Taming the Dragon

      Чонгук брёл по коридорам королевского дворца, ощущая, как мир вокруг него сжимается. Никто не обращал на него внимания: слуги не кланялись, придворные не приветствовали его. Для молодого принца это было тяжёлым ударом по его гордости, но сейчас это беспокоило его меньше всего.       Чонгука знобило, его тело охватила дрожь, и в голове стояла мутная пелена. Словно стены дворца сжимались, давя на грудь и мешая дышать. Ему казалось, что он задыхается. Наконец он добрался до гигантской веранды, высеченной в скале. Здесь, на открытом пространстве, ему стало чуть легче. Он присел на мраморный парапет, надеясь найти хоть какое-то облегчение.       Но даже здесь магия не отпускала его. Цветы в каменных горшках возле него тут же поникли, словно они тоже чувствовали его страдание. Магия растекалась по его телу, отравляя не только его самого, но и всё вокруг. Он чувствовал, как эта мощь изнутри разъедает его, превращая каждый вдох, каждый шаг в агонию. Он хотел вернуться в отчий замок, подальше от этого места. Или просто уйти, куда глаза глядят, лишь бы не чувствовать этой боли.       Он попробовал выпустить свои крылья одним махом, чтобы улететь, но ничего не вышло. Кольчуга, как обида, не превратилась в чешую дракона, а, напротив, проникла под кожу, причиняя невыносимую боль и холод. Казалось, что она прорастает в него корнями, сковывая его движения и мысли.       Невыносимое отчаяние рвало его на части. Внезапно он выпрямился, и выкрикнул: «Да как они посмели!»       Но в пространстве над горами разнесся не его голос, а драконий рёв.       Тело Чонгука медленно, но неотвратимо изменялось. Кожа, тёплая и плотная, теперь приобретала чешуйчатый блеск, своей поверхностью напоминая драконью чешую. Процесс трансформации был мучительным; казалось, что каждая клетка в его теле подвергалась болезненной метаморфозе, претерпевая невообразимые изменения. Мышцы — некогда ловкие и гибкие — теперь напрягались и застывали, словно густая, остывающее некогда раскаленное стекло у подножия вулкана. Эта сила, заполнившая его тело, ощущалась непривычной и грузной.       Чонгук чувствовал, что умирает в своем человеческом облике, медленно уступая место второй сущности. Перемены затронули даже его внутренние органы: легкие приспосабливались к вдыханию большего объема воздуха, а сердце билось с двойной силой, чтобы поддерживать жизнь в массивном, мощном теле дракона. Когда трансформация завершилась, тяжело ступая по каменным плитам, он подошел к взлетному парапету. Острые когти дрались о камень, оставляя глубокие следы. Чонгук выдохнул, ожидая увидеть языки пламени, но из его пасти вырвалось лишь лёгкое облако дыма. Эта мелкая неудача только раззадорила его.       Собравшись с силами, он взлетел. Летать оказалось сложнее, чем он представлял: крылья, бывшие частью его тела, требовали огромной концентрации и силы. Каждый взмах с первых минут был неуверенным, и его тело вновь напоминало застывающую лаву — тяжёлое и медлительное. Но постепенно он нашёл ритм, нашёл баланс между силой и остротой движений.       В голове звенело воспоминание о нахальной реплике землянина: «Хоть не дракон…».       Эти слова были как заноза, засевшая глубоко в его сознании. Они пульсировали, становясь насмешкой, которая питала его гнев. «Ну что ж, я покажу тебе, насколько я не дракон», — зло подумал Чонгук, набирая высоту.       На горизонте замаячило окно — цель его полета. Землянин, смеявшийся над ним, не подозревал, что вскоре получит урок, который запомнит навсегда. С каждым взмахом крыльев, Чонгук приближался, весь облик его тела и его сознания сливались в образ настоящего дракона, готового доказать свое могущество.       Чимин был полностью поражен, осознав, что являлся омегой. Эта новость шокировала его настолько, что он сразу вспомнил об отце, который, вероятно, сбился с ног в поисках сына. «Так, не раскисать!» — промелькнула у него мысль. Отец всегда был важной фигурой в его жизни, и Чимин не хотел, чтобы он стыдился за него. Парень поднял голову и смахнул слезу, пытаясь взять себя в руки.       