Aqua et ignis

Когда Бакуго очнулся в темноте и закашлялся, была глубокая ночь. Рядом тут же кто-то встрепенулся и мгновенно загорелся магический фонарь. Свет больно резанул по глазам, и Бакуго рефлекторно зажмурился, продолжая кашлять. — Кацу, выпей пожалуйста, — попросил обеспокоенный голос Эйджиро, и он почувствовал как его обхватывают рукой за плечи, помогая принять сидячее положение, и прижимают к губам горлышко бутылочки. Бакуго сделал жадный глоток чего-то травяного, но по вкусу неизвестного, и про себя удивлённо охнул: кашель мгновенно прекратился. Он осторожно приоткрыл глаза, скосил их и, щурясь, посмотрел на Эйджиро. Сердце тут же затрепетало от радости, но губы, которые должны были растянуться в улыбке, не поддались — мышцы лица будто одеревенели. Он ошарашенно округлил глаза и вопросительно уставился на лучшего друга: может тот знает, что с ним не так? Эйджиро успокаивающе погладил его по груди второй рукой и пояснил: — Это ничего, Кацу, что сейчас не получается, через время всё придет в норму. Ты три недели пребывал в подобии летаргического сна из-за большой потери жизненных сил, и мышцы за это время потеряли эластичность и подвижность, и поначалу будут плохо слушаться. Но дедушка сказал, что все быстро восстановится, как только ты очнешься и начнёшь пить его специальное зелье. Ну вот, ты очнулся, а все остальное — наладится. А сейчас допей, пожалуйста. Бакуго послушно проглотил всё до конца, и Эйджиро плавно опустил его обратно на подушки. Отставил пустую бутылочку на прикроватную тумбочку, сел поближе и погладил его по голове. Хоть он и улыбался, но Бакуго видел осунувшееся лицо, подрагивающие губы и глаза блестящие от подступающих слез. Хотелось обнять Эйджиро крепко-крепко и прошептать в красные волосы, что все будет хорошо — плакать необязательно, однако пока Бакуго этого при всем желании сделать не мог — чёртово тело ему не подчинялось. «Ну, почему я не додумался сделать хотя бы артефакт телепатии?! — взвыл он про себя, расстроенно смотря на чуть не плачущего Эйджиро. — Сейчас бы пригодился… А теперь лежи на кровати, как дохлая рыба, и страдай, ведь даже ответить дорогому человеку не можешь. Блядство!» — Ой, совсем забыл, — Эйджиро о чем-то вспомнил и нагнулся, утыкаясь своим лбом в его лоб. — Сейчас все будет, Кацу, потерпи минутку. Бакуго услышал, как Эйджиро шепотом произносит то самое заклинание, которое сам же использовал, чтобы мысленно пообщаться с другом, когда тот пребывал в драконьей форме и не мог разговаривать. «Охренеть, Эйджи за три недели пока я был в отключке, научился колдовать?» — опешил Бакуго. «Нет, я научился исключительно, и только этому заклинанию, — зазвучал в его голове довольный голос Эйджиро. — Фух! Всё-таки получилось». «Конечно получилось, ты же отличник». «Я отличник в обучении, но не в магии. Прямо стыдно… До этого момента постоянно путал слова местами». «Нормально, я тоже бывает путаю, — успокоил его Бакуго и мысленно хмыкнул. — А теперь обними меня, раз я сам не в состоянии, и, пожалуйста, сильно не расстраивайся, ладно? А то бесит дико, что тебе плохо, а я не могу тебя как следует утешить». Эйджиро заулыбался от уха до уха и аккуратно его обнял. «Хорошо, не буду расстраиваться. Хочешь я выключу свет?» «Да, было бы хорошо. И сам ложись рядом, хватит сидеть с краю. Хочу как всегда — в обнимку». Эйджиро чмокнул его в щеку и кинулся выключать свет и укладываться рядом. Когда в комнате стало темно, затем Бакуго обняла рука, а сверху ещё и накрыло перепончатое крыло, то стало вполне сносно: он жив, Эйджиро рядом, процесс восстановления начался, мысленно общаться может, а остальное, как друг и сказал, наладится. «А где Одеялко?» «Он с дедушкой у тебя дома ночует, пока я с тобой сплю». «А деда давно вернулся? Как тут у него с родителями?» «Дедушка вернулся где-то с неделю назад. С родителями у него все хорошо: они поговорили, окончательно помирились и живут душа в душу. Масару настоял, чтобы Мицуки взяла отпуск для ухода за тобой. Так что он