Снег и Солнце

Ритмичное дребезжание медицинских приборов и облезлые неуютные стены не были для Дискордии чем-то новым и выдающимся. Напротив, унылую больничную обстановку она по праву считала своим вторым домом. Недаром ей пришлось провести на пружинистых койках под пристальным наблюдением врачей бессчётную вереницу дней и ночей. Однако разум ребёнка склонен воспринимать злоключения несколько иначе, чем взрослый и состоявшийся человек, и потому, оглядываясь на прошлое, она могла смело заявить, что совсем не страдала в детстве. По крайней мере, страдала гораздо меньше, чем после чудовищной аварии, в которой погиб ее единственный брат. Время не переубедило Дискордию — она по-прежнему считала, что умереть следовало ей, а не Севиру. Но безразличная злодейка-судьба распорядилась иначе и из двух Солов выбрала именно ее, оставив младшенькую коптить небо и отправив старшенького к праотцам. Дискордии повезло остаться в живых, как и пожилой женщине, что мирно посапывала на кушетке и восстанавливалась после экстренной операции. С кровопролитным боем девушке удалось немного успокоить Тигрис и отправить ее домой. Рыдающая внучка была последним, что требовалось госпоже Сноу для скорейшей поправки, особенно взяв во внимание наркоз, из которого она выйдет только через несколько часов. Отсутствие Кориолана ударяло острым кинжалом прямиком в солнечное сплетение, но нисколько не удивляло. Без пяти минут сенатор Сноу, нацелившийся на президентское кресло, поглощён подготовкой к сенатским выборам и работой над Пятнадцатыми Голодными играми. Разве его заботило здоровье родной бабушки, которая в одиночку воспитывала его после кончины обоих родителей? Тем более что, со слов Квинта, он парил на седьмом небе от счастья, очарованный какой-то богатенькой юной особой. — Если честно, с нашим Корио творится что-то неладное, — задумчиво изрёк кареглазый шутник, будучи необычайно серьёзным во время последней встречи. — Давно не видел его таким. — Каким? — нахмурила брови Дискордия, испытывая холодок в районе поясницы. — Взволнованным, окрылённым. Впервые за полтора года он не рычал и не огрызался, а весь сиял! — размахивал руками Квинт. — Сказал, что собрал какой-то рояль и давай гоготать! Либо засранец ударяет за очередной богачкой, либо свихнулся! Сол скривилась в гримасе боли — первое объяснение приходило на ум гораздо чаще остальных и пожирало изнутри. — Флэш-рояль? — понуро предположила она, пытаясь совладать с осипшим горлом. — Именно! Потом ещё что-то странное упомянул, присказку или наподобие, не запомнил, — Фернер исподтишка поглядывал на насупившуюся женскую мордашку. — Не обижайся, принцесса, но, видимо, у него кто-то завелся. Новость Дискордию отнюдь не впечатлила. С чего бы Кориолану цепляться за прошлое, если экс-любовница сама же предложила разорвать отношения, а после облила грязью с головы до ног? Шпионить и выискивать доказательства Сол не собиралась, хотя и могла. Скверные находки не принесут счастья, разве что окончательно уничтожат. Однако перед Квинтом она стоически сохраняла невозмутимость. Чтобы уйти от неприятной темы, Сол перевела разговор в иное русло. Затронула скорую помолвку Ариеса и Персефоны, куда оба были приглашены. — Принцесса, как думаешь, они вместе, пока смерть не разлучит, или разбегутся через пару лет? — зачем-то спросил Квинт. — Если я передам твои вопросы по адресу, кому-то из нас придется забыть о приглашении на свадьбу, — ухмыльнулась она, прокручивая в голове дважды проскользнувшее обращение. «Принцессой» ее называл Севир, а позже и Юний, объединившийся с близким другом для совместных подтруниваний над капризной малявкой. — Брось, ты меня точно не сдашь, мы же пар-тне-ры, — по слогам пропел шатен и задорно рассмеялся. С Фернером младшим Дискордия пересекалась с регулярной частотой на деловых встречах и совещаниях. В ходе подобных мероприятий обсуждались детали совместного проекта «Сол Интерпрайзез» и «Фернер Моторс» по разработке инновационных электромобилей с самой высокотехнологичной начинкой. Вопреки ожиданиям девушки, Аттиус Фернер сослался на необходимость занять сына-бездельника чем-то полезным и поручил проект ему, а не хваткому бизнесмену Юнию. И каким-то не совсем понятным образом Дискордия умудрилась сблизиться с Квинтом и найти с ним общий язык. Пар-тне-ры, как-никак! Тем временем разлад с бывшим напарником только крепчал. В начале ноября они провели вместе необыкновенную ночь, после которой девушка окончательно лишилась рассудка и способности противостоять своим чувствам, тогда как Сноу, напротив, будто бы похитили демоны и подменили зловещим двойником. Спустя неделю он отослал обратно двадцать три разноцветные бумажные розы, в сворачивании которых Дискордия достигла подлинного мастерства, практикуясь ночами напролёт. Она мечтала подготовить ко дню его рождения нечто особенное и немного порадовать, но потерпела досадную неудачу. Билет на каток также остался без внимания, как и приглашение на бокал ароматного глинтвейна под Новый год. На приемах и прочих светских мероприятиях Кориолан даже не смотрел в ее сторону и всячески избегал, брезгливо отворачиваясь и надменно хмуря лоб. Невзирая на откровенную неприязнь, Сол не сдавалась. Осмелилась предпринять с десяток нелепых попыток подловить его в толпе, подкараулить у Цитадели и «случайно» повстречать на Корсо, надеясь вывести на вразумительный диалог. Однако ни одна из потуг не увенчалась успехом и неизменно оборачивалась гнетущим разочарованием. Примерно в трети случаев Кориолан удостаивал ее сухим приветствием, но гораздо чаще нагло игнорировал, продолжая следовать своему маршруту как ни в чем не бывало. Дискордия оказалась совсем не готова к таким переменам. Она летела на огонь, как глупый мотылек, прельщенный ослепительным пламенем. Самым грандиозным падением стал провальный визит на Корсо, состоявшийся накануне Дня всех влюблённых. — Извини, дорогая, но Кориолана нет дома, — угрюмо мялась миссис Плинт, подпирая дверной косяк и стыдливо отводя глаза. Конечно, он был дома — припрятанный между сидениями трекер, катавшийся с Корио уже полтора года, отчетливо подтверждал наблюдения из булочной. Едкий запах свежей краски, покрывающей стены, раздражал слизистую и вызывал дурноту. — Поняла, — многозначительно протянула Дискордия, не понимая ровным счетом ничего. — В таком случае, миссис Плинт, будьте любезны, передайте Кориолану мой скромный презент. Если он захочет вернуть подарок, пожалуйста, не слушайте его. Сварите и выпейте сами, должно получиться очень вкусно. Она впихнула растерянной женщине кулёк с ароматизированным кофе, после чего стремглав бросилась к лестнице, смахивая несколько слезинок перчаткой. «Проклятая краска», — подумала Сол и шмыгнула носом. Судьба изысканного набора осталась неизвестна. Утешало, что обратно коробку не принесли, а значит, вполне вероятно, презент успешно нашёл адресата или, по крайней мере, пришёлся по вкусу миссис Плинт. Чего конкретно добивалась Дискордия, несколько месяцев подряд преследуя Сноу, она точно не знала. Зато, оказавшись на его месте, на своей шкуре прочувствовала весь спектр унижений. И осознала, насколько паршиво вела себя в Университете, игнорируя Корио и вынуждая его бегать с розами. И поскольку ни один из ее планов так и не сработал, Дискордии пришлось смириться и принять горькую правду. Кориолан больше не хотел ее ни как напарницу, ни как любовницу, ни как жену, о чем ненароком обмолвился во время их яростной ссоры незадолго до начала Тринадцатых Голодных игр. Видимо, та ночь стала особенной и неповторимой лишь для неё, в то время как Сноу решил навсегда вычеркнуть легкодоступную бесстыдницу из своей жизни, закончив главу жирной точкой, а не прыгающим на строчке многоточием. После этого неутешительного открытия Сол крепко напилась с Юнием, а под утро слёзно умоляла брюнета отвезти ее на Корсо. — Я должна с ним поговорить, Юн, — заплетающимся языком твердила она. — Он переспал со мной, а теперь ни на дюйм не подпускает и нос воротит! Разве нормально так поступать со своей девушкой? Фернер взъерошил черные волосы и прикусил нижнюю губу, решив не напоминать пьяной Дискордии о том, что она уже полтора года как бывшая девушка. — Вы обязательно во всем разберётесь, — заверил он, укладывая подругу на заднее сидение автомобиля. — Только сперва, принцесса, тебе следует умыться и проспаться. — Кори… — Дискордия звучно икнула и поморщилась, — Кориолан поплатится за своё скотское поведение, клянусь! Юний умиленно вскинул брови и поерзал на кожаном кресле. Он предполагал, что кутёж непременно сведётся к обсуждению смехотворных разборок двух упёртых баранов, и заранее настроился на очередную порцию второсортного нытья. Казалось, поездка по обагрённым рассветными лучами улицам Капитолия длилась целую вечность, и в какой-то момент Дискордия не