сплетение случайных встреч

      У Чонина дома тепло и уютно. Простенько и ничего лишнего. Тут нет картин, как в доме у Хенджина, нет огромной студии, лишь одна просторная комната и маленькая кухня.       Сынмин удобно сидит на полу около дивана и телевизора, Чонин стоит почти напротив, настраивает в чудо-технике интернет и попутно тихо матерится, потому что пульт отказывается выбирать нужную программу. — Ты всегда так ворчишь себе под нос? — улыбается Сынмин, отвлекаясь от разбирания пакетов.       У Чонина краснеют уши. — Нет, только когда нервничаю, — он заметно сбавляет громкость в голосе, и полностью утыкается в экран, скрывая смущение. — А почему ты нервничаешь? — Я давно к себе никого не приводил. — Давай посмотрим с телефона? — говорит Сынмин, видя, как Чонин только расстраивается, потому что телевизор отказывается нормально работать. — Нет, я хочу его настроить. — Давай я помогу. — Ладно, — сдается парень, передавая пульт в протянутую руку, а сам тоже садится на пол и тянется ко второму пакету.       А у Сынмина все получается очень ловко, будто он сам когда-то разрабатывал программу для этого телевизора. Чонин только удивляется, наблюдая, как его гость уже открывает нужный сайт, и сильнее расстраивается, потому что теперь чувствует себя абсолютно бесполезным. — Что будем смотреть? — поворачивается Сынмин и удивляется, глядя на грустное лицо, которое сразу сменяется веселым, стоило только взглянуть. — Что случилось? — но от него не получилось спрятаться.       Чонин утыкается обратно в пакет, разглядывая в нем надписи на коробке сока. Нельзя же так сразу показывать свои слабые стороны. — Чонин? — А? — поднимает он голову. — Прости, задумался. Выбирай, что хочешь. Но, наверное, что-нибудь легкое.       Сынмин подползает ближе, откладывая пульт в сторону и садится напротив, почти вплотную к Чонину. — Лучше вместе, не думаешь? А то я выберу ужастик и скажу, что он для меня легкий, — он ободряюще улыбается, а Чонин кивает, но взгляда не поднимает. В комнате повисла какая-то неловкость, и Сынмин все еще чувствует, что что-то не так. — Может, поговорим? — Так говоришь, будто мы поругались, — беззлобно усмехается Чонин, а взгляд его поднимается на собеседника. — Нет. Просто ты поник, а врать ты, по всей видимости, не слишком хорошо умеешь, — подмечает Сынмин. — Не умею совсем, — и снова усмешка. — Слушай. Я хочу сказать тебе сначала одну свою позицию, а потом я бы хотел услышать твою, — Сынмин старается поймать взгляд Чонина, который старательно уворачивается от его любопытных глаз. — Я вижу, что тебе сложно начать что-то говорить. — Ладно. — Я понимаю, что мы знакомы с тобой всего пару дней, но хочу сразу обозначить: я не хочу беготни и не хочу просто секс без обязательств. Ты мне правда понравился, — проговаривает он каждое слово четко и спокойно. — Я не говорю о том, что завтра позову тебя со мной съехаться или выйти за меня, но, как минимум, не хочу, чтоб ты меня отталкивал.       Чонина оглушает. Сердце предательски сильно бьется, а он нервничает. Сейчас его стандартный вид распиздяя и человека без башки разбивается о летящие в него слова о чувствах. Он сидит почти без кожи. Душу его нагло разглядывают, маски ломают. Он влюбляется без памяти в этого человека с каждой секундой, но страх сближения сильно бьет по ушам и грудной клетке. — Ты мне тоже нравишься, — мямлит он, рассматривая руки и издеваясь над пальцами. — Я не привык кого-то подпускать к себе ближе, чем Хенджина. — Я тоже. Только в моем случае это Бин, — улыбается Сынмин, осторожно дотрагиваясь до руки и оттягивая ее от ковыряния. — Я не знаю, с чем у тебя это связано, хотя постараюсь с этим разобраться. Давай мы сегодня расслабимся? Забей на фильм. Просто поболтаем.       Чонин только расплывается и совсем не понимает, как ему реагировать. Почему-то этому человеку хочется довериться, рассказать все, что на душе, что тревожит: про Хенджина, про работу, даже про то, что он снова начал курить. Он растерян, но тянется, все равно тянется.       А Сынмин сейчас похож на щенка, который виляет хвостом, радуясь положительной реакции. — Можно кое-что сделать? — он подползает еще ближе, так, что их колени уже соприкасаются друг с другом. — Можно, — сглатывает Чонин и закрывает глаза от волнения.       Сынмин сокращает расстояния между лицами и незаметно улыбается, замечая, как дергается бровь у парня напротив. Губы слабо, почти невесомо, касаются уголка глаза, а сам он сразу же отстраняется, наблюдая за реакцией. Чонин смешно жмурится и тоже отдергивает голову от неожиданности.       