Fernweh

— Хороших праздников! — Тебе тоже, Густав, — молодой парень улыбается белозубой улыбкой пожилому тучному мужчине и закидывает расшитое новогодним орнаментом полотенце на плечо. Двадцатое декабря. Пять дней до Рождества и одиннадцать до Нового года. В Кицбюэле наплыв туристов со всех уголков планеты, все номера в гостинице заняты, на улице, будто в замедленной съёмке, на дороги и прохожих падают хлопья снега, а здания переливаются в свете гирлянд. В ресторанчике в гостинице “Fernweh” украшения радуют глаз посетителей. Завтрак начинается в восемь утра и многие гости ещё спят или только просыпаются. За столиками сидят только любители ранних подъёмов, которые собираются покататься на горнолыжной базе с утра пораньше, и местные жители, которые, как Густав, иногда заглядывают на завтрак в ресторан, чтобы побаловать себя свежим кофе и ароматным домашним штруделем. Джонхан убирает посуду и смахивает крошки со столешниц. Родители заняты бумагами после большого заселения накануне: семья из семи человек въехала на две недели. Их гостиница хоть и не самая большая, всего на сто двадцать комнат, но каждый год в сезон праздников они пользуются большой популярностью у туристов. Джонхану было пять, когда его родители переехали из Хвасона в Австрию, в городок Кицбюэль, знаменитый своими видами и горнолыжными спусками. Мечтой папы Джонхана было открыть свою гостиницу и вести семейное дело, а отец всегда хотел пожить в Европе. Джонхан и Юнхан, его старший брат, начали ходить в местную школу, завели друзей, стали помогать родителям с гостиницей. Сначала по мелочи, потом больше. Два года назад Джонхан закончил учёбу в Венском университете, как и его брат. Юнхан пошёл дальше в магистратуру по гостиничному бизнесу, после устроился для набора опыта в отель в Вене, а Джонхан вернулся к родителям и начал работать в ресторанчике гостиницы на полную ставку. На каникулах к ним приезжает главная и самая безбашенная подмога — двоюродный брат Юнов, Хон Джошуа. — Ащ, чтоб этим придуркам с их сноубордами под снег провалиться! — через входную дверь заходит молодой парень в шубе до середины бедра и с полными волосами снега. — Снова попутался с каким-то идиотами? — Джонхан неодобрительно смотрит из-подо лба на кузена. — Я понимаю, что ты создан для отдыха в шале на шёлковых простынях и Moët в хрустальных бокалах, но ты не думаешь, что пора прекратить вестись на всяких папенькиных сынков с безлимитными кредитками родителей? — Я не ведусь на деньги, чтоб ты знал, — Джошуа тычет указательным пальцем в Джонхана и скидывает на ходу шубу. — Я ищу любви, братишка. Красивой, чистой любви. — А находишь курортные интрижки, — устало вздыхает Юн. — Просто мне не везёт. — Думаю, тебе повезёт больше, если ты сходишь на кухню и принесёшь бриошь, — шатен облокачивается бедром на столик и складывает руки на груди, кивая в сторону служебных помещений. — Зануда. Я хотя бы стараюсь, а вот ты так и останешься одиноким брюзгой. Джонхан закатывает глаза и отворачивается от Хона, возвращаясь к крошкам на столиках. К девяти в ресторанчике уже нет свободного места, официанты только и успевают убирать посуду и пополнять мармиты. Джошуа учтиво улыбается отдыхающим, желает хорошего дня. Ночные похождения отходят на задний план. Джонхан гоняет его по всему залу, до конца завтрака они даже не приседают. Джошуа любит это место и всегда рад приехать и помочь. Впервые посетив Кицбюэль в одиннадцать, он так сильно полюбил это место, что только и ждал момента, чтобы вернуться. В детстве он даже завидовал Юнхану и Джонхану, что они живут в таком сказочном городке, встречают так много разных людей. Поэтому он стал приезжать сам, после того, как стал совершеннолетним, и помогать в гостинице, параллельно не оставляя попытки найти свою судьбу. Джонхан считает это полнейшей глупостью, что может быть правдой, но Джошу не вытравить романтика внутри себя. Когда вокруг сверкает атмосфера Рождества и гуляет куча красавчиков, любящих спортивные развлечения и обладающих достаточным количеством нулей на счёте, чтобы позволить себе остановиться в столь красивом и не дешёвом месте, то вера в судьбу и чудо под Новый год просыпается сама собой. В отличие от Джонхана. Джошуа каждый год наблюдает за кузеном и видит повзрослевшего мальчишку, с которым лепил снеговиков, который увяз в работе и в свои двадцать четыре года не видит вокруг себя ничего и никого, кроме стен гостиницы и посетителей. Джошуа чувствует, что в этом году обязано произойти что-то особенное и его предчувствие никогда его не обманывало, поэтому он обязан сделать всё, чтобы это затронуло не только его, но и невысокого брюнета в коричневом фартуке.

❄️❄️❄️

— Эй, давай шустрее! Мы сейчас сваримся тут, — молодой мужчина в горнолыжном костюме и с горнолыжной маской на шее вскидывает руки, поторапливая своего друга. — Сынкван, мы идём на сноуборде кататься, а не в клуб! — Чхве Сынчоль, если ты сейчас не заткнёшься, то я кину тебе снежком в лицо, — ворчит возившийся с ботинками Сынкван. — Малыш, реально жарко, — в прихожую заглядывает парень в забавной шапке с зелёным помпоном и облокачивается плечом на дверную раму. — Так выйдите на улицу! Вон, Дикей уже вовсю развлекается, — Бу обращает внимание друзей на окно, через которое видно, как их приятель беззаботно флиртует с компанией девушек, проходивших мимо их шале. — Когда-нибудь этот кобель заработает целый букет из зппп. — Или встретит наконец своего человека и перестанет гулять, — выдаёт сомнительное предположение Вернон, подходя к своему омеге. — Для этого потребуется настоящее чудо, — Сынкван устало вздыхает и целует согнувшегося над ним парня, принимая помощь и поднимаясь с пуфика. — Одно чудо уже случилось, — Сынчоль хлопает в ладони и отворачивается от парочки, хотя успевает заметить средний палец от Сынквана, адресованный ему в спину. — Я всё видел, Бу Чиполлино. — Я точно тебе в глаз снежок кину! Четвёрка молодых людей садится в арендованный внедорожник и выдвигается по расчищенной дороге к горнолыжным спускам. Их приезд в Кицбюэль оказался спонтанным, изначально они собирались провести Рождество в Лондоне и отправиться на Новый год в Прагу, но Сынкван в последний момент переубедил их. Перспектива поспешных переездов и длительной дороги в праздничные дни оказалась не такой уж и весёлой. Они бронировали билеты за полгода и им чудом удалось ухватить последнее шале на австрийском курорте на зиму, хотя тут не обошлось без Вернона, поднявшего все свои родственные связи. Сокмин предлагал поехать в Куршавель или Доломитовые Альпы, но к их удаче, мороку по поиску места решил прадядя Вернона, у которого очень кстати оказался свой шале в Австрии. Как оказалось, нежелание Сынквана в короткие сроки менять страну ради разнообразной праздничной атмосферы подарило им прекрасный вид, комфортные условия и двухнедельную передышку от дороги. Встретив прошлый Новый год в квартире Сынчоля, Сокмин вытрепал своё желание сразу после наступления первого января. Поэтому китайский Новый год они встречали в Пекине, День Святого Валентина в Париже, смотрели на салюты на четвёртое июля в Нью Йорке и накачивались пивом на Октоберфесте в Мюнхене. За полгода они облетели пятнадцать стран и не собираются останавливаться. Сынчоль и Сокмин теперь целятся на Австралию, сменить сноуборды на доску для сёрфинга на побережье Тихого океана. Они все устали от серых будней в сеульских офисах, поэтому без раздумий бросили всё и купили первые попавшиеся билеты на ближайший рейс из Инчхона. Благо все четверо могли себе это позволить не нанося катастрофический урон своему кошельку. Сынчоль затягивает крепления и встаёт на сноуборд. Сынквану в этот раз помогает Вернон, а Сокмин уже укатил вниз по трассе. Людей вокруг много, но это не мешает им получать удовольствие от спуска. Сокмин уговаривает (умоляет, чуть ли не на колени падая) их покататься до обеда, а после перекусить в ресторане на вершине. За соседним столиком сидит большая компания альф и шумно обсуждает планы на Рождественскую ночь. — Чем займёмся? — Вернон помешивает свой гуляш в хлебном горшочке и бъёт по руке Сынчоля, который пытается отломить от него кусочек. — На главной площади будет празднование, я бы хотел сходить, — говорит Сынкван, тоже отмахиваясь от Чхве, нападающего теперь на его обед. — Ешь своё рагу, Чоль! Отвали от моей тарелки. — Я хочу попробовать! — Закажи и пробуй. — Так не интересно, — дуется альфа. — Смирись, бро, — откровенно хихикает над другом Сокмин. — Могу поделиться своим стейком. — Твои объедки я есть не буду, — Сынчоль выставляет средний палец и смеётся, получая толчок в плечо. — Так, значит, пойдём на площадь? А до вечера что делать будем? — Спать, — Сынкван прижимается к Вернону и прикрывает глаза, когда его обнимают. — Ты слишком много спишь в последние пару недель, — подмечает Сынчоль. — Тест сделать не хочешь? — Бред не неси, — Бу распахивает глаза. — С этими перелётами и поездками кто угодно вымотается, а мы прилетели сюда два дня назад, из Канкуна в Инсбрук, а после ещё час до Кицбюэля. Почти сутки в пути, Чоль, так что заткнись и дай мне отдохнуть. — А ещё очень раздражительный, — Сынчоль шепчет Сокмину, но Сынкван всё равно слышит и пинает Чхве под столом. После обеда они возвращаются в шале к четырём часам, переодеваются и принимают душ. Сынкван, как и собирался, уходит спать, Вернон решает составить ему компанию, поэтому Сокмин и Сынчоль остаются одни. Дикей включает приставку и передаёт один джойстик развалившемуся на диване другу. Оба по очереди проигрывают друг другу и заканчивают игру на 5:4 в пользу Сынчоля.

