Целая вечность

***

– И что нам с ним делать? –  размышляет вслух Арсений, когда они с Олесей остаются вдвоем в просторной гостиной. – Он не попытается выбраться, пока мы тут в меньшинстве? – Веревка заколдована, так что по идее у него не получится, – задумчиво тянет она. – Но лучше за ним присмотреть, конечно… – А почему, кстати, просто веревка? – любопытство Арсения тут как тут. – Сейчас же всякие технологии уже есть, можно, наверное, как-то иначе? – Это для антуража, – отвечает Олеся с невинной улыбкой и хлопает глазами. Арсений смотрит на нее внимательно, брови неконтролируемо ползут вверх от удивления, и она сдается: – Ну ла-а-адно, – закатывает она глаза. – Просто веревку я точно хорошо заколдовала, а вот с остальным пока промахи случаются, поэтому решила не рисковать. Надеюсь, Сережа мне даст пару уроков, пока мы здесь… Арсений тихонько смеется. Они болтают еще немного, Олеся рассказывает, почему хочет стать вампиром, почему с магией у нее не ладится, хотя она уже прошла обряд посвящения, какие-то еще забавные и абсолютно нелепые истории из своей жизни. Причем делает это не чтобы отвлечь их обоих от всяких мыслей и тягучего ожидания, а просто потому что хочет поделиться, а Арсений вполне себе благодарный слушатель. Ее непосредственность и в чем-то даже наивность восхищают Арсения. Она с самого детства росла среди вампиров и ведьм, но сохранила в себе какую-то безудержную веру в людей. Сам он и в обычном человеческом мире в какой-то момент почти ее потерял – особенно после событий восьмимесячной давности, когда Егор внушил ему все те глупости. Сейчас даже как-то странно думать, что он во всю ту чушь действительно верил, хотя именно так и работает внушение. Когда Олеся уходит на кухню сварить себе кофе, Арсений немного зависает в своих мыслях и не замечает на себе пристальный взгляд. – Вот смотрю на тебя, – голос Игоря заставляет резко переключить внимание и насторожиться, – и не могу понять, что он в тебе нашел. Арсений не сразу понимает, о чем именно он говорит, а когда понимает, лишь фыркает и решает не отвечать. Ну что можно ответить тому, кто решился на такое гнусное предательство? Игорь тем временем продолжает: – У него таких, как ты, знаешь, сколько было? Мно-о-ого, – говорит он с издевкой. – Я почти всех их видел, и где они теперь? Думаешь, ты такой особенный? Лишь до поры до времени, пока Антон не наиграется и не выбросит тебя как ненужную игрушку. Он не умеет любить, уж я-то знаю, о чем говорю. Арсений напрягается всем телом, но старается не выдавать свое состояние. Думает, что Игорь говорит все это скорее всего специально, чтобы его задеть, чтобы самоутвердиться. Не совсем понятно, зачем ему самоутверждаться без всяких свидетелей, но это и неважно. Важно не вестись. Его словам Арсений и не верит даже: он, конечно, знает Антона не так уж долго, но он уже совершил однажды ошибку, позволив себе выстроить свое мнение об Антоне на основе домыслов и сплетен, больше он так ошибаться не планирует. Игорь, видимо, понимает, что задеть Арсения не вышло, поэтому решает сменить тактику: – Но знаешь, все его прошлые игрушки были поинтересней, а ты ну прямо ниже уровня, ты его недостоин. А это уже царапает старые раны. Но Арсений не впервые слышит про себя что-то подобное, он сам про себя так думал неоднократно, и показывать свою реакцию он не намерен. Тем более сейчас эти слова его не просто задевают, они его еще и злят. – А кто достоин? – врубает он свое актерское мастерство на максимум. – Ты, что ли? – он смотрит на Игоря в упор и, когда понимает, что тоже попал в яблочко, добавляет пренебрежительно: – То-то же. Больше Игорь ничего не говорит, так как в комнату возвращается Олеся, которая, заметив странное настроение Арсения, тут же понимает, что происходит: – Он опять болтал всякие гадости, да? – и, не дожидаясь ответа, ставит большую кружку с кофе на столик и тянется к брошенной на диван сумке. – Игорек, я на тебя все запасы перевела, что ж ты язык свой за зубами не держишь. Она достает из сумочки какой-то пузырек, а затем подходит и силой вливает в него содержимое. Арсений уже ничему не должен удивляться, но то, с какой легкостью она влила в хоть и ослабленного, но вампира зелье, все-таки поражает. – Он такой бесячий, когда рот открывает, фу, – объясняется она зачем-то, хотя Арсений и так не испытывает никакого сочувствия к Игорю и находит это хорошим решением. – Мы, пока его сюда вели, наслушались, что мы очередные шавки Антона, которых он выставит за дверь, как только мы перестанем ему помогать, хотя Катюня, кажется, с ним лет триста дружит, если не больше, я не уверена. В общем, что бы он ни лялякал тут, ты ему не верь, хорошо? – Олеся смотрит серьезно, в глаза заглядывает и как будто, в отличие от Игоря, уязвленное состояние Арсения все же улавливает. Арсений ей кивает, боковым зрением наблюдая за Игорем. Олеся машинально повторяет за ним, затем берет кружку кофе, залезает в кресло и снова начинает рассказывать что-то свое. В этот раз Арсений слушает плохо, потому что толика сомнений уже успела к нему прицепиться. Нет, конечно, дело не в словах Игоря и не в Антоне даже. Дело в самом Арсении. Что если у них не получится? Что если Арсений все испортит какими-нибудь своими загонами и неуверенностью? Что если в конечном итоге они просто причинят друг другу боль? Будет ли это все того стоить? Ответить на свои вопросы он не успевает, потому что где-то снаружи слышатся шаги и разговоры полушепотом, и они с Олесей, не сговариваясь, вскакивают с мест и выходят на улицу. Арсений понимает, что совсем потерялся во времени, не следил за ним и не помнит, во сколько приехали Катрина с Олесей, когда точно ребята ушли и как долго их не было. К дому все идут каким-то нескладным строем – впереди Катрина, за ней Эд с Егором, дальше Лиза с Лерой и Горохом, следом Макс с Артемом и «длинным» Сережей, за ними Журавль несет на руках Антона, а Сережа – который Матвиенко – идет рядом, замыкают это шествие Поз с Катей. Арсению требуется две секунды, чтобы сообразить: Антона несут на руках. Несут на руках, мать вашу – и от этого пульс резко зашкаливает, голова начинает кружиться, а тревога буквально окутывает все тело. Он уже почти срывается вперед – непонятно, куда и зачем, – но Олеся хватает его за запястье: – Ну куда ты, этим делу не поможешь… Арсений легко