Иммунитет

❝ Нужно выплескивать чувства наружу.

Хуже, если перестать это делать.

Иначе они будут накапливаться и затвердевать внутри.

А потом-умирать. ❞ Харуки Мураками. Норвежский лес

      Пятница пронеслась как в тумане, Бомгю только и успел, что сморгнуть пелену перед глазами и провалиться в глубокий сон, утыкаясь в шею писателя, наотрез отказавшегося оставлять его одного. Бомгю не противился, сил на лишние телодвижения и разговоры не было, да и искренняя забота, которую Ёнджун так охотно отдавал ему, не напрягала. Ёнджуну тоже трудно, ведь читали они комментарии вдвоем, вместе и обдумывали.       Таким дефективным стоит держаться вместе.       За несколько суток они вчетвером (не то чтобы Кай и Субин сильно активничали, всё-таки времени было в обрез, и оба практически не отлипали от экранов ноутбуков) успели собрать необходимые вещи с квартиры, сложить все по коробкам и найти новое жилье для съёма с очень милой арендодательницей, которая без лишних претензий сдала квартиру двум братьям. Район благополучный, из окна кухни открывался вид на спокойную улицу с магазинчиками и кафе. Маршрут Субина сократился втрое, что позволяет просыпаться на полчаса позже и неспешно копошиться в ванной и на кухне и наконец-то не будить младшего брата трелью своего телефона, так как теперь для каждого выделена отдельная комната. Из своей Бомгю не выходит уже несколько дней, разве что Ёнджун силком затаскивает того в душ и запихивает агрессивные вертолётики каши в рот.       На первый день после того, как Бомгю просыпается уже на новом месте, Ёнджун вваливается ближе к девяти, после того, как неординарный гений уже убежал на работу. — Да будет свет! — Ты вроде не Господь бог, давай отменяй сотворение мира и возвращай тьму. — хрипит сонный мужчина, выползая из-под одеяла. — Субин уже ушел?       Бомгю ворочается в кровати, путаясь ногами в одеяле, принимает сидячее положение и заспанными глазами смотрит на размытый силуэт стоящего в дверном проеме Ёнджуна.       Красивый черт.       Был понедельник, что означает только одно — через несколько дней зима наступит-таки официально, учитывая, что снег почтил своим присутствием уже несколько раз в этом месяце, никаких ожиданий от смены времен года люди не строили — уже намерзлись вдоволь. В баре перерасчет, которым должен заняться и Бомгю тоже, только вот на многочисленные сообщения и звонки Тэхёна, Чхве только и делал, что глушил звук на телефоне и продолжа безжизненно, уткнувшись в шею Ёнджуна, лежать в груде одеял и подушек, заправленных в новые выстиранные наволочки.       А еще всего через несколько дней, прямо перед днем рождения Субина, школьникам должны прийти результаты их экзаменов, что походили в четверг. В тот день Бомгю распланировал следующую неделю по полочкам, придумал, куда можно отвести школьницу-почти выпускницу, посмотреть с Ханни вузы, хотя та вроде бы и определилась с местом, куда хочет поступить.       Они с Субином планировали этот переезд на конец зимы. Бомгю покидать дом не шибко хотел, если быть совсем уж откровенным. Переехать — отпустить детство. Потерять привычные устои и рутину, а самое главное — оставить прошлое позади. Оставить маму там. Но квартирный вопрос мгновенно улетучился, когда это проклятое место поглотило еще одного дорогого человека. Дом высасывал силы, пожирал оболочку и пережевывал, ломая судьбы каждому, кому не посчастливилось когда-то открыть тяжелую скрипучую дверь в прохудившийся подъезд.       Теперь это стало вопросом выживания. Не бегством от проблем, а спасением от медленной, мучительной смерти. В новом доме, где пахло свежей краской и перспективами. Никаких скрипучих дверей, никакой давящей атмосферы. Только пустые стены, ждущие, чтобы их наполнили новой жизнью. — Долго еще будешь убиваться в четырех стенах? — совершенно без претензий спрашивает Ёнджун, присаживаясь на край кровати, заглядывая прямо в сонные глаза мужчины, желая выцепить ответный взгляд и узнать наконец терзающее уже не первый день: что между ними? — Не думаю, что могу смотреть всем им в глаза. — А я думаю, что пора бы уже