Сезон дождей

Мысль о том, что выходных у Чонгука не бывает, практически полностью подтвердилась, когда на заданный вопрос он, пожав плечами, выдал неуверенное: «Когда сам захочу». Почему-то именно тогда показалось, что сам он их себе и не устраивает. Практически сразу после его ответа в ресторанчик нагрянули посетители, и они больше не смогли пообщаться столько, сколько Тэхёну бы хотелось. Очень скоро к Чонгуку присоединился Юнги, чтобы помогать с обслуживанием, а Тэхёну только и оставалось, что молча доедать свою лапшу, чтобы после отправиться домой. Конечно же, ел он медленно, с интересом наблюдая за слаженной работой Чонгука и Юнги. Несмотря на то, что они были приветливы и доброжелательны ко всем посетителям и, стараясь поддерживать настроение, перекидывались с вновь пришедшими парой-тройкой фраз, сам Тэхён больше не лез к ним и вопросов не задавал, дабы не смущать своим вниманием и настойчивостью и без того довольно робкого, как он успел заметить, парня. Изучал молча. Всё происходило как и тогда, когда Чонгук готовил для него. С той лишь разницей, что на этот раз работы у него прибавилось и действовал он несколько быстрее. При этом Тэхён совершенно не замечал, чтобы Чонгуку хоть что-то мешало. Даже Юнги — и тот так вписывался в общую схему и темп работы, словно каждое движение было у них двоих отточено до мельчайших деталей. Каждый знал свою зону ответственности. Тэхёну оставалось лишь молча восхищаться. Тем, как Чонгук передвигался в своём кресле по небольшому пространству кухни от одного стола к другому. Как ловко, быстро, но при этом аккуратно он нарезал ингредиенты для новых заказов. Как умело орудовал половником. Возможно, это звучит глупо и странно, но так и было. Тэхён ни в жизни бы, наверное, не смог разобраться, где и что кипит в этих огромных кастрюлях с несколькими ёмкостями, которые Чонгук то и дело встряхивает, добавляя новые порции лапши, следом доставая из соседнего отсека уже готовую. Или вот яйца. Как ему удаётся делать их все как одно такими идеальными? Тэхён не то что яйцо так идеально не сварит, но и, пусти его в эту обитель кипящих кастрюль, половников, шумовок и острых ножей, он бы, пожалуй, живым оттуда не вышел. А если бы и удалось, то, как минимум, с десятком порезов и парочкой ожогов. Чонгук не выходил у него из головы ни на минуту. Возвращаясь к себе домой по уже заученному маршруту, Тэхён сразу же представлял, как вернётся сюда на следующий день. И через день, и после, и после. Он был рад тому, что не нужно придумывать особых причин для встречи, ведь ресторан и желание поесть — сама по себе объективная, ненадуманная причина. Хорошо, что Чонгук не работает, например, в магазине одежды или не продаёт дорогую технику. Вот тогда Тэхёну бы точно пришлось разориться. А еда… Что ж, еда нужна каждому человеку. И всё же он не мог не думать о том, насколько это странно — приходить сюда каждый день. Будет ли Чонгук рад ему или ему будет всё равно? Как сделать так, чтобы познакомиться с ним поближе? Ему хотелось узнать Чонгука ближе. Подружиться… Да, хотя бы для начала подружиться. Почему-то Чонгук казался тем человеком, с кем это сделать трудно. Тэхён, конечно же, может предположить причину, но не хочет загадывать и делать выводы раньше времени. Он тяжело вздыхает, закидывая руку за голову и укладывая её под подушку. Лежа всё на том же диване на первом этаже своего домика, рассматривает отражения от уличных фонарей на потолке. Дождь вновь мелко бьёт по крыше, отчего начинает клонить в сон. Каждое новое воспоминание о Чонгуке неминуемо рисует в голове его образ. Интересно, он с рождения