Вишнёвый малыш

Всё ужасно. Ситуация была столь страшной, что в плену подвергали унижениям и боли. Феликс метался по комнате наполовину в ярости, потому что сбежать до сих пор не удалось; а другой половиной испытывал довольствие собой: после пинка, альфа даже не сел в машину Кайдена, оставшись корчиться на асфальте. Почти полдень нового дня и никого не было. Для начала прислушался к звукам в коридоре — мертвая тишина. Осторожно вышел из дома и ступил на тропинку, задумчиво сложив руки в карманы. Вся территория находилась под пристальным наблюдением охранника, сидящего в двухэтажной будке у въезда. И вот, неумолимо, тот в охранной форме выперся на горизонт, уставившись на парня в пижаме. А Ёнбок не пальцем деланный, прикинулся дурачком, захотевшего подышать лесным воздухом. Пока внимательно осматривал окрестности, пришёл к выводу, что выбраться за пределы охраняемой зоны попросту невозможно. Да даже если бы и дристанул на максималках, то куда бы спрятался без тачки. Далеко на своих двух не денешься, когда злые дядьки выйдут на охоту, а ты в нескольких километрах от города. Решил оставить идею о побеге на потом. Почему его стырили? Ах да, истинность. Феликс дожил до 21 года и представления не имел “что это” и “с чем едят”. Втирал ему уже кое-кто “особенный” в прошлом “истинное понятие этого слова” – такому оставалось только и верить, ага. Ли доплёл ноги до библиотеки и упал на диванчик. Интернет был могучей силой, поэтому все его волнующие ответы должны были быть там. Полчаса перерытого интернет-пространства, иностранных форумов, википедий, статей, а ответ на вопрос “что такое истинность и что она из себя представляла?” выдавало лишь одно – предназначенные друг другу люди. Для совместного шоппинга? Совместимы по гороскопу? Выбраны вместе для поедания мороженного? Предназначенные для чего собственно? Ссылка и высветился один некий комментарий: истинные – это заранее предначертанные люди, для которых сама судьба распределила вторые половинки. Ли Ёнбок телефон выронил. Видимо его судьба решила над ним окончательно поиздеваться. Какая истинность с жестоким чучелом? Не могло такого быть! Нет! Не нужен был ему альфа от слова совсем! Ли от жутких мыслей кинулся к полкам, разыскивая хотя бы одну книгу, где имелось больше информации о малоизвестной теме. Он не собирался принимать эту “истинность” никак. Нетушки. Никогда. Должны были существовать способы отвязать от себя безэмоционального придурка. Во-первых он перебрал 15 стеллажей и ничего не нашёл. Во-вторых, зачем нужно было такое количество изданий, если по своим наблюдениям, альфа появлялся в библиотеке редко – непонятно. Видимо умного из себя корчил. Опустился на пол, преднамеренно стукнувшись головой о полки с безмолвным плачем. Не могло быть нечто подобного. Сопли, слёзы втянул в кулак. Альфа лишь и выжидал, чтобы он сидел в своей норе, дрожа от ужаса и смирившись с жестокими капризами судьбы. Прислонив пальцы к вискам, напряг мозг. Что обычно делали спецназовцы в сложных и запутанных обстоятельствах? Именно так — они разрабатывали четкий план действий. Ему следовало воспользоваться этой стратегией, однако прежде всего необходимо было либо опровергнуть истинность либо же удостовериться в правоте Господина… Упаси Боже. Раздобыл листочек и скрылся в библиотечных рядах. – Предназначенные друг для друга люди, – корчась нарисовали двух человечков. – Феликс и … Ступор. Он столько времени ходил, не зная его имени. Окружение вокруг мужчины каждый раз твердило «Господин». Пофиг. Сверху человечка подписал «чучело». – Чучело сказало, что мы истинные, – нарисовали от «чучело» стрелочку к своему человеку. – И его альфе хреново, когда моему омеге не очень, но… – нарисовали вторую стрелку опять к себе. – Мне угрожают, оскорбляют и грозятся убить, но от этого ему не хреново? Ли не понимал смысла действий придурка. Ни разу Господин не страдал после того, как пугал его: тягал за уши, махал пистолетом возле веснушчатого лица. С другой стороны омегу до сих пор не убили, не смотря на сотню угроз. Может альфа реально не мог навредить из-за