Сезон дождей

— Со мной ещё никто не плакал в постели. Не то чтобы я хотел хвастаться своими способностями, но мы еще даже не дошли до… Чонгук искренне смеётся над словами Тэхёна, пытаясь делать это не слишком громко. Краснеет. Тэхён же подползает к нему ближе, всё так же сидящему на кровати, только уже опирающемуся на подставленные под поясницу и спину подушки, и смотрит, оперев голову на ладонь согнутой в локте руки. Чонгук от этого внимательного взгляда уворачивается в сторону. Смущает сильно. — Не смотри так, — шепчет себе под нос. — Почему? В ответ пожимает плечами. Ну как тут объяснить, почему? Когда полчаса назад прижимал его к себе, что есть силы, и, если честно признаться, то может, и не отпускал бы вовсе. А теперь вот вновь руки от волнения деть некуда, поэтому пальцы его уже привычно разбирают на нити покрывало на кровати. Тэхён перехватывает его подрагивающую ладонь, разминает сантиметр за сантиметром. Переплетает их пальцы и, поднеся к губам, целует. Для Чонгука это настолько неожиданно и непривычно, что внутри всё сковывает от трепетного волнения. Но руку он не убирает. — Чонгуу-у-уки. Улыбается. — Не смотреть как? Чонгук поворачивает к нему голову. Такой спокойный, простой, тихий. Смотрит так устало и нежно. Так, что у Тэхёна в груди всё сжимается от счастья. Он давно не видел, чтобы на него так смотрели. — Почему ты сказал, что я тебя спасаю? Тэхён хмурится. Он не знает, как объяснить это Чонгуку. Как можно рассказать, что жил непонятно как, хотя, по большому счёту, любой бы сказал, что «нормально»? Изо дня в день на работу, потом домой. Когда совсем тошно и позволяют обстоятельства, то из постели — за рабочий ноутбук, еда из доставки и свежий воздух, который таковой лишь условно и только на собственном балконе. Когда весь последний год между тем, что бы пойти встретиться с друзьями или остаться дома, он всегда выбирал — остаться дома. А иногда и делал вид, что не сразу прочитал сообщение с приглашением посидеть где-то. Когда заработанные деньги складываются на счёт без особого желания их куда-то тратить, потому что для себя уже вроде бы и ничего не хочется. Задумавшись, продолжает наглаживать пальцами костяшки на руке Чонгука. Тот не выдержав выпячивает вперёд указательный палец и утыкается им аккурат посреди нахмуренной переносицы Тэхёна, отчего на лице парня появляется очень забавное и слегка нелепое выражение. Чонгук на этом не останавливается. Подушечкой давит сильнее, а сам приподнимается с подушек, перенося вес своего тела на бок. Тэхён понимает его без слов. Они меняются местами, и вот уже Чонгук нависает на ним, подминая под себя, насколько это возможно, и заставляя теперь Тэхёна кусать губы и удивительно глупо, но вместе с тем мило таращится на него. — Поможешь? Тэхён приобнимает его, помогая повернуться и переместить ноги. — Всегда хотел это сделать. — Он улыбается. Опираясь на правую руку, левую просовывает под спину Тэхёна, подминая того под себя ещё больше. — Смутить меня? — А ты смущён? — Неожиданно, да. — Значит, это приятный бонус. — Чонгук не сводит глаз с его прикусанных изнутри губ. Тэхён, не удержавшись, тянется к его губам, крадя мимолётный поцелуй. Потом ещё один и ещё, и ещё. Так много, что Чонгуку приходится поставить ладонь между их губ. Но Тэхён оставляет аккуратный, сухой поцелуй и на ней. — И всё же я не понимаю, как именно спасаю тебя. — Помнишь наш разговор? Тогда, у подсолнухов? — Чонгук задумывается всего на несколько секунд, припоминая почти во всех подробностях, о чём они тогда разговаривали. И кивает, хмуро сведя брови. — С тобой, Чонгук, мне вновь важно, куда. — Чонгук теряется, уже привычно смущённо пряча взгляд, но Тэхён ловит его лицо ладонями, укладывая их на щёки. — Это… — Глупо? Чонгук, кусая изнутри нижнюю губу, искренне пожимает плечами. — Неожиданно? Необычно? Не привык, что кто-то называет меня своим спасителем, — усмехается, поёживаясь от лёгкой усталости. Положение, в котором они лежат, для него не самое комфортное, как бы сильно не хотелось побыть так подольше. Он старается об этом сейчас не думать. Лежат ведь. — Привыкай. — Слишком много ответственности. — Зато будет, чем занять бедовую голову. — Одна рука Тэхёна, перемещаясь с округлой щеки, треплет Чонгука за волосы. Тут же он подмечает, как Чонгук морщится, копошась над ним. — Устал? Тот кивает, признаваясь. И Тэхён в ответ на это похлопывает себя по груди. — Ну же. — Приглашает. И Чонгук, едва ли не впервые за время их знакомства, просто делает. Не спорит, не сомневается, безостановочно кусая губы; не отворачивается, раздумывая над сказанным. Единственное, что он сейчас пытается контролировать — это вес своего тела, когда опускается на грудь Тэхёна, головой устраиваясь где-то у того подмышкой. Тэхён очень тёплый. Он укладывает левую ладонь ему на грудь. Почти горячий. И слегка дрожащий под его касаниями. Чонгуку по прежнему это очень нравится. Неожиданно возбуждает. Даже если представлять это в голове. — Тату или пирсинг? Тэхён улыбается. Вопрос, прозвучавший так внезапно, немного выбивает его из колеи. В ответ на касания Гука он обнимает его за плечи, мягко укладывая руки, и поглаживает неспешно и почти неосознанно. — Хм. Тату? — Я бы хотел сделать. — А может, и пирсинг… — И его бы хотел, — задумчиво признаётся Чонгук. — Ты храбрее меня, енотик, знаешь? — Подушечки его пальцев неспешно поглаживают плечи Чонгука. Тот под этими касаниями расслабляется. — Для этого не нужна храбрость. — Мне нужна. Чонгук поджимает губы. Ну какой же он храбрый? Подумаешь — проколоть что-то. Это же пустяк. А тату? Ещё проще. Вздыхает как-то особенно тяжело. Тэхён замечает разницу. — Правая сторона кровати или левая? — Хм… — Чонгук задумывается, пытаясь мысленно сориентироваться, как он чаще всего спит. На самом деле: — Посередине. — Тц… Придётся как-то решать эту проблему. Чонгуку от этого смешно. Конечно, было бы неплохо, если бы все его проблемы были уровня: как нам вдвоём спать на одной твоей кровати. — Круглые печеньки или фигурные? — звучит новый вопрос Чонгука. — Не люблю печенье. — Как так? А что тогда? — Тэхён слышит неподдельное удивление в его голосе. И правда ведь, как можно не любить печенье?! — Гамбургеры. Почти как большая печенька. — Тэхён улыбается. — А я люблю. — Видишь? Одной проблемой меньше. — Тэхён прижимает его к себе чуть теснее. — Все печенья — твои. Они оба замолкают на какое-то время. Переваривают произошедшее и происходящее. Чонгук ещё сильнее расслабляется, лёжа на груди Тэхёна, и, подложив под голову ладонь, задумывается о чём-то своём, уставившись в условную точку на противоположной стене. Тэхён, продолжая перебирать невидимые ноты на его спине, наконец осматривается. Не так бегло как было до этого. Комната небольшая, но светлая, отчего кажется просторнее, чем есть на самом деле. Здесь всего один шкаф для одежды, невысокий комод, стол с компьютером, который выглядит так, будто за ним давно никто не сидел, и полуторная кровать возле самого окна, на которой они и лежат всё это время. Он обращает внимание на редкие мелочи вроде той же фигурки кошки на подоконнике. На их совместное фото, которое приятно греет душу. На некую пустоту в комнате, что присуща всему дому Чонгука. Становится интересно — это оттого, что он просто не любит захламлять пространство или есть иные причины? Ему всё ещё кажется, что они о многом должны поговорить. Только это многое уже не звучит так страшно, каким было до его прихода сюда. Он просто хочет узнать Чонгука лучше. Не хочет, чтобы повторялось подобное тому, что они пережили сегодня. Можно же просто говорить. — Иногда я не хочу вставать с кровати. — Чонгук внезапно подаёт голос, будто прочитав его мысли. — Половина человечества не хочет. Ты в этом не одинок. — У меня болит всё тело, — Чонгук продолжает. — С самого утра, словно катком переехали. Я лежу, глядя в потолок, и не понимаю, для чего это всё. Тэ, понимаешь? Рука Тэхёна на спине Чонгука замирает вместе с той незаметной субстанцией где-то на уровне груди, что называется душой. Съёживается неприятно. Тянет так, что хочется выдышать эту болезненную тоску. Тэхён опускается ниже, помогая и Чонгуку сменить положение, и ложится рядом набок впритык к нему. Он знает, что Чонгук так долго не сможет пролежать, но хочет урвать для них хотя бы несколько минут. Помогает Чонгуку, хотя тот и сам держится рукой за его талию, находя своеобразный баланс. Думать о том, как выглядит со стороны, даже не планирует. А вот о тёплых ладонях Тэхёна, которые окольцовывают его лицо — очень даже. И о глубоких тёплых карих глазах, что неотрывно следят за его собственными и словно считывают каждую эмоцию на его лице. О биении его сердца, которое будто подстраивается под его собственное, пока их грудные клетки соприкасаются. Об этом он думает, пока Тэхён, очертив большими пальцами замысловатые круги у него на щеках, касается его губ своими, оставляя на них медленный, нежный поцелуй. Мягкий, словно зефирки в сладком рождественском какао. Уютный. Такой, что мыслей жалеть о признаниях не возникает. Хочется больше. Открываться, высказаться — дать понять, что он носит в себе каждый божий день. И немножечко больше. Так тяжело столько лет проживать всё самому, не желая нагружать никого своими «нелепыми» проблемами. Чонгук льнёт, как может, ближе — туда, где на смуглой шее бьётся пульс. Касается губами. Просто так — без подтекста. Прячет лицо в изгибе крепкой шеи. Становится легче. — Я хотел умереть. — Самое больное и сокровенное. О чём делятся не со всеми, а порой ни с кем. — Каждый день. По несколько раз в сутки. Шею Тэхёна обдаёт жаром его дыхания, а сердце холодом от услышанного. Чонгук проглатывает начинающий образовываться в горле ком и ждёт. Сам не знает, чего конкретно. Какой-то особенной реакции? Действий? На мгновение он позволил себе окунуться мысленно в те дни, о которых поведал Тэхёну. Ему там не понравилось. Каждый раз воспоминания поднимают в душе бурю и неминуемо ведут к паническим атакам. Каждый раз справляться приходилось самому. А сейчас… — А сейчас? Сейчас тоже хочешь? Чонгук поднимает голову, с грустной улыбкой глядя в глаза своему Счастью. — Сейчас реже. Но не приукрашивает. В ответ на признание получает лишь небольшой кивок головой, невесомый поцелуй в лоб и тонну принятия. Она не придавливает его к земле, а наоборот, даёт возможность выдохнуть. Его не уговаривают не думать. Ему обещают заботу и понимание. Без осуждения. Ему молчат о том, что слышать подобное больно. Независимо ни от чего. Молчат, потому что обязанности по спасению они, не сговариваясь, делят поровну.              

