Роза пустыни

      Кавех, сжав зубы до болезненного скрипа, торопливо направился прочь из трактира, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Он с силой толкнул дверь, и та широко распахнулась с протяжным скрипом, а в лицо ударил ночной прохладой едва ощутимый ветер. Стоило двери за спиной закрыться, и в следующую секунду Кавех запрокинул голову и замер, вглядываясь в ночное небо: глаза тут же застелило слезами то ли от красоты увиденного, то ли от обиды, а может, и от того и от другого сразу. Слегка поёжившись, Кавех выпустил печальный выдох из лёгких и почувствовал себя невероятно глупо.       В голову яркими осколками врезались воспоминания из прошлого, когда он выходил вечерами из трактира, чердак которого именовал своим пристанищем, и глаза наполнялись слезами. В то время жизнь казалась Кавеху одинокой, но понятной. Сегодня же душу одолело одиночество другого сорта — и теперь Кавех совсем не знал, что с этим делать.       Немного постояв, слушая приглушённые звуки веселья, доносящиеся из стен трактира, он опустил взгляд под ноги и зашагал в сторону того места, что считал своим домом, пусть и не осмеливался говорить подобного вслух при Аль-Хайтаме, чтобы не получить в ответ кривую ухмылку и колкое замечание. Но всё же иногда, в моменты, когда одиночество застигало его врасплох и прижимало к стенке, и он не мог с ним справиться, Кавех позволял себе вообразить, будто он съезжает от Аль-Хайтама. Представлял, как собирает вещи, оставляет на память о себе свои любимые заколки и прощальную записку, выискивает по углам малые сбережения и переезжает в Фонтейн, ближе к матери. Но мать никогда не выглядела в тех фантазиях Кавеха счастливой: в глубине души он понимал, что она, точно так же, как и он сам, тонула в чувстве вины за прошлое, пусть перед друг другом они и пытались делать вид, что всё нормально. Он был уверен, что не зря в детстве его называли маминым отражением. Они были похожи и внешне и характером, и именно по этой причине никак не могли помочь друг другу залечить старые раны и отпустить прошлое. Так что Кавех пусть и мечтал навестить её, но только в тот момент, когда каждое слово из писем, отправленных ей, окажутся правдой — и он почувствует себя свободным и счастливым. В одни дни Кавех думал, что счастье — находиться в этом доме, а в другие — отсюда уехать. Но каждый раз Кавех всё-таки выбирал остаться рядом с Аль-Хайтамом и вовсе не из-за страха снова оказаться на чердаке трактира по уши в долгах, а из-за крохотной неугасающей надежды. Пусть сам до конца и не понимал на что именно надеется.       Смахнув с ресниц влажные капли, Кавех направился в сторону дома — гравийная дорожка то и дело пыталась броситься ему в лицо, когда он хмельно спотыкался о собственные же ноги.       На улице было тихо и спокойно, и Кавех слышал, как где-то в траве стрекотали сверчки и среди деревьев иногда разливались затяжной песнью ночные птицы. Немногие прохожие, что встречались ему по пути, вряд ли могли узнать в нём знаменитого в Сумеру архитектора, а что сейчас могли подумать о нём те, кто не знает его имени, Кавеха не очень-то волновало.       Из-за выпитого алкоголя дорога петляла, а размышления заводили в самую чащу того, что он старался забыть и спрятать в себе поглубже. Откровенно говоря, Кавех ненавидел себя за то, что не мог быть сдержанным, как положено взрослым людям, чтобы скрыть в себе терзающие сердце чувства. Горло к тому моменту окончательно заболело от попыток подавить желание разрыдаться посреди дороги. Но стоило ему остановиться, чтобы глубоко вдохнуть прохладный воздух, на плечи опустилось что-то тёплое.       Кавех резко обернулся — и увидел перед собой Аль-Хайтама.       — Чем ты думал, когда решил не брать с собой накидку? — Аль-Хайтам протянул к Кавеху руки, посильнее натянул свой плащ на чужие плечи и щёлкнул застёжкой. — Или ты считаешь, что вырез на спине и тонкая ткань — это отличный вариант для ночной прогулки?       — Я же сказал, что не хочу тебя видеть, — прохрипел Кавех сжатым от напряжения горлом, горделиво задрав подбородок.       — Если не хочешь видеть, закрой глаза, — спокойно ответил Аль-Хайтам, а затем сделал шаг вперёд и подтолкнул Кавеха в сторону дома, обхватив рукой за талию. — Поговорим, когда вернёмся.       