❄️❄️❄️

Час до Рождества. Джонхан заканчивает свою смену и снимает фартук в подсобке, аккуратно складывая ткань в шкафчик. Джошуа ушёл ещё час назад, отпросившись у Джиёна, папы Мина. Очевидно, что Хон заперся в своей комнате и собирается прихорашиваться до последней секунды. Джонхану бы хоть до душа добраться раньше наступления Рождества. Ресторан и холл забиты гостями и местными жителями, готовящимися отмечать праздник. Вокруг мерцают гирлянды, бегают дети, на улице подростки перекидываются снежками. Джошуа взял с Джонхана обещание, что они сходят вместе на площадь, чтобы не сидеть в четырёх стенах. Ноги Юна гудят от долгой и изнурительной работы. Горячая ванна помогает расслабить мышцы, Джонхан протяжно выдыхает и откидывает голову на бортик. Это его далеко не первое рабочее Рождество в таком ритме, но обычно он вырубается после смены, а Джошуа находит себе компанию и гуляет с ней по площади. Но, видимо, не в этот раз, ибо Хон врывается к нему в комнату и вытаскивает из воды, заставляя натянуть на себя одежду, нацепить шапку и обмотаться шарфом. До площади пешком идти двадцать минут пешком, но уставший Джонхан еле плетётся по заснеженным улицам, поэтому в толпу ждущих рождественского чуда они вливаются за десять минут до наступления полуночи и двадцать пятого декабря. Шуа покупает им какао в лавке и тянет кузена к большой ёлке. — Ты куксишься, — Джошуа закидывает руку на плечо Джонхана, отчего длинная шерсть его шубы лезет Юну в лицо. — Прости. Джошуа трясёт рукой, пытаясь откинуть мех, но Джонхан дёргается и они оба оступаются снегу, врезаясь в кого-то. Юн понимает, что что-то явно не так, когда Шуа весь вытягивается и натягивает свою самую обворожительную улыбку на лицо. Перед ними стоят четверо парней и, судя по всему, среди них один омега, стоящий под руку со среднего роста мужчиной. Двое других, в которых они как раз и врезались, держат картонные стаканы в руках и растерянно оглядываются. — Вау, — первым отмирает альфа в синем пуховике, — кажется, Санта поторопился с подарком в это Рождество. Его друг, омега, закатывает глаза и громко цокает. — Простите, — отвечает за себя и кузена Джонхан. — Мы вас не заметили. Счастливого Рождества, — Юн тянет Джошуа за руку, но тот даже не собирается двигаться и Джонхан закономерно думает, что домой он вернётся один. — Не ведись на этого оленя, его бубенцы звенят, как только в радиусе появляется хоть один красивый омега. Я Сынкван, кстати, — представляется омега. — Это… — Сокмин, — парень в синем пуховике протягивает руку Джошуа, не отводя с него взгляда. — Не слушай его, таких очаровательных омег я ещё не встречал. Шуба просто шикарная. — Не старайся, ты его уже очаровал, — Джонхан получает толчок от кузена, но благополучно его игнорирует. — Это Джошуа. — Прекрасное имя для прекрасного парня, — не унимается Сокмин. — И кто на это ведётся? — задаёт вопрос альфа, за которого держится Сынкван. — Он, — Юн кивает головой на Шуа и хлопает того по плечу. — Забирай. — Я позвоню тебе, — Джошуа даже не смотрит на брата, когда принимает протянутую ладонь и теряется в толпе в компании Сокмина. — Супер, — Джонхан салютует в воздух стаканчиком какао и поджимает губы. Джонхан смотрит на часы на запястье. До полуночи всего минута и секундная стрелка движется всё быстрее. Ещё минута и Джонхан пойдёт домой, ляжет в свою постель и уснёт, а наутро спустится в вестибюль, поздравит гостей с Рождеством, раздаст сладкие подарки детям и убедится, что Джошуа в порядке. Выслушает либо очередную печальную историю, либо счастливый голос, трещащий о наконец сбывшимся долгожданном чуде, о котором так мечтает Хон. А для Джонхана всё будет стабильно, без всяких чудес. — Постой, — прямо перед Джонханом встаёт альфа, в которого он врезался. — Ты не сказал, как тебя зовут. — Джонхан, — омега отвечает скорее на автомате, чем с искреннем желанием. — С Рождеством, Джонхан. Я Сынчоль.

❄️❄️❄️

Рождество считается семейным праздником. По традиции, родственники собираются вместе в сочельник за праздничным столом, кто-то ходит в церковь, кто-то проводит время за просмотром фильмов и уничтожением сладостей. Для Джонхана с девятнадцати лет Рождество стало праздником для других, а для него — суматошные рабочие будни. Родители каждый год спускаются в вестибюль гостиницы после полуночи, чтобы поприветствовать и поздравить неспящих постояльцев, выпивают по бокалу горячего глинтвейна и ложатся спать, чтобы начать новый день с чистого листа и погрузиться в предновогоднюю суету. Новый год в “Fernweh” проходит с большим размахом. Юны организуют самую настоящую вечеринку, выносят в большой зал проектор, на котором запускают обратный отсчёт для тех, кто остаётся в гостинице в эту ночь. Джонхан привык к такому ритму, ему нравится наблюдать за счастливыми лицами постояльцев, отмахиваться от кричащего на ухо поздравления Джошуа, а после крепко обниматься с родителями и старшим братом, желая счастья в новом году. Юнхан всегда приезжает перед Рождеством и остаётся до третьего января, только в этот раз Рождество он решил провести с семьёй своего альфы, но клятвенно обещал приехать на Новый год к родителям. Сидя в подвесном кресле в своей комнате перед окном Джонхан задумывается, будет ли этот Новый год таким же, как и все до него. Книжка с детективным романом, подаренная ему на Рождество их постоянными гостями, лежит закрытая на коленях, Джонхан так её и не открыл. За холодным стеклом так светло от снега, что глаза слепит. И так спокойно, что это не вяжется с ураганом мыслей в голове омеги. Джошуа, словно цунами, ворвался к нему в спальню перед обедом. Улыбка до ушей, щёки розовые, глаза сияют. «Сокмин пригласил нас поужинать с ними». Никаких грустных взглядов и расстроенных фраз. Альфа, с которым ушёл за минуту до Рождества Джошуа, целиком и полностью очаровал Хона. Джонхан даже удивился, когда кузен, задыхаясь от недостатка воздуха, рассказывал о времени, проведённом с ним. Из слов друзей Сокмина Джонхан ожидал увидеть брата подавленным наутро, но тот, как оказалось, провёл лучшее Рождество в своей жизни, о котором мечтал с тех пор, как узнал о существовании всех романтических фильмов. «Надеюсь, он не как Том, которого встретила Катарина в «Последнем Рождестве», а то это будет очень плохо», — искренне заявил Джошуа под конец своей тирады. Когда Джош стал расспрашивать Джонхана о том, чем он занимался после того, как он благополучно киданул его на площади, Юн убедительно соврал, что вернулся в гостиницу сразу после наступления Рождества. «Соврал» — точное слово, «убедительно» — над этим ещё стоит подумать. Сынкван и Вернон, тот альфа, с которым стоял под руку омега, предложили прогуляться с ними по площади хотя бы полчаса, пообещав довести его до дома после. Джонхан заверил, что в этом нет необходимости, вряд ли он заблудился бы в улицах, которые знает, как свои пять пальцев, да и идти тут всего ничего, правда путь в гору значительно утомляет. Сынкван настаивать не стал, но Джонхан остался. Не потому что Бу попросил, а потому что впервые узнал, какого это, когда тяжело отвести взгляд от другого человека. — Откуда ты? — спросил Сынчоль, когда они пробирались через толпу людей, отстав от Вернона и Сынквана. — Отсюда, я здесь вырос, — ответил парню Джонхан. — Но родился я в Хвасоне. Сынчоль, конечно же, начал расспрашивать о жизни в Кицбюэле, просил посоветовать рестораны, рассказать о том, чем живёт город в другое время года. Джонхан, не думая, предложил им зайти к ним в гостиницу как-нибудь и пообедать. Из вежливости, конечно. Сынчоль в свою очередь рассказал, как они оказались в Австрии, где были до этого и куда собираются после. Куртку альфы замело снегом, чёлка намокла от тающих снежинок. Когда Джонхан сообщил, что ему пора возвращаться домой, к его удивлению и непонятной радости до гостиницы он шёл не один. Сынкван тайком переглянулся с Верноном, чего не заметил Джонхан, и сообщил, что они заедут за Чхве, попросив адрес места. И Джонхан, лениво покачивающийся в кресле, теперь не знает, что делать. В носу будто всё ещё стоит слабый запах крепко заваренных чайных листьев, который тонкое обоняние омеги уловило уже на подходе к “Fernweh”. Странная иллюзия, взволновавшая нутро Джонхана. До Нового года остаётся всего каких-то семь дней. Неделя суматохи, пара часов праздника и снова однотипные будни в ресторанчике гостиницы. Но почему тогда Джонхану так тоскливо хочется, чтобы в этот раз было иначе?

