Enteral cold

Массивные полуовальные двери открываются с помощью альф-стражников, что стоят у входа в бальный зал. Те услужливо кивают гостям, наваливаясь все массой тела на дверь, пропуская дорогих приглашенных. Сам зал горит. Пол сияет, словно масленый, хотя в действительности лишь хорошо помытый слугами. Те как раз сейчас наматывают бинты на стертые руки. На стенах по кругу висят подсвечники с факелами, а на стене — поражающе больших размеров люстра из хрусталя, освещающая весь зал. Где-то сверху, с балкона, доносится негромкая музыка, которую наигрывает оркестр. Зал поглощен в умиротворение. Хосок стоит с бокалом цитрусового сока, наблюдая за людьми. К нему периодически подходят поздороваться аристократы, и он их радостно приветствует, но надолго не задерживается в их компании. Он знает, зачем они здесь — все здесь для того, чтобы набиться в «друзья» к Его Высочеству, который совсем скоро станет Его Величеством. Ему, конечно же, высказывают уважение, но он знает, что это все притворство. Тошно. Легче становится, когда ему на глаза попадается Чимин, о чем-то общающийся с двумя маркизами. Братья Ченг что-то щебетали омеге, и тот даже старался слушать их первое время, но после парочки минут беспрерывного говора он уже чувствовал легкую головную боль. Чимину немного тяжело, когда громкие звуки издают рядом с ним. Часто он пугается, если серебряный поднос с посудой падает на пол, заставляя его подпрыгнуть на месте, прижимая руки ко рту в ужасе. Он не знает, откуда это. Предполагает, что из-за расшатанной нервной системы ему тяжело переносить громкие звуки, но доказать это никак не может. Один из омег начинает спорить с близнецом, , что-то доказывая ему, не скупаясь на громкость голоса. Не критично и этикет не нарушает, но бедный принц отходит подальше, чтобы не вредить самому себе. И среди всего этого ужаса появляется он, ангел — по мнению Чимина — посланец небес, миротворец и просто спаситель. — Ченг Дживон, Ченг Джиха, я рад приветствовать Вас здесь. Братья поворачиваются на голос, тут же утопая в поклоне. Их спор наконец-то заканчивается, и щечки очаровательно краснеют. Омеги мило улыбаются, выпрямляясь, начиная подмахивать веером. — Ваше Высочество, что Вы! Для нас такая честь появиться здесь, на этом чудесном балу. Альфа улыбается каждому из них, а после останавливает мимо проходящего официанта с напитками, беря с подноса два бокала приторного красного вина. Мальчики сладко хихикают, принимая двумя руками бокалы, делая легкий глоток. — Благодарим Вас, Ваше Высочество. — Я слышал, что Вы уже стали юношами, так, стало быть, Вы здесь одни, без родителей? Чимин закатывает глаза, зная этот трюк. Он видел, как Хосок это проделывает, несколько десятков раз, каждый раз тренируя свое мастерство. Исскуство флирта немногим дается легко. Но его обворожительный брат своими только глазами может раздевать собеседника, пока они болтают на отвлеченные темы. Он может и активно практикует. Один из братьев, Дживон, хихикает, прикусывая губу, смотря на брата. Перед ними стоит лакомый кусочек, его можно заполучить. Конечно, не с легкостью, но можно. Джиха приставил кончик веера к щеке, стреляя хитрыми глазками. — Вы как всегда проницательны, Ваше Высочество. И все же, хоть мы и испытали первые течки, все равно еще совершенно чисты. Если Вы понимаете, о чем я. Чимин прикрывает рот от настолько открытого флирта. Конечно, такие балы существуют не только ради празднества, тут часто ищут достойных партнеров для своих чад либо для себя, и легкие заигрывания уместны, но для Чимина в силу своей природной скромности такие высказывания слишком смущающие. Хосок, естественно, понимающе кивает, ухмыляясь. Он слишком долго смотрит на двух омег, что те затаили дыхание от трепещущей ауры альфы. Принц берет руки омег, целуя каждую. — Конечно, понимаю, и мы обязательно обсудим с вами это, только позвольте мне