работает, а она с дедушкой около тебя днем дежурят. Я прилетаю ночевать: пока Шото еще без сознания, на лекциях подтягиваю те предметы, на которые забил, пока знакомился с тобой». «Ого, сколько всего. Может ты мне вкратце расскажешь, что я пропустил?» — у Бакуго было столько вопросов: шутка ли — три недели из жизни выпало. «Конечно, — Эйджиро чмокнул его в щеку и погладил по плечу. — Начну с того момента, когда ты потерял сознание. В общем, Шото жив, но, как я уже сказал, всё ещё не очнулся. Королева уже немного пришла в себя, начала нормально есть и спать, перекроила свое расписание, чтобы сидеть с Шото днем, а врач дежурит у его постели по ночам — все ждут, пока он откроет глаза». «А что, кстати, врачи говорят по поводу «болезни» Шото? — Бакуго невольно перебил Эйджиро. — Бля, извини… Продолжай. Я просто спросил, чтобы не забыть». «Все хорошо, Кацу, ты спрашивай, а то я могу что-то забыть, ага. Говорят, что впал в такой же летаргический сон, как и ты, вследствие серьезного перенапряжения, — пояснил Эйджиро и внезапно замолчал. Вздохнул и потерся носом о его плечо. — Я понимаю, что тебе жутко хочется наверстать упущенное и про всё-все узнать, но можно я сначала пожалуюсь, как сильно я соскучился, а уже потом остальное дорасскажу?» «Конечно. И, кстати, спасибо за Алекстразу, именно она меня вытащила с того света и много чего интересного поведала. Но об этом позже. Сначала хочу знать насколько сильно ты по мне скучал». «Я ужасно соскучился! И ужасно перепугался, Кацу! — Эйджиро всё-таки не сдержался и всхлипнул ему в плечо. — Больше никогда не делай так, слышишь?! Я сам чуть не умер, когда ты потерял сознание и еле-еле дышал… Я думал, что все… ты больше не откроешь глаза, не улыбнёшься мне, не обнимаешь щупальцами! Это страшно, Кацу! Не смей меня больше так пугать! И бросать не смей! Как я без тебя жить буду?» Бакуго опешил, когда его оглушил шквал самых разных эмоций Эйджиро: страх, злость, радость, беспокойство, счастье и еще парочка, которые он сразу не смог определить. Он вдохнул поглубже и постарался сформулировать мысленный ответ максимально обтекаемо. «Как я могу бросить дорогого сердцу человека? Ты чего?! Конечно, я так больше делать не буду, просто была чрезвычайная ситуация, Эйджи. Если бы Шото умер, ты бы до конца жизни мучался чувством вины, потому я решил рискнуть, раз деда рядом». Эйджиро шмыгнул носом, обнимая его крепче и поглаживая щупальца хвостом. «Выходит, я тебе также дорог, как и ты мне?» «Ну, конечно, Эйджи». Внезапно Эйджиро приподнялся на локте и, скорее всего, посмотрел ему в лицо, но Бакуго этого увы не видел. «Знаешь, Кацу, ты мне дорог, не просто как близкий друг… Эммм… — он немного замялся, глубоко вздохнул и продолжил: — В общем, пока ты спал, я распутал тот клубок, про который упоминал в разговоре с тобой до всей этой заварухи с Шото. Родители и дедушка мне очень при этом помогли: многое объяснили, а также поддержали меня, и сейчас я уверен в том, что чувствую по отношению к тебе. Кацу, ты мне очень нравишься. Нравишься не просто как друг, а как парень. То есть в романтическом и интимном плане». «Нихрена себе… — Бакуго аж воздухом подавился от такого нежданного признания. — Эйджи, бля… Сейчас…» Пока он откашливался и не мог собрать воедино разбегающиеся мысли, эмоции выдали его с головой. Эйджиро дождался, пока он перестанет кашлять, довольно хихикнул и чмокнул его в нос. «Все-все, дыши, Кацу. Я понял, что тоже тебе нравлюсь в этом ключе». «Да, и уже давно, — не стал отпираться Бакуго, когда дыхание восстановилось. — Помнишь мы говорили о желаниях и стыде? Так вот я очень хотел с тобой целоваться и делать другие приятные интимные вещи, но я этого не стыжусь, ведь ты мне очень сильно нравишься. Просто молчал о своих чувствах, чтобы не смущать тебя и не становится дополнительной проблемой в куче всех остальных — у тебя впереди экзамены, коронация и прочие обязанности короля, — куда я ещё со своими неприличными, по рамкам людей, фантазиями и симпатией, которая порицается? Мне