С тобой я могу дышать под водой

      – Я работаю по специальности, на которую учился, – зачитывает Уён.       На лице Хонджуна расплывается победная улыбка и он тянется за первым шотом.       – Ай! – лёгкий шлепок по руке заставляет его отдёрнуть руку.       – Сначала рассказываем, а потом пьём! – строгим тоном приказывает бармен.       – Какие строгие правила, – недовольно бурчит Хонджун.       – Хонджун-щи, чего надулись? Лучше рассказывайте, кем вы там работаете и пейте свой законный шот, а то время позднее, а вы ещё трезвые.       – Я - инженер-строитель. На него и учился, – нетерпение отчётливо слышно в голосе Хонджуна.       – А что строите? – на лице Уёна мгновенно загорается по-детски невинный интерес.       – Человейники.       – А вы полезный, Хонджун-щи. Теперь можете пить.       Хонджун выбирает рюмку с красноватой жидкостью. От немедленной дегустации её содержимого его снова останавливает голос Уёна:       – Хотя, подождите, Сонхва-щи, для вас действует специальное предложение, можете рассказать, кем работаете вы и тоже выпить.       – Чем я заслужил такую лояльность? – усмехается Сонхва.       – Мне очень нравится, как на вас сидит эта водолазка. Ну так что?       Наблюдая за игривой пластичностью бровей Уёна, Хонджуну всё больше кажется, что они имеют танцевальное образование. Так двигаться могут только профессионалы.       – Я не такой полезный. Работаю администратором на звукозаписывающей студии.       – Вы работаете с айдолами? – глаза Уёна широко распахиваются в надежде, что он наливает кому-то из мира шоу-бизнеса.       – Нет, мы больше специализируемся на высоком эго студентов и старшеклассников, – смеётся парень.       – А какое направление было в университете? – Хонджун решает присоединиться к разговору.       – Бизнес и управление.       – Ну вот, ты же управляешь студией. Значит всё по специальности, – Уён протягивает Сонхва шот.       – А что насчёт вас, господин бармен? – спрашивает Хонджун.       – О, меня приняли в игру! – восторженно вскидывает руки Уён. – Я окончил курсы в школе барменов, и вот я здесь.       – Призвание?       – Именно! Всё ради того, чтобы однажды вы попали в мои лапы, – парень хитро потирает руки.       – А это уже судьба, – подключается Сонхва. – С детства мечтал наливать людям коктейли, пока они изливают свои души?       – Нет, но я люблю болтать и умею слушать, а это всё превращается в неплохие чаевые, из-за которых можно уже и о мечте всей жизни подумать. Поэтому не скупитесь, господа!       – О, расскажете о ней?       Ходжун, предпочитающий больше наблюдать за диалогом и мимикой говорящих, отмечает, что слово «мечта» отразилось в глазах Сонхва необъяснимым мерцанием.       – Это уже совсем другая история. До неё ещё дойдём. Давайте-ка, поднимайте ваши шоты, – задорно командует Уён.       Тихие смешки сопровождают звон рюмок. Уён, как полноправный участник игры, наливает себе сок и с улыбкой наблюдает за тем, как кривятся лица его пациентов от крепости выпитых шотов.       – Крепко как, – вздрагивает Сонхва.       – Это с непривычки, дальше как по маслу пойдут.       Спустя три шота горечь уже не кажется Хонджуну настолько неприятной. Несмотря на то, что лицо продолжает кривиться после каждого глотка, он не может отрицать тот факт, что приготовлены напитки очень удачно. Если бы бармен переборщил, то сейчас инженер бы еле ворочал языком. Но правильные пропорции превращают робкого наблюдателя в полноправного участника оживлённой беседы.       Во время обсуждения одного из утверждений выяснилось, что Хонджун и Сонхва одногодки, а Уён младше на год, поэтому было решено перейти на «ты». Упоминание раздражающих рабочих ситуаций заставило Уёна признаться в своей нелюбви к моментам, когда дамочки, которых он внимательно выслушивает, готовя вкусные коктейли, пытаются увезти его к себе домой. Одна взрослая дама даже позвонила своему юристу, чтобы узнать нюансы усыновления совершеннолетнего ребёнка. Видимо, чтобы восхитительная маргарита плескалась в её бокале круглосуточно. Сонхва поведал о двух самых раздражающих типах клиентов их студии: самопровозглашённые рок-звезды, которым не терпится рассказать администратору о гениальных скрытых смыслах в текстах их песен, и мужчины, чьи «‎крошки» хотят записать трек.       – И что ты им говоришь? – интересуется Уён.       – Говорю, что они ошиблись номером. Записывала у нас одна такая особа любимую песню своего котика. Это было ужасно, – Сонхва морщится, будто бы снова переживает всё это.       – И что за песня?       – «‎Something» группы Girl's Day.       – Хороший вкус у котика, но мне больше нравится мужская версия этой песни, – смеётся бармен.       – О, это классика, – соглашается Сонхва. – Так вот, если она и попала за всё это время хотя бы в одну ноту, то совершенно случайно. Мой коллега потом несколько ночей убил на то, чтобы при прослушивании кровь из ушей не лилась фонтаном. Зря старался. Она чуть не разнесла студию, крича, что это мы криворукие и не смогли её нормально записать. А потом приехал её котик, чтобы разобраться с обидчиками и вернуть деньги.       – Он угрожал тебе? Пистолетом? – Хонджун уже не контролирует громкость своего голоса, поэтому его вопрос заставляет собеседников вздрогнуть.       – Почти. Не переживай, всё обошлось.       Обеспокоенное лицо Хонджуна вызывает у Сонхва смешок, ведь куда забавнее наблюдать за опьянением других, пока сам ещё трезв.       – Потому что Вы убили его своим взглядом, Сонхва-щи? – хмыкает Уён.       – Нет, – вальяжно растягивает тот. – Мы просто показали ему исходники. Он их послушал и молча ушёл.       – Хоть котик оказался адекватным, – бармен подаёт рассказчику заслуженный шот.       – Ага, но думаю, что свою любимую песню он больше слушать не сможет, – злорадствует Сонхва. – Потом пришлось владельцу доходчиво объяснить, почему лучше отказаться от такого типа клиентов.       Хонджун рассказывает о своей ненависти к переносам сроков, превращающих работу в гонку на выживание. Он чуть не свалился со стула, когда разразился гневной тирадой в сторону дилетантов, которые считают, что проекты жилых комплексов – это быстрый рисунок на салфетке. Уён и Сонхва, услышав о всех неприятностях инженера за неделю, поддерживают его в решении взять после сдачи проекта небольшой отпуск.       – Я уверен, что ты сделаешь всё вовремя и в лучшем виде! – улыбается Уён, подавая рюмку.       Когда очередь доходит до утверждения, касающегося профессиональных планов, бармен всё же делится тем, что хочет в следующем году поступить на хореографа, потому что с детства любит танцы. За время работы ему удалось накопить достаточно, чтобы оплатить первые два курса. На вопрос Сонхва, пытался ли он стать трейни в каком-нибудь музыкальном агентстве, Уён лишь уклончиво отшучивается, а Хонджун впервые замечает в его взгляде мимолётную горечь. Чтобы перевести тему, он говорит, что ждёт не дождётся перевода в отдел, занимающийся строительством элитных жилых комплексов, потому что от типовых коробочек его уже тошнит. Собеседники в ответ на это просят его не обижать милые их сердцам типовые коробочки.       Алкоголь и смех наконец-то расслабляют Хонджуна окончательно. Глаза закрываются и гул опьянения превращает всё происходящее в монотонную мелодию. Разговор Уёна и Сонхва о стоимости жилья в Сеуле очень хорошо ложится на бит модной песни. Хонджун находит это забавным и начинает кивать в такт странному мэшапу. Он начал было проваливаться в ритмичный транс, но нервный кашель соседа возвращает его в разговор:       – Да ладно вам, про папика я пошутил. Но согласитесь, на свою квартиру хрен заработаешь, – разводит руками Уён.       – Кажется, я немного отключился, – несвязно бормочет Хонджун.       – Хонджун-щи, Сонхва-щи, давайте продолжим наше алко-бинго?       Вместо ответа, первый наклоняется к соседу и говорит с деловитым прищуром:       – Тебе не кажется, что звук «щ» противно звучит?       И куда подевалась вся застенчивость, граничащая с предобморочным состоянием? Сейчас он смотрит на неоновые разводы, отражающиеся в непроглядной черноте глаз собеседника, и совсем не боится утонуть. В голове проносится мысль, что этот омут его привлекает. Взгляд напротив немного расфокусирован, видимо алкоголь все же ударил в эту красивую голову.       – Абсолютно согласен, – Сонхва резко разворачивается к бармену. – Как самый старший, заявляю, что никаких «щи» больше слышать мы не хотим. Называй нас хёнами и обращайся на «ты». А ты, – он снова обращается к соседу, тыкая пальцем. – даже не думай меня хёном называть, понял?       Хонджун и Уён, находящиеся под прицелом длинного изящного пальца и прожигающего насквозь взгляда, поднимают руки в знак полной капитуляции.       – За что дальше пьем? – вальяжно спрашивает Сонхва.       Бармен пытается достать телефон, но чуть не роняет его из-за приступа хохота. Хонджун тоже не может сдержать смех, потому что опьянение сотворило с Сонхва чудеса. Бархатный низкий смех превратился в дребезжащее «ха», а ночная фурия, залетевшая в бар в самом начале вечера, теперь больше похожа на солидную даму средних лет, владеющую большим винным погребом. Хонджун уже во всех красках представляет его в пышной норковой шубе, от чего глупая улыбка не сходит с лица.       – Так, это было, это тоже. А, нашел! – парень смахивает слезы, выступившие от смеха. – Мне часто приходится взаимодействовать с очень странным коллегой.       Хонджун первый тянется за рюмкой. Уён даже не пытается его остановить, потому что видит, что парень уже открыл рот, чтобы начать свой рассказ.       – Наконец-то я могу излить душу! – с этими словами он опрокидывает в себя шот. – У нас в отделе закупок сидит очень странная мадам. Я каждый раз морально настраиваюсь перед началом переписки с ней.       – Она пишет с ошибками? – кривится Сонхва.       – Или ставит нескончаемое количество смайликов, как я? – хихикает Уён.       – Нет! Каждое ее сообщение заканчивается многоточием!       – Блин, хён, это серьезно.       – Вы не понимаете. Реально в конце каждого сообщения, – Хонджун немного отодвигается от барной стойки, чтобы лучше объяснить весь масштаб трагедии. – Почему нельзя написать, что ей просто все ясно без парада точек в конце?       Он визуально дублирует сказанное, тыкая трижды пальцем в воздух.       – Или вот, – Хонджун выуживает из кармана телефон и открывает рабочую почту, – она пишет, что ждет письмо от поставщика и снова в конце.       В этот раз он без слов тыкает три раза в воздух.       – Да она психопатка, – серьезно констатирует Сонхва, тоже тыкая трижды пальцем.       – Да вот и я о том же! Она еще постоянно сама с собой разговаривает. И я почему-то оказываюсь в ее кабинете в самый разгар такой полемики.       – Я все понял! – торжественно заявляет Уён. – Короче, она видит призраков и разговаривает как раз с ними, а многоточия ставит, потому что призракам тоже есть что сказать, и она не хочет лишать их права слова.       У Хонджуна в ответ на такое умозаключение просто отвисла челюсть, а Сонхва начал сотрясаться в конвульсиях, подавляя смех. Не вовремя он положил в рот кусочек курицы.       – Сонхва-хён, у вас есть коллега, за странности которого можно выпить?       – Есть, но он не криповый, скорее наивный.       – Все равно рассказывай, – бармен протягивает ему шот.       – С-с-спасибо. Так вот, вы не подумайте, он меня не раздражает. Я, ащ! – Сонхва морщится от выпитого, – я переживаю за него. Странность в том, что мой коллега абсолютно не видит как один придурок использует его, чтобы отлынивать от работы. Эта скотина еще прикрывается поощрительным флиртом, потому что знает, что у младшего к нему есть симпатия.       – О-о-у, хён, он прям совсем-совсем этого не замечает? – бармен как-то быстро проникся жалостью к бедолаге.       Хонджун тоже почувствовал искреннее сочувствие к упомянутому коллеге. Нет, его романтическими чувствами не приходилось испытывать на себе такой низкий вид манипуляции, но в университете он натыкался на парочку «друзей», которым постоянно нужна была помощь с чертежами и расчетами. Ведь друзья должны помогать друг другу, так? Вот Хонджун и помогал, жертвуя сном и яркой студенческой жизнью. Он ведь настоящий друг. Осознание пришло только на выпускном курсе, когда он пролистывал инстаграм и наткнулся на историю с вечеринки, что проходила прямо сейчас в соседнем общежитии. Одна из его одногруппниц снимала как двое парней весело играют в пиво-понг. В чем, собственно, проблема? Дело в том, что одним из игроков был тот самый «друг», что попросил Хонджуна помочь с чертежами над курсовой, ссылаясь на тяжелую подработку и недостаток времени на сон. Недолго думая, Хонджун удалил файл, над которым трудился несколько вечеров, а на следующий день у него стало на одного друга меньше.       – Ты бы знал, сколько раз я ему непрозрачно намекал, но эти романтичные натуры такие наивные, – Сонхва устало роняет голову на ладони.       – Мда, что-то градус веселья у нас начал резко понижаться, – тянет Уён, поглядывая на взгрустнувшего хёна.       Видимо, эта тема очень беспокоила Сонхва, раз от его игривого настроения не осталось и следа. Необъяснимый порыв, заставляет Хонджуна тихо заговорить с соседом:       – Х-е-е-й, наивность лечится. Больновато ему будет, когда осознает, но зато потом все будет зашибись, – он подбадривающе гладит соседа по плечу. – А вот многоточия эти проклятые, не пройдут никогда!       Кажется, Сонхва не ожидал такой тактильности от собеседника, поэтому поднимает на него немного удивленный взгляд, который меняется на благодарный прежде, чем в голове Хонджуна замаячили мысли о слишком фривольном поведении.       – Так, закругляемся с болью и страданиями, читаю дальше – прерывает их Уён.       Воспользовавшись сменой темы Хонджун, быстро убирает руку с плеча соседа и мысленно материт себя за неприемлемое распускание конечностей.       – О, снова про коллег. Мой коллега бесит меня настолько, что хочется ему врезать.       Бармен не успевает дочитать, как Сонхва берет и опустошает рюмку.       – А у меня таких нет, – как бы Хонджун не дул губы, ему все же придется пропустить этот ход.       – Тогда я выпью за тебя, – с этими словами его сосед опрокидывает вторую рюмку.       – Хён, ты бы хоть закусывал, а то вообще унесет, – поведение пациента очень заинтересовало бармена, но потом он быстро сложил два плюс два. – Я так понимаю, речь сейчас пойдет о том самом придурке?       Хонджун пододвигает к соседу тарелку, прося сначала покушать, а потом рассказывать. Прожевав кусочек, Сонхва говорит:       – Именно о нем. Я не музыкальный эксперт, а администратор, но это, однозначно, худший звукорежиссер! Он только и делает, что закатывает глаза при виде очередных клиентов и быстренько скидывает свою работу. Знаете, как он это оправдывает?       Последние два шота никак не хотят стыковаться с его яркими жестами. После очередного всплеска руками Сонхва ведет, но Хонджун успевает спасти соседа от падения и вернуть в состояние равновесия.       – Извини, пожалуйста, – виновато бубнит Сонхва и возвращается к теме. – Так, на чем я остановился? А! Он говорит, что его абсолютный слух не переносит непрофессиональные вопли, и просит Сана спасти от этой муки. Как? Ха! Поработав за него!       – А кто такой Сан? – непонимающе хлопает глазами Хонджун.       – Мой коллега.       Хонджун кивает, делая вид, будто бы все понял, а на самом деле уже даже не пытается состыковать информацию. Большая часть его мыслительных процессов сосредоточена на удерживании собственного тела на стуле, а за всеми этими сюжетными поворотами пускай следит трезвый Уён.       – Если он такой профессионал, то почему не работает на лейбле с айдолами? Там такие эксперты точно нужны, – ухмыляется бармен.       – Так вот и я не знаю! Мне самому иногда тошно слушать этих горе-музыкантов, но это же наша работа. Мы деньги за нее получаем. Если его не устраивает зарплата или клиенты, то нужно менять работу, а не скидывать все на Сана и радоваться жизни, – Сонхва чувствует, что закипает, поэтому останавливает себя. – Черт с ним! Надеюсь, что этого придурка скоро уволят. Давайте пить!       – Выпьем за то, чтобы всех придурков скоро уволили, – подытоживает Хонджун, обрадованный тем, что ему тоже достанется выпивка.       – Аминь, – подхватывает Сонхва.       – Аминь, – вторит Уён.       Бармен незаметно подсовывает посетителям безалкогольные шоты, потому что еще по одной порции эти двое точно не вывезут.       – Думаю, что на этом наше бинго пора закончить, – Уён довольно улыбается, игнорируя протесты хёнов. – Как вам групповая терапия, господа пациенты?       – Самое верное решение, доктор, – Хонджун расплывается в довольной и пьяной улыбке.       – И это я слышу от человека, который хотел с нее слиться? – в голосе Уёна явная издевка.       Несмотря на то, что последний шот был наполнен соком, тормоза у Хонджуна сносит окончательно. Он резко перекидывается через барную стойку и вгрызается своими острыми зубами в руку ошарашенного бармена. В повседневной жизни инженер тактильность особо не проявлял, но после попадания алкоголя в кровь, он переставал пользоваться словами и начинал выражать обиду и симпатию зубами. На звонкий визг прибегает Ёнджун.       – Уён, это что такое надо было намешать, что в посетителях проснулись звериные инстинкты?       Хонджун размыкает челюсть и возвращается на место. Непроницаемый взгляд направлен на барменов, осматривающих укус.       – Хён, ну за что? – почти хнычет Уён.       Пока Ёнджун дует на руку коллеги, Сонхва притягивает к себе шатающегося «грызуна» и предотвращает возможное падение.       – Просто не надо этих самых посетителей дразнить, – говорит старший серьезным тоном, поглаживая Хонджуна по голове. – Тем более хёна.       Он снова в образе богатой дамы в шубе и с погребом, только теперь к образу добавился маленький светловолосый питомец. Видимо, в головах Уёна и Ёнджуна одновременно родилась эта ассоциация, из-за чего они переглянулись и захихикали.       – Извините, Хонджун-хён, больше никаких оплошностей. С вами шутки плохи.       – То-то же, – горделиво вздергивает нос Хонджун.       Они оплачивают счета и начинают собираться. Хонджун путается в рукавах, пытаясь надеть пальто, но Сонхва приходит на помощь раньше, чем начнутся психи. Уён не без улыбки наблюдает за хёнами, собирая пустые рюмки на поднос. Пока бармен отходит, чтобы отнести грязную посуду, Сонхва и Хонджун пытаются незаметно запихнуть в банку для чаевых несколько крупных купюр. Завидев бармена, они быстро прощаются и чуть ли не бегом направляются к выходу, попутно выслушивая, что им стоит заказать такси, ведь «общественный транспорт может увезти их пьяные спящие тела в депо». Входная дверь закрывается за ними раньше, чем Уён осознает, что в банке каким-то образом оказался его недельный заработок.       Свежий ночной воздух немного бодрит. Хонджун глубоко вдыхает его и чувствует полное умиротворение. В этот раз терапия сработала прекрасно. В голове больше нет смет, расчетов и схем. Порыв алкогольного ветра унес их прочь из распахнутого сознания, оставив белый шум и место для нового имени. Пак Сонхва стоит рядом и пытается отыскать приложение для вызова такси.       – П-п-оспорим, что моё приедет раньше? – ухмыляется Хонджун и выуживает телефон из кармана.       – А ты азартный, Ким Хонджун, – уголок губ изгибается в усмешке. – Давай, только вот я уже свое вызвал, поэтому поторопись, а то проиграешь.       – А что на кону?       Хонджун делает еще один глубокий вдох, надеясь развеять алкогольную дымку. Эта его пьяная версия слишком смелая, раз в голосе появились заигрывающие нотки.       – Хм, дай подумать, – Сонхва задумчиво потирает подбородок, оглядывая соперника с ног до головы.       Додумать он не успевает, потому что гудок такси оповещает о его выигрыше. Хонджун разочарованно стонет, вторя звонкому звуку:       – Да мы же только начали!       В голосе Хонджуна слышно неприкрытое разочарование, только он не уверен, что оно вызвано проигрышем, а не фактом окончания вечера для их случайной компании.       Вместо того чтобы направиться к такси, Сонхва в два шага сокращает между ними дистанцию.       – Надеюсь, это не последняя наша встреча, – пухлые губы трогает теплая улыбка, и Хонджун уже даже не пытается оторвать взгляд от нее.       – Ой, чуть не забыл, – Сонхва достает что-то из кармана пальто и протягивает ему. – Ты оставил его в прошлый раз на барной стойке.       В ладони Хонджуна оказывается тот самый карандашный огрызок, которым он выводил эскиз на салфетке. Тихое «спасибо» тонет в повторном гудке автомобиля.       – Удачи с проектом! – говорит Сонхва на прощание.       Проводив взглядом отъезжающую машину, Хонджун снова смотрит на карандашик в ладони. Его такси сигналит о прибытии, вырывая из вопросов, что роем начали заполнять пустую голову. Запихнув карандаш в карман, он спешит, дабы не задерживать водителя.