Что-то Сынмин точно сделал с этим парнем, потому что из вечно взбалмошного, гиперактивного и местами вредного Чонина, он превратился в милейшего и постоянно стесняющегося человека. — Что это было? — потирает глаз Чонин, а с его губ слетает легкий смешок. — А ты думал, я тебя сейчас засосу и страстно разложу на полу? — смеется Сынмин и тянется за банкой газировки позади себя. — Вчера в кофейне тебе ничего не помешало так сделать. — Так ты первый начал, — он продолжает улыбаться и протягивает такую же банку Чонину. — Завались, — бесится парень, но тоже смеется и открывает лимонад. — Так что у тебя случилось? — Сынмин делает глоток из банки и внимательно разглядывает его черты лица. — Ты как Хенджин, он тоже из меня все вытаскивает, — улыбается Чонин и подсаживается ближе, отодвигая шуршащие упаковки, разложенные по полу. — Облокотись на диван.       Сынмин смотрит заинтересованно, не совсем понимая, что он хочет сделать, но все равно просьбу выполняет. Чонин же поворачивается спиной и ложится к нему на колени, забавно запрокидывая голову назад, отчего белые волосы растекаются по голубым джинсам. — Удобно? — Сынмин аккуратно дотрагивается пальцами до головы, зарываясь в волосы. — Более чем, — лыбится Чонин, наконец почувствовав себя спокойно. — А теперь, когда я стал твоей личной подушкой, хочу стать и личным слушателем, — он осторожно убирает волосы с лица Чонина, которые упали на глаза. — Я расстроился потому, что не смог настроить телевизор и почувствовал себя бесполезным, — он отводит взгляд в сторону, понимая, что это скорее всего звучит слишком абсурдно.       А Сынмин начинает тихонько смеяться и рукой лохматить волосы Чонина, от чего тот старается уклониться, но лежа на чужих ногах совсем не выходит. — Ты не бесполезный. Я просто хотел помочь и поскорее увидеть тебя рядом с собой, — его рука останавливается, а сам он наклоняется ближе к чужому лицу. — Ты такой романтик, я валяюсь, — смеется Чонин, наблюдая, как расстояние сокращается. — Так ты правда валяешься, — он снова отстраняется и облокачивается на диван. — Как Хенджин?       Улыбка сразу же спадает с лица Чонина, а сам он замолкает и поворачивается на бок. Сынмин понимает, что затронул что-то важное и тревожное одновременно. — Я думаю, что плохо. — Почему? — У него какие-то тревожные сны. Снится постоянно какой-то парень ему, и он стал одержим его портретом. Спит хреново, ест еще хуже, хоть с ложки корми. — Может отвести его к психологу? — Он не пойдет, — вздыхает Чонин. — Его даже силком не затащить. Не знаю, что с ним делать. — А ты уверен, что с ним вообще что-то нужно делать? — Сынмин чуть выгибается, разминая лопатки. — Хотел бы быть не уверен, но увы, — Чонин переворачивается обратно на спину, смотря на выступающий кадык. — Я слишком хорошо его знаю.       Сынмин красивый. Широкая шея, плавно переходящая в изящные плечи, которые он ловко скрывает за объемным худи, но Чонин все равно умудряется их рассмотреть. Аккуратный неброский кадык, мягкий подбородок. И розоватые пухлые губы. — Я могу как-то помочь? — Сынмин снова наклоняется, а Чонин молчит, не сводя глаз с его губ. — Может просто ему успокоительные взять? — А это безопасно вообще? — Чонин переводит взгляд на темные глаза, прячущиеся за свисающей челкой. — Безопасно, если знать, что принимать. — А ты откуда знаешь? — Я же медик. — Точно, — улыбается Чонин. — Забыл. Я еще не видел тебя на работе. — Поедешь со мной завтра? Заодно возьмешь рецепт Хенджину. — При одном условии, — Чонин хитро щурит глаза и привстает, опираясь на локти. — Но его выдвину я, — Сынмин медленно наклоняется, рассматривая блестящие карие глаза, и сразу после этого закрывает свои. А Чонин тянется выше, на максимум сокращая расстояние.       Они уже целовались вчера, но сейчас почему-то все ощущается совсем иначе. Как будто бы нереально, странно и слишком хорошо. Чонину страшно — он никогда не был человеком ответственным, и об отношениях думал так же. Сынмин тоже кадр интересный, хотя к партнерам своим относился трепетно, но подобного к ним не чувствовал. А сейчас его прямо-таки притягивает. И что для него совершенно не свойственно — настроен он серьезно. Ни один из них не верит, что любовь с первого взгляда существует. А вот с первого поцелуя — вполне возможно.       Сынмин дотрагивается до чужой теплой щеки, слабо проводя по ней большим пальцем, и невесомо касается мягких губ своими. Его губы сухие, а дыхание горячее. Чонину приходится это по душе, и он отвечает на поцелуй, чуть его углубляя. Они были нежными друг с другом и крайне осторожными. Это их первый поцелуй. Первый осознанный.

