В овечьей шкуре

Через месяц с лишним наступил декабрь. Эйршир не переставало обдувать холодными ветрами, а дожди стали лить реже: теперь им на смену пришел снег, который медленно сыпал несколько часов и таял прямо на следующий же день. Из-за такой погоды Саймону пришлось купить новые ботинки и теплую куртку, которую ему помог выбрать Джон. Потому что за это время они здорово сблизились. И потому что Мартинез куда-то делся. После той драки Саймон и Джон в следующее воскресенье снова пришли в парк, но ожидаемой раздачи наркотиков они там не застали. Двое бездомных, которых они нашли, тогда просто ковыляли по парку и впоследствии упали в траву, обессиленные. И так во все другие разы. Бомжей, вроде как, не похищали, никто не блукал по городу в поисках закладок, а Аарон и Хавьер исправно ходили на работу, посему сложилось такое впечатление, что Мартинез либо перестал использовать Эйршир в качестве полигона для своих идиотских испытаний, либо залег на дно в ожидании какого-нибудь хорошего момента. Прайс, Ласвелл и аналитики склонялись ко второму варианту, посему было принято решение оставить лейтенанта Райли морозить задницу в Шотландии еще на какое-то время. За которое тот успешно поладил с соседом. Они с Джоном иногда гуляли, часто пили по выходным и ели, бывали друг у друга в гостях, порой помогали с делами по дому — в общем, вовсю сближались, пока Мартинез молчал. Они правда очень много разговаривали, и Саймону в некоторые моменты казалось, что он выдал Джону уж слишком много информации о себе, уж настолько он привык держаться в стороне. На миссиях в отряде он почти всегда открывал рот только по делу, а рядом с Джоном теперь трещал, не замолкая, чуть ли не с ним в унисон. Он недавно рассказал о своем детстве и (мягко говоря) непростых отношениях с родителями. Джон же поделился тем, что у него в семье царит мир. Всегда. И любовь. А еще он по секрету, посмеиваясь, сказал, что дома у родителей есть альбом с фото, где на некоторых снимках запечатлена его младшая сестра в виде волчонка — она им родилась. Врачи посоветовали его матери провести последнюю беременность в обличье оборотня, ибо у нее там что-то со здоровьем не ладилось. Звучит жутко, но на деле многие женщины-оборотни предпочитают вынашивать детей, будучи волками, ибо так проще и уменьшается риск различных осложнений. Джон вообще с радостью рассказывал о том, как живет его вид. С горящими глазами, потягивая пиво, а Саймон все это с большим удовольствием слушал и взамен предлагал оценить его истории со службы, хотя у него не так интересно и особо не над чем смеяться — воспоминания о том, как его, например, однажды чуть не утопили, радости не приносили. Да и веселых моментов с его родителями не было. Вообще. Джон тогда старался переводить тему в более позитивное русло, все понимая. Классный он парень, все-таки, Саймон даже мог назвать его своим приятелем. Сосед был единственным его компаньоном и собеседником в этом чертовом городе, и Саймон был тому за это благодарен, хотя хорошо бы себя чувствовал и без напарника. Саймон вздохнул и проводил взглядом последнего на тот момент покупателя — школьницу. Сегодня у него смена до вечера, и по возвращении домой он планировал просто поужинать остатками вчерашнего, рисом с курицей, помыться да лечь спать. Как-нибудь. Ибо бессонница вернулась сразу же после того, как Джон смог вернуть себе человеческое тело. Саймон купил легкое успокоительное, но оно не особо помогало: тогда он спал поверхностным сном и постоянно подскакивал посреди ночи, что его страшно бесило. Он пару раз чуть превышал дозировку, однако это никакого эффекта не давало, а снотворные покупать он не особо торопился. Они все какие-то сильнодействующие, и он не хотел столкнуться с противными побочками или случайно глотнуть больше нормы, заснуть и не проснуться. Поскорее бы Джон вернулся! Он уехал в Глазго к родителям пару дней назад и обещал надыбать там тот травяной чай, а пока стоит просто ждать и тихо умирать от бессонницы.