украсть на некоторое время моего брата. Мальчики с трепетом раступаются, позволяя Чимину пройти к брату. Парень боком прижимается к Хосоку, а после они разворачиваются и альфа уводит его к парам, что танцуют в середине зала. Сейчас он чувствует себя намного спокойнее, а головная боль потихоньку стихает, когда нет назойливых голосов, что трещат с обеих сторон. — Хён, ты мой спаситель, — Чимин выдыхает, будто до этого, затаив дыхание, старался выжить. Хосок понимающе улыбается, выводя омегу в центр, где положенно быть принцам. Коронация еще не началась, поэтому пока это место вроде принадлежит им. Его руки опускаются на талию омеги, немного сжимая, а после он делает первый шаг назад, ведя брата в танце. — Те омежки заболтали тебя, так? Все никак не дают покоя, вечно так и чирикают, — хмыкает Хосок, медленно перемещаясь по залу. Он слышит вздохи придворных омег, что облизываются на его статную, но лишенную мышц фигуру. Хосок, как и все другие дети королей, очень хорошая партия для замужества, поэтому каждый старается выцепить хоть немного внимания на себя. И так грозит всем, кроме Чимина. Если ему повезет, то его будущий муж будет не сильно его старше и будет иметь хоть какие-то рамки приличия. Но только если ему крупно повезет. — Я знал, на что иду, когда сюда собирался. Тем более, хоть кто-то со мной разговаривает, — усмехается омега. — Но ты прав, они слишком громкие и суетливые. Тишину хочу и спокойствие, — мечтательно улыбается парень, запрокидывая голову назад. Он заливисто и задорно смеется, когда его поднимают на руки, чтобы сделать поддержку. Так свободно и хорошо он чувствует себя в полете, когда его кружат, словно что-то маленькое, в бережных руках. У него есть крылья, он чувствует их нежные перья и легкость, о чем незамедлительно сообщает брату. Хосок смотрит на него заботливо, но глаза сверкают. Сверкают как-то совсем по особенному. От этого блеска у Чимина мурашки по коже. Они останавливаются, когда музыка заканчивается. Зал раздается аплодисментами, и все танцующие, поклонившись, уходят к столам с едой и напитками, дабы привести себя в чувства. Хосок подводит брата к столу, придерживая того за талию, чтобы тот не упал от головокружения. Так как сегодня праздник, то и танцы они исполняют энергичные. Ему в руки протягивают бокал с холодной водой, чтобы привести в порядок мысли, что путаются, как Броуновское движение в голове. Он тихо хихикает от пускай и мимолетного, но все же такого прекрасного чувства раскрепощенности. Оковы, что тянули все его тело вниз, словно растворились, и весь груз с души, что копился годами, вмиг испаряется. Ему хорошо быть рядом с братом, который понимает его, который захотел понимать его. Со стороны большого балкона дует холодный морозный ветер, который остужает мокрую залу от нагрева свеч и легкого пара. Весь воздух зала пропитан яркими духами, которые с гордостью носили омеги и некоторые альфы, чьи запахи природные были слабее, поэтому проветривание было очень даже кстати. Чимин достает веер, обмахивая им лицо, чтобы ускорить процесс охлаждения. Он чувствует как влажное лицо охлаждается, мокрая испарина над губой высыхает. Лицо приобретает более бледный вид. Чувствуя на себе взгляд, который заметил уже давно, он незаинтересованно осматривает зал в поисках его обладателя. К огромному сожалению, находит. Чжунсок восседает на троне величественно. Он почти не имеет прямой власти в государстве, но его фигура говорит о другом. Его тело расслабленно, но сидит он так ровно, словно сзади него тысячи копьев, что врежутся, если он сгорбится. Мужчина сияет, затмевая почти всех остальных своей персоной. Он нереален, почти божественен. Если бы не его улыбка, которую Чимин знает… Это выражение лица, которое он знает лучше всех, посещало не раз его в кошмарах. Именно так Чжунсок показывает себя, когда чувствует полную безнаказанность. Омеги сталкиваются