мог бы вырваться, но она явно не просто держит за запястье, а еще и колдует что-то, потому что Арсений вдруг чувствует резкое облегчение и слабость и больше не хочет никуда бежать, даже стоять нормально не может. – Чуть переборщила, прости, – виновато улыбается она и убирает руку. Арсений ничего не говорит. Когда ребята подходят совсем близко, абсолютно все становится неважным, потому что Арсений видит кинжал в груди Антона, и его буквально парализует. О чем он там думал? Получится ли у них? Стоит ли оно того все? Какие же глупые это были вопросы. Ведь даже у целой вечности может подойти срок… – Арсений, он жив, клянусь, просто дай пройти, – сосредоточенный голос Журавля возвращает в реальность, Арсений на автомате шарахается от двери и снова замирает, боясь пошевелиться. Журавль заходит внутрь, вслед за ним идут Поз, Катя, Сережа и Лера. Остальные в дом зайти не решаются. – Арс, – Егор подходит практически бесшумно, заставляя тем самым вздрогнуть. – Все в порядке, слышишь? Он жив, все будет хорошо, дыши давай. Егор невесомо гладит по спине, Арсений прислушивается к его дыханию и начинает дышать тоже – он и не заметил, что не дышал все это время. – Что произошло? – спрашивает он и не узнает свой голос, будто он звучит где-то чуть дальше, не здесь. Ребята наперебой описывают последовательность событий. Голова перестает кружиться, но происходящее все еще ощущается сном. Арс пытается вслушаться, но до него долетают лишь обрывки фраз. Несмотря на физический раздрай, мозг каким-то образом умудряется собрать картинку воедино. Обращенных оборотней было много, больше, чем они ожидали. Антон действительно выступил приманкой и позволил себя поймать, пока Катя с Лерой колдовали щит над Димой, чтобы тот мог подобраться к Сереже. Все действовали слаженно, транквилизаторы летали только так. Лиза даже под антидотом задавала жару. Но оборотней было слишком много. В итоге Дима под магическим щитом успел снять с Сережи внушение ровно в тот момент, когда в Антона воткнули специальный кинжал с пыльцой белого дуба. Поскольку внушение было снято, обряд не был завершен, и Антон просто уснул. Без внушения Сережа, накопивший за эти две недели силы, разнес там всех чуть ли ни одним взмахом руки, потом они вместе с Катей и Лерой прочитали заклинание и, закрепив его собственной кровью, навсегда лишили оборотней возможности снять заклятие власти. Клинок из Антона сразу вытащить не смогли, Сережа объяснил как именно строилось заклинание, и решили все сделать дома, где есть специальные артефакты, которые позволят провернуть все гораздо быстрее. – Ребят, – выходит Поз, и все резко замолкают и оборачиваются. – Давайте расход на сегодня. Макс, иди помоги Журавлю отвести Игоря в изолятор, нечего ему в гостиной валяться, – Заяц тут же спешит выполнить просьбу и заходит в дом, а Дима тем временем продолжает: – А вы давайте по комнатам, завтра с утра будем разбираться со всем остальным. С Антоном все будет хорошо, – говорит он спокойно и уверенно, но в голосе его слышится усталость. Никто спорить не собирается, все потихоньку заходят в дом, кто-то через кухню, кто-то сразу идет к себе. Арсений мнется. Оставаться сейчас в одиночестве в состоянии полной неопределенности кажется абсолютно дурацкой затеей. Он ведь не уснет и изведет сам себя. Егор, уходя, участливо сжимает его плечо, Эд приободряющее кивает и идет показывать Катрине и Олесе свободные комнаты. А Арсений так и продолжает стоять у лестницы, не решаясь подняться наверх. – Арс, ты можешь остаться, – предлагает как бы невзначай Дима, явно замечая его состояние, и направляется на кухню. Арсений по инерции направляется за ним.  – Будешь? – Позов кивком указывает на кофемашину. – Боюсь, не смогу сейчас что-то пить, – пытается улыбнуться Арсений, но получается изрядно плохо. – А я пожалуй сварю себе чашечку. Пока он неспешно достает чашку и варит себе кофе, Арсений думает о том, насколько уместно сейчас задавать вопросы, потому что Дима явно устал, но тот решает его дилемму сам: – Ну давай, спрашивай, – слабо улыбается он, но при этом вполне искренне, по-доброму. – Слышал, что тебе уже рассказали о нашей вылазке, но подозреваю, что тебе этого недостаточно. Арсений выдыхает и задает самый волнующий вопрос: – Что с ним? – Ничего смертельного, правда не знаю, как правильно объяснить, что это такое. У людей нечто похожее называется комой, для нас это что-то вроде магического сна, из которого, конечно, его теперь нужно вывести, но Сережа и Катя справятся, я уверен. Арс кивает, хоть и не чувствует никакого облегчения. Кажется, никакие слова не способны его успокоить и по-настоящему обнадежить. Но причин не доверять Диме и не верить в благоприятный исход тоже нет, поэтому Арсений лишь еще раз уточняет: – Но он ведь очнется? –  и звучит он в данную секунду как-то особенно надрывно. – Уууу…. – Дима почему-то улыбается шире в этот момент. – Понятно все с вами обоими, – говорит он и смотрит внимательно, будто проверяя реакцию. Арсению нечего на это ответить. Он лишь закрывает горящие щеки ладонями и улыбается в ответ – смущенно, но уже без натяжки. – Он живучий, Арс, – продолжает Поз уже серьезнее. – Не знаю никого, кто любил бы жизнь так, как он. Поэтому все будет хорошо, тем более у нас тут сильнейший ковен в сборе практически, в самом деле, не время раскисать. – А что будет с оборотнями? Или стоит говорить, что стало?.. –  Арсений не знает, зачем задает этот вопрос, но почему-то ему хочется знать. – По большей части, это не нам решать. Антон все еще вожак. И он с этим разберется, я уверен. Но те, кто должен был понести наказание, уже понесли его, – Дима говорит холодно и без всякого раскаяния, и у Арсения нет ни сил, ни желания его осуждать. Впервые ему плевать на собственные устои и принципы, потому что от одной мысли, что Антон мог погибнуть сегодня из-за чужого желания власти, все внутренности выворачивает наизнанку. И дело не в том, что сам Арсений и другие вампиры тоже бы погибли – этого он бы почувствовать не успел, а в том, что сейчас двадцать первый век, а некоторые до сих пор смыслом существования выбирают убийства и месть – и этого Арсений понять и принять не может. – А с Игорем что будет? – спрашивает Арсений и, сам того не замечая, морщится. – И это тоже не нам решать. Успел тебе уже наплести что-то, да? – догадывается