вылезать из своего кроватного кокона и что-то начинать делать, если не ради себя, то хотя бы ради Субина и Ханни. — Субин большой мальчик, а Ханни я не заслужил, один раз уже прокололся, мне даже навестить ее страшно, понимаешь? — Понимаю, именно поэтому я тут, вместе с тобой уже несколько дней, и буду находиться рядом столько, сколько будет необходимо. — мягко произносит Ёнджун, стягивая с мужчины остатки одеяла, чтобы ускорить процесс выхода из сонного царства. — Но сегодня мы немного сменим обстановку, на работе появляться мне все равно сейчас опасно, ну, не прям-таки, скорее нежелательно, ведь Субин уже вызывает некоторые вопросы у одного назойливого парня из его отдела, а наша с ним неясная дружба лишь подпитывает его интерес. В общем, я взял небольшой отпуск на недельку, благо начальство лояльное, я слишком много сделал и сделаю в дальнейшем, по их ожиданиям. Увы и ах, не дождутся. — Что ты имеешь в виду? — Скажем так, я на хорошем счету у директора компании, так что некоторые мои выкрутасы свободно сходят мне с рук. Ценный кадр и все в этом духе.       Бомгю ощущает легкий флер недосказанности, но молчит, все еще мучаясь от раздирающих болей в голове, отбрасывает проблемы и заскоки писателя в дальний ящик, делая себе пометку подумать о сказанном чересчур откровенным отчего-то Ёнджуном позже.       Если призадуматься, то Ёнджун действительно ничего толком о себе и своей жизни не рассказывал. Но самого Бомгю читает, как открытую книгу, ведь он сам позволяет это. Загадочный писатель, так вовремя появившийся в его жизни, знает о нем практически все, а о многих вещах, обычно очень недоверчивый и мнительный старший брат самолично ведал новому приятелю, будто знал о нем что-то, что Бомгю даже не догадывается. Откуда у Субина столько доверия незнакомцу, который за месяц так тесно вплелся в из узкий круг общения, втесался так четко, словно его-то и не хватала все эти годы.       Бомгю потер виски, стараясь унять пульсирующую боль. Воспоминания о последней неделе наплывали обрывками: крики, яркий свет,

давящая пустота.

      Ёнджун был рядом, это он помнил отчетливо. Его голос, его прикосновения — единственное, что удерживало от полного погружения во мрак.       Бомгю всегда считал брата довольно замкнутым человеком, не склонным к излишней откровенности. И вдруг, появляется Ёнджун, которому Субин готов рассказать все. Это вызывало не только любопытство, но и легкую тревогу. Брат явно знает побольше него самого, но виду старается не подавать. Неясно только отчего. Считает неважным или же умалчивает истину нарочно, что на него совершенно не похоже?       Оглядываясь назад, Бомгю хочет вмазать себе смачную такую пощечину, чтобы не додумывать за людей вокруг. — Впервые я просыпаюсь в такой тишине за ближайшие годы. — тихо говорит, так словно боится эту самую тишину распугать. — Не слышен телевизор старика-соседа с привычными для этого времени суток утренними новостями, никакого тебе шума пылесоса с первого и странных звуков той поехавшей религиозной фанатки с костлявыми руками. Я даже не слышал, как Субин утром уходил. — Это же хорошо. — хмыкает Ёнджун, следуя за мужчиной в сторону ванной комнаты. — Меньше стресса и лишних мыслей, давно стоило свалить оттуда. — Я же говорил, что без Ханни не хотел. Ох… — вспомнив о девочке, рука предательски задрожала, но Бомгю только вздыхает и дергает на себя ручку. Оборачивается на застывшего в дверях Ёнджуна, выжидающе на него смотрящего. — Я предпочитаю мыться без посторонних. — А я думал, что мы достаточно сблизились за это время. — фырчит однофамилец, лукаво цепляя газами приподнятый край футболки мужчины напротив, который нисколько таких выкрутасов не смущался, взрослые люди как никак. — Сгинь.       Дверь хлопает перед лисьи носом.       