не хотелось на тебя это все вываливать в такое напряженное время, чтобы ты не сломался. Я понимал, что для тебя будет сложно сразу принять то, что я в тебе вижу не только друга, ведь такое в твоем обществе не приветствуется, но отказаться от тебя я уже не мог. А чтобы не потерять тебя, ведь ты мог испугаться и отдалился от меня, да даже почувствовать, что я предал твое доверие, я решил подождать подходящего момента, но ты меня опередил, и я этому безмерно рад. Бля, как-то путанно и коряво объяснил, но, надеюсь, что ты меня понял». «Я прекрасно тебя понял, Кацу, не переживай, — Эйджиро ласково погладил его по щеке. — Ты повел себя очень цивилизованно и по-джентельменски: не торопил меня, не давил, поддерживал, был лучшим другом, хотя тебе очень хотелось большего, и так долго хранил этот секрет, заботясь о моем моральном состоянии. Я очень благодарен тебе за это. Мне, действительно, все это было нужно, чтобы определиться, и больше не сомневаться ни в себе, ни в том, что я чувствую по отношению к тебе». «Тогда, я рад, что повел себя правильно, — Бакуго выдержал паузу и решил «ковать железо, пока оно горячо», как любил повторять Хитоши. — Значит, мы оба нравимся друг другу не только как друзья, но и в романтическом и интимном плане, так?» «Так». «Значит, мы теперь вместе? Как пара?» «Да, мы вместе как пара». «И будем целоваться в губы и заниматься другими приятными интимными вещами, верно?» «Верно, — подтвердил Эйджиро, а потом внезапно смутился. — Только я ничего не умею, Кацу». «Да пофиг, научимся, — влюбленному и жутко счастливому Бакуго было теперь «море по колено». — Мы же научились обниматься по-разному? Научились. И остальному научимся. Дед еще книг по интимности достанет, он обещал. Прочитаем и все поймём». «Эммм… Дедушка уже привез парочку книг. Я уже одну прочитал, — щека Эйджиро внезапно стала горячей. — Про султана и раба. Там было много интимных описаний, как это происходит между мужчинами. Кхм… Мне показалось, что это очень травматично…» «Травматично? В смысле с ранами и кровью?» — озадачился Бакуго: он такого не ожидал. «Может, ты лучше прочитаешь сам? А то мне неловко ещё о таком говорить». «Хорошо. Как только смогу держать в руках книжку — прочитаю, — успокоил его Бакуго, а потом все-таки проворчал: — Нашел ты, конечно, время для признаний и разговоре об интимности, когда я тебя сам даже поцеловать не могу. Блин, столько ждал — все было нельзя, а как стало можно — так я лежу тут дохлой рыбой и страдаю…» Эйджиро после его слов виновато вздохнул. «С одной стороны ты прав — не самое лучшее время, но с другой — я боялся, что если не скажу сразу, то потом духу не хватит, понимаешь? Очень эгоистично и не вовремя, согласен, но из лучших побуждений». «Да все я понимаю, поэтому просто ворчу, а не обвиняю, — Бакуго постарался передать всю ту благодарность и радость от того, что Эйджиро настолько осмелел и первым сделал шаг ему навстречу. — Мне ли не знать, насколько страшно потерять даже те крохи, что имеешь? И сколько мужества требуется, чтобы просто открыть рот и сказать, что по-настоящему чувствуешь? Так что ты герой, Эйджи. Меня просто бесит, что именно в этот момент не могу тебя зацеловать до опухших губ, но я это обязательно сделаю позже». «Я могу сейчас тебя зацеловать, пока ты не можешь, — смущённо пролепетал Эйджиро. — Ну, как умею… и если ты не против». «Шутишь, что ли? Какое против?! Целуй давай!», — цыкнул Бакуго и тут же потерялся в новых ощущениях, когда его губы накрыли теплые губы Эйджиро. И пусть в реальности несмелые поцелуи Эйджиро кардинально отличались от тех, что снились по ночам Бакуго, да и сам он пока что не мог полноценно принимать участие в процессе, но само осознание происходящего наяву кружило голову похлеще самого крепкого алкоголя. Ни один сон, каким бы страстным и волнительным тот ни был, даже рядом не стоял с тем, что Бакуго испытывал в данный момент. От каждого робкого прикосновения губ Эйджиро, нежных покусываний и осторожных облизываний, Бакуго каждый