выдержала и отключилась. Ближе к полудню она проснулась в родной кровати со звенящей головной болью и невыносимой тошнотой. Ее шаткая походка и измученное лицо премного позабавили Ромулуса, который ещё долго припоминал ей пьяные вопли в гостиной и требования позвать мерзавца Сноу. Хвала небесам, что феерическое возвращение в особняк улетучилось из памяти, и только укоризненный прищур Велиуса служил неопровержимым доказательством той нелицеприятной сцены. Университетские подруги тоже пытались поддержать, каждая по-своему. Милая Персефона держала за руку в знак участия и обещала, что все обязательно наладится. А Ливия оставалась Ливией, прямолинейной и непреклонной. — Дискордия, скажи, мы когда-нибудь сдвинемся с этой мертвой точки или нет? Никак не пойму, зачем тебе холодный и бесчувственный Сноу, когда ты можешь встречаться с кем-то, кто оценит тебя по достоинству? — пылко рассуждала она. Сол и Прайс лишь переглядывались и поджимали губы, не смея встревать и перебивать Кардью. — Аврелий хотя и ревнивая зараза, но, по крайней мере, меня боготворит! — Ливия ударила кулаком по столу, придавая своей грозной тираде дополнительную весомость. — А что Сноу? Злобно косится украдкой и следит издалека вместо того, чтобы по-человечески поговорить и обсудить ваши разногласия! Дискордия недовольно поморщилась: она-то прекрасно знала, как неистово штормит светло-голубой океан, скрытый за острыми скалами бесстрастного взгляда. Ей посчастливилось узнать настоящего Кориолана, живого и эмоционального, с горящими глазами и широкой улыбкой на устах. Но об этом удивительном мужчине она и словом не обмолвится и сохранит его существование в тайне от всего мира. Тревожный звон сирены ворвался в узкую форточку, вырывая из состояния вязкой задумчивости. Девушка покачала головой и поудобнее устроилась на стуле, прикрывая отяжелевшие веки. Очень скоро размеренный шум приборов угомонил поток непослушных мыслей и погрузил Сол в легкую полудрему без сновидений. Из сладкого забвения ее выдернула чья-то большая ладонь, которая грубо встряхнула ее за плечо, как жалкую тряпичную куклу. Дискордия пискнула, перепугавшись до смерти, и принялась рассеянно озираться. — Что ты здесь забыла? Знакомое змеиное шипение моментально расслабило расшалившиеся нервы. — Кориолан, — с придыханием отозвалась она, взирая на долгожданного визитера снизу вверх. На ватных ногах Сол поднялась со стула, улавливая металлический привкус произнесённого имени на своих губах. Гордая осанка, от которой исходила невероятная внутренняя сила, невольно заставляла трепетать. Почему он должен быть так прекрасен и так зол на неё одновременно? — По-моему, я не спрашивал, как меня зовут, — протянул он, подступая почти вплотную, — я спросил, что ты здесь забыла? В полумраке Сноу особенно грозно возвышался над ссутулившейся женской фигурой, пока его ледяная ладонь мертвым грузом лежала на ее хрупком плечике. — Я всего лишь хотела помочь, — как можно спокойнее проговорила Сол, нежно касаясь одеревеневшей руки. — Подумай сам, разве я могла остаться в стороне, когда в твоей семье случилась такая беда? Дискордия говорила чистую правду — она действительно хотела помочь. В разгар важного совещания Тигрис связалась с ней по коммуникатору, попросту не зная, к кому ещё обратиться за помощью. Кориолан не отвечал, «ма» испуганно носилась с полотенцами и верещала, а Страбон Плинт временно отсутствовал в Капитолии, улаживая какие-то вопросы во Втором. Сол не растерялась и быстро организовала транспортировку несчастной старушки в фамильный медицинский центр. Бригада лучших специалистов диагностировала острый инфаркт миокарда, и спустя считанные минуты миссис Сноу уже лежала на операционном столе, где ей и спасли жизнь, восстановив проходимость пришедшего в негодность кровеносного сосуда. Пусть Корио сердится и вымещает накипевшее на ней, если от этого ему станет чуточку легче! Все лучше проклятого безразличия, от которого она сходила с ума четвёртый месяц подряд! Сноу недоверчиво рассмеялся в ответ и отбросил ее руку прочь, делая широкий шаг назад и возводя невидимую преграду. — Ох уж эти благородные подачки Солов! — саркастически процедил он. — Вечно лезешь и суёшь свой нос в дела, которые тебя не касаются! Как же надоело! Дискордия молчала и неуверенно переминалась с ноги на ногу, чем раздражала ещё больше. Руки блондина непроизвольно сжались в кулаки. Кориолан не должен срываться на ней, если в действительности злился и обвинял лишь себя самого. Это он, глава семьи Сноу, должен был первым забить тревогу и озаботиться состоянием Мадам-Бабушки! Глаза мерзко щипало, к горлу подступала тошнота, а внутренности пожирало невыносимое чувство вины. Не оказался рядом, не поддержал, не сделал ровным счётом ничего, когда близкие отчаянно нуждались в его поддержке и участии. Если бы не девчонка, которая вовремя всполошилась и подсуетилась вместо никчёмного внука, трагедии было бы не избежать. Пока он самозабвенно корпел над подготовкой к сенатским выборам, Дискордия разбиралась с его проблемами и пеклась о его бабушке. Дискордия Сол, а не кто-то из заискивающих лицемеров и лжецов, которых Сноу имел совесть называть коллегами и политическими союзниками. После одной единственной ноябрьской ночи в Кориолане что-то надломилось и бесповоротно изменилось. Словно в момент роковой близости струна его терпения натянулась до предела и с треском оборвалась. Сколько можно довольствоваться встречами в убогих отелях, близостью на чужих простынях и рваными поцелуями украдкой? Как будто между ними происходило что-то грязное и постыдное, то, что необходимо скрывать! Дискордия игралась с ним, как с ручной собачонкой, а Кориолан продолжал церемониться и послушно подавать лапу по указке. Нет, с него хватит — остатки чувства собственного достоинства не позволяли снова опуститься на самое дно! В следующий раз он овладеет ею только тогда, когда будет твёрдо уверен, что девчонка заглотила наживку и попалась на крючок. И не важно, что коробка с оригами заставила сердце перевернуться в груди, а черный кофе оказался самым вкусным в его жизни, он непременно справится с навязчивым искушением и добьётся своего. — Уходи, — коротко распорядился мужчина и отшатнулся к окну, накрывая лицо руками. — Не желаю тебя видеть. Дискордия дёрнулась и замерла, пока Сноу стоял ровно, подобно каменному изваянию, мысленно отсчитывая от пятидесяти до нуля. Как ещё побороть необходимость заключить ее в свои объятия? Тепло ее тела, запах шампуня, размеренное дыхание, сама Дискордия — его утешение и безопасный ковчег, от которых он добровольно отказался в угоду плану. Выбранная тактика по усмирению нахальной девчонки требовала хладнокровия и не предусматривала трогательных рыданий на ее груди, как бы ни умоляло бестолковое сердце об обратном. Он обязан держаться подальше и не поддаваться соблазну, беспристрастно подавляя в себе тот ураган, что неистово рвался наружу. Он вытерпит, обязательно вытерпит, а после получит чёртову мятежницу в качестве основного блюда и ее гребаную компанию на десерт. Увезёт с торжества в честь помолвки Ариеса и Персефоны и припрет к стенке, заставит пожалеть о своём бессовестном поведении, поставит на место и навсегда сделает своей. Он подчинит наглую девчонку и научит должному уважению, возможно, даже страху. Кровь закипала, предвосхищая скорую расправу. Сноу ждал так долго, непростительно долго, больше полутора лет, и точно в состоянии продержаться ещё пару недель. — Ты оглохла, Дискордия? — на тон выше положенного воскликнул он. — Я велел тебе уйти! Почему ты все ещё топчешься здесь? — Никуда я не уйду, пока ты в таком состоянии, Кориолан, — отрезала Сол, напоминая о своём непомерном упрямстве. — Злись, сколько влезет, но я не сдвинусь с этого самого места и не брошу тебя одного, ты понял меня? — она ткнула пальцем в пол и топнула ногой. Сноу устало встряхнул головой и расправил плечи — ругаться и устаивать сцены в больнице совсем не хотелось. Дискордия пошла в наступление и ломала его тщательно выстроенную оборону. Сам воздух теплел от ее присутствия и переставал ощущаться туманом, пропитанным горечью и сожалениями. Девчонка все-таки уличила момент, когда он нуждался в ней, как никогда прежде, будучи не в силах сопротивляться влечению к своей спасительнице и задвигать на задний план бушующие под адреналином чувства. — Кто вообще впустил тебя в палату? Ты не медицинский работник и не член семьи, Дискордия. Ты никто! — напоминал себе Сноу, до ярких пятен зажмуривая влажные от слез глаза. — Обязательно доложу об этой халатности, когда… Женские ладони легли на его плечи, обрывая на полуслове. — Все хорошо, Корио, — послышалось сзади. — Я просто побуду с тобой, пока миссис Сноу не проснётся. Этот невинный жест взорвал фундамент самообладания Кориолана, обратил его выдержку в жалкую