Бомгю, стягивает с себя растянутую футболку и клетчатые штаны с боксерами, стоит перед зеркалом совсем нагим. Тощий, угловатый без намеков на что-то сексуальное. Усталость залегла глубокими тенями под воспаленными глазами, выдавая бессонные ночи. Под струями обжигающей воды он тщетно пытался собрать осколки сознания. Время вытекло сквозь пальцы с того четверга, когда он провалился в бездну, а сегодня уже понедельник, и пора, наконец, вырваться из кокона новой квартиры. Ёнджун, возившийся сейчас на кухне, что-то говорил о глотке свежего воздуха, и стоило, наверное, принять руку, протянутую этим нежданным спасителем. Но что привлекло такого человека, как Ёнджун, в нем? Тот был солнцем — ярким, лучистым, умеющим зажигать сердца. У него была достойная работа, наверняка и семья была крепкой гаванью.       Почему же такой светлячок, как Ёнджун, прилип к этому мотыльку, обгоревшему в пламени собственных проблем?       Горячая вода немного притупляет липкое отчаяние, обволакивающее сознание. Бомгю намыливает голову дешевым шампунем, стараясь не думать о том, сколько стоит Ёнджуну его забота. Тот наверняка покупает органические продукты и пользуется какими-нибудь дорогими масками для волос (хотя по виду его убитых волос и не скажешь). Контраст между ними бил по глазам, но Ёнджун, казалось, его не замечал. Бомгю видел такую разницу и с Тэхёном, но лучший друг был иным случаем. Ёнджун пленил другим, он был тем самым незнакомцем, которому хочется открыться и вывалить все накопившееся. Ёнджун манил своей открытостью и настырностью.       Закончив с душем, Бомгю накинул на себя первое попавшееся полотенце и вышел в кухню. Ёнджун, в его огромной толстовке, жарил яичницу. Бомгю, чувствуя себя немного неловко, сел за стол. Может, Ёнджун просто хороший человек. Может, в его жизни не хватает драмы, которую Бомгю щедро ему поставляет. В любом случае, сейчас он был благодарен. Очень благодарен. — Ты слишком громко думаешь. — подмечает Ёнджун, садясь напротив. — Я не привык к такому. — К какому? — Обычно готовлю я, ухаживаю за Субином, просыпаюсь раньше него, собираю ему ланч на работу, провожаю Ханни на автобус, сам иду в бар. Чувствую себя странно. — Это называется отдых. Когда ты вот так спал допоздна в последний раз? — Не уверен… Может в средней школе, когда отсыпался на выходных? Хотя мама ругалась тогда, что я просыпал половину дня и бросал Субина одного, пока она была на работе. Могла бы хоть раз спросить какого мне живется. — вздыхает, ковыряясь вилкой в завтраке, вспоминая моменты из давно ушедшего прошлого. — Как-то я получил высшую отметку за проект по истории, долго в библиотеке зависал из-за него, а когда прибежал радостный домой, то получил нагоняй, что не забрал брата с его школы. Субин тогда был более проблемным, ну, знаешь, за особенными детьми нужно особое внимание, я его не виню, ни в коем случае. Только вот все подарки, теплые слова и забота доставалась лишь одному ребенку.       Детство никогда не отзывалось на душе приятным воспоминанием, греющим в холодные дни. Скорее наоборот, всплывало в такие вот знойные морозы, напоминая о себе ледяной занозой на детском сердце. — Моя мама не общается со мной с детства, а отец эксплуатирует меня, как расходный материал. Думаю, что мы в чем-то похожи. Я тоже не могу воспринимать заботу в свой адрес, да и понятие отдых мне, если честно, тоже далеко.       «Зараза к заразе», как любила говорить знакомая школьница. — Ты поэтому за мной таскаешься? Думаешь, что бракованные должны вместе держаться? — Думаю, что ты мне все-таки нравишься. Пускай и далекий такой до простой истины, но все равно нравишься. Говнюк! Знаешь сколько желающих моего внимание есть? Ты должен радоваться, что я твой целиком и полностью. — Я могу не отвечать на твои пламенные речи пока мы со всем не покончим? Я привык решать проблемы поочередно. — говорит Бомгю, забирая обе пустые тарелки со стола, принимаясь разбираться с новым для него агрегатом — посудомойкой.       Ёнджун моргает, пытаясь осознать сказанное мужчиной, а потом расплывается в глупой улыбке. Ладно уж, можно помечтать хотя бы короткое время, а потом он обязательно вернётся к насущной и очень весомой проблеме, по которой многим вещам суждено оставаться в мечтах и дальше. Бомгю к ним относится непосредственно, не может старший взвалить на его хрупкие и уставшие плечи еще и всю правду о себе и своем отце.

