Круги и треугольники

Элион всегда знала, что стала бы отвратительным разведчиком, и сейчас, заплутав в ночных коридорах собственного замка, проклинала идею пробраться в покои незамеченной. Хуже, чем ориентироваться в потайных ходах, у неё получалось только быть королевой. Сердце билось в горле, и она почти сорвалась на бег. Элион сама не верила, что осмелилась воплотить свой план, и понятия не имела, как будет объяснять происходящее совету. Болезненная эйфория, в которой она прожила последние пару дней, разбилась о холодный взгляд брата и длинные коридоры Башни Туманов. Встретиться глазами с Седриком ей и вовсе оказалось слишком страшно. Она готовилась к тому, что встреча будет неловкой, но внутри всё равно осталась болезненная пустота. Элион чувствовала себя невероятно глупо: она не хотела, чтобы лорд делал вид, что его чувства были настоящими. Но вот он не попытался удержать её в Хитерфилде, и она с трудом подавила желание по-детски расплакаться прямо на пороге магазина, дверью которого Фобос хлопнул перед её носом. Хотелось прямо сквозь дверь гордо заявить, что вообще-то она выходит замуж, и пусть разного рода змеи не тешат себя мыслью, что ей есть до них хоть какое-то дело. И всё-таки расплакаться. Каждая тень на стене казалась Калебом. Элион вздохнула — она только что сопроводила на Землю сильнейшего мага, который уже дважды пытался её убить. А боялась встретить в коридоре собственного советника. Без пары недель жениха. «Жениха», мрачно повторила про себя Элион. Видимо, Фобос был абсолютно прав относительно её интеллектуальных способностей. Он вообще был непривычно разговорчив во время путешествия от портала до книжного магазина — в её адрес вместо гробового молчания даже прозвучала пара ругательств. Щёки до сих пор горели. Сквозняк заставил её поёжиться. Она обрадовалась холоду — жаркая безветренность Меридиана иссушила её. Хотелось остаться в Хитерфилде, зарядить старый мобильник и гулять под дождём, слушая что-нибудь душераздирающее. Она могла бы зайти к Корнелии, но признаться в содеянном было выше её сил. Их дружба пережила многое, но были вещи, которые подруга никогда не поймёт. Что лишь подтверждает душевное здоровье стражницы. В коридорах было темно — Элион не хотелось выдавать себя светом. Она перестала даже примерно узнавать повороты и поняла, что окончательно заблудилась. Интересно, как скоро её начнут искать? Как скоро Калеб побежит в Хитерфилд, и что ответит на вопрос о её местонахождении Фобос? Нужно было как можно скорее выбираться. Как это часто случалось с Элион в самый неподходящий момент, магия отказывалась действовать. Луч, предназначенный, чтобы привести к её покоям, упирался в глухую стену. Оставалось надеяться на удачу. Она прошла до конца коридора, повернула налево, затем направо и обнаружила, что находится в исходной точке. Чудесно. Повторив кружение ещё пару раз, Элион съехала по стене и, оперевшись на каменную кладку, села на каменный пол. Она посмотрела в потолок. Ответ не приходил, лишь спина заболела от лёгкой вибрации камней. Элион в замешательстве провела рукой по кладке — казалось, камень поёт. В замке не планировалось таких новшеств, а значит, этот звук мог объявлять только об одном — о проблемах. Стены вокруг начали сужаться, не оставляя ей выбора: она могла только идти на звук. Подумалось, что сейчас она увидит брата и, возможно, это будет конец. Эта мысль принесла ей малодушное облегчение. Бесконечный коридор. И ещё один. Лестница вниз. И ещё одна лестница вниз. Бесконечный коридор. Элион не поняла, как вышла к старому залу с фонтаном. На его краю сидела девушка едва ли старше её самой. Длинные рыжие волосы падали на лицо и будто светились в лунной дымке. Её руки были погружены в воду. Она склонилась над гладью, и Элион показалось, что незнакомка мучительно ищет что-то на дне, не боясь намочить длинные рукава простой белой сорочки. — Простите? — пискнула Элион. Получилось жалобно. Вейра подняла голову. Элион узнала мать не сразу — сейчас она казалась моложе, чем в видениях, которые приходили к ней раньше. Их не было так давно, что настоящее лицо королевы стало исчезать из памяти. Она мало была похожа на парадные портреты. — Королева Ве...мама? Я...— начала бормотать Элион. Она до сих пор не решила, как было бы правильнее обращаться к предшественнице. Элион не чувствовала, что эта женщина — её мать. И была не уверена, что королева нуждалась в её чувствах. Вейра вскочила и, кажется, пыталась что-то сказать, но с губ не слетело ни звука. Она пропустила между пальцев воду источника, с выражением отчаяния кивая на разбивающуюся гладь. Элион попыталась сказать, что ничего не слышит, но в лёгкие неудержимым потоком хлынула вода. А потом Элион моргнула. И поняла, что стоит в холле недалеко от главной галереи — её комната была лишь двумя этажами выше. Из шока её вывел толчок в плечо: — Королева Элион! Это было сказано тоном учителя, отчитывающего нерадивого ученика перед хихикающим классом. — Не сейчас, Калеб. — Вы ничего не хотите мне рассказать?! — Сейчас — нет. — Задумчивость придавала ей смелости, иначе она бы начала нелепо оправдываться. Элион попыталась пройти мимо, но Калеб схватил её за руку и крепко сжал. В глазах потемнело. Она увидела помост, утопающий в цветах, толпу людей, а прямо перед собой — Седрика. «Ты никуда не пойдёшь!» Теперь во снах она часто видела его таким. Был ли он настоящим в день коронации? Элион до сих пор казалось, что играл он именно тогда. К горлу подступили слёзы, и она обессиленным шёпотом прошипела Калебу: — Пусти. Тот отступил на шаг назад. — Вы не обязаны помогать ему только потому, что он Ваш брат. Он говорил серьёзно и постоянно пытался, наклонившись, заглянуть ей в глаза, словно Элион была ребёнком. Его рука на тонком запястье снова сжалась почти до боли, но одёрнуть его не было сил. — Я помогаю ему не поэтому. Ты не видишь в нём того, чт... — Как раз я, — Калеб процедил «я» сквозь зубы, как будто это слово застряло у него в горле, — знаю о нём больше, чем кто-либо. Он хуже, чем ты можешь себе представить. Ты же понимаешь, что я не единственный, кто обладал свободой воли? Я единственный, кто выжил. Он убил нас всех, понимаешь?! Всех, кроме меня. Не из милости, нет, просто не успел, просто слишком верил, что контролирует! Что Элион могла ответить? Что Фобос просто никогда не считал Шептунов живыми, и это не считается? Она молчала, и Калеб продолжал: — После того, что он сделал с Меридианом! С тобой, Элион! Я думал, после Башни Туманов ты никогда... Элион ответила сухо: — Да, я знаю, каково это — быть в Башне. И не пожелаю этого даже тому, кого должна ненавидеть. Её глаза остекленели. Калеб выпустил её руку и нервно сжал кулаки: — Это нездорово, Элион. Я волнуюсь. Наш общий долг — заботиться о королевстве, а ты думаешь о себе! Своих так называемых чувствах. Ты отравлена. Они отравляют всё, к чему прикасаются, даже таких чистых, как ты. Особенно таких, как ты. Элион дёрнула плечами. Калеб продолжал: — Такие, как он, никогда не причинят себе вреда. Он спрыгнул только потому, что ты стояла рядом. Потому что знал, что ты никогда не позволишь этому случиться. Ты жалеешь убийц, но готова закрыть глаза на народ Метамура, на своих подруг, на Оракула, Эндарно, в конце концов на... — Если я признаю, что ты прав, мы можем закончить на сегодня? Это был самый агрессивный поклон, который когда-либо видела Элион. Когда она уже пересекла галерею и поднималась к себе, в спину ей ударило: — Ты и правда думаешь, что его никчёмный пижон когда-то тебя любил. Элион хлопнула дверью.