***

       Со стороны жизнь их двоих не меняется кардинально. Чонгук всё так же каждый день ходит на работу в свою лапшичную. — Меня завтра не будет. — Я уже в курсе. — Юнги закидывает полотенце на плечо и аккуратно расставляет на подносе две миски с лапшой. Не видит поднятой брови Чонгука, мусолящего взглядом его спину. — Твой парень тебя отпросил. — Разве можно отпросить владельца ресторана? — шепчет Чимин себе под нос, поправляя на глазах круглые очки и записывая что-то в рабочую тетрадь по изучению японского. — Да, Юнги, — ехидно спрашивает Чонгук, — разве можно отпросить у работника его шефа? Их жизнь не меняется кардинально. Чонгук каждый день ходит на работу. Кроме тех, когда Тэхён везёт его гулять. Тэхён каждый день забирает его после смены. Но уже не остаётся одиноко сидеть в машине, проводив Чонгука и после возвращаясь к себе. По правде сказать, за последние несколько дней у себя дома Тэхён ночевал всего пару раз. Всё остальные ночи он провёл у Чонгука. И нет, они не заходили дальше объятий и поцелуев, но кого это волнует? Верно? Особенно, когда в твоём ресторане есть один очень интересующийся твоей жизнью и личным счастьем сотрудник. Тот самый, в которого после шутки про вчерашнюю одежду вновь летит половник. — Это что, брелок в форме кота? Откуда? Чонгук обращает внимание на небольшую белую фигурку на краю стойки. — Чимин забыл, — цедит Юнги, потирая ушибленную половником задницу. — Ах, Чимии-и-ин забыл…              

***

Тэхён выгружает коробки с едой, которые Чонгук упаковал для них у себя на работе. Сегодня он не смог забрать Гука — пришлось посидеть над внезапно возникшими рабочими вопросами. Настолько заработался, что очнулся лишь в тот момент, когда на экране смартфона высветилось сообщение: «Открывай». Тэхён не стал «унижать» Чонгука излишней заботой и вопросами о том, как ему удалось добраться до его дома. В конце концов Чонгук долгие годы жил и заботился о себе самостоятельно, включая получение водительских прав и непосредственное вождение автомобиля. — Ты мог бы позвонить, что бы я встретил, — лишь сказал он, подойдя к Чонгуку со спины и склонившись к его уху, после того как закрыл за ним дверь и помог преодолеть порог своего коридора. Шею Чонгука тут же покрывает стадо мурашек, а сам он ёжится от разливающегося по телу лёгкого возбуждения. Повернув голову к Тэхёну, тут же получает приветственный поцелуй. Но не удовлетворяется лёгким касанием губ. Он соскучился. В ресторане сегодня был насыщенный день. Юнги без умолку трещал о каких-то нелепицах, приправляя их сверху своими бухгалтерскими отчётами. В какой-то момент в ресторанчик зашла семейная пара с детьми, и Чонгуку пришлось делать вид, что его не напрягают их расспросы и удивление тем, как он справляется с работой. А его напрягало. Оттого, что в его жизни появился Тэхён, мышление Чонгука не сильно изменилось. Он бы предпочёл, чтобы в нём видели самого обычного человека. Он тянет шею ещё сильнее, попутно пытаясь аккуратно развернуться в кресле, не прерывая поцелуй. — Что ты задумал? Тэхён улыбается, помогая ему тем, что совсем немного отходит. Правда поцелуй пришлось всё же прервать. Ровно до того момента, пока Чонгук внезапно не хватает его за талию, и не валит к себе на колени. Буквально. Тэхён только и успевает что поставить на пол пакеты. — Соскучился. Сегодня, кажется, очередь Тэхёна краснеть. Чонгук целует его улыбку со вкусом карамельного кофе; пробирается под белую домашнюю футболку, скользя ладонями по тёплой коже, прижимает к себе теснее. Первые дни после того случая у него дома он ещё сильно смущался и неловко себя чувствовал даже во время поцелуев. Позволял Тэхёну вести и следовал за ним. До тех пор, пока не забывался, находя свой темп и раскрепощаясь сильнее. Сейчас, кажется, ученик превосходит учителя. Поцелуев Чонгук больше не стесняется. Тэхён узнал, что наедине — в те моменты, когда Чонгук спокоен и раскрепощён, он вообще мало чего боится. С его щёк по прежнему часто не сходит румянец, но это не мешает ему заставлять Тэхёна дрожать от очередных попыток изучения новых граней сексуальности в их паре. Не мешает трогать, когда хочется; целовать до смазанной линии губ; наслаждаться, слушая тихие, низкие стоны парня. Своего парня. Никто не обещал Тэхёну святого. Но он, в общем-то, нисколько не против такого развития событий. Чонгук неспешно толкается языком ему меж губ, намереваясь углубить поцелуй. Как и во все предыдущие дни пытается не дать Тэхёну излишне свободно распоряжаться его руками. Ловит ладони на полпути к своей шее, бодается, когда тот начинает путь поцелуями по линии его подбородка и ниже. Прикусывает пухлую нижнюю губу Тэхёна, когда тот пытается притормозить и начинает что-то бормотать, мешая целовать себя. Закатывает глаза. — Мы так и не обсудили, — но Тэхён настаивает. — Слишком много разговоров. Юнги бы составил тебе отличную компанию. Чонгук пытается вернуться к начатому, так и не дав Тэхёну возможности полноценно касаться себя. Но Тэхён, уставший от его увиливаний, перестаёт делать вид, что ему очень сложно сопротивляться рукам Чонгука и просто встаёт с его колен, подцепляя с пола пакеты с едой. Чонгук раздосадовано и обиженно смотрит ему вслед. — Разговоры — путь к пониманию и стабильности в отношениях. Ты же знаешь. Он проходит в сторону кухни, оборачиваясь на несколько секунд, чтобы улыбнуться Чонгуку. А ещё, чтобы убедиться, что тот справится без его помощи с тем, чтобы переобуться и пойти за ним. Да, Тэхён не «унижает» его, ведя себя с ним, будто тот совсем несамостоятельный, но заботу никто не отменял. Чонгук, впрочем, это знает. Он уже почти привык бывать в доме Тэхёна. Тот для него буквально с первого дня расчистил все возможное пространство, чтобы было удобнее. — Ты так бежишь распаковывать этот пакет, словно ждал меня ради еды. Тэхён, как раз закончив выкладывать на стол ланчбоксы, поворачивается к нему с наигранно хмурым лицом и скептически вздёрнутой бровью. Практически утыкается коленями в кресло оказавшегося позади Гука. Тот буравит его взглядом, показательно надув губы. Эта изумительная черта маленькой обиженки, если что-то идёт не так, как того хочет Чонгук, тоже постепенно открывается Тэхёну. И не всегда специально. Чонгук настолько расслабляется рядом с ним, что всё больше порой перестаёт себя контролировать. На его плечи ложатся тёплые ладони Тэхёна. — Ты так дуешь губы, будто не сам только что не давался мне. Чонгук краснеет под его взглядом и дуется ещё сильнее. Пытается не слишком думать о тёплых, уверенных ладонях Тэхёна, неспешно поглаживающих его плечи, не доходя до участков оголённой кожи в вороте футболки. Перемещает руки с колёс кресла, укладывая их на бёдра и уже привычно копошась пальцами в невидимых ниточках и ткани. Вздыхает тяжело, словно обдумывая, стоит ли поддаться. Пусть они и ночевали часто вместе, но Тэхён никогда не позволял себе лишнего. Да что там, первые разы они вообще как дурачки просто глазели друг на друга, прерываясь на неспешные, ленивые, неизменно вкусные поцелуи. Или наоборот. — Посмотришь на меня? Тэхён замечает, как Чонгук обдумывает его вопрос. Умиляется сведённым к переносице бровям. Он даже дуется мило. — Ты есть не собираешься? — Чонгук делает попытку перевести тему. — Я прочитал. Про то, о чём ты так не хочешь поговорить. — У тебя живот урчит от голода, ничего не слышно. Давай я тебе еды погрею. Чонгук делает попытку отодвинуть кресло, чтобы развернуться, но оказывается придавлен к полу не слишком лёгкой тушкой своего всё-таки парня. — Ты не против? — спрашивает уже постфактум, елозя на его коленях, пытаясь усесться как можно аккуратнее. — Чонгук, в этом же нет ничего такого. Оргазм — он и есть… Чонгук резко поворачивает к нему голову, едва ли не меча молнии из сощуренных глаз. На губы Тэхёна ложится его правая ладонь. — Я ещё руки не мыл, постарайся в этот раз её не облизывать. — …оргазм, — всё равно слышится из-за его ладони. Он бодается, заставляя Чонгука убрать ладонь. Берёт его руки в свои и укладывает себе на талию. — Давай начнём сначала и займём твои руки чем-то полезным. — В ответ слышит и видит улыбку. Сам вновь возвращает ладони на плечи Гука. — Это… — Какая разница, как оно выглядит? Тебе же было хорошо? И не ври, что не было. — Это странно. — Он прикрывает глаза, после впериваясь взглядом в выпирающие ключицы Тэхёна и борясь с желанием провести по ним губами. — Всё не как у всех… Вместо этого просто сжимает его бока, сразу за тем неспешно растирая их ладонями. — Ну и что? Я тебе уже говорил, что мне неважно, что и как у тебя там. Если тебе было хорошо — так и скажи. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Чонгук. И что бы между нами не было недомолвок. Чонгук сильнее сжимает его бока. Хмурится. Молчание не гнетёт, но всё же заставляет Тэхёна задуматься. Вид Чонгука говорит ему о том, что, наверное, пока с них достаточно. Он ведь уже рассказал ему, что, по большей части, в курсе некоторых возможных особенностей процесса. Значит, начало положено. Быть может, позже им всё же удастся до конца это обсудить. В итоге переводит всё внимание на еду. Он и правда едва ли ухватил что-то за весь день, кроме нескольких кружек кофе, которые сейчас благополучно стояли пустыми на столе возле ноутбука, и тарелки от сэндвичей, которые Чонгук оставил ему утром. В приготовленных ланч-боксах Тэхёна ждала как всегда невероятно вкусная лапша, салат и несколько видов фруктов. Стало даже совестно за то, что, уставая на работе, Чонгук ещё готовит ему еду так, будто он не взрослый человек, способный сам о себе позаботиться. Но тот, чаще всего, и слышать ничего не хочет о том, чтобы «не утруждаться», а просто пододвигает еду поближе к Тэхёну. Как в тот их первый ланч на пляже. Только что палочки в рот не суёт. В такие моменты Тэхён иногда вспоминает разговор с мамой, с тех пор ни разу не давшей о себе знать. Хотя сам Тэхён рискнул пару раз отправить ей фото приготовленной Чонгуком еды. Ужиная, они делятся подробностями прошедшего дня. Тэхён выуживает из Чонгука, что его так раздосадовало. Он же делится с Чонгуком подробностями о том, что на одном из объектов, с которым он работал, возникли недопонимания со строителями, и весь день он пытался разобраться, где конкретно и чей был косяк и как всё исправить. Помимо прочего и сам заказчик под создавшийся шум решил проинформировать его о том, что хочет внести некоторые изменения, к чему Тэхён привычен, но очень не любит. А ещё Чонгуку же предоставляет отчёт о том, почему не соизволил нормально поесть за день. — Ты бы точно понравился моей маме, — внезапно выдаёт после отчёта о еде Тэхён, но тут же осекается. — Но? Ведь есть какое-то «но». — Но, — вытирая губы салфеткой, он повторяет за Чонгуком, — но-о-о… — И в общем-то совершенно не представляет, как рассказать ему о том, что родители не были в курсе его ориентации, а теперь не только знают об этом, но и о том, что у него появился Чонгук. — Но мы встречаемся. — Он укладывает салфетку на стол, но забываясь, не отпускает её сразу, продолжая сжимать в ладони. Чонгук, заметив его волнение, тут же накрывает его ладонь своей. Этот целительный жест расслабляет Тэхёна. Он улыбается, глядя на светлую ладонь парня и, выпустив салфетку, переворачивает руку ладонью вверх, переплетая меж собой их пальцы. — Я не совсем… — Брови Чонгука сводятся на переносице, пока он, рассматривая их сцепленные ладони, пытается понять. — Она не знала о моей ориентации. — Губы Тэхёна поджимаются в немного грустной улыбке. — Она восприняла это очень плохо? — Не знаю. — Новая грустная ухмылка отпечатывается на уголке губ Тэхёна. Он поглаживает большим пальцем подушечку ладони Чонгука, и тот, к своему стыду, оказывается не в состоянии удержать мурашки, бьющие нарастающим возбуждением в низ живота. И Чонгуку очень неловко из-за этого, они всё же довольно серьёзную тему обсуждают. Но он ничего не может с собой поделать. Ну, он, конечно, может выдернуть руку из ладони Тэхёна или больно себя ущипнуть. Что-то вроде такого. Но тогда они вновь вернуться к обсуждению того, что произошло тогда в его доме. А ему в данную минуту этого не хочется. — А понравился бы я ей….? — тянет Чонгук. — Ты — повар и кормишь меня. Чонгук ухмыляется.              