Кавех со всей силы попятился назад, пытаясь удержать шаткое равновесие.       — Не пойду с тобой никуда.       Он понимал, что ведёт себя по-детски глупо и выглядит совсем нелепо. Но вернуться вместе с Аль-Хайтамом означало, что им действительно придётся поговорить, а подходящих слов у Кавеха попросту не было. Тоска, сросшаяся с его сердцем, всё больше овладевала телом и вызывала настоящую боль и отчаяние, но разве для Аль-Хайтама всё это не прозвучит как обычная глупость? Разве для него это могло иметь хоть чуточку важным?       — Если не пойдёшь, я уведу тебя силой, — Аль-Хайтам сложил руки на груди.       — Ты не станешь этого делать! — вскрикнул Кавех и несильно пихнул кулаком чужое плечо.       Аль-Хайтам перехватил запястье Кавеха и рывком притянул к себе в объятия. Мир пошёл кругом, и Кавех зажмурил глаза от приступа пьяной тошноты.       — Стану, потому что мне достался самый упёртый сосед во всём Тейвате. Тебе настолько хочется делать всё мне назло?       — Именно, — буркнул Кавех и через секунду почувствовал, как чужие руки крепко обхватывают его и поднимают над землёй.       Рефлекторно он обхватил Аль-Хайтама за шею, чтобы не упасть, и взглянул чужое в лицо.       Горло тут же сдавило с новой силой, а в переносице противно защипало, и Кавех, боясь того, что просто не сможет сдержать очередного приступа слёз, уткнулся лбом Аль-Хайтаму в плечо.       — Кто тебя просил столько пить, будто праздник какой-то, — хмыкнул Аль-Хайтам, перехватив Кавеха одной рукой под бёдра, а второй похлопав по спине.       Кавех обхватил Аль-Хайтама ногами за талию, безжизненно опустил руки и ткнулся носом в сгиб шеи, прикрыв глаза.       — Почему ты просто не можешь всегда быть таким?.. — тихо выдохнул Кавех куда-то в кожу.       Аль-Хайтам замедлил шаг и крепче прижал Кавеха к себе. Спустя какое-то время молчания он задумчиво спросил:       — Каким?       — Заботливым.       Аль-Хайтам, к удивлению Кавеха, ничего не ответил. Кавех ждал хоть каких-то слов, притаив дыхание, но Аль-Хайтам, прижимая Кавеха к себе, просто молча шёл вперёд. Через какое-то время дыхание Аль-Хайтама стало тяжёлым, а лицо покраснело от напряжения.       — Вот сам виноват, — Кавех ткнул Аль-Хайтама пальцем в щёку и медленно растянул губы в ехидной улыбке. — Я всё же не какая-нибудь хрупкая девица.       — Зато ведёшь себя именно так, — Аль-Хайтам сдул прядь волос, прилипшую ко лбу, и остановился, а затем медленно опустил Кавеха на землю.       Ноги показались ватными и подкосились: Кавех быстро ухватился за чужое плечо, и Аль-Хайтам обхватил его рукой за талию, помогая не потерять равновесие.       — Господин Кавех, ноги не держат? Возможно, тебе стоит добавить больше физических упражнений в своё расписание.       Кавех резко убрал руки с плеча Аль-Хайтама, отстранился, скривив лицо, будто секунду назад съел что-то мерзкое, и молча развернулся в сторону двери.       — А что, своих ключей нет? — спросил Аль-Хайтам, наклонившись к уху Кавеха.       Шею прошибло мурашками, которые вмиг разбежались вниз по спине, но Кавех лишь ухмыльнулся.       — Я слишком пьян, придётся тебе меня до самой кровати проводить, иначе буду бродить и шуметь всю ночь.       Аль-Хайтам вздохнул, протянул ладонь с зажатым в ней ключом к замочной скважине. Замок щёлкнул три раза, прежде чем Аль-Хайтам толкнул дверь, и та поддалась, открывшись с тихим скрипом.       Аль-Хайтам зашёл в дом, Кавех зашёл следом за ним и рефлекторно потянулся к замку своей накидки, но нащупал незнакомую защёлку вместо привычной и вздрогнул, вдруг вспомнив, что Аль-Хайтам одолжил ему свой плащ. Он замешкался, вдруг с новой силой ощутив, что его окружил запах Аль-Хайтама, и почувствовал, как его щёки обдало жаром.       Суетливо сняв плащ, Кавех неловко повесил его на крючок у входа и прошёл через гостиную в сторону своей комнаты, обхватив себя руками, но Аль-Хайтам вдруг ухватил его за локоть, не позволяя сбежать от обещанного разговора.       «Слишком много тактильности, когда не надо», — раздражённо подумал Кавех и развернулся к Аль-Хайтаму лицом, вопросительно приподняв бровь.       — Я собрался спать.       — Разве если ты сейчас уйдёшь спать, то завтра не будешь делать вид, что с тобой всё в порядке и тебя ничто не ранило?       