* * *

      Хенджин мирно посапывает у себя в кровати. Сегодня в офис он не поедет тоже, потому что жизненные силы закончились даже на банальные процедуры, что уж говорить о работе.       Телефон неприятно вибрирует рядом с головой, а после начинает отвратительно раздаваться эхом в ушах стандартной мелодией звонка. Он рыскает руками вокруг себя, и когда находит это исчадие ада, помешавшее его сну, то сначала смотрит на время — пол десятого утра. Хенджин конечно же не планировал вставать так рано, но из головы у него вылетело, что сначала нужно было предупредить начальство, или хотя бы кого-то из коллег. — Алло? — тянет он сонно, приняв звонок, даже не открывая глаз. — Хенджин? Слава богу! — смеется низкий голос по ту сторону трубки. — Это Джисон. — Да, я понял, — хрипит Хенджин, переворачиваясь на спину, и с трудом раскрывает глаза. — Тебя сегодня не будет? — Да, я все еще чувствую себя отвратительно. — Хорошо, постарайся отдохнуть, что ли, — говорит Джисон, вздыхая. — Я еще вчера начал проект, прописал план и скинул твои эскизы для стенда на подтверждение. У нас все идет прекрасно, сегодня дали добро. — Понял, — Хенджин наконец начинает вникать в суть диалога. — Если я возьму еще пару выходных, мы успеем до срока? — Еще бы! У нас полно времени, нам первыми одобрили проект, и то, благодаря тебе! Не думай о работе и нормально отдохни, — слышно, что Джисон в отличном настроении, отчего Хенджин даже немного подобрел. — Спасибо. Забудь мой номер на пару дней, пожалуйста, — зевает Хенджин, кладет телефон на подушку, не сбрасывая звонок, и очень быстро снова проваливается в сон. — Хенджин? — удивляется Джисон, но слышит по ту сторону шуршание, а через пару секунд и сопение. — Ясно, — с его губ слетает смешок и он кладет трубку.       В ArtCom стало относительно спокойно. Директор, как и обещали, ушел в отпуск, правда немного раньше, хотя вернется как положено. Все дружно выдохнули и занялись своей работой в умеренном темпе — идиотских заданий никто больше не давал.       Джисон, как человек ответственный, во всю занимается проектом к Хэллоуину, стараясь не потеряться в этой рутине. Хотя, в последнее время, приключений, разбавляющих скучные будни, стало куда больше, чем хотелось бы.       Вчера от встречи с Минхо он благополучно «слился», но сегодня его ждет вечер в баре, отчего поджилки внутри трясутся неистово. Забыться помогает только работа, но ровно до того момента, пока телефон не вибрирует в кармане. ‹Я сегодня заканчиваю раньше. Феликсу нашли персонал и моя помощь там не нужна.›       На экране высвечивается сообщение от абонента «Он странный». Джисон отвечает сразу же.