по реакции Дима. – Так в его стиле… Я не особенно хорошо его знаю, хотя это я его обратил когда-то. Сердобольный был, пожалел парня, умирающего от туберкулеза… Не суть. Они с Антоном сразу подружились, знаешь, на одной волне были, Игорь долгое время был частью нашей большой компании. Потом что-то у них произошло, и Игорь как-то резко уехал. Антон никогда не рассказывал мне, что конкретно случилось, да и тема была замята быстро. В целом, по поведению Эда сегодня я подтвердил некоторые свои догадки, что именно там было замешано, но почему это нельзя было как-то мирно порешать – не знаю и, честно, знать не хочу. Но в чем могу тебя заверить, Игорь не знает Антона так же хорошо, как знаю я. И что бы он тебе ни наговорил, Антон, несмотря на свою репутацию, самый порядочный, честный и достойный из всех, кого я знаю. А я много кого знаю и вообще… Договорить он не успевает, в кухню заглядывает Катя, а следом за ней слышно спускающихся Сережу и Леру. – Все получилось, – практически шепчет она и плавно проскальзывает поближе к Диме, а затем добавляет как будто специально для Арсения: – Он сейчас спит и проспит скорее всего до утра. Просто спит, не волнуйся… Арсений моргает несколько раз, пытаясь осознать сказанное. Смысл слов он понимает хорошо, но почему-то на душе все еще неспокойно, и какая-то неведомая сила тянет его туда, наверх, к Антону – увидеть своими глазами, удостовериться. – Привет, Арс, – Матвиенко выглядит хоть и порядком задолбавшимся, но весьма невозмутимым и улыбается еще так заговорщицки, как умеет только он. – Рад, что ты в порядке, а то когда мы виделись в последний раз… Арсений не дает ему закончить фразу и сжимает друга в объятиях с небывалой скоростью. – Ну-ну, полегче, – хлопает по спине Сережа, – я, в отличие от тебя, не бессмертный. – Зря, Серег, очень зря, – ослабляет хватку Арсений, через несколько секунд отстраняется вовсе и рассматривает его, тоже улыбаясь. – А я надеялся, что хоть ты мне не будешь этим на мозги капать. Наступает минутная тишина, которую почему-то никто не решается нарушить. Арсению становится немного неловко, потому что, безусловно, хочется с Сережей поговорить, спросить, что да как, узнать, как он там в конце концов все эти две недели был один среди оборотней. Но непонятное жжение внутри не просто не спадает, оно разрастается с неведомой силой, и Арсений будет настоящим лицемером, если останется сейчас здесь. – Сереж… – Да иди ты уже к нему, он у себя, – перебивает Матвиенко. И смотрит так снисходительно по-доброму, будто он давным-давно все про Арсения знает – хотя ведь и в самом деле знает. Некоторые слова можно не произносить вслух и не обозначать явно, но твои близкие все равно поймут, потому что видят и знают тебя настоящего. – Я серьезно, Арс, чего замер, потом все обсудим, иди, – подталкивает его Сережа, и Арсений с благодарной улыбкой практически испаряется из кухни. Не бежит даже, а в прямом смысле мчит, не ощущая ступеней и пола под ногами. И лишь оказавшись у двери Антоновой комнаты он останавливается и медлит. Делает пару глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя, и заходит внутрь. Антон лежит на кровати – действительно, как будто бы просто спит, особенно если не знать предысторию. Арсений аккуратно подходит ближе, садится рядышком, стараясь не тревожить чужой сон, хоть это, вероятно, и невозможно. Невесомо касается пальцами Антонова запястья и слушает пульс. Он зачем-то считает удары, и, когда на двадцать пятом до него, наконец, доходит, что вот он, Антон, живой, невредимый, просто спит, Арсений крепко зажмуривается и ощущает, как по щекам обильно стекают слезы. Со стороны это наверняка выглядит иррационально, глупо и как-то неправильно – ведь ему четко сказали, что с Антоном все в порядке. Но плевать на то, как это выглядит, важно лишь то, что Шаст жив, что утром он проснется и все будет хорошо. Будет же? Арсений никак не может перестать плакать, будто накопившиеся напряжение и волнение нашли единственный выход – через слезы. Он сжимает Антонову ладонь, на что тот ожидаемо не реагирует. Арсению этого касания оказывается недостаточно, хочется почувствовать Антона сильнее. Он переплетает их пальцы, поглаживая большим пальцем костяшки, но и этого все еще катастрофически мало, поэтому Арсений смелеет и залезает к нему под одеяло, прижимается сбоку, аккуратно обнимая. – Какой же ты дурак! – всхлипывая, шепчет он. – Если ты еще раз решишь так подставиться, я сам тебя убью, – Арс утыкается носом куда-то в ребра и старается восстановить дыхание. – Я не для того в тебя влюблялся, чтобы ты тут умирать собрался, понял меня? Он бормочет еще какие-то глупости вперемешку с нежностями и таким стрекочущим на языке «Ш-ш-шаст», постепенно успокаиваясь. Обнимает крепче, гладит, насколько позволяет положение, и потихоньку проваливается в сон, уже не замечая, что его обнимают в ответ.

***

Просыпается Арсений один. Он это чувствует физически, еще не открывая глаз, да и лежит он сейчас совсем не на том боку, на котором засыпал. Где-то очень близко слышится шум воды, и это явно Антон – кто еще может мыться в его спальне? – и этот факт отзывается легким трепетом внутри: с Антоном все в порядке. Открывать глаза Арсений не торопится, отдаваясь утренней дреме. Последние сутки, казалось бы, должны были вытянуть из него всю энергию, но, на удивление, он чувствует скорее обратное – необычайный прилив сил в теле. Попытки продлить сон он предпринимает, отнюдь не потому что хочется спать, а потому что хочется дождаться Антона и понаблюдать за ним украдкой. Но плану Арсения явно не суждено исполниться. Как только Антон выходит из душа, он тут же ныряет под одеяло и прижимается к Арсению со спины всем телом. – Я знаю, что ты не спишь, – шепчет он куда-то за ухо, а рукой ползет под футболку, мягко оглаживая ребра и живот. – Мгм… –  Арсений решает немного поиграть. – Не мгм, Арс, я слышу, как у тебя дыхание изменилось и ускорилось сердцебиение, – Антон продолжает говорить очень тихо и невесомо ведет губами вдоль шеи, жмется еще ближе – хотя казалось бы, куда ближе. Арсений думает не сдаваться так просто, но ощущает спиной слегка напрягшийся член Антона и не удерживается от подтрунивания: – Ты буквально чуть не умер, и первое, что ты хочешь сделать после этого, это потрахаться, серьезно? – он надеялся, что будет звучать хоть немного саркастично, но голос его, вопреки ожиданиям, подрагивает от переизбытка нежных чувств – Арсений и не подозревал, что в нем их так много. — Ну я даже близко к смерти не был – это раз, – Антон переходит с полушепота на полутона, параллельно целует с нажимом где-то за ухом и продолжает гладить. – И первое, что я хочу после всего этого, это заняться с тобой любовью – это два, – и говорит он это так буднично, что у Арсения не выдерживает не только сердце, но и все нутро. Любовью? – Что ты сказал? – он переспрашивает и одновременно оборачивается, причем делает это достаточно резко, разрывая тем самым тесные объятия и вызывая Антоново недовольное пыхтение.  – Я тоже в тебя влюблен, Арсений, очень-очень сильно, – говорит Антон после некоторой паузы и разглядывает внимательно, пристально, будто боится что-то упустить. «Ну какой дурак», – думает Арсений. – «Я же перед ним как на ладони». А потом до него доходит. Тоже. – Ах ты козёл, ты слышал! – пытается он возмутиться, а у самого сердце заходится в странно-приятном приступе тахикардии – и такое, оказывается, бывает в вампирском теле. Шаст улыбается хитро и ничуть не смущается – наоборот, смотрит так, что Арсений вдруг чувствует: будь его воля, они бы еще неделю из кровати не вылезали. Взгляд у Антона темнеет, и Арс на секунду успевает задуматься, что тот в самом деле умеет читать мысли. Но это предположение быстро улетучивается, когда Шаст проводит пальцами по Арсовым волосам, наклоняется совсем близко – Арсению приходится задержать дыхание от предвкушения – и, несмотря на их положение, чересчур лукаво выдает: – Знаешь, в чем прелесть быть вампиром? – Много в чем вообще-то, – фыркает Арсений. – Но ты наверняка про что-то конкретное. – О да…. – Антон улыбается, и в этот момент Арсений, пробегаясь взглядом по его губам, уже теряет нить диалога и думает лишь о том, как сильно хочется Антона поцеловать. И, может быть, малюсенькая доля вероятности, что Шаст все-таки читает мысли, потому что умудряется абсолютно невозмутимо произнести вслух: – Необязательно чистить зубы после сна. А потом тут же Арсения целует. Этот поцелуй какой-то новый: одновременно необузданный и в то же время мягкий, жадный, но осторожный. Арсений не понимает, как такое возможно, но приоткрывает рот и позволяет Антону хозяйничать языком внутри, не пытаясь перехватить инициативу. Когда губы начинает саднить – не спасает даже быстрая вампирская регенерация – Арсений отрывается на пару мгновений, смотрит Антону прямо в глаза, а затем притягивает к себе и слегка разворачивает их так, чтобы Шаст прижимал его к кровати всем весом. Член его в таком положении упирается Арсению в бедро, и Антон глухо стонет от легкой стимуляции. Но не забывается, фокусирует все внимание на Арсении. Стягивает с Арсения футболку, руками своими невозможными гладит бока и бедра, поцелуями охватывает всю шею и линию челюсти. Арсения конкретно так ведет уже только от этого, и он понятия не имеет, как справиться со всем, что ждет его позже. Но останавливаться он не собирается, потому что желание внутри настолько сильное, что покалывает пальцы ног. Антона много – по-хорошему много: он касается везде, где только может, целует там, где вздумается, языком ласкает соски, легонько прикусывает иногда где-то в области плеча. Антон и здесь поражает контрастами: все его действия уверенные, будто он точно знает чего хочет, и вместе с тем, он улавливает каждую реакцию Арсения, все мурашки, подрагивания, почти бесшумные всхлипы. В какой-то момент Шаст нависает сверху, в глаза смотрит так, будто нет никого важнее, будто вообще ничего и никого не существует в мире. И Арсений этого взгляда не выдерживает, прикрывает глаза на пару секунд. Антон в этот момент целует легонько в уголок губ, а затем спрашивает: – Чего и как ты хочешь? Арс понятия не имеет, он хочет всего и сразу одновременно, поэтому, открывая глаза, лишь расплывается в блаженной улыбке и отвечает вопросом на вопрос: – А ты? Антон показательно цокает, рукой ведет вдоль бедра и тянется к резинке штанов. – Ну для начала, хочу избавить тебя от одежды, – голос его звучит низко, и это пиздец как горячо. – Можно? – нет, вот это пиздец как горячо, оказывается. Хочется простонать, что очень сильно можно и нужно, но вместо этого Арсений ставит встречное условие: – Только если ты разденешься тоже. Не то чтобы Антон одет, конечно: он после душа даже не накинул халат, лишь нацепил трусы. Но Антона хочется видеть целиком и полностью, поэтому что уж тут. Тот ничуть не сопротивляется, улыбается хищно так и быстро избавляет себя от белья. Арсений недолго наслаждается открывшейся картинкой. Антон красивый, это неоспоримый факт. Антона хочется до скрежета зубов и дрожи в коленках. Но больше всего – Арсений ловит себя на этой мысли, как только рот наполняется слюной – Антону хочется отсосать. И Арс, не особо думая, поддается порыву. Спасибо вампирским реакциям, потому что пара движений, и Антон уже лежит на спине, не сопротивляясь чужому напору. – Нечестно, Арсений, ты еще одет, – Шаст поджимает губы и вздергивает брови, и Арсений, несмотря на запал, позорно слаб и перед этим тоже. – Лежи смирно только, – командует он, выпутываясь из штанов. Антон его намерения понимает отлично. Аккуратно поднимается повыше и разводит ноги. Арсений неожиданно смущается. Но внутри все сгорает от нетерпения, поэтому он аккуратно устраивается между чужих бедер и, не сдерживаясь, сразу же облизывает чувствительную головку. – А-а-р-рс, – тихий рык вырывается из Антона, и Арсений воспринимает это как сигнал к действию. Он обхватывает член ртом, проводит по нему языком и насаживается глубже. Давит губами, смыкая их плотнее, играется с нажимом и начинает двигаться в медленном темпе, выбивая из Антона невероятные звуки. Тот сдерживается, явно сдерживается, чтобы не толкнуться сильнее. И в другой раз Арсений ему обязательно позволит – не просто позволит, попросит – толкнуться посильнее, трахнуть его именно так. Но сегодня хочется иначе, хочется неспешно, нежно, аккуратно – и Антон его в этом тоже очень тонко чувствует. У Арсения в голове тишина полнейшая, и лишь когда собственное возбуждение доходит до предела, он со звучным чпоком от Антона отрывается и подползает выше, параллельно целуя Антона куда-то в плечо и ощущая, как крепкие ладони