед тобой самая красивая девушка, которую можно только представить! И ее глаза впервые испуганны и удивлены одновременно! Ты бы вонзил ей в грудь меч?       — Если бы ты попросила, я сделал бы все. — Не колеблясь, отвечает брюнет. — Разве это не любовь?       — Это жестокость. Хек, прошу, не надо. Не надо умолять меня идти с тобой, иначе мне придется направить на тебя меч. — Шин потряхивает им в руке. — Я не вернусь. За эти дни я наслушалась столько рассказов, историй, о другом мире. Других землях, за морем. Там все иначе.       — Что с того? А если это просто ложь? Ты не думала, что она дурит твою голову? Я постарше тебя буду, понимаю, о чем говорю, — парень расставляет руки в стороны, стараясь достучаться. — Я знаю тебя с детства, а она… Она никто.       — Не говори так, — огрызается Рюджин, делая это быстрее, чем осознает, что сказала. Рука молниеносно поднимает меч, направляя на горло бывшего друга. — Хек, уходи.       — Я не брошу тебя! — Рьяно отвечает парень.       — Я не прошу бросать меня! — Кричит в ответ Шин. — Я прошу отпустить! Просто, смирись, братец… Пожалуйста, я не хочу драться с тобой или сбегать, как трус. Может, еще свидимся, но сейчас, я должна уйти. — Рюджин видит, как трясется оружие в руке. — Дай мне уйти.       — Почему ты в ней так уверена?       — Я не знаю, — признается младшая. — Это прозвучит странно, но…       — Но? — Не понимает старший.       — Но это похоже на связь. Это звучит как бред, я знаю. — Девушка опускает меч, вздыхая. Метается с места на место, кусая губу. — Просто, я не могу ее оставить. Мы словно связаны? Она рассказывала о легенде за морем, про красную нить, слышал что-то? — Тот отрицательно мотает головой. — В ней говорится, что у каждого человека с рождения есть тот, с кем он сплетен. Эта нить, может быть бесконечно длинной и тянуться очень, очень далеко. — Шин вздыхает, почесывая нервно затылок. — И когда вы встречаетесь, вы чувствуете это. Притяжение, словно это то, чего ты искал всю жизнь. Это правда звучит странно, словно у меня горячка.       — Так и звучит, — поддерживает парень, складывая руки на груди. — Чушь.       — Может и так.       — Она одурманила тебя.       — Пускай, — стоит на своем младшая.       — Ты не нужна ей. — Продолжает давить Санхек. — Но нужна мне.       — Разве? Как ты можешь судить? — Упрямится брюнетка.       — Я чувствую, что ты и есть моя судьба. Та, с кем я построю дом, быт, с кем у меня будет семья, дети…       — А я не ощущаю того же, — обрывает его тираду младшая. — Я ничего не чувствую к тебе. Лишь семейное тепло, не больше.       — А к ней?       — А к ней… Я хочу быть как можно ближе, — признается смущенно девушка. — Не хочу терять ее и возможно, за эти дни я многое переосмыслила. О людях, жизни, планах и подвигах. И мне плевать, что она девушка. Что она — феникс. Что между нами колоссальная разница. Мы можем общаться на равных, мне хочется слушать ее, слышать. Быть рядом и путешествовать с ней.       — Но, подумай лишь на миг, что ты делаешь. Ты просто обрываешь все, понимаешь? Все свои связи и идешь с ней, непонятно куда, зачем. Ты даже представления не имеешь, что она из себя толком стоит! Что если она променяет тебя на другую, или другого?! Я бы так не поступил. Ни за что. Я с детства был лишь с тобой. Из-за тебя, я остался здесь! В этой деревне! — В сердцах выкрикивает Санхек.       — Я тебя не просила.       — Но я здесь! Я в дождь карабкался по скалам, возился в грязи, искал хотя бы что-то! А нашел лишь твой сапог! Мой мир рухнул за доли секунды! Я выл на весь лес!       — Прости…       — Нет, Рюджин, ты не должна…       — Прости, Хек, я ухожу. Это окончательное решение. Я не вернусь в деревню, никогда не стану твоей женой. Может быть легенда о красных нитях и судьбе фальшь, может весь мир вокруг сплошной ад, а те истории придумки. Это мой выбор. Если я ошибусь, значит получу сполна.       — Я выбрал тебя!       — Я не могу ответить тебе тем же, ты это знал и знаешь. Просто тешил себя мыслью о том, что из-за правил, у меня не будет выбора. Я хочу свободы, понимаешь? Не хочу слышать насмешки, тычки в бок, за свою жизнь.       — Ты просто молодая и ветер в голове, если так хочешь, мы поедем…       — Санхек, прощай. — Рюджин отворачивается, крепче сжимая рукоять.       — Рюджин…       И девушка быстрыми шагами удаляется, не желая продолжать этот разговор. Это тот самый миг, когда границ нет. Она не сможет объяснить ему то, что чувствует сама. А Хек не пойдет на встречу. Остается лишь надеется, что он никому не скажет. Рюджин верит ему, пускай и не может ответить взаимностью, но… Он же не предаст ее. Никогда не предавал. И сейчас, ей лучше уйти, чем продолжать говорить и тешить парня надеждами о встрече в далеком будущем.