‹Мне приехать раньше?›

‹Нет. Я подъеду к вашему офису. Вы же до 6?›

‹Да.›

‹Отлично. Буду к 17:45.›       Джисон блокирует экран телефона и облокачивается на стену в своем кабинете. «Оно точно стоит того?» — думает он, глядя на потухший экран.       Но он уже согласился. Отступать было бы глупо и совсем по-детски. Встреча приближается, а колени только предательски дрожат.

* * *

      Чонин в это же время стоит у здания больницы, и крутит зажигалку в кармане. Курить хочется сильно, но Сынмину он об этом еще не говорил. И пока он становится нервным от нехватки никотина в крови, прозрачные двери здания широко открываются, а из них медленно выходит знакомый силуэт в спецодежде и… с сигаретой в зубах?       Чонин разглядывает Сынмина, выглядящего слишком нелепо и одновременно жутко хорошо в рабочей одежде. Черные штаны и оранжевая кофта, с такими же черными вставками по бокам, делали его вид особенно серьезным и меняли образ, который был утром, слишком сильно. На голове же у него уселась кепка, правда козырьком назад. — Ты куришь? — удивляется Чонин, когда Сынмин встает напротив и улыбается, только при одном взгляде на парня. — Я врач, а не святой, — смеется Сынмин, ища зажигалку по карманам. — Ты видел мою работу вообще? Как тут не закурить? — Огоньку? — розовый прозрачный пластик выглядывает из кармана Чонина и уже висит прямо перед сигаретой. — Не откажусь, — улыбается Сынмин, разрешая Чонину зажечь самому, после чего следует первая затяжка. — Папироску? — он достает из кармана пачку. — Не откажусь, — тоже растягивает губы в улыбке Чонин, забирает сигарету и тоже закуривает, а на душе сразу становится легче. — Ты знал, что я курю? — Не то чтобы знал, но понял. Новая пачка лежала в прихожей, но раз ты молчал, то и я не стал спрашивать. — Ты знаешь, что нравишься мне? — тихо и радостно говорит Чонин, смотря на Сынмина. — Знаю, — парень подходит ближе и легко целует Чонина в щеку, почти рядом с ухом, притягивая одной рукой за талию к себе.       Оставляя сигарету в зубах, Сынмин лезет в карман штанов, и достает оттуда свернутую пополам бумажку, держа ее прямо перед лицом Чонина: — Это рецепт на успокоительные, — говорит он, отдавая его прямо в руку. — Они слабые, продаются в любой аптеке и просто помогают уснуть, так что в ним все будет в порядке. — Спасибо. — Теперь ты мне должен одно свидание, — улыбается Сынмин, выпуская Чонина из объятий, а тот смеется и прячет рецепт в карман. — Вечером? — Вечером. Я позвоню. — Хорошо.       Они обнимаются еще раз, и Сынмин скрывается среди машин скорой помощи, по пути поправляя кепку в правильное положение. Чонин провожает его взглядом и тоже уходит, собираясь дойти до аптеки и снова наведаться к Хенджину. «Если он не выпьет эти таблетки, я засуну их ему в задницу…» — вздыхает Чонин, разглядывая записи на бумажке. Он надевает наушники, собираясь прогуляться и наконец все обдумать.       Сегодня на улице особенно холодно. Кажется, зима в этом году наступит раньше, чем хотелось бы. Чонин ежится, когда ветер забирается под куртку, но застегивать ее и не думает. Жару он переносит еще хуже, чем холод, а куртка слишком теплая, да и до ближайшей аптеки идти всего десять минут. В голове крутится много разных мыслей еще со вчерашнего дня. Сынмин, конечно, помог забыться, даже одним своим присутствием, но это имело лишь временный эффект. Чонин все еще разрывается, хотя вчера окончательно решил, что выбирать никого не будет. В Сынмине он увидел человека, которого не хочется отталкивать, а Хенджин все же его друг, а не жена, чтоб находиться с ним рядом на постоянной основе.       Листья под ногами приятно шуршат, а Чонин раскидывает их в стороны кроссовками, не обращая внимания, что так идет значительно медленнее, мешая другим прохожим. Он даже не замечает, что не включил музыку, но наушники подавили посторонний шум, отчего все-таки удалось о многом поразмышлять. Весь загруженный и окрыленный новыми чувствами одновременно в итоге он чуть не врезается в фонарный столб. Наушники пришлось наполовину снять, и разуть глаза, а то так и под машину попасть не долго.       Аптека действительно оказалась в десяти минутах ходьбы от больницы. Чонин покупает таблетки быстро, потому что на этой улице практически ни души, а соответственно и очереди внутри нет, и уже ждет такси — до Хенджина идти слишком далеко, тут так не прогуляешься. ‹Чем займемся сегодня?›       Приходит сообщение ему на телефон, и Чонин сразу его открывает, но отвечает, когда уже закрывает дверь машины и пристегивается.