взглядом, и старший тут же вскидывает свой расписной веер, начиная медленно взмахивать им. Раз. Два. Рука с бокалом воды дрожит. Хосок рядом говорит что-то, посмеиваясь — наверняка расказывает про очередного непутевого графа или министра, но Чимин не слышит. Он пытается вспомнить весь вечер пошагово, каждое слово, сказанное им, каждое действие, все пытается разобрать на маленькие кусочки, как пазл, чтобы прийти к результату, который он уже знает. Он должен найти каждую ошибку, каждый маленький недочет, чтобы проанализировать все допущенные ранее ошибки. Семь. Восемь. Девять. Начало вечера? Он зашел в зал с прямой осанкой. Его настрой был гостеприимным и благодеятельным. Он улыбался всем подряд. Здесь все идеально. Генерал Ким? С ним он поздоровался и точно вежливо и утонченно поинтересовался о состоянии его больного мужа и детей. Хоть Ким и известный Дон Жуан, что за каждой омегой бегает, он смотрел с покорностью и уважением. Не оно. Тринадцать. Четырнадцать. Близнецы Ченг? Он был почтителен и внимателен к их разговорам, ни в коем случае никого не обсуждал и никому не досаждал. Взгляд его был незаинтересованным, но диалог он поддерживал в любом случае, чтобы те ни сказали. Что-то другое… Семнадцать. Восемнадцать. Танец с хеном. Мерзкий холодок пробегает по телу Чимина, вводя его в необъяснимое состояние. Ледяной холод пробивает его насквозь, выбивая весь воздух из легких. Глаза щиплет от накативших слез, что еще немного и побегут по щекам. Двадцать три. Двадцать четыре. Двадцать пять. Руки альфы были на его талии. Он позволил коснуться себя в таком сокровенном месте, еще и на глазах у всех. Ни у кого не было проблем с тактильностью к омегам и альфам, но не у Чимина. Он разрешил, забылся, запутался, не уследил — это не важно. Он нарушил прямой наказ неприкосновенности от Чжунсока. Двадцать семь. Двадцать восемь. Двадцать девять. Он дрожит, как осиновый лист, когда смотрит на последний взмах веера. Тридцать. Он срывается с места, не видя, как Чжунсок, довольный своими действиями, складывает веер, кладя его к себе на колени. Его настроение заметно улучшается, и на красивом лице появляется уже настоящая улыбка. Изящную ладонь с золотыми тонкими кольцами на пальцах он кладет на плечо мужу, тихо шепча на ухо. — Начнем церемонию! Звук громкоголосых труб доносится из зала на балкон, на котором стоит Чимин, сотрясаясь то ли от холода, то ли от нервов. Снегопад. Валят большие мягкие хлопья снега, застилая все поверхности белым толстым слоем снежинок. Они мягко касаются голой бледной кожи, укрывая плечи и руки омеги мягко, а через пару секунд и вовсе тают от соприкосновения с кожей. Темнота, в которой не видно ни город, ни лес, поглощает все под и над навесной конструкцией. Мрачные тучи застилают все небо. Луна и звезды не пройти сквозь них, показаться на земле, коснуться еле видным свечением. Но Чимину так даже легче, совсем никто не видит его сейчас независимо от того, живое ли существо это или нет. Постепенно становится все холоднее и холоднее. На морозе плакать больно, и слезы жгуче обжигают щеки. Они падают на снег, растворяя его и оставляя следы. Его округлившиеся недавно плечи дрожат от напряжения. Спина остается идеально прямой, хотя уже все мышцы свело от боли и перенапряжения. Мышцы живота скручивает от того, что он слишком сильно втягивает животик в себя. Внутри словно гигантские ладони пережали все органы, скрутили желудок. Ему так тревожно и страшно сейчас, что вся еда, что он съел на завтрак, ему кажется, сейчас выйдет. Мальчик в ужасе запускает ладони в волосы, сжимая их у корней до жгучей боли. Вырвет их сейчас все, вырвет и разорвет. Тридцать ударов. Он не сможет вытерпеть тридцать хлестких ударов стеком по своему телу. Больше не выдержит это точно, он умрет там. Умрет, истекая кровью, дрожа от боли во всем теле и плача, как маленький беспомощный ребенок. — Ваше