Сказка о новогоднем чуде или почему работа в праздники бывает полезной

Тридцать первое декабря. Легкий снежок падает на улицах Санкт-Петербурга. Хмуроватое белое небо укутано пушистыми облаками, а яркое солнце освещает коридоры улиц. Несмотря на раннее время подготовка к новому году уже идет полным ходом: Машнов уже начал нарезать салаты, а Фёдоров украшать квартиру. Прошёл год с их первой встречи. За это время многое успело произойти. Слава нашёл работу системным администратором в ТЦ недалеко от дома, восстановил своё финансовое состояние, начал помогать семье оставшейся на Дальнем Востоке, познакомился с одной шебутной компанией, с которой они теперь встречаются каждые выходные в баре, вернулся к забытому на последние пять лет хобби, а самое главное - у него появился парень, который и помог обустроиться в Питере. Мирон позволил жить у себя, когда закончились сбережения. Мирон дал денег на первое время, чтобы Слава смог отдать долги. Мирон помог с резюме на работу. Мирон потащил его в тот бар, где он встретил пацанов. Мирон в итоге и влюбил его в себя. Несмотря на все обстоятельства они начали встречаться только последние полгода. До этого и желания особо не было, и проблем было больше, а разобравшись вдруг выяснилось, что они неплохо так смотрятся вместе. Машнов был мягким и добрым, смешным и возможно слегка язвительным. Фёдоров жестче и серьёзнее, но шутить и ехидничать любил не меньше. Их объединял юмор, хобби и затворничество. Они оба не любили больших компаний, оба имели пару близких людей и оба могли не выходить из дома днями на пролёт. Мирон нашёл ещё одну их схожесть. Они оба любили рэп. И в отличии от Славы, для которого рэп оставался лишь забытым хобби из подростковой жизни где-то на набережной Хабаровска, то Мирон жил им, дышал, существовал. Он писался на студии раз в месяц, писал тексты в свободное время, иногда выходил на батллы, заражая этим и Славу, у которого из опыта были лишь посиделки на кухне с фристайлом и читкой треков Бабангиды наизусть. Мирон вдохновлял, а Машнов охотно вдохновлялся. – Слава, иди сюда. Я гирлянду вешаю. Без твоей длинной тушки, здесь не обойтись! – кричит Федоров из соседней комнаты. Слава тут же оставляет разделанную курицу на кухне и бежит к Мирону, чтобы ему помочь. Мирон стоит на стуле у стены напротив входа, раскинув руки и удерживая гирлянду над головой. – Что тут у тебя? – спрашивает Слава, подходя ближе к стене. – Да вот. Пытаюсь всё повесить аккуратно, а без твоих длинных рук здесь, я не справлюсь. Поможешь? – Ты ещё спрашиваешь. Машнов сразу же подхватывает с другого конца гирлянду и приклеивает её скотчем, протянутым Федоровым. Повесив так всю длину гирлянды Мирон свалился на диван, куда перед этим упал и Слава. – Пиздец, конечно, ты выебаться решил, – шепчет Машнов смотря на лампочки под потолком. Федоров же улыбается и обнимает парня за шею. – Зато красиво. Просидев в обнимку пару минут, Слава чмокнул Мирона в щеку, собираясь уходить. – Как у тебя с едой? – спрашивает Федоров, останавливая Машнова крепкой хваткой за руку. – Да вроде нормально. Овощи отворил, рыбу разделал, кальмара почистил, вот только курицу осталось замариновать и можно уже жарить, печь и резать. – Классно иметь родственников на Дальнем Востоке. Вот рыбку, кальмарчика, икру отправляют. – Ага, – шепчет Слава, грустно смотря в чёрный экран телевизора. – Скучаешь? – Как и ты по Лондону. – Я не скучаю по Лондону, – говорит Мирон, обнимая парня. Машнов тихо вздыхает, отвечая: – Конечно, скучаю, Мир. Я ещё не свыкся с тем, что теперь живу в Питере, в тысячах километрах от дома. Очень хочется встретиться с семьёй, с друзьями, сгонять