Узоры наследия

Темно. Вокруг не видно ни единой душы. Перед глазами раскинулось поле, бескрайнее и безмолвное, как застывшая картина боли и отчаяния. Оно казалось ненастоящим, словно вырванным из кошмара. Небо нависало низко, утопая в густой, тревожной дымке серо-багровых оттенков, которая плавно стелилась, скрывая горизонт. Едва заметный свет пробивался сквозь эту завесу, освещая все вокруг блеклым, болезненным сиянием, будто мир был подсвечен изнутри. Под ногами не было привычной земли. Вместо мягкой травы или сухой почвы – густая, липкая масса, похожая на кровь. Она то и дело стекала в незримые трещины, будто живая, а на поверхности проступали неровные отпечатки, словно кто-то прошел здесь перед тобой, оставляя свои следы навсегда. Ветер дул странно – глухо, словно издалека, и приносил с собой едва уловимый запах металла и сырости, будто сам воздух был пропитан памятью о страданиях. На поле, где-то вдали, возвышались темные силуэты, напоминающие полуразрушенные башни или остатки гигантских деревьев, их корни будто впивались в кровавую почву. Казалось, что все вокруг застывшее, будто время на этом поле не двигалось. Только едва слышный звук – капли, падающие с невидимой высоты, нарушали тишину, да ветер играл с густыми клочьями тумана, придавая всему жутковатую динамику. Каждый шаг отдавался глухим эхом, словно сама земля отталкивала чужака, не желая впустить его в свою темную тайну. Вокруг не было ни живых существ, ни признаков жизни, но вдалеке виднелась маленькая, хрупкая фигурка человечка. Посреди этого кошмара стояла девочка. Ребенок стоял неподвижно, будто сама часть этого зловещего пейзажа. Её черные, как безлунная ночь, волосы падали на плечи спутанными прядями, а огромные зеленые глаза искрились в мрачном полумраке, отражая странный свет, пробивающийся сквозь дымку. На её лице застыло выражение боли и отчаяния, которое невозможно было описать словами. Кровь покрывала её худенькое тело, словно второй кожей. Её тонкие руки дрожали, а из горла вырывались беззвучные крики. Это молчание было невыносимым. Девочка пыталась что-то сказать, открыть рот, но звуки будто тонули в вязкой пустоте этого места. Она шла, спотыкаясь, её босые ноги оставляли на кровавой земле едва заметные следы. Белое платье, некогда, возможно, красивое, теперь было разорвано, окрасившись в багровый оттенок, будто оно впитало в себя всё, что происходило на этом проклятом поле. Слёзы стекали по её щекам, горячие, как свежая рана, и падали на землю, будто пытаясь оживить её. Девочка шла, не зная, куда направляется, а её взгляд был устремлен куда-то вдаль, в пустоту, которая поглощала всё вокруг. Из густой дымки, как из самого сердца кошмара, начал проступать силуэт. Сначала едва различимый, он рос и обретал очертания, словно вырывался из самой ткани этого страшного мира. Огромная фигура двигалась тяжело и неуклюже, но с каждой секундой её шаги становились всё громче, словно сама земля под её ногами кричала от боли. Каждое движение гиганта было пропитано угрозой. Его массивные конечности казались чудовищными инструментами разрушения, а тело, покрытое странной, неровной кожей, будто источало ненависть. В воздухе стоял глухой гул, как будто его присутствие разрывает саму реальность. Когда он приблизился, стало ясно: это не просто гигант, это воплощение ужаса. Его лицо — если это можно было назвать лицом — было изуродовано, искажено, словно природа отвергла своё собственное творение. Из пустых глазниц сочилась густая тьма, которая казалась живой, она стелилась по полю, заполняя каждую трещину, каждый уголок. Девочка остановилась. Её ноги словно приросли к земле, а взгляд застыл на этой фигуре. В её огромных зелёных глазах читалась смесь ужаса и обречённости. Она не кричала, не пыталась убежать — лишь стояла, маленькая и хрупкая, на фоне этого чудовища, которое, казалось, могло стереть её одним движением. Тень гиганта накрыла её, поглощая слабый свет, который ещё пытался пробиться сквозь дымку. Казалось, что сама природа