***

      — Так значит ты рассказала ему? — Спокойно спрашивает Хван, поглаживая темные волосы. Макушка младшей покоилась на ее ногах, пока сама девушка свернулась на кровати калачиком, пребывая в своих мыслях. Она тихо согласно мычит, на поставленный вопрос, ожидая услышать укор. — Надеюсь, ему и правда можно доверять. В любом случае, через два дня мы вылетаем. А ягоды очень вкусные. Спасибо, — подхватывая пальцами из деревянной пиалы еще лакомство, произносит Хван, продолжая гладить волосы.       — Не за что.       — Ты переживаешь из-за друга? Или из-за своих чувств ко мне? — Спрашивает так, словно это ничего не значит. А вот для рдеющий Рюджин, это кажется огромной проблемой. Сердце ускоряет бег, стоит обработать поступивший вопрос. Ей неловко обсуждать все так… Прямо. Не с Йеджи.       — Ты всегда прямолинейна?       — Прямота залог хорошего разговора. Особенно если использовать это правильно. — Мягко объясняет старшая, ведя подушечками пальцев по линии челюсти, аккуратно переходя на напряженную шею. — Разве не так? Ты же мне так и не сказала, что ответила ему на поставленный вопрос. Может, я и не человек, но любопытство порок общий. Даже животные и магические существа под его властью.       — Любопытство же губительно, ты сама об этом говорила.       — Маленькая глупая девочка, — смеется беззлобно старшая. Ее оранжевые глаза смешливо осматривают ничего не понимающую Рюджин. — Все должно быть в пределах разумного. А так. Любая вещь губительна. Если налопаться лесных ягод, можно умереть. От воды тоже можно умереть. Это же не означает, что нужно воздерживаться от подобного. — Она пожимает плечами, ласково водя по шее. Шин хмурится. — Да?       — От воды правда можно умереть?       — Конечно, Рюджин-и, все в мире так устроено, что должен быть баланс. Можно верить в баллады и сказания, но не нужно жить ими. Ты так и не разгадала загадку?       — О твоем сердце? — Рюджин выдыхает. — Нет. Все еще ничего не понимаю. Я, если что, не собираюсь использовать меч для тебя, я…       — Я знаю. — Опережает ее Хван, улыбаясь.       — Ты все-таки и мысли читаешь?       — О, это было бы чудесным умением в моем репертуаре, но увы. Могу лишь догадываться. Но мне нравится, как ты все схватываешь. Тебе правда так понравилась история про красную нить судьбы?       — Да, это странно? — Смущается Шин, поднимаясь и садясь к ней спиной, чтобы скрыть раскрасневшееся лицо.       — Удивительно вернее, — тихо смеется Хван. — Ты так замерзнешь, сама же знаешь. Сейчас холодно ночами. Пытаешься сохранять дистанцию? — Догадывается, и правда чертовка, слишком хорошо понимает каждое действие младшей. Та закусывает губу, перебирая в голове все аргументы. — Мне не стоит тебя касаться?       — Нет. — Быстро отвечает брюнетка, чем вызывает очередную волну озорного смеха. Ответила быстрее, чем оно было нужно. Чужие руки ложатся на ее плечи, свисая. Она льнет к спине, мягко ведя ладонями по телу младшей.       — Так значит, ты считаешь, что эта нить судьбы связывает именно нас? Как давно ты так думаешь?       — Ты же не отцепишься, да? — Морщит нос младшая, стараясь не показывать того, как плавится от чужих рук. И нет, дело далеко не в том, что они теплые. Просто это… Может быть. Совсем чуть-чуть, разумеется. Приятно.       — Видишь, ты тоже начинаешь что-то понимать, — шепчет Йеджи, касаясь кончиком носа замерзшей шеи, чем заставляет вздрогнуть. — Так?       — Так, — эхом отзывается Шин, начиная сгорать от смущения. Сейчас ей и касания Хван покажутся маленьким пламенем, по сравнению с собственными мыслями и чувствами где-то в груди. Низ живота уже неприятно тянет истомой, заставляя ее поерзать на месте. — Я не отрицаю.       — Не отрицаешь, что веришь в эту легенду?       — Именно так, — тихо озвучивает Рюджин. — С того момента, наверное, как я впервые увидела твои глаза… Я не знаю почему, но даже когда я была без сознания, первое, что появилось в темноте, именно твой горящий взгляд. Это странно?       — Нет, в меня многие влюблялись, — признает старшая.       — Значит, я как и все? — Хмыкает горько Шин, теперь понимая чувства Хека. Вот теперь, желание сбежать ото всех, выросло очень быстро. Рюджин чувствует себя не в своей тарелке, пока Йеджи молчит, наблюдая за ее реакцией. Изводит, точно чертовка. Может, она и не феникс вовсе? Морок какой?       — Думаешь, я со всеми веду себя так? — Наконец отвечает ей рыжеволосая.       — А мне откуда знать?       — Злишься, — констатирует старшая. Ее касания плавно стекают по телу на талию, забираясь под рубаху. Пальцы бегут по коже, разгоняя кровь по всему телу. — Сильно злишься. Ревнивая?       — Ревнивая? — Эхом отзывается брюнетка, хмурясь.       — Да, это когда ты испытываешь негативные эмоции, думая про объект любви. Зачастую от страха быть покинутой. Тебе неприятно представлять рядом со мной кого-то.       — А кому было бы приятно, — фыркает Шин.       — Имеет место быть. — Соглашается рыжеволосая, чьи руки уж больно по-свойски бродят по коже. — Так значит, ты выбрала меня?       — Ты ждешь пока я прямо об этом скажу? — Нервничает Шин, отчего лишь больше раздражается на себя же. Вздыхает, оборачиваясь. — Да, я выбрала тебя. И если ты… — Она тараторит так быстро, но даже несмотря на это, и бешенное волнение, Хван обрывает ее, прижимаясь ближе и напористо целуя. Рюджин даже теряется от такой прыти, но не пытается отдалится, наоборот, тянет за талию ближе, позволяя девушке взять вверх над собой. Языки сплетаются в одном известном им танце, разгоняя вмиг вспыхнувшую кровь по венам. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а приятный аромат полевых цветов с чуть жженым оттенком дурманит голову, хлеще чем спиртное в жаркий день. Сейчас ее опьяняют одни касания старшей, что уверенно забирается под рубаху, ведя небольшими ноготками по подтянутой и отточенной фигуре, оставляя там небольшие саднящие полосочки, что приятно горят.       Рюджин набравшись невесть откуда взявшейся смелости, мягко толкает девушку, сваливая на спину, так, что теперь сама нависает сверху, ощущая, как проминается под их весом матрас. Благо, учитывая его положение, ведь он лежит на камне, ничего не скрипит. Только вот даже если бы подобный звук был, вряд ли он смог бы отвлечь младшую от манящей шеи. Она неопытная, да, но действует по наитию и судя по тому, как сбивается дыхание рыжеволосой, действует достаточно хорошо. Мягко прикусывает кожу, оттягивая, обводит небольшое ранение языком. Целует, вдыхая глубже приятный аромат цветов, который сводит с ума. Ведет ниже, позволяя себе вольности, о которых раньше могла лишь мечтать. Колено нагло устраивается между разведенных ног, пока его обладательница неспешно покрывает укусами открытые плечи. Она хочет оставить как можно больше следов, да и кажется, Йеджи, что тихо стонала в ответ, была этому лишь рада.       — Если я сделаю что-то не так… Скажи об этом, — хрипло просит Рюджин, смущенная полным отсутствием опыта. Она нервно сглатывает, не решаясь заглянуть в чужие глаза. Заминается, понимая лишь теоретически, что должна делать, но тело не слушается.       — Просто расслабься, — спокойно отзывается Хван, ведя ладонью по лицу младшей. Мягко поглаживает, беззлобно усмехаясь. Касается шеи, притягивая девушки к себе и вновь увлекая в поцелуй. Рюджин сейчас расплавится, не понятно отчего, возможно от того, как сильно нагрелось чужое тело, а может, от неловкости. Только вот когда Йеджи прикусывает ее губу, оттягивая и нагло проникая языком, Шин теряет голову, чуть было не сваливаясь от неожиданности. По телу бегут предательские мурашки, а лицо заливает краска. Она даже не понимает, как Хван меняет их местами, садясь на бедра. Ее оранжевые глаза озорно горят в полумраке. Младшая прижимает тыльную сторону запястья к губам, пряча рваный выдох от открывшейся картины. Чуть растрепанные огненные волосы стекают по оголенным плечам, на которых можно было разглядеть ее собственные следы, которые она так напористо оставляла парой мгновений ранее. Сглатывает, стараясь не пялится на вздымающуюся грудь, и все больше спадающую алую ткань, что ползет ниже, оголяя идеальную медовую кожу. Хван прикусывает губу, склоняя голову и глупо усмехаясь. — Ты бы видела свой растерянный взгляд с пляшущими чертятами.       — Я просто…       — Рассматриваешь меня? — Подтрунивает Йеджи, наблюдая за тем, как лицо Шин багровеет сильнее. Пускай в полумраке было проблематично что-то рассмотреть, но пара свечей, что находились рядом с кроватью на одном из выступов пещеры, достаточно освещали ей обзор. Рюджин мнется, не зная что ответить.       — Это ты виновата, — закатывает глаза младшая, морща нос. Хван удивленно вздымает брови. — Ты слишком красивая. — Добавляет тише, отворачиваясь. Уши горят, кажется, больше, когда улавливают заливистый смех. Шин находит в себе силы и смелость приподняться, удерживая рыжеволосую за талию и вновь припадая к манящей шее, оставляя куда более ощутимый укус.       — Это за мой смех? — Поглаживая спину, интересуется старшая.       — Еще и умная, — хмыкает Рюджин.       — Конечно, здесь только одна глупая маленькая девочка, — замечает в свою очередь Йеджи и сейчас, данное прозвище лишь больше выводит Шин из колеи, заставляя смутится. Хван берет инициативу в свои руки, видя заминку. Поддевает края рубахи, легким движением стягивая с брюнетки, что кажется начинает нервничать. — Расслабься. — Повторяет шепотом на ухо, видя, как мелко дрожит чужое тело от предвкушения. — Я тебя не укушу, но не обещаю. Уж больно сладко ты выглядишь.       — Лучше б молчала, — ворчит Шин, понимая, что ситуация выходит из-под контроля и здесь ее характер бойца, дает сильную осечку. Она попросту не может взять вверх над Хван, возможно, подсознательно понимая, что та выше нее на несколько голов, да и в целом… Выше.       — Тебе не нравится, когда я говорю? — Смеется рыжеволосая, медленно ведя ноготками по напряженной спине и оставляя новые следы на теле. Рюджин рвано выдыхает, прячась где-то в шее, чтобы скрыть собственное смущение.       — Я такого не говорила, — бурчит, целуя кожу, пока Хван, кажется, забавляется от подобных перепадов настроения. Да, Рюджин волнуется. Да, она не хочет этого признавать. А почему бы и нет?       — Тогда, продолжим, маленькая глупая девочка? Или все же…       — Еще одно слово…       — И? — Подстрекает Хван.       — И я обязательно что-то придумаю, — отзывается Рюджин, находя руками тонкий пояс и нервно сглотнув, ослабляет узел, позволяя чужому одеянию окончательно сползти ниже. Она не глядя отбрасывает его дальше, касаясь ладонями уже оголенной талии. Чертова Хван. Конечно, фениксы далеки от таких изяществ, как нижнее белье, но чтобы настолько… Хотя конечно, низ какой-никакой был, а вот про вверх она, видимо, не слышала, либо тактично предпочитала не носить. Хотя, Рюджин в последнее время тоже, помимо повязки, для плеча, состоящей из ткани, ничего не надевала, но… А как же…       — Ты много думаешь, — касаясь выпавшего локона, произносит Хван, заправляя его за ухо, кончик которого, в последствие, игриво прикусывает. Из-за такого близкого контакта их тел, Рюджин попросту теряет связь с реальным миром, ощущая лишь жар и совершенно не понимая, как двигаться дальше. В голове царит звенящая, но тем не менее, приятная, пустота. А в горле пересыхает. — Боишься на меня смотреть? Или так хочешь посидеть в обнимку?       — Ты точно феникс, а не другое существо? — Фыркает Шин, оглаживая талию.       — А что тебя смущает?       — Количество коварства, которое точно сведет с ума, — на выдохе отвечает младшая.       — Кто сказал, что феникс не может обладать подобными чертами? — В свою очередь интересуется рыжеволосая, что настроена куда больше. Шин лишь закатывает глаза, предпочитая оставить вопрос без ответа и наконец, приступить к более активным действиям. Она огибает поцелуями ключицы, ведя ладонью по впалому животу выше. Кончики пальцев мягко пересчитывают ребра, наконец, доходя до груди и осторожно сминая. Йеджи рвано выдыхает, потираясь о бедра промежностью, чем окончательно доводит младшую до исступления. Шин спускается ниже, языком обводя ореол и после захватывая набухший сосок губами. Хван отзывается громким стоном, который для Рюджин слышится, как лучшая награда, за ее неумелые действия. Свободная ладонь ложится на бедро, оглаживая. Эта девушка и правда странно на нее влияет. Такого желания у Шин никогда и, главное, ни к кому, не возникало. А сейчас, низ живота так требовательно тянет, что она едва сдерживается, стараясь не торопиться.       Чужие пальцы забираются в темные растрепанные волосы, пока вторая рука сжимает плечо, ища опору. Рюджин была чертовски не права, когда громогласно заявляла, что вся эта любовь — для дураков. Ну, либо она сама не особо умная. Ведь то, что она сейчас чувствует, напоминает пожар, который разгорается в ней больше с каждой секундой. А то, как она плавится от касаний старшей и вовсе стыдно. Каждое небольшое поглаживание или ерзанье на бедрах, отдается в теле Шин большей прытью, с которой брюнетка оставляет очередные следы на небольшой упругой груди. Йеджи выгибается в пояснице, запрокидывая голову и очередной стон слетает с искусанных губ.       Шин неторопливо изучает каждый сантиметр тела перед ней. Напирает больше, в очередной раз мягко сваливая девушку на кровати и на этот раз, заинтересованно обводит ладонями разведенные бедра, между которых оказывается сама. Наверное, ее тело уже догнало чужое по температуре. Ведь жар заставляет разум полностью тлеть, растворяясь где-то на задворках подсознания. Теперь она действует более уверенно, хотя по-прежнему стыдится заглянуть в глаза Хван. Зато собственный взор нагло гуляет по полуобнаженному телу, пока Рюджин сглатывает вязкую слюну. Йеджи рвано дышит, отчего грудь вздымается вверх-вниз, а Шин хочется полностью растворится в этом ощущении близости. Только вот, эта легкая заминка, не остается без внимания феникса, что расплывается в улыбке.       — Иди ко мне, — тихо шепчет рыжеволосая и брюнетка, словно завороженная, подчиняется, нависая над ней. — Ты почти не смотришь мне в глаза, — замечает девушка, касаясь подбородка и мягко направляя. Когда взгляды сталкиваются, то Шин и правда чувствует себя настолько глупой, ведь оранжевые глаза излучают такую безмерную любовь, от которой можно было запросто сгореть до тла. Кажется, это Рюджин и делает, поддаваясь искушению и сама наклоняясь, чтобы завлечь в поцелуй. Такой жадный и ненасытный, чем удивляет Йеджи, которая цепляется за плечи, довольно мыча в ответ. Она вновь оказывается возле шеи, набирая в грудь больше воздуха.       — Я тебя люблю, — шепчет так тихо, переполняемая чувствами и в глубине души, надеясь, что Хван не расслышит этого, ведь для Рюджин подобные откровения слишком интимны. Хотя, учитывая обстановку, до одури непривычную для младшей, она и вовсе зашла за собственную черту, позволяя себе почувствовать сразу так много новых ощущений.       — Я тебя тоже, Рюджин-и, — отзывается Хван, когда Шин влажными поцелуями доходит до ребер. Ее голос как назло срывается на стон именно на имени младшей, отчего сама брюнетка, рвано вбирает воздух, цепляя кончиками пальцев ткань белья и ловко стягивая ниже, сама оказываясь между разведенных ног. Медовая кожа упругих бедер так и манит оставить на себе следы, и брюнетка все же поддается собственному искушению. Ведет языком по внутренней части бедра, видя, как мелко дрожат чужие ноги. Хван смазано стонет, закусывая губу, стоит младшей приблизится к промежности. Шин облизывает губы, замечая блеск естественной смазки в свете свечи. Устраивается удобнее, обвивая руками бедра, и чуть закидывая их на свои плечи. Языком проводит на пробу, слыша, как Йеджи довольно мычит. Ее ладонь ложится на голову младшей, пока пальцы мягко сжимают темные волосы, направляя. — Вот так, да, хорошая девочка, — тянет старшая, отчего Шин сходит с ума больше. Обводит кончиком языка клитор, мягко вбирая в рот, чуть посасывая. Хван вздрагивает, чуть поднимая таз и громкий стон срывается с ее губ. Она сильнее цепляется за темные пряди, направляя девушку, которая довольно мычит, ощущая, как сильно тянет внизу живота у самой.       Громкие стоны Хван — лучшая похвала. Рюджин ведет языком по влажным складкам, собирая смазку и когда чужие ноги начинают мелко дрожать, отстраняется, не давая закончить. Оставляет лишь легкий поцелуй на бедре, слыша недовольное мычание. Плавно поднимается, слыша прерывистое дыхание, успокаивающе целует в шею, потираясь кончиком носа и прежде чем Йеджи успевает что-то сказать, мягко направляет пальцы ко входу. Вводит сразу два, неторопливо покусывая кожу, и довольно усмехаясь, стоит старшей задержать дыхание.       — Не так уж я плоха? — Подтрунивает Рюджин шепотом, возле уха Йеджи, что цепляется за ее плечи. Хван не отвечает, полностью погруженная в свои собственные эмоции, выгибается в пояснице, пока младшая медленно наращивает темп. Узкие стенки сильнее сжимают фаланги внутри, а брюнетка прячется где-то в шее, скрывая смущение от пошлых звуков, которые эхом разносятся по пространству.       — Быстрее, — хрипло просит Йеджи, несдержанно царапая спину младшей. Это лишь больше заводит Шин, подстегивая к активным действиям. Она входит во всю длину, верхом ладони давя на клитор и заставляя Хван выгнуться, с очередным стоном, который слышится совсем рядом. Брюнетка поднимается удобней, продолжая двигаться в девушке и несмотря на смущение решаясь заглянуть в затуманенный взгляд оранжевых глаз, которые будто ярче светятся от переполняющих чувств. Рыжеволосая ловит губами воздух, которого критически не хватает, голова идет кругом от легких махинаций и она сильнее цепляется за спину младшей, впиваясь ноготками. Рюджин ускоряет темп, когда стенки сильнее давят на фаланги пальцев. Йеджи жмурится, терзая нижнюю губу зубами и рвано дыша на каждом уверенном толчке. Еще немного, и Хван, наконец, получает разрядку, прижимая младшую ближе. Брюнетка мягко увлекает ее в поцелуй, ловя последний стон и теряя голову в этом ощущении. Она никогда не думала, что эта невероятная девушка может быть еще более красивой, но когда рыжеволосая была на пике… Это зрелище теперь прочно засело в голове. Разметавшиеся по подушкам волосы, горящие глаза, что были под дымкой возбуждения и искусанные покрасневшие губы. Шин точно выиграла эту жизнь когда поддалась своему искушению, позволив чувствам взять вверх над своими людскими желаниями. Сейчас ей было так хорошо, как никогда до этого. И Йеджи тому причина. Рюджин мягко целует в линию челюсти, чуть потираясь носом о мягкую кожу и после ложась рядом, сама стараясь отдышаться от переполняющих ее грудь эмоций.       Вот только она рано решила, что это конец. Ведь рыжеволосая, что немного поластилась, вскоре потянулась ладонью к ее штанам. Брюнетка не останавливала ее, лишь наблюдала за тем, как последние элементы ее одежды, отбрасываются в сторону.       — Это было очень хорошо, особенно для такой маленькой глупой девочки, — мягко посмеивается Хван, наклоняясь над ней и настойчиво ведя ладонью по груди. Действует куда увереннее, это ощущается каждой клеточкой тела, но особенно сильно читается во взгляде. Огонь там полыхает в разы сильнее, и Йеджи хищно облизывает губы, видя, как теряется Шин. Ей точно нравится держать все под своим контролем и быть главной. — Моя девочка, — Хван мягко целует ее лишь на миг, вводя в заблуждение. Ведь руки уже бродят по оголенному телу, бесстыдно исследуя каждый сантиметр. Чужой жар приятно согревает, но только, Шин уже не терпится, отчего она ерзает на матрасе, поджимая губы и стараясь не показывать собственной слабости. Быть настолько открытой для кого-то, подумать только, раньше она морщила нос от одной подобной мысли. Сейчас же, послушно разводя ноги, стоит старшей чуть коснуться ее бедра. Рюджин не хочет признавать того, что одна лишь аура девушки заставляет ее так просто подчиняться. Конечно, она не особо и сопротивлялась, но тем не менее, азарт в чужих глазах сильно смущал. Хотя, казалось бы, неловкую фазу они уже прошли, но стоило Хван опуститься к ее груди, как щеки вновь вспыхнули.       Рюджин прикрывает ладонью губы, стараясь быть как можно тише, только вот каждое касание Йеджи лишь больше вышибает почву под ногами, заставляя чуть ли не скулить от нетерпения. Да и такие штучки, для Хван не помеха, она не отвлекаясь от груди, касается пальцами запястья, чуть давя на него и заставляя убрать.       — Я хочу слышать тебя, здесь только ты и я, — хрипло произносит Хван заметно просевшим голосом. Рюджин отзывается лишь слабым согласным мычанием, стараясь расслабится. — Не закрывайся. Ты просто не представляешь, как меня заводишь, когда слушаешься, — горячий шепот обжигает горящее ухо, и Шин готова застонать лишь от этого. Она жмурится, касаясь плеча старшей, что довольно наблюдает за тем, как меняется настрой брюнетки. — А еще ты безумно милая, когда смущаешься. Это тоже подкупает.       — А ты очень разговорчивая, когда не надо, — измученно выдыхает Рюджин отводя взгляд и старясь унять собственный жар в теле, который совершенно не слушается ее. Он подчиняется лишь Йеджи и ее рукам, что бродят по изгибам талии, чуть царапая ноготками.       — И тебе это безумно нравится, — уверенно отвечает рыжеволосая, спускаясь ниже. Горячий язык ведет по ребрам, а легкие укусы доводят до дрожи. Рюджин тихо стонет, стоит дойти до бедер. Ее слабое место. Хван ловит эту реакцию, заметно оживляясь и с большим рвением оставляя метки на внутренней части. Шин жмурится, стискивая ладонями ткань, что находилась поверх матраса, сжимая ее так сильно, на сколько хватало сил. Йеджи требовательно сжимает второе бедро, вызывая очередной несдержанный стон. Шин вновь смущается, но не решается прикрыть рот ладонью. Лишь набирает в грудь больше воздуха, что быстро выходит, когда язык старшей скользит по промежности. Таких ощущений Рюджин прежде не испытывала и тело поддается невольно вслед за чужими ласками, пока внизу все вспыхивает лишь больше. Она старается сдерживаться, но стоны все равно срываются с пухлых губ, пока Шин беспомощно ерзает на простыни.       Йеджи подхватывает ее бедра удобней, чуть впиваясь в них ноготками и не стыдится, вовсю играясь с младшей. То как она ведет языком по клитору, рисуя на нем причудливые узоры и собирая природную смазку, заставляет брюнетку таять в уверенных руках Хван.       — А была такой дерзкой в начале нашего общения, — словно издевается Йеджи.       — Это просто… Йеджи-а… — Шин срывается на очередной стон, что очень нравится рыжеволосой, что лишь больше распаляется. Играется с набухшим клитором, водя по нему кончиком языка и чуть давя. Рюджин же жмурится до мелькающих перед глазами вспышек, закусывая губу и лишь сильнее разводя ноги. Девушка уверенно находит каждое слабое место, нагло пользуясь этим и лишь довольно мыча, пока Шин метается, сгорая от стыда и смущения. Она выгибается, когда Хван особенно ощутимо давит на клитор, задевая чувствительную точку. Но вот когда брюнетка достигает пика, то невольно закрывает глаза, запрокидывая голову и позволяя телу мелко дрожать. Приятная волна словно легкий ток проходится от кончиков пальцев до макушки, а громкий стон срывается с губ. Она рвано дышит, пока Йеджи мягко собирает остатки смазки языком, продлевая удовольствие. Смущение отходит на второй план, ведь сейчас Рюджин хочется лишь прижаться ближе к рыжеволосой, что так искусно завладела не только ее разумом, но и сердцем. — Я тебя люблю, — на выдохе шепчет Шин, когда Йеджи довольно ложится сверху, рукой цепляя одеяло и укрывая обеих, чтобы не замерзнуть.       — И я тебя, моя маленькая глупая девочка, — Хван ластится, выцеловывая линию челюсти и мягко касаясь губ. После чего они еще недолго разговаривают о совершенно различных темах, пока руки младшей довольно обвивают талию Йеджи, что опаляет своим дыханием ее шею.