раз внутренне перетряхивало так, что он всерьез опасался за собственное сердце: а вдруг остановится от переизбытка эмоций? Когда губы Бакуго опухли от поцелуев, как он того и хотел, Эйджиро ещё раз напоил его восстанавливающим зельем, обнял рукой и крылом, перекинул ногу через, уже начавшие покалывать щупальца, пристроил голову у него на плече и, забывшись, тихо спросил вслух: — Ну как? Не слишком плохо я целуюсь? «Пфффф… — мысленно фыркнул Бакуго. — Не слишком плохо, скажешь тоже… Я думал меня на куски разорвет от удовольствия». «Тогда хорошо. Теперь очередь за тобой: выздоровей и выполни свою целовательную угрозу, — хихикнул довольный Эйджиро. — Я буду очень ждать». «А что, сам не будешь меня чаще целовать, чтобы у меня был больший стимул поправиться поскорее?» — подколол его Бакуго, ожидая реакции. «Хммм… А ведь точно! — хмыкнул Эйджиро и чмокнул его в щеку. — Тогда буду целовать тебя как можно чаще». «То-то же», — поддакнул радостный Бакуго: кто бы мог подумать, что его внезапное бессилие обернется такими приятными последствиями? Но наглеть и требовать продолжения не стал: Эйджиро и так, вон, проснулся среди ночи, ухаживал за ним, столько целовал и гладил, пока он нагло балдел, а ведь тому ещё на занятия во дворец… Поэтому следующую мотивационную атаку Бакуго предложил отложить на вечер, а сейчас рассказать ему об остальных событиях, которые пропустил. Эйджиро охотно согласился, натянул одеяло повыше, притерся к нему всем телом и продолжил свое прерванное повествование: «Так вот, Шото задышал, Мина напоила его зельем и они с Хитоши остались сторожить, а я влил в тебя ещё пару бутылочек, и мы с Одеялком, которого дедушка снова превратил в птицу, выпрыгнули в окно — так быстрее было до моря. До дома родителей добрались без происшествий, меня ото всех охранял огромный Одеялко. Ты знал, что скатик может настолько сильно менять форму и размеры?» «Неа, не знал, пока он в комнате не превратился в большущую собаку. Но, в принципе, это и понятно: Одеялко — фамильяр деда и тот может его трансформировать по собственному усмотрению. Но ничего, будет у меня Белоснежка, и тогда я тоже смогу по-всякому изгаляться». «Белоснежка?» «Ага. Создам себе личного фамильяра — скатика-девочку белого цвета. Будет у Одеялка своя скатерина — Белоснежка, чтобы ему тоже не было тоскливо одному-то». «Класс! У Одеялка тоже будет компания, а у нас по скатику и щеночку на каждого». «Именно. Ну, и что там дальше?» «Короче, добрались мы до родителей, которые очень мужественно все восприняли — не плакали, не причитали, а четко следовали инструкциям, которые им выдавал дедушка. Мицуки и Масару отправили немного поспать, а мы вдвоем с дедушкой до утра дежурили у твоей кровати физически и у кровати Шото — через шар. Утром Мина с Хитоши ушли на работу, а когда Шото не явился к завтраку, матушка забеспокоилась и отправила служанку, проверить все ли в порядке…» «И вот тогда понеслось, — усмехнулся Бакуго. — Врачи, диагноз, шок, слезы и непонимание что и как дальше». «Да, все так и было. Матушка собрала королевский совет, выделила трех ответственных, которые отчитываются напрямую ей, и все свое свободное время проводит теперь около постели Шото: держит его за руку, разговаривает с ним, читает книги вслух — все как рекомендовал врач. Дескать, даже если тот без сознания, то все эти действия всё равно имеют сильный терапевтический эффект. Да, нашу с Шото совместную программу обучения приостановили, я пока учусь по индивидуальной». «Понятно. Мы походу устроили королеве жесткую смену приоритетов, — усмехнулся Бакуго. — А твои отношения с ней наладились? Ну, раз столько перемен происходит?» «Да, мы в последнее время очень тепло общаемся за завтраками, обедами и ужинами. Матушка, кстати, уже на третий день сама нашла меня и покаялась за все те случаи, когда обижала меня и словом, и делом. Даже перед Миной извинилась, что вела себя недостойно. В общем, королева стала мягче, внимательнее и теплее к окружающим. И да, мы начали разговаривать