Поцелуй океана

      В светлой, но прохладной капитанской рубке Хосок, склонившись над радарами, морщит лоб:       — К вечеру нас ждет ухудшение погоды, — замечает он, привлекая внимание капитана Сокджина. — Шторм должен был обойти нас, но ветер изменился, — указывает на мерцающие на экранах цифры.       Тэхен, услышав предостережение, вскидывает голову, отвлекаясь от экранов, на которых транслируется видеопоток с камер Чонгука и Намджуна. Атмосфера в рубке моментально меняется.       — Сколько у нас времени? — Тэхен произносит это раньше, чем успевает подумать, а по правое плечо раздается смешок.       — Тэхен боится дождика в океане? — Чан Гынсок заглушает слова кашлем, но Тэхен слышит.       — Сегодня будем делать только два погружения, чтобы избежать рисков, — ни один мускул на лице Сокджина не дрогнул под словами своего помощника. — К вечеру сменим курс, чтобы шторм зацепил нас не сильно, а завтра вернемся на эти же координаты. — Хосок, передай команде, — отдал распоряжение, не двигаясь со своего места.       Тэхен, сидящий в молчании после насмешки Гынсока, ощущает беспокойство. Невидимое давление нарастает, как будто сам океан сжимает его изнутри. В глазах отражается не только свет экранов, но и тяжелые мысли о безопасности и благополучии одного конкретного дайвера.       — Так точно, капитан, — Хосок, взяв рацию, кратко подтверждает приказ. Он просит передать сообщение дайверам, пока сам связывается с другими членами команды.       — Вот почему лучше не расслабляться до самого возвращения в порт, — улыбнувшись, подхватывает Ким Убин, специалист по коммуникациям, прибывший в составе команды Ли Бенхона. Он проверяет связь с погруженной командой, отправляя данные о предстоящем изменении плана. — Чонгук, Намджун, прерываем поиски после первого погружения. Будьте готовы к изменениям из-за погоды.       — Принято, — отзывается голос Намджуна из динамика, растворяясь в шуме радиоволн.       На экране, транслирующем видео с дрона, Чонгук поднимает большой палец вверх. В такие моменты Тэхен чувствует себя максимально беспомощным из-за своей роли в команде. Хотя в прошлых экспедициях Тэхен сталкивался со штормами, никогда раньше он не встречал их, находясь так далеко от берега.       — Почему ты так напряжен? — Чимин подходит ближе, шепча Тэхену на ухо.       — Штормы в океане, вероятно, отличаются от тех, что на суше? — Тэхен говорит так же тихо, но взгляда от фигуры Чонгука не отводит.       — Абсолютно такие же, — Чимин успокаивающе касается плеча Тэхена своей ладонью и мягко сжимает его. — Я доверяю Сокджину на все сто процентов.       Тэхен кивает, признателен за поддержку. Разумом он понимает все, но в груди сердце предательски колотится. Самое сложное — не само погружение, а подъем. Он может длиться несколько часов, в зависимости от глубины, на которой находятся дайверы.       По мере подъема дайверы должны будут делать остановки на определенных глубинах на протяжении заданного времени для безопасного выведения излишков инертных газов из организма, чтобы избежать декомпрессии.       Решение Сокджина уменьшить число погружений является разумным подходом, хотя Тэхен предпочел бы ограничить их вообще всего одним. Риск в планы его не входит абсолютно, особенно на глубине, где мрак сгущается, а фонари дайверов едва пробиваются сквозь водную стихию, освещая только осыпающиеся рифы, мелкий песок и случайные стаи рыб, что плавают вокруг чужаков.       Первое погружение становится ознакомительным, давая команде ключевое представление о местности и трудностях. Оно помогает установить начальные точки для последующих исследований и выявить зоны, требующие более тщательного осмотра. Каждый шаг и каждый маневр Чонгука и Намджуна добавляет на карту действий новый кусочек пазла.       Без слов, медленно передвигаясь, Намджун и Чонгук анализируют изменения в рельефе и фиксируют координаты интересующих объектов на своих устройствах. Их движения синхронизированы: достаточно одного кивка Намджуна, и Чонгук уже корректирует приборы. Тэхен с восхищением следит за их безмолвным диалогом тел, улыбаясь при мысли о том, насколько верным было его решение, когда он выбрал Чонгука после прочтения статьи о нем.       После долгого и напряженного ожидания, когда дайверы начали всплывать, Тэхен едва дышал.       — Сколько времени им потребуется, чтобы безопасно всплыть? — он говорит тихо, стараясь не мешать Сокджину и Хосоку. Он сам никогда не погружался настолько глубоко, поэтому ему сложно оценить необходимое для подъема время. Однако Гынсок и Убин, сидящие рядом, игнорируют его вопрос, умышленно отвернувшись.       Это ранит и смущает Тэхена одновременно, но он не показывает своего разочарования, проглотив обиду и сделав вид, будто его просто не слышат.       — Хосок, могу я приступить к анализу видео, пока Чонгук и Намджун всплывают? — в горле сушит, и он ненавидит себя за возникшую неуверенность.       — Да, конечно, сейчас все подготовим, — Хосок ободряюще кивает.       Тэхен погружается в работу, уходя в нее с головой. В своей стихии он больше не замечает ничего вокруг: регулирует настройки изображения, усиливая контрастность и яркость, чтобы лучше различить детали на глубине. С почти мистической интуицией он выявляет скрытые подводные течения и изменения в ландшафте, которые видны исключительно по расположению песчинок и водорослей.       Все глубже и дальше подводный мир уносит его, погружая в историю. Что-то же отец нашел? Или, быть может, нашел не здесь? Делает паузы для заметок и снова возвращается к анализу. Тэхен не просто смотрит на экран — он читает его, как древний манускрипт, разгадывая каждый символ, каждую линию.       Тело вздрагивает, когда на плечо осторожно ложится рука.       — Чонгук… — Чимин не успевает завершить фразу, как Тэхен вскакивает, будто морской бриз толкает вперед.       Ноги сами несут к краю палубы, где собрались дайверы и часть команды. Ветер треплет волосы, и сердце бьется громче, чем плеск волн о корпус судна. Он замирает лишь на мгновение, а затем замечает его. Чонгук, обнимаемый солнечными бликами, стоит среди команды. Вода стекает по его гидрокостюму, а лицо озаряет улыбка — утомленная, но искренняя.       Тэхен выдыхает — воздух, словно удержанный все эти минуты, заполняет легкие. Радость поднимается и накрывает с головой, и он спешит к Чонгуку, раздвигая людей. И в какой момент стало все равно на проявление своих эмоций?       — Ты в порядке? — голос срывается на полушепот.       