***

Спустя неделю ещё до того, как забрать Чонгука с работы и даже до того, как вовсе начался рабочий день, Тэхён будит Юнги телефонным звонком. Звонить пришлось довольно долго, а потом ещё и выслушивать тираду из проклятий вперемешку с матом. Во-первых, за то, что разбудили в такую рань, во-вторых, за то, что единственный, кому это было бы простительно — это Чонгук. А Тэхён — это явно пока еще не Чонгук. Но и даже того он бы сначала послал куда подальше, ведь Чонгук не позвонил бы, если бы случилось что-то плохое — это точно. Хотя Юнги всё же рассчитывает на его благоразумие. — Если это не вопрос жизни и смерти, — хрипит брюнет, склонившись в три погибели на кровати и с трудом продирая глаза, — то не советовал бы тебе в следующий раз брать еду из моих рук. — Это важнее жизни и смерти. — Голос самого Тэхёна не слишком бодр, но всё же заметно живее. «Явно уже хоть горячего кофе успел хлебнуть», — думает Юнги, поднимаясь с постели, и, скрипя костями, плетется в сторону заднего двора, по пути прихватывая со стола пачку сигарет с зажигалкой. — Слушаю. — Достав одну, он едва успел вложить её между губами, как взгляд упал на недопитый им же с ночи, остывший кофе. — Нет, подожди. — Сигарета возвращается обратно в пачку, а Тэхён слышит в трубке, как Юнги делает несколько глотков, после ругаясь: «Ну и дерьмо». Следом вновь цепляет губами сигарету и выходит на веранду, тут же подкуривая. Только после первой затяжки, выпустив дым, вдыхает полной грудью утренний воздух и ёжится от непривычного холода от отсутствия футболки. — Теперь слушаю. — Мне нужно знать размер Чонгука. Юнги еле останавливает себя от того, чтобы не закашляться табачным дымом, когда, заслышав вопрос, давится им. — Ещё раз, — хрипит недовольно. — Скажи мне размер… — Тэхён повторяет вопрос, словно и не замечая недовольства Юнги. Будто это совершенно обычное дело — поднимать чужого человека ранним утром только для того, чтобы узнать размер одежды своего парня. — Чонгука, — Юнги заканчивает за ним. — То есть ты, — начинает он, цедя слова, — поднял, — каждое слово, — меня, — медленно, — в такую рань, — почти по слогам, — что бы узнать размер Чонгука? Тэхён только после этого предложения, произнести которое у Юнги заняло по меньшей мере полторы минуты, начал осознавать, что немного перегнул. — Но в любое другое время либо вы вместе, либо вместе мы с ним! — Он пытается спасти положение. На другом конце трубки слышит медленный вдох и выдох и новую затяжку сигаретой. Даже представляет, как Юнги прикрыл глаза, может быть, даже считая до пяти. И он не ошибся. — Размер чего? — Он делает попытку поддеть Тэхёна. — Размер его ч… Осекается, замечая, как с невысокого каменного забора прямо на середину выложенной камнями садовой дорожки спрыгивает белый кот. Зверёк, не боясь, не спеша идёт в его сторону, словно это его участок, дом и его человек — настолько нагло и уверенно он проводит по ноге парня самым кончиком своего хвоста, а после садится напротив, вперив в Юнги взгляд. Можно подумать, что понимает, о чём тот разговаривает, и специально прервал его. Секундная морщинка прорезывает его переносицу, когда он с вопросом в глазах смотрит на кота, слегка склоняя голову. — Я хочу повести его на фестиваль фейерверков! — Ты прощён. — Юнги даже десяти секунд не требуется на этот ответ. — А… — Ты и юкату ему сам собираешься покупать? — Ну… да. — Ответ Тэхёна звучит несколько неловко. — В этом же нет ничего такого? — Даже если и есть, — Юнги не спускает глаз с кота, — кому какое дело? Напишу тебе его размеры в сообщении. — Отлично. Спасибо, Юнги. — Которое ты, кстати, тоже мог написать мне. Вместо звонка. — Я… Тэхён прикусывает губы. Ну, да, он же уже даже отсылал однажды ему сообщение. Прощаясь, Тэхён еще попросил у него помощи в поиске адреса, где ту самую юкату можно купить, на что Юнги без проблем ответил согласием. — Ну что? — Юнги обращается к коту. — Чего ты так смотришь на меня? Он тянется ладонью к белой макушке, вновь заостряя внимание на единственном чёрном пятне возле ушка. Кот поначалу отдёргивает голову на пару сантиметров, но, словно поразмыслив над чем-то, аккуратно бодается головой в ладонь парня. — И что с тобой делать? Почти сразу кот срывается с места, скрываясь в доме Юнги, а он сам, быстро затушив сигарету, подрывается за ним, намереваясь выставить незваного гостя из дома. Он пока ещё не готов к таким изменениям в жизни в виде пушистого сожителя. К его удивлению, кота словно след простыл. Он проходит по всем комнатам, которых у него не так чтобы и много. Даже заглядывает под единственную кровать — место, где зверь мог спрятаться. Но никого не находит. — Ну ты где, животное?! — в сердцах выкрикивает он в тишине гостиной, будто ожидая получить ответ. Сразу после, к его удивлению и ещё большему негодованию, раздаётся звук дверного звонка. Идя открывать, бурчит себе под нос вопросы о том, кого ещё принесло в такую рань. Кажется, абсолютно все сегодня сговорились испортить его утро. За дверью внезапно оказывается: — Чимин? Взгляд молодого парня выражает недовольство, а поднятая бровь «сообщает» Юнги о том, что вполне себе существенное. — Животное? — с толикой возмущения спрашивает парень, сложив на груди руки. Юнги внимательно смотрит на него, промаргиваясь так, будто проснулся только что, а не полчаса назад. В очередной раз обращает внимание на вальяжную позу и светлые волосы забавного окраса. «Стоп», — останавливает сам себя. Окраса?! — Я всё ещё сплю? — бормочет, хватаясь за ручку входной двери. Чимин в ответ улыбается, поджимая пухлые губы. — Хм. Спишь?              