В этот момент в комнату снова залетела пара маленьких слоников — один голубой, другой салатовый. Чимин едва сдерживал улыбку: это зрелище было невероятно милым. Однако эта короткая передышка в мыслях быстро сменилась тревогой по поводу того, что делать дальше.       Чимин понял, что в этой сказочной реальности не найдёт никаких лайфхаков, а интернета здесь явно не было. Если те слова принца, которые он раньше слышал, не были актёрской игрой, а поведение оказалось настоящим, ситуация становилась ещё сложнее. Мысленно он отказался рассматривать возможность брака или тем более интимных отношений с принцем. Лишь мысль о мести, даже если она заключалась в желании «скормить его волкам», немного подстёгивала Чимина.       Он вспомнил, как рыцарь говорил что-то в зеркало, явно обращаясь не к нему. Это означало одно: за ним наблюдают. Он решил принять меры. Чимин завернулся в простыню, чтобы хоть как-то укрыться в своей прозрачной сорочке от нежелательного взора. Взял другую простыню с кровати — благо она была огромной, подходящей для создания импровизированного занавеса. Он использовал пуфик, чтобы зафиксировать простыню, запихнув её края за рамку зеркала. «Концерт окончен. Занавес», — пронеслось у Чимина в голове. Он чувствовал некоторое удовлетворение от своего маленького акта неповиновения в этой сказочной тюрьме.       В третий раз Чимин попытался дойти до сундука. «Прям как в сказке про золотую рыбку, когда старик невод в третий раз закинул в море» — улыбнулся своим мыслям Чимин.       Открыв сундук, он обрадовался: там действительно оказались его вещи, чистые, сухие и выглаженные. «Без магии здесь точно не обошлось» — промелькнула мысль.       Достав вещи, он натянул своё спортивное бельё, футболку, джинсы. Пришлось обуть ботинки, так как другой обуви увы не было, а босиком ходить не улыбалось. Худи и шарф он решил оставить в сундуке — в такую жару эти вещи ему явно были не нужны. Подхватив свою сумку и перекинув её через плечо, Чимин обнаружил там свой телефон. Он сразу проверил связь, но, как и ожидалось, её не было. Тем не менее, телефон ещё держал заряд.       Осмотревшись вокруг, Чимин стал думать о наличии электричества в этом месте. Комнату освещали многочисленные свечи в канделябрах, что наводило на мысль: либо электричества здесь нет вообще, либо его использование строго ограничено.       Чимин медленно обвел комнату взглядом, стараясь запомнить каждую деталь и предмет обстановки. Ему уже стало понятно: пора искать выход из этой ситуации. Несомненно, он был благодарен Алатару за внимание и заботу, которая заключалась в приведении его внешнего вида в первозданное состояние. Но идея сидеть здесь и ждать неизвестного будущего по абсурдному сценарию, где он должен стать мужем какого-то странного субъекта, абсолютно не устраивала его. К тому же, мысль о том, чтобы оставаться здесь против своей воли, была ему абсолютно невыносима. Чимин не был из тех, кто ждет помощь извне; он привык действовать самостоятельно.       Сперва он подошёл к двери и попробовал её открыть. Казалось бы, просто, но, как он и предполагал, дверь была крепко заперта. «Отлично, теперь я стал пленником», — подумал парень с горечью. Идея о том, что кто-то решил запереть его здесь втайне от его же воли, приводила в негодование. Его взгляд остановился на окне, которое, возможно, вело бы к свободе.       Однако разочарование не заставило себя ждать. Высота, на которой находилось окно, оказалась удручающей. Даже если бы он собрал и связал все простыни и балдахин с кровати, длины этого импровизированного каната явно не хватило бы. Отпали и мысли о возможном безопасном спуске, ведь прыжок с такой высоты был бы самоубийственным.       Чимин уже начал ломать голову над другим планом, когда вдруг заметил нечто, заставившее его застыть на месте. Что-то огромное и мрачное стремительно приближалось к окну. Сердце у него замерло, когда он узнал это существо — это был дракон. Редкое и могучее создание, о которых ходили легенды. И вот один из них направлялся прямо к нему.       