Город чёрных звёзд: Нарушитель спокойствия

Прошли сутки с того момента, как Эшли приютил Еву у себя. За это время они почти не разговаривали, однако Даймацу не упускала возможности проявить инициативу сделать жизнь сержанта немного легче. Кошка хотела наглядно показать, что ей отнюдь не всё равно на того, с кем её бесповоротно связала сама судьба. Ева приготовила обед на двоих из тех ингредиентов, что смогла отыскать на кухне у горностая. После трапезы Лукас улыбчиво похвалил кошку за кулинарные таланты и поинтересовался, не хочет ли она узнать друг друга получше, раз уж им отныне придётся сосуществовать вместе неопределённое время. Парень предложил прокатиться на его автомобиле в то место, откуда можно было бы в спокойствии и уединении наблюдать за целым городом. Ева соврала бы, сказав, что не удивилась таким переменам в поведении Эша, и потому сразу согласилась. После обмена скромными любезностями сержант жестом пригласил Даймацу сесть в машину на сиденье, соседнее с водительским, и повёз её к северо-восточной окраине города. Через десяток минут, после езды на возвышенность, Эшли остановил автомобиль недалеко от посыпанного щебёнкой края высокого холма. С высоты открывался завораживающий вид на передовой технологичный город, а вдалеке виднелась дамба МакКонахера — главная часть блэкмаунтской гидроэлектростанции, — возведённая не только ради производства электричества для города, но также впоследствии для заполнения канала-охладителя, который опоясывал атомную электростанцию. Недюжинные умы Блэкмаунта изменяли русла рек, и им было всё равно, что природе и её защитникам это не по нраву. Местные учёные могли спать спокойно по ночам, ненароком позабыв, что они тоже являются частью природы. Склон холма. Это было единственное место в черте города, где абсолютное большинство времени царила тишина. Выше Евы и Эша по извилистой узкой асфальтированной дороге была только высокая радиобашня Бьянко, названная по имени акорновского радиоинженера иностранного происхождения, великого блэкмаунтского научного деятеля в области радиотехники, Гаспаро Бьянко, и выведенная из эксплуатации около полувека назад. — Красиво, правда? — горностай наконец отпустил руль и откинулся на спинку сиденья. — Здесь так тихо и спокойно. Подальше от городской суеты. — Да, — согласилась Ева, любуясь видом. — Это верно. Эшли повернулся к кошке, которая тут же украдкой посмотрела на него. В тёмно-золотистом свете заходящего за горизонт солнца горностай казался Еве ещё красивее, как и она ему. Крепкое телосложение Лукаса контрастировало с его добрым характером, и это придавало Даймацу дополнительной уверенности в том, что всё в их совместной жизни будет идти хорошо. Спустя мгновение после того, как мобианцы заглянули друг другу в глаза, они уже не могли оторвать взгляд друг от друга. Во взаимоотношениях солдата и самурая проступала заметная оттепель. Эшли с искренней улыбкой на лице спросил, прервав отчасти романтичную тишину: — А как у вас в поселении дела обстоят? Надеюсь, там мирно и не так шумно, как у нас. То место, откуда Ева была родом, не шло ни в какое сравнение с тем, куда она добралась по указанию свыше. Кошка скромно улыбнулась. — У нас город хоть и большой, но непримечательный. Хотя у нас немного другое понимание города. Там никто на рожон особо не лезет, но порой приходится много сражаться. И все поголовно верят, что наступят времена, когда мир и покой вернутся в наши земли, — ответила она. — Да уж, вот бы в одночасье наступил мир. Но этого, наверное, никогда не добиться. Кстати, ты тоже воин? — Эш зацепился за слова Евы, и от этого личность кошки начала казаться горностаю ещё более интересной. Для Даймацу этот вопрос был немного неловким, но она не подала виду, ссылаясь на то, что сержант ничего не знает о её прошлом. Кошка не была приучена хвастать своими боевыми заслугами, поэтому ответила, приуменьшив: — Можно сказать и так. Горностай судил по её словам и даже обрадовался тому, что ей не приходилось слишком часто забирать у кого-то жизни. Но доподлинно список убитых Евой он не знал. Сержант склонил голову к окну на своей стороне, облокотился щекой на кулак и погрузился в раздумья. — Знаешь, я два года воевал