Чонгук кивает и смеется, хрипло, но мягко. Тэхен позволяет себе улыбнуться в ответ, но ненадолго; забота перевешивает. Он хватает бутылку с водой, открывает одной рукой и подносит к губам Чонгука.       — Пей медленно, — почти приказывает, наблюдая, как капли воды стекают по подбородку Чонгука, смешиваясь с морской солью.       — Ты волну поднял больше, чем любой шторм, — говорит Чонгук, усмехаясь.       — И еще подниму, если не будешь пить, — Тэхен отвечает, улыбаясь уголками губ, но в глазах прячет беспокойство.       Ничего не произошло, но от этого не становится легче. Он подхватывает Чонгука под руку и ведет через палубу к кают-компании, чтобы дать возможность перекусить и отдохнуть.       — Ложись, — Тэхен помогает Чонгуку устроиться на диване, вытягивая его ноги. Подносит к нему тарелку с фруктами — сочными дольками манго, арбуза и зеленым виноградом.       — Ешь. Потом поговорим, — голос мягкий, но не терпящий возражений. Чонгук мягко усмехается, но принимает заботу, оставляя невесомый поцелуй на тонкой ладони.       После погружения тело требует передышки, Тэхен помнит уроки своего отца. Вода — не воздух, и хотя под ее поверхностью кажется, что ты невесом, она забирает больше сил, чем можно представить. Тело Чонгука после всплытия нуждается в восстановлении: легкие должны освободиться от азота, кровь — вновь прийти в равновесие. И это не каприз, а необходимость, которую Чонгук, с его склонностью к рискам, кажется, считает излишней.       Тэхен знает это, но именно поэтому он рядом. Он протягивает еще один кусочек манго и говорит тихо:       — Сокджин не отменяет второе погружение, хотя, по мне, лучше его перенести, — непроизвольно переводит взгляд в окно.       — У нас не бесконечные ресурсы все-таки.       — Знаю, но все же… — Тэхен не сразу придает внимание простому «у нас», но когда понимает, Чонгук уже с жадностью вгрызается в мякоть арбуза.       Сидя рядом, Тэхен, кажется, в сотый раз изучает острый профиль Чонгука. Линия челюсти, чуть порозовевшие в сахарном соку губы — он вдыхает и выдыхает с таким облегчением, будто сам только что всплыл на поверхность. Однако мысль о том, что Чонгук скоро снова погрузится в глубины, заставляет его сердце сжаться.       — Второе погружение будет легче, — раздается голос из-за спины. Намджун садится рядом, держа в руках энергетический батончик. — Мы уже знаем, что нас ждет, так что, — его рука треплет светлые волосы Тэхена. — Не ссы.       — Да я в общем-то и не… — Тэхен пожимает плечами. — Сколько времени вам нужно для отдыха сейчас?       — Не менее двух часов, — Намджун бросает в рот украденный у Чонгука виноград.       — Тэхен превратился в мамочку? — в кают-компанию, перешучиваясь, входят Сынхо и Гынсок. Они подмигивают сидящим на диване и падают на стулья за столом.       — Тэхен переживает за тех, кому платит деньги, — Намджун под неодобрительный взгляд Чонгука закидывает руку на плечи Тэхена. — Никому не стоит забывать, кто спонсирует всю эту движуху, парни.       — Тэхен спонсирует? — Гынсок с иронией поднимает бровь, снова окидывая Тэхена оценивающим взглядом.       — Тэхен! Мальчик мой! — в секунду в тихом помещении становится шумно. Фредерик с матросами влетает ураганом, находя глазами Тэхена. — Буквально в километре от нас можно увидеть касаток. Капитан категорически отказывается менять курс! Все надежды на тебя!       От наплыва людей, голосов и событий Тэхен на мгновение теряется. Он расширяет глаза, в то время как Чонгук поднимается на локти и пихает Намджуна, чтобы тот наконец отпустил Тэхена.       — Тэхен разве может принимать такие решения? — Сынхо хмурит брови и переводит взгляд на каждого в столовой.       — А вы, ребята, не с Ли Бенхоном приехали? Разве он не вводил вас в курс дела? — Фредерик улыбается.       По его лицу видно, что ему, в сущности, все равно. Команда ученых совершенно ему не подчиняется, и кто ею руководит, его волнует только в случае непредвиденных обстоятельств. Поэтому, даже не дожидаясь ответа, он вновь обращается к Тэхену. Голубые глаза блестят, в густой бороде прячется совершенно юношеская улыбка.       — Я уверен, пока дайверы отдыхают, мы успеем их догнать! — в голосе совершенно не по возрасту детская надежда. Наверное, норвежцы все такие: с виду суровые, но в душе остаются молодыми.       — Извини, Фредерик, но я согласен с Сокджином. Если капитан не хочет менять курс, то, пожалуй, не стоит. Тем более погода скоро начнет ухудшаться, нам нельзя задерживаться.       — Кому я доверил свое судно, — Фредерик комично вздыхает и падает в ближайшее кресло. — Пора устраивать бунт.       Тэхен чувствует, как его пальцы переплетают и тянут на себя. Чонгук, посмеиваясь, встает и, пока все переговариваются, выводит Тэхена за собой на палубу.       — Там слишком шумно, — оправдывается он, встречая недовольный взгляд.       — Но тебе надо отдыхать.       — И мне, и Намджуну, — Чонгук серьезно кивает, а затем вновь улыбается. — Твоя забота такая трогательная. Но все в порядке, правда. Я совершал до четырех погружений в сутки. Правда, потом следовал длительный перерыв, но тем не менее… Нашему телу достаточно сейчас всего, что мы получаем.       Тэхен замирает, осознавая, как его волнение выглядит со стороны, и, опустив глаза, высвобождает свою руку из чужой. Он опирается на борт, глядя на медленно плывущие серые облака.       — Извини, — сглатывает. — Сам не понимаю, почему так веду себя.       — Мне нравится, что ты так себя ведешь, — Чонгук встает рядом так близко, что его плечо упирается в плечо Тэхена. Соленый ветер играет с его волосами. — Смотри, то облако похоже на рыбу.       — Какое?       — Вон то, — Чонгук вскидывает руку к небу. — Дай сюда свой телефон!       Он толкается, щекочет, пока Тэхен не сдался и, смеясь, не передает трубку своему парню. Чонгук быстро делает снимок и возвращает.       — Чонгук! — раздается с другой стороны судна.       — Вот отметишь меня в инсте, — подмигивает. — Иду! — кричит в ответ Намджуну. — Пора готовиться к следующему погружению, если хотим до ухудшения погоды успеть сменить курс.       Чонгук нежно касается губами виска Тэхена, пока тот задумчиво и обеспокоено жует нижнюю губу. А затем тихо угукает, следя за движениями Чонгука, который отходит. Трудно игнорировать, как гидрокостюм облегает тело его парня, подчеркивая широкие плечи и узкую талию.       — Скажи, что я хорош в нем, да? — Чонгук весело подмигивает.       А Тэхен усмехается, опускает подбородок, прикрывает глаза и качает головой. Невозможный. Чонгук просто невозможный и да… чертовски хорош в этом гидрокостюме.