затихла в ожидании неизбежного. Девочка дрогнула, её тонкие плечи вздрогнули, но она не сделала ни шага назад. Только слёзы продолжали стекать по её щекам, обжигая кожу, пока чудовище не стало настолько близко, что его дыхание, холодное и зловонное, коснулось её лица. Лиса резко села на кровати, её сердце бешено колотилось, а дыхание сбилось. Комната была погружена в полумрак, и только слабый свет луны проникал сквозь занавески, играя на её вспотевшем лице. Она судорожно провела рукой по лбу, чувствуя, как холодный пот стекает по коже. Это был всего лишь сон. Но настолько реальный, что казалось, она всё ещё чувствует запах крови и видит перед глазами те бездонные зелёные глаза девочки. Сглотнув вязкую смесь ужаса и страха, Алисия поднялась с кровати и подошла к открытому окну, которое выходило на поляну возле штаба. Вокруг никого не было: ни титанов, ни людей. Закрыв на всякий случай створку, она с глухо колотящимся сердцем пошла к шкафу и выудила оттуда форму. К утру оставалось еще несколько часов, но после кошмара, Алисия сомневалась, что сможет вновь уснуть, поэтому решила пойти на кухню и заварить себе крепкий кофе. Штаб в это время суток словно спал, окутанный полумраком и прохладой. Её шаги эхом отдавались в пустых коридорах, и каждый звук напоминал ей, что она здесь не одна — стены этого места, казалось, тоже были живыми, впитавшими в себя всё, что здесь происходило. Коридоры штаба были узкими и слегка угрюмые, но сдержанно уютные. Грубые деревянные балки потолка, пропитанные временем и историей, создавали ощущение надёжности. По стенам местами висели старые карты и схемы, кое-где в рамке были заметны пожелтевшие фотографии, запечатлевшие прошлые поколения солдат. Их лица смотрели на Лису с немой серьёзностью, словно напоминая, что она — часть чего-то большего, чего-то вечного. Тусклый свет ламп, зажжённых лишь в нескольких ключевых точках, бросал длинные тени, которые лениво скользили по стенам. Осенний воздух, проникающий через старые окна и щели, был свежим и бодрящим, но холодок пробирался под одежду, заставляя её невольно поёжиться. Она остановилась у одного из окон, взглянув наружу. Лес, окружавший штаб, выглядел тёмным и таинственным, его верхушки деревьев скрывались в густом ночном тумане. Это место всегда было её домом, но после кошмара оно казалось немного чужим. Лиса провела рукой по холодной каменной стене, будто черпая у неё силы. В этих коридорах она провела столько времени, что знала каждую трещину, каждый скрип досок. Здесь она выросла как солдат, здесь обрела друзей, здесь находила утешение в самые тяжёлые моменты. Но сегодня что-то изменилось. В сердце поселился тревожный холод, который не могли развеять даже родные стены. Подойдя к кухне, Алисия услышала, как закипает чайник. Кто-то уже был там. Она невольно улыбнулась: даже в самые тёмные ночи в штабе всегда можно было найти компанию. Открыв тяжёлую дубовую дверь, Алисия сразу почувствовала тепло кухни и густой аромат свежесваренного кофе, который поднимался лёгкими завитками пара из оставленной на столе чашки. Возле раковины, повернувшись спиной, стоял Райдер. Его массивная фигура, казалось, заполняла всё пространство, а низкий голос звучал глухо и недовольно: — Чёртов чайник... Кто вообще додумался до такой конструкции? Он бубнил себе под нос, негромко, но достаточно отчётливо, чтобы Лиса услышала каждое слово. Её губы тронула слабая, усталая улыбка, и она, не теряя времени, прошла к столу, обхватив ладонями тёплую чашку. — Хватит ругаться на бедную посуду, — бросила она, поднося чашку к губам. Райдер даже не обернулся, продолжая бороться с чайником. Его широкие плечи едва заметно дёрнулись, но это было скорее от досады, чем от неожиданности. — Ты же знаешь, что я всегда найду повод поругаться, особенно в такую рань, — ответил он, не оборачиваясь, и тут же начал наливать воду, чтобы заварить ещё одну порцию кофе. Когда он наконец закончил свои мучения и повернулся к Лиса, его взгляд сразу остановился на её лице. Она