Цвет одиночества лавандовый

      Вся оставшаяся неделя проходила будто по кривому сценарию: непродуманному и безумному. Все началось со смуты, что внес младший Прогени в душу, потом загрузка аккурат в середине недели из-за очередной беседы с классом и множества отчетов. Времени разбирать по косточкам выпавшие беды не было, хотя скорая компания из близкого друга в воскресенье не могла не радовать. Сплетни и подарки — такой грезилась посиделка в выходной, но до нее еще нужно было дожить.       А сейчас перед женщиной сидел мужчина приятной внешности с болотно-зелеными глазами. Обмен любезностями в купе с описью взаимодействий Морриса с классом, после которых отец Лорена перешел к интересующему его вопросу: — Почему мой ребенок вынужден терпеть издевательства от одноклассников? — Вы, кажется, забыли, о чем я говорила ранее, мистер Моррис. Конфликт развязал именно ваш сын, — спокойно повторилась Поинети, — никто из класса не стал бы издеваться или унижать Лорена. — Но все же мой ребенок пострадал из-за двух одноклассников, а родителей виновников я здесь не наблюдаю, — слова альфы отдавали ядом, прикрытым натянутой доброжелательностью. — Они были уведомлены о случившимся, — соврала с легких сердец Поинети. — А вы здесь для обсуждения поведения Лорена, которое отнюдь не является примером для подражания. Да признаю, он не хамит учителям, рвется отвечать на заданные вопросы и помогать другим, НО это пока педагог находится в кабинете. Стоит только оставить класс без присмотра, Лорен показывает свою не очень дружелюбную сторону. — Может быть это из-за того, что его провоцируют? — Мистер Моррис, скажите: как вы реагируете на раздражающих вас людей? — женщина внимательно посмотрела на лицо альфы. — Никак, — мужчина слегка встрепенулся из-за резкой смены темы. — Хорошо, а донимаете ли вы своих коллег, если испытываете к ним сильную неприязнь? — К чему вы это ведете? — Вы ответите на вопрос? — Я вполне способен понять, что мне не стоит трогать этих людей, даже если они мне не нравятся, — мужчина сделал акцент на каждом слове, буквально проговаривая их по слогам. — Замечательно. Раз вы можете понять, что неприязнь к другим только ваша ответственность, то будьте любезны донесите это до Лорена, — скучающе сказала женщина. — Я вас понял, но скажите не проще ли убрать сам раздражитель из класса? — А вы тоже просите начальника уволить надоедливого коллегу? — Простите. — Надеюсь, на этом мы с вами закончим. Всего доброго, мистер Моррис. — До свидания, миссис Поинети, — на лице мужчины растянулась фальшивая улыбка доброжелательности, за которой скрывалась неприязнь.       Учитель не раз встречала на своей практике таких людей, молча улыбающихся и соглашавшихся с любым ее словом, а после родители шли к директору, чтобы донести на «якобы» халатное отношение к работе. В любом случае с этим всегда можно разобраться.       Вытянув руки перед собой, женщина лениво потянулась. Легкий хруст позвонков позволил слегка расслабиться затёкшим мышцам. Раздражало только одно в этой ситуации: Прогени.       Рассказать обо всех прегрешениях сына Бернарду — подорвет еле живое доверие ученика, спускать с рук все мелкие пакости — вседозволенность. Дилемма. Поведение молодого альфы множило вопросы в голове беты. Парень мог сказать что-то излишне личное, оголяя ранимую часть себя, после чего стать более колючим и раздражительным, будто коря самого себя за собственные слова. А настроение молодого человека всегда варьировалось с ярко-выраженной агрессией в словах, до состояния полной разбитости.       Желчь в словах, ветер в голове и бесконечная печаль в душе — таким выглядел младший Прогени в глазах беты.       «Несчастный ребенок». — так за глаза стала называть своего ученика Поинети с толикой сочувствия.       Хотя после странных слов в понедельник бета окрестила парня: клиническим идиотом. Хотелось заставить взять обратно эту бессмысленную фразу, чтобы она никогда не касалась слуха. Никто никогда не слышал, не чувствовал и не говорил, а те, кто знал былую Поинети, похоронены временем, и какой-то там ученик не должен ничего знать.       