груду камней. Он резко развернулся на пятках и жадно впился в ее губы, сгребая в кулак темные волосы и натягивая их у самых корней. Ртом поймал удивлённый вздох, оставил разъярённый укус и с особым наслаждением собрал бусинку крови языком. Сноу испытывал неземное облегчение, нарушая собственные заповеди и обеты, ликовал на задворках души. Поцелуй не продлился долго: спустя мгновение мужчина порывисто отстранился и уткнулся носом в изгиб тонкой шеи, вдыхая приятный цветочный аромат. — Дискордия, — сдавленно пробурчал он, не поднимая головы, — змея, зачем надушилась розами? — Потому что безумно скучала, — коротко ответила она и обвила его руками, прижимая к себе. Сноу хмыкнул и крепче стиснул ее в своих объятиях. Он тоже скучал. Безумно скучал по ее голосу, прекрасным глазам и ослепительной улыбке, по каждой частичке Дискордии, по присутствию ненаглядной мятежницы в своей жизни. Тосковал по словесным перепалкам и взаимной поддержке, страстным поцелуям и трепетным прикосновением. Все чувства перемешались, а глаза вновь наполнились слезами. — Кориолан, не вини себя, — уловив его смятение, шепнула девушка. — Операция прошла успешно, скоро твоя бабушка будет в полном порядке! Он удрученно молчал, истязаемый внутренней болью и угрызениями совести. Из-за непреодолимой тяги к Дискордии, случившегося с Мадам-Бабушкой, сложностей в организации сенатских выборов и безмозглых распорядителей Голодных игр хотелось провалиться сквозь землю, но вместо этого Сноу сопел и цеплялся за девчонку, как за спасательный круг. Возможно, стоило оставить ее на падающем планолете. Возможно, стоило погибнуть вместе с ней. Возможно, они давно мертвы. Дискордия не следила за временем, желая и вовсе остановить его бег, навсегда остаться в объятиях любимого напарника. Она больна, больна гораздо тяжелее, чем в детстве, и ее неизлечимая хворь зовётся Кориоланом Сноу. Он проник под кожу, вместе с кровью бежал по сосудам и просочился в самое сердце. Сол идиотка, раз поверила Квинту и его лживым россказням! Корио проклянет ее, если ненароком узнает о порочащих честь сомнениях, и будет абсолютно прав! Пальцы ласково перебирали светлые волосы, гладили окаменевшую от напряжения спину, разминали шею. Она обнимала вовсе не жестокосердного кукловода, стоявшего за кулисами Голодных игр, и не молодого политика, готового идти к вершине по головам, а запутавшегося юношу, накренившегося под весом ответственности и обязанностей, что свалились на его долю слишком рано. Дискордия частенько задумывалась, сможет ли он когда-нибудь использовать свой пытливый ум во благо, научиться созидать, а не разрушать? Или же демоны сыграют на его амбициях и честолюбии, низвергнут в бездну порока и навсегда потушат свет его души? Дыхание становилось размереннее и ровнее. Дрожь, которую Кориолан не замечал, утихала, а сердце больше не билось о рёбра так свирепо, как прежде. Кровь остывала, жар спадал. Злость давно перестала грохотать в черепной коробке, уступая штурвал способности скрупулёзно анализировать и контролировать. Контроль наконец-то вернулся — исцеляющее влияние Дискордии в действии, не иначе! Почти как снотворные таблетки Мадам-Бабушки, Сол успокаивала и рассеивала пелену ядовитых тревог над его головой. Видимо, для предотвращения исполнения собственных кошмаров он и спас ее с падающего планолета. После смерти родителей Сноу остался совсем один. Тигрис и Мадам-Бабушка превратились в вечную головную боль и поэтому не брались в расчет. Сеян Плинт и Люси Грей, гнилыми корнями вросшие в дистрикты, с самого начала не были ровней наследнику аристократического рода, хотя его восемнадцатилетняя версия опрометчиво полагала иначе. Наивный и разорившийся слабак «Корио» проникся этой парочкой и жестоко поплатился за свою ошибку, лишь по счастливой случайности не похоронив светлое будущее, высокое положение в обществе и себя самого в сырой земле неподалёку от названого брата и первой возлюбленной. Этот бесценный опыт повлиял на его дальнейшее становление и подготовил почву для встречи с ней. С появлением на горизонте Дискордии Сол все колоссально преобразилось. Сначала он не понимал собственных мотивов и целое лето изводил себя поисками недостающих ответов, построением теорий и размышлениями, мечтая трахнуть девчонку, а после заколоть булавками. Никак не мог взять в толк, зачем отстаивал перед врагами? Почему не отказался по возвращении из Седьмого, как планировал изначально? И только по прошествии полутора лет Кориолан осознал, по какой причине сохранил перепуганной напарнице жизнь и отчего усердно заботился о ее благополучии. Он узрел в Дискордии огромный потенциал и сразу захотел иметь в распоряжении такую особенную женщину — смышленую, сильную духом, неординарную, немного безумную, а главное — до глубины души одинокую, такую же одинокую, как и он сам. С каждой встречей таинственная незнакомка раскрывалась с самых неожиданных сторон и постепенно пробуждала в Сноу острое желание сделать ее своей, удержать рядом и никогда не отпускать. И он не сглупил, выбрав ее среди сотен других обворожительных девиц с более покладистым характером и без невменяемых родственников и братьев-предателей в чулане. Только Дискордия принимала его целиком, предпочитая фасаду из шарма и очарования настоящего Кориолана, и занимала его сторону при любых обстоятельствах. Будь то пропажа напарника в лесу или скорая расправа озверевших миротворцев, интервью на телевизионной студии или признания в «случайных» и неслучайных убийствах, — Дискордия оставалась верна ему, невзирая на туманные секреты и пагубное пристрастие ко лжи. В момент роковой ссоры Сол лично подтвердила предыдущие догадки: ей было некуда податься и негде найти утешение, кроме его объятий. И Сноу готов предоставить ей и то, и другое, одарить теплом и заботой, всегда проявлять участие, служить защитой от невзгод в обмен на ее согласие принадлежать ему целиком. Сущий пустяк по сравнению с тем, что на что он добровольно подписывался сам, впуская хаос, именуемый Дискордией, в свою устоявшуюся и распланированную до мелочей жизнь. Сноу безмерно ценил Сол и желал для неё всего самого лучшего. Если наставить девчонку на путь истинный, он сможет использовать ее острый ум и незаурядные способности во благо Панема. Она непременно оценит его старания позже, когда немного повзрослеет. Стоит образумить ее и привлечь к построению идеального государства, сделать полезной и незаменимой союзницей, прикрывающей тылы, практически равной по силе. Возможно, она была рождена лишь для того, чтобы однажды стать Дискордией Сноу, первой леди Панема и матерью его наследников. Чуткий слух уловил печальный женский всхлип. Кориолан медленно поднял чугунную голову и заглянул в заплаканное лицо шатенки. — Я опять довёл тебя до слез? — растерянно спросил он и прокашлялся, возвращая голосу былую твердость. Сол сглотнула и дотронулась до влажных щёк, поражаясь находке не меньше Кориолана. Она уже открыла рот, силясь сказать что-то в оправдание, как вдруг нетерпеливый стук в дверь развеял дымку их уединения. — Войдите, — громко изрёк Сноу, нехотя отступая от девушки на приемлемое расстояние и натягивая маску прохладного безразличия. Появившийся на пороге анестезиолог безразлично кивнул парочке и сонно побрел к кушетке, чтобы уточнить показания приборов. Как по волшебству, через четверть часа Мадам-Бабушка начала кряхтеть и потихоньку ворочаться на матрасе. — Будет лучше, если в палате останется кто-то один, — вяло заметил худощавый доктор и зевнул в кулак, цепляя на палец пациентки какой-то хитроумный напёрсток. — Иди, — отстранённо распорядился Кориолан. — Дальше я справлюсь сам. Дискордия, притаившаяся среди теней словно их законная владычица, понимающе кивнула и повернулась к выходу, но длинные пальцы придержали ее за локоть. — Спасибо, — произнёс блондин одними губами, награждая благодарным блеском усталых глаз. — Всегда пожалуйста, — также неслышно обронила она и исчезла в коридоре. Вместе с хлопком двери, притворившейся за ее спиной, девушка услышала протяжный скрежет тысячи кованых замков, оберегающих хрупкую по натуре Дискордию, которая выползала из убежища лишь в исключительных случаях. По пути к автомобилю она, будто по щелчку пальцев, примерила привычный светский облик, сотканный по образу и подобию ее покойного отца, и отключила эмоции и переживания. Шатенка справедливо рассудила, что надежнее отправиться в компанию и выпить чашечку ароматного бодрящего кофе в просторном кабинете, нежели заезжать в особняк и тратить время впустую. Тем более что на ее столе томились стопки отчетов по проектам, требующие внимания, папки с данными по аналитике и письменные обращения от уполномоченных лиц Третьего дистрикта — ежедневная рутина, придающая смысл бесцельному существованию Дискордии. — Доброе утро, мисс Сол! — вежливо