истинности? Но судя по ледяному безжизненному лицу, можно уверенно предположить, что мужчине не было хреново, когда Феликс испытывал уйму отрицательных эмоций. Что то не сходилось. Листок был скомкан, а на фоне слышался звук туфель, перебирающихся по залу. Черновик быстро запихнули среди книг, и, присев на корточки, подползли к началу книжного ряда, осторожно выглядывая. Теодор ощутил тяжёлое дыхание за спиной и, резко развернувшись, краем глаза заметил скрывшуюся блондинистую макушку. Хван с людьми вернулся домой и он сразу разыскал в полках рабочего стола забытый ключ. Послав Беккера за омегой, сам направился в самый дальний угол жилплощади и открыл комнату, оставшуюся закрытой когда-то при переезде. Внутри она напоминала заброшенную комнату старого деда нетронутой целое десятилетие. В уголке стояла одноместная старая деревянная кровать с вырезанным изголовьем, накрытая защитным пакетом, который не мог скрыть усталость древесины. Пыль медленно кружила в лучах заходящего солнца, пробивавшегося сквозь запыленное окно, и оседала на пол, выдавая миг безмолвного ожидания. Стены были обнажены, их цвет утратил былую яркость, а из коридора доносились вопли недовольного парня, которого кинули на скрипучую постель, пристегнув к изголовью: – Отпусти зараза, я тебе дом сожгу! – Закричишь ещё раз, значит мой помощник тебе рот заклеит. Ёнбока бесил надменный взгляд альфача, который моментально с помощником закрыли его в комнате в прямом смысле “на замок”. В одиннадцать вечера хозяин дома готов был освободить злюку. Открыв ключом дверь, с порога заявил: – Ужин пропустил, какая жалость. Подумал над своим поведением? – спросил Хван, поглядывая на свои часы. Светлая голова была опущена, а свободные пальцы левой руки выводили неразборчивых зверюшек на пыльной плёнке, на которую его швырнули. Мужчина не увидел заинтересованность к себе от паренька, и встал над ним, стучав ему пальцем по голове: – Ты хоть своей тупой головушкой понимаешь почему страдаешь? Я тебе даю всё, что необходимо. Спишь в удобной кровати в огромном доме с лесной обстановкой. Не морят голодом. Вокруг тебя охрана. Ты имеешь возможность выйти на улицу. Не позорю перед людьми, не таскаю тебя «на поводке». Позволяю пользоваться телефоном и соцсетями. Пока что разрешаю ездить на твою, так называемую «работу», но когда моё терпение лопнет, а оно на грани, тебя запрут у меня в спальне. – То есть за твоё отношение ко мне, я должен падать тебе в ноги и целовать их? – подавились смешком. – Ты за кого меня принимаешь? – Я твой хозяин, а ты моя собственность, – повеселел Хёнджин. – Я никому не принадлежу, я никому не продавался, никому себя не дарил. Я никому ничего не должен и всё что я делаю, я делаю по своему личному желанию. Я не твоя собственность, – разозлился Феликс. – Я тебя купил, – расправили и без того широкие плечи . – Всё потому что у омег нет прав из-за зазнавшихся как ты, – продолжили рисовать длинные уши «пыльному» зайцу. – И что? – окончательно заткнули модель. Ли Ёнбок готов был убить. Каждая клеточка тела взрывалась гневом и ненавистью к этой морде. Господин Хёнджин больше ничего не услышал и проверив ключи от наручников в заднем кармане штанов, решил оставить его до утра. – Эй! – выкрикнули резким звуком, сгребая аккуратные брови на переносице. – Хочу кое-что тебе сказать. Послушай, не зря сидел, я кое-что всё же уяснил, – вскинули запястье вверх и подозвали пальцем. Хван остановился и с изумлением поаплодировал ему. Подойдя обратно, наклонился к малышу, в ожидании слов осознания и готовности к исправлению на правильный путь. Но модель отвесил заветную пощёчину нахалу и расплылся в злорадной ухмылке. Яростный Господин, почувствовав резкую боль в щеке, сжал кулаки. Не медля ни секунды, он развернулся на пятках и ринулся в коридор. Прислонившись к двери, он старался успокоить безудержное сердцебиение. Надежды на изменение оказались напрасными, а попытки исправить ситуацию — безнадежными. Адреналин зашкаливал, подстёгивая желание «пристрелить» омежку. Ночью, под гнетущим воздействием расстроившей его модели, покой не