***

      Под предлогом помощи другим можно незаметно помочь и самому себе. Ёнджуну так же, как и Бомгю не спокойно, да что уж там, они все на иголках после инцидента со школьницей, которая умеет находить момент и подливать масло в огонь. Поэтому, разбудив мужчину с неплохим расположением духа впервые за несколько дней, Ёнджун решил действовать, тем более, что теперь корень проблемы был напоказ, Бомгю сам за завтраком начал откровенничать, видимо, забывая надеть привычную невозмутимую маску.       Свет приглушен, играя тенями на стенах, а толща воды за стеклом искажает реальность, превращая обычных посетителей в призрачные силуэты. Здесь пахнет солью и водорослями, создавая иллюзию погружения в настоящий океан. Ёнджун медленно шел вдоль аквариума, наблюдая за грациозным скольжением скатов и стайками разноцветных рыб, юрко прячущихся в коралловых зарослях. — Я нашел твоего собрата. — Бомгю тычет в стекло большого аквариума, за которым Ёнджун подмечает оранжевую рыбу в черную полоску. — Эй, я не клоун! — Вообще-то я говорил про того розового петушка. — ухмыляется Бомгю, продолжая попытку привлечь внимание пестрой рыбешки. — Я отойду в туалет, прогуляйся пока сам. — кидает ему Ёнджун,       Проходя меж огромных тонн воды за стеклами, подмечает проплывшую прямо над головой небольшую акулу. Притащить Бомгю в океанариум определенно была неплохая идея, спасибо молодому владельцу сети баров, за то что предложил такой вариант.       Понимая, что сам Бомгю вряд ли сможет в ближайшие дни выйти на связь с близкими, особенно с Каном, Ёнджун взял эту ответственную роль на себя.       Признаться честно, Тэхён не шибко ему нравился, хотя он уверен, что это у них было вполне взаимно, вспоминая, как владелец бара стрелял в него молниями из глаз, когда розовая макушка писателя появлялась в стенах бара на Итэвоне. Но Тэхён по-прежнему оставался лучшим другом Бомгю и должен был знать причину его молчания, затянувшегося на четыре дня.       Океанариум был огромен, разделен на несколько тематических зон, от тропических рифов до холодных вод Арктики. В каждом зале царила своя атмосфера, своя цветовая гамма и свой неповторимый набор обитателей. Ёнджун знал, что Бомгю был бы в восторге от этого места, его воображение, питаемое подобными зрелищами, могло бы создать целую вселенную.       Но сейчас Ёнджун думал лишь о Тэхёне и о том, как лучше преподнести ему новость. Он достал телефон, готовясь к возможному взрыву эмоций и нескрываемому раздражению. Оттягивать неизбежное не имело смысла. — Здравствуйте, Кан Тэхён слушает. — доносится по ту сторону трубки и Ёнджун набирает в легкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть напряжение. — Это Ёнджун. — начинает он, но практически сразу взбудораженный собеседник перебивает его. — О боже, это замечательно. С Бомгю все хорошо? Субин звонил мне в пятницу, так что я в курсе положения дел, хотя не думал, что Бомгю к ней так сильно привязан, но, обмозговывая это сейчас, все становится очевидным. Этот дурак снова взвалил на себя больше положенного, но в этот раз хён просто не выдержал. — Мы сейчас в океанариуме, смог силком вытащить его из квартиры, пусть хоть на рыбок посмотрит, говорят, что вода успокаивает. - говорит Ёнджун, топчась рядом с открытым прудиком с карпами. — Да, спасибо тебе, что заботишься о Бомгю. — Я этого искренне хочу, так что… — Раз уж хён позволяет, то я готов отступить, даже если это будет чудак с розовой мочалкой на голове. — Так просто? — усмехается Чхве, наблюдая за отдалившимся от своих плавниковых собратьев карпа с яркой оранжевой спинкой. — Я его люблю, так что готов принять любой выбор со скрежетом на сердце, хотя ты мне не особо и нравишься — Как благородно.       