🐋      🐋      🐋

      Вновь капитанская рубка. Вновь Тэхен сидит, не сводя сосредоточенного взгляда с навигационного экрана. Он должен отдавать предпочтение поверхности земли, кораллам, но Тэхен наблюдает лишь за одним: потребность следить давит на плечи, как кубометры воды на дайверов.       Чонгук — словно тень на экране, движется осторожно, его дыхание ровное, слышимое через полнолицевую маску с подводной связью, кажется, гулким эхом отдается в капитанской рубке. Беспокойство внутри Тэхена набирает обороты. Что-то на уровне интуитивного предчувствия: что-то неясное, но неотвратимое, как первый порыв штормового ветра. Это что-то не поддается логике.       Тэхен вздыхает. Наблюдает, как Чонгук погружается все глубже и глубже, пытаясь раствориться в темной воде и сильно манящей его глубине. Холодный рассеивающий свет от дайв-фонарей переплетается собственным дыханием и бьется в висках осознанием своих чувств.       — Глубина сорок метров, — тихо сообщает Ким Убин. Его голос — лишь шепот, на который никто не отзывается.       Сорок метров — предел для большинства рекреационных погружений. Тэхен не опускался ниже тридцати. Глубины за пределами этой отметки требуют специализированного оборудования и дыхательных смесей, чтобы компенсировать давление и избежать кислородного и азотного отравления. Чонгук же спускается глубже.       Страх за провал миссии отходит на второй план. Беспокойство за человека захлестывает его, перекрывая кислород. Смешивается с чем-то личным, с чем-то невесомым, но безгранично важным.       Они пара, и, как ни крути, сейчас это понимание особенно четко проявляется в голове Тэхена. Неужели все отношения такие и ты переживаешь буквально за все, что делает твой партнер?       — Глубина шестьдесят метров, — раздается вновь за спиной.       Впервые в жизни Тэхен хочет остановить экспедицию. Оказаться рядом, вернуть на поверхность, заключить в объятия и не отпускать. Он дышит в такт дыханию из динамиков. Не сводит взгляда, не чувствует себя в безопасности. Давление давит на уши, и биение сердца болью отзывается в висках.       — Семьдесят метров.       Мерцание мониторов. Еще немного, и они достигнут глубины с первого погружения. Под кубометрами воды дыхание через регулятор отдается приглушенным ритмичным звуком. Каждая молекула кислорода имеет свою цену. На глубине семьдесят метров каждая минута должна быть рассчитана верно. Сквозь мутную воду на экранах мелькают серые стены рифов, мелкие осыпи песка, которые поднимаются с каждым махом ласт.       Странная потребность в Чонгуке застилает глаза. Тэхен стоит чуть ближе, сжимает руки в кулаки, но держит себя под контролем. С каждым совместным вдохом ощущает давление не океанское, а свое собственное — давление тревоги.       На экране мелькает темная трещина в рифе, и он задерживает дыхание, наблюдая, как Намджун, отдавая знак Чонгуку, первый скользит в ее сторону.       — Глубина семьдесят пять метров, — доносится предупреждение Ким Убина не только для тех, кто под водой, но и для каждого на корабле.       Капитан Сокджин кивает, не сводя взгляда с мониторов. Чон Хосок напряженно держит рацию, отслеживая каждый звук, каждый отрывок разговора. Для Тэхена время замедляет свой шаг.       Дайверы приближаются к расщелине, проплывая насквозь косяк разноцветных рыб. Ее тень проступает на экранах темным зевом среди кораллов и рифов. Сердце замирает. Тэхену кажется, стоит моргнуть — и пропустит что-то важное, пойдет что-то не так. Он ловит движение Чонгука, тот подает знак «все в порядке» — короткий жест руки, который для Тэхена значит больше, чем обычное спокойствие.       — Пробились через расщелину, — из динамика доносится хриплый голос Намджуна, и он почти тонет в шуме океанских волн, когда камера дрейфует, показывая пустые стены, песок, уходящий вниз, туда, где нет ничего.       — Ничего нет, — констатирует капитан.       — Следует изучить глубже, — предлагает Чимин.       Дрон скользит вслед живым существам с аквалангами по подводному дну.       — Нет смысла, — Ли Бенхон размышляет, указывая на коралловые пучки. — Тут нет никаких следов, указывающих на то, что хотя бы отдаленно напоминало бы возможную жизнь, кроме водной.       — Мне нужны пробы воды, образцы донных осадков для изучения их состава, — раздает Чимин задачи дайверам. — А также минералогические пробы из расщелины и рифа.       — Образцы планктона собирать? — Тэхен дергается, как только слышит голос Чонгука из шипящих динамиков.       — Да, спасибо, — Чимин удовлетворенно кивает и откидывается на стуле, закинув руки за голову. — Думаю, что-то любопытное все равно найду. Не просто же так это место отмечено в дневнике, — он поворачивается и подмигивает Тэхену.       Тихий шум бульканья дыхательных аппаратов сопровождает каждое движение, в то время как Чонгук с Намджуном бережно собирают необходимые пробы воды и донных осадков, а также минералогические образцы из расщелины и прилегающего рифа.       — Количество воздуха в аквалангах становится низким, — раздается голос Убина.       — Всем начинать подъем, аккуратно и без спешки, — отдает распоряжение Сокджин, приводя в движение команду в капитанской рубке.       Тэхен, бледный, незаметно для всех выдыхает. Разжимает сжатые в кулаки пальцы и расслабляет плечи. Давление в груди утихает. Чонгук и Намджун поднимутся на поверхность раньше, чем небо окончательно будет скрыто темными облаками.       Он расправляет плечи, планируя, пока дайверы всплывают, снова заняться анализом видео, как замечает странное волнение воды на одном из экранов. Едва уловимое среди мутной синевы, оттого наиболее пугающее. Радары фиксируют движение писком. Тэхен задерживает дыхание, и в этот момент плавно выскальзывает силуэт. Массивное тело серой акулы скользит рядом с Чонгуком.       — Намджун, Чонгук, рядом акула-молот, — тут же ориентируется Чимин. — Будьте аккуратны. Обычно этот вид держится ближе к поверхности, но в поисках пищи может спускаться достаточно глубоко. Если она голодная, любое резкое движение может спровоцировать животное.       Чонгук показывает в камеру большой палец, отмечая, что понял, а после подает жест Намджуну, чтобы тот оставался на месте, а сам уверенно, будто перед ним не опасный хищник, движется в сторону акулы.       — Чонгук, что ты делаешь? — Тэхен не сдерживается, подается вперед, жадно впиваясь глазами в силуэт своего парня.       