не может ходить? Или это результат несчастного случая? Будет ли корректно задать этот вопрос? Будет ли корректно спросить у его друга? Ну, конечно же — нет… От обилия мыслей в груди и голове тяжелеет. Он приехал сюда для того, чтобы отдохнуть и найти себя. Может, вернуть себя старого. Хотя вовсе не уверен, возможно ли это — найти себя. Да и есть ли где-то всё ещё тот прошлый Тэхён. И так ли ему это нужно? Зато он совершенно точно нашёл Чонгука. Правда не знает, нужно ли это Чонгуку. Нужен ли Чонгуку он… И то верно. Зачем ему какой-то там Ким Тэхён? Взрослый, скучный и сам не понимающий, в каком направлении в жизни ему двигаться. Но ещё хуже будет, если окажется, что Чонгук — натурал. Тэхён не из тех, кто будет настаивать и убеждать в том, что «нужно попробовать». Либо есть, либо нет. И что он будет делать, если Чонгук — это стопроцентное «нет»? Он вновь тяжело вздыхает, сводя брови к переносице, а после трёт ту большим и указательным пальцами, прикрыв глаза. — Господи, я всего лишь хотел уехать от проблем… Чонгук не кажется проблемой. Но… Но чувства, которые он в Тэхёне вызывает, определённо могут ею стать. И хорошо, наверное, если только для него самого. Он же всё-таки не мудак, чтобы перекладывать это всё на чужие плечи. Хочет ли Тэхён этих «проблем» себе?

***

— Ну что? Юнги протирает столешницы на кухне, выключая одну за другой плиты, постепенно подготавливая ресторан к закрытию. — Что? Чонгук в этом процессе сегодня принимает мало участия. Он, как укушенный пчелой, метался весь день по кухне, почти не давая Юнги возможности самому что-то собрать. То и дело ставил перед ним готовые тарелки с едой, и Юнги оставалось лишь подавать их посетителям. Юнги абсолютно уверен, что Чонгук был таким из-за этого молодого корейца, который просидел здесь полдня, не сводя с него глаз и жуя лапшу так медленно, что бульон в ней, скорее всего, успел остыть и покрыться противными жирными корочками. Но Юнги его не винит. — Тэхён твой. — Он не мой. Тяжело выдыхая слова, Чонгук продолжает медленно, задумчиво стаскивать с себя рабочий фартук и разглядывает пятна на нём. Дольше положенного. Надо сказать, что он вообще их никогда не рассматривает, просто отправляя грязную вещь в стирку, если необходимо. — А ты хотел бы? Чонгук закатывает глаза, тут же прикрывая веки, и качает головой. К Юнги даже не поворачивается. Будто понимает, что это бесполезно. — Чонгук? Тот делает один шаг в его сторону, что заставляет парня всё же посмотреть на него. Во взгляде Чонгука читается усталость. И усталость эта не только из-за насыщенного рабочего дня. Он словно бы взглядом пытается показать другу, что тот его немного достал. Может, и не немного. Хотя Юнги ещё даже и не начинал. Некогда было. — Ну что? Чего я должен хотеть? Отвечает, выглядя раздражённым. Юнги сразу замечает по его позе, когда он раздражён. Чонгук словно привык в такие моменты цепляться за своё кресло, вот как сейчас — пальцы крепко сжимают подлокотники, плечи напряжены. — Мммм… Любви? Отношений. Человека рядом. — А мне это положено? Во взгляде, обращённом на друга, отпечатывается боль. Словно всплывает на поверхность. Она всегда где-то там — на дне глубоких карих омутов. Чонгук научился топить это чувство в них. Получается, правда, не всегда. Вот как сейчас. Когда задевают за живое. Юнги тяжело выдыхает, словно сдаваясь, сразу же после набирая воздуха в лёгкие. Для нового рывка. Они дружат десять лет — он уже привык. — А почему тебе это не должно быть положено? Ты что? Особенный какой-то? — Что?! — Чонгук прыскает от неожиданности. — Э-эм… — Опирается ладонями о подлокотники и