❄️❄️❄️

26 декабря. — Тупая идея, Ли Сокмин! — Ну, Сынкван, пожалуйста! — альфа бегает по шале за Бу, сложив ладони под подбородком. — Отвали, дубина. Ты придумал, ты и решай. — Сынкван, молю! Ты единственный из нас прекрасно готовишь. — Комплимент принимаю, но помогать не буду. Вот тебе урок на будущее, — омега тормозит, отчего Сокмин едва успевает затормозить и не получить пальцем в глаз, — в следующий раз думай, перед тем как сделать. Я рад, если Джонхан и Джошуа зайдут на ужин, но я не подписывался на роль повара. Закажи доставку. — Ну, — Дикей чешет затылок и строит виноватое лицо, — тут такое дело… — Что? — Бу устало выдыхает. — Я кое-что пообещал. — Вали нахрен. Сокмин действительно пообещал Джошуа чапче и бананы в карамели. И Сокмин не знает никого, кто лучше готовит мясо в любом его виде, чем Сынкван. Только Ли не подумал, что его друг может быть не в восторге от идеи заниматься готовкой. К великому сожалению альфы корейских ресторанов в округе не имеется, поэтому он решает поискать помощь в лице другого друга. — Даже не думай, — Вернон не утруждает себя поднять глаза с книги на Сокмина. — Ты ещё не знаешь, зачем я пришёл! — Я всё слышал и ты выбрал самый худший вариант для помощи. Забыл, как я чуть не спалил всю кухню в Нью Йорке, когда хотел сварить спагетти? — Да брось, — Сокмин садится вполоборота на диван рядом с Верноном. — Всегда нужно пробовать и совершенствоваться. — Сходи к Сынчолю, он тебе с радостью поможет. Только начни разговор с того, что будет Джонхан, — советует Чхве. Сынчолю идея не нравится, хотя бы потому что готовить он не планировал ближайшее никогда без реальной необходимости. Однако прозвучавшее вскользь имя Джонхана всё же возымело нужный Сокмину эффект. Сынчоль соглашается лишь помочь, а не заниматься ужином полностью, потакая наглости друга. В магазинах не находится достаточно нужных ингредиентов, а возить с собой корейские приправы никто из них привычки не имел. Зато в чём Сынчоль был действительно хорош, так это в жарке мяса и варке соусов. С мишурой вокруг шеи, которая невыносимо колет кожу, Сынчоль разжигает огонь в грильнице, подготавливая угли и мясо. Позади на шезлонге лежит Сынкван, укутанный в плед и с кружкой горячего чая в руках. Сокмин, ожидаемо, смылся спустя пять минут, чуть ли не снежную метель под ногами поднимая. Сынчоль ради приличия хотел поломаться или вообще отказаться, но, чего себя обманывать. Чхве был очарован, лишь раз взглянув в нахмуренное, розовое от холодного зимнего воздуха, лицо врезавшегося в него незнакомца. Когда на него посмотрели сверкающие в свете рождественских гирлянд глаза он понял, что пропал окончательно. Он будто спускался с горы на сноуборде, отключился на секунду, которой хватило, чтобы съехать с трассы и полететь вниз кубарем. Он не простил бы себе, если позволил Джонхану уйти домой в Рождество. Омега очаровывал больше и больше с каждым словом, с каждой широкой улыбкой и Сынчоль беспомощно поднял в ту ночь белый флаг, вдыхая морозный воздух с запахом лесного ореха и сдаваясь этому юноше. Столько стран и городов позади, столько людей было встречено, но ни один не заставлял задерживать взгляд и заходиться бешено сердцу. Чхве никогда не думал, что сможет пропасть в человеке настолько быстро. Сынчоль для себя чётко решил, что примет приглашение Джонхана зайти в гостиницу, чтобы хоть раз его ещё увидеть, но его однозначно не удивила проворность Сокмина. Тот никогда не терял времени и возможности очаровать омег. Вот и кузен Юна не избежал альфьих чар Сокмина, ушагав с ним в зимнюю сказку Кицбюэля, без зазрения совести оставляя брата посреди площади. Справедливости ради, ребята впервые видели друга таким, чтобы без секса на одну ночь, а просто гулять до рассвета, а после ещё и на ужин звать. Видимо не один Сынчоль попал под чары в этот вечер.

❄️❄️❄️

Сокмин возвращается спустя сорок минут с гостями, как раз когда Сынчоль дожаривает последний стейк и овощи на гриле. Джошуа снова в своей фееричной шубе и с яркой улыбкой на лице, Джонхан с шарфом до носа и в шапке на тёмноволосой макушке. Когда Юн снимает в шале свой белый пуховик, под ним оказывается пушистый свитер оливкового цвета. Сокмин крутится вокруг Джошуа юлой, смешит его и чуть ли не руки целует. Даже Вернон косится на их парочку скептически. Джонхан неловко мнётся посреди обеденного зала, наматывая рукава на кулачки. У Сынчоля чуть ли сердце не щемит от этой картины. — Джонхан, ты же всю жизнь живёшь здесь, — Сынкван отпивает гранатовой сок из стакана, — Не бывает тоскливо? — Почему мне должно быть тут тоскливо? — не понимает Юн. — Ну, не знаю, — Бу пожимает плечами. — В зиму много туристов, но вот летом тут не так много людей. У тебя есть альфа? — Сынкван, — Сынчоль окликает друга, стараясь тоном намекнуть, что это бестактный вопрос с его стороны. — Что? Джонхан красивый омега, молодой. По-моему, это было бы просто кощунством, не будь у него никого. — Джонхан у нас слишком занятой для отношений, — отвечает за брата Джошуа. — Только и видит, что стены гостиницы и свои книжки. — Мне правда некогда строить личную жизнь, — Джонхан игнорирует высказывания кузена и проясняет свою позицию Сынквану. — Тогда что думаешь насчёт нашего Сынчоля? — Сынкван! — Сынчоль будто находится на сватовском ужине с родителями и в данный момент надеется, что Бу поперхнётся своим соком. Джонхан теряется от этого вопроса и только Джошуа, который знает его всю жизнь как облупленного, понимает, что вопрос его смущает. Хон быстро просекает, что к чему. Джонхан мало когда мешкается в разговорах, обычно либо шуткой отвечает, либо колко ставит любопытных на место. Но, по всей видимости, не один Джошуа пал под очарованием нового знакомого. У Хона в голове лампочки загораются от озарения, особенно, когда Джонхан так и не отвечает на вопрос, предпочитая сменить тему и похвалить прекрасно прожаренный стейк. После ужина они переходят в уютную гостиную, где горит искусственный камин, а на диванах раскинуты пушистые покрывала. Сокмин дастаёт настолку из шкафа, заваливается прямо на пол и раздаёт всем карточки и объясняет правила так, что это скорее похоже на комик-шоу. — Если мы играем в парах, то я хочу быть с Джонханом, — Джош стреляет взглядом в кузена и ловит его хитрую улыбку. — Что? Почему? Я чувствую стрелу предательства, пронзившую моё сердце, — Сокмин излишне драматично хватается за грудь и жалобно смотрит на омегу. — Поверь, ты не хочешь знать заранее, — Джошуа подмигивает, собираясь пересесть поближе к Джонхану для игры. — Это будет нечестно, — встревает Сынкван, — вы хорошо друг друга знаете, значит нужно перемещаться для первого раунда. — Но вы тоже все хорошо друг друга знаете! — парирует Юн. — Туше, — Вернон пожимает плечами, — значит разбиваемся на пары слабые с сильными. Я очень слабый, не понял ни слова из правила, забираю в партнёры Сынквана. — Жульё, — щурится Джош, — твоя взяла, иди сюда, красавчик, — и манит тонким пальцем Сокмина к себе. Джонхан ловит взгляд Сынчоля и сам пересаживается ближе к альфе. Хотел ли Юн играть в паре с Джошуа? Худший вариант из всех возможных, Хон даже в наперстки бы продул, он самый ужасный игрок из всех, что знает Джонхан. Но его природное очарование помогало ему находить выход из любой ситуации. Если Джошуа играет в настольные игры, правила которых ему непонятны, он просто пытается сделать так, чтобы кто-то сделал верный ход за него. Джонхан же переделывает правила под себя. Иными словами, жульничество — его главный конёк. Монополия? Джошуа хлопает ресницами и любое здание на улице его за копейки. Джонхан владеет улицей не потеряв ни одной монолюты. Мафия? Джошуа выживет при любых обстоятельствах, но если у него карта мафии, он выдаст себя с потрохами. Если мафия Джонхан, мирные жители проиграли. Но Юн не знает, какие игроки из их новых знакомых, а проигрывать он не любит. — Кто-то играл в эту игру раньше? — уточняет Юн на всякий случай и получает единогласный отрицательный ответ.

