Круги и треугольники

Когда Сильвия исчезла в лёгкой розоватой дымке — совершенно необязательный спецэффект, — Седрик выдохнул. Он смотрел в тёмную воду, которая как будто оживилась. Не то чтобы Седрик всерьёз её заинтересовал, но озеро словно сочувственно хлопало по плечу, напоминая причины держаться. Седрик знал, о чём будет говорить мать, но жалел не о своих решениях, а лишь о самой необходимости этого разговора. Элион всё ещё стояла у медленно покачивающихся вод. Такой далёкой и мёртвой она не ощущалась даже в день коронации. Седрик хорошо помнил её взгляд, когда их глаза встретились. Она стояла в толпе со стражницами, а он — над её трупом. Седрик был готов признаться себе — но не князю, — что досада от осознания того, что перед ним лишь астральная капля, в его душе на миг смешалась с опьяняющим облегчением. Только спустя несколько секунд он понял: это означает лишь то, что он должен будет пережить смерть Элион ещё раз. Всё было предопределено. После гибели отца — точно, но на деле, вероятно, ещё раньше. Когда однажды Седрик, спрятавшись от в очередной раз третировавших его сестёр, наткнулся в саду на искавшего там же убежища Фобоса. Тот часто сидел среди кустов, закрыв глаза и что-то тихо бормоча. Вода в озере зашумела, по поверхности пробежали лёгкие волны, вынесшие на берег сверкающие в свечении водоёма ракушки. Седрик вздохнул.

***

Фобос был не такой, как остальные. Он был странным. Об этом говорили все, кто-то шёпотом, а кто-то во весь голос, наслаждаясь лёгкими пятнами румянца, пробегающими по щекам королевы Вейры. Он молчал тогда, когда от него ждали речей. А иногда вдруг говорил — много, но монотонно и совсем не интересуясь реакцией собеседника. Скорее сам с собой. Седрик пару раз видел, как тот пытался втолковать что-то Галгейте, и в эти моменты будущий князь казался почти живым. Но чаще его лицо было неестественно застывшей маской. Нескладный, тогда кажущийся Седрику высоким, юный принц часто передвигался на носках, словно прикосновение к земле причиняло ему боль. Словно он был выше неё. В нём всё было как-то не так. Вокруг говорили, неправильно, но определение «не так» нравилось Седрику больше. Во многом потому, что Фобоса недолюбливали сёстры Хоффман, а это уже существенно добавляло принцу очков. Многие забывали, что за ангельским личиком Седрика скрывается создание, чья магия древнее рода Эсканоров. Седрик всегда — или ему нравилось так думать, — знал, когда рядом лгут. Лёгкая заминка в речи, слегка ушедший в сторону взгляд, маленькая оговорка или внезапная дрожь в руках выдавали для него ложь иногда раньше, чем её осознавал сам говорящий. Читать эмоции было легко — отец, лорд Офион Хоффман, с раннего детства учил его, куда стоит смотреть. Седрик знал — это нужно, чтобы выжить. Но князь выглядел иначе, и это заставляло при каждом удобном случае наблюдать за его холодным взглядом, за нервным подрагиванием кистей и шеи, за брезгливым равнодушием на лице, которое резко сменялось и вовсе полной отрешённостью. Седрик всегда был любопытен. Фобос же редко замечал хоть кого-то, и его уж точно не интересовал ребёнок, при каждом удобном случае внимательно изучающий его, но неизменно сохраняющий почтительное расстояние. Зато дамы во дворце обычно не давали Седрику прохода, то и дело норовя потрепать щёки, что неуклонно росли благодаря постоянно раздаваемым женщинами сладостям. Если бы не необходимость кормить вторую ипостась, Седрик уже давно был бы похож на шарик. Одна из них, пожилая библиотекарь Ирэн, умилённая тягой маленького Седрика к литературе, однажды разрешила ему допоздна остаться в читальном зале и просмотреть иллюстрированные книги об истории Метамура. Чтение было редким делом, которое поглощало мальчика целиком. Тогда он почти ничего вокруг не видел и не слышал — отец вечно делал ему замечания, указывая, что бдительность нельзя терять никогда. Возможно, поэтому, а