Чонгук не отвечает. Его спокойное дыхание бьет по ушам. Он медленно приближается к акуле, поднимая едва заметные облачка песка взмахом ласт. Руки держит свободно, не создавая резких движений, а у Тэхена внутри что-то резко падает. Черные глаза-бусинки не мигают. Чонгук подносит руку ближе, а затем тянется, осторожно касаясь белого живота акулы-молота. Пальцы мягко скользят по ее коже, после того как акула, почувствовав касание, начала двигаться в сторону, уходя от соприкосновений.       На капитанском мостике резко становится холодно. Дыхание замирает. Кожа покрывается испариной, руки дрожат. Тэхен не выдерживает, подает сигнал через рацию дрожащим голосом:       — Чонгук, возвращайся сейчас же, — и тише себе под нос: — пожалуйста.       Чонгук улыбается под маской и наконец медленно отплывает от акулы в сторону Намджуна. Хищник, водя хвостом, скрывается в синей толще воды.       Чимин бросает взгляд на друга, а затем тихо подает голос, пока все остальные заняты своими делами:       — Понимаю твои опасения по поводу акул, — кивает. — Но хочу успокоить, этот вид не такой опасный, как может казаться с первого взгляда. Они, как правило, избегают человека и агрессивны только в случае, если чувствуют опасность. Мне кажется, Чонгук достаточно опытный, раз решился на подобное соприкосновение… — а затем, подмигнув, склоняя голову к плечу, заговорчески шепчет: — И что-то мне подсказывает, он просто хотел покрасоваться.       — Тц, — Тэхен поджимает губы.       Он понимает, что Чимин имеет в виду. И, скорее всего, все обстоит именно так, как говорит друг, но внутри все равно сердце бешено бьется. Покрасоваться? Тэхен в ужасе от себя, от Чонгука, от простого осознания.       Не прощаясь, Тэхен покидает капитанскую рубку. Он уходит, потому что, если останется, ничем хорошим это не обернется, а он и так проявил достаточную эмоциональность.       Сейчас необходимо просто успокоиться. Чонгук — взрослый человек, и, как Тэхена уже назвали ранее, он не должен играть роль «мамочки». Но, черт возьми, адреналин бурлит в его крови, разгоняя мысли.       С каждым ударом своего влюбленного сердца Тэхен ищет в себе мужество, чтобы освободиться от удушающего беспокойства. Он напоминает себе, что Чонгук обладает необходимыми навыками и интуицией, которые позволяют ему верно оценивать риски и гарантировать себе и окружающим безопасность. Не просто так Чонгук получил все те самые награды, которые и привлекли Тэхена, став причиной их сотрудничества.       Вместо того чтобы поддаваться страху, Тэхен старается сосредоточиться на доверии к профессионализму и опыту своего партнера. «Он знает, что делает. Он всегда возвращался целым и невредимым», — твердит он себе, пытаясь утихомирить волну беспокойства, которая пытается вновь захлестнуть горло.

🐋      🐋      🐋

      В каюте тихо.       Тэхен сидит на своей кровати, расставив руки по бокам от себя, и сжимает в холодных пальцах одеяло. Небо в иллюминаторе скрыто серыми облаками и давит, погружая в холодную бездну тревоги. Она разъедает изнутри, просачивается в легкие, держит за горло. Когда Чонгук коснулся акулы, внутри будто что-то щелкнуло, перемкнуло и выпустило навязчивые мысли: а что, если бы это погружение стало последним?       — Это его работа… — пробует на вкус, но свой собственный голос отдается хриплым звучанием.       Разглядывает полосы на стене, что-то в них видит. Внутри калейдоскоп из эмоций — невыносимо. Тэхен и не представлял, что может выглядеть таким… Разбитым? Потерянным?       Ранимым. А перед глазами знак Чонгука, что все хорошо.       Но когда над тобой кубометры воды; рядом акула; когда ты можешь полагаться только на себя, разве можно сказать, что все хорошо? Один неверный шаг, один неверный вдох или резко набранная высота, и все… легкие разорваны.       Тэхен погружался сам, отец учил его. Однако в глубинах он никогда не оставался один — рядом всегда была надежная команда, готовая мгновенно прийти на помощь. Это постоянное ощущение подстраховки, знание, что спасатели всегда начеку, чтобы поддержать его при любых обстоятельствах, давало уверенность и спокойствие.       Он никогда не забудет свой первый спуск на двенадцать метров, когда отец буквально на каждом шагу останавливал его, жестами отдавая инструкции, как правильно дышать, прочищать нос и уши… Тэхен помнил то ощущение беспомощности. Простая мысль в голове пульсировала: неверное движение, и барабанным перепонкам конец.       А Чонгук? Он привык рисковать. Всего с одним напарником. Но ему можно. Доказал, что справится. Доказал, что особенный. Ведь поэтому Тэхен его выбрал, верно? Сегодня Тэхен открывает для себя, что умеет беспокоиться за кого-то еще, кроме родителей и Чимина.       Он не слышит, как в его каюту тихо стучат, а после, не дождавшись ответа, заходят.       Чонгук пробирается медленно: осторожно касается плеча, останавливаясь у кровати. Смотрит озабоченно и настороженно, задерживает дыхание. В его молчании вопрос и немая просьба остаться. Переживает. Страшно, что Чонгук увидит слабость, но Тэхен кивает, позволяя опуститься рядом. Кровать прогибается. Кажется, что что-то не так, и это пугает сильнее. Но Чонгук мягко улыбается, касается светлых волос, поддевает подбородок, возвращая взгляд синего моря на себя, а затем охает от удара в грудь.       Копившееся раздражение находит выход в истерике, и Тэхен, не рассчитав силы, толкает Чонгука:       — Ты думаешь, это весело? — сквозь зубы шипит Тэхен. — Что ты хотел показать этим?       Чонгук, пойманный врасплох, секунду ошеломленно смотрит на Тэхена, пытаясь оценить глубину его гнева, но в очередной раз залипает на красоте его глаз.       — Я… я просто хотел тебя впечатлить, — признается Чонгук с ноткой смущения в голосе. — Я не думал, что это может так тебя напугать или разозлить.       Тэхен, чувствуя, как адреналин все еще пульсирует в его венах, снова нервно ударяет Чонгука по плечу, хотя на этот раз слабее.       — Впечатлить меня? Подвергая жизнь опасности? — его голос нарастает, а затем вдруг срывается на шепот. — Я понимаю, что эта акула была не опасна, мне Чимин объяснил, а если бы была не она? А если бы рядом были еще? Моя собственная реакция на твои действия поставила меня в неловкое положение…       Имеет ли он право сейчас выговориться?       — Тэхен, — Чонгук потянул было руку, но Тэхен отбил ладонь.       