сидела, опустив глаза, почти прячась за чашкой. Её пальцы крепко обхватывали керамику, как будто это была единственная вещь, удерживающая её в реальности. — Что-то случилось, — сказал он тихо, без всякой необходимости спрашивать. Райдер знал её слишком хорошо. Обычно Лиса предпочитала поспать до последнего, особенно если впереди был свободный час-другой. Но её появление здесь, до рассвета, с таким выражением лица, говорило само за себя. Она не подняла глаз, продолжая смотреть на тёмную поверхность кофе. — Ничего, — коротко ответила она, но в её голосе не было привычной уверенности. Райдер прислонился к раковине, скрестив руки на груди. Его взгляд оставался спокойным, но проницательным. — Али, ты можешь мне не рассказывать, но я всё равно пойму. Ты знаешь, что я не полезу в душу, если не захочешь, но… — Но ты всё равно будешь смотреть на меня так, будто видишь всё насквозь, — перебила она, подняв на него взгляд. Её зелёные глаза, обычно искрящиеся жизнью и силой, сейчас были тусклыми, словно затуманенными чем-то тяжёлым. Райдер не ответил сразу, лишь слегка пожал плечами. — Ладно, — наконец сказал он, забирая свой кофе и усаживаясь напротив неё. — Просто скажу одно: если что-то тебя гложет, это не должно быть только твоей ношей. Его голос звучал спокойно, без давления, но в нём была твёрдая уверенность, которая всегда выделяла Райдера среди других. Лиса знала, что он не станет настаивать, но от этого ей не становилось легче. Она сделала ещё один глоток кофе, ощущая, как тепло разливается по её телу, но это не приносило утешения. Её мысли крутились вокруг того, что она никогда не могла объяснить даже самой себе: почему открыться кому-то казалось невозможным. С самого детства она научилась прятать свои чувства глубоко внутри. Возможно, это было из-за того, что её семья, несмотря на внешнюю близость, никогда не умела говорить о важном. Каждый жил в своём маленьком мире, и попытки поделиться чем-то личным встречали либо неловкое молчание, либо торопливое: «Всё будет хорошо, не переживай». Но не становилось хорошо. Невысказанные эмоции оставались с ней, как тени, которые следовали за ней всю жизнь. Она помнила, как однажды, будучи ещё ребёнком, попыталась рассказать матери о своих страхах. Это было после очередного кошмара, похожего на тот, что она видела сегодня. Она пришла к ней, дрожа, с комом в горле, и начала говорить. Но мать, уставшая и раздражённая после тяжёлого дня, просто отмахнулась: «Перестань выдумывать. Ты уже взрослая, справься сама». Эти слова отпечатались в её памяти, как клеймо. С тех пор Лиса решила, что её чувства неважны, что делиться ими — это слабость. Она училась быть сильной, скрывая за этим фасадом все свои страхи, боль и сомнения. И теперь, даже находясь среди людей, которым она доверяла больше всего, эта привычка не отпускала её. Она боялась, что если покажет, что у неё внутри, то это либо будет проигнорировано, либо отвергнуто. А ещё хуже — это могло бы разрушить ту связь, которая у неё была с теми, кто её окружал. Она взглянула на Райдера. Его спокойный взгляд, казалось, говорил, что он готов выслушать всё, что она захочет сказать. Но именно это и пугало её. Что, если он не поймёт? Что, если он подумает, что она слишком слаба, чтобы быть капитаном, чтобы быть той, на кого можно положиться? Лиса глубоко вздохнула, чувствуя, как её мысли утягивают её в водоворот самоанализа. Она всегда считала, что её сила в том, чтобы справляться со всем самостоятельно. Но теперь, когда её сердце было переполнено тревогой и болью, она начала задаваться вопросом: а не делает ли эта сила её слабее? Она снова отпила кофе, пытаясь прогнать эти мысли, но они не отпускали. И всё же, несмотря на все страхи, её взгляд на мгновение задержался на Райдере. Может быть, однажды она сможет довериться кому-то полностью. Но не сегодня. Она сделала ещё один глоток кофе, чувствуя, как горячая жидкость согревает её изнутри, и немного расслабилась. — Спасибо, Райдер, — тихо сказала она, наконец отрывая взгляд от