***

      Рюджин понимала, что в жизни все не бывает так хорошо. Что верить людям, как говорила сама Хван — опасно. Почему она верила ей? Одной лишь Йеджи известно. Только вот мир рушится в тот же миг, когда на утро Шин слышит скандирующие крики и возню у пещеры. Она подрывается с кровати, видя не менее удивленную девушку рядом. Как они успели добраться? Хотя судя по взвизгиваниям и громкому топоту, не обошлось без лошадей. В прошлую вылазку, они решили, что это слишком дорогое удовольствие, но теперь…       — Рюджин, слушай меня, — Хван ловко ловит ее запястье. — Если что-то произойдет, не бойся, просто, доверься мне, ладно? — В ее глазах стоит настоящий страх.       — Что? Постой, я смогу все решить, сейчас, — Шин выпрыгивает из постели, находя вещи на полу, что успели охладеть от камня. Натягивает их спешно, пока спина и руки покрываются мурашками. На голове все еще гнездо из темных волос, но она не намерена так просто отступать. У них нет запасного входа, а на основном их наверняка уже выжидают.       — Рюджин, послушай меня, — рыжеволосая вновь настырно тянет ее к себе. И когда только успела облачиться в свою одежду? Наверняка, магия, не иначе. На ее шее еще красуются следы младшей, на которые она невольно смотрит. Любить — это защищать. Так ведь? — Если что-то произойдет, там в стене, есть углубление. В нем есть все необходимое, что тебе нужно знать, ладно?       — Йеджи, я договорюсь, — успокаивает ее младшая, поглаживая теплые ладони. — Все будет хорошо.       — Я знаю, но ты не сможешь договорится, Рюджин, пожалуйста, не рискуй.       — Все будет хорошо, — Шин подходит мягко целуя ее. — Я смогу прогнать их.       — Рюджин…       — Тебе нужно беречь силы на перелет, ты сама говорила мне ночью о том, что они занимают много сил. Я обещаю. Я уже прокололась, сейчас я сама исправлю свою ошибку. Ладно? — Брюнетка отходит, подхватывая меч. Надеется, что до него не дойдет, но страховка еще никогда не вредила. Набирает в грудь воздуха, видя, что в глазах Йеджи скопилась сотня переживаний и тревог. — Они ничего мне не сделают. Санхек не настолько полоумный.       И вот, она выходит. Небо снова затянуто тучами. Вероятнее всего пойдет дождь, в который Хван будет сложнее сражаться. Она конечно, хвалилась своими навыками, но тем не менее, теперь, ее слабым местом была сама Шин. И это не самая приятная мысль, которая посетила темную макушку, когда она увидела перед собой собрание рослых мужчин, во главе которых стоял никто иной как ее, когда-то там, лучший друг.       — Рюджин, сложи оружие и пойдем с нами, — держа лошадь, произносит парень. — Мы тебя не тронем.       — Ты давно ли с шайкой головорезов связался? — Оглядывая присутствующих, интересуется младшая. — Хек, это точно ты?       — Повторяю, сложи оружие и отойди. На тебе дурман. Наш деревенский колдун сможет снять его. Все будет хорошо, я пришел спасти тебя. — Уверенно отвечает парень.       — Спасти меня? Сам себя слышишь?! — Повышает голос младшая. — Отчего ты пришел меня спасти? От счастливой жизни? Ох, да, тут ты преуспеешь. Я не отойду, ты сам это знаешь. Прекрати этот цирк и уводи их всех. — Указывает она на собравшихся. Нервишки шалят, ведь внутри что-то с грохотом ломается, когда она слышит насмешки головорезов. Они настроены серьезно.       — Рюджин, отойди, иначе придется убрать тебя силой. — Он наводит на нее лук.       — Стреляй. — Шин гордо распрямляет плечи. — Давай. Ты же говорил, что любишь меня, да? Это твоя любовь? Вогнать мне в грудь меч, перед этим вогнав сотни стрел? А наконечник уже смазал ядом? А то вдруг, промахнешься. — Цедит брюнетка. — Уходите пока все целы. — Обращается уже ко всем. — Иначе подохните быстрее чем мухи.       — Рюджин, у тебя пелена перед глазами! Как ты не поймешь, что я делаю это ради тебя! — Кричит на нее Санхек, а лошадь рядом лишь ржет. Шин хмыкает, разочарованно сжимая меч сильнее и качая головой.       — Я уже все тебе сказала. Ради меня, ты мог лишь отпустить меня и сохранить в тайне то, что я рассказала. А не созывать головорезов и становиться таким… Ты отвратителен. Думаешь, если убьешь ее, то я паду к твоим ногам? Буду благодарить до конца дней?       — Мы заживем, получим все, о чем ты мечтала! Ее сердце…       — Оно — мое! — Рычит Шин. — Понял ты это или нет? Чтобы добраться до ее сердца, придется убить меня. — Прежде чем парень успевает ответить на такое упрямое и импульсивное заявление, кто-то из головорезов, устает ждать.       — Что мы церемонимся? А? Пали в нее, — командует мужчина.       — Нет! — Санхек оборачивается, но поздно. Слишком поздно. Рюджин лишь моргнула и вот, в теле уже торчат по меньшей мере пять стрел. Оперения у них старые, потрепанные. Окрашены лишь кончики, так обычно делают головорезы, чтобы пометить свое оружие. Если такую стрелу видят в доме, значит скоро, мирной жизни в деревне придет конец. Кажется, теперь, конец придет лишь ей. Ведь рвотный позыв, отдается огненной болью, что бежит по телу. Три стрелы в животе, одна где ребра и еще одна попала в левую руку, почти на сгибе. Она стискивает меч, хмурясь и понимая, что во рту уже стоит неприятный вкус железа.       — Пли! — Кричит вновь, когда стрелы в этот раз сгорают до того, как попадают в младшую.       — Рюджин! — Йеджи ошарашенно смотрит на девушку, что мягко улыбается ей. Словно маленький ребенок, который с огнями в глазах, смотрит на нее, несмотря на свои ранения. А дальше все как в тумане. Санхек, что пытается остановить толпу буйных мужчин, которые спрыгнув с коней, помчались прямиком на девушек. Волны жара, которые не задевали младшую, но она не могла стоять в стороне и смотреть, как куча людей наваливается на Хван. Рубит наотмашь мечом, попадая. Опять, и снова. Заносит руку, превозмогая боль и действуя лишь на инстинктах. Слышит крики тех, чьи тела превращаются в темное месиво. Запах горящего мяса и крови заполняет пространство, пещеру, в которой раньше пахло лишь ягодами и легким дымом, приятным, а не таким, едким.       — Нет! Нет не трогайте ее! — Кричит Санхек, теряя голову. Хватается за меч, стараясь отбиться, но рослые мужчины откидывают его как уличную шавку за шкирку, заставляя впечататься спиной в камень. Хван же тянет Шин за руку, привлекая ближе к себе и резко, вокруг них загорается огонь. Такой немыслимой мощи, что Рюджин уже готова кричать, только вот, пламя не ранит ее. Оно переливается на коже, большими языками проходя по конечностям и распаляя ее меч. Но никакого урона, боли или чего-то подобного. Он защищает ее, так, как когда-то защищал Йеджи. Только вот, на этот раз, все были подготовлены. Зародившееся ликование пропадает быстро. Уже через миг, их обеих окатывают водой. Хван даже теряется от подобной наглости.       — Сейчас! — Кричит какой-то плотный мужчина, и Шин слышит этот звук. Даже собственный крик ей кажется отдаленным, словно не здесь. Из-за эхо в пещере, голова идет кругом. Перед глазами все плывет. В животе старшей уже виднеется лезвие меча, который выдергивают с такой силой, что Хван падает на колени, когда очередной удар приходится ей со спины.       У Рюджин внутри все сжимается. Она даже не понимает, падает ли она от боли, которая прознает ее собственный живот или из-за того, что происходит в душе. А там буря. Видеть Йеджи такой… Она же не может биться в полную силу сейчас, ведь, наверняка, боится навредить Рюджин. Не из-за жара, а скорее, из-за того, что он вызовет. Стены пещеры могут не выдержать и камни начну сыпаться. Тогда Рюджин точно не выжить. Да и Хван сложнее выбраться. Только вот, видеть, как чужая кровь отпечатывается на руках, когда она прикрывает собой старшую, невыносимо. Она наваливается на нее всем телом, стараясь прикрыть собой настолько, насколько позволяют собственные силы. Кажется, она кричит. А может и вовсе, завывает нечеловеческим голосом, срывая связки и наотмашь маша мечом, что вскоре падает. Один точный удар в плечо, многое решает. Кровь течет по губам, выступая откуда-то изнутри. Она точно не жилец. Даже если случится чудо и Йеджи выживет, то Шин — нет. Не феникс, способности к возрождению не имеет.       — Рюджин, не надо, — хриплый голос рыжеволосой она разбирает даже в этой какофонии звуков. — Не… — Она кашляет и Шин видит еще больше крови. Сердце бьется быстро, разрушаясь изнутри. Отравленный паникой мозг перестает здраво соображать и Рюджин пытается сделать хоть что-то. Видеть чужой взгляд таким растерянным и испуганным до одури больно. Это не передать словами, а удары мечом по сравнению с тем, что ощущает младшая, кажутся лишь мелочью. Она не обращает внимания на собственные ранения и старается скрыть их от Хван, но это глупость. Девушка все видела. В уголках глаз блестят слезы и Рюджин еле держится сама. Натягивает на лицо глупую улыбку.       — Держись, все будет хорошо… — Обещает младшая, стараясь дотянуться раненой рукой до меча, все еще не слезая с тела феникса. Прикрывает собой, получая удары острыми копьями в тело. Мычит, извиваясь, но не позволяя ранить сильнее рыжеволосую. Плевать что будет, Шин просто хочет хоть как-то отплатить Йеджи за все то, что она ей показала. За то, что открыла глаза на этот мир и позволила, пускай и ненадолго, взглянуть на все с другой стороны. Сглатывает кровь, морщась от привкуса железа на языке и держась до сих пор лишь на бушующих эмоциях. Только они подпитывают ее, не позволяя склонить голову и обмякнуть телу.       — Нет! — Пронзительный крик Хван оглушает младшую сильнее, чем наносимые ей удары. Она и сама готова вопить, от боли, страха, сожаления. Всего сразу. Только сил не хватает. Дрожащие окровавленные пальцы тянутся к кончику меча, в тот миг, когда на нее наступает большой сапог. Шин и кричать не может. Лишь шипит, пока перед глазами все плывет, а блеклые пятная начинают кружить голову сильнее, мерцая, как огни.       — Рюджин, послушай меня, — Хван кое-как поднимается, и тело младшей скользит, падая рядом. Сейчас она видит перед собой чужие горящие глаза. — Что бы не случилось, пожалуйста, послушай, тебе нужно будет достать все из того уголка. Ясно? Обещай мне, — с ее губ все больше и больше течет алая кровь, которую младшая пытается стереть, но лишь сильнее размазывает. Горечь начинает заполнять разбитое в дребезги сердце. Улыбка блекнет на лице, силы на исходе. В собственных глазах стоят слезы, и младшая теряется. — Моя маленькая глупая девочка, доверься мне. Хорошо? Ты же вчера, ночью, наконец поняла, да?       — Забрать сердце феникса… Не означает убить. — Сипло отвечает младшая, пока огонь вокруг них становится кольцом, не подпуская других. Распространяется так быстро, заставляя других вопить. Он уже не оранжевый, пламя алое, зловещее. Полыхает сильнее и сильнее. Оружие накаляется мгновенно, обжигая руки убийц. Все внимание младшей сосредоточено лишь на губах старшей. Глаза той, алые, горят, напоминая страшный лесной пожар. — Ты была права. Люди…       — Не сейчас. — Ее указательный палец прижимается к губам. Голос предательски дрожит и Рюджин позволяет своим слезам стекать по лицу, смешиваясь с кровью. — У нас будет еще много времени, Рюджин. Просто… Будь рядом, сейчас. — Шин возится, кривя лицо от боли. Стрела, что торчала из ее руки, с треском, ломается, принося еще больше неприятных ощущений. Она сглатывает, ощущая тошнотворный привкус металла, что уже заливает глотку. Держится, но глаза уже закрываются. Ей страшно. Она хочет запомнить Йеджи не такой. Вторую руку она, как оказывается, поднять и вовсе не может. Сглатывает вновь, давясь собственной кровью. Касается пальцами горячей ладони, сжимая. Так слабо, но больше сил нет.       — Все будет хорошо? Обещай, что найдешь меня в любой другой жизни, — со слезами на глазах молит Шин. — Просто, найди… — Она заходится кашлем, видя, как с губ стекают капли крови. Морщится, стараясь хоть немного разглядеть среди мерцающих огоньков лицо старшей. Слезы лишь больше застилают обзор, и кажется, это добивает Йеджи. Ведь та тоже всхлипывает, а голос срывается.       — Мне не нужна другая жизнь, — Хван слабо сжимает ее ладонь в ответ. Голос звучит так тихо и отдаленно, что Рюджин хочется взвыть. Набраться вновь сил и прорваться через эту темную вуаль, чтобы вновь коснуться старшей. Всего на миг. Ее будет достаточно. — Позаботься лучше обо мне, когда встретишь, хорошо? — Сиплый шепотом, едва различимый в треске огня. Рюджин тянет ее ладонь ближе, прилагая к этому последние силы. В голове уже пустота. Она лишь мягко касается губами чужой кожи, стараясь запомнить ее мягкость. — Обещаешь мне подождать?       — Что? — Вопрос виснет в воздухе. Последнее, что разбирает Рюджин, это тихое, едва слышимое: «я люблю тебя», что слетает с губ Йеджи, прежде, чем она закрывает замыленные из-за пелены агонии глаза. Все тело отдается адской ломкой, пожаром, а ладонь так и покоится в чужой руке, цепляясь. Шин хочется закричать, ответить ей хоть что-то. Но темные лапы смерти тянут ее быстрее, чем желания исполняются. Она даже не может пошевелиться. Не может вновь взглянуть в уже полюбившиеся глаза. Посмеяться с дразнений старшей или насупиться, обиженно складывая руки на груди. Ничего. Теперь ей холодно. Так, что ничего не сможет ее согреть. И после этого, люди ищут хорошие концы? Разве такое бывает? В каждой сказке или мифе, балладе или сказании, всегда есть мучения. Любовь можно считать проклятьем? Или это все правда — люди. Их алчность и жадность. Как же Рюджин сейчас хочется усмехнуться, качая головой и нагло задирая подбородок.       Снова погнаться в лес. Если бы только ей дали еще шанс. Она бы не думала. Была готова пройти все те испытания вновь. Получать наказания за воровство, пряча исполосованную от веток спину, мерзнуть ночами, прикрываясь тонким одеялом, пропахшим рвотой и алкоголем. Спать почти на полу. Лишь бы дожить снова до 18 лет, когда она с горящими глазами и отвагой вновь ринется за фениксом. Побежит в гору, упорно и импульсивно идя к цели. А после… Встретиться глазами с этим огненным взором. Всего лишь, еще один раз услышать: «маленькая глупая девочка» снова. Впервые коснуться Йеджи. Поцеловать. Разве, она просит так много? Но, она сделает все, чтобы их конец не был таким… Таким кровавым, наполненным едким дымом и болью. Она защитит Йеджи, во что бы то не стало. Пойдет на все… Только слишком поздно. Уже ничего не вернуть.       «Маленькая глупая девочка» — кажется тем самым фениксом, что порхает в тьме яркой искрой, расправляя шире свои крылья и рисуя оранжевые узоры огнем. Разгоняет мрак, внушая мнимую надежду. Что если бы…