ложатся на спину. Рукой Арс лезет под подушку, но не находит там то, что искал. – В тумбе, – подсказывает Антон. – Я менял постельное вчера. И, прижимая Арсения к себе ближе и не отрывая от него глаз, сам тянется к тумбе и достает оттуда смазку. – Ты? – уточняет, протягивая тюбик. – Ты, – Арсений отрицательно качает головой. Глаза у Антона темнеют – и Арсений хочет это запомнить, высечь себе где-нибудь на сетчатке, потому что насколько Антон в своем желании восхитительно прекрасен – не описать словами. – Уверен? – переспрашивает зачем-то он. – Ты болтать будешь или сделаешь уже что-то? – деланно возмущается Арсений, хотя в душе он смущается от такой заботы, попыток учесть все его интересы и этой необходимости убедиться. Шаст на это все показное не ведется, улыбается ласково и в одно движение меняет их местами. Укладывает Арсения аккуратно на живот, подушку подкладывает и целует между лопаток. Ладонями массирует ягодицы, увлекается явно, потому что Арсений возвращает его в реальность своим уже настолько естественным «Ш-шаст», от которого его самого все еще вштыривает. Антон слушается, открывает тюбик смазки, выдавливает себе немного на пальцы и проводит ими по напряженному колечку мышц. Аккуратно массирует и расслабляет, параллельно свободной рукой ласкает чувствительное местечко на внутренней стороне бедра. Арсения плющит, хотя еще ничего не началось толком – просто от таких незатейливых прикосновений и томительного ожидания. Антон нежен и внимателен, он добавляет еще смазки, медленно вводит один палец и аккуратно оглаживает чувствительные стеночки изнутри. – Сейчас-сейчас, – то ли успокаивает, то ли настраивает на что-то он. Арсений сначала не очень понимает, а через несколько секунд начинает ощущать приятное давление, от которого на удивление не напрягаются мышцы. Точно. Смазка же не самая обычная. Антон добавляет второй палец и немного ускоряет движения, но все равно все это ощущается медленно. Под нужным углом нащупывает простату, задерживает там пальцы, но избегает излишней стимуляции. Не сразу, но до Арсения доходит, что он не просто так осторожничает. Во рту пересыхает, член болезненно упирается куда-то в подушку, тягучие ласки сводят с ума – но все это ничто по сравнению с тем, какой феерический парад эмоций и чувств он сейчас переживает.  Он боится давать этому название, но то, что он чувствует, – нечто бесконечно сильное, теплое, проникающее в каждую клеточку тела, будто растекающееся внутри чем-то сокровенным. И это нечто не просто переполняет – оно ослепляет, от него сбивается дыхание, оно делает Арсения беззащитным гораздо больше чем то, что между ними происходит физически. Антон тем временем растягивает его уже тремя пальцами, все так же невероятно бережно и нежно. Арсений к такому не привык – он правда не знает, к чему привык – но безумно благодарен за заботу и за каждую секунду этой чувственной близости. Когда Антон вынимает пальцы и снова орудует смазкой, распределяя ее уже по собственному члену, Арсений находит в себе силы перевернуться на спину и отбрасывает подушку куда-то в сторону. – Хочу тебя видеть, – хрипло бормочет он, на что Антон улыбается и подтягивает его за щиколотку к себе. Он сгибает Арсовы ноги в коленях, левую обхватывает за бедро, правую упирает себе в бок. Пододвигается ближе, приставляет головку ко входу и медленно проталкивает ее внутрь, аккуратно направляя член рукой. Войдя полностью, он останавливается, освободившейся рукой обхватывает правую ногу Арсения, позволяя ему полностью расслабиться и привыкнуть. Физически Арсений не чувствует никакой нужды в этой паузе, но эмоционально она ему определенно требуется. Он рывками глотает воздух, не понимая, как дышать вообще. Ощущения настолько крышесносные, что если бы он не испытывал их сам, ни за что бы никогда не поверил, что такое в принципе возможно. Но оно возможно, оно происходит прямо сейчас между ними, и это пиздец полный. Когда воздух наконец начинает поступать в легкие в достаточном количестве, Арсений командует: – Давай! – звучит при этом правда мягко совсем. Антон слушается и начинает движение. Сначала невыносимо медленно, будто смакуя каждую Арсеньевскую эмоцию, каждое подрагивание ресниц, каждый шумный выдох, протяжный стон, беззвучный всхлип. Затем чуть быстрее – и это уже почти что до звездочек перед глазами, потому что чувствительность сейчас выкручена на максимум. Арсений весь как оголенный провод, но Антон будто бы знает его наизусть и умело замыкает контакт, и вспышки удовольствия накрывают его одна за другой, прожигая каждую нервную клетку. С каждым толчком Антон ускоряется, и в какой-то момент Арсению кажется, что он распадется на части, не выдержит, закончится, растворится с лица земли, но Антон держит его крепко, тем самым заземляя и не позволяя провалиться в бездну. Арсений кончает очень быстро. Он даже не осознает, что сделал это, пока тело не начинает содрогаться, а легкие не вырывают из себя хриплый скулеж. Все его мысли расплываются в этом моменте, оставляя только ощущение абсолютной, обжигающей близости. Антон продолжает двигаться еще буквально несколько мгновений, затем вынимает член и обильно кончает Арсению на живот. Непонятно как, но Арсений находит в себе силы разогнуть собственные ноги и потянуть Антона к себе, а затем тут же целует его. Прижимается губами, зарывается пальцами в волосы и слегка подрагивает от переизбытка всего вообще. Антон понимает, чувствует, кажется, нечто схожее, обнимает всем собой и шепчет бессвязно: «Не отпущу». «Я сам от тебя никуда не денусь» – пролетает где-то в голове, но вслух Арсений это произнести не в состоянии. Впервые в жизни подобное не ощущается как что-то нездоровое и неправильное, наоборот, сейчас это ровно так, как нужно. Потому что в этом всем нет извращенного собственнического контекста, контроля и подавления. В этом всем очень нежная привязанность, трепет и головокружительная влюбленность. «Нужно быть осторожнее со своими желаниями», – думает Арс. Или говорит вслух – если честно, он не понимает, сейчас грань между мыслями и реальностью очень тонкая. – Нет, с ними нужно быть смелее, – отвечает Антон. И Арсению плевать с высокой колокольни, сказал он что-то вслух, или Шаст правда читает мысли. Фиолетово. В самом деле, мечтать и желать чего-то нужно как можно смелее. Иначе зачем все это?