возвращался, поэтому быстро оделся, оставив всех в доме. Он выбрался на прогулку в лес за воротами, где тишина лишь изредка нарушалась далекими звуками ночной фауны. Шаг за шагом он углублялся в прохладный осенний мрак, пока не остановился у берегов реки, где вода мерцала, отражая тусклый свет луны. Приземистые кусты и высокая трава обступали мужчину со всех сторон когда он пробрался к воде. Присел на холодную, влажную траву, а капли росы проникали в его одежду. Люди, услышав фамилию Хёнджина, замирали в паническом ужасе. Не зная его лица, они испытывали страх перед возможностью появления мужчины, способного забрать их жизни. Хван был не просто фамилией — эта была тень знаменитых Авогадро, нависшая когда то над Южной Кореей. Каждый мафиози знал, что на обширных территориях «Независимой стороны» действовали свои законы и правила. Его репутация была окутана множеством смертей, а слухи о жестоких методах убийств и безжалостном холоднокровии разлетались по улицам, как огонь по сухой траве. Он узнавал обо всем из разных уголков страны: любое действие, любой слух доходили — у него повсюду были уши. Каждый знал и дрожал. Абсолютно все, кроме Ли Феликса, который не испытывал страха, не склонялся и не поддавался перевоспитанию. Дед Хван Чу назвал бы это позором и только. Отобрал бы всё, пока внук не воспитал бы себе из Ли послушную омегу. Пристыдил бы и отказался бы от внучка так же, как и от своего родного сына Хван Пёка. Внутри впервые колотило от осознания того, что он не в силах поставить на колени одного несчастного юношу. Истинность не позволяла ему причинить вред, а если что-то пытался предпринять, она приносила ему душевное мучение. Он старательно игнорировал это чувство, но внутренний альфа не прощал за причинение вреда омеге. Но он кое-что придумал, как вразумить модель. В другой день Ликс, глубоко погружённый в бездну своих мыслей о фотосъемках, сидел на пыльной кровати, уже несколько раз отпустив чихи, тупо уставившись в потолок. Даже еду ему не приносили, и, учитывая прежние голодовки, он как-то привык к этому, ограничивая свои желания до невыносимого уровня. И вот, через нескончаемые часы, к нему пришли, но совершенно без лишних слов. Хёнджин наклонился к скучающему пареньку и щелкнул перед его глазами, освободив малыша от наручников: – За твою непокорность и волокитный язык, расплатиться твоя синенькая тачка, – позлорадствовали над ним. – Что мать твою ты сказал? – схватили альфу за воротник, готовые задушить. – Ламбу свою тебе больше не суждено увидеть, – наклонились ближе и Ли откатил в ступоре назад. – Неужели она настолько тебе дорога? – довольно ухмыльнулись. – Я тебя продам на органы, если ты её мне не вернёшь, чучело, – разъяренно пнули в живот, выбежав из комнаты. Хван, едва оправившись от недавнего пинка ниже пояса и пощёчины, вновь скрутился, сжав в кулак заправленное одеяло под пыльной пленкой. Мучительная боль терзала его секунды, из-за чего не в силах был сдвинуться с места. Феликс, лишь только выбежав на улицу, тут же оказался в руках массивных телохранителей, которые стальными кулаками затолкнули его в салон автомобиля, прижимая всем своим весом к обивке сиденья. Тот в ужасе закричал в уши этим громилам: – Куда дели мою машину, собаки?! В окно заглянул Господин в костюме: – Хватит оглушать моих людей. – Оклемался? Где моя машина, придурок. Хёнджин радостно промолчал и уселся на переднее сиденье к Тео. – Ты оглох!? – Перестань орать. Ещё один писк, и мы никуда не едем, – пригрозили омеге. Охранники прижали неусидчивого молодого человека между ними. Феликс всю дорогу ёрзал от нервов, потому что эти придурки могли причинить вред его синей частичке души! Автомобиль, проезжая через колючую проволоку, бороздил путь по извивающимся неровностям дороги, заставляя кузов безжалостно качаться. Феликс, зажатый с обеих сторон угрюмыми охранниками, истерически оглядывался в окна, где за стеклом вырастали беспорядочные горки цветного металлолома. Когда машина, наконец, остановилась у загадочных куч, до Ликс доперло, что он на заводе утилизации, а те исполины из