***

       Найти и выбрать юкату для них с Чонгуком Тэхёну не составило особого труда. Времени у него было в избытке. Единственное, что напрягало и заставляло нервничать — это так не вовремя возникшие проблемы на объекте. И то, что это один из крупнейших заказчиков их фирмы, не давало Тэхёну ни единой попытки отмазаться и сдвинуть сроки ответов и поисков решения рабочих вопросов. Отдых отдыхом, а потерять больше четверти своего стабильного дохода он очень бы не хотел. Тем не менее это никак не помешало давно вынашиваемому им плану, чтобы подарить Чонгуку то самое свидание на фестивале, о котором он мечтал. Конечно, есть вероятность, что представлял он его себе совершенно с другим человеком. И особенно стоит отметить, что он был, наверное, женского пола. Но… Но горящие влажным блеском глаза Чонгука в тот момент, когда Тэхён вручил ему коробку с красивой мужской юкатой глубоко синего цвета, дали ему понять, что не стоит заранее загадывать плохое. — Хён? Это… Чонгук, снявший крышку с плоской коробки, аккуратными поглаживающими движениями проводит пальцами по ткани костюма. Тэхён в этот момент, если честно, завидует этой тряпке. Почти до дрожи хочется, чтобы Чонгук так исследовал его тело. — Пойдёшь со мной на фестиваль? Я узнал расписание. В городе неподалёку как раз проводится, и один из вечеров — завтра. Я Юнги уже сказал… — Свидание? — сверкая румяными персиковыми щеками, спрашивает, поднимая глаза на Тэхёна. В них помимо блеска радости он не может не уловить влажный блеск подступающих, но тщательно сдерживаемых Чонгуком слёз. У Тэхёна и самого отчего-то сдавливает горло. — Знаешь, ещё никто не плакал, когда я звал его на свидание. Мне нравится, что с тобой у меня многое впервые, но… — Он улыбается, и лёгкая усмешка прорезает тишину гостиной Чонгука. — Но я могу начать думать не то… — Глупый хён. — Спешно растирая пару успевших скатиться по щекам слезинок, Чонгук улыбается в ответ. — Так что? Ты согласен? Чонгук кивает, шмыгая носом и покрепче прижимая к себе наряд. Он никогда в жизни не мог бы подумать, что с ним произойдёт подобное. Но даже пусть они ещё не побывали на фестивале, в груди разливается такое счастье, будто они уже там. — Но как ты узнал мой размер? — Помнишь, я пару минут назад сказал тебе, что предупредил Юнги? Вновь скромная, быстрая усмешка слетает с губ Чонгука. — Я и себе купил, — улыбаясь извещает Тэхён, доставая из пакета вторую коробку. В ней аккуратно сложена юката для него. В отличие от чонгуковой та глубокого темно-зелёного цвета. Тэхёну показалось, что они будут очень хорошо сочетаться в них. Осталось только правильно вспомнить, как его учили надевать это. Обоим пришлось немного потрудиться, чтобы правильно и красиво надеть свои наряды, но результат того стоил. Чонгук из-за кресла скептически относившийся к идее костюма, даже несмотря на то, что всегда мечтал об этом, когда всё закончилось, с восхищением смотрел на Тэхёна. И с неким смущением на себя. Ему по-настоящему нравилось то, что он видел в отражении зеркала. Едва ли не впервые за долгое время. — Тебе очень идёт, — склонившись, прошептал Тэхён ему на ухо, а когда Чогук развернул к нему голову, утянул в нежный, неспешный поцелуй. Уединение прервал звонок в дверь. — Это ещё кто? — хмурясь, он смотрит на дверь, зная, что никого совершенно точно не ждёт. — Понимаешь, тут такое дело… Тэхён следует в сторону двери, а по её открытии Чонгук обнаруживает стоящего за ней Юнги. В юкате. — Готовы? — Оказалось, что Чимин тоже очень хотел побывать на фестивале. — Тэхён звучит так, будто оправдывается. — И я предложил им поехать вместе… Лицо Чонгука, выражающее неподдельное удивление, становится ещё забавнее, когда вытягивается при виде Чимина, выглядывающего из-за спины друга. — Это, что — женская юката? Чимин и правда, в отличие от всех них, оказывается одет в аккуратное, элегантное кимоно молочного цвета с узором из ярко-красных цветов. На ногах парня красовались традиционные для подобного стиля носочки таби и гета. Сам Чимин вместо ответа на вопрос улыбается лукаво и, потянувшись рукой куда-то за голову, почти незаметно, словно фокусник, переворачивает с затылка маску лисы, прикрывая ей всё лицо. Никто ничего не ответил на это. Даже Юнги, привыкший подтрунивать надо всеми, смотрел на него как заворожённый.