Имеет ли право вывалить свои собственные опасения и переживания? Имеет ли право на обвинения, когда Чонгук взрослый человек? Но даже если нет, Чонгук никогда не прочитает его мысли…       — Я… — решается, сжимая одеяло в ладонях. — Я не привык проявлять эмоции, мне непросто, Чонгук, — Тэхен глубоко вдыхает, пытаясь собраться с мыслями. — Это… это первые отношения для меня. Я никогда раньше не был в такой ситуации, когда кто-то важен настолько, что любая угроза для его жизни ощущается как удар под дых.       Он отводит взгляд в сторону. Говорить такое очень смущает. Но отец всегда учил решать проблемы диалогом. Никто не сможет залезть в твою голову и догадаться, о чем ты думаешь. Поэтому… Тэхен старается перешагнуть неловкость:       — Я не привык показывать, как мне трудно или страшно, — продолжает, поднимая взгляд синих как волна глаз. — Но когда ты делаешь что-то подобное, я, как выяснил… теряю контроль. Ты думал, что впечатляешь меня своей смелостью, но вместо этого заставил чувствовать себя беспомощным. А это не то, с чем я готов мириться.       — Прости… — Чонгук подается вперед, но замолкает, понимая, что Тэхен еще не закончил.       — Я стараюсь учиться быть открытым, потому что… — он сглатывает, чувствуя, как горят щеки. — Твои действия имеют последствия не только для тебя, — он меняет русло монолога в сторону, не найдя верного ответа на «потому что». — Ты можешь справляться с рисками, но я — не с их возможными последствиями.       Тэхен замолкает на мгновение, отпуская одеяло и выпрямляя спину.       — Я не хочу диктовать тебе, что делать, — добавляет, облизывая губы и глядя Чонгуку прямо в глаза. — Но меня пугает то, что я испытываю. Я… Я никогда еще так не пугался.       Тэхен замолкает. Смог ли он донести то, что сжимается внутри? Сердце в груди замирает, болезненно ударяясь о грудную клетку. Разозлится ли Чонгук? Примет Тэхена за ребенка, который заистерил на пустом месте? Или же… поймет? Но в карих глазах напротив ничего не меняется. Лишь беспокойства стало чуть больше. И, быть может, щепотка внимания.       Чонгук протягивает руку и, не встречая сопротивления, кладет ее на щеку. Горячая ладонь скользит к скулам и шее, перебирает волосы на загривке. Он подается вперед, касаясь поясницы сквозь белую футболку, и прижимает к своей груди. Не дает произнести ни слова больше, обнимает сильнее, целует невесомо. А Тэхен сдается, жмется сам, неловко обнимает за плечи.       — Все хорошо. Я здесь, — шепчет Тэхену на ухо.       — Никогда больше…       Тэхен дышит в плечо, щекочет пушистыми ресницами, комкает в руках чужую футболку и хочет продолжить ругаться. Дергает рукой, ударяет кулаком в плечо в слабой попытке вновь проявить характер, показать, что все еще злится.       Чонгук терпит. Обнимает крепче, не позволяя отстраниться ни на сантиметр. Его руки — теплые, уверенные — касаются нежно. Он пальцами проводит по позвонкам, пересчитывает каждый и шепчет:       — Не буду.       — Не будешь.       Чонгук целует в плечо, с которого сполз рукав растянутой футболки, пробирается под и касается мягкой кожи. Мурашки по коже разбегаются, сердце в груди екает, размывая последние отголоски стресса.       — Я не думал, что ты испугаешься, — и снова целует в плечо, шею, за ухом.       — Я тоже, — Тэхен рвано выдыхает и утыкается лбом в твердое плечо. — Но сейчас я хотел бы побыть один, — он отстраняется, отводя взгляд.       Воздух в каюте наполняется тяжелым молчанием, когда Тэхен медленно отодвигается от Чонгука. В его груди бурлят противоречивые эмоции — страх, облегчение, раздражение и неожиданно сильное чувство привязанности, которое он еще не готов полностью признать. Или… незаметно для себя принял?       — Не хочу уходить, — Чонгук кусает внутреннюю щеку. Смотрит настороженно.       — Это не про тебя, — шепчет Тэхен, борясь с внутренним сопротивлением. — Мне нужно время, чтобы… чтобы разобраться с мыслями в голове.       Чонгук, казалось, хочет возразить, но в его глазах Тэхен видит борьбу с самим собой.       — Хорошо, — наконец, Чонгук кивает. — Обещай, что не оттолкнешь меня, — оставляет невесомый поцелуй на губах. — Обещай, что не накрутишь себя.       Тэхен задерживает дыхание, ощущая тепло губ Чонгука, такое нежное и одновременно такое весомое.       — Я постараюсь, — наконец выдыхает Тэхен. — Просто… для меня все ново. Ты заставляешь меня чувствовать то, чего я никогда раньше не ощущал. И это пугает.       Чонгук слегка наклоняет голову, внимательно слушая, но не отводит взгляда. Его рука осторожно касается пальцев Тэхена, переплетая их.       — Я тоже боюсь, — тихо признается он, а голос становится чуть хриплым.       — Тоже?       — Да. Но больше всего я боюсь, что ты построишь между нами стену. Что решишь, будто мы слишком разные или все слишком быстро. Я просто хочу, чтобы ты знал: я здесь. Тэхен прикусывает губу, заглядывая в темные глаза. Чонгук тоже боится?       — Отдыхай, — Чонгук треплет волосы, оставляя тепло мягкого поцелуя на лбу, и медленно поднимается, направляясь к двери. Перед выходом он оборачивается, словно хочет что-то сказать, но вместо этого только тихо вздыхает и уходит.       Тэхен слушает звук закрывающейся двери вместе с первым раскатом грома. Это их первая ссора? Скорость развития их отношений удивляет, как будто они пытаются упаковать целую вечность в несколько коротких недель. Нормально ли это? Или они просто нарушают все возможные нормы, толкая себя в незнакомые воды без компаса? Могут ли эмоции, развивающиеся столь стремительно, быть настоящими?       Мир, в котором они живут, диктует свои правила, но разве не в их силах выбирать, как быстро двигаться дальше? И… все сомнения в голове — это лишь выстроенные рамки, навязанные нормами общества? Что вообще входит в понятие «нормальность» отношений?       Может быть, стоит прислушаться к собственному сердцу, которое так яростно бьется в унисон с начинающейся грозой за окном? И если сердце говорит, что это правильно, не должны ли они просто довериться этому чувству, независимо от всех конвенций и ожиданий?       Тэхен подходит к окну каюты, оттягивает занавеску и смотрит на океан. Вечер уже опустился над водами, и первые молнии мерцают на горизонте. Очередной раскат грома разрывает тишину, подчеркивая турбулентность его внутреннего мира. Возможно, именно в такие моменты понимаешь, что действительно важно для тебя…       Утомленный своими размышлениями, Тэхен медленно отходит от окна и возвращается к кровати. Падая спиной на мягкое одеяло, он закрывает глаза, позволяя усталости и мыслям поглотить себя. Мир вокруг кажется бурным и беспокойным, но внутри каюты воздух наполнен запахом океана и грозы.       Тэхен не заметил, как погрузился в сон.