совсем немного отрывает зад от сиденья. — Да? — Нихуя. Чонгук выгибает бровь. — Ну да, конечно, — выдаёт иронично, ухмыляясь. — Вокруг полно таких как я. Мы самые особенные, а вот такие как ты — двуногие прямоходящие, вы как раз — редкий вид. Юнги пожимает плечами, криво ухмыляясь и вновь отворачивается к кухонным столам, чтобы наконец завершить часть уборки. До того, как придёт их уборщица. — Ты ему понравился. — Чонгук молча разворачивается, собираясь наконец покинуть кухню и отправиться домой. — И он тебе, — прилетает ему в спину. — Он — парень. — Ахуенный парень. — Он — парень, — отчего-то голос Чонгука звучит на пару тонов тише, словно он вновь о чём-то задумывается. — Ну и что? Или ты у нас гомофоб? Не замечал за тобой. Чонгук шумно вздыхает, возводя глаза к потолку и откидываясь на спинке своего кресла будто на диване. В такой позе он проводит несколько молчаливых минут, раздумывая над чем-то. — До завтра, Юнги. — Может, тебя подбросить? — Нет, я… — Чонгук вспоминает, что сегодня не стал брать машину. — Я доберусь. — Хорошо, как знаешь. Если что — звони. До его дома на самом деле не очень далеко. Но в его положении гораздо быстрее и проще даже такое расстояние преодолевать на машине. Только вот сегодня с самого утра его голова была забита мыслями, и он отчего-то решил добраться до ресторанчика «своим ходом». Мысли эти самые разные, но причина их появления и центральный персонаж — всегда один. И это, конечно же, Тэхён. Чонгук, не торопясь, проезжает несколько метров вдоль канала, после сворачивая в сторону небольшого парка. Это не совсем по пути до его дома, но отчего-то «ноги», условные, конечно, повели его в сторону небольшой набережной, обустроенной вдоль течения реки. Здесь есть ровные дорожки, зона для велосипедистов и пешеходов. Небольшая зона для отдыха. Чонгук нечасто здесь бывает. В основном, кажется, когда нужно о чём-то подумать. Он выбирает тихое местечко возле реки — подальше от основной дороги, и останавливает кресло, паркуя его на тормоз. Вглядывается в водную гладь. Зонт забыл. Если пойдёт дождь, то домой вернётся насквозь промокшим, а это нехорошо. Болеть Чонгуку нельзя. Даже здоровые люди не всегда способны совладать с банальной простудой, и та может свалить их, приковав к кровати. Что уж говорить о нём. На самом деле, Чонгук сам не понимает, что такого особенного в этом Тэхёне. Он действительно очень симпатичный. Даже красивый. Нет. Без «даже». Тэхён очень красивый. «Он тебе понравился?», «Что ты о нём думаешь?» — вопросы, что задавал ему Юнги. Что Чонгук должен на них ответить? Он хмурится, рассматривая речку, но в сущности погружаясь в глубину своих собственных мыслей. Он не знает. Он не знает, нравится ли ему Тэхён. Как мужчина. Нравится? Человеку, такому как он — без какого-бы то ни было опыта отношений — тяжело вот так сходу ответить на эти вопросы. Тэхён вызывает в его груди странные чувства. Тяжесть, давление, подозрительно новое, не совсем приятное тягучее чувство, что словно опоясывает его грудину, сжимая в тисках. Непривычно быстрое сердцебиение. На Тэхёна хочется смотреть. И как можно дольше, чтобы рассмотреть каждую мелочь в его внешности. Каждую деталь. Именно поэтому он этого не делает. Разве можно? Они не знакомы. Тэхён — не более, чем случайный посетитель. Турист, который уедет. Вернётся обратно в свой мир, оставив Чонгука в его. Чонгук встречал много красивых людей. Всё же поток посетителей в его ресторанчике часто бывает довольно приличным, и он успевает иной раз встретить самые разные типажи внешности. Но Тэхён… Порыв тёплого летнего ветра треплет его волосы, принося