***

       Чонгук был не против поездки с другом. Даже не стал обращать внимание на то, что это очень смахивает на двойное свидание. Хотя, надо отдать парням должное, как только они доехали до места проведения фестиваля, эти двое куда-то словно испарились, оставив их с Тэхёном наедине. Чонгук не станет врать — было страшно. Дико страшно и не по себе. Ещё на парковке он начал осознавать, как много людей помимо них будет вокруг. Понял и то, что долгие годы он не был среди такого количества народа. И Тэхён и Юнги заметили его замешательство и панику на лице, пока общались, стоя неподалёку и обсуждая дальнейший маршрут и то, как они будут возвращаться обратно. Если человек хоть раз в жизни испытывал панику, то почти без труда сможет отличить её и у другого человека. Да даже если и нет, то достаточно быть просто наблюдательным. — С вами всё будет хорошо? — решает уточнить Юнги, едва заметно указывая подбородком на Чонгука, что усиленно делает вид, что не умирает сейчас внутри. Тэхён прослеживает за его взглядом и выдыхает. — Да. — Изломанная улыбка промелькнула на его губах. — Не волнуйся, я… — Он делает паузу. — …Мы справимся. И вновь уголки губ дрожат натянутой улыбкой. Они обязаны справиться. Это как никак такое долгожданное Чонгуком свидание. День сегодня, как по заказу, выдался просто чудесным. Привычная в такое время года жара уступила место приятному, терпимому теплу и лёгкому ветерку. Тэхён очень удивился, ведь ещё в день, когда они договаривались с Юнги и Чимином о совместной поездке, в прогнозе стояла очень высокая температура. Может, какие-то местные духи решили помочь им с Чонгуком в исполнении маленькой мечты или же это просто совершенная случайность — он не знает. Но очень рад, что им не придётся изжариваться в своих кимоно. Взгляд его падает на Чимина, неспешно плывущего в сторону Чонгука. Парень этот такой необычный, но не вызывает отрицательных эмоций, даже несмотря на то, что они почти незнакомы. Его поведение очень забавное. Юката эта женская. Даже пояс с красивым бантом завязал. Маска…которую он то и дело надевает, особенно когда мимо проходит толпа народа. Вот и сейчас он забавляется, порхая вокруг Чонгука в своём одеянии. Тэхёну кажется, что делает он это специально, отвлекая того от самокопания и тревоги. По крайней мере, взгляд Чонгука даже издалека постепенно меняется на более осознанный, а на губах медленно расцветает кроткая улыбка. Улыбаясь, Чимин похлопывает его по верхней части спины. Тап-тап. — Всё хорошо? Чонгук смотрит на него почти заворожённо, а после вопроса переводит взгляд на Тэхёна, ловя ответный в свою сторону. Тап-тап. И к его глубочайшему удивлению, вдруг всё и правда становится нормально. Словно тревогу просто выключили. — Да. — Он кивает, мягко улыбаясь. — Всё хорошо. — Ты готов? Чонгук кивает подошедшему к ним Тэхёну, а Чимин в этот момент медленно отходит в сторону Юнги. — Повеселитесь! — Подмигивает напоследок, скрываясь под маской лисы. — У меня всё ещё появляется странное чувство, когда я его вижу, — задумчиво шепчет Чонгук ему вслед. — Да, он… — Странный? — Необычный… Как не из этого мира. Народ всё прибывал и прибывал в городок — все спешили занять лучшие места и насладиться прекрасными видами. Многие, как и Тэхён с Чонгуком, оделись в традиционные лёгкие юкаты. Кто-то оделся вполне буднично, что тоже нисколько не возбранялось. Чонгук, несмотря на страх, возникший вновь в тот момент, когда они дошли с Тэхёном до ближайшей набережной, с которой будет открываться один из самых лучших видов, не сдал назад. Странным образом, через какое-то время он даже ощутил относительное спокойствие. Впервые он не думал о том, как смотрят на него другие люди. Просто их было столько, что ему самому впервые стало интересно за ними наблюдать. Они затерялись среди многообразия лиц, костюмов и даже национальностей. И, наверное, это стало одним из самых чудесных открытий и ощущений этого вечера. Никому не было до него дела. Кроме Тэхёна. И, Господи, как же он ему благодарен за всё это. За этот день. За костюмы. За то, что в темноте, освещаемой тысячами разноцветных небесных огней, расцветающих в небе, он чувствует себя невероятно счастливым. Таким, что можно было бы расплакаться от этого восхитительного всепоглощающего чувства. И Тэхён действительно замечает скопившиеся, тщательно удерживаемые слёзы в его глазах, устремлённых на небо. Он очень жалеет, что сейчас нет поблизости того смекалистого парня с полароидным фотоаппаратом — так хочется запечатлеть это момент на память. Поэтому приходится ограничиться телефоном. — Сфотографируемся? –предлагает, показывая зажатый в ладони смартфон. Чонгук глотает слёзы и кивает быстро-быстро, пытаясь незаметно стереть ладонями скатившиеся капли. Чонгук разворачивает кресло, чтобы на фоне оказались яркие огни бесконечно взрывающихся фейерверков, а Тэхён встаёт за его спиной сбоку и нагибается, почти уложив голову на плечо Чонгука. Вытягивает вперёд руку. — Готов? Поставлю на таймер на всякий случай. На последней секунде предустановленного времени Чонгук поворачивается к Тэхёну и оставляет поцелуй на его щеке. Удивление в глазах Тэхёна, запечатлённое на этом фото и сохранившееся теперь навсегда — ещё одно чудесное воспоминание этого вечера. Тэхён поворачивается к нему всё с тем же немного нелепым, но милым удивлением на лице и не может оторвать взгляда от его огромных глаз, в которых отражались вечерние огни и совсем немного его счастливая морда. — Чонгук… Тот в ответ лишь хитро улыбается. — Люди же. — До нас никому нет дела. — Улыбается. — И знаешь, что? — Что? — шепчет в ответ заговорщически. — Это так классно. И Тэхён не может удержаться от ответной улыбки. Его разрывает от желания поцеловать Чонгука по-настоящему, но он себя одёргивает всё же до более интимной обстановки. — Эй! — Их отвлекает знакомый голос. — Улыбочку! Повернув головы, они видят Чимина, который подпрыгивает на одном месте, махая им рукой и держащего в другой фотоаппарат. — Ну-у-у, же. Так у них появляется ещё один полароид с совместным фото. И, на самом деле, ещё один, который Тэхён обнаруживает под первым. Тот, что снят со стороны в тот момент, когда они смотрят друг на дружку после невинного поцелуя в щёку. Тэхён, если честно, даже не знает, какой ему нравится больше. — Он притащил с собой фотик, — бурчит Юнги. — А это? — Юнги выиграл мне. — Чимин забирает из рук парня огромного плюшевого белого кота. — Правда он лапочка? — Юнги или кот? — подтрунивает Чонгук. В ответ друг закатывает глаза и шарит в кармане джинсов в поисках заветной пачки сигарет. Но Чонгук успевает заметить на его щеках лёгкий румянец в тот момент, когда он склоняется, чтобы прикурить сигарету. — Ты выиграл ему игрушку? Чонгук начинает разговор на обратном пути к машине. Чимин с Тэхёном шли перед ними, оставив друзей наедине. Юнги сознательно делал вид, что не слышал вопроса Чонгука и не замечал его насмешливого взгляда. — Юнги-и-и-и. — Ну что? — Сдаётся. — Ты выиграл для него игрушку, — уже без вопросительной интонации Чонгук констатирует факт. — Да. И что? — Ну как… — Ладно, давай, я сам виноват, каюсь, теперь на твоём месте. Продолжай. — Он поправляет кота, перехваченного правой рукой, и кидает взгляд на спину Чимина. Чонгук решает промолчать. Он за Юнги рад, вообще-то. Так почему бы просто не наслаждаться тем, что есть сейчас. Без издёвок и подтруниваний. Чудесным летним вечером, улыбками людей, теплом не только от погоды, но и от чувств, что вызывает всё, что с ним происходит. Влюблённостью. — Он молодец. Тэхён твой. — Юнги прерывает его мысли. — Он не мой. — А чей же? — Ну… — Что-то опять не так? — Всё так, просто… — Чонгук сам себе противоречит в желаниях и действиях. Вроде же и хотел не думать о плохом и просто радоваться. А нет-нет, да и начнёт переживать о чём-то новом. — Он уедет и… — Вернётся, чего ты как маленький. — Вдруг он встретит ещё кого-то? Там… И, — Чонгук не очень хочет озвучивать свой страх того, что Тэхён найдёт кого-то получше и, что немаловажно — твёрдо стоящего на ногах. — Почему ты не предполагаешь, что из вас двоих не он, а ты можешь кого-то встретить? — Юнги ошарашивает вопросом. — Как ты уже убедился, у тебя вполне есть и, хочу заметить, всегда были все шансы встречаться с кем-то. — Юнги… — Ну, а что? Вот ты когда понял, что гей? — Не знаю. Я не уверен, что… — Он задумывается. — Ну… я бы, наверное, не сказал, что стопроцентно гей. — То есть девушки тебя тоже привлекают? Можешь не отвечать, я и так знаю. — Он машет рукой в сторону, жестом прерывая Чонгука. — Ну, а ему девушки не нравятся. — И? — Из вас двоих встретить кого-то другого у тебя шансов намного больше. — Пф, ну да, конечно. — Чонгук усмехается. Ему это кажется абсолютной глупостью, конечно же. Он просто совершенно не привык думать о том, что всё как раз так, как описывает его друг. Хотя, объективно, Юнги очень даже прав.              