🐋      🐋      🐋

      Раската грома ударил по ушам, заставив Тэхена открыть глаза. Непогода настигла корабль, и теперь штормовые волны поднимают и бросают судно, словно игрушку. Сквозь плотные облака мелькают вспышки молний, вырывая из мрака силуэты бушующих волн. Они вздымаются высоко, словно живые создания, стремящиеся поглотить судно целиком. Корабль накреняется, палубу заливает вода, тяжелые капли дождя ударяются об иллюминаторы. Тэхен несколько раз попадал в шторм на кораблях, но каждый раз как первый.       Он знает, что бояться нечего — судно спроектировано так, что способно выдерживать даже сильные штормы. Корпус рассчитан на огромные нагрузки, укрепленные переборки помогают ему сохранить баланс, даже когда волны достигают своей максимальной высоты; корабль создан, чтобы противостоять непостоянному характеру океана. Но несмотря на это, каждый новый всполох молнии отдает детской паникой перед стихией.       Хотелось к Чонгуку.       Тэхен колеблется, стоя у порога своей каюты. Он сам прогнал Чонгука, и будет ли нормально, если он сейчас, посреди ночи, явится к нему? И что, если его кто-то увидит, что тогда подумают?       Чонгук из Кореи, но ему плевать на мнения вокруг. Тогда почему Тэхен, живущий в свободной от предубеждений стране, должен переживать?       Он выдыхает, бросает последний взгляд в иллюминатор, где волны все так же неумолимо разбиваются о корпус судна, и, накинув плед на плечи, выскальзывает в коридор. Пол качается под ногами, грохот и скрежет снаружи сливаются в единый звук, и он, цепляясь за стены, продвигается к каюте Чонгука. Ночной холод пробирается под легкую одежду, кусает за лодыжки, пуская мурашки по коже.       Тэхен останавливается у двери, поднимает руку и, с трудом собравшись, стучит. Негромко, кажется, стихия за бортом полностью съедает все звуки, но несмотря на это, дверь тут же открывается. Чонгук не медлит, хватает за запястье, тянет внутрь и, едва закрыв дверь, бережно прижимает к стене, словно закрывает от всего, что бушует за пределами этих стен.       — Ты не спал? — Тэхен произносит на ухо. Плавится в руках, которые бережно обхватывают плечи.       — Не мог уснуть.       И столько нежности в этой фразе, что вся тревога, которая сжимала его грудь, вдруг исчезает, тает под прикосновениями. Они больше не говорят ни слова — Чонгук просто держит, прижимает ближе, позволяя почувствовать спокойное, ровное биение сердца, словно убеждая, что ничего страшного больше не произойдет. Дышит тяжело, осторожно заглядывает в глаза, убирая прядь волос за ухо:       — Тебя поцеловал океан, Тэхен.       — Лучше бы это был ты, — он не выдерживает первым.       Ладони Чонгука ложатся на лицо Тэхена, большие пальцы осторожно касаются скул, будто подтверждая реальность. Тэхен зажмуривает глаза, чувствуя, как их губы наконец соприкасаются. Поцелуй осторожный, почти робкий, как пробный шаг, но быстро становится глубже, искреннее, насыщеннее. Спина Тэхена касается прохладной стены, но тепло рук Чонгука и жар их прикосновений компенсируют все.       Руки скользят ниже, обхватывают талию, притягивают ближе. Удары сердца становятся громче, совпадая с ритмом их дыхания. Вкус соленого воздуха и легкий аромат ночи за бортом смешиваются с их собственным теплом, создавая кокон, где нет ничего, кроме них двоих. Тэхен впервые в жизни хочет отдать себя без остатка, ведь… кажется, он знал, зачем шел. И как будто это в порядке вещей, как будто он ждал только этого шанса.       Горячее дыхание на шее и ощутимый укус. Тэхен откидывает голову назад, не сильно ударяясь затылком, и томно стонет в ответ на грубый поцелуй. Чонгук напрягается, роняя лоб на плечо, на место, которое только что так усердно терзал.       — Не стони так… Пожалуйста, — тяжело выдыхает.       — Я не сломаюсь, — отвечает тихо.       — Я не могу пользоваться положением, когда ты в таком состоянии.       — Возбужденном?       — Ранимом.       — Ты не хочешь меня?       Вместо ответа Чонгук жмется сильнее, и Тэхен чувствует, как в бедро упирается чужое возбуждение. Хочет. Ощущения неконтролируемо сносят голову. Новый вид кайфа растекается под кожей, и Тэхен интуитивно подается вперед, проглатывая в поцелуе тихий ответный стон.       Тэхен ни с кем не встречался, но разве такая близость поддается контролю? В порыве эмоций он хочет всего и сразу.       — С ума схожу от того, как хочу, — Чонгук кусает, оттягивает нижнюю губу, а после проводит языком, в желании забрать боль. — Хочу утонуть в океане твоих глаз без возможности всплыть. Видеть, как ты выдыхаешь мое имя и лишь в моих руках сгораешь. Хочу твои губы на себе. Видеть, как капли пота стекают по горячей коже. Как ты запыхавшийся и вспотевший закатываешь глаза от удовольствия, которое только я могу тебе подарить.       Сглатывает. Тэхен тоже. Дразнит, а Тэхен не понимает для чего. Жарко, даже слишком. Тело напряжено, челюсти сводит, и внутри все пылает, отдаваясь сладкой ноющей болью ниже живота. А после охает, когда Чонгук подхватывает под бедра и укладывает на свою кровать.       — У меня ничего нет, — голос дрожит. Тэхен пугается своих же слов.       Чонгук все понимает. Тэхен подушечками пальцев ощущает, как сильно бьется сердце, когда Чонгук оказывается между его разведенных ног, покрывая тонкую шею поцелуями.       — У меня все есть.       Продолжает целовать и где-то между вдохами ощутимо прикусывать кожу. У Тэхена кружится голова. Мысль остановиться даже не приходит в голову. Подобное желание кажется до абсурдности неуместным и глупым.       Ни опасений, ни страха, ни переживаний. Он точно знает, чего хочет. Чонгук уже показал, как с ним хорошо. Тэхен осмелился довериться и сейчас всей душой желал пасть до конца.       Потерять девственность здесь и сейчас кажется таким правильным. В этих стенах, в этих руках, в этом месте с той погодой за бортом. Чонгук никогда не говорил в лоб, что хочет трахнуть, но забрать себе — рассказал. Мог ли Тэхен сказать, что проиграл? Нет, он победил. Они оба победили.       