возможно, потому что рядом просто говорили слишком громко, Седрик вдруг вышел из транса и обнаружил за ближайшим шкафом не только библиотекаря, но и королеву Вейру с сыном. — Достаточно с него, — в голосе Вейры, обычно мягком настолько, что тот словно просил перечить в ответ, слышались нотки, которые явно предполагались стальными. Получились истеричными. — Как Вам будет угодно, Ваше Величество, — тихо склонила голову библиотекарь, нервно косясь в сторону принца. Никто не хотел становиться его прямым врагом — разумеется, не из верноподданической любви. О потенциальном наследнике ходили самые неприятные слухи, и женщине явно не хотелось проверять, насколько правдивы утверждения, что тот умеет убивать взглядом. Библиотекарь слегка трясущимися руками с поклоном приняла книгу, переданную королевой. Седрик не видел обложку, но заметил, как Ирэн ставит том на третью полку соседнего шкафа. Седрик с подчёркнутой внимательностью уткнулся взглядом в иллюстрацию прихода на Меридиан Эсканоров. Не так давно он, занятый своим уже привычным наблюдением за принцем, слышал, как тот тихо спорил с матерью, утверждавшей, что тому следует уделять время военной подготовке, а не шалостям с магией, для которых мужчина не приспособлен по определению. Губы принца были плотно сжаты, а кипящие глаза впились прямо в Вейру. Принц редко смотрел на людей дольше пары мгновений, но в тот день королева отвела взгляд первой. Когда принц ушёл, в саду осталась только его мать, похожая на сломанную статуэтку. Сёстры тоже вечно говорили Седрику, что из него ничего не выйдет. Это не обижало его, но тогда по дрожи в голосе принца Седрик заметил, что тот явно относился к этому иначе. — Благодарю Вас, — с облегчением выдохнула Вейра, словно вместе с книгой на дальнюю полку были отложены и её сложности с сыном. — Если он, — быстрый взгляд на такого же застывшего Фобоса, — будет беспокоить, прошу, сразу обратитесь ко мне. Нажим в её голосе явно предназначался сыну, но вздрогнула только Ирэн. Вдруг принц встрепенулся, словно ожил, и быстро скользнул взглядом по библиотекарю: — Свет Меридиана, светоносная королева Вейра, беспокоится, что я захочу продолжать эксперименты и превращу Вас, к примеру, в бурьян. Ирэн заметно побледнела. Фобос же продолжал, ровно и словно ни к кому не обращаясь: — Но она может не беспокоиться. Я не собираюсь ничего у Вас просить, — последнее предложение резко выбивалось из его монотонной речи. Эту фразу он почти прокричал. Фобос явно говорил это не для библиотекаря. Седрик быстро поднял взгляд и увидел дрожащие губы королевы: — Это требование безопасности, — громким шёпотом она обратилась к принцу. Ирэн неловко тупила глаза, явно мечтая оказаться в другом месте. Седрик старался не слишком очевидно смотреть на принца. Тот, в свою очередь, уставился в пол, всё такой же недвижимый, а затем быстро сверкнул взглядом, на мгновение подняв глаза на мать. В них горело что-то лихорадочное, болезненное. Он резко развернулся и, не прощаясь, вышел. Королева, виновато улыбнувшись библиотекарю, последовала за сыном. — У тебя всё в порядке? — натянуто улыбнулась Седрику Ирэн по пути на своё место. Седрик сделал вид, что резко отвлёкся от книги, а затем кивнул: — Да, благодарю. Я уже собираюсь уходить. Всё с той же натянутой улыбкой Ирэн скрылась за шкафами. Седрик неслышно скользнул к книгам и, не дыша, достал потрёпанную книжицу, которую только что принесла королева. Обложка выглядела старой и странноватой. Совсем не похожей на труды алхимиков, которыми увлекался князь. Быстрым движением Седрик сунул книгу под рубашку. Чувствуя одновременно страх и азарт, он схватил в руки не представляющий особой ценности экземпляр народных сказаний и, прижав к груди так, чтобы скрыть натянувшуюся ткань рубашки, выглянул в зал у выхода: — Вы не против, если я возьму почитать? Пожалуйста! — взмолился он, глядя на Ирэн