в Гараж, но, к сожалению, это невозможно. – Я не смогу понять тебя в полной степени, но могу помочь отвлечься, – шепчет Мирон, поднимаясь с дивана, – пойдём готовить под «Ивана Васильевича»? А потом ещё «один дома» посмотрим и сгрызём все мандарины. – Идём, – улыбается в ответ Слава и идёт за Фёдоровым на кухню. Мало ли, что он там учудит. *** Во второй половине дня интенсивная подготовка к празднику сменилась размеренной новогодней рутиной. Салаты и закуски уже были нарезаны, в духовке лишь запекалась курица и рыба, а парни сидели у ёлки и украшали её гирляндами и шариками под рождественские хиты. – А мы раньше с семьёй елку украшали советскими игрушками, – мечтательно тянет Слава, подавая яркий расписной шарик, – знаешь, такими старенькими, стеклянными, у которых уже краска начала отходить. Я однажды такую разбил. Мама, конечно, нагоняй дала, зато батя сказал «на счастье»... – До моих девяти у нас в семье так же было, – шепчет Мирон, принимая протянутую игрушку, – а после я уже и не помню, что с ними произошло. Может на барахолку отвезли, а может и выкинули. Мы тогда в Германию переезжали. Лишние вещи нам там были ни к чему. Но буду честен - это были классные праздники. – Лучше, чем заграницей? – Лучше. Намного. Закончив композицию на ёлке верхушкой, парни расселись на диване, споря о том, что они будут смотреть. Можно сказать это была их небольшая традиция. – Да нахуй нам эта «Ирония судьбы»? Ты её уже раз сто посмотрел. Давай лучше «Реальную любовь»! – Вот именно! Это традиция! Мы просто обязаны её посмотреть. – Тебе не надоело? Каждый Новый год одно и… – Нет! Мирон тут же прыскает смехом, расплываясь в улыбке. Слава рядом захихикал в ответ. Вскоре парни уже громко смеялись, приобнимая друг друга за плечи – Ладно. Давай «Иронию судьбы», а потом «Реальную любовь», хорошо? – Меня устраивает, – довольно улыбается Машнов, включая советскую классику. *** Пол двенадцатого. Гирлянда на стене загорелась маленькими жёлтыми звёздочками. Маленький журнальный столик превратился в большой, почти кухонный стол с кучей тарелочек, бутылочек и фужеров. В телевизоре играл «голубой огонёк». Мирон скучающе зевал, смотря в экран. Его клонило в сон. Слава рядом держал его за руку, слегка взволнованно бегая глазами по комнате. Вдруг Машнов взял бокал с шампанским и поднял его над собой. – Я хочу сказать тост! – мгновенно выпалил Слава. – Ну что ж, – улыбнулся Мирон, поднимая бокал вверх, – Прошу. Машнов сразу расплылся хитрой улыбке, поправляя лезущую в глаза чёлку. – Сегодня есть множество поводов для монологов, но я хочу поднять бокал за двигателя моей карьеры, за судьбоносную нитку связавшую меня с Андрюхой и Ваней, за человека давшего мне деньги, дом, любовь, хобби и смысл за жизни! Я хочу поднять бокал за тебя Миро. Та судьбоносная встреча год назад дала мне самое дорогое - поддержку и опору в трудный период жизни. Спасибо тебе большое. Ты лучшее, что было со мной за двадцать три года моей жизни. Федоров на протяжении всей чужой речи глупо улыбался, а после встал рядом, смотря в чужие глаза – Я тоже скажу пару слов, – шампанское внутри чужого бокала игриво зашипело, обогревая стенки фужера, – Ровно год назад я встретил прекрасного парня, который, как по волшебству, превратил худший день в году в лучший. Этот прекрасный парень вокруг себя всё превращал в праздник! Даже в самые трудные времена он продолжал улыбаться. И этот прекрасный парень сейчас стоит передо мной. Спасибо тебе за твою любовь. За тебя Славик. – За тебя Миро. Перкрестив локти, парни выпили бокалы на брудершафт. Куранты забили, как только парни соприкоснулись губами. Наступил новый год.