старых деталей некогда были автомобилями, от которых общество безжалостно отказалось. – Нет… – опешил Ли. – Малыш смотри, – улыбаясь показали на заднее стекло. Ёебок залез на сиденье корточками и увидел неподалёку синий Lamborghini Aventador, засунувшего в пресс утилизатор. Теодор забрал из бардачка деньги и вместе с Господином вышел на улицу к механику, который ждал их за тачкой. – Э, э, э. Стоп. Ты издеваешься? Я столько пахал на неё! – схватились за грудь, в ужасе стучавшись в стекло. – Я сейчас умру, выпусти! Пока охранники не давали борзому омеге вылезти, Тео отдал пакет с деньгами, а альфа дал знак запускать процесс. Пресс начал медленно спускаться, тяжелая конструкция тихо шуршащими механиками приближалась к кузову. Звон обнаженной стали заглушал звуки вокруг. Господин наслаждался зрелищем и визгами от модели. Lamborghini расплющивало до неузнаваемости. Заинтересованные зрители зрелища в качестве Хвана и Беккера всматривались, как деформировался капот, как сминались двери. Крики омеги резко прекратились, а пресс закончил свою работу, оставив после себя лишь плоскую стальную плиту в куче других сжатых автомобилей. Механики начали собирать осколки, а самодовольный Господин Хёнджин на секунду обернулся, чтобы увидеть веснушчатое лицо, но вообще никого не узрел. Он поспешил к омеге, открыв дверь со стороны охранника: — Почему замолк? — недоуменно посмотрели на весёлого Ли, мирно устроившегося за спинами охраны. — Тебя спрашивают, почему заткнулся! – Моя не так выглядит. У неё другие диски, – показали фак. Мужчина, переполненный злостью, хлопнул дверью и прижал Тео к машине, сжимая его воротник с неистовством: — Ты же сказал, что это копия! — Г-господин… это такая же Ламба, — с трудом прорычал бета. На Теодора убийственно глядели и через несколько секунд, которые ему показались вечностью, отпустили. Опускаться до выведения гнева на своего лучшего помощника перед глазами мелкого пялившихся на них омежки, не для Хвана. Он взял свой пыл под контроль моментально поменявшись в лице. Ёнбока взбесило, что этот чёрт длинноногий вернулся в машину с ледяным таблом и безмолвно ехал всю дорогу назад, не вскрикнув ни на кого. Застыв взглядом на пустой постели, он не мог прийти в норму. Сердце щемило неприятным ощущением в течение нескольких часов после того, как он грубо затолкал Феликса в дом и отослал в его выделенную комнату, словно провинившегося ребёнка, чтобы тот не появлялся на глаза. Действительно, с тех пор как он пригрозил избегать встречи, модель вдруг затих, его не было видно в коридорах. Господину, конечно, всё равно на него, однако сердцу, страдающему, – нет. Бесшумно подойдя к запертой двери, он прислонил ухо. Кроме собственного дыхания по ту сторону ничего не было слышно. – Господин, – громко отозвали за спиной. – Что ты делаешь? – он схватился за и без того больную грудную клетку, уткнувшись головой в дверь и прикрыв глаза. Ёнбок услышав близко голоса в темноте под одеялом, вытер мгновенно выступающие слёзы и сунул руку под подушку. – Простите, но вы не видели мой ствол? Думаю, я где-то его обронил, и, возможно, вы заметили? – понизил голос Теодор, понимая, что напугал хозяина. – Нет, не видел. Иди, – выгнали помощника и тот метнулся в библиотеку. Дверь раскрылась и из темени как призрак на Господина вышел Ликс, а за спиной вытащил пистолет в руках, прижав к чужому паху: – Ты меня так достал, придурок недоделанный, – угрожающе подняли разозлённый глаза, а Хёнджин застыл без движений. – Где моя машина. – Если выстрелишь, то тебя на куски разорвут и закопают как последнюю собаку, – издевательски улыбнулись модели. Тот нажал на курок, но ничего не произошло. Ещё одна попытка, и ещё – не выстрелил. Хёнджин моментально выдохнул в глубине души, расслабившись разряженному оружию. – Сука, – кинули в Господина ствол, захлопнув дверь перед носом. Вот и пистолет нашёлся. Вручив Тео его обратно, он зашёл к Ли. Тот сидел, отвернувшись от всех, закутавшись в одеяло и глядел в ночное окно. И такое глупое создание чуть его не оставило инвалидом? Похвально. – Страх потерял? А если бы там были пули? – подошли к парню в пижаме. – Я не боюсь тебя, – отрезал тот с уверенностью. – Знаешь почему? – Господин подсел ближе, но тот отскочил, соблюдая дистанцию. – Потому что я твой истинный. Будь иначе, я бы тебя давно убил. Как уже было сказано, я не посмею до тебя домогаться. Хочешь того или нет, но ты навсегда останешься здесь, так что пора научиться сосуществовать и слушаться меня. Ты будешь украшать мои дни своим лицом и развлекать меня своей детской глупостью. – Купи себе журнал или плакат со мной и прикрепи на лоб. И где ты глупого ребёнка здесь увидел?