‹Ты, твой дом, фильмы и китайская кухня.›

‹Ловлю на слове. Наберу после смены.›       Экран гаснет, Чонин улыбается и убирает телефон в карман. «Ты мне так нравишься. Нравишься, нравишься, нравишься, нравишься…», — думает он, ощущая себя снова подростком.       Чонин накидывает на голову капюшон и отворачивается в окно, замечая, что водитель как-то странно смотрит на него через зеркало, потому что он слишком заметно лыбится в экран.

* * *

      Хенджин снова просыпается, но уже от звука проворачивающегося ключа в замочной скважине, отчего пугается и подскакивает. Ничего лучше, чем спрятаться под одеялом и не двигаться, он не придумывает. Хенджин старается практически не дышать, когда слышит приближающиеся к спальне шаги. — Джинни? Ты еще спишь? — шаги стихают, когда знакомый голос уже слышится в дверях.       Парень вылезает из своего кокона на половину лица и сверлит уже вошедшего человека взглядом. — Ну почему вы не даете мне поспать сегодня? — жалобно тянет Хенджин, закрываясь одеялом с головой. — Вообще-то я за тебя волновался, вот и пришел. Ты как вчера отрубился, так ни слуху ни духу! Я думал, что ты помер! — Чонин заходит глубже в комнату, по пути снимая куртку. — Да вы мне и помереть спокойно не дадите, — ворчит Хенджин и поворачивается на бок.       Чонин обходит кровать и садиться где-то сбоку, смотря на огромный ком из одеяла. Нога Хенджина немного выглядывает, хотя он полностью укутан. Ничего лучше не придумав, Чонин тихо тянется к ней, стараясь не издавать ни звука. Хенджин же, нутром почуяв что-то неладное, чуть выглядывает и наблюдает за действиями этого прохвоста. Понимая, что тот собирается применить самое гнусное оружие, он резко садится, стараясь подтянуть ноги к себе. Но и друг его оказывается не промах, и успевает схватить ногу, крепко ее держа в обеих руках, и злобно усмехнувшись начинает щекотать ее.       Хенджин успевает лишь вскрикнуть от неожиданности, и всячески старается увернуться, но хват у Чонина хороший. Их борьба, сопровождающаяся громким смехом, возмущениями и брыканиями прерывается спустя минуту, когда одному из них чуть не прилетает пяткой по голове. — Убьешь, блин! — задыхается от смеха Чонин, отпрыгивая к краю. — А нехер такие пытки устраивать! — старается отдышаться полуживое тело на кровати. — Зато проснулся! — он улыбается во все тридцать два, а после короткой паузы продолжает. — Как себя чувствуешь? — Получше, но все равно я просыпался часто ночью, — Хенджин наконец садится и облакачивается на спинку кровати и подушки.       Чонин роется в карманах джинс, а после достает небольшую прямоугольную коробочку, сразу протягивая ее Хенджину. — Что это? — он удивленно смотрит на Чонина, а затем на упаковку, стараясь прочитать название, которое было на латыни. — Таблетки. Успокоительные, — Чонин встает с кровати, уже собираясь идти, но замечает, как друг меняется в лице.       