Пролейся дождём

— О, вы уже устроились, я погляжу! — воскликнула интервьюер — молодая женщина лет тридцати, глядя на расслабленно сидевшего в кожаном кресле Сатору. — Это чудно, чудно… Сатору широко улыбнулся и приветственно поднял руку с растопыренными пальцами, до того покоившуюся на мягкой спинке. В окно дышала зноем ранняя осень, и узорчатая тень от тюля хороводила по паркету причудливыми кляксами. Бледные солнечные блики игриво отскакивали со светлых стен на тёмно-фиолетовую форму Годжо и соскальзывали по складкам брюк прямо ему под ноги, на ворсистый ковёр. Кажется, он наблюдал за ними, пока интервьюер усаживалась в кресло на колёсиках и доставала блокнот с телефоном. — Я буду записывать, господин Годжо, вы же не против? — Скажите, а она уже там? — Сатору шаловливо ухмыльнулся и ткнул длинным пальцем в противоположную стену. — Тут вообще как, хорошая слышимость? — Он бегло обвёл взглядом комнату. — Кто «она»? — Как кто? Хах! Кенди, конечно! — Да, интервью госпожи Джонс уже началось. Сатору закинул ногу на ногу и поудобнее устроился в кресле. — Что ж, в таком случае, я тоже готов, — протянул он и сделал головой полукруг. Интервьюер поправила очки и открыла заложенную страницу блокнота: — Первый вопрос: «На что ты готов ради отношений с Кенди? Смог бы ты навсегда отойти от дел и уйти из мира магии, если бы это было единственным, чего она потребовала бы, согласившись построить с тобой семью?» — «Отойти от дел»? Чувствую себя мафиози! — Сатору спрятал растерянность за глупой шуткой. — Честно говоря, не представляю, чтобы Кенди поставила меня перед подобным выбором. — А вы представьте, — настаивала интервьюер. — У вас вроде хорошее воображение. Сатору вновь улыбнулся — теперь уже кривовато — и ненадолго умолк, сделавшись задумчивым. — Ну-у-у… если бы это было прямо вот единственное условие… но если бы оно было стопроцентным… я бы… Да. Я бы его принял, — ответил Сатору, глядя куда-то под ноги — на танцы теней и солнечных бликов. — Правда, я понятия не имею, чем занимался бы, кроме магии! И маленькое уточнение! — проголосил он. — Я могу отказаться от мира магии лишь потому, что уже был на его вершине. Наверное, это издержки кусающих за задницу сорока лет. Хотя… знаете, думаю, тайком я бы всё равно помогал своим ученикам или выбирался на миссии, где без моих навыков не обойтись. Ну, вроде заядлого курильщика, у которого всегда спрятана заначка на «чёрный день». И если бы Кенди поймала меня с поличным, то вымаливал бы прощение, якобы это честно-честно в последний раз! — Он громко расхохотался, а затем испуганно добавил: — Только вырежьте эту часть ответа, ладно? — Непременно, — не покраснев, соврала интервьюер. — Второй вопрос… — Такой же провокационный? — перебив, уточнил Сатору. — Отнюдь. Так вот, второй вопрос: «Какого будущего ты бы хотел своему сыну? Мечтаешь ли о том, как он пойдёт по твоим стопам? Или, наоборот, желаешь для него тихой, спокойной и счастливой жизни?» — Хочу, чтобы у него была свобода выбирать свой путь самостоятельно. Конечно, я бы хотел, чтобы Кейтаро знал всё о своих корнях и своей силе — это помогло бы ему лучше понять себя и свои желания. Но в конечном счёте значение имеет только его счастье. Чего ещё желать родителю? — Плечи Сатору печально опустились. — Вот сказал «родитель» и подумал: а я имею право так себя называть? Хах… — Следующий вопрос адресован как вам, так и госпоже Джонс: «Каким вы видите своё будущее? Будете ли вы вместе или всё же каждый пойдёт своей дорогой?» — Если автор вопроса имеет в виду мою идеальную версию будущего, то, разумеется, я хочу быть вместе с Кенди! То есть, я бы хотел, чтобы мы рассказали Кейтаро, что я его отец, потом мы с Кенди поженились бы и переехали всей семьёй в Токио. Хотя можем и не переезжать, чтобы Кейтаро не нужно было менять школу, а Кенди бросать свой танцкласс и учеников. Не фанат жизни в пригороде, но в качестве компромисса согласился бы. Я бы преподавал в колледже, как и сейчас. Это моё идеальное будущее! — Сатору откинулся на спинку кресла и мечтательно запрокинул голову. — Но если исходить из того, что в реальности… уговорить бы сначала Кенди просто рассказать Кейтаро правду обо мне! А так… даже не знаю, что ответить. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы заслужить доверие Кенди, а там посмотрим, как сложится. — Он кивнул в сторону противоположной стены и добавил полушёпотом: — Интересно, что ответит моя Конфетка на этот вопрос? Нет, ну просто жуть, как интересно! — Последний вопрос, господин Годжо. И он тоже адресован вам с Кендис. — А почему бы нам тогда не отвечать вместе? — капризно спросил Сатору. — Поодиночке выше вероятность честных ответов. Вместе будете красоваться друг перед другом и вести каждый свою игру, а не на вопросы отвечать: всё-таки у нас не приём у психотерапевта, правда же? — «Приём у психотерапевта» — звучит… жутковато. — Буду знать, чем в случае чего пугать сильнейшего, — ответила интервьюер, снисходительно посмеиваясь. — Итак, последний вопрос: «Как вы представляли себе знакомство с Кейтаро? Хотелось бы узнать, как Сатору и Кендис прокручивали в мыслях сценарий долгожданного знакомства». — Во-первых, я совсем не ожидал, что мы с мальцом сразу наедине останемся! — со смешком уточнил Сатору. — Я представлял, что войду в дом, и Кенди меня представит сыну. Представлял почему-то, как Кейтаро сразу поведёт меня в свою комнату и будет показывать свои игрушки и всё, что для него важно. Кенди говорила, что он любит самолёты и коллекционирует фигурки — я бы на них посмотрел. Только она настрого запретила делать подарки, но я очень хотел бы подарить ему новую фигурку в коллекцию.

***

— Вы не против, если я выпью бокальчик? — спросила Кендис со смущённой улыбкой, когда интервьюер вошёл в комнату. — Могу и вас угостить. — Протянула бутылку за горлышко. — Красное полусладкое. — Спасибо, госпожа Джонс, но у меня от вин голова сильно болит, я больше, знаете ли, табак уважаю. — Курите, если хотите, — добродушно ответила Кендис, теребя на шее чёрный чокер с сапфиром. — Благодарю. — Интервьюер быстро распечатал пачку и закурил. Сигареты оказались крепкие: комнату тотчас объял тяжёлый сизый смог, и у Кендис заслезились глаза. Впрочем, за дымом будет не так сильно видно выражение её лица. — Первый вопрос: «Если бы ты могла дать совет, предостережение или напутствие младшей версии себя по поводу отношений с Сатору, то что бы это было?» — Я бы посоветовала юной себе никогда-никогда-никогда-никогда не говорить и не встречаться с Годжо Сатору! — Кендис сделала большой глоток вина и, ссутулившись, обвила рукой живот. — Но, знаете, это всё равно не помогло бы: он был так обаятелен и так чертовски хорош, что я всё равно вряд ли сдержалась бы. — Она вдруг воровато огляделась. — Он ведь в соседней комнате, да? Он же не слышит? — Не слышит, тут толстые стены. — Интервьюер помотал головой и демонстративно постучал костяшкой указательного пальца по стене. — Тогда хорошо. — Кендис нервно выдохнула и прикрыла веки. — Второй вопрос: «Учитывая опыт отношений с Сатору, какие качества тебе хотелось бы привить Кейтаро или, наоборот, искоренить в будущем? От каких вещей и людей в мире магов ты бы хотела оградить сына?» — Насчёт искоренить не знаю, пока рано об этом говорить. Но я бы точно хотела, чтобы сын был более искренним и честным с самим собой, чем мы с его отцом. И чтобы он был более искренним и честным с тем человеком, которого выберет в спутники жизни. Ложь, недомолвки и страх — вот корни всех бед. По поводу второй части вопроса скажу так: я бы хотела в принципе оградить Кея от шаманского мира. Но если он всё-таки захочет туда сунуться, то, надеюсь, Сатору научит его отбиваться от нападок старейшин. — Следующий вопрос: «Не тяжело ли было все эти годы держать обиду на Сатору? Не хотелось в какой-то момент просто простить, забыть и отпустить, чтобы не таскать с собой этот тяжкий груз? Не думала ли ты, что это едкое чувство, и решения, на которые оно толкало, в конечном итоге причинили тебе куда больше боли, чем сам Сатору?» — Ох… — Кендис залпом осушила бокал и подлила ещё немного. — Разумеется, я хотела его простить. Все наши нью-йоркские полгода — одна сплошная попытка забыть, простить и отпустить. Я была в дюйме от того, чтобы простить Годжо, пока он не заявил мне с клоунской улыбкой