чашки. — Но сейчас я просто хочу немного тишины. Он кивнул, принимая её слова без возражений. И в этой тишине, под тихое потрескивание старых деревянных балок и запах свежего кофе, они оба сидели, каждый погружённый в свои мысли, но в какой-то степени всё равно рядом друг с другом. Штаб начал просыпаться, люди начали вылезать из своих убежищ и разбредались по всему периметру их обители. Лиса нашла свой отряд на тренировочной площадке. Площадка скрывалась в самой глубине леса, словно тщательно оберегаемая тайна. Её окружали могучие деревья с кронами, настолько густыми, что солнечный свет едва пробивался сквозь их листву. Казалось, что сам лес был живым — он дышал, шептал на ветру и наблюдал за теми, кто решился потревожить его покой. Площадка представляла собой огромный, неровный участок земли, где природа и рукотворные конструкции сливались воедино. Здесь не было ни гладких дорожек, ни ровных стен — всё выглядело сурово и естественно. На одном конце возвышались деревянные турники и канаты, натянутые между деревьями. Они казались частью леса, будто выросли здесь сами. На другом конце — грубые мишени, сделанные из старых досок и соломы, стояли рядами, изрешечённые следами от ножей и стрел. Центральное место занимала полоса препятствий, которую прозвали «Тропа безумцев». Она состояла из узких бревен, подвешенных над землёй, глубоких ям, заполненных водой, и шатких мостиков, которые могли рухнуть в любой момент. Здесь проверяли не только физическую силу, но и умение сохранять хладнокровие в экстремальных условиях. Под ногами была утрамбованная земля, местами покрытая мхом и опавшими листьями. Иногда из-под земли выглядывали корни деревьев, словно пытаясь ухватить тех, кто недостаточно внимателен. Воздух здесь был пропитан смесью древесного аромата и запаха пота, металла и пороха — неизменных спутников любой тренировочной площадки. Вдоль одной из сторон поля стояли деревянные лавки и бочки с водой. Рядом был небольшой навес, под которым находился оружейный шкаф — старый, но надёжный. Здесь хранились тренировочные мечи, копья и луки, которые давно стали частью повседневной жизни солдат. Её отряд был уже на месте. Лиам и Кэт соревновались в скорости на полосе препятствий, их движения были быстрыми и отточенными, словно у хищников. В стороне, у мишеней, стояли Оскар и Миа. Они обсуждали технику броска ножей, иногда переходя на шутки, которые срывали с них короткий смех. Стиви, как всегда, занимался самостоятельно — он подтягивался на турнике, его лицо было сосредоточенным, а движения уверенными. Она подошла ближе, готовая начать день с очередного испытания. Все тут же обратили внимание на своего капитана и без лишних слов подошли к Лисе. Девушки оглядела всех и кивнула, ни к кому особо не обращаясь. — Через два дня мы присоединимся к основным силам разведки, дабы поймать ручную зверушку для одной из их ученых. — слегка неосознанное раздражение проступало в её тоне, но на лице осталось полнейшее равнодушие, — К этой миссии привлекли все ЛОН. Понятия не имею зачем поднимать всех на эту миссию, но Райдер пожелал не перечить начальству, а значит в понедельник выступаем. Все внимательно слушали капитана, не перебивая. Они привыкли слушать её молча, а потом выполнять приказы. Так их робота оставалась слаженной, ребята оставались сосредоточенными и выполняли свои обязанности на «ура». — Начнете с того, что разделитесь на пары. — Алисия опустила скрещенные на груди руки, перехватывая рядом лежащий кинжал. — Лиам и Кэт — вы на «Тропе безумцев». Никаких повреждений и растяжек мышц я не потерплю, а тем более безответственности относительно собственной жизни. Оскар и Миа переходите на УПМ, и отрегулируйте, наконец, свою работу в команде! В прошлый раз вы оба чуть не погибли из-за того, что вовремя не сориентировались. В следующий раз так не свезет. — девушка получила утвердительные кивки и повернулась к своей правой руке — Стиви, — Ты со мной. Встряхнем стариной. Все разошлись по своим заданиям, и тренировочная площадка