Высочество! — взолнованный дядюшка появляется в дверях, проводя взглядом по большой площади балкона, цепляясь за сжавшуюся от холода тушку воспитанника. — Ваше Высочество? Ох, боже, что же Вы тут стоите? Омега торопится к Чимину, осматривая его. — Что такое? Чимин, тебе плохо сделалось? Корсет слишком узкий? А слезы почему льешь? В попытке что-то ответить он, громко всхлипывая, тут же закрывает рот ладошками, чтобы никто вдруг не услышал его ужасный рев. Вся его напыщенная королевская спесь тут же слетела, как пыль с фарфоровой статуэтки, оставляя лишь что-то совсем несуразное. Злой мороз больно колет жгучим холодом раздетое тельце, но внутри все равно холоднее. Мороз медленно расползается по организму, острыми когтями загребая все, что только можно, в свои голодные лапы. Дядюшка рядом все охает и вытирает ему слезы белой тканевой салфеткой, тихо причитая о том, что Чимин совсем не бережет себя и разбивает ему сердце. Он поправляет одежду на омеге, пока тот, отвернувшись, смотрит на луну, которая так близко сегодня. Что-то родное, но давно забытое трепещет и ломится наружу, но он не может пока понять что. Где-то совсем вдалеке слышаться волчий вой. — Не видеть бы больше вас никогда.

***

Пак Тэян долго стоял на коленях перед священником, пока тот пел одну из молитв из книги с названием, расписным золотистыми буквами. Он перекрестил альфу уже пару раз, сейчас должен быть последний. — Пак Тэян, сын Пак Джиджума и Пак Чжунсока, урожденный как второй наследный принц Королевства Буданг. Готов ли ты вступить в законный завет с Богом и, разделив его мудрость, чистоту и благодушие, встать во главе нашей могущественной и процветающей благодаря Господу Богу стране? Парень берет руку священника, целуя тыльную сторону ладони, а после прикладывая ту ко лбу. — Да, Ваша Светлость, — отвечает альфа. Чересчур спокойно и уверенно. Мужчина кивает, а после читает очередную молитву, немного раскачиваясь телом вперед и назад, вводя себя в легкий транс. Чимин с немного опущенной головой смотрит на брюки с вычурным количеством кружев незнакомого ему омеги. Его тело, словно статуя, замерло. Он не горбится, не задирает плечи. Ресницы слипаются из-за толстого слоя черной туши на них, а дорожки слез теперь неприятно стягивают кожу. Он шмыгает носом, хотя старается делать это крайне редко, дабы избежать лишнего внимания. Его взгляд сталкивается со взглядом Хосока, тот смотрит слишком волнительно, как будто все знает. Или…? Дядюшка не смотрит в сторону альфы, он пристально наблюдает за Джиджумом: тот отправился с короной к стоящему на коленях Тэяну. Омега догадывается, что, скорее всего, Хосок видел, как Чимин сорвался с места, уходя на балкон, и, скорее всего, все понял, когда дядюшка вывел того с мороза, вытирая ему лицо. Чимин смотрит на Хоби, цепляясь взглядом за черты лица, мимику, костюм, за каждую мелочь, не желая наблюдать за коронацией старшего брата. Сам альфа открывает коричневые часы, сверяясь со временем, а после смотрит на брата, все так же обеспокоено. — Ты плакал, — говорит он нарочито успокаивающим голосом, подходя ближе, чтобы никто из не услышал. — Кто обидел тебя? Покажи пальчиком, и всего. Тихий смешок вырывается из горла, а сам парень отрицательно качает головой. Здесь никто ничего не сможет поделать, ни он, ни Хосок, даже Тэян будет бессилен. Его ждёт наказание, которое случится уже завтра, а после он, наверное, не сможет высполнять простые действия около двух месяцев. — Все в порядке, хён. Я допустил ошибки, завтра меня будет ждать работа над ними. Эту работу его брат ненавидит и презирает так же, как и сам Чимин. Это стало главной причиной ссор Чжунсока и Хосока в последнее время, инициатором которым становился сам сын. Он много раз просил, приводил аргументы, почему не стоит этого делать, но здесь его папа был непреклонен. — Сын мой, — звучит громкий бас уже бывшего короля