– обернулись вокруг. – Может ты умственно отсталый и не понимаешь слов? Я не твоя вещь! – с криком пытались донести информацию до «жирафа». – Я тебя купил, поэтому ты моя собственность, – по слогам проговорил спокойный бас. – Ага, ещё чего себе напридумывал. – Мы истинные. Значит мы где-то пересеклись и теперь хоть сколько ной, должны быть рядом. Я буду следить за таким балбесом как ты, чтобы тебя нигде не убили ибо я потом буду страдать. Бонус в том, что ты слишком красив, поэтому я принципиально тебя не отпущу. Мне не нужны твои журналы и обложки, я же могу разглядывать настоящего тебя. Такой красивый малыш должен быть со мной. – Иди нахуй, – вырвалось у него. Неудивительно. Впервые Хёнджин жаждал внимания от кого-то и хотел чтобы «мистер гордость» говорил не со спины, а лицом к лицу. Полное неуважение. Сердце продолжало щемить, но, глядя на грустного истинного, завернутую в одеяло и напоминающего комок «счастья», хотелось бы попробовать попытаться задобрить. Да и уходить к себе как-то уже не хотелось, пусть здесь и посылали на все четыре стороны, зато был не один. – Может, тебе что-то не нравится в комнате? Хочешь что-нибудь поменять? – Да, – обиженно ответил он. Хёнджин на редкость слегка улыбнулся, готовый выслушать его хотелки, но моментально принял свой ледяной вид, потому что уж слишком расплылся, глядя на глупое создание. – Комната вся черная и пустая. Я хочу светлое постельное белье, несколько цветков в горшках и большого плюшевого медведя у окна. – Медведя? – Белого, – повернулось к нему веснушчатое лицо. – Ты и вправду как ребенок. – С чего это вдруг? Что плохого в игрушках? Их дарят в подарок, с ними спят по ночам, их создают, чтобы они приносили чувство комфорта и уюта, независимо от возраста. – А сейчас тебе некомфортно? Чтобы стало уютно, тебе нужен медведь? – Да, мне нужен медведь, – настойчиво завершил Ликс, указав пальцем на угол спальни. – Обойдешься, – собирался уходить, но остановился в раздумьях. – А давай так, – щелкнул перед веснушчатым, и тот зажмурился от неожиданности. – Ответишь мне на три вопроса, и если мне понравятся ответы, то твою машину вернут завтра. – Ты специально скажешь, что мои ответы тебе не понравились, – сложил обиженно руки на груди, отвернувшись к окну. – Обещаешь не обманывать и вернёшь мне мою синюю частичку души? – Ладно, – процедил молодой мужчина, закатив глаза из-за этой обиженки. – Тогда давай, – загорелся энтузиазмом Ли. – Какую книгу посоветуешь прочитать? – Бумажную, – согнул палец. Хван ухмыльнулся, не ожидая такого ответа. – Так нельзя, – разогнул обратно чужой палец, а его ударили по кисти. – Можно! Не было определенного свода правил. Я ответил на первый вопрос! – рассердился модель. – На следующие отвечай нормально, – тыкнул указательным пальцем злой омеге в лицо, и его опять по кисти шлепнули. – Что ты мне здесь тыкаешь! Задавай уже. – Какого автора посоветуешь? – Хорошего автора, – хитро улыбнулся Ёнбок. Отвечали ему без малейших раздумий, что начинало бесить, ибо машину возвращать не хотелось. – Ну хоть жанр назови. – Популярный, – вскочил на ноги, сбросив одеяло с плеч. – Всё, я ответил! Машину мою гони! – Это что за ответы такие? – Ты же обещал! – закидали его подушками. – Хватит бросаться, – отвернулся для защиты спиной. – Завтра вечером будет твоя машина. Ликс помахал пальцем, будто отругал маленького ребенка за шалость. Хван вскинул брови вверх из-за жеста паренька: – Ты не попутал мне своим коротким пальцем указывать? – разгневался