вдали от дома, на юге, — Эшли решил немного посвятить самурая в своё прошлое, на что та повернула голову к нему и стала с интересом слушать рассказ своего жизненного спутника. — И всякого повидал. Под конец войны мы штурмовали медицинский институт, в котором устроили переполох юные террористы. Пришлось убить их всех, потому что в плен они не сдавались и на наши предупреждения никак не реагировали, — не стал приукрашивать горностай. — Они были воспитаны фанатиками и собирались уйти достойно, по их мнению, — сержант ненадолго замолк, но затем продолжил. — Ты знаешь, каково отнимать жизнь у несовершеннолетнего? Даже делая благое дело. Ева сочувствующе взглянула на Эша. Она подняла брови, сделав крайне сочувствующее выражение лица, и помотала головой. — Нет. Не знаю, — тихо ответила она. — И лучше тебе оставаться в неведении. Та бойня… Это было полное безумие, — по сержанту было легко видно, что тот день он не забудет никогда; так сильно он повлиял на мироощущение горностая. — Когда всё стихло, мы с ребятами принялись эвакуировать студентов. И знаешь, что самое жуткое? — Эшли пожал плечами, словно пребывал в полнейшей беспомощности. — Мы не нашли, что им сказать, чтобы утешить. Они не могли сдержать страх от того, что произошло. А ты смотришь на это, на их лица… И ничего не можешь с этим сделать. Некоторые из них умоляли взять их с собой. Не переставая. Они знали, в каком месте живут, но не думали, что всё это однажды случится с ними. Они слышали стрельбу, они видели смерть, и это теперь с ними навсегда, — горностай помрачнел, а кошка продолжала выслушивать его с сочувствием. — Мы поделились с ними всей провизией, которая была выдана нашему отделению. И это, в общем-то, был максимум, который мы могли им дать. Ева была в некоторой степени благодарна Эшли, что он с помощью своих подчинённых смог справиться с такой жуткой ситуацией и что именно благодаря ему всё закончилось не слишком плохо. Даймацу не стала расспрашивать дальше, так как прекрасно понимала, что Эшу может быть больно думать о разрушенном счастливом будущем уцелевших мобианцев, едва готовых для взрослой жизни. Ведь было понятно, что в такой ситуации душевное здоровье пострадавших было подорвано безвозвратно. Кошка едва заметно улыбнулась, чтобы Эшли перестал волноваться. — У тебя добрая душа. У воинов это встречается не так уж часто, — Даймацу присела в сиденье поудобнее и скромно заглянула в глаза горностая, после чего посмотрела на окружающую их местность через стекло на своей стороне. — Уметь после встречи со смертью сохранить искреннюю улыбку и любовь ко всему сущему — это дорогого стоит. Горностай был ей очень благодарен за столь тёплые слова, которые ему не говорила ещё ни одна девушка. Он не смог сдержать улыбки от благодарности. — Спасибо. Знаешь, наши солдаты и ваши воины, возможно, в чём-то похожи. Хотя у нас лишь одна общая черта — нас всех учили убивать, — сделал невесёлое заключение Эшли. Еве было отчасти жаль сержанта. Войны оставили на его душе такой неизгладимый отпечаток, что даже в комфортном разговоре их упоминания убивали в Эше настрой на позитив. — Да, но… Я воин не совсем обычный, — голос кошки не перестал отдавать ноткой скромности, пока развивался их диалог. — Не такой, как ты думаешь, — сквозь слепящее солнце она стала смотреть на город через лобовое стекло. — Тогда кто же ты? — с интересом спросил Лукас. Ева снова повернулась к горностаю и выждала пару секунд, чтобы её слова, сказанные со спокойной интонацией, звучали убедительнее. — Самурай — это лишь формальный титул, и он может выдаваться в нашем поселении много кому из бойцов. В том числе и охотникам на нечисть. До Эша быстро дошёл этот намёк, сказанный вскользь: — Так ты боролась с монстрами? Имеешь в виду оборотней, мутантов и прочих подобных? — горностая приятно удивили боевые качества девушки, которые она даже не успела ему продемонстрировать. Истребители магов, выпущенные местной академией Блэкмаунта, — это вершина боевого мастерства антимагов. Так было на самом деле и так думал Эшли. Горностай полагал, что Даймацу — обычный боец, ориентирующийся на ближний бой, коих много по всему Мобиусу, но Ева была не совсем простой кошкой. По дороге