самым честным на свете взглядом. Та рассмеялась, скорее выпуская напряжение, чем из-за Седрика: — Бери, сорванец. Только не порть. Заверив, что будет самым осторожным читателем на свете — он и правда был им, — Седрик направился к покоям принца. Дверь оказалась приоткрытой. Было видно, что в комнате никого нет. Входить без приглашения было плохим, а в случае с Фобосом и вовсе самоубийственным решением, но Седрик был слишком горд от осознания того, что ему удалось провернуть такой сложный, на его экспертный детский взгляд, ход. Возможно, теперь Фобос заметит его, а у Седрика получится понять, кто тот на самом деле такой. Если бы остался ждать у входа, его начали бы искать. Слегка дрожа, Седрик подошёл к книжному шкафу и осторожно достал свою ношу из-под рубашки. «Органическая химия», было указано на обложке. С удивлением он отметил, что книга с Земли. Довольно ветхая, но скорее от неаккуратного обращения, чем из-за древности. Стоила ли она споров? Седрик оставил её на полке, слегка сдвинув книги, и как раз собирался выходить, когда с ужасом заметил за спиной движение. Он обернулся и тихо вскрикнул, встретившись с Фобосом: — Никогда не трогай мои вещи, — резко бросил принц. И всё-таки его взгляд удовлетворённо задержался на книжном корешке. Седрик кивнул и, пятясь, выскользнул прочь. Фобос проводил его внимательным взглядом.

***

Спустя месяц после принесённой Фобосу книги в королевской резиденции посреди леса Лерин кипела подготовка ко Дню равноденствия. Королева должна была благословить будущий урожай. Дети знатных семей, среди которых оказался и Седрик, маялись от скуки и жары в тени белых колонн с голубыми стягами, пока родители готовились к ритуалу. Офион и Селена Хоффман тоже должны были участвовать. Седрик слышал, как на рассвете они ссорились за стеной. Мать, грозная и неотвратимая, как стихия, шипела в ответ на мягкие возражения отца: — Да, дорогой мой, и это тоже решаю я, потому что я фрейлина королевы, а ты всего лишь советник, родной! И даже этот пост, будем честны, получил большей частью через мою постель. Из книг Седрик получил подозрение, что делать что-либо «через постель» — это что-то отвратительное и бесчестное. Даже для нага, хотя лорд Офион в ответ на его вопросы только смеялся и говорил, что получить желаемое можно любым способом, до тех пор, пока это прямо тебе не вредит. Тем не менее внутри Седрика что-то болезненно сжалось. Отец не заслуживал этих слов. Мать ушла первой, бросив: — Возьми камни! Дверь за ней громко хлопнула. Седрик, стараясь не разбудить мирно спящих — или умело делающих вид, — сестёр, вышел из комнаты и увидел задумчиво смотрящего в окно отца. — Вы поссорились? Офион резко обернулся к сыну. С его лица мгновенно слетела холодность: — Мать любит шуметь, не стоит делать из этого проблему, — усмехнулся он. — Спи. — Она была несправедливой. И грубой. Почему ты молчал? Ты никогда не кричишь. Офион рассмеялся: — В твоём возрасте давно пора перестать верить в справедливость. И в то, что крик что-то решает. — Да, но ты говорил, что семья — это другое. Ей можно доверять. — Иногда матери просто нужно...проявить норов. Любое оскорбление — лишь сотрясение воздуха, пока ты сам не веришь в него. К тому же, любые слова ложны. А твоя мать сегодня ещё по-настоящему не сделала ничего, что заслуживало бы осуждения. Седрик внимательно посмотрел на отца. С ним ему было так сложно отличить правду от лжи, что Седрик с детства решил по умолчанию верить любым его утверждениям. Быстро обняв сына на прощание, Офион вышел. Седрик вернулся в спальню, но сон не шёл. Приходилось лежать, глядя в стену из благородного дерева, частично укрытую гобеленом с кругами и треугольниками. В голове звучала навязчивая песня, которую он краем уха слышал в трактире. — Эй, зефирка! — послышалось с кровати, на которой устроились Сильвия с Сиреной, — Посмотри, вдруг уже подали