Сильная паника в голове никак не хотела утихать. Жизнь, построенная на сплошном обмане и сокрытие собственного «Я», никогда не была проста, но даже так она никогда не была близка к невидимому краху.       «Все стало слишком сложно». — лаконично окрестила всю эту ситуацию Поинети.       Часть мыслей не унималась, истошно вопя о конце всего, другая часть думала критично: шальные гормоны могут помутить восприятие запаха, особенно учитывая тот факт, что бета предпочитала нежно-цветочные парфюмы. Прогени не спрашивал про пол. Он, как и раньше воспринимает женщину не более чем бетой, судя по его выпадам. А еще нет слухов, оные сразу были бы замечены Поинети. Следовательно ученик никак не мог о чем-либо догадаться, но семена неприязни к альфе все же пустили мелкие ростки.       Но все же венец спокойствия треснул, выпуская наружу животный страх. Ужас смешивался со злобой. Бежать или бить — два варианта, что подсказывал разум. Но не то и не другое никогда не было выходом. Замереть и выжидать новых выпадов — единственное, что оставалось в этой подвешенной ситуации. Отвратительно.       Теплый аромат ромашкового чая отогнал тревогу, делая день чуточку лучше. Ученики с радостными новостями и сделанным домашним заданием подняли настроение. Недолгая тишина вечером привела в равновесие бушующий разум, хоть и не нашептала единого верного ответа на вопрос: что будет дальше?       Темное утро, скрывающее белизну зимы, мягкая музыка и горячий кофе — круг начался вновь. Снег скрипел под подошвой, освещаемый желтоватым светом. Редкие огни в окнах и размытые силуэты в окнах автобусах. Густой пар изо рта затейливо поднимался ввысь под немой взгляд беты, ждавшей общественный транспорт. Было так хорошо в этой тишине. Она была по-своему привлекательна для Поинети.       Блеклый силуэт школы, добрый улыбающийся охранник, шум в учительской, горький запах сигар от мистера Верта — по-обычному радостно-грустно.       Сонные ученики, лениво зевающее и перешептывающиеся между собой, не могли не вызвать улыбку. Новая тема была объявлена вместе со звонком. Все снова вернулось в свое привычное русло из безмятежности и стабильности. Разве где-то в потемках сознания неугомонный голос бился о черепушку, пытаясь посеять смуту в мысли.       А затем знакомый нахальный взгляд голубых глаз, вечно неприбранные волосы, легкий румянец на щеках, нелепый шрам на носу и небольшая родинка возле крыла — младший Прогени зашел в класс.       Стало до безумия некомфортно, будто в кабинет зашло физическое воплощение всего самого мерзкого на этой планете. — Прогени, без комментариев, — раздражительнее обычного сказала бета, смотря на ученика, который уже хотел вкинуть свое желчное приветствие. — Да ладно вам, — с ухмылкой ответил альфа. — Я может хотел вам пожелать белоснежного денечка. — Вот я об этом и говорю. Иди готовься к уроку, — холодно отсекла женщина, утыкаясь в план урока.       Губы парня вытянулись в тонкую линию. Классный руководитель вновь надела маску из стали. Отца она в действительности не вызвала в школу, как и не позвонила ему. Вот только на душе все равно паршиво то ли от столь резкой перемены отношения учителя, то ли от собственных глупых слов, сказанных в понедельник.       Как вообще можно было додуматься ляпнуть такое бете? Да вообще кому угодно? Это же просто полнейший бред! Буквально признание омеге, что тебе нравится ее феромон! Вот только беты вообще не имеют никакого запаха! И в принципе его быть не может! Тогда вообще откуда он? Его и нет! В школе от Поинети идет только нежный флер духов, смешанный с горечью сигарет. Наедине в лаборантской вообще никакого аромата, кроме затхлых книг и пыли. Только у нее дома на дополнительных занятиях был этот мягкий и до боли приятный флер, сводящий с ума своей теплотой младшего Прогени. Возможно, из-за этого лавандовый шлейф стал ассоциироваться с Поинети, но это все равно странно. Полнейший треш, особенно если вспомнить единичные случаи, когда белая фигура появлялась во снах и залезала в мысли. Раздражает.       «Ведьма». — мысленно выругался Прогени на классного руководителя.       Холод парты неприятно коснулся горячего лба. Возле уха возник привычный лепет Ника на пару с уже начавшей раздражать Элизой. Эта девчонка вместе со старостой затесалась в компанию Прогени и Майлера, по большей части из-за соперничества по алгебре.       Ситуация полный абсурд, в которой ненависть к Моррису стала объединяющим фактором. Незначительная ошибка возле доски позволила осудить Лорена в своей привычной желчной манере на пару с кудрявой омегой. Разве что она тоже сделала осечку в своем ответе. Впоследствии этот небольшой спор перерос в соревнование по решению примеров, в котором одержал победу Нильсен.       Случайная глупость и вот в твоей молчаливой компании трое одноклассников, что только зудят под ухо. Хотя это даже к лучшему: можно спокойно списывать часть конспектов и заданий, когда лень. Ну и за ними в какой-то степени интересно наблюдать. — А ты как думаешь, Нильсен? — поинтересовалась Элиза. — Что? — буркнул парень, не желая поднимать голову со стола. — Мы тут обсуждаем предстоящие срезы и скорый конец года. — Ноябрь еще не закончился, куда спешить? — Как ты умудряешься хорошо учиться, ничего не делая? — Талант, — язвительно подметил альфа. На это замечание омега презрительно фыркнула. — А что завидно? — голубоглазый взгляд был направлен на Элизу. — То, что ты один раз решил все примеры быстрее чем я, ни о чем не говорит. — Можем блеснуть своими знаниями по истории прям сейчас. — Иди в пень, Прогени, — Нерванс всегда с особой сложностью давались даты и события. — Выпендрежница. — Прекратите оба, — сказала молчавшая все это время староста. — Каждый из нас хорош в своей сфере. — Я лучший во всем. — Мы с Ником легко обойдем тебя в истории и литературе, — омега строго посмотрела на своего одноклассника. — Я понял, — спустя долгое молчание ответил альфа.       Нильсен был уверен, что они оба способны заткнуть его за пояс буквально любым словом, касающимся этих предметов. Хотя пробелы в знаниях по истории и обществознанию были восполнены благодаря стараниям Поинети и ее вечным блицопросам в ходе дополнительных занятий, но переплюнуть Сивиру и Кира было все равно не достижимо. Пока что.       Но вот с литературой было совсем все плохо. Она подходила под разряд: что это за хрень? Благо старые конспекты брата и интернет помогали закрыть прореху в знаниях. А еще Ник, который с особым интересом пересказывал произведения и поправлял развернутые ответы на переменах. — Кстати говоря про срез, я уже знаю, когда он будет. — Пффф, откуда? — с легкой усмешкой сказала кудрявая омега. — Иметь близкие отношения с Поинети дает свои плюсы, — самодовольная улыбка расплылась по лицу молодого человека. — Ну да мозги имеет она тебе знатно, и по шапке ты от нее получаешь регулярно, — сквозь глупый смех заметила Нерванс. — Очень «близкие отношения», да. — Но, Э…Элиз, Н…Нильсен ходит на доп…полнительные занятия к П…Поинети, — очень тихо сказал омега. — П…поэтому он и знает, н…наверное… — Ма… Ник прав, но я вам все равно не скажу, — хитро прищурившись, заметил парень. — Ну ты и падла, Прогени. — Имею право.       Звонок с объявлением учителя закончил разговоры. Ученик поймал злобный взгляд беты, которая слышала, о чем он шушукался с одноклассниками.       Плевать — бета все равно ничего не сделает, уж слишком она была зациклена на порядке. В чем не раз убеждался Нильсен на дополнительных занятиях. Но и рассказывать что-то касательно дат срезов парень не планировал — это давало свои преимущества, хоть и не слишком большие.       Поинети никогда не рассказывала ни про темы, ни про вопросы о предстоящей контрольной работе, разве что давала сжатый материал по всем пройденным урокам каждому ученику. Хотя, пребывав в хорошем расположении духа, она могла обмолвиться о части тем.       