здоровались сотрудники. — Хорошего Вам дня! — Доброе утро, взаимно, — по очереди кивала каждому Дискордия. — И не забудьте пообедать в перерыве! Пришлось приложить неимоверное количество усилий, чтобы отучить их вскакивать и вытягиваться в струнку при появлении начальницы в поле зрения. — Рад Вас видеть! Вы сегодня рано, — тепло приветствовал Дискордию незаменимый секретарь. — Доброе утро, Спенсер! Так и есть. Сегодня у нас много работы, поэтому давайте начнём этот день с двойного эспрессо! — когда-то она предпочитала сиропы и сливки и предполагала, что во главе компании встанет Севир. В течение последних полутора лет она практически не вылезала из стен офисной высотки, представляющей собой «пульт управления» громадным фамильным наследием. По старой отработанной схеме подкупов и взяток выпускница получила престижную университетскую корочку и полностью посвятила себя бизнесу. «Сол Интерпрайзез» — отдушина и обитель, ее страховка и ответственность. «Сол Интерпрайзез» — неоплатный долг за роскошь и безбедное существование перед жителями Третьего дистрикта. И если бы не Велиус Кнехт, главный талант которого заключался в способности вызывать песчаные бури и шквальные вихри, жизнь последней представительницы семейства Солов была бы безмятежной и спокойной, как озерная гладь в солнечный летний денек. Бриллиантовый магнат, настоящая заноза, палка в колесе, хитрец и лицедей, скрывающий сотни скелетов в шкафу, безутешный младший брат и самый паршивый отец во всем Панеме, — таким был Велиус Кнехт по мнению Дискордии. Дядя регулярно действовал ей на нервы своими заверениями в том, что именно Дискордия обязана занять пост министра цифрового развития и связи, а также должность сенатора от Третьего дистрикта. Он не давил открыто, прекрасно осознавая, что племянница никогда не питала слабости к политическим распрям, в отличие от ее бывшего ухажера. И потому Кнехт применял разнообразные ухищрения, исподволь склоняя к участию в заведомо проигрышной борьбе, разворачивающейся на теневой арене столицы. Он внушал, что столь влиятельная фигура, верная их идеалам, станет козырем и поможет в построении устойчивого плацдарма, ведущего к захвату власти правильной стороной. Утверждал, что только так они смогут изменить Капитолий и открыть каждому жителю Панема дорогу в лучший мир. Они — члены отряда «Хоуп», считающие себя заговорщиками и мятежниками. Они — сборище неудачников и пижонов, не знающих друг друга в лицо и поддерживающих связь через загадочного главаря. Они — беспринципные роботы, начертавшие на спине Дискордии ярко-красную мишень, переключившись на нее после гибели Севира. Они — причина, по которой она испугалась за их с Ромулусом жизни и трусливо отказалась от Кориолана. Иногда Сноу ей снился. Но то были не светлые фантазии о любви. Напротив, он являлся в самых страшных и леденящих душу кошмарах, от которых она просыпалась в холодном поту. Не так давно Дискордия, босая и оборванная, бежала по нескончаемому лабиринту из роз и колючек. В кровь стирала ступни, петляла в витиеватых проходах, что раз за разом заводили путницу в ловушку. Истошно вопила от нестерпимой боли, хотя ни один крик так и не смог вырваться из ее охрипшей глотки. — Скоро ты добегаешься, Дискордия, — эхом отражался от стен тюрьмы голос Кориолана, чужой и кровожадный. — Тебе не скрыться, я почти поймал тебя, проклятая мятежница! Сол падала и поднималась, кувыркалась в грязи и ползла по острым шипам, раздирала собственную плоть, но никак не могла выбраться из замкнутого круга. Стебли колючих растений оплетали ее лодыжки, впивались в кожу, тянулись к горлу. Она погибнет, погибнет в чертовом лабиринте, если он не смилуется и не спасет ее! — Корио, помоги! — обреченно молила она. — Прошу, не бросай меня здесь! Но мучитель оставался безразличен к ее страданиям. Лишь громогласный смех, скрипучий и отвратительный, продолжал преследовать ее в путешествии по бескрайним коридорам. Когда девушка распрощалась с последней надеждой на спасение, родные руки подхватили ее истерзанное тельце и прижали к себе, принялись укачивать, как в колыбели, согревая своим теплом. — Тише, Дискордия, — надтреснуто проговорил он. — Я никогда не брошу тебя, обещаю. Сноу прильнул к приоткрытым губам девушки и удушающим поцелуем вдохнул в ее легкие живительный воздух. Лабиринт начал сжиматься и тускнеть, шелест роз становился все тише, и уже через несколько секунд перед взором Дискордии возникли размытые контуры безопасной спальни. Наверное, она добровольно согласилась бы на повторение кошмара, лишь бы как следует отоспаться после напряженной ночки, проведенной в больнице. Сол протерла глаза, возвращая мыслям ясность, и скосила взгляд на настенные часы, стрелки которых незаметно склонились к двенадцати. Кажется, из-за случившегося с бабушкой Корио она что-то упустила, некоторую важную деталь, но никак не могла вспомнить, какую именно. Коммуникатор запиликал, привлекая внимание. Дискордия машинально потянулась к устройству и звучно выругалась, прочитав оповещение, — обед с Ливией и Персефоной, как только она могла забыть о таком! Накинув пиджак, девушка выбежала из офиса и, не замечая ничего вокруг, бросилась к лифту, ведущему на подземную парковку. К превеликому удивлению, срочность встречи была продиктована отнюдь не сокрушительным волнением невесты о предстоящей свадьбе, а новостями в духе Квинта, мать его, Фернера. — Когда мы с Ариесом застали их вдвоём, земля разом ушла у нас из-под ног, — лепетала Персефона, утирая крупные горошины слез салфеткой. — Как я буду смотреть в глаза матери, зная, что отец спит с моей свекровью? Ливия обнимала рыдающую подругу за плечи и бормотала неловкие слова утешения, пока Дискордия печально кивала и старательно изображала удивление. Она давно обо всем догадалась. Многозначительные переглядывания Прайса и Олсен в течение покерных баталий у Дьюков и чересчур увлечённые беседы наедине, щедрые комплименты Нерона и совместные отлучки в разгар светских вечеров, — эти наблюдения связующими ниточками тянулись к весьма очевидному роману между сватами. По заветам покойного отца Сол ещё до Нового года нашла нужные записи с камер видеонаблюдения и приберегла их на черный день. Разумеется, она не собиралась давать им ход и использовать грязный компромат против ближайших родственников своей лучшей подруги. Однако иметь лишний туз в рукаве крайне полезно, когда ты варишься в дьявольском котле Капитолия. — Милая, я не утверждаю, что ваши родители поступили правильно, — аккуратно начала Ливия. — Но они взрослые люди и наверняка задумывались о последствиях, просто не справились со своими чувствами. Постарайся их понять! — Раз так, они должны были побеспокоиться о своей тайне! — сквозь всхлипы причитала невеста. — А если о них узнает пресса? Ты хотя бы представляешь весь масштаб возможного скандала? Прайс не осталась круглой сиротой, в отличие от Дискордии и Кориолана, и потому позволяла себе злиться на отца, возмущаться его поведением и доверять столь опасные секреты подружкам. Голова гудела от духоты, царившей в закусочной. Сол помассировала виски и окунулась в омут воспоминаний, наполненных сентиментальной ностальгией. Незадолго до злополучной поездки в дистрикты они с Корио сидели библиотеке ее особняка. Он поделился историей про Сеяна, а затем достал старенькую фотокарточку и сказал, что подозревает своего отца и ее мать в тайной связи. Теперь, с учетом вскрывшейся семейной драмы, то нелепое заявление не казалось таким уж нелепым. Наверное, сделай она подобное открытие, Сол только порадовалась бы за мать — та заслуживала обрести счастье с любимым человеком. А Кориолан, в свою очередь, наверняка пришел бы в неописуемую ярость — он и так едва сдерживался, когда тыкал ей в лицо тем безобидным снимком. Цепочка воспоминаний змейкой вилась дальше по событиям того дня. По какой-то неведомой причине сам воздух между ними заискрился, и очень скоро Сол вжималась в книжный стеллаж, тогда как привлекательный напарник стоял всего в нескольких дюймах и нахально скользил ладонями по ее телу. Она подпустила Сноу так близко, как ни одного мужчину до него, позволила свободно касаться себя и бесстыдно рассыпалась на части, ощущая покалывание всюду, где ложились его руки. То, что случилось с Тони, было ошибкой и не шло ни в какое сравнение с отношениями между ней и Кориоланом. Возможно, именно в те далёкие мгновения в них уже зарождалось нечто большее, чем любовь к подтравливанию друг друга словесным ядом. Тогда они были чужаками и не догадывались, чем все обернётся в конечном итоге. И если Корио с натяжкой можно назвать жертвой обстоятельств, то Дискордия стояла у истоков их истории, являлась зачинщицей и инициатором всех последующих событий. Изначальная тактика предполагала извлечение двойной выгоды от сближения с разорившимся и вновь