завтрак. Было ещё рано, но Седрику крайне не хотелось участвовать в утреннем девичьем туалете, поэтому он послушно вышел из комнаты и заметил на столе отца массивную шкатулку с драгоценными камнями. Небесно-синий, багряно-красный, льдисто-голубой и травянисто-зелёный. Его семья удостоилась чести преподнести их королеве во время ритуала. Отец должен был забрать их. Мгновенно натянув хотя бы сколько-нибудь соответствующий статусу костюм — не следует сыну лорда бегать в ночной рубашке, — Седрик схватил шкатулку и выскочил в коридор, но Офиона уже не было. Не видно его было и сквозь витражные окна, выходящие в лес. Однако отец не мог уйти далеко. Тишину нарушало только постукивание тарелок в кухне, но Седрика сейчас не интересовала еда. Он выскользнул через заднюю дверь — ему никто не встретился. Те, кто участвовал в подготовке, ушли, те, кто мог позволить себе отдых, ещё не планировали подниматься, а слуги уже шумели в кухне и убирали комнаты. На Метамур приходило утро, ещё не успевшее налиться болезненной жарой. В воздухе чувствовалась прохлада росы, а лёгкий ветер нёс запах цветения. На миг Седрику показалось, что он в мире совсем один. Было немного страшно, но ещё он задыхался от пьянящего чувства свободы и осознания собственной взрослости. Сейчас он поможет отцу. Окажется по-настоящему полезным, в отличие от девчонок. На краю леса Седрик замер лишь на миг. Это ведь только кажется, что вокруг никого, а на деле лес сейчас кишит кучей важных взрослых. Да и на поляне для ритуала он уже был много раз, разве что ехали обычно другим путём. Седрик ступил на тонкую тропку и пересекал заросли. На распутье он на миг задумался, но решил повернуть направо. Они наверняка шли этим путём. Рядом что-то неприятно захрустело. В голове замелькали рассказы о зверях, что выходят на свет в День равноденствия. Вокруг становилось темнее, а поляна всё не появлялась. Он с трудом протиснулся между деревьями, испачкав рубашку чем-то чёрным. Седрик спускался в овраг, когда на его плечо опустилась тяжёлая ветка. Он уже хотел скинуть её, но осознал, что ветка оказалась огромным хвостом с красной чешуёй. Совершенно незнакомой. Седрик пропустил вдох. Он потянулся за кинжалом, но понял, что забыл его в комнатах. Сзади раздался утробный рык. Искрохвосты просыпаются перед равноденствием. Седрик резко вывернулся и призвал молнию. Она ударила в ствол дерева и исчезла. Обернувшись, он встретился взглядом с равнодушными жёлтыми глазами ящерицы, что по размеру была сопоставима со второй ипостасью отца. Длинное тело с четырьмя когтистыми лапами, тяжёлая массивная голова с челюстями, что не подавились бы верховым носорогом. Седрик рассеяно подумал, что тварь чем-то напоминает ему Сильвию. Ящерица была голодной, и в её взгляде было только одно намерение. Ты или тебя. Так вот что имел в виду отец, когда говорил о выживании. Уж кому, как не Хоффманам, было понимать принципы рептилий. Он осознал, что не успеет перевоплотиться, да и его вторая форма всё ещё была в разы слабее взрослого искрохвоста. Приходилось отступать, выстреливая слабыми электрическими разрядами. Ящерица остановилась — скорее из интереса, чем из страха. Этого хватит на несколько секунд. Седрик попробовал призвать иллюзию плотного тумана, которую показывал отец. Пространство вокруг заволокло молочной дымкой. Сквозь неё всё так же светились хищные глаза с вертикальными зрачками. Искрохвосты — магические звери. Если их и пугает магия, то точно не иллюзии. Кричать? Мать говорила ему: если встретишь искрохвоста, просто падай и делай вид, что мёртвый. Всё равно ты уже одной ногой в могиле, если с ним столкнулся. Отец грустно кивал. Седрик, конечно, понимал концепцию смерти, но она всё ещё казалась ему чем-то очень далёким. До этого момента. Вдруг его захлестнула злость. Он — и завтрак для абсолютно неразумной рептилии, которой даже не хватает ума для освоения смены