в Блэкмаунт она тщательно старалась об этом умалчивать, так как подозревала, куда может завести её судьба и каких мобианцев она может встретить по пути. Поняв, что Даймацу приятно удивила Лукаса, она улыбнулась краями губ. Однако эта улыбка быстро пропала, когда она ответила сержанту. — Да. Приходилось, — выдала кошка. — Но это не такие монстры, которыми пугают детей. Те существа, что водятся в наших краях, не просто убивают — они питаются жизненными силами. Порой они принимают телесный облик, и это лучшее время, чтобы бить их всем, что попадётся под руку. Магия на них работает хорошо, но оказалось, что топоры, мечи и стрелы гораздо эффективнее. Она вдалась в подробности, дабы горностай уловил всю суть различия методов борьбы с врагами у её соплеменников и у обычных солдат из таких гордых государств, как Блэкмаунт или Акорновское Королевство. — Полагаю, из битвы с таким противником мало кто выходил живым. А если и выходил, то становился уже не таким, как раньше, — сочувствующе сказал горностай. Он не хотел ещё больше углубляться в тему тварей, которые населяют родные места кошки, чтобы не вообразить себе что-нибудь невразумительное, поэтому сместил вектор разговора на дорогих Еве мобианцев. — Так и есть, — малость вздохнула Даймацу, вспоминая своих верных товарищей, некоторым из которых после неудачного столкновения с теми существами повезло оказаться усопшими, в то время как остальные оказались в беспомощном и апатичном состоянии, став, по сути, инвалидами, за которыми нужен постоянный уход. Эшу стало непомерно жаль девушку. Он всем сердцем возжелал, чтобы она была счастлива и больше никогда не чувствовала своих душевных ран. Из-за этого горностай сделал решительный шаг: он нежно прикоснулся ладонью к щеке Евы и плавно стал приближаться к её губам. Кошка сразу поняла его намерения и словно с неведомой помощью сама стала притягиваться к горностаю. Даймацу опомниться не успела, как мягкость и теплота окутала её маленькие губы. Когда Эшли и Ева слились в поцелуе, оба закрыли глаза, дабы прочувствовать его во всей красе и на мгновение забыться. Соприкосновение было едва уловимым, словно скольжение упавшего осеннего листа по водной глади на ветру. Горностай немного поворачивал голову, чтобы побольше насладиться красотой, которую он мог испытать в буквальном смысле на вкус, и длинная шерсть на лице Эшли немного щекотала Еву. От этого самурай впервые за долгое время выдала наивную улыбку, что лишь усилило ощущения. Поцелуй был не очень глубокий, но жару в оба сердца он добавил с лихвой. Первый поцелуй в жизни Евы. Он оказался столь нежный, что самурай почувствовала что-то необычное в области ниже груди. Многие антимаги называли это «бабочками в животе», но Даймацу ничего об этом ранее не слышала и уж тем более не испытывала нечто подобное. Кошка смотрела на горностая чуть удивлённо оттого, что он подарил ей неповторимое ощущение, но из-за этого не менее желанно. Теперь, глядя друг другу в глаза, они оба знали — перед каждым из них двоих сидит тот самый мобианец, с которым оба проведут всю оставшуюся жизнь. На щеках кошки и горностая показался румянец, уши Евы непослушно опустились, а длинный пушистый хвост Эша начал ходить ходуном по сиденью. После поцелуя они с широким улыбками посмотрели друг на друга. — Я люблю тебя, Ева, — сказал Лукас шёпотом. — Прости, что не доверял тебе. — Всё хорошо, — таким же шёпотом ответила ему Даймацу. — Я тебя тоже, Эшли. — Можно просто Эш, — учтивым голосом добавил сержант. — Тебе столько всего пришлось пережить. Здесь ты будешь как дома. Никто тебя тут не посмеет обидеть, я обещаю. Кошка и горностай приобняли друг друга. Обычно Ева была не очень богата на эмоции и держалась скромно, отчасти даже отрешённо. Но Эшли что-то в ней пробудил. Что-то, что Даймацу не чувствовала уже очень давно. А может быть, совсем никогда. — Поехали обратно, — сказал горностай, поглаживая бархатистые локоны на голове кошки. — Ты ведь не против? Эшли другой рукой обнял Еву покрепче. Та с широкой улыбкой прильнула к груди Лукаса. Она, чувствуя сильную эмоциональную связь, не стала отказываться от его слов, равно как и от пророчества, что было уготовано ей: — Нет. Конечно, не против.