***

Она не могла уснуть. Элион не хотела быть принцессой, и уж тем более королевой. Помнится, Седрик никак не мог ей поверить, а Элион доказывала, что желания, высказанные в три года, не считаются. Он ответил, что в случае с Сердцем мира считается всё. Эта фраза ничего не объясняла, потому что с момента восхождения на престол совершенно ничего не складывалось так, как она хочет. Она бы сказала, что с момента прибытия на Меридиан, но тогда... Она ущипнула себя — уже дала себе обещание не вспоминать об этом, так зачем опять погружаться в вязкую мешанину из страхов, ложных надежд и изломанных, явно больных чувств. У королев нет времени на подобное. Только она не чувствует себя королевой. Она вдруг представила себя, ещё недавно даже не знающую о существовании диалекта, на котором говорит внушительная часть её народа, в королевском облачении, рядом с Калебом. Он получает титул консорта, толпа ликует. Всем кажется правильным, что рыцарь, победивший дракона, должен получить принцессу и королевство. Даже если одержать победу ему помогла могущественная фея, которой тот уже обещал руку и сердце. Элион носят на подпись бумаги, где она понимает лишь половину слов. Она пытается разобраться в финансах, но собственный казначей намекает ей, что присутствие королевы тут нежелательно. Тошно. Все словно ждут от неё мудрости и божественных чудес, но при этом боятся увидеть даже намёки на них. Сон, в который она медленно погружалась, был больше похож на горячку. Последней мыслью было волнение о том, что в книжном магазине, кажется, не работало отопление, а в Хитерфилде поздняя осень. А потом её накрыло волнами, и Элион почувствовала, что тонет. Тонуть было легко.