формы? Собрав все силы, он призвал резкую вспышку, от которой у самого потемнело в глазах. Искрохвост утробно зарычал. Будь у Седрика пара мгновений, он бы стал маленькой ящеркой и попробовал ускользнуть, дополнив образ отвратительно получающимся у него заклинанием невидимости. Но этих мгновений не было. Искрохвост молча ринулся к нему и ударом тяжёлой лапы повалил на землю. Спокойно и методично. Плечо пронзила такая острая боль, что Седрик на миг потерял сознание. Зрение плыло, и он видел только мечущуюся под ним чёрную землю, в которой тому, что от него останется, придётся догнивать. Вдалеке светились разбросанные магические камни. Умирать оказалось больно. Даже не понимая, что делает, Седрик хаотично пинал чешуйчатый панцирь на брюхе ящерицы, когда раздался тихий свист. Искрохвост дёрнулся и издал странный скрип, похожий на удивление, а затем рухнул на бок, придавив ногу Седрика. С его хвоста сорвалась яркая сфера, исчезнув в лесу. Послышался треск огня, сразу же затихший. Оглушённый болью и страхом, Седрик не сразу заметил перед собой белые сапоги, заметно испачканные в земле. Бездумно подняв голову, он встретился взглядом со знакомыми ледяными глазами. В еле пробивающихся лучах солнца белое лицо принца казалось нереальным. — Какого, — Фобос добавил длинное определение, которое Седрик как-то слышал на смотре войск, — ты тут делаешь?! Седрик онемел и мог только смотреть в абсолютно бесстрастное лицо над собой: — Вы...Вы спасли мне жизнь, — наконец шокировано выдавил он. Седрик попытался встать на колени, но боль в ноге заставила его тихо заскулить, прижавшись к земле. — Да не спасал я тебя, — проигнорировал его порыв Фобос. — Я бы умер, если бы не Вы... — всё так же растерянно продолжал Седрик. — Я эту тварь уже неделю выслеживаю, а ты, малолетний идиот, руны на дереве повредил. Сама должна была сдохнуть, изящно, достойно, а теперь...а, к Кандракару всё. Принц говорил тихо и уже не обращал никакого внимания на лежащего перед ним сына лорда Хоффмана. Седрик заметил, что под глазами Фобоса залегли тяжёлые тени, а руки дрожали. Он явно заплатил цену за смерть искрохвоста. И за жизнь Седрика. Использовав заклинание, принц сбросил огромную тушу с ноги мальчика и принялся шуршать рядом с головой ящерицы. Седрик не видел, что делает принц, но, судя по мерзкому хрусту и тихому напряжённому бормотанию, что-то крайне неприятное. — Зачем он Вам? — спросил Седрик, от боли сам не понимания, что говорит. Перед глазами были только чёрные комья земли и скромный пучок трав, влажный от росы и крови. Фобос промолчал. Повернув голову, Седрик увидел, как тот брезгливо вытирает руки тряпкой, насквозь пропитавшейся красным. Затем Фобос достал флягу и долго оттирал уже очищенные от крови пальцы. Наконец обратил внимание на Седрика: — Идти можешь? Седрик простонал: — Мне нужно несколько часов для регенерации, мой принц. — Чтоб тебя. Фобос отвернулся и отправился собирать светящаяся в кустах камни: — Откуда они? — нахмурился он. — Хотел отдать отцу, — просипел Седрик и тут же испуганно добавил, — Он не виноват, я сам! Фобос всё молчал. — Вы накажете его? — тихо прошептал Седрик. Офион всегда говорил, чтобы дети не смели сами просить о наказании, если за этим не стоит некий план, но Седрик всё же выпалил: — Если так, накажите лучше меня! — Он уже и без того наказан, — фыркнул принц, скептически оглядывая скорчившегося на земле мальчика и намекая на уровень его интеллекта. Затем Фобос сел на землю у дальнего дерева, открыл книгу и замолчал. — Вы останетесь? — тихо прошептал Седрик, который всё ещё не верил, что его кости и правда смогут скоро срастись. Это не было похоже на тот раз, когда они с Сийей свалилась с холма. Фобос промолчал, но время шло, а он не уходил. — Спасибо, — слабо пробормотал Седрик, понимая, что отключается. Последним, что он услышал, было ворчливое: — Мне просто нужны их зубы.