❄️❄️❄️

Джонхан и Сынчоль 10/10 Сынкван и Вернон 6/10 Джошуа и Сокмин 5/10 — Тут что-то не чисто, — ворчит Вернон, помогая Сокмину сложить карточки в коробку. — У вас были проще карты. — Умей признавать поражение, — удовлетворённый победой Джонхан блаженно улыбается. — Почему в раунде «интеллект» нам надо было перевести слово «зимородок» на пять языков, а вам двоим спеть любую песню на день рождения? Или в раунде действий у Сокмина с Джошем выпала карта продержаться в планке минуту с другим человеком на спине, а у вас просидеть раунд с высунутым языком, — не унимается альфа. Вернон, кажется, единственный, кого волнует несправедливость результатов игры. Джош, на удивление Юна, помалкивает и не сдаёт его, а лишь дожидается, пока Сокмин закончит складывать карты. Омега поднимается с насиженного места, направляется к выходу из гостиной, по пути захватывает цепкими пальцами запястье альфы и уводит того следом. Сынкван осоловело смотрит на всполохи искусственного пламени в камине и думает о чём-то своём, глубоко уйдя в мысли. Когда к нему приходит Вернон Бу даже вздрагивает от неожиданности. Альфа шепчет ему на ухо, поправляет растрёпанные пряди волос и нежно целует в лоб. От этой картины Джонхану и тепло внутри, и неловко, словно он третий лишний и влезает в их маленький мир. Вернон без особых усилий поднимает на руки омегу и обещает вернуться, как только уложит Сынквана в их комнате. В момент гостиная кажется абсолютно пустой, пока место рядом с Джонханом не прогибается под чужим весом. — Ты жульничал, — не спрашивает, а утверждает Сынчоль. Альфа уходил на кухню, чтобы прибраться и отнести пустую посуду, но вернулся с двумя чашками чая, одну из которых теперь протягивает Юну. Очевидно Джонхан не так хорошо отыграл в этот раз, если его поймали. — Но ты ничего не сказал. — Естественно, мы же в одной команде. Ты хорошо блефуешь, хотя с песней на день рождения было слишком просто, — хмыкает Сынчоль. — Джошуа перенёс вес на ногу во время задания с планкой. — Да ладно? Этого я правда не заметил, — признаётся Сынчоль, рассмеявшись, и отпивает из своей чашки горячий чай. — Хорошо, что мы не дали вам быть в одной команде. — Ты бы проиграл, — хмыкает Джонхан. — А ты бы попробовал не жульничать, — парирует альфа. — Это как? — Юн играет удивление, словно никогда не слышал о таком. — Это вместо «раунд с высунутым языком», «достать языком до носа». — Ты играл в неё раньше! — Да, — сознаётся Чхве, — и я видел твою карту, — а после делает то, чего омега никак не ожидает: достает кончиком своего языка до кончика своего носа. — Мы бы прошли этот раунд. Джонхан, если честно, не понимает точно, от чего краснеет. В детстве он пытался научиться достать языком до носа, кто нет? Сынчоль сделал это просто чтобы подколоть его, показать, что Джонхан не единственный игрок с тузами в рукаве. Но расстояние между ртом и кончиком носа альфы не такое уж и короткое. Джонхану вмиг становится стыдно за то, что он думает о том, какой у Сынчоля длинный язык. Омега тушуется и прячется за чашкой чая, надеясь, что свет от камина скроет его постыдный румянец. Ему двадцать четыре года, в конце концов, и он попал. — Думаю, мне пора идти, — решает вопрос бегством омега. — Джош, по всей видимости, не скоро освободится, скажешь ему, что я ушёл домой? — Я провожу тебя, — Сынчоль поднимается с дивана, забирая чашку из рук Юна, и ставит её на журнальный столик вместе со своей. — Не нужно, я сам дойду. Джонхан видит, как Сынчоля сбивают с толку его слова. Наверное сейчас альфа думает, что он сказал или сделал что-то не так, но он всё делал так, слишком так, чтобы понравится Джонхану. — Всё в порядке? Уже темнеет, мне не сложно, — убеждает альфа. — Всё отлично, правда. Я напишу Джошу, когда буду дома, — кузену, не Сынчолю, — спасибо за обед и за игру. Было весело, — Джонхан улыбается, но не так ярко и искренне, как ещё несколько минут назад. Сынчоль провожает его до прихожей и молча ожидает, пока омега наденет свой пуховик, натянет на голову шапку и обмотает вокруг шеи шарф. Уже обутый, Джонхан смотрит на Сынчоля и бормочет смазанное «пока» в шарф, прося попрощаться с остальными за него и поблагодарить за гостеприимство. Когда Чхве закрывает за омегой дверь и сквозь стекло смотрит на удаляющуюся спину в его голове возникает только больше вопросов. Где он просчитался? Джонхана задели его слова о жульничестве или его жест с языком омега посчитал слишком неприличным для взрослого альфы? Но Сынчолю казалось, что его поведение и так говорило само за себя — он не чопорный офисный клерк или зазнавшийся чеболь. — А где Джонхан? — позади раздаётся голос Вернона, его шагов Сынчоль не услышал до этого. — Ушёл только что. — Один? — удивляется Чхве. — Да. Джошуа ещё с Сокмином. Джонхан просил попрощаться и передать спасибо за приглашение. — Сынчоль, — Вернон пристально смотрит на друга. — Что? — Почему ты здесь, а не пошёл с ним? — Потому что он отказался? Я предлагал его проводить, — отвечает альфа. — И ты отпустил его, — слова звучат так, будто Вернон пытается донести до ребёнка, решающего задачу, что он где-то сделал ошибку. — Я предложил ему свою компанию, он от неё отказался, — с нажимом повторяет Сынчоль. — Ты дурак? — Ой, отвали, — Чхве отмахивается от друга и возвращается вглубь шале. — Чоль, что случилось? — Не знаю, — выдыхает мужчина. — Ты унёс Сынквана, мы просто сидели болтали, а потом он словно закрылся и сказал, что ему пора. — Ты что-то сказал ему? — интересуется Вернон, хотя прекрасно знает, что Сынчоль один из самых обходительных людей на его памяти, и тот никогда не обидит омегу. — Нет, в том-то и дело! Мы обсуждали игру, это всё, — Сынчоль озадаченно трёт переносицу и замирает. — Потом я показал, что умею касаться языком носа и после этого он, кажется, смутился, ну и ушёл. Пара секунд требуется Вернону, чтобы переварить сказанное Сынчолем, визуализировать у себя в голове картину и постараться не рассмеяться. Короткий смешок всё же он удержать не смог. — Прости, погоди, — он выставляет перед собой обе руки, — то есть, ты остался наедине с омегой, который тебе нравится и которому нравишься ты — замолчи, — тормозит он Сынчоля, который собирается возразить, — и это твоя тактика флирта? Язык к носу? Ну ты профи, Чхве Сынчоль. Думаю, Джонхан остался впечатлён его длиной, но было бы неплохо, если бы ты сперва просто использовал его для речи. — Да пошёл ты, — лицо Сынчоля кривится, словно тому дали съесть лимон, а сам альфа разворачивается и идёт к лестнице на второй этаж. — Ты просто смутил его, Чоль. Ничего такого в этом нет. Но тебе стоило быть настойчивее и проводить его до дома, — кричит в удаляющуюся спину друга Вернон, не получая ответа.