наполнилась звуками рукопашного боя и свистом УПМ. Лиам и Кэт, как всегда, действовали слаженно, словно одно целое. Тропа безумцев — это не просто полоса препятствий, а настоящий тест на выносливость и реакцию. Их движения были быстрыми, точными, как у хищников, когда они избегали ловушек и преодолевали сложные участки, не сбавляя темпа. Оскар и Миа, напротив, сосредоточились на УПМ. Они работали слаженно, каждое движение было тщательно выверено, как будто они должны были стать единым механизмом. Оскар проверял настройки, Миа регулировала дальность, и оба, несмотря на их предыдущие ошибки, теперь действовали с поразительной уверенностью. Лиса со Стиви, стоя в стороне, наблюдали за остальными. Девушка молча следила за их действиями, оценивала, что можно улучшить. Стиви, всегда спокойный и собранный, выполнял упражнения с ней без лишних слов, словно они были не просто партнерами, а двумя частями одного целого. С каждым движением их синхронность становилась все более совершенной. Лиса, не давая себе расслабиться, исправляла каждую ошибку, заставляя Стиви двигаться быстрее, точнее, сильнее. Тренировка длилась несколько часов, но никто не сбавлял темпа, не желая уступать место усталости. Каждый знал, что от этих моментов зависит их собственная жизнь и жизнь товарищей на поле боя, поэтому каждый был готов выкладываться на полную. Следующие два дня пролетели в том же бешеном темпе. Теперь все пять отрядов работали вместе, сливаясь в одно целое. Каждое движение, каждый шаг были важны, и никто не позволял себе расслабиться. В тот день, когда они достигли предела своих сил, Райдер заглянул к ним. Он был здесь для того, чтобы следить за каждым движением, его присутствие было как напоминание о том, что они не могут сбавить темп. Он появился как гром среди ясного неба, разрывая тишину тренировочной площадки. Его взгляд был острым, а слова — как ножи. Он не терпел ошибок, и если кто-то допустил даже малейшую оплошность, Райдер немедленно указывал на это, не стесняясь в выражениях. Все молча выслушивали его, не пытаясь оправдаться. Его слова, как всегда, были короткими, но с таким весом, что они не оставляли места для сомнений. — Не так! — его голос звучал, как удар молнии, заставляя всех вздрогнуть. — Ты, блять, думаешь, что можешь позволить себе ошибку? Заново! И вот, после этих слов, они снова погружались в работу. Ошибки были устранены, а энергия из каждого участника вытекала, как из пустого бака. Они не позволяли себе останавливаться, не жалели сил, несмотря на усталость, которая ощущалась в каждом движении. Время шло, и с каждым часом тренировка становилась всё более жестокой. Их тела уже не слушались, но они продолжали двигаться, преодолевая свою боль. Когда вечер наконец пришел, они едва могли стоять на ногах. Кровь бурлила в венах, но усталость сковывала каждое движение. И все же, несмотря на изнеможение, они собирались за столом, жевали пищу, будто это было последнее, что они могли сделать. Без слов, без жалоб, только жесткие, быстрые движения, чтобы хоть как-то утолить голод. После ужина, когда силы были на исходе, они медленно, как зомби, направлялись к своим кроватям. Шаги были неуверенными, а тела почти не слушались. Находясь в полудреме, они с трудом добирались до своих мест, и в тот момент, как только их головы касались подушек, они погружались в глубокий, непробудный сон. Тела и разум требовали отдыха, и они не могли позволить себе проснуться до самого утра. Проснувшись в понедельник, утром Лису не покидало чувство беспокойства и ощущения, что что-то точно должно произойти. Тревога не улеглась даже тогда, когда она влила в себя целую чашку кофе, под удивленный взгляд Райдера. Тот не стал спрашивать её в чем дело, просто молча стоял рядом, когда девушка, погрузившись в свои мысли, запрягала лошадь. Все собрались возле конюшни, ожидая приказа Райдера и увлеченно о чем-то болтая. Уже через пять минут, все взобрались в свои седла и двинулись за начальником на выход из леса. А тревога все цвела.