Подаренный океаном

      После разговора с дядей Лань Чжань пребывал на грани нервного срыва. Впереди маячили новогодние праздники — пора ломящихся от вкусностей столов, вечеринок-маскарадов и по-детски наивных надежд на волшебство, но его огорошили «подарком», от которого Лань Чжань заведомо пришёл в ужас. Оказывается, Лань Цижэнь последнее время не покладая рук подыскивал ему достойную партию и наконец определился: дочь успешного банкира — китаянка, образованная и, по оценке дяди, весьма красивая.       Не то чтобы Лань Чжань не знал о чаяниях инициативного опекуна в отношении внуков и его желании свести засидевшегося в холостяках племянника с кем-то для серьёзных отношений. Однако полагал, дальше разговоров это рвение не зайдёт, а чуть погодя ноша продолжения рода целиком и полностью ляжет на плечи старшего брата. Лань Сичэнь в свою очередь очень хотел семью и часто менял партнёрш в поисках той самой, но из-за управления огромным фамильным бизнесом и метаний по миру между многочисленными филиалами преуспевающей компании ждать от него скорой женитьбы не приходилось.       Лань Чжань нашёл себя в писательстве и посвящал этому львиную долю времени со дня окончания колледжа. К тридцати годам он издавался в шестнадцати странах мира и сколотил приличное состояние в обход семейных денег. Благодаря этому Лань Чжань приобрёл элитную недвижимость в самых разных уголках мира, спонсировал фонд помощи сиротам и пару десятков приютов для бездомных животных. Однако помимо достижений, которыми можно было гордиться, он хранил от родственников секрет, тяготящий его с начала пубертата: он являлся геем.       Лань Цижэнь был традиционен и консервативен до мозга костей и такие же в точности ценности прививал племянникам, которых растил как собственных детей после гибели старшего брата и его жены в автокатастрофе. Мужчина предъявлял высокие требования к морали и сам всегда соответствовал её принципам. Он посвятил всего себя доставшимся ему по воле судьбы приёмным сыновьям, пожертвовав собственной личной жизнью и мечтами. Быть может, поэтому разочаровать его для Лань Чжаня было сродни предательству.       Зная о негативном отношении Лань Цижэня к теме гомосексуальности, а также понимая, насколько жестки и нетерпимы в этом отношении приближённые к семье люди, он молчал более десятка лет и настолько привык стыдиться и скрывать свою истинную суть, что, достигнув зрелости, смирился с тем, что встретит старость в одиночестве и умрёт девственником.       Конечно, Лань Чжань мог вести двойную жизнь и крутить романы с мужчинами, как делал Лань Сичэнь с женщинами, но в силу писательской карьеры он всегда был на виду, а как говорят — всё тайное однажды становится явным. Риск быть разоблачённым, очутиться в центре скандала и предстать перед дядей не только «обрезанным рукавом», но и трусливым обманщиком, заставлял Лань Чжаня отказаться от любых проявлений своей сексуальности.       О его неприемлемых особенностях было известно лишь брату, и то лишь потому, что в ранние годы Сичэнь застукал младшего за изучением тематической литературы, на почве чего начал допытываться, присматриваться, анализировать и в итоге получил исчерпывающее подтверждение из его уст. Открытию Лань Сичэнь ожидаемо не обрадовался и, не пытаясь впустую подбодрить Лань Чжаня, высказал ему все опасения относительно того, что случится, если о «проблеме» станет известно их покровителю.       На почве предостережений брата у Лань Чжаня развилась настоящая фобия. В среде старших поколений бытовало много заблуждений, связанных с нетрадиционной ориентацией и демонизирующих это явление. Многие считали подобные наклонности болезнью и верили, что её можно излечить. Бывая за границей, Лань Чжань втайне от семьи общался с несколькими психологами, но лишь убедился, что настоящая гомосексуальность не поддаётся коррекции и сродни цвету глаз или росту — встроена в человека в процессе формирования его мозга ещё в утробе матери. Публикуемые в открытом доступе исследования только подтверждали эти факты.       Но убеждения, прививаемые населению в эмансипированных западных странах, и политика партии в китайском обществе сильно разнились, поэтому Лань Чжань как огня боялся мозгоправов и заключения под надзор в какой-нибудь специфической клинике. Он имел представление, к каким зверским методам иной раз прибегают специалисты его родной страны, чтобы вытравить из пациента «постыдную хворь». Пока некоторые страны шли дорогой повышения терпимости и лояльности к людям нетрадиционной ориентации, упрощая их жизнь и адаптацию в социуме, прогрессивный в научном и экономическом плане азиатский регион не был единодушен в данном направлении.       Лань Чжаню с самого детства тяжело давалось выстраивать отношения с окружающими, а после осознания себя отличающимся от большинства в подростковом возрасте он и вовсе полностью закрылся в себе и стал нелюдим. Дядя истолковал настигшие его перемены на свой лад, считая неоспоримым достоинством для мужчины немногословность и преданность делу. И когда племянник вместо общения со сверстниками почти перестал вставать из-за книг, мужчина не выказал беспокойства. Тем более что помимо демонстрируемой тяги к знаниям Лань Чжань добивался прекрасных результатов в музыке — к шестнадцати годам собрал целую коллекцию престижных наград, представляя свою страну на местных и международных музыкальных конкурсах.       