Хенджин мрачнеет на глазах, а от прежней улыбки остаются лишь поджатые губы. Руки напрягаются, а пальцы сильнее вжимаются в белую пачку, отставляя вмятины на ровной поверхности. Он поднимает на Чонина взгляд, полный обиды и разочарования: — Я, по–твоему, похож на психа?! — глаза начинают блестеть от подступающих слез, а в конце своих слов он срывается на крик. — Чего? Они просто для сна, по большей части. Ты не похож на психа, — удивляется Чонин, собираясь подойти и успокоить Хенджина, но тот будто взрывается, сильно сминая пачку в руках, и продолжает. — Тогда какого хера ты мне притащил успокоительные?! Со мной все нормально! — Хенджин, успокойся! Я просто переживал! Ты ведь сам говорил, что спишь хреново, вот я и попросил у Сынмина рецепт! — Да пошел ты нахер со своими успокоительными и своим Сынмином! — Хенджин лишь повышает голос, уже не понимая, что конкретно кричит. Он машет руками в разные стороны, показывая так свое недовольство.       Чонин стоит неподвижно, совершенно не узнавая человека перед собой, но челюсть его сильно сжимается, выделяя линии подбородка, а руки, скрывающиеся за курткой, сжимаются в кулаки: — Я просто хотел помочь! — он тоже немного повышает голос, но старается не кричать. — Да не нужна мне такая помощь! Проваливай!       Чонин совсем не двигается и замолкает, а глаза становятся стеклянными, потому он просто застыл на одной точке, слушая крики в свой адрес. — Проваливай, говорю тебе! — Хенджин срывается на последней фразе и кидает пачку, что все время держал в руках, прямо в лицо Чонина.       С тупым звуком белая коробочка падает на пол, а Чонин только смотрит ей в след. Лицо начинает неприятно гореть. Угол упаковки удачно попал прямо под глаз, оставляя слабую царапину. Почти сразу вокруг нее краснеет, а тонко распоротая ссадина выделяет чуть крови, делая ее более заметной. Чонин не говорит ни слова, лишь поднимает пачку и кидает ее в урну, стоящую рядом с дверным проемом. Хенджин, только начиная понимать, что случилось, закрывает рот рукой и собирается встать, чтоб подойти к Чонину, но тот, совершенно спокойным голосом останавливает его: — Теперь ты точно похож на психа.       Он разворачивается и выходит из спальни, громко закрыв за собой дверь. А еще через несколько секунд слышится и хлопок входной. — Чонин…       Хенджин сидит неподвижно, лишь сильнее вмижамаясь в кровать, постепенно осознавая, что только что натворил. На месте Чонина, возможно, он больше никогда не стал бы помогать себе. И сейчас Хенджин смотрит на закрытую дверь и прокручивает их диалог. — Я еще и Сынмина приплел... «Идиот. Какой же я идиот!»       Он скатывается с кровати на холодный пол и на четвереньках подползает к мусорному ведру. Таблетки лежат поверх разных бумажек. Садясь рядом, он достает оттуда измученную пачку и сжимает ее в руках, а сам скручивается у стены в калачик и тихо всхливывает.