В любом случае Прогени было пофиг, он не особо задумывался над такими бесполезными вещами, как учеба. Строгий голос разливался по аудитории, нагоняя лишь скуку. Пустая тетрадь зияла своей белизной — писать не хотелось. Альфа знал, что классный руководитель вновь спросит о конспектах, но делать их все равно было лень.       За долгие сорок минут парень не сделал ни одной записи, зато посчитал сколько раз Кир щёлкнул ручкой, а Нерванс тяжко вздохнула. Портреты на стенах и даты тоже были детально изучены, как и неизменный пейзаж в окне. Строго василькового взгляда альфа старался избегать.       Пожелание хорошего дня от учителя обошлось без просьбы зайти в лаборантскую. Это было странно. По предположению альфы, классный руководитель все же укажет на отсутствие записей, но уже на дополнительных занятиях.       Субботний настрой улетучился после этого урока. Обладатель душного запаха древесины был тому виной. Но даже он не так сильно выедал душу своим присутствием, как мысли о нем. Неловко видеть человека, с которым связаны крайне постыдные случаи, что множились в геометрической прогрессии с каждым днем.

***

      Начало воскресенья омрачил старый кошмар и фигура младшего Прогени в оном. Невероятно прилипчивая персона, которая стала являться помимо реальности еще и во снах. Бесит.       «Чем больше ты думаешь о неприятностях, тем больше становиться их в твоей жизни». — давние слова Ричарда.       Это утверждение было крайне правдиво, хоть и до жути раздражало. Но как не думать о странностях, если они вопиюще абсурдны? Ответ прост — никак.       Телевизор тихо вещал новости, пока, подогнув под себя ноги, бета лениво перечитывала книгу в белой обложке. Она уже смутно помнила содержание, но даже так вымышленный мир с трудом мог отогнать грузные мысли.       Все стало слишком сложным и будто бы никто не мог помочь разобраться в этой ситуации. Хотелось простого человеческого: ясности. И толика этой понятности обещала прийти после обеда.       Обыденные дела были быстро разобраны и упорядочены по полкам. Учебные материалы, аккуратно сложенные в папку, ждали понедельника, как и стопки документов. Прогулка по снежному району за сладостями вдохновляла на выходные в шумной семье Миллеров, кои хотели выбраться на каток в декабре. Возможно, и в этом году они уедут в уикенд в заснеженный домик где-то в лесу. Поинети вновь окунется в эту атмосферу шумной семьи, негласным членом которой она, по сути, и является.       Свежесваренный чай в заварнике, небольшая упаковка с горячими пышками уже ждали своего часа, благо шебутное создание сообщило о скором приезде.       Бодрый звонок — Ричард приехал. Руки в перчатках протянули небольшой пакет с тортиком, после заводной омега крепко обнял подругу. — Даже не думай говорить: я же просила ничего не покупать, — парадируя тон Лони, сказал мужчина. — Я не говорю так, — улыбка непроизвольно коснулась губ Поинети.       Она всегда удивлялась, как сердечный друг мог поднять настроение всего одной фразой. По мнению беты, Ричард был ходячей батарейкой с позитивом, который волей не волей передавался другим. Все печали будто обходили Миллера стороной. Возможно, из-за излишний веры в лучшее.       И как эта ходячая банка радости, вообще смогла найти общий язык с находящейся в вечной сладкой печали Поинети — бета не знала. Хотя общее любимое дело и вечные обсуждения ситуации в мире через призму истории объединяли. Да и множество смежных увлечений сплотили, а как и время, проведенное вместе. Ностальгия имела сладко-розовый вкус. — И что же случилось у моей любимой подруги? — уже за столом буднично поинтересовался омега, размешивая сахар. — Эм, ничего, — слегка удивленно сказала бета. — Моя дорогая, у тебя было понурое лицо, когда я зашел. — Я так полагаю от тебя ничего не утаишь? — Естественно, — мужчина положил