Как быть?

Если завести разговор о моем детстве и спросить, каким оно было, то я отвечу, что о нем у меня сложилось неоднозначное впечатление. Что-то мне запомнилось смутно, а что-то отложилось в моей памяти на всю жизнь. На момент моего рождения у родителей уже был ребенок — мой старший брат Олег. Они восхищались им, сильно любили, ведь он был умен, красив и силен. На его фоне я казался каким-то дрыщом, что частенько вызывало у него насмешку, но я никогда не обижался, а, как и все, считал его примером для подражания. Олег стал для меня настоящим эталоном, и я все время бегал за ним, пытаясь привлечь к себе внимание. И, надо сказать, мы с ним очень хорошо ладили, он всегда вступался за меня перед родителями, если я что-то натворил. С десяти лет отец начал подготавливать брата к военному делу, а там и сразу на престол. Я часто прибегал к ним на задний двор, понаблюдать, но, замечая меня, папа начинал кричать, что мне здесь делать нечего и просил нянек увезти меня, чтобы не путаться под ногами. Мать, в целом, никогда не отдавала себя нашему воспитанию. Я вообще запомнил мало моментов, где мы с ней вместе. Разве что, она иногда ходила гулять с нами по городу. Княгиня Арина Ярославовна, держа в руках зонтик идет по улице, а впереди нее бегут двое мальчишек — одиннадцатилетний Олег и восьмилетний Владик. Старший корчит младшему рожицы, на что тот едва не падает со смеху. —Ведите себя прилично! — прикрикивает их мать. —Не позорьте меня. Влад опускает голову, расстраиваясь, а Олег подходит к нему и улыбается. —Ладно тебе, — говорит. — Пошли лучше посмотрим того факира! Младший оживился, и вдвоем они побежали на центральную площадь, где выступал молодой парнишка с пои¹ в одной руке. Он крутил ими в разные стороны, и выпускал изо рта огонь. Зрители удивлялись, совсем не понимая, как факиру удается это делать. Сыновья князя на происходящее реагировали также, завороженно глядя на языки пламени. —Всегда мечтал научиться также... — сказал тут Олег. —Только, по-настоящему, понимаешь? С помощью магии! — по мере произношения этого, его зрачки увеличивались, и, казалось, он уже мысленно представлял себя на месте факира. Влад на секунду отвлекся от представления. Да, было бы здорово, если бы его брат научился делать также и каждый день показывал различные трюки, ведь им редко выпадает возможность выйти за пределы забора дворца на общую улицу и полюбоваться новыми фокусами факира. Когда Арина Ярославна наконец нашла своих детей, она схватила их за шкирки и потащила домой, потому что устала. Но, даже так, я все равно любил такие, пусть и недолгие прогулки, потому что мог провести время с матерью. Хотя, она просто шла позади нас с Олегом и практически с нами не разговаривала. Когда я вырос, то подумал, что такое отношение могло сложиться из-за её ранней беременности, ведь брата мама родила в 16 лет, а меня в 19. Но мои догадки не сочетались с фактами — Олега она воспитывала сама, а няню наняла только когда родился я, его холила и лелеяла, а мне давала подзатыльники. Ломала все стереотипы о том, что младших детей любят больше. Поэтому, вышло так, что самым моим близким человеком стал именно Олег. Когда мне было страшно, я всегда бежал к нему, когда было грустно плакал в его объятиях. Почему-то он успокаивал меня одним своим присутствием, простым отношением ко мне. Возможно, если бы у меня был младший брат, я бы не смог так его понимать, как это получилось у него. Пятилетний Влад выбегает из дворца, спотыкается о камень и падает на землю, обдирая себе колени. Мальчик начинает плакать, и в этот момент к нему подбегает Олег. —Ты чего ревёшь? — спрашивает он. Влад не отвечает, а продолжает лить слезы. Брат присаживается рядом с ним, осматривая его ноги. —И вот из-за этого ты плачешь? — удивился Олег. Он поднялся на ноги, а следом и подхватил на руки Влада. —Ладно, пойдем завяжем чем-нибудь. И перестань уже реветь! Тот замолкает, ухватываясь руками за его плечи. —Что ты будешь без меня делать... — покачал головой Олег. Отец говорил мне то же самое: "Без брата я — никто". Я не хотел этого признавать, но так и было. Олег смог заменить всех, оберегать меня. А что