***

Смена кончилась. Саймон купил себе маленькую коробку сока, переоделся, попрощался с коллегами, включая уставшего Кайла, и поплелся домой, потягивая сладкий яблочный напиток через трубочку. На улице темно. И холодно. Слабый ветер порой перебирал выбившиеся из-под шапки кончики волос, кусал морозом руки и пытался пробраться под куртку и теплую толстовку — такая погода стала уже каждодневной, что Саймону не очень нравилось, ведь зябко. Он даже спать ложился теперь в пижаме с длинными рукавами и надевал носки, чтобы было теплее, хотя дом у него и так хорошо отапливался. Зато Джону нормально. У него и без того температура тела выше человеческой, так и мех он имел густой, когда обращался в волка. Никакие морозы ему не страшны, вон, неделю назад он бегал, как пес, когда Саймон, чуть пьяный, кинул палку в кусты на заднем дворе своего дома. Джон тогда тявкнул на манер пса и принес ее в пасти. Долго отплевывался, потом, правда, ибо деревяшка оказалась жутко грязная. А еще, в тот же день, он выл один раз и перевел свой вой как… матерное слово. Сейчас бы Саймон просто хмыкнул да закатил глаза, но в тот момент ему было непривычно весело. Вой у волков, кстати, как поведал Джон, это целый отдельный язык. Чистокровные оборотни, как дети-билингвы, как правило, понимали его с пеленок, полукровкам приходилось посложнее, а обращенным — и того хуже. Мать Джона так и не смогла овладеть воем на должном уровне и постоянно путала тональности, но ей это не важно, она все равно в волка уже давно не превращается, ибо ей незачем. Да, нужно чтить память предков, все такое, но прогресс не стоит на месте и оборотни для общения могут воспользоваться любыми другими языками, которые помимо них стопроцентно знают еще и окружающие их люди. Именно люди, которые и не подозревают, что волки, когда воют, на самом деле говорят. Удивительно.