***

      — Эй? Эй! — Кто-то тычет в нее так, что девушка мычит. — Коротышка! Эй! — Призывный голос. Где-то Шин уже такое слышала. Неужели даже на том свете покоя ни от кого нет? Она морщит нос, отворачиваясь. Очередные тычки в бок, которые заставляют ее скукситься. Нехотя разлепляет глаза, собираясь устроить взбучку этому старику. И что он пристал? Зачем? В такую рань, судя по холоду, все еще спят. А он тычет тут в нее, палкой своей. Сейчас она встанет, и засунет ее куда подальше. Достал.       Только вот когда Рюджин открывает глаза, первым, что она видит, это побитое лицо друга. Оно все распухло от синяков, под глазами и вовсе, без слез не взглянешь. На руках видны ожоги, а в темных зрачках такое облегчение, что Шин теряется. Особенно от вида серого потолка. В сарае, где она была, такого точно не было. И почему, так холодно?       — Санхек? — Ее голос кажется таким хриплым и низким, что девушка сама вздрагивает. В чужих глазах стоят слезы, что ручьем начинают течь по лицу, с небольшой небритостью, 1-2 дня, не больше. — Что… — Парень сгребает ее в охапку, обнимая. В нос бьет неприятный запах жженого мяса и гари, от которого, появляются первые рвотные позывы. Девушка хлопает его по спине, все еще не понимая ничего. Словно в тумане. В ушах неприятно звенит, и брюнетка лишь сильнее жмурится. Где она? Что она тут делает? И почему Санхек выглядит так, словно по нему пешком табун лошадей пробежал?       — Рюджин? — Чужой тонкий голосок выводит ее из строя окончательно. Парень отпускает ее и Шин оборачивается. В голове, будто вспышкой, мелькают воспоминания, и она ошалело смотрит вверх, ожидая увидеть там нависшую перед ней девушку с ярко-рыжими волосами. Только вот, ничего. — Рюджин? — Вновь раздается удивленный голосок.       Шин опускает голову ниже и замирает. Дергается так, что выпрыгивает из объятий друга, пятясь. Язык к небу пристал, не иначе. Она пару раз хлопает глазами, надеясь, что это мираж. Видение. Только вот, ничего не меняется. Перед ней, в небольшом красном платьице с золотой вышивкой, стоит… Ребенок. Маленькая, мать его, девочка, с темными волосами и такими же глазами. Босые ноги нервно переминаются с места на место, а ручки держатся за ткань. Она склоняет голову, внимательно вглядываясь в лицо напротив. А Шин, кажется, сошла с ума. Ведь ее голос, так похож на Хван…       — Йеджи? — Испуганно тянет брюнетка, видя, как на лице ребенка озаряется улыбка, а брови подлетают от удивления.       — Дядя Санхек, она знает мое имя! — Тыча пальчиком в воздух, произносит девочка. Сердце бьется так быстро, что заглушает мысли Рюджин. Она рвано дышит, пока грудная клетка вздымается вверх-вниз, от испуга. Еще немного и волосы поседеют. — Рюджин, ты не приходила в себя 3 дня. Ты, наверное, хочешь пить? — Девочка убегает, а после приносит ей тот самый кувшин, из которого Хван ее впервые поила. — Открывай ротик! — Руки Шин так тряслись, что взять в руки посуду, она бы не смогла. Когда чужие пальчики касаются подбородка, по телу проходит ток. Это точно Йеджи. Ее Йеджи. Только… Маленькая. Лет 7-8, не больше. Длинные густые как смоль волосы, свисают, щекоча нос Рюджин. — Ну и что ты, глупая, надо открывать рот! А то вода прольется! — Учит ее ребенок, а Шин открывает рот, скорее от шока, нежели подчиняясь. Вот тебе и чудо…       — Вот, — Санхек чешет затылок, не зная с чего начать. — Перед… Смертью. Она попросила меня позаботиться о тебе, поэтому и оставила в живых. Ее пламя не тронуло меня, почти. — Он показывает свои руки, которые скрывал под старой курткой. — Йеджи пришла в себя быстрее, чем ты. Когда я открыл глаза… В общем, вот. Тут все есть. Я не читал, лишь достал припасы на первое время. Нужно уходить отсюда, а то, скоро вновь кто из деревни наведается. Ничего не болит?       — Нет, — ошалело отвечает Рюджин, благодаря девочку, что довольно ставит пустой кувшин на пол и садится рядом. В ее глазках мелькает любопытство. Шин осматривает себя. Рубашка вся пропитались кровью, впрочем, ей нужно искупаться целиком. Ведь даже темные волосы свалялись из-за засохшей алой жидкости. Она ощупывает тело, заглядывая под ворот рубахи. Ничего. Даже шрамов нет. А после быстро разворачивает свернутый пергамент, благодаря свою находчивость в детстве, что научена письменности.       «Моя глупая маленькая девочка, надеюсь, ты никогда не прочтешь это. Но, если так случится, что мои предчувствия оправдаются, то знай, что разгадка загадки была на поверхности. Ты сейчас, наверняка нахмуришь свои брови, но это так».       Шин чертыхается, когда понимает, что Йеджи даже так предугадала ее действия. Точно ли она не умела читать мысли или видеть будущее?       «Забрать сердце феникса, подумай хорошо. О чем речь? О смерти?»       — О любви, точно, — Шин хлопает себя по лбу, получая удивленные взгляды со стороны. Пальцы лишь сильнее сжимают пергамент. Она почти смеется, понимая, насколько же сильно ошибались все люди. Они ведомые лишь кровожадностью и жаждой власти, были настолько ослеплены, что не поняли этого.       «Забрать сердце можно не только силой. Все же, твои крики и бравады были верны. Ты та, кто забрал, кому я отдала свое сердце. Когда мы только встретились и я увидела твой взгляд, я тоже почувствовала это. Связь. Но мне не так мало лет, чтобы слепо верить во что-то столь неощутимое, пускай я и являюсь мифом для людей. В любом случае, я пишу это, пока ты мирно спишь рядом. Ты знала, что ты милая, когда спишь? Хотя даже так, ворчишь, пока ворочаешься. У меня не так много свободного пергамента, так что буду кратка. Во втором, есть карта, там места и люди, которым точно можно доверять. Также есть не совсем люди, но не вдаваясь в подробности, им достаточно увидеть меня, чтобы понять, что стряслось. Если ты рано очнешься, то удивишься тому, что на теле нет ранений. Это и есть сила сердца феникса. Вечная жизнь. Я не могу знать, хотела ли ты такой жизни, но узнаю лишь, когда мои воспоминания вернутся. А это будет не скоро. Не так скоро, как я бы сама хотела. Теперь ты почти как я, только, не управляешь огнем и не летаешь. Обо всем поговорим лично через пару лет, а до тех пор, позаботься обо мне. Я сгорела. До тла. Это звучит ужасно, но такова моя природа. Я возрождаюсь из пепла, каждый раз, когда умираю. Если твоему телу нужно будет лишь побыть в моем огне, то со мной, фениксом, все сложнее. Поэтому не бойся, когда увидишь пепел, а после и маленькую меня. Надеюсь, ты умеешь нянчиться с детьми, заранее прошу прощения, мой характер в детстве та еще морока.»       Шин смеется, соглашаясь. Она уже сейчас придерживает любопытную девочку, что уселась на ее бедро, разглядывая непонятный для нее текст. Гладит по темным волосам, вдыхая уже родной аромат. Как же это… Странно.       «Так вот, воспоминания вернутся позже. Обычно это происходит к моему совершеннолетию, но каждый раз, как первый. Ты сразу поймешь это, я стану нервозной, невыносимой, буду суетиться и бояться. А после, мы сможем снова поговорить с тобой обо всем, как прежде. Наберись терпения и сил, если ты решишь остаться рядом. А если нет, то я не обижусь. Я и маленькая могу за себя постоять. Тем не менее, огнем я вряд ли буду искусно управлять, а потому, первые года два лучше будет переждать в хижине моего уважаемого друга. Так, мы обойдемся без лысины на твоей голове и запаха паленых волос. Береги себя, очень жду нашей встречи. Твоя Йеджи. Не совершай глупостей, моя маленькая глупая девочка.»       — Боже мой… — Шин смотрит на девочку перед собой, что разглядывает ее темными глазами бусинками в ответ. — Любовь моя, ты жестока… Вот так вот делать. — Она зачесывает назад волосы, нервно смеясь. Это будет долгий путь.