Спустя годы, заимев докторскую степень в литературе и психологии, а также получив регалии признанного мастера в академической музыке, Лань Чжань взялся за написание художественных произведений. Его работы были весьма тепло встречены читателями, и спустя всего пару лет упорного труда талантливого писателя узнали не только в Поднебесной, но и в соседних странах, а ещё через некоторое время слава настигла Лань Чжаня и на других континентах.       Дядя не раз повторял, что гордится им. Это грело душу Лань Чжаня, когда он задумывался над тем, что живёт под маской и свыше десятка лет делает всё возможное, чтобы со стороны выглядеть так, словно его интересы всецело направлены в сторону весомых достижений, тогда как взаимоотношения с людьми — то, что этим победам будет лишь мешать.       И всё же время шло. В полной мере раскрыв себя во многих областях, Лань Чжань столкнулся с положением, когда всеобщий восторг и обожание дяди подвели его к черте, за которой от него ждали реализации в качестве мужчины, супруга и отца. Абсолютная финансовая независимость и зрелый возраст не позволяли Лань Чжаню просто отмахнуться от слов Лань Цижэня о необходимости остепениться, выбрать жену и завести детей. Ко всему прочему природа наделила Лань Чжаня поразительно привлекательной внешностью, которую не удавалось умалить ни откровенным пренебрежением к моде, ни нежеланием ничего делать с волосами, свободным каскадом укрывающими его плечи и вечно падающими на лицо. Фото харизматичного красавца-фантаста то и дело украшали популярные издания с заголовком «завидный холостяк». Поклонницы и — что нередко случалось — поклонники искали возможность привлечь внимание Лань Чжаня повсеместно. Предложения поужинать и заявки более серьёзного характера сыпались непрерывным потоком, но он отвергал абсолютно все попытки завязать с собой близкие контакты и верил, что у него есть ещё несколько лет до того, как Лань Цижэнь от бесед о его женитьбе перейдёт к её требованиям.       Но он ошибся. В предстоящие празднества Нового Года дядя задумал закатить небывалое торжество и собрать под кровом дома Лань всех представителей фамилии — близких и дальних родственников, партнёров, друзей и хороших знакомых. Помимо классической программы торжеств он планировал обнародовать известие о помолвке племянника с девушкой, по поводу которой вёл обсуждения с её родителями, устраивая договорной брак.       Внезапность и настойчивость в щепетильном вопросе Лань Цижэнь объяснил тем, что не молодеет и до того, как наступит дряхлость, хочет понянчить внуков. Достойной причины отвергнуть его инициативу Лань Чжань, как ни старался, не нашёл: физически он был здоров, материально более чем устроен, а то, что ментально не готов к такому крутому повороту, — так дядя на это заявил, что опыт семейной жизни придёт только с практикой. Лань Сичэнь тоже развёл руками, считая, что Лань Чжаню стоит либо уступить настояниям дяди, либо открыть ему истинную причину своего одиночества, ведь всё прочее лишь отсрочит неизбежное.       Очутившись между молотом и наковальней, Лань Чжань понял, что загнан в угол. У него было всё — признание, деньги, слава, но отсутствовала свобода выбора и право быть собой, что низводило все его внушительные достижения до нуля. Накатившая с новой силой меланхолия гнала прочь от отчего дома, хотя бы на время подготовки празднества. И хотя Лань Чжань не мог отвергнуть уготованное ему, до момента наступления Нового Года выбрал удалиться подальше. Предстояло собраться с силами, а, слушая изо дня в день радостные возлияния дяди, проникшегося подготовкой к скорой свадьбе и пытающегося вовлечь «счастливого жениха» в эти приятные хлопоты, сделать это было совершенно невозможно.       Оправдав спешный отъезд необходимостью завершить последнюю книгу популярного цикла, Лань Чжань прилетел в свой дом на побережье Канады. Заглушить боль и набирающее размах отчаяние не выходило ни спортом, ни медитациями, ни даже выпивкой. Часть Лань Чжаня уже смирилась с тем, что жениться придётся, — в противном случае, как сказал Лань Сичэнь, его так или иначе ждёт разоблачение или лечение. Невеста, тщательно отобранная дядей, была олицетворённым идеалом, не придраться — представительница элиты, молода, хороша собой и в дополнение к этому уважаемый доктор с безупречными манерами и репутацией. Её отец занимал высокий пост в банковской системе Поднебесной, имел прочные связи в правительстве и являлся давним близким другом Лань Цижэня.       Семьи тесно общались на протяжении десятков лет, так что Лань Чжань по сути знал «избранницу» с детства. В нынешних обстоятельствах это представлялось проблемой, как ни посмотри. Отказ грозил сказаться на отношениях фамилий, а согласие вело к тому, что невиновная в особенностях Лань Чжаня девушка окажется лишь пешкой в нечестной игре. Лань Чжань ощущал себя глубоко несчастным и не хотел втягивать в подобное положение кого-то ещё. Какой бы ни являлась на самом деле его невеста, она не заслуживала быть обманутой им и жить с отстранённым, холодным мужчиной, отказывающим ей в естественной близости.       