мужчина. – Придурок, рот закрой. Видишь ли, командир тут нашёлся, – легли спать, вырубив светильник. – Уберись за собой и исчезни с глаз. Альфа сжал зубы в тиски, с желанием чуточку свернуть малявке шею. Теодор следующим вечером пригнал Lamborghini во двор, и Феликс присосался к окну, разрываясь от счастья. Выскочив на улицу к помощнику, ему отдали ключи и модель полон злобы, заявил: – Иди и передай своему дурню, чтобы он спустился и поклялся не трогать мою машину. Если он не даст клятву, я отсюда никогда не выйду! Тео решил не бросаться комментариями, а лишь кивнул и потопал в дом. – Господин, – раздался стук в дверь, и занятой альфа разрешил помощнику пройти внутрь. – Приказ выполнен. – Ну хорошо, – вздохнул он, не поднимая головы от сшитой папки. – Господин, – помощник привлёк к себе интерес начальника. – Внизу омега просил передать вам, что ожидает от вас клятву о неприкосновенности своей машины. Если вы не принесёте её, он никогда не выйдет из неё. У Господина Хвана получилось сдержать смех, рвущийся из груди, лишь на пару секунд. Не выдержав, он медленно растянув улыбку на лице, опустил взгляд и продолжил читать документы. – Займись делами, – отпустили Беккера. Хёнджин освободившись от изучения новых дел, из кабинета резко завернул в соседний коридор. Без предупреждения валился внутрь комнаты и никого не обнаружил. Подушка и плед не вернулись на своё место, как и сам омега. Оставив спальню не тронутой, он вернулся к себе. Сменил одежду после освежающего душа, облачившись в чистое. Погасив свет, несколько минут воротился под одеялом. Включив ночник на тумбе, направился к окнам, простирающимся до самого пола. Ногой подвинув стоящий рядом стул за ножку, уселся в него, скрестив руки на груди. То, какие фотографии модели он успел лицезреть и то, что видел на данный момент во дворе – две абсолютно разные вселенные, которые никак не укладывались в голове. Разве будет совершенство красоты, которому золото и бриллианты подавай, ночевать в неудобной тачке? Холоднокровный мужчина не понимал эту омегу. Видно было, как на обложках парень подавал себя как нечто нежное и хрупкое, которого можно было дотронувшись пальцем сломать к чертям – и это являлась его эстетичная вселенная. Вторая вселенная – это то, как модель поставил перед фактом Господина, что будет спать в машине до тех пор, пока альфа не даст клятву не трогать автомобиль. После раннее сказанных слов Теодора Беккера, мужчина подавился смехом, занимаясь своими делами, убежденный тем, что это всего лишь нереалистичные угрозы. К ночи он осознал, что тот реально спал не в удобной кровати, а развалился у себя в тачке, на которую Хёнджин сидел и смотрел собственно с окна с удивлённо приподнятой тёмной бровью. В полдень звук тапочек, касающихся земли, издал неприятный треск от чистой подошвы. Дверную ручку дернули, но Lamborghini оказалась заперта. Мужчина прислонился к окну и разглядел бедолагу, свернувшегося клубком на заднем сиденье. — Выползай обедать, — постучали в стекло. Ликс лишь мотнул головой. — Ты не можешь сидеть там вечно, — продолжал говорить голос снаружи, но ответа не последовало. — Никто не тронет твою машину. Она останется здесь. — С чего бы мне тебе верить? — наконец отозвался он изнутри. «Действительно», — задумался мужчина, постукивая ногтями по крыше. На его месте Хёнджин сам бы себе не доверял. — Разве у тебя есть выбор? Ты и двух дней тут не протянешь без пищи, воды и элементарной гигиены, тем более ночью температура упадет и похолодает. — Поздравляю. Из-за тебя я буду сидеть голодным, грязным, замерзну, заболею и умру, — завопили, приподнявшись к окошку и выкатив переднюю губу. — Так ты вылезай! Меня ещё и виноватым делаешь, что заперся в своей берлоге! — закричал мужчина, сравнявшись с веснушчатым лицом через стекло. — Сам ты берлога, старый пердун! — ударил он по окну, и лицо альфы рефлекторно отлетело в сторону. – Испугался, да? – посмеялись над ним. – Вылезай сволочь мелкая, – дёргали ручку. – Хватит ломать мою машину! Я сейчас тебе голову снесу. – Попробуй, – уже без шуток были на пределе ярости. – В