***

Когда Седрик открыл глаза, вокруг было ещё темнее. Что-то резко потянуло его вверх: — Пошли. Седрик настолько не успел прийти в себя, что сначала даже не удивился тому, что может стоять. Лицо принца было ещё бледнее, чем утром. — Вы помогли мне, — констатировал факт Седрик. — Я не лекарь, — пожал плечами Фобос. В его голосе на секунду послышалась злость. Принц не был Сердцем. — И рука у тебя срослась неправильно, — равнодушно продолжил он. — Но идти можешь. Фобос, не оглядываясь, двинулся вперёд. Седрик посеменил за ним, осмотревшись. Огромного трупа ящерицы, занимавшего овраг почти целиком, нигде не было. Боль в ноге и плече до сих пор давала о себе знать. Ветки хлестали по лицу. Судя по освещению, наступал вечер. Отец наверняка сошёл с ума, а сёстры уже поделили вещи Седрика. Что скажет мать, думать и вовсе не хотелось. Вдалеке показались огни резиденции. Фобос сунул ему в руки ларец с камнями и подтолкнул вперёд: — Ты меня не видел. Придумай что-нибудь. — Но что? — рассеянно спросил Седрик. — Это же ты наг, — пожал плечами Фобос. — Почему? Вы спасли мою жизнь, разве это плохо? — Не твоё дело, — шея принца нервно дёрнулась, и он устало провёл ладонью по переносице. Его взгляд становился всё более раздражённым. — Спасибо, мой принц, — Седрик, устыдившись, что только надоедает спасителю, бросился ему в ноги. На этот раз получилось лучше, но, кажется, Фобос всё ещё не был впечатлён: — Уйди с глаз моих. Седрик, аккуратно встав, пошёл. Обернувшись, он ещё раз прошептал: — Я обязан Вам жизнью. Седрик был юн и ещё не совсем осознавал, что такие фразы на деле обычно ничего не значат. Вернувшись в переполошившуюся резиденцию, он честно молчал о встрече с Фобосом. Даже перед отцом, который ни на секунду не поверил в историю про падение в овраг.