возвысившимся наследником семьи Сноу. Во-первых, союз принёс бы ей уверенную победу на состязаниях, необходимую для успешной вылазки к дяде, а во-вторых, предоставил бы возможность выпытать информацию о Тринадцатом дистрикте, которой не успел поделиться Севир. Однако вместо ценных сведений, коими Корио, вероятно, не располагал, она влюбилась в него до беспамятства, хотя это и не числилось среди пунктов плана, обязательных к выполнению. Одним словом, слабохарактерная идиотка, как сказал бы отец. Кроме того, новоиспечённый напарник оказался не наивным дурачком с щенячьими глазками, а хитрым, заносчивым и мстительным змием, скрывающим под ангельской личиной свои странные замашки и больную одержимость контролем, отчего с ним всегда следовало оставаться настороже. Например, Сноу ей плешь проел занудными расспросами насчёт своей кандидатуры. Святые небеса, в какой-то момент она была чертовски близка к тому, чтобы во всем сознаться, только бы он, наконец, отстал! Забавная вышла бы ситуация. Настолько забавная, что закончилась бы ее похоронами — за такие откровения Кориолан точно свернул бы ей шею! К концу обеда Персефона заметно приободрилась. Уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке, а глаза немного просохли от слез. — Спасибо вам, девочки! — хлюпнула носом она. — Не представляю, что бы я без вас делала! Кардью достала носовой платок и протянула его Прайс. — Для этого и нужны подруги, милая. Помни, вы с Ариесом не одни, и в день помолвки каждая из нас придет поддержать вас обоих. И они пришли. Пришли заранее, чтобы помочь невесте управиться с затейливой шнуровкой и вновь нахлынувшими эмоциями. Праздник, который обещал стать предзнаменованием грядущего счастья и вступления в новую жизнь, обернулся очередными слезами. Дискордия не была сильна в утешениях и предоставила право держать речь бойкой Ливии. Кроме того, шатенка до сих пор чувствовала себя новенькой — непросто влиться в чью-то дружбу, что выстраивалась со школьной скамьи, пока кто-то отсиживался в белых стенах отцовского особняка и ненавидел весь мир за его пределами. — Фона, если ты так переживаешь о помолвке, то вообрази, что случится с тобой на свадьбе! — напутствовала Ливия. — Поэтому немедленно возьми себя в руки, выкинь пустые мысли в помойку и наслаждайся моментом! — Я… Я обещаю, что попытаюсь, — почти ровным голосом откликнулась невеста, демонстрируя боевую готовность сжатыми кулачками. Сол подозревала, что Прайс всегда немного побаивалась Кардью и потому так отчаянно храбрилась. Несмотря на внутрисемейный раздор, обе стороны постарались сделать этот день незабываемым не только для виновников торжества, но и для каждого гостя. Просторный зал отличался изысканным интерьером и сочетал в себе все оттенки фиолетового, игравшего сотней переливов. В центре круглых столов, что ломились от вкуснейших блюд, были расположены тяжёлые вазы с букетами розовых пионов. Высокий потолок, выполненный лепниной по периметру, украшали фетровые облака и фигурки летящих голубей. Атмосфера казалась поистине чарующей и соответствующей характеру Персефоны. Официальная часть закончилась достаточно быстро. Или же такое обманчивое впечатление сложилось у Дискордии из-за двух сапфиров, что прожигали в ней дыру, укоризненно взирая с противоположной стороны зала. С каждой минутой она боялась предстоящего разговора все больше и больше. Интуиция подсказывала — следует готовиться к чему-то серьезному. Действительно, на что Сол рассчитывала, когда вздумала поохотиться на ловца? «Эй, Корио, угадай, что общего у меня и Сеяна?» — звучало иронично и потешно, отличный вариант для ее последних слов перед неминуемой гибелью! Вместе с тем страх рождал будоражащее предвкушение. Черт, неужели они снова сыграют в эту игру? Один убегает, второй — ловит, и так по кругу, до бесконечности, до последнего вздоха. Девушка безошибочно отыскала статную фигуру в толпе и шумно втянула воздух. Кориолан изменился, и при ярком свете ламп эти изменения стали очевидными, как белый день. Он прибавил минимум полдюйма в росте, пока грубая ткань красного костюма несколько плотнее обтягивала широкие плечи и крепкие мускулы. Кудри тоже уложены иначе, более строго и бескомпромиссно. А внутренний стержень, неустрашимость и решительность за полтора года обрели алмазную твердость. Юношеская припухлость окончательно сошла с его щёк, заостряя черты невероятно красивого лица. Лёд проницательных глаз стал несокрушимым, а умение очаровывать и располагать к себе перешло в разряд мастерства. Кориолан выглядел старше своих лет, казался мужественнее и серьезнее беспечных ровесников. На него засматривались, перед ним расступались, и он был прекрасно осведомлен, какой эффект оказывает на окружающих. Сердце кольнуло от острого побуждения сбежать куда подальше — лучше так, чем начинать разговор, который заведомо не сулил ничего хорошего! Дискордия уже протиснулась к развеселившейся после вина Персефоне и тараторила нескладные извинения, как вдруг чужая рука обвилась вокруг ее талии, приковывая к месту. Будущая миссис Олсен запнулась и открыла рот, незаметно пиная Ариеса под столом. Тот нехотя поднял голову от тарелки и тотчас подавился куском торта, кашляя и хлебая дымящийся чай. — Дискордия, раз тебе так сильно нездоровится, кто-то должен сопроводить тебя до особняка, — раздался бесцветный стальной голос над самым ухом. — Возражения не принимаются. — Не-ет, все н-не настолько плохо, — заикалась девушка, растягивая губы в подобии кривой улыбки и пытаясь скинуть тяжелую руку. — Вообще-то, нам будет намного спокойнее, если Корио поедет с тобой, — вклинился оклемавшийся Таран. В знак согласия Кориолан лишь усилил хватку, привлекая Дискордию к себе. Он тоже притворно улыбался, сражаясь с желанием закинуть девчонку себе на плечо и уволочь в своё логово. Невероятно! Претерпеть столько мучений, чтобы зазеваться с очередными кретинами, расспрашивающими про выборы, и почти упустить беглянку! Если бы она исчезла, то получилось бы, что Кориолан впустую потратил целый вечер, отбивая ладони об аплодисменты, поддакивая комплиментам в адрес будущих молодоженов и вполуха слушая последние сплетни. А самое обидное — его задумка бы сорвалась, и пришлось бы снова ждать удачной возможности для похода ва-банк. — Я напишу Фоне по коммуникатору, когда доберусь, — не сдавалась Сол, обращаясь напрямую к хозяину положения, чьё сбившееся дыхание щекотало ее кожу. — Мне не нужен чертов сторож! — Как нехорошо ведёшь себя, — елейно мурлыкал Сноу, вырисовывая узоры на ее талии. — Нехорошо и грубо. Зачем так делаешь, если знаешь, как сильно меня это раздражает? Надежда ускользнуть рассыпалась, словно карточный домик, пока тугая пружина затягивалась внизу живота, вынуждая прикусить щеку. — Это меньшее, что ты заслужил за эти четыре месяца! — сквозь зубы цедила Сол, переплетая их пальцы и сдавливая со всей силы. Сидящие за столом не разбирали деталей разговора, неожиданно ставшего приватным из-за громкой музыки и гула множества голосов, но ясно уловили суть без контекста. — Ребята, брейк! Не здесь! — загорланил Таран. — У нас пока приличное мероприятие! Спасибо за подарки и поддержку! С Корио мы встретимся на мальчишнике, а с Дискордией прощаюсь до свадьбы! Фона присоединяется! — Нет, подожди, я не… — девушка предприняла последнюю попытку вырваться, но Кориолан резко оторвал ее от пола и подхватил под коленями, вынося из помещения на руках под восторженные перешёптывания подвыпившей публики. — Ни минуты не собираюсь ждать! — торжествующе оповестил он, с упоением осматривая свое сокровище. Пожалуй, не стоит впредь переживать из-за цифр на весах, раз обидчик тащил ее, как пушинку! Дискордия инстинктивно обняла его за шею, бормоча на ухо проклятия и угрозы. — Ты настоящая сволочь, Кориолан Сноу! Зачем так изощренно издевался? — Замолчи немедленно! Здесь повсюду любопытные уши, — рыкнул он, опуская ее на пол и вталкивая в лифт. — И заметь, я никак тебя не оскорблял! — Не оскорблял, говоришь? — Сол повисла на металлическом поручне и желчно рассмеялась. — А что же ты, позволь спросить, делал? Ты даже миссис Плинт подговорил соврать, когда я пришла к тебе с кофейным набором! — Я все тебе объясню, как только мы прибудем на место! — он смерил ее повелительным взглядом, и Дискордия сердито замолчала — спорить и что-то доказывать глухой стене, очевидно, неблагодарнейшее занятие! В безмолвии они преодолели парковку и достигли причудливой чёрной машины, которой не требовался водитель из плоти и крови. Кориолан галантно распахнул дверцу, отсчитывая секунды до момента, когда останется с девушкой наедине. Она подобрала подол платья и изящно приземлилась на сидение, расположившись спиной к салону. Затем, придерживая мужчину за руку, повернулась боком и расправила плечи, усаживаясь прямо. — Куда поедем? — спросила