общем так. Пока на колени не упадешь и не дашь клятву, я отсюда не вылезу. Всё! После обеда альфа погружённо «работал» с Кайденом, чья энергия порой казалась утомительной. Патель, с неутомимой деликатной суетой, бесконечно доставал из своей сумки и выдвинутых ящиков стола папки, заполняя пространство вокруг столика у дивана бумагами. Господин, в то время как мозаика папок разрасталась на столе, устроившись на кожаном кресле, не спеша крутил на запястье часы, проверяя временные границы своего терпения, а взгляд задерживался на окне, где за стеклом мигали тени макушек деревьев, раскачивающихся на ветру, размышляя об омеге. «Истинный» оказался для него довольно интересным, сколько бы молодой альфа не пытался отрицать этот факт. Феликс явно знал свою ценность: он не воспринимал себя как объект, принадлежащий кому-либо; не считал себя чьей-то собственностью, уверенный, что никому ничего не должен. С какой-то стороны, Хёнджин должен быть рад и благодарен судьбе, что ему не встретилась обычная продажная мямля, готовая беспрекословно выполнить любое дерьмо. Которого можно было бы спокойно обозвать, плюнуть, без препятственно ноги подтереть и тот точно ни слова бы не вякнул. Тут Феликс мало того, что не бегал за ним, так ещё и пощёчины отвешивал. Безусловно, этот загадочно-истеричный парень в его однообразной и скучной жизни привлекал внимание. Невольно отстраняясь от текущего хаоса, и завидев, как Кайден выложил очередную папку, он разозлился: – Ты совсем ослеп? Не видишь, что я не слушаю? Перестань мне вытаскивать эти ничтожные документы, – кинули одну папку на пол, отвернувшись обратно. – Что то случилось? – остановились в работе, поинтересовавшись. – Извините, не моё дело. Мужчина будто мимо ушей пронес его слова. Кай же не стал продолжать предоставлять бизнес-планы. Некоторое время адвокат выжидающе просидел с ним в напряжённой тишине. Скептически глядя на отчужденного Господина, он заметил, что тот стал странным с появлением омеги и перестал включаться в обычную повседневную деятельность то откладывая её на потом, то вовсе оставляя на него с бухгалтерией. К ним заглянул Теодор Беккер, и хозяин оторопел, пулей вылетев с помощником из помещения. Недоуменный Патель начал убираться за собой, подняв наконец эту папку с пола. Широкий лифт распахнулся, пропуская навстречу работника, который незамедлительно нажал кнопку для спуска на минус первый этаж. Металлические створки сомкнулись, а затем, с плавным движением, опустились, открывая взору узкий, слабо освещённый коридор. Бета шагнул вперёд и, приложив ключ-карту к считывателю системы безопасности, оттянул на себя тяжёлую металлическую дверцу. Войдя внутрь, он попал в обширное помещение, наполняемое звуками ритмичного джаза, доносящимися из колонок, расположенных в потолке. Уверенными шагами прошёл сквозь зал, устланный узорчатым однотонным ковром. У ресепшена, где сидели двое мужчин, он поздоровался с ними, обменявшись рукопожатиями и обойдя стойку, исчез за дверями, ведущими в служебные помещения. В своей комнатке, бета переоделся в рабочую форму и встал перед зеркалом. Его внимательный взгляд прошелся по безупречно отлаженной голубой рубашке и брюкам. Затянув полосатый галстук и аккуратно убрав кудрявые, седые волосы с бакенбардами, мужчина снял с спинки стула жилетку и надел её. Затем взял со столика небольшую расчёску и аккуратно причесал свои длинные усы под носом. Перед выходом в зал на вечернюю смену он прикрепил к левой стороне груди бейджик с надписью «консультант». В зале сменилась музыка на лёгкий джаз с металлом и потенциальные покупатели присаживались на предложенные диванчики, где они оформляли договора с продавцами и забирали нужный им «товар». Мужчина работал так, словно находился в дорогом элитном музее, где посетителям демонстрировались экспонаты в виде живых людей. За витринами не помещались картины, кости вымерших динозавров или скульптуры знаменитых мастеров. За толстым слоем стекла, к которому можно было прикоснуться лишь «после» покупки, сидели молодые омеги, похищенные из родных домов и привезённые