***

      Рюджин устало переворачивается на бок, ощущая чужие пинки. Тепло кожи перепутать с чем-то другим сложно. Это Йеджи опять беснуется. И вот как с ней? Брюнетка поднимается в большой кровати, недовольно глядя на это чудо. Иначе не назвать. Сейчас ей почти 15. Волосы кое-где порыжели, напоминая медь. Да и глаза стали светлеть. А вот разум… Темный, как непроходимый лес. Она в свои годы тоже была такой невыносимой? Даже в 18, кажется, не была такой противной, как эта девчонка.       — Встали? — Взрослый мужчина с зелеными волосами, напоминающими кудрявые болотистые заросли, смеется в густые усы. — А Йеджи, с утра уже полна сил? Да малютка?       — Она не хотела вставать! — Жалуется подросток, складывая руки на груди. — А потом грей ее. А то мерзнет ночью, ага. Пусть сама греется. — Демонстративно закатывает глаза, пока Шин лишь тяжело вздыхает. Что-что, а Хван была права. Ее маленькая версия, слишком невыносимая. Особенно с наступлением пубертата. Как только к ней вернутся воспоминания, Рюджин ей припомнит сполна. Пусть сидит краснеет за то, что подкатывала к каким-то мальчуганам, пока Шин отвернулась. А как она в чужой деревне ходила полуголая? Жарко же, зима. Самый сезон, в трусах щеголять. Вот объясняй потом местным женщинам, что ее кожа пылает не из-за болезни. А про ее выходки с конюшней, с которой она распугала лошадей, а старшей пришлось расплачиваться, и вовсе умолчать стоит.       — Ну, не сердись на нее.       — Люди, такие… Люди… — Она морщит нос.       — Молчи уж, пташка, иначе никаких гулянок. — Стонет измученно Рюджин, падая обратно на кровать. Вздыхает тяжело. Интересно, как там Санхек? Он, несмотря на все, что совершил, решился их сопровождать. Только вот далеко не ушел, остался в одной деревушке, близь которой они проторчали года три. Получается, это было 5 лет назад… Как быстро летит время. Шин сейчас 26 лет, вдуматься только.       Она прошла пешком, и проехала на лошади такое огромное расстояние, что для ее 18 летней казалось выдумкой. Побывала в различных местах, пока пытливая Йеджи искала на свою задницу приключения. А теперь вот приходит в себя на берегу моря. Вместе с зеленобородым юморным драконом. Да-да, именно драконом. Жили они в домике у того самого пресловутого Ёнвана. Одного из, вернее. Всего таких 4, стражи морей. Шин не знает каковы другие хранители, но этот точно любитель выпивки, особенно сладкой, так еще и заядлый картежник. Они только и коротают вечера, перекидываясь партейками, чтобы скрасить скуку. Здесь гулять негде, людей поблизости ноль. Для Шин теперь, это рай. Никаких криков, ругани и шума. Отдых, наконец. А вот Йеджи скучно в четырех стенах, учиться у Ёнвана она не хочет, видите-ли, неинтересно. Ей сейчас подавай шумные пабы, в которых глазки можно строить. А Рюджин бесится. И как этой маленькой проныре объяснить почему Шин себя так ведет? Рассказать, мол, так и так, вообще-то, в твоем предыдущем воплощении, мы спали? Отличный план, как же. Скривится и скажет, что Шин выдает влажные мечты за реальность. Ну ничего, совсем немного осталось потерпеть, прежде чем Рюджин ей все выскажет. А ей, за эти года, уж точно есть, что сказать.       Конечно, она была рада за Санхека и его жену, только вот скучала. Среди дракона и феникса, хотелось простого человека рядом. Не важно какого, просто человека. Того кто поймет ее страхи и тревоги. Утешит. А здесь, с этим проблематично, вокруг лишь рыба, да чайки. Такие себе собеседники. А то, что ее внешность не менялась ни капли, пугало еще больше. Она понимала, что вечная жизнь теперь в ее руках. Вот только, это все равно было странно. Раны конечно, были, но шрамов не оставалось, да и залечивались они быстро, если Йеджи была рядом. Никаких теперь, болезней, простуды. Ничего. Даже морщин нет. Шин вздыхает. Наверное, многие бы отдали все, чтобы выглядеть так молодо, как она сейчас, но ей пока, это было в новинку. Конечно, знания росли, она многое перечитала и изучила, в первые года путешествия, когда они остановились у какого-то мага. Сначала думала — шарлатан. А нет, доказал обратное, особенно на практических уроках, когда учил юную особу обращаться с пламенем на руках. Вот так и проходил их первый год. Шин пила чай, читая, а огонь проскакивал то рядом с ухом, то под ногами. Йеджи уж очень любила ее этим дразнить.       Особенно сейчас, когда выросла и вытянулась. Теперь была наравне по росту и хвасталась этим. Метала своим огнем где не попадя, либо простая, но ее излюбленная пакость — радушно подогреть чай. А Шин потом обжигала язык и губы.       Йеджи, иногда, была и впрямь невыносима. То истерики закатит на ровном месте, то еще что. Дулась на свой же огонь, который по непонятной для малышки причине, не ранил Рюджин, что уже привыкла к попыткам ее сжечь. Она так похожа на чучело? Нет? Так на кой черт ее каждый раз пытаются подпалить?! Нервов не хватит, да и зеленого чая тоже. Хотя вкусный, зараза, у Ёнвана сильно поредели его запасы, с их прибытием. Хотя медноглазая предпочитала больше отрываться на морских гадах, впиваясь в них зубами, стоило поставить перед ней тарелку. Никаких вам манер и изящности. А вот подросткового бунта, хоть лопатой греби, не разгребешь.       — Почему ты не жжешься, — все еще гадает вслух Йеджи, нагло забирая ладонь брюнетки и взяв ее с двух сторон, призывая пламя. Шин лишь хмыкает, глядя, как горит собственная рука. — Почему?       — Потому.       — Не будь такой занудой. Ты странный человек.       — А ты больно проказливая для феникса, мудрого создания, и? — Отвечает Шин, поднимая бровь. Девочка с медными глазами и такими же волосами, морщится, напоминая скорее кошку. Ее узоры у глаз, вновь проявились. Придали ей тот самый шарм. — Долго жечь-то будешь?       — Да как?! — Не понимает Хван. Трясет чужой конечностью. — Жгись! Давай!       — Разбудишь, как получится. — Зевает Рюджин, видя в глазах мелькнувшую ярость. — Ну что?       — Ничего, бесишь.       — Ох, боже, Йеджи…       — Бесишь и все! — Девочка вскакивает со своего места. — Ты вообще-то обещала!       — Жечься? — Не понимает брюнетка, видя как беснующаяся феникс накидывает на майку куртку. Скорее для вида, нежели для согревания.       — Пойти со мной погулять на берегу моря! Пустоголовая! — Рычит младшая, недовольно кривясь и уходит, громко хлопнув дверью.       — Это я тебе тоже припомню, любовь моя, — измученно шепчет Шин, а после вскакивает. Меняет домашние штаны, на уличные, спешно собираясь. — Йеджи, да стой же ты! Несносная девчонка! — Рычит в ответ, спускаясь по ступенькам на первый этаж, где сидит дракон. Его изогнутые рога, витиеватые, напоминающие оленьи, покрыты водорослями. Видимо, купался сегодня. Следы свежие, не засохшие. Клыки торчат из-за пухлых губ, а сам мужчина довольно смеется, стуча по небольшому пузу. Ел он, как и пил, до отвала. Мог себе позволить.       — Беги-беги, Рюджин-а, она умчалась к морю. Небось проклинает тебя.       — А то, я удивлена, — закатывает глаза младшая, ловя на ходу кружку и делая глоток. Вот только вместо воды, там пенный алкоголь. — Фу, боже. — Стирает тыльной стороной ладони губы. — Гадость какая.       — А вчера тебе понравилось. Бочку уговорили.       — Ага, только это ты вливал в себя, как в бездонную яму, а я выпила лишь три кружки. — Напоминает младшая, застегивая куртку на пуговицы, неряшливые, до одури большие. Но тут другой одежды и не было, а таскать с собой целый чемодан, немного неудобно. Ёнван лишь гогочет, пока по усам стекает напиток. — Боже, дай мне пережить эти 3 года.       — А если больше? Не думала? Вдруг до 20 никаких воспоминаний?       — Тогда я утоплюсь в море.       — Море тебе не позволит, — смеясь отвечает дракон. — Оно чувствует огонь феникса. Еще варианты, смешнее, будут?       — Придумаю — сообщу. — Шин выходит следом, рыща глазами на пустом побережье силуэт девушки. Ну и куда она вот делась? Рюджин планировала провести день, немного лениво, пролежать в кровати и заняться пересчетом монет, чтобы вскоре вновь двинуться в путь. Вот только, у Хван с ее психами, были свои планы на это. А именно, устраивать скандалы и выводить ее на эмоции. Подростки, будь они неладны. — Ну и что ты тут сидишь?       Это первое, что спрашивает Рюджин, наклоняясь к сжавшейся фигуре, что спряталась за валунами и смотрела на бушующее море. Сегодня оно неспокойно, видимо из-за надвигающейся бури. Придется еще на пару дней, а то и недель, отложить ход. Следующим пристанищем должна была стать Уннё. Женщина-медведица из сказаний. Рюджин уже не удивлялась подобным существам в их мире, наверное, шок был лишь от того, как они талантливо сосуществовали с людьми. Главное, что, все они, как один, видя Хван, первые часы удивлялись, и Шин из раза в раз пересказывала их историю, конечно, не подпуская любопытные уши близко. Услышит, что не надо, а потом будет себе придумывать.       — Ничего. — Любезно отвечает Хван, рисуя пальцем на песке. Шин оглядывается и садится рядом, также, как и младшая, поджимая ноги и глядя на волны. Красивые, хоть и пугающие. Море словно приобрело темный оттенок, нагоняя страхов. — Зачем пришла?       — Я же обещала. А еще я обещала тебя не покидать.       — Не помню такого, — морщит нос дерзкая девочка.       — Я помню, это главное. — Рюджин отводит взгляд, разглядывая вдалеке силуэты кораблей. И какие дураки в такую погоду путешествуют? — О чем думаешь?       — О том, как ты меня бесишь своими нравоучениями. — Бухтит Хван.       — Мне стоит уйти? — Интересуется Шин, на что младшая ударяет ее в бок, заставляя скривиться. Ладно. Сил у нее всегда было много.       — Точно глупая, — кривит губы Йеджи, а после ерзает на песке, привалившись к боку, в который только что ударила. — Почему ты в легкой куртке? Тут ветер. Ты замерзнешь.       — Но не заболею же, — пожимает плечами Шин.       — Глупая, — бормочет Йеджи, не глядя на нее. Брюнетка лишь хмыкает, пока девочка берет ее руку, обвивая вокруг своей талии. — Если бы не я, ты бы в ледышку превратилась.       — Правда? Ну, тогда я многим тебе обязана.       — Да. — Серьезно кивает подросток.       — Море красивое. — Вслух произносит Шин.       — Почему ты меня так бесишь, но я не хочу, чтобы ты уходила? — Делится, наконец, своими мыслями младшая. Брюнетка поворачивает голову, заинтересованно глядя на медную макушку. — Это так странно. Еще и каждый раз, когда я общаюсь с кем-то… Сердце колит. А когда рядом ты, то все хорошо. И когда ты злишься, тоже колит. Ты точно человек?       — Да, самый обыкновенный, ну… С некоторыми привилегиями, но о них ты узнаешь позже. — Шин вздыхает.       — И почему ты вечно меня маленькой зовешь, я же тебя старше.       — Фактически, да. Мне до твоего возраста еще ого-го. Не догнать. — Смеется Рюджин, гладя младшую по голове. — Только вот, пока могу себе это позволить.       — Пока? А потом?       — А потом нас ждет серьезный разговор.       — Это какой такой? — Не понимает Йеджи.       — Узнаешь, а пока, наслаждайся незнанием. Иногда, это блаженство. — Шин улыбается. Чужое тело рядом действительно согревает от ветра, а потому она не двигается, знает же, чуть шевельнется, а Йеджи вновь истерику ей устроит.       — Иногда, мне кажется, что я знаю тебя дольше. — Признается младшая. Рюджин невольно замечает сердечко на песке, которое Хван быстро стирает, думая, что осталась незамеченной. — Ты ведь что-то знаешь, но не говоришь?       — Не могу. Я обещала.       — Кому? — Не понимает Йеджи.       — Мысленно увы, но обещала одной, безумно красивой и мудрой девушке. Она меня не простит. Ей же, я обещала заботиться о тебе.       — Ты ее любишь? — Внезапно спрашивает Хван, чем ставит в тупик. И вот какой ответ она ожидает услышать? Хотя, с другой стороны, это первый раз, когда они так тихо сидят на песке, говоря о чувствах.       — Да, очень сильно. А что? — Хван фыркает.       — Хотела бы к ней да?       — Да, — признается Шин, улыбаясь. Вот только феникс убирает ее руку с талии и поднимаясь. — Йеджи?       — Вот и иди к ней.       — Но я же с тобой. Йеджи, что начинается? — Не понимает Шин. Просто пошутила, на свою голову.       — Ну, раз так к кому-то хочешь, то иди. Я же тебя держать не буду, — горделиво вскидывает голову младшая, складывая руки на груди. — Хочу побыть одна. Бесишь.       — Ну точно, забыла сказать, что эта девушка невыносимая, а из-за ее природы, мне приходится мучится с ее же пубертатом. — Под нос бурчит Шин, хмыкая.