она, когда Сноу опустился рядом. — Снова в Конгресс-отель? — Больше никакого отеля, Дискордия, — фыркнул блондин, выхватывая навигатор из рук хозяйки. Они поедут на Корсо, им всегда следовало ездить только на Корсо или, на худой конец, в фамильный особняк Солов. Дискордия пододвинулась ближе и тихонько рассмеялась. Сноу вопросительно вскинул брови, набирая в поисковой строке свой адрес. — Помнишь, как мы впервые… — несмело протянула она, — впервые сидели здесь вместе? Кориолан откинул планшет на переднее сидение и развернулся к своей спутнице. Такое сложно забыть — девчонка сидела так же близко, как и сейчас, упрямо настаивала на своем и предлагала себя в качестве напарницы, а он кривился и протестовал, не желая иметь с ней ничего общего. — Когда ты пыталась сыскать мое расположение? — он лукаво улыбнулся, поглаживая ее подбородок. — Припоминаю нечто подобное, но очень смутно. Освежишь мою память? Дискордия недовольно причмокнула и раздула щеки. Хотелось съязвить, сказать что-нибудь колкое, но при всем желании не получалось выдавить из себя и слова. Разве это возможно, когда на тебя устремлен проницательный взгляд светло-голубых глаз? Несколько непослушных завитков выбились из чопорной укладки и ниспадали на лоб, бледная кожа отливала жемчужным оттенком, а пухлые губы заманчиво приоткрылись под ее изучающим взором. Кориолан был похож на ангела, спустившегося с небес, красивого и невинного, совершенного, идеального. Дискордия знала, что поддаётся опасному заблуждению, однако противостоять искушению оказалась не в силах. Как под гипнозом, она завороженно потянулась вперёд и запечатлела целомудренный поцелуй на мягких губах, самый нежный и романтический из всех, что дарила прежде. Дыхание испарилось, сердце взволнованно затрепетало. Душа беззаветно делилась доверием и привязанностью, которые росли и крепли, невзирая на затянувшуюся паузу в их отношениях. Кориолан оцепенел — то была не просто трепетная ласка, а нечто гораздо большее. В осторожных касаниях таилось сокровенное признание Дискордии, неожиданно нашедшее выход. В груди зашевелилась хрупкая надежда: неужели получится обойтись малой кровью, не прибегая к вероломному плану, чреватому серьёзными последствиями? Он яростно ворвался в поцелуй, властно сминая ее губы своими. Если Дискордия открывалась медленно и чувственно, то Сноу действовал иначе, требовательно и необузданно, углубляя ласку напором горячего языка и уверенными прикосновениями рук к ее телу. — Корио! — восхищённо воскликнула Сол, вжимая его в кожаное сидение и наваливаясь сверху. Сноу сдавленно зарычал в ответ и принялся терзать ее губы. Чередовал посасывания и лёгкие укусы и ощущал, как жгучее возбуждение стремительно захватывает обоих. Женские пальцы бесцеремонно скользнули по его пиджаку, наспех расстегивая пуговицы, и спустились ниже, легонько надавливая на пах. — Дискордия, — зашипел Кориолан, пересчитывая ее позвонки одной рукой и скручивая волосы в жгут другой. — Немедленно прекрати! — Хочу тебя, Корио, — она продолжала массировать крепнущую эрекцию, покрывая его высокий лоб и острые скулы нежными поцелуями. — Ты нужен мне, я очень скучала. Щеки предательски зарделись — только Дискордии дозволено влиять на него подобным образом. Лишь от ее слов и прикосновений он готов растаять, словно первый снег. — Что, даже до пентхауса не дотерпишь? — насмешливо спросил он. В качестве ответа Сол грациозно сползла со своего сидения и расположилась между его широко расставленных ног. Кориолан так удивился, что на несколько секунд перестал дышать, ошеломлённо округлив глаза. Черт, неужели он не спит, и все происходит наяву? Она не позволила ему толком опомниться и быстро расправилась с пуговицей и ширинкой. Кожаные ремни с железными пряжками всегда действовали подобно дурману. Вызывали ворох тёмных фантазий, в которых было сложно признаться даже самой себе. А вид его возбужденного члена и вовсе сводил с ума, заключая в плен первобытного желания. — Дискордия, — выдохнул Кориолан, когда она с вызовом облизала губы, виртуозно играя на струнах его терпения. — Корио, — мелодичный голос звучал непривычно сипло. Не разрывая зрительного контакта, она обхватила член у основания и оставила развязный поцелуй на блестящей головке, а после все так же беззастенчиво слизала каплю солоноватой смазки. Знакомый привкус заставил еле слышно застонать и прикрыть глаза от наслаждения. Нет, Кориолан никогда не узнает, как она ворочалась в кровати без сна. Мысленно возвращалась к их ноябрьской встрече и, к собственному стыду, касалась себя, вспоминая, как впервые осмелилась встать перед ним на колени. Ладонь сделала несколько поступательных движений, пока язык продолжал кружить и дразнить невесомыми прикосновениями. Торопиться Дискордия явно не собиралась, намереваясь растянуть ласку, чтобы раскалить нервы Кориолана и немного сбить спесь. Заносчивый и высокомерный упрямец не заслуживал быстрой разрядки, тем более что, ощущая его во рту, она заводилась до чертиков. Дискордия запечатлела россыпь легких поцелуев и картинно провела влажной головкой по приоткрытым губам, умышленно издеваясь над Кориоланом. Его ноздри яростно раздувались, пока ледяной прищур прожигал до костей. Властная вальяжная поза и безупречный костюм в сочетании с возбужденным выражением лица и дезориентировали в пространстве. — Будь хорошей девочкой, — притворно спокойно протянул он. — Прекращай дразниться и займись делом. Дискордия невинно заморгала и послушно погрузила член в рот, задавая плавный размеренный темп — не слишком быстрый и не излишне вялый. Наглядно демонстрируя, кто стоит у руля и дергает за ниточки. Левая рука поглаживала и сжимала его бедро, пока правая уверенно двигалась вверх и вниз. Кориолан до побеления костяшек вцепился в край кожаного сидения и запрокинул голову, подавляя рвущийся наружу стон. Дискордия сконцентрировалась и попробовала вобрать его как можно глубже, медленно и постепенно, дюйм за дюймом. Глаза наполнились слезами, челюсти напряглись в попытке совладать с его размером — ей до безумия хотелось уничтожить линию обороны и обезоружить. Сноу запутался в тёмных волосах, сжимая пряди в кулаке. Одним плавным движением бёдер он мог бы забрать контроль и проникнуть дальше ее горячего рта, который так великолепно принимал его. Он вошел бы до самой глотки и удержал Дискордию у своего лобка. Заставил бы поперхнуться и проглотить все до последней капли, а после велел бы широко открыть рот и продемонстрировать чистый язык. Однако усилием воли Сноу отбросил эту чудовищную идею и позволил Дискордии проявить себя без стороннего вмешательства — для экспериментов будет достаточно свободного времени. — Ты такая молодец, — ободряюще шепнул он, поглаживая ее по голове и отвлекаясь от потока мыслей. — Продолжай. Сол застонала от похвалы за бесстыдства, и эти звуки волнами вибраций разошлись по телу Кориолана. Она возбудилась так сильно, что собственная влага уже распространилась на внутреннюю поверхность бёдер. От осознания вопиющего грехопадения щеки окрасились робким румянцем — за такое безнравственное поведение гувернантка избила бы тростью, как уже случалось прежде. Но теперь она мертва и не могла дотянуться своими когтистыми лапами до распутной девицы из холодной могилы. Стоять на коленях, зажатой между креслами, было крайне неудобно. Пространства для манёвров чертовски не хватало, но пьянящее желание доставить Кориолану удовольствие затмевало рассудок. Жар между ног отзывался легкой дрожью и нуждой унять хотя бы толику напряжения. Она искоса взглянула из-под густых ресниц и провела языком по набухшей венке. Увиденная картина более чем удовлетворила ее интерес: на высеченных скульптором скулах играли желваки, кадык то и дело перекатывался под кожей, грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась, а привычный самоуверенный взгляд окончательно потерял фокус и потемнел. Дискордия знала: Сноу едва сдерживал стоны — слишком гордый и надменный, чтобы доставлять ей подобное удовольствие! Тогда она усилила напор, сильнее втягивая щёки и наращивая темп. Сол посасывала и причмокивала, кружила по бархатистой коже языком и несколько раз позволила головке уткнуться в заднюю стенку горла, выжидая пару мучительных мгновений и порывисто отстраняясь, чтобы захватить порцию спасительного воздуха. Кориолан сдался, и уже через десяток секунд его хриплые стоны наполнили салон автомобиля, а хватка в её волосах стала почти болезненной. — Дискордия, черт, — взмолился он, — не смей останавливаться. Каждое скользящее движение по его длине заставляло вздрагивать. Он отчаянно боролся с собой, старался держать глаза открытыми и смотреть, смотреть и запоминать каждую мелочь и каждую деталь происходящего. Дискордии до безумия нравилось видеть его таким — взволнованным и уязвимым, с липкой испариной на лбу и