***

Балы нравились Седрику — особенно в этот раз, когда вокруг него сгрудилась толпа вздыхающих на разные лады фрейлин королевы. Его наказание наконец закончилось, и он, раненный герой — повторно ломать руку оказалось неприятно, ибо мать сказала, что обезболивающее полагается только умным детям, — наконец мог показаться страждущим. Неделя, когда ему запрещалось выходить из покоев, была бы не такой уж плохой, но сёстры то и дело пользовались тем, что тому негде спрятаться. В первые часы после его возвращения они выглядели взволнованными, но вскоре всё вернулось на круги своя. Даже отец забрал все книги, кроме справочника с информацией о тварях Меридиана. Больше всего Седрику нравилась страница с кривым изображением нагов, которые, судя по выражению лиц, явно были покусаны дурманным морпионом с соседней страницы. Само это соседство намекало на то, что автор был из первых Эсканоров — типичный представитель чистокровных людей, что демонстративно не видели разницы между лесным зверьём и теми, кто мог затеряться среди этих же поборников чистоты крови. Другая книга — трактат «О лжи», — явно была намёком. Но Седрик чувствовал, что не должен нарушать слово, данное принцу. Будь это кто-то другой, он бы рассказал отцу, не задумываясь. Но поступить так с Фобосом отчего-то не мог. Через какое-то время вздохи дам вокруг о его несчастьях и о том, как это переживала леди Селена, стали утомлять. Больше всего Седрик ждал того, кто почти никогда не появлялся на балах вовремя, и в любом случае никогда не задерживался дольше, чем на полчаса. Наконец он заметил Фобоса, которого Вейра почти силой вытащила в зал. Хотелось броситься ему навстречу, но тот однозначно давал понять, что вряд ли будет этому рад. Седрик наблюдал издалека. Он заметил, как вокруг стола, у которого расположился принц, ненавязчиво курсируют юные девицы, включая Сильвию с Сиреной. Судя по взгляду Фобоса, куда больше его интересовали мёртвые искрохвосты, но потенциальный титул королевы был слишком заманчив, чтобы его предпочтения кого-то останавливали. А ещё дразнить Фобоса когда-то было весело — об этом Седрик слышал, пока сёстры болтали в их общей гостиной. Принц почти никак не реагировал, но девушки тоже были нагами и прекрасно чувствовали его секундное замешательство. Он был странным до болезненности, и в детстве это почти уничтожало их страх. Болезнь означала слабость, а слабость — смерть. И хотя наги давно жили в городах, они ещё хорошо помнили, как самом деле работает мир. Впрочем, мать часто обрывала такие разговоры. Она тоже знала, как работает мир, и видела, что уж что-что, а умирать юный Эсканор, к великому сожалению многих, точно не собирается. С годами сёстры научились бояться его гораздо лучше. Двери распахнулись, и в зал вошла леди Теона Эсканор. Казалось, за секунды она заполнила собой всё пространство, даже музыка словно стала тише. На женщине было простое синее платье из тех, в которых одинаково легко можно работать в саду и разгонять умертвий. И всё же ткань на груди покрывала любовно вышитая золотом печать Эсканоров. Вместо короны в пепельных волосах меридианского Оракула блестела простая деревянная заколка, но толпа перед женщиной расступалась не менее почтительно, чем перед Вейрой. Седрику всегда казалось, что Оракул — единственная, кого боится его мать. Теона шла уверенно, небрежно кивая приветствующим её. Седрик сразу понял, что на деле она смотрит только на Фобоса, и её взгляд не предвещает ничего хорошего. Седрик незаметно направился в сторону принца, по пути — почти случайно, — наступив на шлейф платья Сильвии. Та тихо зашипела, но мальчик уже скользнул ближе к Эсканорам. Теперь он стоял прямо за спиной Теоны. Сестра сердито пучила глаза, но подойти не посмела. Седрик подобрался достаточно близко, чтобы услышать, как Оракул раздражённо шепнула Фобосу: — Пойдём. Лицо принца оставалось бесстрастным, но Седрик видел, как резко дёрнулась его шея. Это часто случалось, когда Фобосу что-то категорически не нравилось. Седрик быстро схватил тонкий бокал, до краёв наполненный нектаром, и не раздумывая бросил его на пол. Послышался громкий звон: — Ох! — громко воскликнул Седрик. Леди Теона резко повернулась к нему, сверкая глазами. Натянув лучшую из своих улыбок, Седрик склонился в подобострастном поклоне: — Леди Теона! — женщина скривилась, — Прошу, простите мою неловкость. Моя рука всё ещё не зажила. Позвольте засвидетельствовать почтение. Фобос за спиной Оракула медленно направился к выходу. Судорожно соображая, Седрик добавил фразу, которую как-то видел в одной из книг: — Ваше сияние подобно Свету, согревающему Метамур. Теона мрачно ухмыльнулась. Возможно, особенно ей не понравилось слово «подобно». Самим Светом ей, и правда, стать не удалось. — Вижу сына Офиона, — фыркнула она. Обернувшись, она заметила, что принц исчез. Седрику бросилось в глаза, как напряглись её челюсти, и он уже был готов принять на себя удар, но женщина тут же потеряла к нему интерес, и, развернувшись, отправилась прочь. Седрик искренне надеялся, что Фобос уже успел надёжно затеряться.