***

       — Почему тебе всё равно? — спрашивает он Тэхёна тем же вечером, во время того, как они собираются ко сну. Их юкаты давно аккуратно сложены на кресле в спальне — Чонгук потом обязательно повесит каждую на вешалку и уберёт в шкаф. Быть может…до следующего лета? Он, если честно, даже на пару минут представил их вдвоём на фестивале в будущем, пока переодевался. Эти картины возможного будущего всколыхнули полчища мелких бабочек в животе, а руки свело приятным волнением, когда он представил себя с Тэхёном совсем наедине где-нибудь в укрытии дерева в парке. Целующимися под самыми яркими раскатами салютов. — Ты не переживаешь о нашей совместной ночёвке? — ещё в первую их ночь вместе спросил Тэхён. — Нет, — на секунду скривив губы дугой, признался Гук. — Почему? — Я раньше, бывало, спал с Юнги. Тэхён давится собственными слюнями, услышав ответ. — Ну нет же! — Чонгук закатывает глаза едва ли не до затылка. Его друг — последний, с кем он мог бы представить себя в романтическом или сексуальном контексте. — Просто делили постель. Как… — задумывается, — …как никто. Не знаю: то места не было, то он ждал мебель, то напивались до усрачки. Что ещё? — он пытается вспомнить. Воспоминания подкидывают не самые приятные моменты. — То он караулит меня, боясь, что сделаю что-то, — решает признаться. Тэхён пытается стереть из памяти картины, что уже успел навоображать. Правда мозг подкидывает ему его самого в тот день, когда он проснулся от парня в нескольких сантиметрах. И от этой картины он жмурится так, словно прожевал кислый лимон. Уже привычно первым на кровати устроился Чонгук, пока Тэхён помогает: отводит кресло немного в сторону, гасит свет, оставляя гореть лишь небольшую лампу возле кровати Чонгука, и после тоже готовится ложиться. Но если Чонгук всегда переодевался в ванной, стыдясь делать это при Тэхёне, то сам Тэхён привычно скидывал с себя одежду прямо в спальне. Чонгук ему не запрещал. Каждый раз, попадая на это действо, он поначалу отводил взгляд, испытывая неловкость, но едва ли его хватало даже на пару минут. На Тэхёна хотелось смотреть. Он не знает, отчего тот недоволен своим телом, считая себя «самым обычным» и полноватым. Чонгук думает, что у того вполне привлекательная фигура и приятные формы, которые ему определённо нравится ощущать под своими пальцами и ладонями. Тэхён, из раза в раз хитро примечая направленный на него взгляд, дуется и, делая вид, что рассматривает себя, даёт обещания подкачаться. Чонгук обычно отвечает на это, что тот и без этого выглядит очень хорошо. Он принимает Тэхёна таким, как он есть, и не считает, что тот должен набирать мышечную массу ради чьего-то одобрения. В этот вечер Чонгук глаз не прячет. Словно загипнотизированный, он изучает тело Тэхёна сантиметр за сантиметром, пока тот стаскивает футболку и надевает лёгкие пижамные штаны. В очередной раз он замечает направленный на себя взгляд и, к удивлению Чонгука, остаётся без футболки. У Чонгука, осознавшего это, на мгновение пересыхает в горле. Он почти физически ощущает тепло его тела, прижимающегося к нему во сне. Эти фантазии приятно заводят. — Всё нормально? — М? — выныривая из потока мыслей, Чонгук не сразу соображает, о чём его спрашивают. — А, да, да, — отвечает бегло. Замечтавшись, он даже почти забывает о заданном им самим вопросе. Он замирает и вновь теряется, когда видит, как Тэхён медленно подходит к его половине кровати и молча встаёт подле. Нервно сглатывая, Чонгук поднимает на него глаза. Атмосфера в комнате в считанные минуты становится иной. Спокойствие уступает место томному напряжению и ожиданию чего-то большего, чем долгие, ленивые, тягучие поцелуи. Всё так же молча Тэхён позволяет Чонгуку себя рассматривать. Позволяет ему протянуть руку и провести кончиками пальцев по животу. От пупка вниз и вдоль линии резинки пижамных штанов. С трудом сдерживает участившееся дыхание. — Тебе понравилось? Забавно. Неясно, о чём именно спрашивает Тэхён: о том, что Чонгук увидел, когда тот снял футболку? Или о том, нравится ли тому трогать его? Или… — Сегодня. — Мгм… Очень… Чонгук прекрасно ощущает, как лицо начинает гореть, а в горле пересыхает от волнения. Полуобнажённый Тэхён рядом с ним никак не способствует ясности мыслей. Скорее, наоборот. Но отказаться от того, чтобы продолжать гулять пальцами по его телу, он не может. — Ты о чём-то спрашивал. Голос самого Тэхёна стал ниже. Он, если честно, с трудом сдерживает напряжение, скапливающееся внутри из-за касаний Чонгука. Стоять вот так над ним, наблюдая за реакциями на лице. Чувствовать заметную дрожь в руке, видеть, как неосознанно Чонгук облизывает губы. Хотеть поцеловать. Чонгук смотрит на него снизу. На его щёку ложится ладонь Тэхёна, лёгкими поглаживаниями пальцев он очерчивает линию его подбородка, а после приподнимает и склоняется к Чонгуку с поцелуем. Чонгук, не сдерживаясь, выдыхает в его рот невесомый стон. А следом, уже привычным для себя жестом, усаживает Тэхёна к себе на колени, пытаясь не разорвать необходимый ему сейчас поцелуй. Тот сегодня особенный. Будто аперитив. Даже сам Чонгук, несмотря на желание углубить его, целует в ответ нежно и тягуче смазано. Под пальцами горит обнажённая кожа торса Тэхёна. Хочется обнять и теснее прижать к себе. Но Чонгук прерывается. Тяжело дыша, упирается лбом в ключицы Тэхёна. Ненароком втягивает с них же запах собственного геля для душа, так удобно лёгший на тёплый аромат его кожи. Медленно ведёт подушечки пальцев от резинки штанов по спине Тэхёна вверх вдоль позвоночника, а дойдя до лопаток, укладывает на спину обе ладони и давит, заставляя парня выгнуться вперёд. Касается губами груди на несколько сантиметров выше солнечного сплетения, Тэхён в ответ на это интимное действие кусает губы, прикрыв глаза. В мозгах медленно разливается хаос. С каждым касанием Чонгука думать о насущном становится всё труднее. Чонгук «спасает» положение, отрываясь от него и поднимая голову. — Почему тебе всё равно? — повторяет вопрос, заданный в самом начале. Тот, что вертится в голове все эти недели. — О чём ты? — Тэхёну стоит больших трудов просто не прервать его очередным поцелуем. Чонгук не прав, он не всегда готов предпочесть разговоры действиям. — Ты знаешь… Но он старательно сбрасывает туман наваждения, которое неизменно дарят касания Чонгука, и включить голову. — О том, что было тогда в постели? — И о том, какой я. — Ты, Чонгук, настолько хорош собой физически, что я бы переспал с тобой на первом же свидании. И настолько привлекаешь меня как личность, что готов ждать этого столько, сколько потребуется. Если потребуется. — Он делает паузу, заглядывая Чонгуку в глаза. — Для меня ты — обычный человек. В том самом контексте, в каком ты хочешь, чтобы тебя воспринимали. — Уложив ладони на его лицо, он очерчивает большими пальцами скулы Гука, подмечая, какие те горячие. — И в тоже время особенный. Чонгук тяжело выдыхает. На это раз его очередь прикрывать веки, плавясь под нежными руками и признаниями. — Мне как раз таки не всё равно, Чонгук. В этом всё дело. — Так не бывает. — Почему? Я же тебе говорю. И не первый раз. Да, ты в кресле. — Констатация факта больно колет Чонгука в районе сердца. — Да, это нелегко и сопряжено иной раз с определёнными трудностями. Я это понимаю. Ну и? Дальше что? Ты мне нравишься, независимо оттого, ходишь ты или нет. — Я всё равно ненавижу себя такого. — Он прячет взгляд где-то на груди Тэхёна. — Сколько бы ни прошло времени, как бы ловко я не научился управляться с чем-то… Это сильнее меня… Каждый день. Тэ, я ненавижу то, какой я. В груди всё сдавливает из-за волнения и боли от признания. Так давит, будто ещё немного — и грудная клетка просто треснет от тяжести носимой в себе ноши. Столько раз он хотел и пытался принять себя, столько работы проделано, стольким можно гордится. Но это бесконечное: «Ты не такой и никогда не будешь. И никто, никто, чёрт побери, не поймёт, каково это. Когда независимо от обстоятельств всегда будешь желать вернуть назад жизнь «до». И возможности, которые у него тогда могли бы быть». — Значит, я буду любить тебя за нас двоих. — Тэхён в очередной раз ошарашивает его своими признаниями. — Договорились? И, быть может, однажды ты сможешь увидеть себя моими глазами. Он притягивает его лицо к себе, оставляя на губах лёгкий, приглашающий поцелуй. — Я буду верить, что настанет день и ты увидишь, насколько ты прекрасен. — Новый поцелуй. — И что до этого момента и вообще всегда будешь знать, насколько желанен, — выдыхает горячим дыханием во влажные губы напротив. И вновь целует. Уже без лишних слов. Настойчивее, чем обычно. Чем когда-бы то ни было. Чонгук знает, что это не просто так. Осознаёт, что хочет зайти дальше так же, как Тэхён. Не сопротивляется, когда с него снимают футболку — сам поднимает руки, помогая. Его так сильно трясёт от страха, что осознавать это даже неловко. Он не боится близости — вовсе нет. Он жаждет её, вероятно, даже больше, чем сам Тэхён. Просто он не знает, как. Как всё будет? Как он будет выглядеть со стороны? Что будет чувствовать и будет ли? А вдруг ничего вообще не выйдет? Столько вопросов, на которые не узнать ответов, пока просто не попробуешь. — У меня никогда не было… Ни с кем… — в непрекращающийся поцелуй звучит очередное стыдливое признание. Тэхён знает. А Чонгук знает, что знает он. Но ему просто необходимо было произнести это вслух. Тэхён не «унижает» его расспросами о том, «почему». Тэхён предлагает: — А ты бы хотел? Хотел этого со мной? Чонгук ухмыляется. Подсаживает его на своих бёдрах ближе. Обнимая Тэхёна в ответ, прожигает его немигающим, чернеющим от нарастающего возбуждения взглядом. — Это очевидно. — Тогда ты позволишь мне? — Низкий бархат голоса пробирает его до мурашек. — Секс после первого свидания? — пытается отшутится. — Технически оно у нас уже далеко не первое. Тэхён замечает, как внезапно от мимолётного испуга огонёк задора гаснет в зрачках Чонгука, уступая место панике. Ему хорошо знакомо это противное чувство, мгновенно сковывающее желудок. — Если не хочешь, то… — Хочу, — признаётся Чонгук, дрожащими пальцами сжимая мягкие бока Тэхёна. — Ты даже не представляешь, как сильно. Настолько, что страшно облажаться, — звучит намного тише. Тэхён склоняется и оставляет жгучий поцелуй на его груди справа — на несколько сантиметров выше сердца. Чонгуку даже кажется, что жар от губ, впитавшись в кожу, разносится по венам, волнуя кровь ещё сильнее. — Ты никогда не облажаешься, Чонгук. Он заводит руки ему за шею, приобнимая, и жмётся ещё ближе — дать прочувствовать, насколько уже возбуждён. Чонгук прикусывает губы от приятного томления, зарождающегося в животе. Особенно когда Тэхён потирается членом о его живот. — Как ты хочешь? — шёпот опаляет ушную раковину Гука. От бури, тут же поднявшейся в паху, он неосознанно сжимает Тэхёна ещё сильнее, оставляя на боках того красные следы. Так сильно, что тот стонет вслед за своим вопросом. Звук стонов Тэхёна будоражит. Но Тэхёна эта боль нисколько не останавливает. Удивительно медленно, почти невесомо он вырисовывает узоры пальцами на затылке Чонгука, очерчивая каждый позвонок. Губами щекочет мочку уха, наслаждаясь тем, каким глубоким и прерывистым становится дыхание Гука. Как вздымается его грудная клетка и твердеют соски, «царапающие» пиками его собственную грудь. — Ты так и не дал мне сказать. — Новый разряд тепла и дрожи пускает гулять по телу Гука. — Я прочитал. Потеря чувствительности в одних частях тела почти всегда компенсируется излишней чувствительностью в других, — он почти мурлычет свою «лекцию», аккуратно ведя кончиком носа вниз по взмокшей шее Чонгука. С губ того срывается тихий стон. Чонгуку стоит огромных усилий, чтобы не трястись словно в горячке оттого, насколько сильно реагирует его тело на эти неспешные, нежные касания. Приходится просто кивать. — Тебе приятно? Тэхён ласкает его, продолжая движение губами ниже по шее и переходя на кадык. Стоны Чонгука становятся громче, когда к губам добавляется язык, а следом и крошечный укус. Кивает торопливо. Приятно. Ему охренительно приятно, а ведь они ещё не дошли до самого главного. А его уже размазывает по этим подушкам, словно растаявшее желе. Он ничего не может с собой поделать, когда Тэхён использует именно этот козырь. И тот очень умело это осознал. Остаётся только надеяться, что в этот раз он хоть не кончит так стремительно, как тогда. — Ты твёрдый, там. — На этот раз говорливость Тэхёна повергает Чонгука в такой стыд, что краснеет даже верхняя часть его груди. Он и сам чувствует, что возбуждается. Это, признаться, радует. Не то чтобы у него сейчас есть время особо размышлять над этим, но если Тэхён и правда изучал, что и как бывает у парализованных людей, то в курсе и того, что не всегда получается возбудиться сразу. Или порой это и вовсе проблематично, а если и получается, то занимает определённое время. И оргазм… Часто всё в голове. — Ты как всегда много болтаешь.— Чонгук ещё даже пытается отшутится. Но Тэхён прав. Он возбуждён и это определённо плюс, хотя ощущения странные. Сильнее, чем обычно. Он не привык к подобному. Тэхён возвращается к его губам, раздвигая их языком. Чонгук следует за ним. Поддаётся. Мокро целует, сплетая языки. Пробует на вкус его говорливость, кусаясь и заставляя немного помолчать. Ныряет пальцами под резинку его домашних штанов, сминает в ладонях округлые ягодицы. Тэхёна от этого почти подкидывает на нём. Движение было таким властным и собственническим, что он почти забыл, кто из них двоих начал всё это и кто сейчас должен вести. Между попытками схватить воздух, сплетением губ и мазками языков Тэхён спрашивает Чонгука о том, чего тот хочет. Как? А Чонгуку неважно, как именно. Он отвечает единственно верное: «Тебя». И бог его там разберёт, что конкретно означает это тебя. И тот и другой готовы ко всему. Этим вечером Тэхён решает за него. Ошарашивает, когда вставая, чтобы снять остатки одежды достаёт из внутреннего кармана рубашки, в которой был ещё утром, несколько пакетиков смазки и презервативы. Добивает, когда к дрожащему от предвкушения и волнения, как же всё будет, Чонгуку садится обратно на колени и выливает смазку на собственные пальцы, заводя их себе за спину. Чонгук до этого момента думал, что снизу будет именно он. Не представлял, как это возможно, но был готов положиться на Тэхёна. Во всём. А теперь смотрит на него, словно на диковинку и трясётся ещё сильнее. И от желания и от страха облажаться. Тэхён целует его приоткрытые губы; уверяет, что у них ещё всё впереди и в следующий раз, если тот захочет, они поменяются местами. Ему не важно, как, важно, что он хочет этого с Чонгуком. И вновь позволяет ему исследовать своё тело, пока смазывает себя для него. На неозвученный вслух вопрос в глазах Чонгука, не увиливая отвечает, что не просто так был в душе дольше обычного. — Я бы хотел… Чонгук тянется руками ему за спину, неспешно сминая попу и ведя пальцами по ложбинке. Собирает подушечками смазку вокруг входа, после того как Тэхён уступил ему, дав возможность «попробовать». А потом пропускает несколько вдохов, когда чувствует внутри сразу два пальца. Сжимается вокруг них, краснеет, зная, что Чонгук наблюдает за ним. Интересно, каким бы тот был, не сломи его произошедшее? Видя в широко распахнутых глазах лишь сильнее разливающуюся черноту и чувствуя уверенность, с которой Чонгук растягивает его, добавляя третий палец, он понимает — ему бы это в любом случае понравилось. — Мне так нравится, что я у тебя первый, — шепчет он ему на ухо, медленно насаживаясь. Говорит о моменте, но подразумевает каждый из их будущих. И стонет, с каждым новым движением лишь глубже, сильнее цепляясь на плечи Гука и утыкаясь лбом тому во влажное, сильное плечо. У Тэхёна так давно не было ни в одной из позиций, что сейчас приходится привыкать, словно оно впервые. И он, дурак ведь, желая показать и себя и весь процесс Чонгуку лишь с лучшей стороны, возможно, немного переоценил свою выносливость. — Тебе… — Хорошо, — чувствует жар ответа в плечо и губы, растянувшиеся в улыбке. — А ты? — Тэхён поднимает на него румяное лицо. — Жалею лишь о том, что не могу принять в процессе больше участия. Тэхён хмыкает и тянется к его губам, укладывая ладони Гука со своей талии ниже на ягодицы, выдыхает: — Поверь, ты принимаешь очень даже активное участие. Но можешь помочь ещё здесь. И стонет, когда Чонгук сжимает его попу, насаживая на себя сильнее. Мир Чонгука не переворачивается с ног на голову, но приобретает такие краски, которые до этого момента были ему совершенно несвойственны. Словно те самые яркие салюты, которые они видели совсем недавно, взрываются в его сознании, перед глазами и внутри. Он никогда не думал, что будет столько всего и сразу. Что страх и желание смешаются вместе, образуя просто дикий коктейль, разгоняющий эйфорию по венам. Он любуется Тэхёном, сжимающемся на, нём и не хочет, чтобы это заканчивалось так же сильно, как и мечтает дойти до разрядки. Никогда не думал, что его первый полноценный секс будет таким, да ещё и с парнем. Встретив Тэхёна, не думал, что впервые он будет сверху. Хотя фактически сверху сейчас как раз Тэхён. Не верил, что для него это вообще возможно. Чувствовать. Столько всего и сразу. Не только телом, но и душой. У них не получается прийти к финишу одновременно, как бывает в его любимых мелодрамах. Но то, каким разбитым и податливым являет себя ему Тэхён в момент оргазма, он готов видеть вновь и вновь, даже если это будет означать, что сам он не кончит. А мысленный оргазм бывает? Если да, то он у Чонгука точно был. В тот момент, когда Тэхён, цепляясь за него, оставлял синяки на крепких плечах и изливался ему на живот. Правда, после Тэхён не успокоился, пока не довёл и его до оргазма.              