❄️❄️❄️

— Хорошего дня! Джонхан убирает тарелки со стола и вытирает пятно липкого джема со стула, на котором только что сидел маленький ребёнок и завтракал вместе со своими родителями. В гостинице стоит блаженная тишина, редкая для этого времени. Но в голове у Юна мысли бьются меж собой и шум ресторана был бы сейчас как нельзя кстати. Когда он шёл накануне домой то всю дорогу до гостиницы разрывался между своими чувствами и желаниями. «Я правильно сделал, что я ушёл сейчас», «может надо было остаться», «хорошо, что я отказался, чтобы Сынчоль проводил меня», «пожалуйста, пусть он сейчас появится, догонит и скажет, что всё-таки проводит». Последнее он лелеял добрую половину пути, пока не вышел с территорий шале и не смирился, что Сынчоль просто принял его отказ. Мог ли альфа расценить это как отказ во всём? Совсем во всём? Хотя что у них могло быть «всё»? Джонхан не мог себе позволить с этим альфой ничего. Чхве Сынчоль красивый, обходительный, весёлый и интересный мужчина. А ещё он гость в Кицбюэле. Очередной отдыхающий, который вскоре уедет, а он уедет, Джонхан знает. У них в планах Австралия, это далеко и долго. А потом ещё страны, другие люди, омега, который не будет привязан к небольшой гостинице на горнолыжном курорте для высшего общества, к которому даже сам не принадлежит. Его родителям слишком многим пришлось пожертвовать, чтобы у них появился “Fernweh” и Джонхан не в силах оставить это место. А Сынчоля здесь не держит ничего, они с друзьями встретят Новый год, а потом уедут, и, возможно, в памяти альфы на какое-то время и останется омега из небольшой гостиницы, с которым они познакомились на Рождество, но потом он его забудет. А Джонхан не хочет помнить, как он впервые влюбился в Рождество и получил в подарок на Новый год своё разбитое сердце. Если Джошуа мог отпускать и переключаться, стоило на горизонте появится кому-то достойному его внимания, то Джонхан сомневается, что ему это удастся с той же лёгкостью за пару дней. Джош не вернулся ночью в гостиницу, но хотя бы предупредил об этом Юна в сообщениях. На утренней смене омеги также не было, зато счастливая улыбка Хона озарила комнату Джонхана, в которую тот ушёл в перерыве между завтраком и обедом, чтобы передохнуть, ближе к полудню. — Даже не хочу знать, — оглядев кузена с головы до пят, Джонхан возвращает внимание книге в руках, которую пытался до этого читать. — Зря, я люблю этого альфу, у нас будет свадьба в северной Италии и трое детей. — Конец твоей идеальной фигуре, — хмыкает Джонхан на последнюю фантазию брата. — Плевать, ради него я сожру фитнес клуб. — Неужто секс так хорош? — скептически выгибает бровь Юн. — Лучший в моей жизни, — Джошуа растягивается на кровати кузена и блаженно прикрывает глаза, — но даже не в этом дело. — Да что ты? — Он тот самый, понимаешь? Моя рождественская сказка, чудо, которого я так ждал. — И он улетает после Нового года, — Джонхан говорит это грубее, чем стоило бы. — На самом деле, — Джошуа садится ровно на кровати и сплетает руки в замок, вся его блаженная аура испаряется, — он предложил полететь с ним. — Что? — Джонхан опускает книгу, наконец прекращая пытать её попытками чтения. — Полететь с ним куда? — В Австралию. Или любую другую страну или город. Куда захочу. — Это шутка? — Джонхан хлопает глазами, но перед ним всё тот же его кузен, нервно теребящий пальцы меж собой. — Вы знакомы пару дней, Джош. Включи голову, ты с ума сошёл? Какая к чёрту Австралия? Ты не знаешь этого человека, а судя по тому, что говорили его друзья в первые секунды, заметь! Секунды нашей встречи, он может кинуть тебя ради другого омеги в любой момент. И что ты будешь делать один на другом континенте? Это не Киц, где буду я, к которому ты можешь прибежать и поплакаться об очередной уроде. — Это моя жизнь, ты ведь понимаешь? Если я захочу уехать с кем-то в другую страну, я это сделаю, — спокойно говорит Джошуа. — Серьёзно, Джош? Укатишь с первым встречным хрен знает куда, потому что решил, что это любовь? Может быть ты просто показался ему удобным вариантом. — Ты был бы намного счастливее, если бы попытался хотя бы раз влюбиться, знаешь? — Джошуа поднимает глаза на брата, в которых скапливается колючая досада. — Ты помнишь, что сказал Юнхану, когда он позвонил и рассказал о том, что познакомился с альфой? — Нет. — А я помню. Я был рядом с ним. «Ты уверен, что ему нужен ты, а не красивое личико и гостиница наших родителей?». Это ты ему сказал. Он был так зол на тебя, как думаешь, почему на эти праздники он с ним, а не здесь? Юнхан живет за пределами этого места, а ты нет. Ты существуешь только в пределах этой грёбанной гостиницы, Джонхан. Ты ничего вокруг не видишь, только чашки, тарелки, «доброго дня», «доброй ночи»! Ты грёбанный робот, Юн! Бесчувственный, пустой и зацикленный. Знаешь чего я не пойму? — И чего же? — Джонхан удивляется, что его голос вдруг начинает хрипеть. — Тебе ведь он понравился. Сынчоль. Я видел, — Джонхан хочет возразить, но Джошуа не даёт, — брось, я знаю тебя всю жизнь, ты не смущаешься в присутствии других, ты профессионал до мозга костей, но с ним ты другой. Так скажи мне, Хани, ты унижаешь меня и пытаешься заставить поверить в то, что Сокмин со мной играет, потому что сам боишься этого? Что с тобой поиграют и бросят здесь одного? Джонхан молчит, ему действительно нечего сказать, потому что Джошуа прав, как никогда. Он не хочет, чтобы дорогому ему человеку было больно, чтобы ему разбили сердце, но Джошуа взрослый омега, прошедший достаточно в своей жизни, чтобы справиться с очередным альфой. В отличие от Джонхана, который впервые ощутил каково это, когда сердце заходится в присутствии другого человека. — Сокмин не предлагал мне полететь с ним. Ты действительно думаешь, что я улечу за альфой, которого знаю неделю на другой конец света? Да, он мне понравился, Сокмин полностью соответствует моим стандартам, но я не настолько безрассуден, чтобы пойти на такое. Если я ему буду нужен, он будет знать, где меня искать. И ты знаешь, что последнее касается не только Сокмина. Ты закрываешься от него, даже не попробовав. Джонхан, — Джошуа произносит имя брата так аккуратно, будто боится спугнуть того, — если он первый человек, который вызвал в тебе чувства, значит так должно было произойти. Он здесь не навсегда, но есть шанс, что у него будет повод задержаться. Зависит от тебя, дашь ли ты его, или нет. Только не пожалей потом. — Я буду жалеть в любом случае, — шепчет Юн, словно раскрывает секрет, — пожалею, если не попробую и пожалею, если сделаю это. Будет больно и так, и так. — Ты не знаешь наверняка. — Он не останется здесь, — поджимает губы омега. — У них есть планы, а после они вернутся в Сеул, где вся их жизнь. Как и моя жизнь здесь. — Ты понимаешь, что ты делаешь? Сам себе пытаешься разбить сердце. Отпусти себя наконец, — ладони Джошуа накрывают холодные кисти Джонхана и сжимают, — гостиница не рухнет от того, что ты позволишь себе влюбиться в кого-то и выйти за её пределы. Юнхан собирается перенять её у твоих родителей, не зря же он пошёл на гостиничное дело. Здесь достаточно персонала, чтобы обслуживать посетителей за завтраком, обедом и ужином. — Почему ты говоришь мне всё это сейчас? — Потому что я вышел из шале, где один альфа ломает себе голову, что он сделал не так и чем обидел одного пугливого омегу. И раз уж этот омега в моей юрисдикции и я достаточно осведомлен о его чувствах, то имею полное право вправить ему мозги и вытащить на обед в компании двух очаровательных альф сегодня в половину третьего. — Что? — поражённо выдыхает Джонхан. — Ты, я, Сокмин и Сынчоль идём обедать сегодня вчетвером. Вернон и Сынкван решили остаться в шале и отдохнуть, кажется Сынквану нездоровится. — Что ты делаешь? — кажется Джонхан капитулирует перед кузеном, но внутри всё ещё тлеет сомнение. — Хочу, чтобы ты побыл человеком хотя бы на эти праздники и позволил себе испытывать чувства. Я не заставляю тебя крутить недельный роман, но ты не умрёшь, если повеселишься с кем-то помимо меня. — Дай мне подумать, — просит омега и Джошуа оставляет его одного в надежде, что хоть раз его прагматичный кузен даст себе поблажку.

❄️❄️❄️

Четыре дня до Нового года. Сынчоль в свои двадцать шесть лет может с уверенностью сказать, что он абсолютно доволен своей жизнью. У него прибыльная работа, которая его устраивает и всего в своей сфере он добился сам; рядом с ним действительно близкие друзья, с которыми он объездил за полгода мест больше, чем за всю жизнь до этого. Но знал бы он, что этой зимой он встретит человека, рядом с которым он почувствует, что наконец нашёл недостающую частичку своей жизни. Святой Николай, да он влюбился! Влюбился, чуть ли не с первого взгляда, как мальчишка. Влюбился в Рождественскую ночь в омегу со стаканом горячего шоколада в руках и тягучей тоской во взгляде. Было бы в разы проще, не запри Джонхан себя в заснеженных пиках Ханенкамм и Китцбюэльского Рога. После их совместного ужина Сынчоль поднялся в свою комнату, где его покой бесцеремонно нарушил Джошуа, кузен Джонхана. Омега пришёл один. Хоть тот и выглядел растрёпанно с многозначительно алеющими губами и ключицами, не скрытыми воротом джемпера не своего размера, обеспокоенность на его лице говорила сама за себя. — Он дома, — начал тогда Джош и Сынчолю действительно оказалось важно услышать, что омега в порядке и безопасно добрался. — Если тебе нужен совет, то я могу помочь. Нужен ли был Сынчолю совет? Он сам не знал. Вся жизнь Джонхана здесь, в Кице, в гостинице его родителей, в столиках ресторана на первом этаже “Fernweh”. Жизнь Сынчоля начиналась в Сеуле, водила его от самолёта к самолёту, от поезда к поезду, а после должна была вернуть в его квартиру на Синса. Но что-то внутри альфы беспрестанно шептало, что если он упустит Джонхана сейчас, то это будет одной из его самых больших ошибок. Возможно поэтому они с Джошуа вступили в некий сговор и теперь Чхве кажется, что его просто напросто надурили. Альфа стоит посреди “Fernweh” в фирменном фартуке с полным подносом свежего хлеба, проклиная Джошуа с его гениальностью, пока сам омега проводит время в компании Сокмина где-то за пределами этой суматохи. «Давай ты подменишь меня в обеденную смену» — предложил Джош после их очередного совместного обеда. Казалось, в Джонхане что-то изменилось с того раза, как он ушёл из шале. Омега не закрывался, не отталкивал, но продолжал смущаться. Он смеялся над нелепыми выходками и шутками Сынчоля, хотя и заметно осторожничал с альфой. Идея помочь ему в гостинице сперва казалась интересной, к тому же ностальгически возвращала Чхве в студенческие годы, когда он подрабатывал в гриль-баре. Только он не учёл, что это не Корея, где все говорят на родном языке или на хорошо известном английском. — Потерялся, hübscher? — Джонхан вылетает из-под локтя альфы со стопкой салфеток и очаровательно улыбается. — Если ты меня сейчас как-то оскорбил, то я подам жалобу твоему начальству. — Как жаль, что тебе не повезло, ведь моё начальство, это мои родители, — омега пожимает худыми плечами и смеётся над страдальческой физиономией парня. — Поставь поднос и мы закончили. Думаю, дальше справятся без нас. Сынчоль благодарно вздыхает и относит хлеб на стойку, где посетители смогут самостоятельно взять его во время обеда. Он следует за Джонханом в комнату для персонала, чтобы оставить фартук и вымыть руки. — Ты голоден? — спрашивает Юн, вытирая влагу полотенцем. — Есть предложения? — Сынчоль не то чтобы был сильно голоден, но отказываться от возможности провести больше времени вместе с Джонханом он не собирается. — Хочу показать одно место. Таверна, в которую они приходят, находится на окраине города, и они тратят довольно много времени, чтобы добраться до туда. Несмотря на то, что Кицбюэль туристическое место и всё в нём приспособлено для людей разных национальностей, здесь же скорее был укромный уголок для местных жителей, маленькое тирольское убежище от многонациональной суеты города. Сынчоль не понимает ни слова, когда Джонхан общается с хозяином, высоким альфой средних лет с проседью на висках, он также без понятия, что омега им заказывает из блюд, так как тот не сознаётся до последнего, пока им не приносят заказ. — Что это? — спрашивает альфа, поддевая вилкой мокрые фиолетовые сплетения на своей тарелке. — Шукрут. Кислая капуста, — поясняет омега. — Попробуй. Что-то вроде кимчи, только совсем не острая. Кислой становится не только капуста, но и лицо Сынчоля, когда он пробует это извращение. К счастью альфе не понравилась только она. Джонхан рассказывает про каждое блюдо и про таверну, что её хозяин герр Бауэр третий в семье, кто ей управляет, после своего отца и дедушки. Сынчоль просит рассказать его подробнее о “Fernweh” и энтузиазм Джонхана сменяется тёплой печалью. — Я уже рассказывал, что мы переехали, когда мне было пять, — начинает Джонхан, — брату было восемь. Родители всегда мечтали о гостинице, пожить в Европе, Корея была не для них. Раньше я не понимал, почему, может и сейчас не понимаю до конца. Я плохо знаком с корейской культурой, мы почти не празднуем корейские праздники, слишком сильно ассимилировались, думаю, я больше австриец в душе, чем кореец, хотя и знаю язык. Папа и отец продали всё, что у них было в Хвасоне, чтобы переехать сюда. У папы был хороший друг из Вены со студенческих лет, “Fernweh” принадлежал его семье, но когда его родители погибли, он не захотел вести дела гостиницы и предложил нам здание. Это место чересчур дорогое, родители боялись, что оно не окупится, что мы не потянем, но у них получилось. Это стало делом их жизни. Думаю, тот человек был сильно влюблён в моего папу, ведь отдал гостиницу за копейки, — усмехается Джонхан, — тем не менее, малая доля всё ещё принадлежит ему, так что он всё равно остался при деньгах. Нам с Юнханом было сложно первое время, незнакомая страна, неизвестный язык, он адаптировался быстрее меня, завёл друзей, я в основном сидел в гостинице и зубрил уроки и немецкий по книжкам и с персоналом, пока он практиковался со своей новой компанией. — Твой немецкий потрясающий, хочу сказать, — решает сделать комплимент Сынчоль. — Ну спасибо, я старался, — Джонхан не сдерживает улыбку. — В подростковом возрасте я злился на родителей, что они увезли меня сюда, не лучшее место для взрослеющего ребёнка. Никаких развлечений, кроме горнолыжных спусков и катков зимой, ни торговых центров, ни аттракционов, туристы приезжают и уезжают. А потом я привык, начал работать в ресторане, поступил в университет и вернулся домой, чтобы продолжить помогать родителям. “Fernweh” мой дом, единственный, который у меня есть. — А твой брат? От вопроса альфы Джонхан непроизвольно поджимает губу и вспоминает слова Джошуа, которые тот сказал ему пару дней назад в комнате омеги. — Юнхан сейчас с семьёй своего молодого человека, они будут вместе на праздниках. Надеюсь он сможет приехать на Новый год. Юнхан работает в отеле в Вене, там они и познакомились с Тео. — Юнхан собирается вернуться в Кицбюэль? — Да, он хочет поработать в больших сетях, чтобы набраться опыта, а потом возьмёт на себя гостиницу. Думаю, даже с Тео. — А ты? Ты тоже будешь управлять гостиницей? — Сынчоль наблюдает за тем, как Джонхан изучает древесный узор на лакированной поверхности стола и понимает, что омега сам с трудом знает ответ на этот вопрос. — Думаю, с Тео или без, но Юнхан прекрасно справится с гостиницей. Я не знаю, если честно. Не думаю, что буду готов когда-либо оставить это место, родителей, эти улицы, они часть меня. Но, возможно, у меня никогда не было достаточно веского повода для этого. Если это не намёк для Сынчоля, тогда он отказывается верить в то, что их свела судьба в само Рождество.