Буданга. Он держит в руках тяжелую, большую корону за обруч, пока листья, зубцы и пластинки на ней отливают ярким светом от свечей. — Сорок девять лет назад, когда мне было тоже двадцать три года, мой отец здесь, на этом самом месте опустил эту корону мне на голову, возлагая большие надежды на меня. Я знаю, что оправдал их, став хорошей опорой для нашего королевства. Сейчас, Пак Тэян, я возлагаю надежды на тебя, передав эту корону именно тебе. Я знаю, что ты сможешь приумножить все, что сделал я. Ты подаришь этому государству больше благополучия и силы, чем это сделал я. И сын твой сделает так же. И внук твой тоже. Наголовье касается волос наследного принца. Кто-то пораженно охает, не сдерживая эмоции. — Пак Тэян, я провозглашаю тебя ныне действующим королем нашей большой и светлой страны Буданг. Хлопки постепенно заполняют зал, становятся все громче и громче. Король встает с колен, целуя руку отца, а после поворачивается к толпе приглашенных гостей, осматривая каждого. Довольная ухмылка касается его губ, демонстрируя надменность на его лице. — Да здравствует новый король! — разом вскрикивает толпа, вновь аплодируя. Кажется, сейчас все они безудержно счастливы, словно маленькие дети, узнавшие, что под рождественской елью их ждёт большой подарок, о котором они мечтали. Так ли это? Или все они просто стараются набиться к новому королю в «приятели»? Оркестр начинает громко играть музыку очередного вальса для Короля и его будущего супруга, которого тот ведет в середину зала. Никто не смеет их окружить или начать танцевать тоже. Все они с замиранием сердца должны смотреть за грацией Его Величества. Дверь в зал распахивается под натиском трех перепуганных молодых гвардейцев, что дышат загнанно. Створки ударяются о стену так громко, что даже оркестр, который играл весело и громко сегодня, резко замолкает. — Покушение! Оборотни! На нас напали! Мертвая тишина слышиться во всем помещении. Кажется, никто не дышит, не понимая, правда это или нет, переглядываясь друг с другом. Первый крик слышится от старого омеги, который смотрел на вид столицы в страшном огне. Из-за мороза почти ничего не было видно, но если приглядеться, то можно рассмотреть стаю волков, которые, как крысы, бежали во дворец, отталкивая каждого гвардейца одной своей лапой. Раскатистый рык слышится из ближнего крыла, и вот тогда начинается настоящий ужас. Солдаты подбегают к отпрыскам королевской семьи, окружая каждого из членов по три человека. Они выводят сначала Короля Тэяна, а после и его будущего мужа. — Чимин, послушай сюда, — Хосок берет брата за руки, пытаясь привести его в чувства, пока тот верит головой, разогняя глупые мысли о том, что это просто чья-то идиотская шутка, после которой обязательно последует наказание шутниками. — Мини! Не уходи в забвение. Слушай меня. Сейчас ты должен постараться изо всех сил. Ты устал, но несмотря ни на что беги. Беги прямо к северной части крыла, к покоям отца. Там самые прочные двери во всем замке. Там будет прятаться вся наша семья. Чимин быстро моргает, про себя пытаясь повторить все, что ему говорит старший, но одна назойливая мысль все никак не дает ему покоя. — Где будешь ты, Хоби? А Тэхен? Ему нельзя с нами? — Я должен помочь другим выйти безопасно. И, конечно, Тэхен. Я найду его и отведу в безопасное место. А ты беги, не оглядывайся, ясно? Омега быстро кивает, беря своего дядюшку за руку, стремясь к дверям, которые ближе к северному крылу. Большая толкучка образовывается около двух выходов. Гвардейцы стараются регулировать движение, пропуская сначала омег, а после только альф, но те лишь распихивают напуганных и взволнованных мужчин, прорываясь вперед. Один из герцогов падает, когда передает своего младшего отпрыска. Мальчик громко плачет и зовет папу, но обезумевшая от животного страха толпа, не видя ничего кроме выхода, наступает на кричащего малыша. Альфа кидается к