Соленый запах влажной кожи ударяет в нос. Тяжелое дыхание бьет по ушам. Капелька пота стекает по виску. Тэхен теряет рассудок, когда горячий рот касается изнывающего члена. Он не может вспомнить, испытывал к кому-либо такое желание. Даже не так: испытывал ли вообще когда-либо подобное.       Чонгук беспокоится о каждом вдохе, следит за каждой эмоцией на бледном лице. В каждом прикосновении дрожь и желание быть только вдвоем. Тэхен словно в бреду шепчет имя в ответ на горячее прикосновение. Вдыхает запах волос, впивается во взмокшую кожу.       Произнести вслух «возьми меня» — невозможно. Это желание сквозит в каждом движении, в каждом стоне, в каждом выдохе. Чонгук знает, он видит. Поднимает горящий взгляд черных глаз и встречает такой же огонь, но в синих. Тэхен думал, что смотреть так не умеет, но отражение себя в чужих зрачках говорит об обратном. Он готов сорваться в любую минуту, но Чонгук тянет, растягивает удовольствие.       Целует, как никто не целовал. Держит, как никто не держал.       Каким бы Чонгук не был нежным, Тэхен запомнит их первый раз именно таким. Чонгук жаждущий, с яркими в своем безумстве глазами, с тяжело вздымающейся грудью и шумным дыханием.       Горячий и мокрый язык проходит от основания к головке. Чонгук берет глубоко, сжимает бедра так сильно, что звезды перед глазами застилают зрение. Тэхен кончает неожиданно и сильно, а Чонгук проглатывает и пошло ведет языком по своим губам. Поднимается с поцелуями ниже — от паха, вдоль тазовой косточки, кусает за живот, оттягивает сосок, улыбается.       Тэхен чувствует себя удовлетворенным, счастливым. Тянется навстречу, кусает за губу в отместку, веселится, когда видит насупленное лицо любимого. Плевать, что будет дальше. Быть может, их пути после экспедиции разойдутся, а быть может, все это закончится так быстро, что Тэхен не успеет сказать «гудбай». Но сейчас он счастлив и на своем месте.       Чонгук ведет по влажной коже носом, сопит довольно, прижимает к своей груди и чуть ли не мурлычет от удовольствия. Нагло накрывает губы, целует жадно, и Тэхен чувствует свой собственный вкус. Это кажется грязным и непристойным, но, черт возьми, таким возбуждающим. А когда Чонгук пытается отстраниться, хватает за плечи, словно тот является спасательным кругом. Неловко опускает глаза вниз, упираясь на внушительный бугорок в чужих шортах. Не понимает, почему остановился, почему хочет прекратить.       — Ты не обязан, — шепчет Чонгук, а Тэхен без стеснения сам кладет ладонь на его горячий даже через ткань член.       — Я хочу. Дойти до конца… Сейчас, — кусает за нижнюю губу. — С тобой.       В его касаниях дрожь. В его руках чужое тепло. Между ними желание быть только вдвоем. Тэхен, словно в бреду, шепчет имя Чонгука, когда тот прижимает к подушкам, нависает сверху, заставляет что-то внутри взрываться и растекаться раскаленным металлом.       Сегодня Чонгук необычно ласков. Руки гуляют по всему телу, пальцы гладят скулы, подбородок. Касаются губ, оттягивая нижнюю. Чонгук слизывает нить слюны, гладит, зарывается в волосы, шепчет, что все хорошо, что Тэхен в любой момент может его остановить. Но Тэхен не хочет. Выгибается, дрожит, сдерживает стон в себе.       Чонгук на вкус — сама раскрепощенность. Тэхен еще немного и сорвется вниз, в бездну, туда, откуда нет выхода. Стоит лишь бросить взгляд вниз, стоит только увидеть как твердый член исчезает в нем, он понимает — сорвался. Навсегда.       Боится? Нисколько. Дергается, шепчет тихо: «Еще», — и умирает в своих желаниях, под человеком, позволяя делать с собой все, что тот только пожелает.       Между ними рождается что-то новое, трепетное, настоящее. Чонгук жадный, Тэхен видит это в движениях и взгляде. В том, как Чонгук впивается ногтями, прижимает к себе. Двигается рвано, утыкается в плечо и шумно вдыхает.       Чонгук не позволяет Тэхену уйти в свои мысли. Не позволяет потерять связь с реальностью. Он касается чего-то чувствительного, не ослабляет хватку и сильнее вжимает в матрас. И эта сладкая пытка поглощает: он входит глубоко, выбивает воздух из груди, небрежно мажет губами по шее. Знает, что делает, когда Тэхен выгибается в агонии наслаждения, но не боли. Где-то на подкорке сознания скользит нить мысли, что у Чонгука большой опыт, но тут же пропадает, стоит почувствовать укус за мочку уха.       Тэхен стонет глухо. Готов вцепиться зубами в красную кожу лишь бы не издавать громких звуков, которые все равно стираются непогодой. Яркая молния освещает каюту, и Тэхен смотрит в черные глаза, чтобы после откинуть голову назад. Все тело потряхивает, словно разряд прошел через него.       Он вздрагивает от каждого касания ладони к телу, от каждого движения. Сердце готово вырваться из груди, воздуха не хватает, и Тэхен жмурится до звезд перед глазами, когда вновь кончает в кольце пальцев. Стонет громко, долго, не успев прикрыть рот кулаком. Крупная дрожь проходит по всему телу, когда Чонгук изливается в него.       Дрожит даже после того, как Чонгук ложится рядом, прижимает к себе. Мягко губами касается шеи, подбородка, кусает кадык. В руках жарко, позади все горит. Но оргазм, который испытал, стоит любой полученной боли.       — Как ты? — Чонгук заглядывает в глаза. Убирает мокрую челку с лица, целует чуть выше брови.       Тэхен смотрит открыто… влюбленно. Ему кажется, он пьян, раз взгляд так сильно плывет.       — Не хочу думать о том, что так касался кого-то еще, — произносит вдруг, не ожидая от самого себя. — Или же будешь…       — Только тебя, — Чонгук говорит серьезно, будто бы все для себя уже решил. — Хочу только тебя.       Навсегда? Или только сейчас? Тэхен не уточняет. Быть сентиментальным оказывается так просто. Быть единственным — сложнее.       Они принимают быстрый душ вместе, а после долго лежат в руках друг друга. Тэхен утыкается носом в грудь, пока Чонгук мягко перебирает влажные волосы. Несмотря ни на что, Тэхен чувствует себя счастливым. Потерять девственность с человеком оказывается не сложно, ведь этот человек любим тобой.