❄️❄️❄️

Два дня до Нового года. Сынчоль везде. Он не турист. Не отдыхающий в одном из шале человек. Он ураган, переворачивающий жизнь Джонхана с ног на голову. С их разговора в таверне Юну кажется, что он ежеминутно окружён запахом чая, теплом, исходящим от альфы, его улыбкой и глупыми шутками, которыми он пытается его развеселить, стоит только Джонхану опустить уголки губ. «Он уедет после Нового года» повторяет себе как мантру омега, но это не помогает, «ты не можешь начать испытывать чувства к нему», но кто его спрашивает? Он влюбляется. Влюбляется в человека, которого знает пять дней. Это даже меньше недели, он никогда не был так беспечен, всегда голова работала наперёд, всегда за рулём был мозг, но глупое сердце в этот раз оказалось проворнее и захватило управление. Катастрофа, с которой он не имеет понятия, к кому обратиться. —Алло?— он должен был сделать это раньше, позвонить и извиниться, а сейчас это будет выглядеть нелепо, но он надеется, что его смогут понять. —Джонхан? — Привет, — Джонхан прочищает горло, — как ты? —О, эм, я в порядке. А ты как? Как провёл Рождество? Слышал вы с Джошуа завели новых знакомых,— Джонхан теребит подол домашнего свитера, вслушиваясь в голос на том конце телефона и понимает, что брат звучит не как обычно, словно это не разговор между близкими людьми, а вынужденная беседа дальних родственников, позвонивших друг другу из вежливости поздравить с праздниками. — Да, — тянет омега, — Юнхан, прости меня. —Что? За что?— недоумевает старший, хотя, возможно, просто притворяется. — За то, что я наговорил про тебя и Тео. Я не должен был. Мне очень жаль, что я расстроил тебя. Думаю, я просто всегда завидовал тому, как у тебя всё легко получается, учёба, работа, личная жизнь, — непрошенная влага начала скапливаться в глазах Юна. —Ты плачешь? — Нет, — врёт Джонхан, вытирая рукавом глаза. —Юн Джонхан, я знаю тебя двадцать четыре года твоей жизни и прекрасно могу распознать, когда ты начинаешь реветь. Что случилось? Я знаю, какой занозой ты можешь быть, но чтоб ты плакал, извиняясь перед мной? Тебе кто-то что-то сказал? Обидел? — Никто меня не обижал, думаю, я сам виноват во всём, что сейчас происходит. —Расскажи мне,— просит Юнхан, как в детстве, когда Джонхан приходил со школы расстроенный или когда ему снились кошмары. И Джонхан рассказывает ему всё, с рождественской ночи, начиная с первого шага на площадь, до их последнего взгляда пару часов назад, перед тем как разойтись у порога “Fernweh” после очередной долгой прогулки, с которой оба возвращались все в снегу, с красными щеками и заходящимися галопом сердцами. —Чего ты боишься, Хани?— спрашивает Юнхан, терпеливо выслушав весь монолог младшего брата. — Я не знаю, — сдавленно отвечает Джонхан. —Тебе никогда не разбивали сердце, потому что ты никогда никому его не открывал. Но чувства не спрашивают, когда им появиться, ты же понимаешь? Если я правильно тебя услышал, твой Сынчоль не планирует возвращаться в Сеул в ближайшее время, так почему бы не сделать так, чтобы он задержался с тобой? Пять дней достаточно для эйфории, но слишком мало для любви. Ты можешь оттолкнуть его сейчас и самостоятельно причинить себе ту боль, которой так боишься, или дать ему шанс и посмотреть, что из этого выйдет. — Я не смогу уехать из Кица, — упирается Джонхан. —Забудь ты о Кице, — слышно, как Юнхан тяжело вздыхает, —ты думаешь, мне было легко уезжать? Мне хотелось оставлять родителей и тебя одних? Но я знаю, что вернусь, что могу это сделать в любой момент. Я человек со своей жизнью, которая не ограничивается стенами гостиницы, так что твоё добровольное заточение никому не нужно. — Говоришь, как Джош, — хмыкает Джонхан. —У гениев мысли сходятся. — Или у дураков. —Договоришься, Юн Джонхан. Сделай мне подарок на эти праздники и перестань быть старым занудой в теле молодого парня, отпусти себя,— мягкий тон голоса Юнхана напоминает разговор с родителем. —вскружи голову этому альфе. — Я люблю тебя, Юн-Юни, — улыбается Джонхан в телефон, — и скучаю. —Я тоже люблю тебя, Юн-Хани,— младший омега уверен, что его брат тоже улыбается. —А теперь перестань грустить и отвлекать меня от моего мужчины и займись наконец своим. — Ты ужасен, — вздыхает Джонхан, но ни капли не расстраивается и не злится на брата. — Приезжай домой. — Постараюсь, — отвечает старший перед тем, как попрощаться и закончить разговор. Джонхану нужно было поговорить с ним как ни с кем другим. Казалось, что даже те же самые слова, что ему говорил Джош, возымели больший эффект из уст брата. Стоит ли ему действительно попытать счастье с Сынчолем и предложить ему задержаться в Кицбюэле с ним? Согласится ли альфа или решит, что Джонхан навязывается? Может он просто хочет скрасить себе отдых в компании симпатичного омеги, а потом отправиться дальше покорять мир. Джонхан слышал, что в Австралии живёт много корейцев, вероятно там Сынчоль мог бы встретить кого-то более интересного. Пускай встречает, если захочет уехать, но Джонхан тоже в глубине души хотел встретить кого-то особенного и если этим кем-то суждено быть Сынчолю, он обязан рискнуть.