***

На следующий день Седрик искал принца, но найти того никак не удавалось. Отчаявшись, мальчик стоял у большого окна и наблюдал, как в голубых витражных стёклах играют солнечные лучи. Тяжёлые синие занавеси скрывали двор, и Седрик нырнул под них, всматриваясь в сад. Никого. Вдруг он услышал шаги и замер. С другого конца галереи к мальчику направлялась королева Вейра в сопровождении сына. Они явно спорили, и Седрик — он сам не знал, сколько в этом было переживаний за принца, а сколько чистого любопытства, — решил никак не проявлять своего присутствия. Сквозь небольшой зазор между тканью и стеной можно было рассмотреть, как Фобос равнодушно скользил взглядом по картинам на стенах и зашторенным окнам — по чему угодно, кроме матери. Она продолжала увещевания: — Тебе нужен кто-то, кто будет сопровождать тебя на приёмах. Фобос молчал. Они подходили всё ближе к занавеске, за которой затаил дыхание Седрик. — Выбери кого-нибудь из детей советников. Ты не можешь всегда быть один. Вейра в упор смотрела на Фобоса, но он намеренно избегал её взгляда и всё ещё молчал, очевидно, погруженный в свои мысли. Его длинные нервные пальцы отстукивали сложный ритм. Седрику не сразу удалось уловить его, но не так давно он заметил, что принц всегда стучит одинаково, и узнал бы этот звук из тысячи — тот был слишком странный, слишком сложный для простого нервного постукивания. Фобос провёл рукой всего в несколько сантиметрах от Седрика. Тот начал проклинать своё любопытство. — Не нуждаюсь в компании, — в конце концов сказал принц с явным усилием. Вейра нахмурилась. Фобос резким движением сжал ткань, за которой прятался Седрик. Побледневший и заискивающе улыбающийся, тот не успел даже пожалеть о том, что недостаточно практиковался с отцом в заклинании невидимости. Когда перед королевской семьёй предстал сын лорда Хоффмана, Вейра охнула и явно намеревалась что-то сказать, но Фобос её опередил: — Он, — твёрдо сказал принц. — Что? — Я выбрал его. Брови Вейры поднялись вверх почти жалобно: — Тебе не кажется, что стоит выбрать хотя бы кого-то из их девочек? Кого-то более близкого тебе...по меньшей мере по возрасту? Лицо князя не дрогнуло: — Принял решение, — бросил он, пожав плечами. Седрик не верил своим ушам и, кажется, совершенно по-мещански разинул рот. — Фобос, я предлагаю тебе подумать... — Вы, матушка, говорили, что немедленно перестанете досаждать мне, как только я допущу в своё общество хотя бы одно живое существо. Он жив, насколько я могу судить, поэтому попрошу Вас исполнить данное обещание, — он сказал фразу на одном выдохе, почти без пауз. Слова звучали монотонно, как речитатив. Он всё ещё избегал прямо смотреть и на Вейру, и на маленького Хоффмана. Наконец он, игнорируя шокированную мать, кивнул не менее озадаченному Седрику: — Идём. И Седрик пошёл.

***

Воды озера стихли. Присутствие матери Седрик почувствовал ещё раньше, чем она материализовалась в неизменной компании его сестёр. — Здравствуйте, леди. Буду весьма признателен, если мы отложим наше тёплое семейное воссоединение до возвращения королевы, — сказал он, не оборачиваясь, растягивая секунды до того, как его глаза встретятся сразу с четырьмя взглядами, цепкими, изучающими и острыми, как хирургические инструменты. Надышаться перед смертью, может, и невозможно, но Седрик был бы не против ещё какое-то время провести в тишине. Он устало взглянул на Элион и, вздохнув, наконец повернулся к родственницам: — Расскажете, что здесь происходит?