с собой ещё более насыщенные ароматы речной воды, цветущих слив и близкого дождя. Словно тот уже начался за несколько улиц и неспешно движется по направлению к Чонгуку. Но даёт о себе знать заранее, чтобы парень, едва ли не впервые за несколько лет забывший зонт, смог благополучно добраться домой. Чонгук вдыхает глубоко, запрокидывая голову, и на несколько секунд прикрывает глаза. Ещё пару минуточек… Ещё пару минуточек и он поедет домой… В кармане раздаётся звук уведомления на телефоне. Окошечко приложения напоминает ему о том, что на этой неделе запланировано посещение врача. Выдыхает Чонгук заметно тяжелее. Сразу после снимает кресло с тормоза, всё же решая опередить дождь и добраться до своего дома раньше, чем он накроет город новыми потоками живительной влаги. За годы жизни в Японии он уже практически привык к этой сезонности. Конечно, как и многих здесь, такая погода его частенько раздражает. Тем более в его положении не всегда удобно таскаться с зонтами или того хуже — попасть под ливень. Но управлять этим он никак не в состоянии. Он уже много лет как не в состоянии управлять своей жизнью. Как он считает. Для Чонгука всё закончилось в день аварии. И что бы там ни говорил ему друг, но он и правда особенный. А хотел бы быть как все.               Добравшись до дома, многое Чонгук делает уже на автомате. Здесь всё приспособлено под его нужды: помимо лестницы к крыльцу сбоку есть дорожка для его кресла; электронный замок повешен немного ниже, чем обычно — для того, чтобы не пришлось возиться с ключами и можно было легко попасть в дом. Здесь нет привычного для многих прихожих порожка, где обычно разуваются. Справа от входа лежит тряпочка, которой он сразу, как только закрывается входная дверь, протирает колёса кресла и ступеньку для ног. Только после этого разувается и проезжает внутрь дома. Тэхён… Первое, на что Чонгук засмотрелся, едва завидев мужчину — это его улыбка. И глаза. И уж точно никак не грудь или что там ещё, на что так старательно намекал Юнги. Чонгук проезжает в ванную комнату — та намного просторнее, чем в большинстве домов. Он специально перестроил эту часть при покупке. Чтобы можно было без особых проблем заниматься здесь всем необходимым. В первые годы жизни в доме своей тёти он испытывал невероятные трудности, пытаясь ютиться в их небольшой ванной комнате. Отчего чувство собственной ничтожности каждый раз накрывало с новой силой. Пусть тётя с её мужем и всегда старались, как могли, помочь Чонгуку с любой проблемой. Но большинство даже взрослых людей попросту не готовы к тому, что однажды буду жить с человеком с инвалидностью. Ни морально, ни физически, ни в плане устройства жилья. Что уж говорить о том, насколько не готов стать таким и жить жизнь обычный подросток. Цвет кожи. Чонгук засматривался на цвет кожи Тэхёна. Сам он не так уж часто бывает на улице, а солнечного света и подавно предпочитает избегать. Поэтому какими бы ни были гены, но Чонгук в сравнении с людьми, часто проводящими время вне стен дома, выглядит практически Белоснежкой. Он подставляет ладони под тёплую воду, смывая с них уличную грязь и активно развозя мыльную пену по коже. А вот у Тэхёна кожа похожа на золотистый янтарный мёд. Разочарование в самом себе накрывает спустя несколько минут бессмысленного размыливания пены по ладоням. — Господи, о чём я только думаю? Чонгук быстро смывает белую пенку с рук и после, насухо вытерев их полотенцем, повторяет свой привычный маршрут: ванная, после — его комната, где он переодевается в домашнюю одежду. Большинство шкафов и комодов расположено не выше метра, чтобы лишний раз