❄️❄️❄️

День до Нового года. — Я запихну эти носки в твою задницу, Чхве Сынчоль! Сынкван фурией, свойственной ему с рождения, носится по шале с корзиной белья. Чистюля в нём проснулась раньше всех остальных, поэтому вместо завтрака альфам грозили тарелки с грязным бельём, поданные с гелем для стирки. — Угомони своего омегу, пока он не пошёл по соседям, — умоляет выползающего из соседней спальни Вернона Сокмин и зевает, разминая затёкшую после сна шею. — Он ошизел от снега и спритца. — Говорил бы ты потише, если не хочешь, чтобы тебя удавили шарфом, — советует Вернон, направляясь к лестнице на первый этаж, где вовсю буйствует его возлюбленный. — Малыш, это чистая футболка. — Тогда почему она тут валяется? — возмущается Сынкван. — Потому что ты её тут вчера оставил. — Это мои носки кстати, — смотрит на пару серых носков в корзине спустившийся в эпицентр бури Сокмин. — Да? Ну так я тебе напихаю, — омега достаёт несчастный предмет гардероба и уже порывается в сторону Сокмина, благо Вернон перехватывает его и Ли успевает ретироваться подальше. Сынчоль благоразумно спускается лишь через полчаса, когда дверь в спальню Вернона и Сынквана захлопывается и в шале воцаряется блаженная тишина. — Горизонт чист? — Чхве свешивается с лестницы, чтобы разглядеть Сокмина в зале гостиной. — Враг отступил, — отвечает парень, размешивая сахар в кофе. — Но советую обходить его стороной, бомба замедленного действия может рвануть в любой момент. — Неприятности в раю? — Не знаю, не кажется, что они поругались. Хотя я почти всё время с Джошуа. Кто знает, чем эти двое успели заняться. — Я смотрю ты конкретно зацепился за этого омегу, — поддевает друга Сынчоль. Альфы усаживаются на диван в гостиной, за окном начинает идти редкий снег. — Кажется, меня скрутили по рукам и ногам, — хмыкает Сокмин. — Он просто нечто. — И что ты думаешь? — Без понятия, ты знаешь, что у меня ветер в голове. Но рядом с ним там полнейший штиль, — признаётся парень. — Я подбил вас бросить всё в Корее и отправиться колесить по миру, а теперь не знаю, как поехать дальше и оставить здесь самого волшебного омегу из всех, что я когда-либо встречал. — Ты можешь позвать его с нами, — предлагает Сынчоль, но видит сомнение на лице друга. — Думаю, он мог бы согласиться, но нужно ли ему это? Мы закончим наше путешествие в какой-то момент и что потом. У него учёба, у меня работа. — Он учится в Австрии? — Нет, — хмыкает Сокмин, но довольно грустно для человека, который крайне редко унывает, — в Чикаго. — Кажется кто-то сверху нас испытывает, да? — поддерживает настроение друга Сынчоль. — Похоже на то, — кивает альфа. — Джошуа рассказал мне немного о Джонхане. Даже не знаю, кому из нас больше не повезло. — Ну спасибо, друг, — Сынчоль пихает Сокмина в плечо, чуть не расплескав из кружки альфы кофе. — Ребят? Тут такое дело, — Вернон спускается к ним, держа за руку притихшего Сынквана, — есть разговор.

❄️❄️❄️

Пять часов до Нового года. Гостиница снова захлёстнута суетой. Через три часа начнут собираться гости для новогоднего банкета. Джонхан помогает в подсобке и контролирует, чтобы в новогоднюю ночь хватило шампанского. Каждый Новый год проходил по одному и тому же сценарию: подготовка к празднику, пожелания счастья в новом году, бокал шампанского с родителями и гостями, а после сразу сон и в новый год со старой рутиной. В этом году у Джонхана появилось иное обстоятельство, ради которого ему не хотелось повторять прошлые годы. Вся компания Сынчоля обещала прийти на новогоднюю ночь в гостиницу и встретить праздник здесь, а после пойти смотреть салюты и гулять по ночному Кицу. — Где ещё бутылка Moët? — Джонхан пересчитывает горлышки в позолоченной фольге и понимает, что одной явно не хватает в ящике. — Это ищешь? — пропажа возникает прямо перед лицом омеги, а затем и сам воришка. — Положи на место, — закатывает глаза Юн, отворачиваясь от Джошуа. — Это в счёт моих сверхурочных, — Джош облокачивается на стену и обнимает бутылку, даже не думая возвращать её в ящик. — Слишком дорого для сверхурочных, которые ты не отработал. Возьми игристое, а это оставь для обратного отсчёта. — Я собираюсь выпить эту бутылку на двоих с лучшим альфой в моей жизни, пока он не уехал от меня навсегда. — Снова драматизируешь, — кончик ручки с логотипом “Fernweh” упирается в лоб Джошуа, — Занялся бы лучше делом. — Ни капли драмы, ты разве не разговаривал с Сынчолем? — Нет, а что? — Джонхан настораживается. Они с Сынчолем не виделись с позавчера, более того, у них даже не было номеров друг друга, чтобы связаться и никто из них не посчитал это необходимым. — Они улетают завтра вечером. — Завтра? Не третьего? Почему завтра? — руки омеги опускаются и планшет с заметками чуть не выпадает из пальцев. — Я думал, ты знаешь, — Джошуа беспечно пожимает плечами, словно они обсуждают смену погоды, — у них поменялись планы и они улетают завтра. Поэтому этой ночью я намерен выжать из Сокмина всё, без остатка. — Почему они уезжают? — Не знаю? — Джош, — с нажимом требует Джонхан ответа, — ты тискаешься с Сокмином каждую свободную минуту, настолько увяз в этом альфе, что я никогда тебя таким не видел. Ты знаешь, почему они уезжают. — Спроси у Сынчоля, — омега пытается скрыть хитрую улыбку, поджимая губы, но Джонхан слишком хорошо умеет читать его эмоции. — Да объясни ты! Я не могу уйти до Нового года, мне нужно следить за подготовкой. — Сынкван в положении, — сдаётся Джош, — они возвращаются в Сеул. Джонхан растерянно хлопает глазами. Теперь новость о перенесённой дате отъезда становится более обоснованной. Омеге нужен покой и обследование у врача, а не бешеный ритм переездов с места на место. И чем раньше они вернутся домой, тем лучше и спокойнее будет для Сынквана и Вернона. Вот только как теперь быть с тем, что Джонхан собирался предложить Сынчолю. Если альфа уезжает при таких обстоятельствах, ещё и так скоро, у Юна просто не остаётся времени, да и стоит ли тогда начинать запланированный разговор. Кем он выставит себя в глазах Сынчоля. Альфа определённо будет считать своим долгом вернуться в Корею с друзьями и поддержать Сынквана, будь то иначе, не уезжал бы Сокмин, который более прост в этих делах. Ли был тем, кто собрал своих друзей в это сумбурное путешествие, что привело их в Кицбюэль. И если альфа, который прекрасно проводит время в компании Джошуа, и с виду кажется, что они глубоко в отношениях, возвращается в Сеул следующим днём, то про Сынчоля и говорить не стоит. Джонхан едва ли давал мужчине намёк на что-то своими играми в «кошки мышки». Юна тормозил страх и неуверенность, а теперь они привели его к закономерному результату. — Мне нужно работать, — ровно произносит Джонхан. — Положи бутылку на место и не путайся под ногами. Тут мало места. — Хани? — Джошуа меняется в лице и смотрит на кузена с беспокойством. — Ты чего? — Джош, выйди из подсобки, пожалуйста, — повторяет Джонхан. — Ты расстроился? Джонхан, они же… — Джош! Выйди. Иди к Сокмину или ещё куда. Джошуа тушуется, но выходит за дверь, оставляя Джонхана в окружении коробок с алкоголем. Бутылку он забирает с собой, но Джонхан ничего на это уже не говорит.

❄️❄️❄️

Двадцать минут до Нового года. Семьи, пары и компании друзей заполняют холл гостиницы “Fernweh”. Многие уже достаточно захмелели от шампанского и шнапса, дети снуют между взрослыми, а некоторые сдались и ушли в глубокий сон на руках родителей и даже музыка и громкие разговоры их не тревожат. Ель, украшенная яркими игрушками и гирляндой, сияет и переливается, и сотрудники только и успевают следить, чтобы ничьё проворное чадо её не свалило. Родители Джонхана отпустили его раньше обычного, но вместо того, чтобы принять душ, переодеться и найти Джошуа в компании их новых знакомых, омега почти всё время провёл в своей комнате, думая, как ему лучше поступить. Очень хочется, чтобы рядом оказался Юнхан и дал совет, а лучше мотивирующий пинок, но брат не звонил и не писал с их последнего разговора, а значит он мог передумать и не приезжать, и теперь наверняка готовится встречать Новый год со своим альфой, будучи в полной уверенности, что его младшенький веселиться с друзьями и налаживает личную жизнь. Какая ирония, Рождество познакомило Джонхана с альфой, в которого он имел неосторожность так быстро влюбиться, а Новый год его забирает. Телефон на прикроватной тумбочке начинает звонить внезапно и Джонхан сперва думает, что это родители, которым понадобилась его помощь, или Джошуа, который наконец вспомнил о нём. Но на экране совсем другое имя. —Знаешь, я привык получать в подарок то, что я хочу, а ты портишь мне статистику,— фыркает Юнхан через динамик. — Привет. —Привет? Нет, не привет, Джонхан. Почему я слышу полнейшую тишину на фоне. Где ты сейчас? — В своей комнате. —И почему ты в своей комнате за двадцать минут до Нового года, а не отрываешься со своими друзьями, как все нормальные люди? — Тяжёлый день, решил передохнуть немного, — уклончиво отвечает младший. —Если у твоего тяжёлого дня есть имя, то так и говори,— Юнхан цокает. —Прекращай хандрить. С каких пор мой до мозга костей прагматичный младший брат топит себя в меланхолии? Не хватало ещё, чтобы ты врубил себе какую-нибудь сопливую мелодраму и уснул в ведром мороженого. Отрывай свой тощий зад от кровати и иди искать своего альфу. — Всё не так просто, — гнёт своё Джонхан. — Он улетает завтра, какой смысл что-то делать? — Ты прикалываешься? Вставай, пока я за шкирку тебя не вытащил прямо в этом позорище, которое ты называешь одеждой, — звучит из проёма, после того как дверь в комнату омеги резко распахивается. — Юнхан?… — Джонхан поражённо смотрит на фигуру в бордовом вязаном костюме и не может поверить своим глазам. — Как ты?… — С Новым годом, балбес, — ухмыляется старший, упираясь рукой о косяк. — Встал живо! Я не шучу, я приехал сюда не сопли тебе вытирать, а отмечать праздник. И поверь, если это твой альфа там внизу места себе не находит, пытаясь выискать тебя в толпе, то тебе стоит поторопиться. То, что Юнхан во плоти стоит перед ним, не укладывалось у Джонхана в голове. Он только говорил с ним по телефону, будучи в полной уверенности, что старший в другом городе, и вот он здесь, в его комнате, спустя столько месяцев. Джонхан и подумать не мог, как сильно он скучал по нему. Игнорируя причитания Юнхана о времени, Джонхан подрывается с кровати и крепко обнимает брата, едва не душа его в объятиях. — Я дышать не могу, Хани, — сипит старший, но обнимает в ответ не менее сильно. — Почему ты не сказал, что приехал? — И испортить сюрприз? Вот уж нет, — фыркает Юнхан. — Выгребай свои тряпки, сделаем так, что твой альфа кроме Кица другие места в мире вообще забудет.