Оказывается, что отец Тэхёна директор больницы, так что Ханни повезло загреметь именно в его клинику, поэтому о девочке позаботятся с особенным трепетом. Все складывается так гладко, что Ёнджун начинает задумывать о том, что кошмар, любезно подаренный его бренной жизнью сходит на нет, но потом, после завершения звонка, взгляд падает на дату под временем на рабочем столе. До процедуры остается все меньше времени, а Субин с Каем так и не приблизились к коду доступа от нужной базы данных.       Нужно возвращаться к Бомгю, чтобы тот не надумал лишнего.       Чем больше проходит времени, тем тяжелее получается подбирать слова. Ёнджун собирался оставить серьезный разговор на эти выходные, неделю обмозговывал, собирался с силами, даже с Каем посоветовался. Но у жизни на них иные планы.       Может это и к лучшему? Пусть они разберутся с делами, а потом, исполнив свой долг, Ёнджун исчезнет так же резко, как и появился в жизни бармена одним холодным утром. — А ты похож на того осьминога. — Ёнджун подходит к молодому человеку со спины, пока тот, стоя напротив толщи воды за стеклом, завороженно наблюдал за пестрыми рыбками разных размеров, походя на кота перед телевизором, который загородил своей любопытной мордочкой половину экрана и вот-вот готовится наброситься пушистой лапкой на мельтешащих мелких людишек в коробке. — Почему? — любопытно спрашивает Бомгю, пытаясь хотя как-то сопоставить себя с, забившимся в домик-кувшин от излишнего внимание, небольшим восьмищупальцевым существом с липучками на каждой ножке. — Кажешься таким величественным и непоколебимым, но запросто можешь измазать чернилами и заныкаться в самую узкую щель, превращаясь в безобидную крошку.       Мужчина слегка улыбнулся, не отрывая взгляда от аквариума. — Интересная аналогия, — произнес Бомгю тихо, словно боясь спугнуть внимание рыбок. — Но, знаешь, даже осьминоги иногда выбираются из своих убежищ. Им тоже нужно охотиться, общаться… или просто погреться на солнышке, если бы у них была такая возможность.       Ёнджун обошел его и встал рядом, тоже устремив взгляд в глубину аквариума. — А ты бы выбрался? — спросил он, не поворачивая головы. — Если бы в твоем укрытии стало слишком тесно?       Мужчина вздохнул, и этот вздох прозвучал как тихий шелест водорослей. — Возможно, — ответил он, наконец оторвав взгляд от рыбок и посмотрев прямо в глаза Ёнджуну. — Все зависит от того, что меня ждет снаружи. И кто меня зовет.       В омутах темных глаз Бомгю плескались живые блики воды, и Ёнджун, измученный борьбой с самим собой, выудил телефон из кармана джинсов.       Щелчок.              Сначала один снимок, мимолетный, украдкой. Затем другой, третий… словно стремясь поймать в цифровую ловушку эту ускользающую красоту, запечатлеть неуловимое мерцание его души. — Тебе не надоело меня фотографировать? — спрашивает Бомгю, наклоняя голову набок, а Ёнджун лишь пожимает плечами, пряча телефон обратно в карман. — Нет, — просто отвечает он, и Бомгю, кажется, вполне удовлетворен этим кратким ответом. Он снова отворачивается к аквариуму, продолжая с интересом разглядывать снующих рыбок, а Ёнджун не может отвести от него глаз.       Он хмыкает, пряча руки в карманы куртки и наблюдая за тем, как Бомгю восторженно тычет пальцем в аквариум с медузами. Он выглядит таким непринужденным и счастливым, что Ёнджун невольно улыбается. Ему хочется запомнить этот момент, сохранить его в памяти как доказательство того, что он может сделать кого-то счастливым, даже если это всего лишь на несколько часов. — Тебе нравится? — спрашивает Ёнджун, не отрывая взгляда от медуз. — Вполне, — отвечает Бомгю, стараясь не выдать своего восхищения. Он понимает, что ему нравится не столько сам океанариум, сколько то, что он разделяет этот опыт с Ёнджуном.       