***

Саймон дошел до дома. По пути он выкинул коробку от сока и посмотрел на дом Джона перед тем, как зайти в свой: двухэтажное здание, подсвеченное фонарем на улице, пустовало без хозяина. Тот скоро вернется, а пока передал соседу ключи и сказал заходить и брать оттуда все, что понадобится. Так Саймон уже успел одолжить кастрюлю с крышкой и честно собирался это добро вернуть, но чуть позже. Затем Саймон, стянув верхнюю одежду, сразу же пошел мыться, чтобы согреться после нахождения на холоде, и это ему помогло. Жаль, что не подсобило в том, чтобы заснуть. Он не мог заснуть. Вообще никак. Сколько бы ни ворочался, как бы ни ложился, как бы ни укрывался и ни закутывался в одеяло; он даже включал успокаивающие видео — ему не помогало ничего, и это его раздражало. Он хотел спать. Просто хотел отдохнуть, но его тело было другого мнения на этот счет и постоянно нагружало его мозг кучей непонятных мыслей, которые со скоростью света сменяли друг друга в черепушке и мешали настроиться хотя бы на то, чтобы легонько задремать. Что делать? Успокоительные, как и обычно, только поднимут его посреди ночи. Со вздохом Саймон лег на бок, спиной к стене. У него появилась идея. Глупая, просто нереально глупая. Что, если пойти спать домой к Джону? У него ничего не продувает, кровать дороже и мягче, а еще там пушистый ковер и несколько подушек в спальне. Да, это идиотизм, да, Саймон мысленно уже начал бить себя ладонью по лбу, но эта мысль, в отличие от многих других, таких же бесполезных, из головы выходить не хотела. Джон ведь не завтра приедет обратно. Он ни о чем не узнает, да и вообще, Саймон уйдет обратно к себе, если у него ничего не выйдет. Просто… ему показалось, что в те дни, когда Джона ранили, он хорошо спал именно благодаря его присутствию рядом. Может, нахождение оборотня рядом побуждало мозг думать что-то наподобие «мы в окопе в горячей точке, но рядом мой напарник, который защитит меня в случае чего, так что я могу со спокойной душой спать». Максимально тупо, но кто знает, вдруг оно так и есть? Психология — штука странная. Он встал. Взял с собой свои покрывало и подушку, влез в ботинки, запер входную дверь, когда вышел на порог, и поморщился. Холодно. Снег не шел, и на том спасибо. Саймон резво перешел улицу и, воспользовавшись ключом, отданным Джоном, открыл дверь. Вход в дом и гостиная встретили гостя гробовой тишиной и тотальной темнотой. Окна на первом этаже везде закрыты шторами, и внутрь не проникал свет от фонарей или крохотной луны, которую вот-вот наравне со звездами затянет облаками. Саймон вздохнул. Какой же хренью он занимается! Нет, правда, он должен ловить Мартинеза, искать его, выпытывать, куда он пропал, а не ходить по дому соседа, как придурок, с надеждой заснуть в его кровати. Даже дети так не делают, а ведь он не просто захотел переночевать у Джона, а встал с кровати, выперся на улицу и пришел к нему! Саймон вздохнул, ухватившись свободной рукой за перила на лестнице. Может, этот порыв — один из признаков скорого сумасшествия? Много кто совершает странные поступки, но… не настолько же?.. Нет, честно, он не знал, как еще объяснить то, почему он поднимался по ступенькам на второй этаж, туда, где спальня, а не остался ворочаться у себя. В этом уж явно не виновата любовь, из-за которой много кто делает что-то глупое. Это точно проблемы с головой вперемешку со скукой, которая появилась от того, что бомжи решили отдохнуть и перестали пропадать да бегать по городу в поисках закладок от добродушных мексиканцев. Дверь в спальню была приоткрыта. Там тоже темно, и Саймон подсветил себе путь до кровати фонариком на смартфоне. Обстановка в комнате походила на ту, которая царила в ней, когда он пришел туда за телефоном Джона, чтобы связаться с его начальником: какие-то элементы одежды на полу, бумажки на столе — как будто Джон с того момента ничего не двигал, не менял и не брал. Саймон лег. Он поначалу просто лежал сверху, на покрывале, не расстилая кровать. Он пялился в потолок или на красную точку около кнопки на выключенном телевизоре, смотрел порой в сторону зашторенного окна, плотно закрытого, чтобы холод не проникал в комнату. И ждал. Ему тепло, в принципе спокойно, хотя под кожей и гуляло легкое ощущение стыда, которое собиралось внизу живота и заставляло его чувствовать себя кретином. Он вломился в чужой дом. Ну, почти вломился. Джон говорил приходить, если нужно, и Саймон, по идее, послушался его слов… а с другой стороны, он лежал в его кровати. В кровати оборотня, старшего сына влиятельной семьи в Глазго, которую знает и уважает каждый нелюдь в Шотландии. Он. Человек, у которого нет на это никакого права. И все же, Саймон не уходил. Напротив, он, немного подумав, заполз под одеяло, убрав покрывало в сторону, и удивился, насколько то мягкое. Как облако, правда. Может, это какой-то ортопедический набор постельного белья или еще что, но и подушки у Джона тоже мягкие, будто зефир или рай для того, кто гробит себе спину на службе и в магазине. На них останется твой запах, подумал Саймон, но спустя пару секунд фыркнул сам себе и укутался в одеяло, словно в кокон. До возвращения Джона из поездки еще куча времени, он успеет все десять, а то и двадцать раз перестирать, причем так, что с постельного исчезнет в принципе любой запах, а не только тот, что шел от его тела. А как Джон спит? Превращается в волка и скручивается в рогалик или остается человеком? Надевает ли он пижаму, или ему комфортно и без нее? Может ли он, когда видит кошмар и не контролирует себя, случайно обратиться? А кровать после такого не сломается? Да и способен ли он в принципе таким образом ее сломать? А что, если эта кровать не первая? Джон во время попоек не рассказывал, а Саймон не спрашивал. С этими мыслями он неожиданно для себя заснул, обнимая подушку.