не пришлось подрываться с кресла. Конечно, за долгие годы инвалидности Чонгук уже научился даже продукты в магазине доставать почти со всех полок, но дома всё же предпочитает без подобных акробатических этюдов. Он добирается до кровати, стопоря кресло, и при помощи рук переносит себя на неё. Тут же, вместо того, чтобы переодеться в заранее подготовленную одежду, что сложена в стопку справа от него, он плашмя валится на спину, раскидывая руки в стороны. Какая любовь? Кому он такой нужен вообще? С плакатов, висящих на стенах, на него смотрят несколько героев аниме. Он, на самом деле, давно хочет их снять и повесить что-то не настолько, по его мнению, детское. Только руки всё не доходят. Это же нужно готовиться. Выделять время, запастись инструментами. Да даже просто тряпками — что бы тут же стереть пыль. Нужно тащить что-то, чтобы было удобно складывать эти рамки, да и самому было обо что опереться. А потом, в процессе, он вновь будет сравнивать себя с теми, кто, стоя на своих двоих, может потратить на всё это минут десять и быть свободен. Чонгуку же понадобится не меньше получаса, только чтобы подготовиться. Он прикрывает веки. Пусть висят. Лю-бо-вь… В памяти всплывают слова тех медсестёр. Врачей? Он всё ещё не знает, кто разговаривал, глядя на него и не заботясь о том, что подросток может услышать. «Бедный мальчик» «Такой красивый, отбоя бы от девчонок не было» За столько лет эти несколько фраз, услышанных рвано, сквозь слои таблетированного сна и дурмана от анестезии, изрядно затёрлись и померкли. Со временем он даже стал забывать что-то из их разговоров. Но всегда помнил одно — вывод. Истину, что прочно засела в его голове. Плоды, что эти несколько фраз посеяли и взрастили в его сознании — путь к отношениям, счастливой личной жизни и любви для него закрыт. Ведь кому нужен инвалид, передвигающийся в кресле и порой неспособный на собственное удовлетворение. Не то что доставить удовольствие партнёру. Да и… О каком удовольствии может идти речь…               Он не знает, как много времени проводит, лёжа вот так на кровати и глядя бессмысленным взглядом в потолок. На улице успевает начаться дождь, а светлое вечернее небо медленно застилает подбирающейся ночной чернотой. Ничего не хочется. Он знает, что должен сесть, переодеться, возможно, что-то поесть. Ему необходимо позаниматься спортом. Что необязательно, но Чонгук знает — так будет лучше. Хотя бы несколько минут. Его ногам нужны массаж и смена положения, даже если они мало что чувствуют. Даже если ничего не ощущают вовсе. Особенно если ничего не ощущают. Но ему ничего не хочется… Правое бедро сводит судорогой и он, морщаясь, быстро садится, начиная растирать его. Часть касаний почти не ощущается. Часть — словно в его ноги вкололи анестезию. Боль спускается по всей ноге дальше вниз. — Это неправда… — Чонгук зажмуривается, сдерживая подступающие слёзы. — Этого нет… — шепчет сам себе, перестав массировать бедро и вцепившись в покрывало на кровати. — Это всё только в голове…в моей голове… Спустя какое-то время, когда отпускает, он стаскивает с себя грязную футболку, бросая её на ближайший стул, скидывает подготовленные чистые вещи на пол и ложится в кровать. Одеяло откидывается привычным жестом. Сам Чонгук подсаживается поближе к центру, взявшись под коленями, подтягивает рукой ноги вслед за туловищем и тут же валится на бок, укладывая голову на подушку. Дождь кончился… Сколько сейчас времени? Цикады… Надо же… Он думал, что уже давно перестал обращать на них внимание. Он зарывается носом в подушку, позволяя нескольким крупным горьким слезам исчезнуть в наволочке.