В этом полумраке аквариума, лицо Бомгю кажется особенно нежным, почти ангельским. Его щеки слегка порозовели от возбуждения, а губы приоткрыты в легком удивлении. Ёнджун ловит себя на мысли, что мог бы смотреть на него вечно, не отрываясь.       Они проводят в аквариуме еще добрых полчаса, прежде чем решают выйти на свежий воздух. Бомгю с восторгом делится впечатлениями от увиденного, активно жестикулируя руками, а Ёнджун лишь улыбается, внимательно слушая его. — Ты похож на ребенка. — комментирует его вид Ёнджун, натягивая на красныеот холода уши капюшон. — Любил ходить в такие места в детстве? — Нет, был тут несколько раз с Ханни и Субином, но в роли курицы-наседки, потому что эти двое слишком несносные и только кажутся взрослыми. Да и с братом долго не понаблюдаешь, ему вечно надо куда-то спешить, потому после того, как Субин налюбовался на своих любимых пингвинов мы поехали домой, чтобы восстановить его батарею, которая после выхода в социум снижается до нуля.       Ёнджун рад, что смог вытащить этого псевдо-взрослого и чересчур ответственного человека наружу. Кажется, ему стоит пересмотреть свои взгляды и доводы насчет их семьи, ведь Ёнджуну начинает казаться, что неполноценным из двух братьев считал себя не странный и непредсказуемый Субин, а холодный, из-за незнания заботы и тепла, Бомгю с обостренным чувством ответственности за старшего брата с аутизмом, потому что ничему другому за свою жизнь и не научился.       Ёнджун поворачивается к нему с широкой улыбкой. — Знаешь, мне кажется, тебе просто нужно больше времени проводить вне своей привычной серой рутины. Ты слишком много думаешь и слишком мало живешь.

***

пользователь yanwnzz поделился записью «я почти восстановился, осталось духовно насытиться, а пока посмотрите на рыбок! P.S.: моя любимая рыбка — брюнет в синей кофте^^» «фото»       На фотографии красиво запечатлен большой аквариум с пёстрыми рыбами, а сбоку, спиной повернутый от камеры мужчина, вылитый младший брат. Ёнджун не говорил, что они куда-то пойдут, но Субин даже рад, что брат покинул стерильно белые стены нового жилища.       В офисе слишком душно, особенно в колючем свитере с необрезанной этикеткой на горле, неприятно елозящей по шее, заставляя отрываться от толь-только собравшихся в более-менее ясную кучу мыслей.       Ёнджун, взгромоздивший на себя заботу о младшем брате радовал, хотя по-прежнему не давал покоя, теперь, когда Субин знает истинный облик любимой писательницы, которая, к слову, оказалась мужчиной с розовой копной волос и сомнительной личностью, скрытой за маской с добренькой улыбочкой, располагающей к себе. Хотелось спросить у писателя почему тот умалчивает, почему недоговаривает и зачем пытается строить из себя дурака. Бомгю ведь не дурак и рано или поздно узнает правду, хотя Субин уверен, что брат не будет злиться, возможно, только на долгое и бессмысленное молчание.       Хюнин Кай сказал не забивать голову лишними заботами, которые его не касаются и отвлекают от дела. Молодой человек был таким странным и липким (куда настырнее Ёнджуна), что Чхве не знал куда себя деть от его пристального внимания, направленного не на его странности и способности, которыми дивились многие, смотря на Субина, как на обезьянку в клетку. Нет, Кай был просто поехавшим. С идеально белой улыбкой грыз цветные карамельки, запивая шипучей газировкой ядреного химозного цвета, одним глазом наблюдал за происходящим на экране нинтендо, лениво тыкая на кнопки пальцами свободной руки, а другим просматривал получившийся код на ноутбуке, который напечатал за сущие минуты второй рукой, прерываясь только на то, чтобы выудить из шелестящей упаковки крабовые чипсы с отстойным запахом. — Что-то кодишь? Не припомню такого в отчете… — Ким Сону пугает своими резкими появлениями со спины. — Субин просто выполняет то, что ему