Лань Чжань не мыслил себя в постели с женщиной ни в качестве пассивного участника полового акта, предоставляющего партнёрше позаботиться обо всём самостоятельно, ни в роли человека, нацеленного исключительно зачать потомство. Ему казалась отвратительной сама идея подобного контакта. В свои тридцать Лань Чжань всё ещё оставался девственником. Он привык запрещать себе тягу к мужчинам, но секс с женщинами, даже с целью развеять слухи, воспринимался им как нечто абсолютно недопустимое, противоречащее его природе. Заводить детей в таких условиях означало умышленно обречь их на нездоровую атмосферу в семье. Лань Чжань вздрагивал от одной мысли о таком будущем, но замкнутый круг неумолимо сужался, порождая ощущение удавки на шее. Будучи скованным чужими ожиданиями, ощущая на себе груз ответственности за развитие событий и одновременно тяготясь собственной «неправильностью», в какой-то момент Лань Чжань даже задумался о самоубийстве, но встал вопрос — чем это уместнее искреннего разговора с дядей? То и другое с одинаковой вероятностью обещало вогнать старика в могилу.       Убеждая себя, что тишь и уединение живописного побережья помогут собраться с мыслями и силами, Лань Чжань распустил всю прислугу и несколько дней не открывал ноутбук. Его дни полнились обманчивым покоем, мягким шелестом океана, гоняющего волны по безлюдному пляжу, пением птиц, время от времени плавно рассекающих воздух, и ароматом соснового леса вокруг дома.       Часами Лань Чжань сидел на берегу и всматривался в манящую даль, а когда налетал шторм, таращился в туманную серость за панорамными окнами, упёршись лбом в ледяные стёкла. Едва небо прояснялось, он вновь уходил бродить у кромки океана, силясь вытеснить из ума все мысли, переживания и безысходность, но толком ничего не получалось. Душу сжирала и перемалывала обида на провидение, забросившее его в обстоятельства, при которых он чувствовал себя изгоем, поводом стыда и отвержения для семьи.       Разумеется, Лань Чжань понимал, что далеко не все геи чувствуют себя как он и умышленно выбирают путь затворников и одиночек. Элементарно страна, в которой он любил бывать и подолгу жить, принимала подобных ему людей без предрассудков, признавала браки между представителями одного пола и дарила шанс на простое человеческое счастье. Лань Чжань испытывал непозволительное воодушевление, находясь на этой земле, только оно отдавало привкусом горечи. Обременённый сыновним долгом, принадлежа к другой культуре и общественной системе, он был обязан вернуться домой и принести себя в жертву чужим концепциям жизни.       Оглядываясь назад, Лань Чжань сожалел, что не сделал попытку вырваться из оков обязательств в юности, ведь с годами выйти из шкафа оказалось значительно сложнее. Он оброс рабочими контрактами, карьерными условностями, моральными ограничениями, стал публичной личностью и, как бы ни оберегал личную жизнь от чрезмерного вмешательства посторонних, в реалиях глобальной информационной паутины она так или иначе была у всех на виду, и стоит ему оступиться, об этом сразу же станет известно всем и каждому.       Лань Чжань корил себя за иллюзию побега от собственной сути посредством придуманных историй и персонажей, вместо того чтобы обрести и отстоять своё счастье в реальной среде. Многие годы он двигался в потоке жизни как робот, не предвосхищая и не видя ничего впереди, налегал на антидепрессанты и убеждал себя, что быть хорошим сыном и не выбиваться из общественных норм важнее, чем быть свободным и удовлетворённым человеком.       Он так часто поступался собой ради одобрения близких и расположения окружающих, что перестал понимать, кем на самом деле является и для чего существует. Ныне, пребывая наедине со своими печалями, не уводя рассудок в вымышленные миры книг, Лань Чжань впервые явственно лицезрел, насколько пуста и безлика его жизнь, и этого не мог изменить предстоящий брак — напротив, осознание фальши и неправильности происходящего усилилось до степени, при которой переставало иметь значение всё остальное.       Отхлебнув виски прямо из горлышка наполовину пустой бутылки, Лань Чжань сглотнул и, прикрыв глаза, попросил у покойных родителей прощения за то, что намеревался сделать. Убивая тоской, накатила мысль, что он один в огромном роскошном доме, куда никогда не приведёт любимого человека; один в жизни, которую никогда не разделит с избранником сердца; один в мире, где разменял быстротечность времени своей молодости на ношение красивой маски.       — Трус! — первое вырвавшееся за последние дни изо рта слово погнало Лань Чжаня босиком, в домашних штанах и наброшенной как попало рубашке прочь из привычной обстановки наружу.       