***

В какой-то момент из комнаты Антона пришлось все же выбраться. Арсений не лукавил, что провел бы с ним в постели всю неделю – и это не только про секс, а еще и про разговоры, нежности, поцелуи в полудреме, объятия и много чего другого. Про простое человеческое – или в их случае вампирское – быть рядом. Но как бы Антон ни разделял его желания, разрушить это уединение все же пришлось, так как у них еще остались незаконченные дела. В гостиной, конечно, творится сущий балаган. Арсений украдкой подглядывает из кухни, пока наскоро вливает в себя пакет крови – он, честно говоря, забыл, что ему пока требуется ее гораздо больше, чем остальным, и чуть было не упал в «голодный обморок», когда принимал душ. Эд явно бесится после вчерашнего, и будь прямо в гостиной боксерская груша, он бы наверняка самозабвенно ее пиздил. Вместо этого он мучает диванные подушки и бормочет что-то себе под нос. Егор лежит рядом и аккуратно поглаживает его колено, видимо, пытаясь успокоить. Катрина на втором диване тискает Сережу и шутливо угрожает, что сама его обратит лет через десять, и это не выглядит ни пошло, ни двусмысленно, хоть и похоже на легкий флирт. Арсений замечает, что Сережа смущается как в десятом классе и вместо того, чтобы демонстрировать свое типичное поведение альфа-самца, просто позволяет с собой все это вытворять и глупо хихикает. Арсений этому наблюдению улыбается и делает себе мысленную пометку позвать Матвиенко на кофе и расспросить все подробности про их любопытные отношения с этой Катриной. Лиза учит Леру каким-то боевым приемам, Лера жульничает и применяет доступные в полном объеме магические приемчики, чем жутко смешит Лизу. За большим столом сидят все остальные. Олеся в своеобразной манере, похоже, подкатывает к Максу, от чего тот знатно охуевает. – Мальчик, водочки нам принеси, – цитирует она небезызвестный фильм, а когда Макс реально подрывается и достает из серванта водку, заливисто хохочет. – Да я пошутила, – поясняет она. – Хотя оставь, заколдуем. И садись рядышком, ну чего ты. Заяц послушно садится и краснеет, что не ускользает от «длинного» Сережи и тот, конечно, его подкалывает, за что получает от Артема тычок и укоризненный взгляд. Журавль тут рядом подбирает аккорды на гитаре, мурлыча под нос какую-то песню. Горох рассказывает Артему об идее нового торта. – Олесь, а сделай мне расклад на своих картах с картиночками, – просит «длинный» Сережа. – Я и без карт знаю твое будущее, если еще раз назовешь это картиночками, – говорит Журавль, посмеиваясь. Поз с Катей вдвоем устроились в кресле и сидят в обнимку, перешептываясь и поглядывая на все происходящее с улыбкой. Антон подкрадывается к Арсению незаметно. – Чего не заходишь? – спрашивает он, и Арсений вздрагивает. – Без тебя не хотелось, – отвечает честно и почему-то смущается, но взгляд у Антона теплеет от этих слов. – Ну тогда пойдем, – он сжимает Арсово плечо и идет вперед.  Когда Антон проходит в гостиную, все как-то резко и одновременно замолкают и смотрят на него как на привидение. А потом Журавль подскакивает и бежит его обнимать. – Ну ты шуша козлиная, заставил нас всех понервничать, – кричит он, вызывая этим всеобщий смех. Остальные следуют его примеру и подходят тоже.  Арсений стоит, облокотившись о дверной проем, и наблюдает. Антон со всеми приветлив и отвечает на все вопросы, даже самые раздражающие – и такое терпеливое поведение Антона открывает его с еще одной, неизвестной ранее Арсению, стороны. В какой-то момент Арс ловит на себе внимательный взгляд Матвиенко. Тот смотрит, прищурившись, задавая немой вопрос, и Арсений только и может, что неловко пожать плечами. Сережа в ответ улыбается и подмигивает, и это почему-то вызывает некоторое облегчение. Когда все потихоньку успокаиваются и отлипают от Антона, тот предлагает решить некоторые вопросы сразу и просит привести Игоря. Атмосфера немного меняется, ребята усаживаются, перестают дурачиться и ждут. Арсений занимает место на диване между Егором и Сережей. Выграновский заводит Игоря, и тот с порога начинает оправдываться: – Антон, я не знал, что они хотят тебя убить, прости, пожалуйста, дай мне искупить свою вину… – тараторит он ровно до того момента, пока Антон не прерывает его. – Помолчи, – голос его спокоен и звучит так, будто все уже давно решено. Арсения натурально бросает в дрожь. Перед ним та часть Антона, которой он так боялся – мстительная и вершащая правосудие. Но, на удивление, он не чувствует ни отвращения, ни осуждения, и не потому что он в Антона влюблен, и даже не потому что в вампирском мире свои порядки, а потому что Игорь не раскаивается в самом деле – это Арс своим эмпатичным нутром считывает сразу. – Я не прощаю предательств, Игорь. И ты это прекрасно знаешь. Никаких исключений, – чеканит Антон и коварно улыбается, наблюдая как по лицу Игоря расползается настоящий животный страх. Вокруг стоит тишина полнейшая, все внимательно наблюдают за Антоном и ждут его решения. Это будоражит и завораживает одновременно. При первой встрече Арсений сравнил его с воплощением власти, и теперь понимает, что не ошибся. – Но знаешь, Игорь, если раньше мое наказание было весьма предсказуемым, – продолжает тем временем Антон, – то недавно меня натолкнули на идею получше, – он бросает мимолетный взгляд на Арсения. – Я бы мог тебя убить быстро, тебе не будет больно, не будет страшно. Все закончится как по щелчку по пальцев, заманчиво, не так ли? Игорь ужасается и опускает голову. – Или я могу даровать тебе жизнь, – Антон опасно ухмыляется. – Но жизнь эта будет одинокая. Вечность в одиночестве, как тебе такая перспектива? Игорь еле находит в себе силы поднять взгляд на Антона, явно пытаясь понять, ждет ли тот от него ответа или нет. В итоге молчит, правильно понимает – не ждет Антон ничего. – Но выбирать это не тебе, – сухо продолжает Антон. – Ты решил, что можешь управлять нашими жизнями, поэтому мы решим судьбу твоей, – во взгляде Антона проскальзывает что-то мимолетно-горькое, когда он поворачивается ко всем. – Давайте проголосуем, господа и дамы. Судя по реакции ребят, голосования подобного рода для них привычны. По крайней мере, никто не удивляется. Удивлен только Арсений. Он в ахуе, честно говоря, и просто надеется, что все будет понятно до того, как подойдет его очередь. Проблема в том, что их шестнадцать. И в отличие от него, остальные к этому как будто относятся проще и голосуют без какой бы то ни было моральной дилеммы, судя по скорости их ответов. Когда очередь доходит до Арсения, он немного теряется. Текущее распределение голосов – поровну, не голосовали только Арсений и сам Антон соответственно. Арс смотрит внимательно на Антона, безмолвно прося помощи. У того поднимаются уголки губ, и он едва заметно пожимает плечами. И как это понимать? Шаст явно ждет от него ответа, но не давит, наоборот, позволяет подумать. Только о чем тут думать? О том, что мир не черно-белый – или как там Антон говорил в день их знакомства? – это Арсений уже понял, осознал, прочувствовал на собственной шкуре. О том, что сохранить жизнь – не всегда есть проявление милосердия? Этот урок он усваивает прямо сейчас. От одной мысли, что кому-то придется провести в одиночестве не просто