***

       На следующее утро где-то между завтраком и маленьким личным временным концом света для одного Чон Чонгука Тэхён сообщает ему о необходимости вернуться в Корею, чтобы разобраться с тем самым заказчиком, о котором он уже не раз рассказывал Чонгуку. Того в этот момент словно окатывает ведром ледяной воды. Он всегда знал, что Тэхён уедет, но… Оказался не готов, что это случится так скоро. Почти три месяца прошло, Чонгук, какое же это скоро? Да и кто был бы готов? В один момент вы занимаетесь любовью, и ты строишь планы на будущее. А через секунду вдруг оказывается, что будущего-то и нет. Он, конечно, утрирует. — Я вернусь, как только улажу всё с работой. Тэхён видел его вмиг потухший взгляд. Его будто холодом обдало моментально. Он знает, что Чонгук не верит ему. Быть может, и очень хочет, но вряд ли способен на это в данном отрезке их жизненного пути. Не так быстро у людей возникают новые шаблоны поведения и вера в светлое будущее. Он Чонгука и не винит. — Чонгук? Чонгук до боли прикусывает изнутри нижнюю губу — всё ради того, чтобы в глазах не показался хотя бы намёк на слёзы. Хотя именно они сейчас и просятся. Вместо этого он натягивает совершенно уродскую ломаную улыбку на лицо и являет её Тэхёну. Тому приходится встать перед ним на колени, потому что хватило Чонгука даже меньше чем на тридцать секунд такой «улыбки», после чего он только и смог, что опустить голову, шмыгнув носом. Оказавшись с ним почти на одном уровне, Тэхён поднимает в ладонях лицо. — Ты же веришь мне? Верит ли Чонгук Тэхёну? Он бы очень хотел и, конечно же, верит, только… Как обычно столько всяких «но», от которых голова кругом. Настолько кругом, что хочется просто как в Алисе в стране чудес — голову с плеч и отсечь навсегда все эти разъедающие деструктивные мысли. Он бы очень хотел верить. Но тот самый маленький мальчик, что до сих пор внутри него, очень боится остаться один. — Ты летать боишься, — из всего того многообразия ответов, что Чонгук мог придумать, он внезапно выдаёт совершенно неожиданный для Тэхёна. — Глупый енот. Это не помешает мне вернуться к тебе. «А что помешает?» — Пара маленьких панических атак ради того, чтобы вновь попробовать лучший рамён в моей жизни — того стоит. Чонгук усмехается, шмыгая носом. — Так всё дело в рамёне? Так хорош? — Превосходен. — Вставай уже. Больно же на жёстком полу. — Чонгук обращает внимание на его колени. Не самое приятное занятие — елозить ими по деревянному полу. Тэхён, вместо того, чтобы послушаться, наоборот, подаётся вперёд и укладывается головой ему на колени, протиснув руки по обе стороны от его бёдер. Так и лежит, мыча что-то нечленораздельное, похожее на то, что «ему и внизу хорошо». И вообще, ноги у Гука шикарные. И полежать на них можно и… — Извращенец, — слышится сверху. Образовавшуюся после этого паузу, которую непременно хочется чем-то заполнить, Чонгук заполняет очередным внезапным даже для него самого признанием. Путает пальцы в локонах Тэхёна, почти невесомо поглаживая его голову. Кусает губы, заставляя себя не уговаривать того остаться. А ему очень хочется. Больше всего хочется, словно маленький мальчик, расплакаться и попросить никуда не уезжать. Он уверен, что Тэхён обязательно бы согласился. Но это же так по-детски, да? А Чонгук давно не ребёнок. А потому поступает по взрослому. Как Тэхён его учил — разговаривает: — Ты мой мир перевернул. — Тэхён замирает у него на коленях, заслышав первые слова признания. — До твоего приезда я смирился. Хм… Ну, может, не совсем так, но знаешь, жизнь стала рутиной. Обязанностью… — Он усмехается ломко. — Обязанность жить. Звучит глупо, да? Цепочка событий, повторяющихся изо дня в день. Одних и тех же. Вновь и вновь. Сплошной убаюкивающий серый шум. Ты тогда спрашивал меня, понимаю ли я. Как видишь — вполне. — Чонгук… Тэхён не прерывает его. Обращается скорее для того, чтобы просто позвать по имени. Уверить, что слышит. Слушает. — Ты словно взял за края мой мир и встряхнул его, — Чонгук продолжает, — как одеяло. — Улыбается себе под нос, задумываясь над подобранным сравнением. — Перемешал всё. Я словно заново вглядываюсь в этот мир. Узнаю его… Будто бесконечно долго спал. Понимаешь? Тэхён понимает. — Цикады! Я слышу чёртовых цикад! К которым за эти годы привык настолько, что уже почти не обращал внимания. Тэхён всё же поднимает голову с его колен, выпрямляет спину и смотрит на Чонгука немигающим, будто не верящим в то, что слышит, взглядом. — И главное, тут, — Чонгук кладёт правую ладонь себе на сердце, — тут всё смешалось. — Он не отводит глаз, как обычно привык делать. Я столько всего чувствую. К тебе. Что мне страшно. — Кривит губы мимолётно. — Поначалу было непонятно. А сейчас… Сейчас я точно знаю, что это за чувство. И от этого страшно… — Чонгуки, ты… — Я Верю. Только, — на любимых и желанных алых губах дрожит натянутая улыбка, — только этот страх сильнее меня. Тэхён кивает. А потом целует его. Очень долго, медленно и отчего-то отчаянно. Будто в последний раз, что, конечно же, не так. Но Чонгук надумывает себе лишнего. Поначалу. А потом забивает и отдаётся во власть его губ и рук, которые поднимают из кресла, чему он совершенно не сопротивляется, и несут обратно в спальню. А там любят долго и с наслаждением. Так, что на какое-то время тот думает о том, что если Тэхён так будет делать каждый раз перед отъездом, то выпроваживать его куда-то можно будет и чаще.              