Отшумевший ночью шторм взял короткую передышку, но рассвет тонул в густом молочном тумане, пришедшем на место ветряного натиска. Не разбирая дороги, Лань Чжань рванул к океану и как сгорающая на ходу комета ворвался в рокочущие, пенные хляби, на всей доступной ему скорости отдаляясь от суши. Белая сырая мгла, бурное кипение мутных волн и типичный для этих широт холод поглотили Лань Чжаня, продолжающего с азартом умалишённого прорезать собой толщу гневающихся водных недр. Болезненный жар в груди, сталкиваясь со стужей воды, тянул на дно. Душа стремилась прочь из уставшего притворяться тела, но океан, будто разумное существо, не желал принимать в свои объятия предателя собственной сути и как лёгкую щепку швырял Лань Чжаня обратно к берегу.       Выбившись из сил, Лань Чжань прекратил грести и ушёл с головой под воду, уповая, что захлебнётся, избавив себя от необходимости делать сложный выбор, но вместо желанного забытья спустя несколько смазанных, парализующих мгновений очутился на отмели. Ирония положения зашкаливала. Посетила мысль, что он настолько жалок в своём малодушии, что с ним не хочет иметь дел даже смерть.       — Проклятье! — взвыл Лань Чжань, отплевываясь от солёной влаги.       Набегающие поверх волны, ударяя в спину, гнали его прочь из морской стихии. Уступая им, Лань Чжань заставил себя подняться. Увидь его таким беспомощным и сломленным дядя, сам бы пожелал отречься. Его выбросило за несколько сотен шагов от дома, поэтому он медленно поплёлся обратно. Ступни омывало холодом. Спустившийся с гор туман скрадывал очертания побережья и делал пространство похожим на царство сна. Клубящаяся муть то редела, то становилась настолько плотной, что невозможно было разглядеть вытянутую перед собой ладонь.       Измотанный борьбой с волнами, отчаявшийся и продрогший, Лань Чжань вращал головой, пытаясь определить, где находится, чтобы не миновать собственный дом, как вдруг зацепил ногой что-то на песке и на него же повалился. Он не успел ни оглядеть, ни осмыслить увиденное, как ум почему-то сразу выдал самое страшное предположение — он наткнулся на труп, выброшенный штормом на берег. Испуганно вскочив, Лань Чжань в действительности различил неподвижное, полностью обнажённое тело, лежавшее ничком на песке.       Вода омывала ступни и бёдра человека, словно пытаясь дотянуться до лица, скрытого длинными тёмными волосами. Из-за них и в целом хрупкого телосложения Лань Чжань поначалу решил, что смотрит на подростка, но, осторожно перевернув бедолагу на спину и одеревеневшими пальцами убрав пряди с лица, понял, что перед ним всё же не ребёнок, а молодой парень лет двадцати или чуть больше — бледный до синевы, с нереально длинными угольными ресницами и на удивление красивым лицом.       Как показало прощупывание пульса, незнакомец был жив. Об этом также свидетельствовало едва уловимое движение его грудной клетки. До глубины души огорошенный находкой, Лань Чжань соображал медленно, но додумался вытащить парня из воды и аккуратно похлопать по холодным щекам. Тот не отреагировал. Судя по температуре его тела, ему срочно требовалось в тепло, и каждая минута была на счету.       Лань Чжань по привычке потянулся к заднему карману штанов за телефоном, собираясь связаться со службой спасения, но тут же обнаружил, что того при нём нет. Порыв ринуться к дому, покинув пострадавшего, почему-то вызвал острое неприятие. Лань Чжань был высоким, сухощавым и крепким, так как, помимо прочих увлечений, занимался боевыми искусствами. Недолго думая, он подхватил незнакомца на руки и бросился прочь от берега.       В силу шокирующей находки открылось второе дыхание и обострилась способность ориентироваться на местности. Не прошло и пяти минут, как Лань Чжань, толкнув ногой дверь, внёс парня в дом и устроил на диване в гостиной, запеленав его как младенца в несколько слоёв пледа.       Будто только этого и дожидаясь, снаружи отвесной стеной полил дождь и снова недружелюбно загудел набирающий мощь ветер. Лань Чжань метался по комнатам в поисках телефона, когда его настигло осознание, что тот, вероятно, находился при нём, когда он устремился к воде, и после неудачного заплыва в ней же и остался.       Лань Чжанем завладевало усиливающееся волнение, поэтому он не сразу сообразил воспользоваться ноутбуком, а когда всё-таки дошло — выяснилось, что и тут его ждёт неприятный сюрприз — подключение к интернету по какой-то причине сбоило и отправить сообщение спасателям не удалось.       Дом располагался в красивейшем месте северо-западного побережья Канады, но стоял в значительном отдалении от ближайшего города. Если бы не сильнейший ливень, Лань Чжань не дожидался бы помощи, а воспользовался собственным транспортом и отвёз парня в госпиталь, но сегодня всё было против него — непогода, нулевая видимость, потеря связи, а ведь без неё навигатор не настроить и непонятно, куда ехать.       Вырывая Лань Чжаня из хаотичного течения удручающих мыслей, с дивана донёсся приглушённый стон. Лань Чжань бросился туда. Парень водил головой из стороны в сторону и что-то бормотал, но разобрать слов не удавалось. Глаза его оставались плотно закрыты.       