всю оставшуюся жизнь, а буквально вечность, обдает холодом. С другой стороны, такая жизнь это все еще жизнь. И в ней можно найти смысл и шанс на прощение. Даже если нет, то хотя бы на его руках не будет никакого убийства. – Ссылка, – отвечает Арсений, и Антон слегка улыбается словно только ему одному и кивает. А затем оглашает свой вердикт: – Не могу сказать, что тебе повезло, Игорь, но мои близкие решили так. Мой голос, конечно, все еще что-то решает, но я, пожалуй, оставлю это решение за ними. Поз, – поворачивается он уже к Диме, – могу попросить тебя закончить с ним? Все-таки твой обращенный. Позов кивает, подходит к Игорю и внушает ему уехать куда-нибудь подальше, жить одному, честно, следуя законам и правилам нового места, никого не убивать, помогать тем, кого будет встречать на пути, и не пытаться выйти на связь с кем бы то ни было. Звучит не так страшно, как Арсений успел себе вообразить. Игоря развязывают, и тот с пустым взглядом будто на автомате движется к выходу. Все молча провожают его взглядом, а Журавль следит за ним еще и после того, как тот покидает дом. Тишину в итоге тоже нарушает Журавль: – Мне нужно выпить, – объявляет он, закрывая входную дверь и возвращаясь в гостиную. – Олеська, ты водку заколдовала? – Ща все будет, – тут же подхватывает она. И только сейчас коллективный ступор спадает, и дом снова начинает наполняться живыми диалогами, передвижениями и подготовкой закуски под упомянутую водку. Антон снова подходит бесшумно, но Арсений, кажется, начинает привыкать. – Прости, что заставил тебя сделать выбор, – тянет он Арсения за руку, помогая встать с дивана, и улыбается будто бы и правда слегка виновато, но что-то тут не так. – Ты не раскаиваешься, – догадывается Арс через несколько секунд, но говорит без претензии – его почему-то радует, что он разгадал маленькую Антонову хитрость. – Честно признаюсь, да. Я хотел посмотреть, как ты себя поведешь в этой ситуации, – а вот теперь Шаст заглядывает в глаза настороженно, ожидая любой реакции. Но Арсений, наверное, даже понимает, почему так. Он теперь один из них, часть команды. И Антону, очевидно, важно, чтобы Арс не делал вид, что ничего подобного в их жизнях не происходит. Арсений понимает, но все равно решает немного поиздеваться: – И как? Оправдал твои надежды? – прищуривается он, чтобы не выдать свои эмоции. Но Шаст читает его как открытую книгу и не ведется: – Какое бы решение ты ни принял, любовь моя, ты бы все равно оправдал мои надежды, – говорит он вроде с иронией, но вместе с тем с таким теплом в голосе, что у Арсения сбивается дыхание. Арсений закатывает глаза и фыркает, хотя на самом деле от этого пусть даже ироничного «любовь моя» бешено колотится сердце – будь он в человеческом теле, его бы точно хватил инфаркт, хорошо, что вампирское сердце сильное. – Ладно, раз уж мы с этим все решили, я хочу еще кое-что обсудить. Ты здесь хочешь остаться? – спрашивает Антон и нервно закусывает губу. Ну точно! Арсений во всей этой суматохе успел забыть, что Антон тут не живет. А где он, кстати, живет? И когда ему надо уехать? А что если вот прямо сейчас? Арсений уже собирается озвучить свои вопросы вслух, пока они не начали мельтешить бегущей строкой в голове, но к ним подходит Эд – тоже бесшумно, что за привычки у них! – Шаст, я хотел сказать, что все мои прошлые угрозы, ну это… короче аннулированы… «Ого, Выграновскому бывает неловко, вот это да», – думает Арсений. Тот отбрасывает собственные сомнения и продолжает уже увереннее: – Я хотел сказать, что ты тоже можешь здесь остаться. Если хочешь, конечно, – и, поглядывая на Арсения, с довольной ухмылкой добавляет: – Вижу, что хочешь. Короче, мой дом – твой дом. – Вы же не прям про дом, да? – уточняет Арсений еще до того, как Антон успевает ответить. Арсению здесь, конечно, очень нравится, и ребята супер, но, по правде говоря, в этом доме очень сильно не хватает приватности. Потому что заглушающая табличка – это, конечно, прекрасно, но, очевидно, все в курсе, чем они там занимаются. Не то чтобы они не знали, если бы Арсений с Антоном жили отдельно где-то, и все же… Так, о чем он вообще думает, какие жили отдельно? Они знакомы всего ничего и… Хотя почему бы и нет, собственно? – Вообще-то про дом тоже, – хаотичный поток мыслей прерывает Антон. – Это наша общая собственность. – Но у Шаста тут есть еще своя квартира, – вставляет Журавль, который сидит за столом и салютует им рюмочкой водки. – Не такие хоромы, но тоже есть чем удивить, – и лезет в карман, а затем бросает Антону ключи, которые тот, конечно же, с легкостью ловит. – О да, тебе понравится, – тянет Катя с улыбкой. – Там такие виды из окна, закачаешься. Вот об этом Арсений и говорит: никакой приватности. Они стоят в противоположной части огромной гостиной, а их все, абсолютно все слышат. – Так, я правильно понимаю, они собираются съезжаться? – встревает Матвиенко. – Я что, настолько много всего пропустил? Меня не было всего две недели! – возмущается он хоть и правдоподобно, но явно не серьезно.  – О да-а-а-а, прикинь, Шаст перед тем, как пойти тебя спасать, засосал Арсения прям при всех без разрешения, – водка явно развязала Журавлю язык. – Не слушай его, это было по обоюдному согласию, – со смешком добавляет Лиза. – Но нас не спрашивали, хотим ли мы это видеть, – вздыхает «длинный» Сережа, и все начинают смеяться. Арсений хихикает тоже, но успевает воспользоваться моментом и тихонько спрашивает: – Нам обязательно обсуждать это при всех? – его эта публичность смущает не на шутку. – Нет, но мне бы не хотелось откладывать разговор, а в этом доме мы уединиться не сможем, – Антон отвечает серьезно. – Они все равно найдут способ нас подслушать, и что-то мне подсказывает, что ни табличка, ни мои кольца нам не помогут, – и жестом указывает на переглядывающихся Катю и Сережу. – О да, – тянет гул голосов из-за стола. Они даже не скрывают этого. Что ж, Антон прав: никакой приватности им тут действительно не светит. – С тебя, кстати, сотка, – заговорщицки говорит Журавль Максу. – Я же говорил, что Арс – прям классический типаж Антона. – Нет у него никакого типажа, – настаивает Заяц, но сотку все-таки достает. Арсений хмурится как-то машинально, глядя на эту парочку: – Типаж? – мысль проскальзывает вслух. Антон осторожно касается его плеча и привлекает внимание к себе: – Я сейчас скажу ужасно банальное клише, но ты не типаж, Арсений, ты – прототип, если хочешь, – практически шепчет он. – Я тебя будто всю жизнь ждал. Арсений смотрит ему в глаза и не видит там ни тени сомнений, ни грамма издевки. Шаст искренен в своих намерениях, хоть это и правда ужаснейшее клише.   – Фу, какие сопли, – откровенно ржет Матвиенко, но добавляет: – Простите, парни, я правда за вас очень рад! – и продолжает смеяться, и все остальные этот смех подхватывают. Арсений снова смеется вместе со всеми, несмотря на то что сказанное Антоном на полном серьезе сводит с ума. Ну, до чего невозможный! Всю жизнь он его ждал. Скажет тоже. Арс украдкой поглядывает на рядом стоящего Антона – он все еще держит Арсения за руку и перебрасывается с Журавлем какими-то шуточками – и понимает, что сам его тоже всю жизнь ждал, даже если жизни у них по длине чересчур разные. 