***

Это началось с восхождения на престол. Корни проблемы сплетались с корнями родового древа, но всё же именно после коронации Вейра навсегда разделила жизнь на «до» и «после». Чувство вины комом застряло в горле, мешая вдохнуть. Она ведь всегда боялась. Всегда была слишком малодушной для настоящей королевы. И всегда слишком сильно для королевы любила жизнь. Мир это чувствовал. Вейра впилась взглядом в зеркало. Круги под глазами, кожа бледная, почти прозрачная. Карие глаза в полумраке выглядят двумя чёрными провалами. Лекарь сказал, всё обошлось, дитя будет жить. А значит, пока будет жить и Вейра. Строчки перед глазами расплывались. В её руках — бесценное издание из другого мира, история об их богах и героях. Но эти боги не могли помочь ей, а потому были лишь бессмысленными линиями на бумаге. Всё её существо уже много дней составлял страх. Вейра отложила том. Она сама была почти что божеством, но жизнь от этого становилась только тяжелее. Селена Хоффман, первая фрейлина, пыталась привести в порядок волосы королевы. Истончившиеся и тусклые, они всё больше отливали ржавчиной, а не закатным солнцем, с которым их цвет когда-то сравнивали придворные лизоблюды. — Ваше Величество, — официально начала Селена. Затем подошла к двери, проверила, что та заперта и, воровато оглянувшись, вернулась к госпоже. Та вздрогнула: руки у фрейлины были прохладные. — Вейра! Ты слишком много думаешь. Иногда мне кажется, тебе нравится винить себя в каждой мерзости. А ты просто не можешь контролировать всё. — Я воплощение души мира, разве это не то, что я должна делать? — И это моя гордыня непомерна? — Селена насмешливо фыркнула. — В конце концов, с ребёнком всё хорошо. Все живы. Улыбнись, именем Метамура! Вейра едва заметно растянула губы в искусственный улыбке. Селена вздохнула: — Ты безнадёжна. Они помолчали. Селена принялась накладывать золотую пудру — скорее оправдывая своё присутствие, чем из реальной необходимости. Первая фрейлина была прекрасна. Злые языки говорили, что она чарует на себя заклинания иллюзии перед каждым выходом из личных покоев, но Вейра знала — завистливая ложь. Она смотрела на тяжёлые золотые волосы, живописно раскинувшиеся по плечам, ровную кожу, словно подсвеченную изнутри, густые ресницы, прикрывающие большие голубые глаза, время от времени вытягивающийся зрачок которых многие предпочитали не замечать. Селена могла бы быть похожей на дорогую куклу, но проницательный взгляд и мягкая, почти хищная, уверенность, считывающаяся в каждом движении, давали понять — она гораздо больше, чем искусно сделанная игрушка. Вейра часто думала, что Селена куда больше похожа на королеву. Властная, невероятно красивая — у мечтательной Вейры, похожей на бледное привидение, могла бы вся жизнь пройти в тщетных попытках хоть на десятую долю сравниться с собственной фрейлиной. — Я чуть не потеряла её... — Вейра сама не заметила, как вслух озвучила мысль, которая набатом билась в висках уже много дней. — Но не потеряла. Она здесь и скоро уже даст о себе знать, — Селена коснулась живота королевы. Личный жест, который вряд ли мог позволить себе кто-то ещё. — Ты не представляешь, как премерзко они лягаются. Свет моих очей всё говорит, что хочет ещё сына. А я ему отвечаю: ни за что. Хватит с него девочек. Хорошо, у тебя маленькая принцесса. Мои друг другу уже надоели, так что им будет, с кем играть. Вейра опустила глаза. Ей было странно представить, что вокруг неё, как вокруг Селены, будет неуклюже бегать дитя. Что ей можно будет заплетать ребёнку косы и читать перед сном. Что у девочки могут быть глаза Зейдена. Почему-то от этого факта было тошно. Селена ободряюще похлопала Вейру по плечу: — Ну, пора. Вейра поднялась. Голова кружилась, а лёгкие сжались, несмотря на отсутствие корсета. Пожалуй, возможность носить свободную мантию была одной из немногих привилегий её состояния. Вейре казалось, что на полу кишат ядовитые змеи — ждут, пока она оступится. Селена тенью скользнула сзади и предложила руку. Вейра почти испуганно покачала головой. Они отправились вниз. Ночью Элион слышала чьи-то голоса, но наутро так и не могла вспомнить, кому они принадлежали.