я мог сделать для него? Я пытался как-то показать свою значимость и сделать что-то такое... Но, за что бы я не брался, все заканчивалось одинаково — синяки, слезы и причитания родителей. Поэтому, когда я предлагал свою помощь с чем-либо, слышал одно: "Да что от тебя толку? Лучше позови Олега" Я не знал, что чувствую к брату — сильную любовь или дикую ревность к родителям? Наверное, одновременно. Я никогда не говорил, что люблю его, я лишь просил остаться со мной навсегда, потому я верил словам родителей, что один я не справлюсь. Пожалуй, единственным недостатком Олега был его слабый иммунитет. К нему привязывалась любая зараза, в то время как я болел очень редко. И в эти моменты, родители бросали все свои дела и неслись к нему, чтобы посидеть около его кроватки и пожелать скорейшего выздоровления. —Папа, но они больше никогда не приедут! — маленький Влад тянет князя за штанину, а тот отцепляет сына. —Прекрати! — ругается мужчина. —Как тебе не стыдно? Твой брат болеет, а тебя волнуют только какие-то артисты. Мальчик останавливается в коридоре и смотрит вслед уходящему отцу, который заходит в комнату Олега, закрывая за собой дверь. "Если бы он попросился, а я болел, ты бы пошел с ним!" Но я не был Олегом. Тогда мое отношение к родителям из-за подобных случаев не менялось, но с возрастом, я все больше и больше отдалялся от них и привязывался к брату, рассказывал ему обо всем... Пока он не умер. Тот день навсегда запомнился мне, хотя, хотелось бы его забыть. Олег снова заболел, у него был сильный жар и ему было даже тяжело подниматься с кровати. Арина Ярославовна и Владимир Всеволодович окружили его всей своей заботой, оставив заботу о двенадцатилетнем Владе на няню. Мальчишке не позволяли заходить в комнату к брату, чтобы тоже не заразиться, поэтому все две недели его борьбы со странной хворью они не виделись. Иногда Владу удавалось сбежать из-под надзора и выждать время, пока родители покинут комнату Олега, чтобы поговорить с братом хотя бы через дверь. Потом его все-таки обнаруживали и уводили в свою комнату, где он сидел до ужина. В один из таких случаев, Владу вновь удалось прийти к комнате Олега, но дверь была открыта, а внутри пустота. Постель его была застелена, шторы закрыты. Куда же он делся? Из-за угла появилась нянечка, и Влад смекнул — нужно бежать в комнату родителей. Так и началась эта догонялка. Бежит мальчик, следом за ним, пытаясь догнать, торопиться пожилая нянечка, которая так и норовит схватить его за шкирку и потрясти, говоря, что так делать нельзя. Но Влад умело уворачивается и вот, забегает в комнату родителей. Отец стоит около окна, а мать лежит на кровати, уткнувшись в подушку и громко рыдает. Князь молчит, словно не заметил пришедшего сына, который мнется около двери и не понимает, что произошло. —Почему мама плачет? — все же решается спросить Влад. Он оглядывается вокруг и задает следующий вопрос: —И где Олег? Владимир Всеволодович опускает голову, явно еще не отойдя от шока, поэтому, словно невменяемый, начинает смеяться, после чего отвечает короткой фразой: —Его больше нет... Я лежал несколько дней, смотря в одну точку. Его больше нет... Он предал меня! Обещал быть всегда рядом со мной, никогда не бросать... Но все равно оставил одного! После длительного траура, который у каждого из членов нашей семьи длился разное количество времени, наступил мой тринадцатый день рождения, который закончился очередным моим позором. Хотя, надо отдать должное Олегу, своим уходом ему удалось развернуть родителей ко мне. Вот только в таком случае была загвостка, мне это стало не нужно. Мы были слишком далеки друг от друга, пока брат был еще жив, а с его смертью я стал полагаться только на себя. Меня научили многому года такого одиночества. Я научился сам решать свои проблемы и одновременно с этим портить жизнь другим людям... Конечно, Олегу наверняка не хотелось бы увидеть меня таким, каким я стал и узнать, что я натворил. Но, что сделано, то сделано. Как стало известно, даже отправившись в прошлое у меня не получится остановить самого же себя, чего уж говорить... Видимо, во мне всегда жило чудовище, которое не сразу проявилось.