Лань Чжань протянул руку и коснулся его лба. Незнакомец так и не согрелся. Лань Чжань с растущим интересом изучал его лицо, всё больше проникаясь восхищением и неуместным трепетом. Взгляд цеплялся за красоту юноши, как рыбка на крючок, но кроме притягательных черт Лань Чжань начал различать ссадины и мелкие кровоподтёки, поначалу принятые им за налипший на кожу песок и мусор.       Невзирая на приключения последнего получаса, смятение и обескураженность, до Лань Чжаня понемногу доходило, каким грязным скандалом может обернуться сложившаяся ситуация, если обнажённый парень в следах насилия, не доведи бог, умрёт на его диване.       — Воды… — слетело с красивых губ напротив в следующую секунду, и Лань Чжань ещё сильнее поразился, так как говорил парень на пекинском диалекте.       В считанные секунды смотавшись за стаканом, Лань Чжань опустился на колени рядом с юношей и осторожно влил немного жидкости ему в рот.       — Так лучше? Где чувствуешь боль? Что с тобой стряслось?       Незнакомец медленно приоткрыл огромные глаза цвета штормового моря и с трудом сфокусировал взгляд.       — Ты… — хмурясь, озадаченно пробормотал он. — Откуда я тебя знаю?..       — Я писатель. Ты мог видеть меня на обложках книг, — выпалил Лань Чжань, переживая, что парень испугается незнакомой обстановки и впадёт в панику.       — Точно… — шире распахивая глаза, отозвался тот изумлённо. — Лань Ванцзи — создатель мира «Великого мастера демонического культивирования»!       — Мгм, — изумившись вслед за ним, кивнул Лань Чжань.       Не то чтобы его редко разоблачали читатели в аэропорту или ресторанах, но в нынешнем стечении обстоятельств быть мгновенно узнанным он не ожидал. То, что последовало дальше, так и вовсе заставило вздрогнуть и уронить стакан, расплескав воду по полу. Парень внезапно подался вперёд, обхватил Лань Чжаня слабыми руками и заключил в объятия.       — Поверить не могу! Я тебя обожаю и всегда мечтал с тобой познакомиться!       От неожиданности Лань Чжань на миг утратил дар речи. Незнакомец вскинул на него блестящие как звёзды глаза и одарил тёплой, бесконечно прекрасной улыбкой.       — Твои книги изменили мою жизнь, и я буду вечно тебе за это благодарен!       Утверждение вкупе с проникновенным взглядом и объятием потрясло Лань Чжаня сродни грому с ясного неба. В пучинах сознания, будто не выдержав натиска, что-то треснуло, озарив скопившуюся там тьму ярчайшим проблеском. Что-то нестерпимо горячее хлынуло по венам вместе с этим светом, опалив душу незнакомым чувством.       — Я — Вэй Усянь, но для тебя просто Вэй Ин, — сияя улыбкой, представился парень.       — Лань Чжань.       — Рад знакомству!       Назвав имя, Лань Чжань окончательно смешался, утратив способность сопротивляться чужим объятиям, и невольно опустил лицо к макушке нового знакомого.       — Вот уж точно говорят — не было бы счастья, да несчастье помогло! — с жаром изрёк Вэй Ин, суетясь в коконе ткани. — Это твой дом?       — Мгм.       — А я как тут очутился?       — Я нашёл тебя на пляже и принёс сюда. Ты ранен?       Вэй Ин задумался на мгновение, но твёрдо ответил:       — Голова вроде прояснилась. Кости целы. Остальное пустяки. Замёрз просто. Где именно находится твой дом, Лань Чжань?       — Залив Фанди. Неподалёку от Хэмптона.       Вэй Ин потрясённо замер.       — Ну и дела!       — Как ты попал в воду и почему без одежды, помнишь? — расспрашивал Лань Чжань с оглушительно колотящимся сердцем.       — Лучше бы не помнил, — поморщился Вэй Ин, потирая виски.       — На тебя напали?       — Подкараулили у отеля в Бостоне, сунули в тачку, глазом не успел моргнуть, а я уже на яхте в открытом океане, и теперь выясняется — в другой стране.       — Люди, похитившие тебя, поблизости?       — Сомневаюсь, — Вэй Ин коснулся затылка, а затем туда же притянул руку Лань Чжаня, давая почувствовать крупный бугор — результат сильного удара. — Меня раздели, вырубили и, судя по тому, что я голышом валялся на берегу, бросили в воду.       — Тебя пытались убить… — потрясённо констатировал Лань Чжань, на что получил молчаливый кивок.       На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Вэй Ин пах инеем, морем и отдалённо цитрусами. Этот аромат будил что-то давно забытое, сокровенное, пылкое в памяти Лань Чжаня.       — Но благодаря тебе я жив, — донеслось от Вэй Ина, упоённо разглядывающего его. — Готов поклясться, те, кому я перебежал дорожку, меня уже похоронили.       Его улыбка пробралась внутрь как утренний лучик солнца и, окутав сердце, в нём же поселилась. Лань Чжань внезапно почувствовал себя совершенно иначе, чем минуту назад, как если бы парень напротив являлся чудотворцем, дотянувшимся своей магией до его уставшей души и всё в ней одномоментно преобразившим.       — Но всё случившееся можно счесть подарком, раз я сейчас смотрю на тебя, — в унисон мыслям Лань Чжаня продолжал Вэй Ин, доверчиво стискивая его руку. — Я будто попал в сон и не хочу просыпаться.       Лань Чжань чувствовал себя похоже, хотя и понимал, насколько неприемлемо вот так проникаться незнакомцем. Присутствие Вэй Ина гипнотизировало и будоражило фантазии. Внутри потревоженной птицей билось странное воодушевление. Лань Чжаня иррационально влекло к Вэй Ину, хотя его нельзя было назвать легко увлекающимся человеком. Привязанность, крепнувшая с каждой минутой, охватила его с первого взгляда на Вэй Ина.       — Ты точно не ощущаешь дискомфорт? Голова не болит? — уточнил Лань Чжань, отметив, что тот слегка дрожит.       — Больно в груди, — отозвался Вэй Ин, взирая на него неоправданно восторженными глазами, — но это хорошая боль.       — Хорошая боль?       — Да, желанная… Веришь, я счастлив.       — У тебя определённо сотрясение.       — Я догадывался, что ты так скажешь, — рассмеялся Вэй Ин, окончательно смутив своего спасителя. — Вероятно, ты прав и сотрясение имеется, но моё увлечение тобой возникло намного раньше сведшего нас инцидента.       — Увлечение мной?       — Ты разве не слушал, что я говорил? Встретиться с тобой в живую для меня как сбывшаяся мечта!       Лань Чжаню часто доводилось слушать излияния фанатов, но они, как правило, мало его трогали. Он был из тех авторов, которые пишут не ради одобрения масс и почестей на пьедестале, а потому, что того требовало сердце. Слова же Вэй Ина действовали иначе: они будили интерес, огонь, желание жить.       Лань Чжань тряхнул головой, стараясь сбросить наваждение, и напомнил себе, почему оказался в этом доме на краю света и, соответственно, на берегу, где набрёл на Вэй Ина — в его жизни не было места любви к парню. Это крах всему. Это позор семьи. Это осуждение близких. Он не посмеет так подвести их… Или посмеет?       Симпатию, возникшую спонтанно и в мгновение ока спутавшую все карты, питало зеркальное расположение Вэй Ина. Его облик, взгляд, запах порождали ощущение сверхъестественного, противоречащего логике слияния. Желания спорили с рассудком и попирали былое. Искать спасения в воздержанности более не имело смысла. Едва Лань Чжань наткнулся на Вэй Ина, жизнь его перевернулась. Он не знал, как истолковать своё состояние — чувствовал только, что поддаётся сметающему прежние догмы безумию и не может остановиться.       Внутри рухнула плотина, высвобождающая страсть, которую Лань Чжань за ней прятал. Он будто со стороны наблюдал собственную необратимую и решительную трансформацию и растворялся в нежности к человеку, подаренному ему океаном.       — Есть причина, почему выкравшие тебя люди так с тобой поступили? — уточнил он, пытаясь взять себя в руки. — Ты занимаешься чем-то незаконным?       — Что ты! — воскликнул Вэй Ин, передёрнув плечами. — Я-то как раз законопослушный гражданин, в отличие от них.       Он пробежал взглядом по обстановке, задержавшись на погасшем ещё ночью камине.       — Ты живёшь здесь один?       Для почти утопленника он был даже слишком энергичен.       — У тебя красивый дом… — он судорожно поёжился. — Но не сказать что уютный.       Лань Чжань, вырванный его словами из замешательства, посмотрел в проём остывшего камина. Следовало вновь его разжечь и с наступлением холодов отрегулировать отопление, но он так погряз в своих моральных коллизиях, что упустил этот момент.       — Дай мне минуту, — подавшись к термостату, Лань Чжань выставил необходимую температуру и зажёг огонь в камине.        Его бил озноб, но не от сковавшей тело, стылой одежды, которую он так и не снял после возвращения в дом, а от волнения. Чем дольше он находился с Вэй Ином, тем явственнее испытывал желание позаботиться о нём, сберечь, защитить. Внутри засело чувство, что перед ним не незнакомец. Вэй Ин и в самом деле уж больно походил на придуманный некогда образ, который Лань Чжань рисовал в воображении и представлял с собой рядом сколько себя помнил. Как родилось это сплетение черт и особенностей и почему живой, ворвавшийся в его реальность человек воплощал их с такой пугающей точностью, оставалось неразрешимой загадкой. Лань Чжань буквально встретил парня своей мечты, и этот вывод вынуждал сомневаться в собственном психологическом здоровье.       — Ублюдки, даже одежды мне не оставили, — бормотал себе под нос Вэй Ин, кутаясь в плед. — Ничего, я ещё поквитаюсь с Вэнь Чао и его шайкой, — словно против воли процедил он, гневаясь. — Даже хорошо, что они уверены, что я отправился на корм рыбам.       Лань Чжань мало что понимал из услышанного, но быстро прикинул, что в океан Вэй Ина забросило вследствие какого-то серьёзного конфликта. Жизнь «парня мечты», похоже, отнюдь не была безоблачной.       — Как себя чувствуешь? — спросил Лань Чжань осторожно через некоторое время. — Я без связи — потерял телефон, а спутник, видимо, не ловит из-за бури. Помощь вызвать не получится, — неохотно признался он. — Но кое-кто из персонала должен наведаться сюда завтра. Надеюсь, шторм к тому моменту стихнет. Тебе необходимо в больницу.       — В больницу? Зачем? Я в норме, — заверил Вэй Ин. — Немного отдохну и совсем оклемаюсь.       — Нужно показаться доктору, — Лань Чжань указал на его синяки. — Эти травмы могут быть опаснее, чем ты думаешь.       — Прости, что доставил столько хлопот.       — Никаких хлопот, — заторопился успокоить его Лань Чжань, выдыхая с облегчением по поводу его самочувствия.       — Ты очень добр, — нежно улыбнулся Вэй Ин. — Видишь меня впервые и так доверчив.       