Кавех захлебнулся вдохом возмущения и вдруг ощутил, как его нижняя челюсть затряслась от напряжения.       — А со мной что-то не в порядке? — Кавех убрал прядь волос за ухо и перевёл взгляд в сторону.       — Ты сбежал с ужина в слезах, говоря что-то о том, что якобы я выкидываю всех, как ненужные вещи или вроде того.       Кавех зажмурил глаза и поджал губы. Теперь, когда большая часть алкоголя выветрилась из его головы, он поверить не мог, что действительно начал переживать о вещах, которые Аль-Хайтам воспринимает слишком буквально и не ищет в них метафорические образы.       — Я просто… — сказал Кавех, качнув головой. — Думал о своём, когда говорил это. Вот и всё.       — Понятно, — Аль-Хайтам сделал шаг назад, а затем взял Кавеха под руку и повёл следом за собой на тахту.       Они уселись друг напротив друга, Кавех сложил пальцы в замок и смотрел на них, чувствуя, как взгляд Аль-Хайтама блуждает по его лицу.       — Вспоминал прошлое? — тихо спросил Аль-Хайтам, поняв, что Кавех не собирается изливать ему душу.       — Нет, это не… — Кавех закрыл глаза и выдохнул, запрокинув голову. — Просто чувствую себя тоскливо, понимаешь? Особенно когда у всех вокруг всё так прекрасно складывается.       — Прекрати молоть чушь.       — Я знал, что ты так скажешь, — Кавех наклонил голову вбок и снова уставился на сцепленные пальцы. — И не найдёшь это веским поводом для слёз, но мне правда обидно.       Кавех выдохнул, и они оба на какое-то время замолчали. Но Аль-Хайтам вдруг подался вперёд, прижимаясь лбом ко лбу Кавеха. Кавех едва смог сдержать улыбку: когда-то давно, ещё во время учёбы в Академии он рассказал Аль-Хайтаму, что если прижаться лбами, то можно лучше понять чужие мысли, и спустя несколько месяцев после того разговора Аль-Хайтам, впервые увидев слёзы на глазах Кавеха, молча прижался к нему лбом. С тех пор прошло достаточно много лет, а Аль-Хайтам делал так всё реже, и Кавех мог перечислить все такие моменты на пальцах одной руки.       — Я никуда не пропаду, — вдруг сказал он, глядя на Кавеха исподлобья. — Оставь прошлое прошлому. И не думай, что ты хуже других или чего-то не заслуживаешь. Ты не забытая и не потерянная вещь, ты человек.       Кавех почувствовал, будто в этот момент что-то внутри него с тихим треском болезненно надломилось. Может, то был внутренний стержень, который Кавех вытачивал внутри себя долгое время, чтобы не показаться в глазах других каким-то слабаком. Но после Кавех почувствовал нечто похожее на облегчение и поднял взгляд, встречаясь с прикованным к нему взглядом Аль-Хайтама, затем едва заметно закивал и отстранился, натягивая на лицо улыбку.       — Господин секретарь, вы слишком добры ко мне сегодня, ещё немного, и я подумаю, что у вас есть ко мне тёплые чувства. Но всё же… спасибо.       Кавех тихо рассмеялся и быстро поднялся со своего места, продолжая тихонько посмеиваться.       Зайдя в свою комнату, он снял заколки с волос трясущимися от волнения руками, взглянул на себя в настенное зеркало и похлопал по румяным щекам пальцами. Окинув взглядом комнату, он медленно подошёл к кровати и сел на её край, начав судорожно трогать свой лоб, где ещё несколько минут назад чувствовал соприкосновение с чужой кожей. Мотнув головой из стороны в сторону и поборов в себе желание раз за разом прокручивать в голове слова Аль-Хайтама, Кавех снял с себя одежду и нырнул в постель, натянув лёгкую простынь до самой шеи и отвернувшись лицом в стену.       Через некоторое время дверь тихо приоткрылась и Кавех услышал приближающиеся шаги. Закрыв глаза и выровняв дыхание, он притворился спящим, дабы избежать продолжения разговора. Аль-Хайтам, подойдя к кровати, молча замер и недолго постоял, нависнув сверху, а затем прикоснулся к щеке Кавеха тыльной стороной ладони. Сердце тут же бешено застучало, и Кавех испугался, что Аль-Хайтам заметит его притворство, но тот уже убрал руку от лица и нежно провёл пальцами по волосам Кавеха, а затем тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.       Как только дверная ручка скрипнула, Кавех распахнул глаза и уставился немигающим взглядом в стену, пытаясь успокоить взволнованное чужой нежностью сердце и борясь с опасно нависающим потолком, который, казалось, готов был обрушиться на него в любой момент, похоронив Кавеха под своими обломками.