Ничей

Потерявшему доверие человеку не верят,

даже если он утверждает, что соевый

соус делают из бобов.

Корейская пословица

***

      Огромная череда неприятностей, мелочных обманов и предательств, выпавших на долю Чонгука, началась ещё в детской песочнице возле их старенького дома и продолжилась в школе.       А потом жизнь Гука в одночасье и вовсе резко поменялась с уютной, домашней, пусть и довольно скромной, на холодную казённую.       Однажды его родители просто не вернулись после работы. На телефонные звонки почему-то упорно не отвечали. А вечером в их скромную квартирку, расположенную на уровне полуподвала, явились полицейские, напугав мальчишку до икоты.       Оказалось, что соседка по подъезду случайно застала картину, как возле супермаркета, что располагался на соседней улице, пятеро мужчин в чёрной одежде грубо затолкали его мать с отцом в микроавтобус и увезли в неизвестном направлении.       Видеокамера, установленная на парковке возле магазина, зафиксировала похищение, ведь по-другому это было назвать нельзя: оба родителя что-то громко кричали, явно сопротивлялись, не желая никуда уезжать.       Позже выяснилось, что год назад супруги Чон взяли кредит на покупку новой квартиры под залог недвижимости. Вот только никак не могли предвидеть, что компания, в которой работал господин Чон, вскоре объявит о банкротстве. Все сотрудники в одночасье перешли в категорию безработных.       Как глава семейства, отвечающий за благополучие родных, отец упорно пытался найти достойную работу, некоторое время перебиваясь случайными заработками. Вот только, к его великому сожалению, они приносили слишком уж скудный доход.       Ну а мама Чонгука работала в обычной школе, её небольшой зарплаты, естественно, на расходы семьи не хватало. Практически все полученные средства уходили на скромную еду, обязательную коммуналку и дополнительные занятия сына.       Первое время родители, ущемляя себя во всём, как-то ещё справлялись с недостатком денег и старательно погашали кредит. Потом они получили небольшую отсрочку платежа. Но вскоре отец подцепил грипп, с которым ослабленный организм не справился. О каких-либо подработках пришлось надолго забыть.       В результате осложнений отец окончательно свалился с жесточайшей пневмонией и по «скорой» попал в больницу. Теперь ко всем расходам семьи прибавилась ещё покупка далеко не дешёвых лекарств. Целых полтора месяца он старательно лечился, чтобы поскорее вернуться к поискам работы. Однако с каждым прошедшим днём неуклонно терял надежду выбраться из этого болота неудач.       Родители Чонгука с тихим отчаянием понимали, что их всё глубже и глубже затягивает в долговую трясину.       И однажды наступил тот неотвратимый день, ужасающие мысли о котором они так старательно гнали от себя в последнее время — на ежемесячное погашение кредита не осталось ни единой воны. Дальше ситуация только усугублялась. Проблемы росли и росли, стремительно увеличиваясь, как снежный ком. Денег едва хватало на еду, а вскоре стало нечем оплачивать коммунальные расходы.       Не спасало даже то, что отец снова устроился на работу. Правда, на рядовую должность. Зарплата, соответственно, оставляла желать лучшего. Но на безрыбье и рак рыба. Ведь глава семьи, трезво оценивая свои силы, прекрасно понимал, что слишком ослаблен после долгой болезни. Не мог, как раньше, бесконечно мотаться по командировкам и выдерживать ненормированный рабочий график.       Если бы только они знали, что их ожидает впереди…       К моменту похищения кредит не выплачивался уже пять месяцев, а ещё были начислены огромные штрафы за просрочку платежей. В совокупности сумма долга составила чуть ли не половину стоимости их затрапезной старой квартирки.       С оглушительным грохотом окончательно рухнула и разбилась вдребезги не только мечта о собственном жилье.       Это был печальный конец их пусть и скромной, но всё же счастливой семейной жизни.       После признания насильственными действий в отношении исчезнувших супругов, их, как пострадавших, сразу же объявили в розыск. А двенадцатилетний Чонгук в один миг лишился абсолютно всего: папы с мамой, их родительской любви и привычного уюта родного дома.       Близких родственников, которые могли бы взять над ним опеку, так и не нашлось.       Кто знает, может быть, не очень-то их и старались найти? Или сирота оказался никому не нужен.       В результате напуганный произошедшим и морально подавленный Чонгук очутился в детском доме. И вокруг симпатичного глазастого мальчишки сразу же коварными змеями заклубились ушлые воспитанники постарше. Тихо зашипели в уши, обещая сытую и спокойную жизнь.       Он лишь растерянно шарахался от всех, неприятно удивлённый странной привычкой этих пацанов иногда, как будто совершенно случайно, оглаживать его ладонями по всему худенькому телу.       