сказали, не лезь и не отвлекай. — тревожный вой сирены в черепной коробке прямо кричит о бедствии, а вновь неудавшийся код на экране, говорит о том, что стоит нажать кнопку выключения и потушить все от греха подальше, хотя Субин по прежнему глубоко сомневается в том, что стоящий над душой Сону вообще понимал что-то из того, что происходит на экране. — Ты постоянно выполняешь больше нормы, может сходим в кафетерий? Я куплю нам кофе. — Сону копошится в телефоне, а Чхве все также смотрит в бегущие символы на экране, не оборачиваясь к собеседнику. — Субин не любит кофе.       Щелчок.       Сону, кажется, тоже вздрагивает от звука затвора камеры, но спохватившись начинает неловко хихикать, веселясь с реакции съежившегося коллеги. — Я сделал скриншот прайса в кофейне, не получилось увеличить фото на их страничке. — мямлит, поясняя внезапный звук от камеры и быстро отправляет смартфон в карман брюк.       Странный он.       Субин обещает себе быть осторожнее и все-таки тушит экран, предварительно копируя файлы на личную флешку, чтобы продолжить копаться в цифровом дерьме дома под забавный лепет блондинистого юноши с горбинкой на носу, который отлично так помогает, сокращая объем работы в несколько раз, хотя тарахтит все-таки знатно и не по теме.       Когда Чхве поворачивается в своем удобном, в отличие от скрипучего домашнего, которое Кай заставил выбросить на утиль при переезде, кресле, то миловидный круглолицый паренек с лисьим прищуром уже растворяется в стенах огромного здания.       Не к добру это все, не к добру.       Перед тем, как покинуть офис, он еще раз оглядывает монитор, словно надеясь, что за ночь пароль появится сам собой. Тщетно. Только бесконечные строки кода, словно змеи, переплетаются в танце. Завтра все начнется сначала. Завтра они будут копаться дальше, пока не доберутся до истины, погребенной в недрах сервера.       Слишком много стояло на кону. Слишком велики были риски.       До осуществления их плана остаются считаные недели, а пароль все еще не был подобран, хотя комбинаций было выведено десятки тысяч, а некоторые Субин пытался подобрать сам. Остается надеяться на то, что в четыре руки и в две головы они справятся с этим быстрее.       Мамы нет уже столько лет, а ее дело продолжает жить. Субин так от этого устал. Стоит напрячься и взломать злосчастный сервер побыстрее.       На улицу его встречает ветренная погода и срывавшийся небольшой снежок, отчего приходится сильнее кутаться в полосатый шарф, зарываясь в него по прищуренные глаза. На голове дурацкая шапка с помпоном, которую Ханни вязала года два назад, во время своего бурного увлечения спицами и крючками. Тэхён называл его вид нелепым, но Субина все вполне устраивает.       В баре шумно, все-таки вечер есть вечер, а шумный и популярный район дает о себе знать — народу тьма.       Тэхён умеет делать деньги.       Красивый парень с иностранными чертами лица сидел в самом дальнем углу, отгородившись рюкзаком, увешанным цветастыми значками с персонажами аниме и игр на любой вкус и цвет. Субин это яркое пятно подмечает сразу, протискиваясь сквозь образовавшееся столпотворение у барной стойки, где вместо брата, который обычно суетится и обслуживает всех в своем фирменном фартуке, стояла молодая девушка с бардовым каре и проколотой бровью. Тэхён же бегал по залу, не замечая вошедшего Субина — слишком занят, пытаясь обслужить каждого. Так даже лучше. Лучезарная улыбка во все тридцать два, появляется на румяном лице юноши, напоминавшего довольного пса, когда Субин присаживается рядом, прислоняясь своим коленом к чужому, из-за нехватки места и своих длинных ног. Находиться в этом месте вечером подобно наказанию, но ничего, сегодня Чхве готов потоерпеть. — Субин думает, что стажер с его отдела следит за ним. То есть, я так думаю. — запинается, каждый раз забывая менять дурацкие местоимения, к которым он жутко не привык.       