ребенку, сталкивая аристократию с орущего мальчика. — Что ты творишь? — кричит на него гвардеец, отпихивая в сторону. — Ты альфа, им и оставайся! Мужчина звереет, кидаясь на гвардейца, отталкивая того в сторону. Толпа ревет, перекрывая всех остальных. Плач ребенка давно стих, а толпа медленно протискивается в двери. — Там мой ребенок! На полу! Из карих пустых глаз катится слеза ужаса, которую Чимин не стирает. Дядюшка выталкивает опекуна из прохода, хватая того за руку и ведя по опустевшему коридору. Перед глазами тело мальчика в голубом маленьком костюмчике с рюшками на воротничке и рукавчиках, которые заляпаны собственной кровью. Рядом с раздробленной на куски и мясо головой лежит синий беретик, который покрывал его еще совсем жидкие русые волосы весь вечер. Муж герцога все время был очень мил с ним, поддерживая нейтральные разговоры, хоть и кидал печальные взгляды на младшего омегу. Волчий вой гремит во всем замке, сотрясая стены и полы. Запах гари доносится до шмыгающего мальчика, он разворачивается, чтобы кинуть взгляд назад. По шторам и картинам расползается огонь, волоча за собой черный гадкий дым, что клубами выходит из церемониального помещения. Сам зал горит. Невыносимый жар обхватывает тело испуганного омеги, когда он бежит по коридору к северной части крыла. Там укрытие, где прячется королевская семья, защищенная дубовыми дверями и стражей. Там он найдет спасение, он уверен. Комнаты западной части замка пылают огнем, южное и вовсе рушится. Совсем скоро огонь дойдет и до них, если не успеть потушить. Он слышит крики, громкие вопли снизу, под развалами и горящими балками. Звуки впитываются в стены замка, передавая их по всему каменному зданию. Желание закрыть уши и начать отрицать происходящие заполоняют его голову, не давая покоя. Все кажется ему фальшивым, но будто сейчас кто-то выйдет из-за угла… Чимин чувствует легкую тряску, становящуюся все сильнее и ощутимее. Топот. Громкий топот сотрясает землю, надвигаясь в сторону Чимина, передвигаясь словно огромными прыжками. Он не видит его, видеть не хочет, понимает: надо бежать. Рык, в котором слышится охота, решимость, доминирование, догоняет слух омеги, приближаясь быстрее. Хочется кричать, визжать от страха перед ним. Оборотнем. Огромным, ростом с человека, словно вышедшим из его давних ночных кошмаров волком, с серой шерстью и все такими же красными глазами. Он гонится быстрее Чимина, и дядюшка, что бежит за ним, тоже совсем не поспевает. Омеги бегут по коридору, пока резко не исчезают из вида волка, на самом деле сворачивая в маленький проход, спрятанный под красным бархатным гобеленом. — Отойди! — мальчик еле уворачивается от копья, с которым кидается на него один из служащих с большими черным усами. — Здесь только королевская семья! Убирайся отсюда. Он закусывает губу, озадаченно поглядывая на дядюшку рядом: тот начинал понемногу злиться. — Вы ослепли, или что? Перед вами стоит королевское чадо, впустите его немедленно! — омега крепко держит мальчика за руку, трясясь от злости. Он всегда знал, что многие задирают нос перед бастардом, но подвергать его жизнь опасности -- непозволительная наглость. — Немедленно отворите двери! — Ты оглох, старик? Приказ был дан – пускать только королевскую семью. Его Величество Пак Чжунсок еще давно утвердил список, и выблядка в нем нет. Уходите, пока сами на копья не насадили. Чимин испуганно смотрит на дядюшку, прижимая его руку к себе. Неужели никто из них не оспорил список? Даже отец, который точно знал о его содержании? Нижняя губа начинает подрагивать, а подбородок поджимается от обиды, которая заполняет его всего изнутри. Чувство безысходности злит и заставляет сдаться. Хочется расплакаться и вырвать на себе все волосы. Он смотрит то на дядюшку, то на гвардейцев: те уже выставили оружие вперед. — Чертовы безумцы! Он тоже человек! — мягкая рука дядюшки вырывается из ладошек