голову на руку. — Рассказывай, — женщина тяжело выдохнула. — Честно, это… катастрофа… — спустя долгое молчание ответила бета. — Хотя тут подойдет больше другое слово… — Ох, совсем все плохо? — Если честно не знаю, — Лони потерла костяшки пальцев с силой впиваясь ногтями в них. — Странности будто преследуют меня в последнее время… Я будто делаю что-то не так… — Ты вновь слишком много думаешь, — омега осторожно коснулся белоснежных кистей, чтобы после слегка огладить их. — Я знаю, просто… просто… — бета вновь затерялась в своих мыслях. — Все нормально, — мягкая улыбка промелькнула на лице мужчины, что чуть крепче сжал белоснежные кисти.       Ричард всегда чувствовал, когда у Лони было не спокойно на душе, хоть та пыталась это всячески скрыть. Во времена трудностей, связанных с учебой, подруга молчаливо готовилась, запирая себя в клетке тревоги. Первые сложности на работе, тоже вгоняли Поинети в нервозность, которая выливалась в излишний трудоголизм. Тогда только мягкие слова шебутного омеги заставляли отвлечься от вороха проблем, как и поддержка, что приводила в чувства.       Но сейчас задумчивый взгляд васильковых глаз, поджатые губы и легкая скованность в плечах, которую подруга пыталась скрыть — это явно не проблемы с работой.       «Какой-то сумбур». — так описывала Лони свои чувства, которые вызывали душевные терзания. Возможно, именно они были виной плохого расположения духа. — Душа болит? — тихо сказал омега. — Рити, ты когда-нибудь чувствовал мой феромон? — в горле застрял неприятный ком. — Никогда, — слегка помахав головой, в недоумении ответил мужчина, но тут же задумался. — Хотя ты как-то обмолвилась, что он похож на лаванду. Но даже так я не могу почувствовать его, только представить с твоих слов. — Тогда скажи мне, как человек, которого я знаю не один год, не может почувствовать даже тонкого намека на мой феромон, а какой-то школьник недавно ляпнул, что ему нравится мой «нежный флер лаванды»? — быстро выпалила Лони и тут же отвела взгляд в сторону, будто страшась осуждения. — Воу, я даже не знаю, что сказать… — медовые глаза омеги в миг округлились.       Впервые в жизни мужчина почувствовал неловкую тишину, повисшую между ним и подругой. Ричард абсолютно не знал, что можно сказать в этой абсурдной ситуации. Подавители, что пила Лони, никогда не давали осечек. Разве что… — А ты не замечала какие-либо странности с этим учеником? — С этим клиническим идиотом одни странности, хоть сотню тебе наберу, — злобно буркнула женщина. — Да нет же, я про другое, — Ричард ненадолго задумался, перебирая в уме сказанные когда-то подругой слова, касающиеся младшего Прогени. — Я скорее про личные ощущения, когда ты рядом с ним или, когда… когда… — мужчина начал щелкать пальцами в попытке вспомнить недавний разговор, — как когда тебе снился сон с Нильсом! Я про это, — тогда омега перевел это в своеобразный намек от организма подруги, что ей надо найти молодого и красивого любовника. — И что же это тебе даст? — губы слегка дернулись при упоминании имени ученика. — Я просто пытаюсь понять: похожи ли твои ощущения на мои, когда я только встретил Гейба. — Ты что? — холодно произнесла Поинети, явно не желавшее услышать такие слова. — Ты понимаешь, что это бред! — Я просто предположил, что вы, возможно, истинные, — разведя руки в стороны, опасливо сказал Ричард. — Сама посуди: твои кошмары ушли, а на их место пришли сны с Нильсом. Ты сейчас сидишь, как в воду опушенная и не можешь разобраться в своих чувствах. А еще недавно тебе признались, что слышат твой феромон. Тебе это не кажется подозрительно-странным?       