***

      — Бесится? — Догадывается понимающий Ёнван. Разливает горячительный напиток сразу по двум деревянным кружкам, указывая головой на противоположный стул.       — А то. Ревнует сама к себе. — Качает головой Шин. — И что мне с этим делать? Я понимаю, гормоны, но я же не могу… Она ребенок!       — Ну, ребенок не ребенок, а так-то, ей сотни лет. Не забывай.       — И все же. — Шин закатывает глаза, опускаясь на стул. — Это у вас, никаких моралей нет.       — Да ладно горячиться, шучу же. — Хмыкает мужчина подвигая сушеных кальмаров и рыбу. — Зато как забавно будет, когда все ее воспоминания вновь объединятся и сила станет полной.       — Я буду ликовать.       — Я уже слышу этот победный крик и вижу твою седую головешку, — громко гогочет Ёнван. Шин лишь кривится, делая пару глотков. — Да ладно, большую часть ты с достоинством прожила, вон ни волосинки седой.       — Осталось пережить это. Как в одно место ужаленная ходит.       — А когда воспоминания начнут к ней возвращаться, она еще более нервной станет. Имей в виду. Будь к ней снисходительна. — Напоминает дракон. Уже не первый, кто так говорит. И Шин правда пытается, просто эти психи, доводят сильнее, чем она предполагала. — Когда начнет метаться еще больше обычного, а магия перестанет ее слушаться, уйдите куда-то, где вы будете одни. Ты и она. Ей нужна будет поддержка, но она будет бояться навредить, а потому, гонений в твою сторону, жди больше, чем обычно.       — Ты уже видел ее такой?       — Ревнивой? Нет, впервые. Прошлые разы, она выживала одна. Да и зачастую растил ее кто-то один. А теперь, вы кочуете, так что, — он пожимает плечами. — Для нее странно, не быть одной. Раньше же, прожигала свою жизнь как могла. Флиртовала, чертовка, направо и налево. Взрослела, было стыдно, но мирилась с этим. Много же сердец она охмурила, вот только, выбрала тебя. — Он смотрит своими мутными, зеленовато-голубыми глазами в темные глаза Шин. — Ты должна быть счастлива.       — Я счастлива, правда, — Рюджин не врет. — Вот только, не успело все начаться, как вот такое. По началу особенно странно было. Я так скучала, хотя, казалось, бы, вот она, рядом под боком, греет.       — Ну да, с такой не нацелуешься, — хмыкает мужчина. — Ну не смотри так злобно! Шучу же, не знаешь будто. — Ёнван добродушно усмехается в усы. — Не куксись. Три года, и вот твоя ненаглядная. Столько столетий у вас впереди, сто раз успеете все опробовать.       — Молчал бы уж. — Закатывает глаза девушка. — Сам-то уже который век один?       — А это, милочка, другой вопрос. Кому я сдался, за мое сердце, бессмертия не дано. С кем мне воду мутить? — Он играет широкими бровями. Запах моря уже так приелся Рюджин, что теперь она не обращала внимания на него. — Вон, идет твоя, психованная. Сейчас дверью хлопнет и сбежит наверх. Думать, какая ты плохая, что не реагируешь на ее выходки в пабах, а сама лелеешь мысль о непонятной девушке.       — Спасибо, утешил, — Шин вздыхает, вновь делая глотки. И правда, Йеджи влетает в дом, хлопая дверцей так, что та, едва ли не слетает с петель. Всем видом показывает злость. Сжимает ладони в кулаки, строя недовольную гримасу, а после громкими шагами поднимаясь наверх. Ёнван лишь смеется. Перегибается через стол, хлопая по плечу. — Всего три года. Боже дай мне сил. — Брюнетка головой падает в стол, под громкий гогот дракона.