Этот грозный хищник с вытянутыми крыльями и блестящей чешуей заполнил собой все окно. Чимин больше не думал о побеге, но был полностью захвачен одновременно изумлением и страхом. Свобода, казалось, была так близка и в то же время — абсолютно недосягаема. В такой момент Чимин не знал, что страшнее: быть пленником людей или стать едой для дракона.       Чимина захлестнули страх и удивление. Его сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Перед ним стояло существо, которого он никогда прежде не видел. Глаза ящера, обычно узкие, напоминающие вытянутые овалы, начали меняться. По мере того как эмоции накатывали на Чимина, глаза животного расширялись, изменяя свою форму и превращаясь в черные ромбы. Чимин никак не мог отвести взгляд, он был заворожен этой метаморфозой. Ему показалось, что дракон удивлен. Это было странно — думать о том, что такое древнее и могущественное создание, как дракон, способно испытывать чувства, подобные людским. Но возможно, именно это выражение, эта едва уловимая перемена в глазах ящера, и сделала этот момент столь незабываемым для Чимина.       Неожиданно позади него послышался шум. Дверь открылась, и вошёл, как ему показалось боковым зрением, тот самый рыцарь в кольчуге — и не один! Дракон тоже услышал это. Он спланировал немного ниже, чтобы его не заметили. Чимина осенило: это был его шанс.       В этот миг Чимина озарила идея: возможно, это его единственный шанс на спасение.       Осознавая, что у него нет другого выхода, Чимин принял решение. «Я не умею летать, но у дракона есть крылья. Даже если он менее дружелюбный, чем слонёнок, он явно не голоден и не проявляет агрессии.       Более того, в глазах дракона Чимин заметил то, что казалось ему проблеском разума и интеллекта.       С осознанием того, что он предпочтёт что угодно, нежели выйти замуж за грубого принца с перспективой рождения наследника, Чимин принял моментальное решение. Он сделал глубокий вдох, собрал всю свою смелость и прыгнул. В мгновение он оказался на спине дракона, крепко обхватив его за шею, надеясь, что это существо не сбросит его и унесёт в безопасное место.       — Лети давай! Пока не догнали, — закричал Чимин, стараясь удержаться.       На мгновение дракон будто бы растерялся и забыл, как махать крыльями, они начали стремительно падать вниз, словно камень, вдоль отвесной каменной стены. Чимин, чувствуя приближающуюся смертельную опасность, крепче обхватил шею дракона и с яростью в голосе закричал:       — Разобьемся, кретин! Крыльями маши… не петух ведь! — закричал он в отчаянии.       Этот крик, словно удар молнии, заставил дракона опомниться. Он громогласно рыкнул, расправил свои огромные перепончатые крылья и мощным толчком взмыл вверх, увлекая их обоих прочь от опасного места и его безжалостных похитителей.       Ветер нещадно бил Чимина в лицо, его дыхание сбивалось от невероятной скорости и ощущения полной свободы. «Вау!» — пролетела мысль у него в голове, когда он понял, что это был один из самых незабываемых моментов в его жизни.       Дракон с мощными крыльями, летел сквозь облака, охваченный эмоциями. Воспоминания о недавнем происшествии все еще кипели в его голове. Крылья работали ритмично, хотя разум был переполнен гневом и удивлением. «Как он, посмел его — дракона — обозвать петухом?»       Такое оскорбление не могло остаться без ответа. Первая мысль была ясна и мрачна: он хотел сделать воздушную петлю, сбросить нахала наземь и, грозно хохоча, покрыть его огнём.       Однако в памяти всплыли слова Ока, что всегда были для него наставлением и напоминанием о большем предназначении, которое нельзя забывать даже в моменты ярости. Чонгук, стиснув зубы, сдержался. Хотя он был уверен в своей драконьей силе, оставалось сомнение, что этот вопящий паршивец на его спине действительно был тем самым избранником, о котором говорилось. Единственное, что сходилось, это голос. Всё остальное рождало сомнения.       