Кай, уложив щеку на руку, смотрит пристально и продолжает мягко улыбаться, неясно о чем думая. Субина такая реакция напрягает, но сейчас полно других проблем, о которых стоит говорить. Его взгляд — не просто наблюдение, а какое-то вдумчивое созерцание, словно Субин — сложная картина, которую Кай пытается расшифровать. В этих глазах, помимо неясной нежности, плещется что-то новое, незнакомое, такое, что Субин никогда в свою сторону не наблюдал. Возможно, это восхищение, тщательно скрываемое за маской спокойствия. А может, просто мимолетная задумчивость, которая, тем не менее, заставляет сердце Субина биться чаще. — Ты можешь говорить так, как тебе удобно. Зачем переделывать себя под окружающих? — фырчит Хюнин и тянется за трубочкой в стакане колы. — Ёнджун сказал, что… — Нашелся советчик! При мне можешь вести себя привычно и не заикаться. А что насчет сотрудника-стажёра? Он пристает, допрашивает? — Дело не в удобстве, а в приличиях, — вздыхает Субин, потирая переносицу. — Да и вообще, не об этом сейчас. Субин серьезно, Кай, он ведет себя странно. Постоянно оказывается рядом, задает слишком личные вопросы, а сегодня он сфотографировал экран компьютера на столе Субина, сославшись на скриншот       Кай отрывается от своих мыслей и наклоняет голову, все еще улыбаясь. — Может, ты ему просто нравишься? Субин-и умненький и симпатичненький.       Субин морщится. — Нравится? — Субин чуть не давится воздухом. — Нет, это другое. Будто он что-то ищет. Или ждет. Субин не знает, как объяснить. Просто чувство, что он что-то замышляет. — Я посмотрю, что можно будет с этим сделать, договорились? — получая согласный кивок, Хюнин продолжает. — А что насчет пароля? Знаешь, я думал об этом на досуге. Если бы моя мама занималась бы подобным, то наверняка сделала бы что-то символичное. Может мы копаем не в том направлении и все куда проще? — В плане? — Субин забавно наклоняет голову набок, озадаченно смотря на парня. — Какие-то важные даты, может что-то связанное с семьей: ты, твой брат. Не знаю. Мы пробуем только сложные варианты, огромные числовые и буквенные комбинации, тратя на это уйму времени. Может ответ кроется на поверхности?       Субин хмурится, задумчиво почесывая подбородок. — Ты думаешь, она использовала день рождения брата? Или что-то в этом роде? Мы ведь это пробовали. Даты рождений, годовщины… ничего не подошло. Но… ты прав, мы действительно ушли в какие-то дебри с этими сложными комбинациями. Может, стоит вернуться к основам. — А что, если не даты? — Хюнин щелкает пальцами. — Может, имена? Ваши имена, ее имя, имена близких? Или, возможно, что-то связанное с вашей общей историей, какие-то памятные места, события? Что-то, что имеет для нее личное значение. Может ты уже знаешь ответ, но просто не осознаешь, что это может быть он?       Субина прошибает током. Перед глазами пролетает волна цифр, а мозг включает перезагрузку.       А что если? — Она любила общаться закодированным текстом. Записывала ряд символов, а Субин расшифровывал их в текст, это своего рода наш тайный шифр. — произносит он, явно неуверенно, вспоминая далекое прошлое. — Думаешь она могла оставить какие-то записки для тебя или Бомгю? — Брат в этом не разбирается, да и от мамы нам почти ничего не осталось: мне ее старый компьютер, а Бомгю ее открытки и письма.       Субин, кажется, понимает причину расширившихся от возбуждения зрачков напротив.       Маршрут меняется на прошлую квартиру, в которой никто не появлялся уже несколько суток.       Стоит вскрыть ящик Пандоры и переступить порог тайной комнаты, которую Субин окрестил запретной, не появляясь там со дня смерти мамы. По крайней мере рядом будет Кай.