***

             Когда этот день приходит, Шин понимает сразу. Благо, объяснять мужчине из паба ничего не надо. Йеджи сама сбегает, не удосужившись предупредить. Ей 19. Ровно. И вот, ее волосы приобрели привычный рыжий оттенок, как и ярко-пылающие глаза. Здесь, внизу, где они снимали комнатку, куча нелюдей. Буквально. Все мифы собрались как один, чтобы пропустить рюмочку другую. А Шин в свои 30, до сих пор не меняется, оттого и не считают ее как за равную. Хотя, учитывая возраста собравшихся, для них она и правда ребенок. Даже для Йеджи, что внезапно затихла и перестала устраивать ревностные сцены, теперь держа все в себе. А теперь и вовсе, пропала.       — Тут недалеко хижинка, она все выспрашивала, где может побыть одна. Уверена что хочешь ее искать?       — А то ты не знаешь кто она, — фыркает брюнетка, что отстригла волосы по плечи, стоящему перед ней духу. Тот улыбается, сияя своим сиреневым свечением. — И кто я.       — Знаю, сразу понял. Возьми лошадь, так быстрее. Сена в той хате, должно хватить на пару дней. Двигайся по дороге, а перед косым пнем, обложенного камнями, сворачивай в лес. Там проедешь прямо, до валуна. От него направо и вот тебе хижинка.       — Спасибо, вот, — она кидает ему горсть монет.       — Да сдались мне ваши людские деньжата, — хмыкает призрак, но монетки все равно прибирает. А вот Рюджин уже мчится к конюшне. Хоть что-то, человеческое тут. Просит у мужчины, самого обычного на вид, поводья и после, наконец срывается вслед за сбежавшей. То-то она так притихла. А Шин уже не знала, когда ей ожидать наплыва воспоминаний. Просила — получай.       — Так, валун, от валуна направо, — вслух проговаривает брюнетка. Она управляет животным, добираясь до хижины, в окнах которой виднеется пламя. Алое пламя, такое же, как было перед смертью старшей. Шин выскакивает из седла, заводя лошадь в небольшой сарай и привязывая поводья. А после спешит в дом, где, как и ожидалось, сидит Хван. На полу, прижав колени к себе. Излюбленная привычка с подросткового возраста. Нервно кусает палец, глядя в одну точку. — Вот ты где, напугала меня. — Шин подходит ближе, касаясь ее плеча и та вздрагивает.       — Что ты здесь делаешь?! — Беснуется рыжая. Отворачивается, недовольно прикусывая палец сильнее.       — Я нужна тебе.       — Иди к той, о ком все эти годы так тепло вспоминала. — Рычит девушка. — Она уже заждалась тебя, пока ты со мной возилась.       — Ох, тут ты права. Мне есть что с ней обсудить. Только вот, думаю, она не будет в восторге.       — Ну так проваливай! — Огрызается Йеджи, но на лице виднеется смятение. Волнуется, боится, что Рюджин бросит ее и уйдет. — Не нужна ты мне. — Врет. Когда так делает, всегда нервно стучит ногой.       — Значит просто посижу рядом. — Шин снимает куртку, отбрасывая. Сейчас чужое пламя будет сильно греть, а так, она перегреется. Садится со спины, мягко обнимая. Руки окольцовывают талию, пока подбородок ложится на плечо. Хван вздрагивает.       — А твоя возлюбленная знает, что ты невесть с кем вот так сидишь?       — Думаю, да, — задумчиво отзывается брюнетка. — Ну, а если нет, непременно узнает.       — Ей не понравится.       — Думаешь? А я противоположного мнения. — Хмыкает Шин.       — Тогда она странная, еще хуже тебя. — Любезно отзывается рыжеволосая.       — Я так тебе не нравлюсь? — Удивляется Рюджин. И вот тут, ловит младшую. Она замолкает, не зная как ответить. Наверняка, ищет как бы больнее ужалить словом. — Не бойся. Все пройдет хорошо.       — Да? Я даже не понимаю почему плачу! — В сердцах кричит Хван. — Не понимаю почему ты с каждым годом все больше нравишься! Не понимаю, почему ревную! — Злится, стараясь выбраться из объятий. Царапает руки Шин, рьяно вырываясь. — Не понимаю ничего! Почему все те, у кого мы останавливаемся, знают меня! Почему ты… Ты рядом! Почему?! — Она всхлипывает, успокаиваясь. — Уходи. Просто иди к той, которую любишь. Зачем ты здесь? Чтобы сделать мне больнее? — Не понимает рыжеволосая, цепляясь за чужие руки так сильно, что впивается ноготками в кожу. — Бесишь!       — Знаю, — спокойно отзывается Рюджин.       — И спокойствием своим тоже! — Громко отзывается феникс.       — Тоже знаю. — Шин обнимает ее крепче, мягко целуя в шею. Теперь может себе позволить. Хван лишь громче всхлипывает, оборачиваясь в чужих объятиях и пряча зареванное лицо в шее.       — Уходи. Пожалуйста. Иди к той…       — Которую люблю? — Подсказывает брюнетка, пока Йеджи сильнее сжимает ее в объятиях, боясь отпустить. Цепляется за нее так, словно Рюджин последний шанс на выживание. Кислород. Заходится рыданиями сильнее, пока все тело трясется, а огонь колеблется. Нехотя кивает. — Так я уже с ней. — Шин усмехается, целуя рыжую макушку. — Я всегда была с ней, а она со мной.       Йеджи быстро отстраняется, хлопая зареванными глазами, в которых горит радужка. Ждет хоть каких-то пояснений, но видит лишь довольную улыбку перед собой. Шин мягко держит ее за талию, склоняя голову.       — Что? — Сипло спрашивает рыжеволосая, и после, отключается. Ее тело обмякает в руках брюнетки, которая мягко прижимает ее ближе, покачивая. Благо, все те, у кого они жили это время, заранее рассказывали о подобном. Из-за возраста и количества жизней, особенно в начале пути, фениксу сложно перенести все. Многое они видят, как большой, долгий сон. А значит, в особо эмоциональные моменты — теряют сознание. В этот момент они наиболее уязвимы для людей. Ведь с памятью о прошлом, возвращается и их сила. Еще миг и тело рыжеволосой охватывает пламя, лижущими языками перебрасываясь на младшую. Горячо, но не жжет. Сильнее чем обычно. Ее маленькая версия сейчас бы ликовала, из-за того, что Шин чуть поморщилась, от непривычки. Теперь Хван обретает свою истинную мощь, и конечно, привычную способность превращаться в большую птицу.       — Отдыхай, когда ты проснешься, я буду рядом, — обещает младшая, пока собственное сердце громко стучит в груди от волнения. Она ждала так долго. И все, ради этого…       — Глупая маленькая девочка, — слышит Рюджин, когда просыпается. Она впервые за 12 лет так подрывается, но ее останавливают чужие мягкие ладони. — Скучала? — Привычная улыбка украшает лицо Хван, что довольно смотрит на нее сверху вниз. Шин готова разрыдаться от счастья, видя перед собой свою Йеджи. Она все же поднимается, но уже не так резко, набрасываясь на рыжеволосую, что смеется. — Вижу, скучала. — Произносит довольно Хван, пока губы младшей касаются шеи, не пропуская ни один сантиметр кожи.       — С ума чуть не сошла, — Шин отстраняется. — Вспомнила все?       — Да, — довольно улыбается старшая. — Так, к кому ты там хотела уйти? К любви всей своей жизни? — С толикой ревности тянет рыжеволосая, довольно усаживаясь на бедра Шин, что окольцовывает ее талию в тот же миг.       — Конечно, бегу и спотыкаюсь, — закатывает глаза Рюджин, кривляясь, пока Йеджи смеется, заправляя короткие волосы за ухо.       — Тебе идет.       — Быть матерью? — Иронизирует младшая.       — Ну, тут куда хуже. — Оценивающе тянет Хван, бродя пальцами по шее. — Решила меня свести с ума?       — Ну прости, вырвалось. Я же не знала, что ты так… Беситься будешь.       — Да, а я гадай, к кому ты там намылилась. Кто же эта девушка. А главное, почему же мое пламя тебя не жжет, — смеется Хван утыкаясь своим лбом в чужой. — Нам многое надо обсудить.       — Многое. Но это не главное, — Шин подмигивает.       — А еще кое-что повторить, — с намеком произносит Йеджи, ластясь. Брюнетка лишь довольно улыбается, обнимая крепче.       — Ну что, разобралась, почему твой огонь не вредит мне? — С довольной усмешкой интересуется Шин, прерывая повисшую тишину.       — Потому что, мое сердце — твое, маленькая глупая девочка, — довольно тянет Хван, сокращая дистанцию и наконец, целуя. А Рюджин не знает с чего млеет больше, с привычной интонации в голосе и прозвища, или теплых рук, что бродят по шее. А может и вовсе, с того, как Йеджи прикусывает ее губу, наказывая за прошлые года. Теперь им и правда, вечности не хватит чтобы насладиться друг другом. Конец

***

      — И все?! — Кричат с последних парт учащиеся.       — И все, — подтверждает женщина. Она закрывает книгу, оставляя ладонь на ней. — Вынесли для себя какой-то урок из данной повести? Прошу, — указывает брюнетка на поднятую вверх руку.       — Что не надо смотреть на все с одной стороны? — Предполагает девушка в мятной толстовке. Ее кучерявые осветленные волосы собраны в высокий хвост, который оголяет шею с какими-то красивым ожерельем.       — Точно, еще что-то? — Интересуется лектор. — Может то, что…       — Любовь всегда побеждает? — Предполагает еще один студент.       — Тоже верно. — Согласно кивает женщина, собирая вещи и отвлекаясь лишь на свой телефон, на котором горит уведомление. Вздыхает, усмехаясь и листает его в сторону.       — А еще, что породистых щенков берут мелкими? — Смеется кто-то из студентов, а другие лишь поддерживают. Женщина усмехается, качая головой. Они бесповоротно испорчены все, поголовно.       — Конечно, Ким. Но, если говорить серьезно, то тут про то, что любовь способна преодолеть испытания временем.       — Госпожа Шин, а как вам живется, зная, что героиня ваша тезка? — Играет бровями очень смелый студент. Рюджин хмыкает. — Да и вы, не выглядите как профессор, уж простите за честность, но вы скорее первокурсница, и то, если макияж не снимать. — Шин закатывает глаза.       — Конечно, я и есть та самая Рюджин. А в квартире личный феникс. А вы думали, как я до учреждения добираюсь? На машине, как простые смертные? Ха, не мой уровень. — Самодовольно усмехается женщина. Все поддерживают шутку. — Занятие окончено, я полетела на своем фениксе. А вам, составить план и анализ данной повести. Можно в виде презентации про мифы других стран и повести оттуда. Поняли? Всех жду во вторник, как обычно в этой аудитории.       — А не то феникс нас сожжет? — Догадывается девушка с первого ряда. Шин щелкает пальцами.       — Именно так. Хороших выходных. Не пейте много, бездари, — напоминает брюнетка, выходя из аудитории. Когда поток студентов, наконец, удаляется по коридору, то запирает дверцу, дергая для проверки. — Боже, прошли, наконец эту повесть. — Она вздыхает, поправляя сумку на плече и одергивая пиджак. Цокает туфлями по полу, недовольно хмурясь и вспоминая, что есть в холодильнике из еды. Стоило бы, все же, заехать в магазин. А после, довольно отдыхать три дня, ведь в понедельник пар у нее тоже не было. Ох уж эти, филологи, подпортили ей график. Про литературоведов и вовсе, стоит умолчать. Та еще заноза в заднице.       — До свидания, Госпожа Шин, — прощается с ней на выходе охранник. Невысокий мужчина с сединой в голове. Рюджин растерянно кивает, роясь в сумке. Куда-то она закинула помаду, но ладно, черт с ней. От небольшого ветра, губы не потрескаются. По крайней мере, хочется верить в это.       А вот и ее личный «феникс». Большая черная машина с тонированными окнами стоит у обочины, дожидаясь пока брюнетка наконец-то сядет на переднее сиденье.       — Ну как? Повесть, о которой ты так переживала, всем понравилась? — Интересуется женщина за рулем, которая тоже не выглядела на свои годы. Еще одна студентка, пропавшая.       — Конечно, вот все жду, когда же мой феникс меня заберет. А то, тезка-тезка. — Смеется Рюджин. — Что хочешь на ужин?       — Морских гадов бы, — подумав отвечает ей ее девушка, которую она по праву может считать женой, учитывая, как долго они вместе. Она уверенно держит руль рукой, дуя губы. — И не поцелуешь?       — Прости, забегалась с этими студентами, — Шин наклоняется, мягко увлекая старшую в поцелуй, а после нехотя отстраняется. — Все, остальное дома.       — Ну конечно, секс в машине перед зданием твоей работы, было бы чересчур нагло, с нашей стороны. — Иронизирует женщина.       — Морские гады значит, твои вкусы, Йеджи, не меняются веками, — фыркает Шин, копаясь в телефоне и ища ближайший хороший магазин. Рыжеволосая лишь довольно стучит по рулю, пока второй рукой включает музыку.       — Как и моя любовь к тебе, моя глупая маленькая девочка, — Рюджин поднимает голову, услышав приевшееся ей прозвище, видя, как чужие ярко-оранжевые радужки, светятся настолько сильно, что их не прикрывают темно-карие линзы. Шин довольно улыбается, закатывая глаза.       — Если ты так будешь делать, нас вычислят, кто из нас еще глупая. Я же говорила сразу, а никто не верил. — Под нос бурчит младшая, наконец находя нужный магазин и вешая телефон на панель, в специальное крепление.       — Во что? — Не понимает Хван, выруливая на дорогу.       — В то, что я заберу твое сердце, — с улыбкой на губах произносит брюнетка, пока старшая довольно переплетает их пальцы.

Конец.