Вопли этого непрошенного смельчака, цепко ухватившегося за шею дракона, резали уши Чонгуку. Кричал он неразборчиво, но с таким восторгом, словно был на каком-то аттракционе: «Йехху-у! Вау! Уррра-а-а! Офиге-е-еть!» Для Чонгука его язык звучал, как какой-то разбойничий диалект: дикий и хаотичный.       Чонгук летел дальше, терпя все эти вопли и прокладывая путь сквозь собственные сомнения и эмоции. Пламя, кипящее в его груди, требовало выхода, но пока он сдерживал его, пытаясь понять, действительно ли этот человек — тот самый избранник.       Второй мыслью было подозрение: Алатар специально скрыл красоту иномирянина, чтобы поиздеваться над принцем королевской крови, спровоцировать его и само Око!       Дракон был готов испепелить старца. Впрочем, если с Верховным магом ещё можно было как-то разобраться — подать апелляцию Совету, воззвать к справедливости перед королем, то вот с Оком — уже нет.       Каждый житель королевства Лейдоры знал, что мощь этого артефакта безгранична. Наложенные им чары считались неснимаемыми: было принято либо выполнять условия завета, наложенного Оком, либо нести тяжёлое наказание всю оставшуюся жизнь.       Когда Чонгук оказался вдали от королевского замка, он начал ощущать, что тяжёлая отрава, влияющая на его тело, начинала ослабевать. Однако сама перспектива нести такие последствия от использования чар Золотого Ока вызывала в нём внутренний ужас.       Чонгук парил низко над землей, чувствуя, как силы утекают из его тела, как их высасывает всеобъемлющая обида и страх перед возможными последствиями. Каждый удар крыльев, каждый глоток воздуха подогревали внутри него ощущение беспомощности; и хотя он удалялся от замка, психологическое давление не ослабевало.       Идея о возвращении в отчий дом была безнадежно забыта. Чонгук не мог себе позволить привести туда это непослушное и дерзкое существо. Несмотря на внезапное внешнее преображение мальчика, Чонгук не видел возможности представить его перед отцом. Он опасался, что реакция отца будет крайне негативной, не говоря уже о том, что вся прислуга станет насмехаться над ситуацией. Более того, для Чонгука было ясно, что новость о жестоком наказании, которому подвергся принц, может сильно ухудшить здоровье его отца. Поэтому он решил укрыться с этим своенравным мальчишкой в заброшенном имении на берегу моря.       Это отдаленное имение, расположенное на южном побережье Эдмира, давно никто не посещал. Чонгук знал, что перфийцы, которые когда-то устраивали набеги на этот регион, теперь были редкостью. Говорили, что в настоящее время там царит тишина и спокойствие. Для Чонгука в этой ситуации было важнее всего избегать людских глаз. Враги его волновали куда меньше, чем возможные последствия возвращения домой. Ведь он был мощным и натренированным драконом, который успешно справлялся с любой угрозой, и даже целая армия не могла ему противостоять.       Повернув на юг, Чонгук направился к мысу Эдмира, игнорируя восторженные выкрики и повизгивания мальчишки, сидящего на его шее. Парень не переставал изумляться:       — Ой, какой, водопад! Искупаться бы! Эй, дракончик, родной, ты не хочешь искупаться? Жара такая! Даже ветер горячий… Блин, жалко динозавры не разговаривают.       Несмотря на жаркую погоду и все соблазны природы вокруг, Чонгук был сосредоточен на своем маршруте. Он знал, что впереди его ждала изоляция и время для обдумывания дальнейших шагов в безопасности на берегу моря.       — Слушай, а вдруг ты — гигантский вид птеродактиля? Интересно, а ты человеческую речь понимаешь? Нет, ты не обижайся, ты очень милый динозаврик, большо-о-ой такой! Хороший! Ты меня спас! — восхищался Чимин. «Дракончик… Динозаврик… Птеродактиль! Да когда же он заткнется?!» — негодовал Чонгук, но впервые в жизни предпочитал молчать и думать, прежде чем все станет еще хуже, чем сейчас. Хотя, куда уж хуже?!