о будущем Алекстразы, можешь себе такое вообразить?» «Ого, неужто советуется с тобой?» «Представляешь? — хихикнул Эйджиро. — Я, кстати, ей твою идею о преподавателях в составе королевского совета озвучил…» «И?» «И матушке она понравилась. Но перед тем, как проводить смену состава, она хочет съездить в поездку по соседним государствам. И с собой собирается взять преподавателя по деловой коммуникации. Но это когда Шото поправится». «Фига себе… Королева призналась тебе, что в государстве не все хорошо?» — немного скептически поинтересовался Бакуго: всё-таки в одночасье он ещё не мог спокойно принять столь радикальные перемены, ведь для него заварушка с Шото была буквально «вчера». «Не сразу. Выяснилось, что она скрывала это потому, что втихаря хотела поправить финансовое положение в государстве до того, как я стану королем». «Спорим, не хотела, чтобы ты ее попрекал». «Не совсем так: не хотела огорчать, что я стану королем бедствующего государства, — пояснил Эйджиро и тут же стал на защиту своей мачехи: — Кацу, я понимаю, что твое отношение к ней обоснованное, но попробуй посмотреть на все с другой стороны. Матушке было ужасно сложно со всем справляться в одиночку, когда отец внезапно скончался: шутка ли — руководить целым государством, когда она к этому была совершенно не готова, да ещё и будучи женщиной-чужестранкой, к которой все относились максимально предвзято? Теперь я понимаю, почему она себя так вела». «Жалеешь ее, верно?» «Жалею, и, знаешь, даже немножечко люблю. Королева Рей хорошая, просто, как и любой человек, делала ошибки и замыкалась в себе, не зная как с ними справиться. Ей даже поговорить особо не с кем было: с Шото у них отношения внезапно испортились, и тот от нее отдалился; мне она рассказать боялась, ведь я мог ее сместить с трона и выкинуть с сыном на улицу; муж, на которого она могла положиться, умер. Бедная, загнанная несчастная женщина, которой надо было столько тащить на своих хрупких плечах одной…» «Блин, мне как-то даже неловко стало после твоих слов, Эйджи… — покаялся Бакуго. — Я столько времени считал королеву плохой, что мне пока что трудно ей сочувствовать и испытывать симпатию без задней мысли. Как и к Шото, собственно». «Это пройдет, Кацу. Я тоже первое время все воспринимал скептически, ведь, по факту, между мной и матушкой было много недопониманий, страхов и обид. Но, увидев насколько тяжело она переживает трагедию с Шото, я не смог просто остаться в стороне и не поддержать ее, когда на собственной шкуре испытал каково это — смотреть на дорогого человека и не знать как ему помочь. Поэтому однажды взял успокаивающего и восстанавливающего из запасов Мицуки и насильно уложил королеву спать, заставив выпить зелья. И это стало поворотным моментом — матушка перестала меня воспринимать как угрозу и приняла мою помощь. И так потихоньку наши отношения начали налаживаться». «Угу, общее горе сплотило вас». «Да. Я недавно аккуратно выспросил каким был Шото раньше и был немало удивлен, когда она мне рассказала, что тот был совершенно другим: тихим, воспитанным и достаточно дружелюбным парнем, который очень любил науки, книги и её, а потом все будто с ног на голову перевернулось — отношения испортились в одночасье, и она не знала как их улучшить — Шото стал ее ненавидеть, хамить окружающим, короче, стал тем самым надменным мудаком, каким мы его знали. Ты можешь в такое поверить?» Эйджиро подавил непрошенные зевок. Бакуго решил закругляться с рассказом: тому надо выспаться. «Конечно. Еще деда говорил, что паразит мог подавить Шото и действовать за него, да и Алекстраза четко дала мне понять, что Шото был сам не свой из-за сущности внутри. Поэтому я, например, вообще не знаю настоящего Шото, — поддакнул Бакуго. — А теперь поцелуй меня и давай спать, а то я что-то притомился». Эйджиро звонко чмокнул его в губы и, уже не скрываясь, зевнул. «А ты завтра мне расскажешь, что узнал от Алекстразы?» «Конечно расскажу. А теперь засыпай». «Спокойной ночи, Кацу». «Спокойной ночи, Эйджи».