сюда, чтобы быть проданными. Если их одобрял сам хозяин заведения, омег покупали за половину предложенной цены от поставщика, а затем выставляли на обозрение в подобающем внешнем виде, словно новую технику. Тёмный бизнес пользовался большим спросом у одиноких альф, а от них не отставали богатые беты, готовые приобрести партнёра под свои критерии. Очень часто гостями заведения были иностранцы, которые увозили «новый товар» собой на родину. Бета возвращался с ресепшена с позолоченной табличкой в руках. Подойдя к спереди выставленному стенду нового выставленного юноши, консультант положил указанное описание и характеристики омеги. Усатый провёл ладонью по ценнику, который стартовала от двадцати миллионов вон. Бедняга, похоже, был похищен из крайне бедной семьи и не обладал примечательными характеристиками. В заведение вошли двое незнакомцев. Бета, как и всегда, с оценивающим взглядом рассмотрел новеньких клиентов издалека: один был заметно выше второго. На бежево-пепельном альфе надета черная водолазка с закатанными рукавами, из под которых сверкали утончённые наручные часы, украшенные изящными кольцами. Его белобрысый спутник неотступно следовал за ним, пока тот изучал витрины, погружаясь в информацию на табличках с описаниями «товаров». Консультант мгновенно понял, что эти господа явно не из простых, и ему следовало бы предложить им одну из самых дорогих омег в этом заведении. Стоило лишь подумать о новеньких, как высокий молодой человек обернулся в его сторону, подозвав пальцем, словно призывая щенка. Бета уже давно свыкся с подобным отношением со стороны клиентов, поэтому его присутствие не заставило себя долго ждать. — Добро пожаловать. Могу помочь с выбором или вы уже готовы совершить покупку? — с легким жестом указал на выставленные товары. — Они все покладисты? — произнес глуховатый голос, обращаясь к продавцу. — Безусловно. Все до единого — словно послушные жеребцы, готовые исполнить любую прихоть своего хозяина. Полностью здоровы и очень молоды. Что именно вас интересует: породистый из благородной крови или дворняжка? Для продолжения рода или для одной яркой ночи? А может, для создания симпатичной пары рядом? Предпочитаете худощавого или в плотном теле? Голубые глаза или серые? Мы постараемся подобрать для вас идеальный вариант. Хван Хёнджин вытащил одну руку из кармана, и сокрушенный взгляд усатого консультанта проследил за тем, как с его плеча жилетки смахнули мелкую пылинку. — Есть ли у вас что-то с характером? Необходим упрямый, несносный, со своим мнением, дерзил и язык за зубами не умел держать. — Извините, но таких у нас нет, — ответили мужчине, демонстративно сложив руки в замок. — Почему? — наклонились вперед, заглянув в тёмно-зелёные глаза продавца. Бета оттянул воротник пальцем, искривив губы в широкой улыбке: — Потому что это, к сожалению, невозможно, — сообщили, бросив взгляд на Беккера, который изучал витрины неподалёку. – Значит ты скажешь мне, где я могу купить омегу с моими критериями, – не успокаивался мужчина в водолазке. – Думаю в нашем городе нигде не сможете найти, потому что большая часть населения – это бесхарактерные юноши с правильным воспитанием. Возможно в другой стране есть горстка строптивых. Первое, второе, третье — и все, словно сговорившись, отрицали наличие непослушных омежек в продаже. Последний визит в известную скромную торговую точку в Сеуле, Хван, волей-неволей, удостоверился в том, что таких, как Феликс, больше не имелось нигде. Пока Тео вёз их домой, альфа не мог успокоить своё волнение, поскольку не могло существовать омег, которые не подчинялись бы альфам. Он специально потратил драгоценное время на то, чтобы добраться от мало до велико подпольных заведений. «Послушный, мудрый, тихий Феликс. Из всего этого у тебя есть только красота», — крутили эти слова в голове, задумчиво потирая пальцы. Малышу только 21 год, какой мудрости он мог от него ожидать? Модель непослушен, но его можно подчинить, и тогда наступит долгожданная тишина. А нужна ли была ему теперь эта тишина и это подчинение, когда омега был довольно так и уникален?».