раскрасневшимися щеками, целиком находящимся в ее власти. Нравилось осознавать, что именно ее неуклюжие ласки подталкивали его к грани. Нравилось испытывать гордость и упиваться отпечатком чистого блаженства на его лице. Внезапно автомобиль подпрыгнул на дорожной неровности, и член проскочил особенно глубоко. Кориолан застонал от переизбытка ощущений и на мгновение увидел звезды, падающие с небес. Дискордия попыталась задержаться в этом положении, но не выдержала и поперхнулась. Тогда Сноу выругался и оттащил ее за волосы, поднимая и усаживая себе на бедро. — Ты разве не хочешь… — бессвязно мямлила она, пока он гладил по голове и утирал слёзы и слюну белоснежным платком. — Я бы предпочла, чтобы ты… Тонкий голосок на задворках сознания завопил в ужасе. «Заткнись, идиотка, только посмей что-нибудь эдакое ляпнуть!» — истошно вторила гордыня. — Дыши, Дискордия, — азартно усмехнулся Сноу, доставая упаковку с презервативом. — И не переживай — я обязательно исполню то, о чем ты сейчас бормочешь. Впереди нас ждёт очень много занятных открытий! Он вовсе не лгал — Сол даже не догадывалась, какой необычайный сюрприз уготован для нее на Корсо! Кориолан закатал розовое платье, помог избавиться от белья и играючи хлопнул по бедру, заставляя ойкнуть и повернуться спиной к лобовому стеклу. Каждая мучительная минута разлуки стоила этих сладких мгновений воссоединения! Таким извращённым способом их потребность друг в друге прошла проверку на прочность и переросла в нечто иное, более существенное и значимое. Если девчонка снова назовёт их отношения «этой затеей», Кориолан готов поклясться, что заставит ее горько пожалеть о своих словах. — Неужели позволишь мне быть сверху и вести? — промурлыкала Дискордия, подцепляя его подбородок и вырывая из размышлений о расправе. Сноу испытывающе выгнул бровь, массируя обнаженную поясницу, а после приподнял за бедра и без предупреждения вошел в ее разгоряченное тело, одним плавным толчком наполняя изнутри. Дискордия коротко всхлипнула и привалилась к мужской груди, чувствуя, как стенки влагалища с примесью лёгкой болезненности растягивались вокруг его члена. Знакомая тяжесть разлилась по низу живота, завязывая тугой узел возбуждения и заряжая приятным теплом. — Готова продолжить? — уточнил Кориолан, заправляя выбившийся локон. Его забота и беспокойство подкупали. Как один и тот же человек умудрялся быть таким разным и противоречивым? — Думаешь, я не в состоянии с тобой справиться? — Дискордия снисходительно усмехнулась. — Кто тебя знает. Она впилась ногтями в его шею и уверенно повела тазом, принимая ещё несколько дюймов длины и сладко постанывая у самого уха. Дискордия не видела, как губы Сноу безмолвно шептали ее имя, но ощущала, с каким вожделением ладони скользили по изгибам ее тела. Неожиданно он сжал женские бедра, фиксируя на месте, и резко толкнулся внутрь, входя во вкус и задавая жесткий темп с самого начала. Сол завертелась, мечтая подстроиться под идеальные толчки, но руки держали слишком крепко — так, чтобы она не двигалась и ни на градус не изменяла угол проникновения. — Все ещё полагаешь, что ты сверху? — с издёвкой процедил Кориолан. Дискордия застонала, когда он с силой дёрнул за отросшие до привычной длины волосы и запрокинул голову, открывая доступ к ее шее. Жалящие поцелуи гармонировали с грубыми и отрывистыми толчками. Сноу был жаден до всего, что, как он считал, предназначалось лично для него. — Стоило мне встать перед тобой на колени, — вырываясь, шипела девушка, — и твоя хваленая самоуверенность исчезла без следа! Он рассмеялся и накрыл ее губы своими. Целовал настойчиво и требовательно, сжимал локоны на затылке и притягивал к себе так, словно это был последний поцелуй в его жизни, а он сам находился на пороге смерти. — Моя дерзкая девчонка, — блаженно протянул Кориолан, впервые произнося сокровенное прозвище вслух. — Покажи, на что способна. — Как пожелает мой президент, — Сол по-кошачьи потерлась кончиком носа об овал его лица, выравнивая дыхание. Кориолан обрушил звонкий шлепок, оставляя яркий отпечаток на её бедре. Он передумал щадить девчонку. Нет, после последней провокации он собирался отыметь ее до дрожи в коленях, без трепетных ласк, тем самым подготовив для следующего шага. Позже у них в распоряжении окажется все время Панема, которое они посвятят нежностям и языку любви. Сноу будет подолгу любоваться ее обнаженным телом. Изучит каждую выступающую косточку своим языком, доведет до исступления неторопливыми прелюдиями и заставит слёзно умолять о большем. Но сейчас им жизненно необходимо отдаться друг другу с остервенением и напором, утолить нестерпимую жажду близости. За пару толчков Сноу поставит Сол шах, а в пентхаусе ее ждёт неизбежный мат, после чего они вместе, рука об руку, начнут новую главу их отношений. Второй размашистый шлепок молниеносно последовал за первым и приземлился в аккурат уже покрасневшей отметине. Девушка встрепенулась и мгновенно влилась в страстный танец, отдавая себя без остатка. Она была влажной и достаточно возбужденной — собственное тело уже несколько месяцев настырно требовало Кориолана. Дискордия ритмично двигалась вверх и вниз, вскрикивая в истоме от особенно глубоких толчков. Стоит признать, она обожала, когда Корио не сдерживался и щедро дарил то, в чем они оба нуждались. — Я закрывал глаза и видел тебя, — с хрипотцой проговорил он. — Слышал твой голос в тишине, — пальцы по обыкновению сомкнулись на тонкой девичьей шее. — Ты подобна миражу, что преследовал меня полтора года, а теперь явился во плоти, чтобы погубить. Она вздрогнула от этих слов, несущих опасную угрозу, и попыталась поймать ускользающую мысль за хвост. Холодная испарина на лбу контрастировала с жаром, разыгравшимся на коже, которая тосковала по прямому контакту с обнаженной кожей Сноу. — Если я твой мираж, — на последнем издыхании отозвалась Дискордия, — то ты мой личный ад, Кориолан. Давление в животе достигло предела, а восхитительное трение клитора о шершавую ткань одежды безжалостно столкнуло с вершины. Дискордия воспарила и отдалась экстазу. Ноги задрожали, рот приоткрылся в беззвучном стоне. Сноу воспользовался моментом и захватил ее губы в плен, нахально проталкивая язык навстречу ее языку. Сквозь шум мотора он различал едва уловимые звуки страсти и самодовольно ухмыльнулся, продолжая безжалостно ударять по чувствительным точкам внутри ее тела. — Кориолан, — простонала она и прогнулась в пояснице, сотрясаясь в его сильных руках. Оргазм оказался таким сокрушительным, что картинка перед глазами зарябила, а Дискордия захлебнулась собственным стоном. Кажется, она бессознательно твердила его имя. Повторяла, как мантру, пока стенки влагалища беспорядочно сжимали его член. Ресницы трепетали, веки отяжелели, но девушка упрямо всматривалась в размытое изображение перед собой и выискивала широкую улыбку Сноу среди опустившегося тумана. Он сбивчиво толкался еще десяток секунд, прежде чем почувствовал, как по паху прошлась волна острого наслаждения. Член пульсировал в такт слабеющим сокращениям измученных стенок, и Кориолан внезапно осознал, что хочет избавиться от презерватива и излиться внутрь. Он вжимался своим взмокшим лбом в женское плечо и представлял, как пометит Дискордию. Сделает так, чтобы она вобрала и удержала все до последней капли. Эти мысли вывели удовольствие на совершенно иной уровень и приумножили интенсивность разрядки. Машина давно остановилась, прибыв по указанному в навигаторе адресу. Сноу не сдержал озорной улыбки — тонированные стёкла подарили надежное укрытие, утаив их тандем от любопытных зевак. Интересно, Дискордия успела осознать, что занималась сексом посреди самого оживленного проспекта Капитолия? Она аккуратно соскользнула на сидение и поправила платье. Цветущая улыбка Кориолана напомнила обо всех унижениях, которые ей пришлось вытерпеть из-за его высокомерия. Неожиданно для самой Дискордии ладонь хлесткой пощечиной осела на удивлённом мужском лице. Прежде чем Сноу успел среагировать, пальцы вцепились в белоснежную рубашку и притянули ближе. — Да как ты посмел меня игнорировать и возвращать подарки? Если бы ты знал, как сильно я на тебя злилась! Сол сжалась, ожидая вспышку гнева, но получила лишь жуткий дьявольский смешок. — Давай не будем рассуждать на тему, кто из нас злился больше и почему, — в отместку он вполсилы ущипнул её за талию, вынуждая пискнуть и отпустить сбившийся воротник. — К твоему сведению, я до сих пор чертовски зол и поэтому настоятельно не рекомендую впредь распускать руки и сыпать оскорблениями на публике! Сноу не лукавил: он злился, но вовсе не из-за дурацкой пощёчины, между прочим, второй по счету. Любой другой на ее месте запросто лишился бы руки, но только не Дискордия. В тайне он давно надеялся получить ответную реакцию на своё вызывающее поведение и