***Post-credits scenes***

На следующие несколько дней дом превращается то ли в санаторий, то ли в детский лагерь для взрослых. Все время что-то происходит: то необычные чаепития с бомбическими сборами от Кати Позовой, то винная вечеринка, на которой Катрина выступает в качестве сомелье и дает советы, какое вино лучше зачаровывать, чтобы оно не теряло вкус, чем приятно удивляет Арсения. Журавль, решивший не откладывать поход в караоке, в один из дней устраивает караоке-вечеринку прямо в их гостиной. А еще, наконец, знакомит всех со своей избранницей Леной – хоть и по видеосвязи. Макс, кажется, окончательно пропадает в Олесе, но та, к счастью, отвечает взаимностью. Они друг от друга мало того что не отлипают, так еще и уходят на свидания в лесопарк – по их словам, просто гуляют и болтают о разном, потому что Олеся, оказывается, – та еще любительница пеших прогулок. Горох устраивает импровизированные кулинарные мастер-классы, к которым с удовольствием присоединяются Поз, Лиза, Лера и, что удивительно, «длинный» Сережа. С третьей попытки у них у всех без исключения даже получаются эклеры, что заставляет Гороха безумно ими гордиться и напоминать об этом еще сутки. В общем, ощущение жизни возвращается в этот дом на максимум. Сам Арсений почти все время проводит с Антоном, даже когда они не наедине. Это, конечно, необязательно, ведь они уже договорились, что переедут к Антону, когда эти «каникулы» закончатся, но Арсений ничего с собой поделать не может – он как влюбленный подросток хочет быть рядом с предметом своего обожания двадцать четыре на семь. К счастью, сам объект обожания его интересы и желания полностью разделяет. Когда движуха затихает, гости потихоньку начинают разъезжаться. Это не происходит в один день, наоборот, все происходит постепенно и естественно – будто всегда так в этом доме. Первыми уезжают Катя и Поз, причем спонтанно. Катя как-то за ужином говорит: – В Португалию хочется, на трамвайчиках покататься. – Так поехали, – улыбается ей Дима и смотрит на нее с нескрываемым обожанием. Арсения это, кстати, больше не бесит. На него теперь тоже так смотрят. – Я тогда собираю вещи? – Позова уточняет серьезность предложения, и Дима лишь невозмутимо кивает. Утром они уже отправляются прямиком в аэропорт. Дальше уезжать собирается Лиза, которая очень сильно выпала из обычной жизни и у которой заканчивается отпуск на работе. Антон вызывается ее подвезти. Все понимают, что это не только вопрос вежливости и заботы: ему еще нужно навести порядок в стае. Возвращается он в тот же день за полночь, молчаливо-задумчивый, в грязной и слегка порванной одежде. Арсений не осуждает и вопросов не задает. Набирает Антону горячую ванную, приносит теплый зеленый чай – Антон такой, оказывается, любит пить перед сном – а затем укладывает спать. Сам лежит рядом еще какое-то время без сна и думает о том, что действительно не чувствует ни капли осуждения. Он прекрасно понимает, что так нужно для безопасности и без ложных иллюзий принимает Антона таким, какой он есть. Олеся какое-то время уезжать отказывается, но Катрина, сначала поддавшись пару раз на уговоры задержаться, в итоге все же решает вопрос кардинально:  – Смотри, Лосенок, мы сейчас отправляемся домой, а Журавлик через несколько дней все равно к Лене поедет и твоего дружка тоже захватит, посмотрим на него внимательно всем ковеном. Макс от таких слов очень сильно смущается, но в серьезности своих намерений не дает усомниться, соглашается. Журавль хлопает его по плечу даже без подколок. Следом дом покидают Артем и «длинный» Сережа – вместе. Арсений, честно говоря, так и не понял, какие отношения их связывают, но ему в общем-то и не до этого было. Через пару дней Журавль с Максом тоже пакуют вещи и выезжают на рассвете, захватив с собой Гороха, чтобы подкинуть его домой по пути. Матвиенко покупает себе билеты в Испанию на пару недель, говорит, что хочет развеяться, Леру проводить к семье и навестить старых друзей. На прощание крепко обнимает и Арсения, и Антона, желает им удачи и зовет их в гости в свой загородный дом по возвращении. Антон обещает, что они обязательно заедут. Сами они уезжают в тот же день, ближе к вечеру. Егор обнимает Арсения крепко-крепко и еще раз просит прощения за все, что было, пока Эд что-то обсуждает с Антоном. Что именно – не слышно, а значит, Антон опять пользуется магией кольца. Арсений как главный борец за приватность такой подход не порицает. – Рад тебя здесь видеть, Антох, – говорит на прощание Выграновский, и они впервые за все время здесь обнимаются. Антон помогает Арсению собрать вещи, съехать из его почти не обжитой съемной квартиры и везет к себе. Обустраиваясь на новом месте, Арсений вдруг впервые осознает, насколько рано они все-таки съехались. У него такого опыта в жизни не было никогда, и это не то чтобы пугает, но заставляет немного нервничать. Ночью, стоя на балконе с чашкой кофе, – как же чудесно, что кофе теперь можно пить в любое время суток, а у Антона великолепная кофемашина, – Арсений любуется видами и опять пропускает момент, когда Антон подкрадывается к нему со спины бесшумно и аккуратно укладывает руки на талию. Арсений ставит кружку на столик и решает задать волнующий вопрос: – Шаст, вот мы знакомы с тобой две недели, да? Неужели ты правда ни разу не задумался о том, что это все слишком быстро? И это ведь с учетом того, что у нас, ну типа, есть вечность в запасе… Антон смешливо выдыхает ему в макушку и осторожно разворачивает его к себе лицом. – Арсений, мне тысяча с лишним лет, и я не собираюсь терять ни секунды более от своей вечности, – и улыбается нежно-нежно, и улыбкой этой почему-то стирает все сомнения. Арсений смотрит ему в глаза и думает, что может и рано, но какого черта, если он и сам хочет того же? Тем более, получается, уроки вампирской жизни ему даст самый опытный вампир на всем свете, ну что за прекрасные бонусы! И если у них и правда так много времени, чтобы быть вместе, Арсений тоже не согласен тратить его на условности. То, что у них впереди целая вечность, еще ничего не гарантирует, но прямо сейчас он упал в Антона без остатка и тормозить не будет. Даже если у них не получится, они украдут у этой вечности несколько счастливых мгновений/лет/веков – кто знает. И это уже очень хорошо, не так ли? – Я буквально слышу и вижу твои мысли, Арсений, – говорит Шаст и притягивает его к себе ближе. – То есть, все-таки признаёшь, что читаешь мысли? – хитренько щурится Арс, обвивая его руками за шею. – Не читаю, но у тебя на лице все написано, – подтрунивает он в ответ, а затем добавляет уже серьезно: – Никаких «не получится», слышишь меня? Обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы у нас и правда была целая вечность вместе. Арсений смотрит на него еще пару секунд, не моргая. Какой невыносимый! Стоит так близко, что дыхание обжигает губы, и целоваться бы, а он вместо этого развеивает все Арсовы страхи, дает такие важные обещания и ни в чем не сомневается. Ну невозможный же! – На меньшее я и сам не согласен, – уверенно говорит Арсений. – Обещаю, что ты будешь в этих попытках не один. И, не дожидаясь ответа, целует Антона сам.