и безжалостной простотой, что влюбился в другую! После этого мне было не тяжело на него злиться: злость просто не проходила. И не могла пройти. А когда Сатору опять появился в моей жизни, я злилась, что он сделал это слишком поздно, ведь я уже успела выскочить замуж за Такеши. Ему назло. Но надо признать, что брак с Такеши — как раз то самое глупое решение, на которое меня толкнула обида на Сатору. Знаете, наверное, в Нью-Йорке мне нужно было почаще поощрять его энтузиазм и не зацикливаться на мелких провалах. Но чего гадать о том, чего не вернуть? Всё сложилось так, как сложилось. И дело уже не столько в прощении, сколько в банальном отсутствии доверия. — В продолжение этой темы такой вопрос: «Ты не хочешь выходить замуж за Сатору, потому что желаешь защитить сына от опасности, которую может навлечь родной отец, или ты хочешь защитить Кейтаро от боли, которую Сатору может причинить и ему, и тебе, если вдруг ещё раз исчезнет из вашей жизни?» — Я вообще больше не хочу замуж. Тем более за Сатору. Такие, как он, в браках быстро чахнут, а винят потом во всём жён. Ну, или просто жалеют, что повесили на себя лишние обязательства. Это не укор, просто некоторые не созданы для семейной жизни. — Но он же сам вас позвал замуж. Выходит, что теперь готов, разве нет? — Он понятия не имеет, что предлагает. Думает, что сможет жить по-прежнему, лишь чуть-чуть «подкрутив настройки» повседневности — в своём инфантильном духе, в общем-то. У Сатору вечно розовые очки! Он не осознаёт, что ребёнок переворачивает жизнь на сто восемьдесят градусов. Он же не думает, что я стану традиционной японской жёнушкой, сидящей дома и воспитывающей детей? Знаю, что не думает, да и не захочет себе такую. А раз не захочет, тогда должен будет чем-то пожертвовать. Но он вряд ли по-настоящему готов к этому. Если выбирать из предложенных автором вопроса вариантов, то там один краше другого! Не хочу ни первого, ни второго. — Вопрос, адресованный и вам, и господину Годжо: «Каким вы видите своё будущее? Будете ли вы вместе или всё же каждый пойдёт своей дорогой?» — Я думаю, что каждый из нас в конце концов пойдёт по собственному пути. Но… — Кенди вздохнула с дрожью в голосе и приложила кулачок к груди. — Если бы это была мечта или грёза, то в ней мы непременно были бы вместе, — прошептала она. — А что вам мешает сделать мечту реальностью? — Прожитые годы, болезненный опыт… да много всего. — И последний вопрос: «Как вы представляли себе знакомство с Кейтаро? Хотелось бы узнать, как Сатору и Кендис прокручивали в мыслях сценарий долгожданного знакомства». — Никак. Я больше боялась, что Кей нас раскусит или будет защищаться от незнакомца, посягнувшего на его территорию: ну, знаете, как это бывает у мальчиков? Не представляла, как он отреагирует, ведь Сатору ещё и своеобразный: экспрессивный и совершенно не понимает, что такое личные границы. Но всё прошло хорошо. — Кендис с теплотой улыбнулась и вновь принялась крутить свой чокер — старый подарок от Годжо. Дверь с грохотом отворилась, и на пороге показался Сатору: оттянул повязку и дурашливо подмигнул Кенди с интервьюером. — Вот именно об этом я только что говорила, — указав за плечо большим пальцем, произнесла Кендис. — Никакого понятия о личных границах! — Ты всё? — нетерпеливо спросил Сатору, проигнорировав её реплику, а затем обратился к интервьюеру: — Я украду у вас Кенди-Кенди? — Если она не против. — Нагнись-ка, — попросила Кендис, поманив Сатору указательным пальцем. И отвесила щелбан, едва он склонился к ней с выражением блаженства на лице: видимо, ждал поцелуя. — Дурачело, — заключила Кендис, встав с дивана и поправив подол платья. — Благодарю за вопросы. Всего доброго! — И вам всего доброго, госпожа Годжо! — ответил интервьюер и затрясся от беззвучного смеха. — Что?! — возмущённо протянула Кендис. Сатору зашёлся гомерическим хохотом, схватил свою Конфетку за руку и с молодецким задором потащил за собой на улицу. Она не стала противиться, а смиренно пошла следом. Интервьюер открыл окно, зажёг очередную сигаретку и, посмеиваясь, наблюдал за горячо целующимися во дворе Сатору и Кендис, сжимавшими друг друга в пылких объятиях.