искренне удивлялся тому, что девчонка покорно сносила пренебрежение и не закатывала сцен. — Ты не оценил мои розы! — продолжала ворчать она, пропуская угрозы мимо ушей. — А я так старалась тебе угодить! — Очень даже оценил, — уголок губ приподнялся в самодовольной усмешке. — Признаю, это был лучший подарок в тот День рождения. — Тогда тебе придётся заслужить мое прощение, Кориолан, — Дискордия погрозила пальчиком. — Я этого так не оставлю! Ты меня понял? Он послал ей заговорщический прищур, одергивая костюм и поправляя ремень на брюках. — У меня припасена отличная идея для извинений, и я готов приступить прямо сейчас, если ты, конечно, не планируешь держать нас в машине всю оставшуюся ночь. Сол недоверчиво нахмурилась и выпрыгнула из салона, решив дать ему шанс. В молчании они поднялись на двенадцатый этаж. Сноу намеренно стерпел пощёчину. Стерпел и слова не сказал, старался не нагнетать обстановку и сгладить острые углы. Стремился сделать все правильно. Он вовсе не ожидал, что Дискордия разнообразит поездку до пентхауса столь восхитительным способом! Произошедшее вселяло непоколебимую решимость и желание идти до конца во что бы то ни стало. — Следуй за мной, — он потянул ее в сторону чердака. Кориолан волновался, и белокурый мальчишка волновался вместе с ним, подстегивая пляску адреналина в крови. Они словно застряли в лодке, на дне которой зияла пробоина. Искали, чем сподручнее ее закрыть, пока судно медленно наполнялось ледяной водой и кренилось на бок. Когда Сол поравнялась с ним и остановилась перед дверью на крышу, мужчина достал из внутреннего кармана пиджака чёрную атласную ленту. Ту самую, которой они по очереди завязывали друг другу глаза на первом вечере в резиденции Дьюков. — Это же… — изогнутые брови изумлённо взлетели вверх. — Но зачем… Зрачки расширились и, заливая радужки до самых краев, нервно метались между лентой и непроницаемым лицом Кориолана. — Не хочу испортить сюрприз, — признался он, вставая за ее спиной. Грудь сдавило, и Сол перестала дышать, сцепляя пальцы в замок перед собой и гадая, что же задумал непредсказуемый напарник на этот раз. Не скинет же с крыши за дерзкую пощёчину, в конце-то концов? — Не нужно так нервничать, — вкрадчиво прошептал он, оставляя поцелуй на ее шелковистых волосах. — Доверься мне, Дискордия. Кориолан аккуратно расцепил напряжённые руки и взял похолодевшие ладони в свои. Он заменил утраченное зрение и медленными шажками вывел на крышу. Пронизывающий ветер стих ещё до заката, и ночной воздух обволакивал весенним теплом. Кориолан бегло оценил обстановку — Тигрис постаралась на славу, даже если не стремилась услужить кузену. Он тяжело сглотнул и ослабил бант, позволяя гостье узреть обещанный сюрприз. — Как тебе? Нравится? — спросил он, наблюдая за реакцией. Дискордия ахнула и приложила ладони ко рту. Горшки с великолепными белоснежными розами стояли на вытянутых деревянных подставках и образовывали полукруг, в центре которого замерли они с Корио. Вокруг возвышались хрустальные канделябры, поддерживающие длинные свечи, что наделяли пространство волшебством и уютом. Но самое главное — рядом стоял он, а они были снова вместе. Сол обескураженно улыбалась, с восторгом озираясь по сторонам и подмечая даже крохотные детали, вплоть до серебристых огоньков на небе, и пыталась подобрать нужные слова. Она будто оказалась дома. Никто и никогда не делал для неё подобных вещей, так почему это сделал он? — Корио, — смущенно пролепетала девушка, — это невероятно! Твой сюрприз нравится мне гораздо больше, чем помпезный зал Прайсов. Но почему ты сделал это ради меня? Столь откровенное выражение собственной неуверенности нисколько не волновало — это же Корио, перед Корио нет надобности использовать засовы и замки. — Это наша семейная традиция, которой следовал каждый мужчина из рода Сноу в определённый момент своей жизни, — от нескрываемой нежности в его голосе у Дискордии перехватило дыхание. — Теперь настал мой черёд исполнить долг. В его потемневших глазах скрывалось что-то, от чего по спине побежали мурашки, а легкие постепенно наполнялись пузыристой пеной. «Беги! Спасайся!» — опомнилась интуиция, чей призыв остался без внимания. — Кориолан, что все это значит? Он поднес указательный палец к ее губам, приказывая замолчать. Частое дыхание растворялось в мартовском воздухе, а на лбу проступали бусинки пота. Пять лет назад Сноу поклялся, что ни одна женщина не проникнет в его сердце. И вот он здесь, трепетал перед той, что причинила столько боли, и желал сделать ее своей навсегда. Бесполезно убеждать себя в том, что ценность девчонки заключалась лишь в ее компании, а она сама — не более чем удобный платёжеспособный ресурс для наращивания политического и общественного влияния. Дискордия значила гораздо больше. Она замерла в лёгком недоумении и безуспешно искала недостающие ответы в его взбудораженном взгляде. Где-то на горизонте между небоскребами сверкали молнии. Издалека доносились раскаты грома, а звёздное небо заволокло низкими тучами. Спокойная погода стремительно менялась, предвещая приближение первой весенней бури. Сноу в очередной раз поразился красоте и невинности своей избранницы, лелея надежду, что Дискордия простит ему неспособность затронуть иррациональную привязанность, которая против воли укоренилась в его душе и проросла в самую ее сердцевину. Он всегда был другим, всегда отличался от остальных по своей внутренней структуре. Мыслил иными категориями, иначе воспринимал мир. Чувствовал и выражал эти чувства не так, как сверстники. Словно насмешливые боги вылепили его не из податливой глины, а выковали из прочного металла. Позже, через десять или двадцать лет, он обязательно найдёт в себе силы для откровений, но точно не сейчас. Кориолан вздохнул и уверенным жестом заключил ладони Дискордии в свои. — Я долго думал, какую речь должен произнести, чтобы ты меня услышала, — медленно начал он. — Но после случившегося с Мадам-Бабушкой я понял — поступки зачастую рассказывают куда больше самых красивых слов. Когда я и моя семья нуждались в тебе, ты не распевала сочувствующих баллад, а просто встала рядом, чем спасла сразу три гаснущие жизни. Дискордия покачивалась на слабеющих ногах. Осознание происходящего оставалось за гранью ее возможностей. Все походило на очередной безумный сон, казалось, ещё минута, и она разлепит опухшие глаза в своей кровати и останется наедине с щемящей душу тоской. — Осенью я прекратил наши встречи лишь потому, что больше не мог прятаться и скрываться. Мне осточертело притворяться и делать вид, будто между нами только секс, хотя это вовсе не так, — с лёгким презрением выплюнул Сноу, напоминая себе о необходимости говорить мягко и ласково. — В прошлом я совершил достаточно досадных ошибок и потерял твое доверие, из-за чего испугалась и пожелала расстаться. Но это решение не осчастливило ни одного из нас, а я очень хочу снова видеть тебя счастливой. И если позволишь, обещаю сделать все, что в моих силах, лишь бы ты улыбалась как прежде. Кориолан освободил ее руки и плавно опустился на одно колено, доставая из кармана потертую бархатную коробочку, что долгие годы хранилась у Мадам-Бабушки и ждала торжественного часа. Он отбросил последние сомнения и откинул крышку, демонстрируя фамильное кольцо из белого золота, украшенное изящным кроваво-красным бриллиантом. Нервы накалились до предела. Пришло время для последней, самой тяжёлой и ответственной части. — Дискордия, — некогда твёрдый голос теперь надрывался и дрожал. — Ты согласна выйти за меня замуж и стать моей законной супругой, единственной спутницей, которую я буду ценить и оберегать в этой жизни и в следующей? — на остатках ускользающего дыхания проговорил он, чувствуя, что сердце вот-вот перестанет биться и остановится навсегда. Липкий страх перед суровым отказом судорогой скрутил живот. Назойливая мысль терзала воспалённое сознание, била в набат и растекалась ядом — лишь бы девчонка выбрала безболезненный путь, лишь бы не посмела воспротивиться и смиренно покорилась его воле. «Пожалуйста, Дискордия, только не вынуждай меня, прошу, не вынуждай!» — беззвучно металась страстная мольба в его висках. Колышущееся пламя свечей отражалось затаившейся угрозой в обманчиво ласковых голубых глазах. — Кориолан, я… — Сол обмерла на середине, ощущая, что кровь резко покинула сосуды и обратилась в чистый эфир. Слова лезвиями застряли в пересохшем горле, саднили и царапали глотку, не имея возможности обрести выход. Она окаменела, окаменела всем своим существом, пока всепоглощающее отчаяние безжалостно полосовало внутренности. Новый раскат приближающегося урагана тяжелым ударом разнесся по притихшему Капитолию. Осознание пришло вместе с ним: все это время на фоне грохотал вовсе не гром, а похоронный колокол, и Дискордия отчетливо поняла — грядет начало ее конца.