🐋      🐋      🐋

      Тэхен просыпается от поцелуя в макушку. Он тянет одеяло на себя, от чего получает смешок под ухо. События прошедшей ночи медленно его нагоняют.       — Доброе утро? — его голос тих и наполнен смущением.       — Доброе, — Чонгук вновь наклоняется и целует в лоб. — Как спалось?       Тэхен жмурится от рассветных солнечных лучей. Кажется, шторм прошел?       — Хотелось бы продолжить… — он хватает подушку Чонгука и обнимает ее, так как хозяин уже давно проснулся и сидит на краешке своей кровати. Его ладонь в волосах Тэхена перебирает пряди и нежно массирует кожу.       — Знаю, — пальцем проводит нежно по щеке. — Но исследования никто не отменял.       Тэхен тяжело вздыхает. Он со стоном садится, одеяло падает с плеч, а взлохмаченные волосы здорово веселят его парня. Бьет кулаком в плечо, несильно, но ощутимо, чтобы Чонгук перестал так улыбаться.       В дверь стучат.       Чонгук вскидывает голову, а затем быстро, но мягко натягивает на Тэхена одеяло, делая из него белый кокон, пряча оголенные участки тела. Лишь сонное лицо с отпечатками подушки и взлохмаченные волосы, торчащие в разные стороны, смотрит недовольно.       Тэхен не успевает ойкнуть и что-то сказать, даже подумать испугаться, что его застанут в чужой постели, как Чонгук приоткрывает дверь.       — Чонгук… — на пороге замирает Намджун. — Не пустишь?       — У меня бардак, — Чонгук пожимает плечом.       Намджун секунду молчит, но после, не задавая вопросов, продолжает:       — Сокджин немного отклонился от места стоянки из-за ночного шторма, но через минут тридцать-сорок снова там окажемся. Нужно готовить снаряжение.       Точно… За одно погружение сложно осмотреть весь периметр, поэтому на одну стоянку выделили три дня.       Тэхен чувствует, как щеки начинают гореть. Он неловко сжимает одеяло, словно пытаясь стать невидимым. Мысли о том, как он может выглядеть сейчас — в комнате Чонгука, на его постели с беспорядочно растрепанными волосами и смущенным взглядом — мелькают в его голове. И самое главное, задается он вопросом, понял ли Намджун, что Чонгук не один?       — Хорошо, я начну собираться, — отвечает Чонгук, кивая на прощание.       — Чонгук… — Тэхен неуверенно зовет.       — М?       — А если он понял, что ты здесь не один…       — И что?       — Ну… Это неловко.       — Неловко для меня, — Чонгук отвечает с улыбкой, глядя прямо в глаза Тэхена. — Он отлично знает, что я чувствую к тебе. Умоляю, не прячь свои глаза. Они чарующие.       — Только они? — Тэхен неожиданно озорно спрашивает.       — Ты весь чудесен, — Чонгук отвечает, мягко целуя в уголок губ. — Намджун уже давно знает о моих намерениях по отношению к тебе.       — А какие у тебя планы? — внутри все замирает. Ведь хочет, чтобы по-настоящему. — Не отпускать после того, как вернемся на большую землю.       Внутри екает. Чонгук не расценивает их связь как интрижку. Тэхен отправился в экспедицию, чтобы найти ответы на вопросы, но, кажется, нашел что-то гораздо более важное.       — То, что было прошлой ночью, — мягко продолжил. — Для меня очень важно и имеет значение. Мне абсолютно плевать на то, что говорят за спиной. С тобой я чувствую себя свободным.       Он замолкает, смотрит проникновенно, словно Тэхен должен понять дальше все сам. От услышанного кружится голова. В теории, они могут быть вместе после, но…       — Я живу не в Корее… — голос дрожит, боится ответа.       — Так и я не привязан к ней, — Чонгук кладет ладонь на щеку, придвигается ближе, касается кончиком носа нижней губы Тэхена. Отстраняется, заглядывает в глаза: — У меня не было человека, которому я бы доверял сильнее, чем тебе.       — Намджун?       — Я не об этом, — усмехается, щелкая по носу. — Я доверяю тебе. И мне по-настоящему страшно, что как только твоя экспедиция будет окончена, ты уедешь и оставишь меня. Ведь с первых дней я утонул в глубине твоих глаз. Мне никогда уже из них не выплыть.       Это признание громче, чем любое: «Я тебя люблю».       Тэхен прикусывает нижнюю губу и слабо улыбается. Немного боязно, но сокращает расстояние между ними, касаясь своими губами Чонгука. Неторопливо мнет, несмело раскрывает, чтобы скользнуть языком в рот, как бесчисленное количество раз прошлой ночью делал сам Чонгук. А после, положив ладонь на чужую широкую грудь, чувствует, как сердце ускоряется.       Чонгук не врет. Мышца под третьим и седьмым ребрами не позволяет лгать. Он отвечает на поцелуй, накрывая своей ладонью ладонь Тэхена. Ему это необходимо. Никаких сомнений, для обоих это больше, чем просто интрижка.       Поцелуй разрывает Тэхен. С чмоком и ниточкой слюны. Он отстраняется, без объяснений кивает и отводит глаза. Он тоже не хочет терять Чонгука.