мальчика мгновенно. Он не успевает схватить его, когда разъяренный омега кидается на толпу солдат, расталкивая их и пробираясь к двери. Чимин не видит, что происходит, пробираясь вслед за воспитателем, но в один момент до него доносится сдавленный крик и тихое хрипение. — Дядюшка! — мальчика отталкивают сильные руки стражников, что продолжают пинать пожилого омегу под живот. – Нет! Вы убьете его! Прекратите! Хватит! Чимин плачет, снова стремясь попасть в толпу, чтобы вытащить кричащего дядюшку из-под чужих ног. Крики смешиваются с жалобными стонами и звуком ломающихся костей. Нечеловеческий крик вырывается из горла любимого няни, пока к трем другим солдатам присоединяется четвертый. — Пожалуйста, хватит, — молит Чимин, плача, отталкивая руки державшего его солдата. От плача навзрыд он чувствует резкую боль в висках, что заставляет его поджаться. Минутная слабость непростительна, и железный кулак бьет по лицу, сбивая с ног. Пол содрогается под тяжелыми быстрыми шагами кого-то очень крупного и массивного. Камни, что лежат рядом с руками Чимина, подпрыгивают и трясутся, будто большой великан шатает весь замок. Мутный взгляд встречается с теми же глазами из кошмаров. Вот оно что. Это всего лишь страшный сон, который снова навестил парня. Он сейчас в своей кровати, отдыхает и видит снова этот ужасный сон. — Монстр! Готовь оружие! Глаза распахиваются в ужасе, когда Пак чувствует мокрое частое дыхание на своем лице из открытой пасти зверя. Он разворачивается на крик мужчин, как тут же его тело летит в сторону, ударяясь о стену. *** Чимин не чувствует рук. Не чувствует ноги. Ледяной холод пронизывает все его тело, сжимая словно в тисках. Он ощущает боль от того, как все органы превратились в лед и сейчас, кажется, сломаются пополам. Над ним воет гулко ветер, пробираясь в каждый закуток, чтобы заморозить все. Чимин пытается встать на ноги, но острая боль в ноге мешает это сделать. Опустив голову, он видит колотую, кажется, клыком рану на ноге, что все еще кровоточит. Снег окрасился в ярко-бордовый цвет. Придерживая себя за бок, что тоже кровоточит, парень поднимает себя на ноги, позволяя осмотреться. Луна светит, но не так ярко, как во время бала. Небо постепенно освобождается от серых туч, открывая млечные пути звезд для Земли. Он бы с удовольствием долго разглядывал небо, если бы не инстинкты, на поводу которых он двигался. Самый главный сейчас вопит о том, что он должен выжить. Мутные глазки рыскают по сторонам, пытаясь зацепиться хоть за что-то. И это удача. Под его ногами – россыпь следов от человеческих взрослых ступеней, что идут в одном направлении. Идти тяжко и невыносимо больно. Ему кажется, что даже если он выживет, то ему придется остаться без ноги. Из-за количества потерянной крови и странного посинения почти на всей ноги она сгибается с большим трудом, от чего Чимин сильно хромает, пока идет по лесной территории. Следов становится все больше, будто люди, что оставили их, выросли из воздуха, продолжая свой путь. Они все совершенно разные, но в основном все они больше, чем ступни Чимина. «Альфы?» — мельком думает омега, хотя понимает, что сейчас ему плевать, кто там. Запах дыма привлекает его, когда отчаянные мысли закладываются в голову. Он совсем слабенький, но он есть и тянется будто совсем недалеко от него. Раздвигая ладонями острые игольные ветви, что впиваются в мягкие пальчики, Чимин пробирается сквозь деревья, выходя на поражающих размеров поляну, на которой расположено огромное количество домов, заборов, загонов с животными. Первый попавшийся домом кажется привлекательным больше других, поэтому именно туда доползает омега. Он перестал чувствовать конечности еще когда пытался осмотреть дорогу, по которой ему нужно идти. Три раза Чимин смог ударить по крепкой деревянной двери, но слабое состояние омеги подводит его. Расслабленное тело медленно сползает на крыльцо.