***

       За день до отъезда Тэхён перевозит все свои немногочисленные пожитки в дом Чонгука, возвращая ключи хозяйке арендованного. Остаток уплаченной наперёд суммы забирать отказывается — он нашёл тут больше, нежели потерял. Чонгук как бы сильно не храбрился, а всё равно попрощаться нормально с ним так и не смог. И Тэхён его за это не винит. Он как и всегда встал ни свет ни заря и начал сборы на работу. Долго сидел перед Тэхёном на кровати, рассматривая его умиротворённое, спящее лицо. Запоминал черты, думал о том, какая странная штука эта жизнь. И очень пытался не делать из неё сейчас плаксивой мелодрамы. Ведь даже вещи этого парня уже лежат в его шкафу. А внутри всё равно разливается печаль и противная тревога. Он пытается вспоминать слова друга о том, что если что, то у него шансов на отношения вдвое больше, чем у Тэхёна. Но вот только дело в том, что он этого совсем не хочет. Быть может, это глупо — желать, чтобы первые отношения были раз и навсегда, но уж какой есть. Да и если честно, открываться перед кем-то новым у его нет совершенно никакого желания. — Ты на мне дыру протрёшь, — мямлит Тэхён, не открывая глаз. Он уже давно делает вид, что спит и не замечает направленного на него взгляда. — Я тебя разбудил? — Хотел сбежать незаметно? — Чонгук молчит, стыдясь своей детской выходки. — Мне сделать вид, что я этого не заметил? — А можно? Тэхён улыбается, так и не открывая глаз и переворачивается на другой бок. Да можно, конечно. Чонгук прикрывает глаза, выдыхая и чувствуя себя очень глупо. Но всё равно делает так, как и хотел — оставляет Тэхёна одного, не прощаясь, и уходит на работу. Он вот отчего-то решил, что если сделает так, то отпускать будет проще. Если не прощались, значит, и не расставались, верно? А Тэхён? Тэхён решает иначе. Утром он поступает так, как хочет Чонгук. А за четыре часа до вылета так, как хочет того сам. Дверь лапшичной открывается, впуская посетителя, несмотря на то, что на табличке на двери висит знак того, что сегодня они не работают. И Тэхён, который и является единственным посетителем, вполне в курсе этого. — Добро пожа… — Чонгук, который, несмотря на выходной, пришёл сюда, на автомате приветствует вошедшего, но узнав посетителя, тут же осекается. Он планировал сидеть тут до ночи, чтобы как можно дольше не возвращаться в пустой дом. Тэхён стоит перед ним почти таким же, как в первый день их встречи, только что не промокший из-за дождя. — Извини, Чонгуки, — улыбается ему, пытаясь сделать улыбку как можно непосредственнее, — но на этот раз я решил поступить так, как хочется мне. — У Чонгука внутри всё замирает, когда Тэхён подходит к нему ближе. — Ты уж прости мне эту дерзость, — вроде бы извиняется, но улыбка всё равно не сходит с его лица. Хотя он не даст соврать — та немного вымученная. Уезжать отсюда он совсем не хочет. Покидать Чонгука — тем более. — У меня есть кое-что для тебя. — Он опускается перед по-прежнему молчащим Чонгуком на корточки и достаёт что-то из кармана рубашки. Когда размыкает пальцы, Чонгук видит в протянутой перед ним ладони два небольших браслета. Один — собранный из бусин чёрного цвета с одной единственной белой бусинкой. Второй — полностью белый с чёрной бусиной. — Дай руку. На запястье протянутой Чонгуком руки он надевает чёрный браслетик. — Это браслеты расстояния, — объясняет, заканчивая застёгивать чонгуков, после чего склонившись, целует его запястье — там, где бешено бьётся пульс. — Для того, чтобы глядя на свой, ты всегда помнил, что несмотря на расстояние, я всегда думаю о тебе, скучаю и жду встречи. — Тэ… — дрожащий голос Чонгука заставляет понять, что тот еле сдерживает глупые, как он считает, слезы. — Наденешь мне мой? — Чонгук застёгивает его браслетик на запястье, шмыгая носом. В груди творится такой беспредел, что кажется, ещё немного, и он просто разрыдается, как маленький мальчик. Он так боится. Так боится, что Тэхён не вернётся. Чувствует себя в очередной раз самым большим глупцом в мире, но всё равно с трудом принимает то, что кто-то хочет быть с ним рядом. Хотеть вернуться к нему. От осознания этого щемит в груди до боли. Хочется рыдать, просто потому что с ним всё это происходит, а он всю жизнь верил, что не положено. — Ну что? Сделаем вид, что не прощались? — Тэхён пытается улыбаться. Сейчас сильный он. Хотя у самого при виде Чонгука душа делает несколько кульбитов и ломается на части, при каждом новом тяжёлом вдохе треща по швам. — Как ты хотел утром. Чонгук прикрывает глаза, отчего по щекам всё же скатываются крупные слезинки и мотает головой. — Ээ-э-й, Гу… — Взяв его лицо в ладони, Тэхён стирает большими пальцами влагу с круглых щёк. — Всего месяц. Плюс-минус. — Чонгук кивает, не поднимая глаз. Месяц, три часа… — Плюс-минус. — Чонгук его поправляет. — Месяц плюс-минус примерно три часа, и, не знаю, сколько там будет ехать такси… — Двадцать минут, — подсказывает Юнги из-за стойки. — Двадцать минут, да, спасибо. — Он неловко улыбается, даже не поворачиваясь на звук голоса Юнги. — Но я попрошу ехать побыстрее. Чонгук на это тоже не может сдержать трогательной улыбки. — И мы снова будем вместе, да? Ты приготовишь мне свой лучший рамён, чтобы покормить с дороги, а я… Тэхён замолкает. — Ты? Он подбирается ближе к вмиг покрасневшему уху Чонгука. — Я сразу же потащу тебя в спальню, — шепчет, — и буду поцелуями перебивать твои возмущения по поводу остывшей еды, а потом… Их прерывает звук сообщения о подъехавшем такси. — Мне пора… Чонгук целует его, несмотря на подглядывающего за ними Юнги. А потом отпускает. Удостоверившись в том, что машина отъехала на приличное расстояние, выходит наружу и молча смотрит на пустующую сегодня улицу. Спустя пару минут вслед за ним выходит и Юнги, вставая сбоку. Так же молча достаёт из мятой пачки сигарету и подкурив, протягивает Чонгуку. Чонгук забирает, медленно затягивается, прикрыв глаза, и тут же кашляет с непривычки. — Что будешь делать? — спрашивает Юнги, засунув руки в карманы джинсов и не спуская глаз с дороги. Чонгук пожимает плечами, выдыхая дым в небо. — Рамён.