❄️❄️❄️

Пять минут до Нового года. В последний раз Джонхан так нервничал на выпускных экзаменах в университете. Самое нелепое, что от них зависела его дальнейшая жизнь и карьера, а от разговора с альфой мало что может измениться. Разве что этот Новый год будет чуть более грустным, чем предыдущие. Гостям раздают бокалы и следят, чтобы у каждого было достаточно шампанского. Среди столпотворения Джонхан не может отыскать ни одну нужную макушку, даже вечно находящийся в центре внимания Джошуа словно сквозь землю провалился. Джонхан достаёт мобильный из кармана брюк и ищет в контактах номер кузена, но тот не отвечает даже со второго звонка. Где-то возле ели Джонхан видит своих родителей в компании Юнхана и Тео, они о чём-то беседуют и смеются, отец ободряюще сжимает плечо альфы, а папа смотрит на своего старшего сына с полным теплоты и одобрения взглядом. Кажется, что никто вокруг не замечает потерянного в толпе омегу, который не знает, куда себя деть. На экране 23:57, ещё немного и гости начнут обратный отсчёт. «Выйди на улицу» Телефон вибрирует оповещением о сообщении с незнакомого номера. Юн хмурится и смотрит на окна за пределы гостиницы, где горят огни фонарей и сверкают бенгальские огни. Сынчоль машет ему рукой, привлекая внимание. Почему-то в этот момент Джонхан даже не думает, что его куртка осталась наверху в его комнате, он просто старается не задевать гостей, когда пробирается к выходу из гостиницы и выбегает на улицу, едва не подскальзываясь на пороге, но Сынчоль успевает его поймать. — Где твоя куртка? — первое, что спрашивает альфа. — Наверху. — Ты с ума сошёл выходить в одной рубашке? — Сынчоль начинает суетиться и расстёгивает свой пуховик. — Подожди, Сынчоль, я должен кое-что сказать. — Я то подожду, а воспаление лёгких – нет, — Сынчоль снимает куртку и ждёт, пока Джонхан вденет руки в рукава, чтобы застегнуть. Пуховик насквозь пропитан запахом чайных листьев и парфюма альфы, отчего Джонхан непроизвольно делает глубокий вздох у ворота, как ни странно это помогает утихомирить сумбур в его голове. Сам Сынчоль терпеливо наблюдает за Юном, оставшись в одном свитере и шапке. В “Fernweh” на стене от проектора отображаются цифры. 23:59. — Ты уезжаешь завтра? — Джонхан понимает, что больше не хочет тянуть. — Самолёт в семь, — отвечает Сынчоль и внутри Джонхана что-то потухает, как один из бенгальских огней вокруг него. — Я понимаю, что мы мало знакомы, но если вдруг захочешь снова приехать в Киц, можешь остановиться здесь, — Джонхан улыбается, но и сам понимает, какой грустной должно быть выглядит его улыбка. — Я бы хотел узнать тебя получше. — Думаю, я бы тоже этого хотел. Ты написал со своего номера? Я сохраню его, мы могли бы общаться. — Джонхан, — Сынчоль едва ли может найти его ладонь в рукаве своей куртки, но омега и сам вытягивает ему её, — что насчёт личного общения? У вас не найдётся свободного номера на пару недель? — Номера? Ты… ты же улетаешь завтра. Вы все. — На самом деле, — альфа смущённо улыбается, — нет. Улетают Вернон и Сынкван. Сокмин и я пока остаёмся здесь. На неопределённое время, как пойдёт. — В смысле? Джош сказал… А, ну конечно, — осознание наконец приходит к Джонхану. — Джошуа. Но ты не можешь жить в гостинице, — скептически выгибает бровь Джонхан. — А в твоём сердце? — Нахал, — Джонхан пихает альфу в плечо, отчего тот смеётся. — То есть, ты не улетаешь завтра. — Нет, — подтверждает Сынчоль. Вокруг начинается обратный отсчёт до полуночи. Десять. — Думаю, я смогу что-нибудь придумать и найти тебе номер. Девять. — Я могу помогать в ресторане, — предлагает альфа. Восемь. — Ну нет, — фаркает Юн, — туда тебе путь закрыт. Только как гость. Семь. — Как насчёт свидания? Шесть. — С тобой? — Могу попросить Сокмина подменить. — Ну нет, тебя будет достаточно. Пять. — Так что? — С радостью. Я с удовольствием схожу с тобой на свидание. Четыре. — Ты такой красивый, Юн Джонхан. Три. Два. Один. — С Новым годом. В воздух летят яркие вспышки салютов, звон бокалов и шумные поздравления заглушаются музыкой. — С Новым годом. Джонхан чувствует, что должен сделать это первым, он достаточно отталкивал Сынчоля своей неуверенностью. Щёки, нос, шея альфы холодные, он наверняка успел замерзнуть после того, как отдал Юну свой пуховик. И если потребуется Джонхан тысячу раз извинится за свою беспечность, за то, что оставил Сынчоля без верхней одежды на холоде, и будет ухаживать за ним, если тот заболеет по его вине. Но сейчас он перестаёт думать о том, что сам едва чувствует пальцы своих ног, ведь вышел в неподходящих для снега оксфордах на босую ногу. Когда Сынчоль крепко обнимает его за талию, сминая свой же пуховик, в котором омега утонул, когда целует так, словно получил самый долгожданный подарок и наконец может его открыть, последнее, что беспокоит Джонхана, что они оба проснутся наутро с больным горлом. Глаза Сынчоля так блестят, что Джонхан видит в них своё отражение и не может не улыбнуться, касаясь ладонью холодной кожи щеки мужчины. Довольно знакомый смех – единственное, что заставляет омегу оторвать взгляд от Сынчоля. Джошуа висит на Сокмине, всё с той же бутылкой Moët в руке, и выглядит настолько счастливо, словно только что выиграл миллион. — С тобой я позже поговорю, — Джонхан предупреждающе тычет в его сторону пальцем. — Жду с нетерпением, как только найдёшь на меня время, — ехидничает Джош. И в чём-то он прав. Сынчоль не выпускает его из объятий и дарит поцелуй в висок, снова забирая все мысли Джонхана. Никогда ещё омега не испытывал настолько трепетного чувства, когда просто находясь в чьих-то объятиях кажется, что вот-вот засветишься изнутри. — Юн Джонхан, если ты решил заморозить своего альфу, едва у вас хоть что-то началось, то я ему искренне сочувствую, — Юнхан высовывается лишь наполовину из дверного проёма. — Быстро зашли внутрь, ты видел свою обувь? Отправить тебе памятку о рисках заболеваний? — Пять минут наедине с папой и ты снова говоришь, как он, — фыркает Джонхан. — Мы идём. — Бегом, я сказал, — рявкает старший, закрывая дверь, чтобы не создавать сквозняк. — Твой брат приехал? — спрашивает Сынчоль, впервые увидевший старшего омегу. — Да, — закатывает глаза Джонхан, наблюдая, как на Юнхане повисает Джошуа, залетевший в гостиницу за старшим, — мой родитель номер три. — Вы с ним похожи. — Думаю, для знакомства с семьёй, конечно, рановато, но, боюсь, у тебя нет выбора. И у Сынчоля его правда нет. Он смеётся и покорно идёт следом за Джонханом в небольшую гостиницу под названием “Fernweh”, где играет музыка, звенят бокалы и где семья и друзья омеги и альфы поздравляют друг друга с новым этапом в их жизнях. Сынкван почти засыпает на плече Вернона и все дружно отпускают их в шале отдыхать перед рейсом, Джошуа с нескрываемым обожанием смотрит на Сокмина, получая совершенно такой же взгляд в ответ, Юнхан танцует в объятиях своего альфы, перешёптываясь о чём-то известном только им двоим. Джонхан же… а что Джонхан? Он наконец ощущает то неведомое ранее чувство и он действительно счастлив, когда Сынчоль снова и снова целует его. И даже ангина утром и ворчание старшего брата не заставили бы его принять другого решения, будь у него возможность вернуться назад.