В миг сникшее лицо подруги лишь подтвердило, что она никогда не задумывалась об этом. Вероятнее всего Лони списывала это на все что угодно, но только не на такую возможность. — Это полнейший бред! — сквозь зубы процедила бета, ее разум отчаянно отторгал такое предположение. — Я понимаю, — спокойно начал омега. — Но я не говорю тебе: вот он твой истинный, беги признавайся ему в том, кто ты такая. Просто присмотрись к своим ощущениям, хорошо? — мужчина осторожно коснулся сцепленных белоснежных рук. — Может я вообще ошибся, — последнюю фразу Ричард сказал для успокоения подруги, которая казалось, сейчас начнет проклинать весь белый свет. — Я надеюсь, что ты ошибся, — внутри все еще клокотало негодование, хоть уже намного меньше, чем секунду назад. — Прости меня за мое предположение, — виновато произнес омега. — Я понимаю, что такое неприятно слышать. — Это ты меня прости, что я вспылила. — Все нормально, — легкая улыбка промелькнула на веснушчатом лице мужчины. — Давай переведем тему в более приятное русло. Например… — карикатурно задумался Ричард. — Сплетни и подарки? — уточнила бета. — Конечно! Я уже придумал, чем я порадую тебя на Рождество! — Моя ты лапочка, — чуть радостнее сказала Лони.       Бета была крайне рада, что разговор сменил свое русло и стал более приятным, таким каким она грезила его увидеть. Милый друг в легкую смог отогнать грузные мысли об омерзительной возможности. Вот только когда стрелка часов показала восемь, и пряный аромат шалфея покинул дом, разум погрузился во мрак.       Холод зимы неприятно кольнул лицо, теплая машина не дала долго мерзнуть. Медовый взгляд смотрел во все еще горящие окна. Стало неловко за свои слова касательно истинности своей подруги и ее ученика. К такому нельзя подготовить и мягко поговорить об этом… — И ведь даже не подумал, ляпнув эту дурость, — опуская голову на руль, промолвил омега.       Но такое количество знаков и внезапные слова, явно, сказанные не просто так — все это не может быть простым совпадением. Хоть любимая подруга хотела верить в «может я вообще ошибся», в глубине души Ричард знал, что это никакая не ошибка. Правда донести до Лони эти слова будет практически невозможно, пока она сама не догадается обо всем.       Вряд ли Поинети вообще верила в существование такого человека. У лучшего друга есть истинный — замечательно, он есть у нее — какой-то бред, выходящий за рамки нормальности. Хотя женщина все же задавалась иногда этим вопросом, но не слишком часто, и это походило больше на риторический вопрос. А внезапная новость о том, что твой истинный, возможно, малолетний школьник не принесет большой радости любому взрослому состоятельному человеку.       Миллеру стало стыдно. У него самого был сын-альфа в подростковом возрасте, у которого есть истинный, правда они еще не встретились. Но, когда Итан встретит свою вторую половинку, Ричард не станет осуждать ее, даже если она будет его ровесником или младше сына. Главное, чтобы истинный был хорошим человеком, а Итан был счастлив рядом с ним или ней.       Вместе с сердечным другом ушло и спокойствие. Его и не было, особенно после внезапных слов касательно возможной истинности, хотя последующие сплетни отвлекли от молчаливых рассуждений в тишине дома.       «Просто присмотрись к своим ощущениям». — звучит как издевательство.       Присмотреться к чему? К клиническому идиоту, у которого опилки вместо мозгов? К мальчишке, что думает о чем угодно, но только не об учебе? У которого из планов на будущее: заниматься фигней? Да и рассмотреть его можно только в качестве невероятно глупого ребенка, но никак не истинного.       Все это просто ложь. Не нужно ни к кому присматриваться и морочить голову догадками. Этот молодой человек просто идиот, который не думает, о чем говорит. Истинный? Для какой-нибудь наивной дуры его возраста точно, но не для Поинети.       А если все-таки… Нет, этого просто не может быть. Женщина давно повенчала себя с милым одиночеством, которое соблазняло своими безмолвными диалогами. Рядом нет никого, кто бы мог помешать абсолютно любым планам, из-за которого нужно было менять свои привычки — только сладко-горькое одиночество, что никогда не осудит и не бросит.       В этом Лони Поинети находила свою истинную утопию, а все эти истинные и прочая ерунда была не для нее.