В следующую секунду его взгляд стал дразнящим.       — В жизни ты ещё красивее, чем на видео из ютуба.       — Что?       — Ты мой кумир. Я не соврал.       — Мне лестно.       — И ты спас мне жизнь, снова, — глаза Вэй Ина странно затуманились.       Лань Чжань не нашёл, что на это ответить. В глазах напротив помимо восторга проступило что-то, что заставило его смутиться. Он быстро отвернулся и неловко поправил мокрые, слипшиеся от соли волосы.       — Тебе надо согреться. Я наберу горячую ванну.       — Было бы замечательно, — кивнул Вэй Ин, провожая его глазами.       — Хочешь перекусить? — поинтересовался Лань Чжань, настроив воду и возвратившись в гостиную. — В холодильнике полно готовой еды, могу разогреть.       — Спасибо, но думаю, есть мне пока не стоит, а вот выпить не откажусь и лучше чего-нибудь покрепче чая.       — Есть виски, ром, вино, — вспыхнул Лань Чжань, вспоминая, сколько бутылок опустошил за последние дни.       — Я люблю вино, — совершенно не тушуясь, огласил Вэй Ин. — Но сейчас предпочёл бы виски.       — Хорошо, — Лань Чжань подался к бару и наполнил два бокала, один из которых вручил Вэй Ину.       — Знаешь, я перерыл всю сеть в поисках информации, с кем ты встречаешься, и ничего, — внезапно заявил тот, заставив Лань Чжаня остолбенеть. — У тебя есть парень?       — Парень?       — Парень, мужчина… Ты разве не гей? — искренне озадачился Вэй Ин.       — Что, прости?       — Я предположил, что ты гей. Неужели ошибся? Обычно интуиция меня не подводит.       Похолодев нутром, Лань Чжань стоял как вкопанный. Никто и никогда не уличал его в истинных наклонностях так прямолинейно, впрочем, не прямолинейно тоже — за исключением брата. Лань Чжань околдовывал читателей красноречием в книгах, но сейчас был не в силах связать и нескольких слов. Проницательность Вэй Ина оказалась выше всяких похвал. Два десятка лет Лань Чжань умудрялся хранить свой секрет — не подкопаешься, но новому знакомому хватило лишь взглянуть на него, чтобы всё понять.       — Сколько тебе лет? — невпопад спросил Лань Чжань.       Вэй Ин медленно отнял бокал от губ и усмехнулся.       — Тридцать три вообще-то. Но я в курсе, что выгляжу значительно моложе — наследственность хорошая. А почему ты интересуешься моим возрастом? Собираешься позвать на свидание, но сомневаешься, что перед тобой совершеннолетний?       Лань Чжань открыл рот, но забыл его закрыть. В его глазах застыло выражение растерянности.       — Если вдруг да, то я согласен, — рассмеялся Вэй Ин, в полной мере обличая бархатный тембр своего певучего голоса. — И даже не против начать его прямо сейчас.       Лань Чжань уставился на него как на чёрта, вырвавшегося из табакерки, не представляя, воспринимать ли им сказанное за чистую монету или же списать всё на переохлаждение и удар по голове.       — Я не шучу, если что, — подчеркнул Вэй Ин, словно без труда читал его мысли. — Ты нравишься мне с момента, как я о тебе узнал, а узнал я давно — лет тринадцать назад, когда прочитал твой первый роман — «Призрачное дитя», что, между прочим, созвучно моему имени.       Шок Лань Чжаня надёжно прописался на его лице, поэтому Вэй Ин поспешил добавить.       — Не смотри с таким испугом, я не псих, не сталкер и не отъехавший крышей фанат, но раз уж нас так нетривиально свела судьба, считаю, глупо молчать о том, что я смотрю на человека, которым грезил много лет. Может, небо специально подстроило этот случай, чтобы столкнуть нас. Понимаю, тебе подобные признания, наверное, приходится слышать по десятку раз на дню, но я ни слова не соврал и нисколько не преувеличил.       — Тебе надо отдохнуть, — откашлявшись, выдавил Лань Чжань.       — Меня, конечно, знатно приложили по башке, но я отдаю себе отчёт в том, что говорю. Ты нравишься мне и, если у тебя нет партнёра… или партнёрши, мои слова о свидании в силе.       — Вэй Ин, я не…       Лань Чжань запнулся. Что он собирался задвинуть? Что не гей? Что у него вполне традиционная свадьба на носу? А что, если Вэй Ин прав и это божий промысел? Лань Чжань не был религиозен, хотя и уважал могущество материи, что в силу великого замысла или просто прихоти породила мироздание, но всё, что ныне творилось с ним, вправду отдавало какой-то невозможной мистикой. Или же он просто боялся поверить, что жизнь может так круто меняться?       — Я бы даже мог в тебя влюбиться, — окончательно добил его робко посмеивающийся Вэй Ин, чей рот молчал, видимо, только когда был занят питьём и едой.       Он в несколько глотков прикончил виски и чуть поморщился.       — Прекрасная история знакомства и такая же прекрасная история любви могла бы получиться, скажи?       Его непосредственность обескураживала и вгоняла в краску, однако, оправившись от первого потрясения, Лань Чжань поймал себя на том, что симпатизирует и ей. Проникшись Вэй Ином с первого взгляда, он не мог отделаться от чувства, что к прежней жизни возврата нет, как бы он за неё ни цеплялся. Даже если у них с Вэй Ином есть только этот хмурый день вдвоём, а завтра он как мираж растворится, Лань Чжаню уже не изгнать его из своих мыслей и не подавить желание быть с ним. Он так долго бегал от самого себя и запрещал себе жизнь, но любовь всё же подстерегла и настигла его, вынудив жаждать случайно найденного незнакомца.       — Так у тебя есть кто-то? — допытывался Вэй Ин.       Лань Чжань опустил глаза на стакан в своей руке и вздохнул.       — Я ни с кем не встречаюсь, если ты об этом.       — Вау! Удивлён… и рад, ведь получается, у меня есть шанс.       — В тебе говорит виски.       — Я не пьян.       Лань Чжань таращился на него и не мог выдать ничего вразумительного.       — Ты пережил шок и ещё не оправился.       Вэй Ин перестал улыбаться и пожал плечами.       — Шоком мой заплыв не был. Я знал, что меня заказали, но не принял эту информацию всерьёз и поплатился.       — Хочешь сказать, это твои стандартные будни? К слову, чем ты занимаешься?       — Я разработчик игр, — после короткой паузы произнёс Вэй Ин и, поразмыслив, нехотя добавил: — Слышал о компании «Chen Qing China Tech»? Я её основатель и глава.       Брови Лань Чжаня взлетели вверх. Упомянутая корпорация была у всех на слуху не только в Китае, и хотя Лань Чжань никогда особо не интересовался индустрией игр, представление о ней какое-никакое имел. С этого ракурса многое в рассказе Вэй Ина обретало понятный мотив. И кто бы мог подумать, что их сведут столь незаурядные обстоятельства. История и впрямь тянула на самостоятельную серию книг!       Потрясённый вскрывшимися подробностями, Лань Чжань ощутил слабость в ногах и приземлился в кресло. Не то чтобы он полагал, что выловил юношу-русалку, которому некуда идти и не к кому податься, но вероятность, что спасённый окажется баснословно богат, известен и совпадёт с Лань Чжанем в русле пристрастий, была ничтожно мала. Не каждый день преуспевающих молодых миллиардеров выносит волнами на пляжи, точно так же не каждый день ищущие уединения писатели их находят.       — Значит, те люди, что стоят за покушением, хотели устранить тебя из-за твоей деятельности?.. — проронил Лань Чжань, всё больше изумляясь тому, каким остросюжетным и ошеломляющим оказалось его собственное утро.       — Ты быстро соображаешь, — похвалил Вэй Ин, — но это дело запутаннее, чем может показаться на первый взгляд.       — Как только восстановится связь, ты сможешь обратиться в полицию.       — Местной полиции лучше оставаться в неведении об этом случае. Шумиха вокруг произошедшего лишь усугубит моё положение.       Предположив, что Лань Чжань опасается за собственную безопасность, Вэй Ин задумчиво перевёл взор в сторону окна, залитого водой настолько, что различить что-либо за ним не представлялось возможным.       — Тебе не о чем волноваться. Я здесь не задержусь, — сказал он твёрдо. — Как только в мои руки попадёт мобильник, сообщу кое-кому, где нахожусь, и обо мне позаботятся. Спасибо, что проявил участие и не оставил меня оглушённым тюленем валяться на берегу.       Осознание, что Вэй Ин совсем скоро покинет его, заставило сердце Лань Чжаня сжаться.       — Можешь оставаться у меня сколько пожелаешь.       — Это щедрое и заманчивое предложение, — воодушевился Вэй Ин. — Я ведь могу и принять его.       Смешавшись под его испытующим взглядом, Лань Чжань проронил:       — Ванна, должно быть, готова.       — Отлично! — поддерживая руками плед, Вэй Ин осторожно выпрямился, но, сделав шаг, опасно покачнулся, и Лань Чжань оказался рядом, чтобы помочь.       — Обопрись на меня.       Вэй Ина не пришлось просить дважды. Кольцо его рук обвило шею Лань Чжаня даже больше необходимого.       — Ты ко мне присоединишься? — тихо сорвалось с его губ.       — В смысле? — напрягся Лань Чжань.       — В смысле хочешь со мной? Ты же тоже продрог и весь в соли…       Такое предложение было сложно истолковать превратно — Вэй Ин намеревался развить их знакомство и весьма однозначно.       — Не могу… — распереживался Лань Чжань.       — Почему?       — Мы едва знакомы и…       — И что? Так ли тебе важно знать меня сто лет, чтобы искупаться со мной в одной ванне?       — У тебя всегда всё так просто?       — А ты всегда усложняешь? — не остался в долгу Вэй Ин, усмехаясь. — Жизнь удивительная штука. Сегодня она дала мне повод поверить в чудеса — я встретил особенного для меня человека, который к тому же позаботился обо мне в трудный момент, так почему бы мне и в остальном не ждать от вселенной подарков?       Прерывая их разговор, плохо слушающимися руками Лань Чжань подхватил Вэй Ина на руки и понёс в ванную, а когда опустил на кафель, пристально посмотрел в глаза. Он не слишком хорошо понимал, чего от него ждёт не в меру эксцентричный обворожительный гость и как отреагирует на продолжение, но что ему было терять? Что-то подсказывало, их пути впрямь переплелись неспроста и не разойдутся как стихнет шторм, ведь шторм внутри Лань Чжаня только набирал силу. Так почему бы не отдаться этой буре — и будь что будет.       — Уверен, что хочешь именно этого? — спросил Лань Чжань, одинаково опасаясь услышать и «да» и «нет».       — Поцелуй меня, — ни секунды не колеблясь, потребовал Вэй Ин, заключая его обратно в свои объятия.