Но Чонгук, при всей своей любви к прекрасному и обманчивой смазливой внешности, всё же рос мальчишкой отнюдь не робкого десятка, вполне умел постоять за себя. И стоило лишь хоть немного прийти в чувство, как ему сразу не только вспомнились, но и неожиданно пригодились на практике навыки самообороны, которым их обучали в школе айкидо.       К тому же, в случае опасности у Гука включался инстинкт самосохранения. Тогда он дрался изо всех своих незрелых альфьих сил, как в последний раз, не взирая на возраст, силу и количество противников. Ведь в случае угрозы, если нет возможности избежать жёсткого конфликта, либо бьёшь ты, либо бьют тебя.       Таков же закон выживания среди хищников?       Конечно, когда на Чонгука нападали вдвоём, было сложновато, но всё-таки удавалось отбиваться. А вот когда пришлось сцепиться с тремя подростками…       После первой же такой неравной по силам драки с этими «шакалами», как называл их Чонгук, он с многочисленными травмами оказался в больнице. С кровью на лице и теле, потому что били его, и на крепко сжатых в кулаки ладонях, потому что бил сам.       После его несговорчивость и неподатливость пытались переломить ещё не единожды.       И каждый раз наблюдали за тем, с каким отчаянием бился этот щупленький на вид новичок, не желая потакать чужим прихотям. Словно он был от всего закрыт непробиваемой бронёй.       Постепенно от Чонгука не только отвязались, но и стали уважать за несгибаемый характер с неуёмной жаждой справедливости. Он никогда не боялся разборок. Если замечал, что кого-то из младших «птенчиков» их сиротского гнезда задирают, всегда вставал на их защиту, грозным коршуном налетая на обидчиков. И старался оставлять последнее слово за собой. Ведь глубоко внутри него уже давно жил книжный рыцарь, всегда готовый прийти на помощь тем, кто по разным причинам не может этого сделать сам.       Тем не менее Чонгук всегда держался особняком, был сам по себе.       Одиночка.       Он просто боялся привязаться к кому-нибудь, чтобы в случае расставания ему не было слишком больно.       Так и жил, как-то незаметно перешагнув из быстро закончившегося детства в дерзкую подростковость, а следом начал слишком рано взрослеть.       Обладая отличной памятью, Чонгук старательно впитывал всё, чему их обучали, продолжал развиваться. С удовольствием засиживался в скромной библиотеке, увлечённо изучая что-то новое, частенько теряя счёт времени.       Каждый божий день посещая скромный спортзал детского дома, он методично, до седьмого пота, даже с каким-то мазохистским удовольствием, нагружал себя физически. Вскоре долговязое и жилистое тело упрямого мальчишки стало постепенно обрастать пусть и небольшими, но достаточно крепкими мышцами и, на зависть многим, приобретать точёную атлетическую фигуру.       С каждым месяцем он становился сильнее и красивее. На это тоже многие обращали внимание, однако же, отлично зная характер Чонгука, не решались ничего ему предлагать в личном плане.       Бывало, что и он совершал какие-то ошибки, не без этого, конечно. Но упорно закалял себя, свою внутреннюю сущность. Как ему казалось, превращался в довольно неглупого и сильного молодого альфу.       А потом в его относительно наладившейся жизни снова что-то пошло не так.       Вскоре после совершеннолетия Чонгука выпустили из детского дома на вольные хлеба, выделив крохотную квартирку в самом старом, имеющем дурную славу районе Сеула.       Хотел свободы? Ну вот он её и получил.       Только она оказалась совсем не такой, как хотелось.       Едва парень сделал первый шаг во взрослую жизнь, как Судьба неожиданно споткнулась прямо на пороге его нового дома, разбив скромные мечты вдребезги.       Всего через несколько дней к нему домой неожиданно явились два мутных дельца. С широкими улыбками на сытых лицах принялись рассказывать о социальной помощи, о выгодном трудоустройстве. Незаметно подсыпали что-то в чай, следом подсунули на подпись целый веер каких-то бумаг. С поплывшим от дурноты сознанием и оттого практически ничего не видя, Чонгук размашисто поставил свою корявую подпись.       Бумаги тут же выхватили из его дрожащих от слабости рук.       Полупустая квартира наполнилась грубым довольным смехом, который Чонгук уже слышал как сквозь вату. Фразы и даже отдельные слова совсем не разбирал — те превратились в сплошной нарастающий гул, словно за окном взлетал мощный лайнер.       Спустя минуту в ушах неприятно запищало, а перед помутневшими глазами, как в театре, внезапно опустился чёрный занавес.       Отыграв свою незавидную роль в чужом спектакле, Чонгук полетел в бездонную пропасть...       Утром следующего дня он с трудом очнулся. Голова казалась невыносимо тяжёлой, как и всё тело. Бессильно протерев едва сжатыми кулаками глаза, с изумлением обнаружил, что лежит на скамейке под крышей автобусной остановки.       В совершенно незнакомом ему районе города.       Под головой лежал туго набитый вещами рюкзак, из которого торчал свёрнутый в трубочку договор купли-продажи, лишивший его единственного жилья.       Бомж…

***

      Сказать, что история Чонгука потрясла Тэхёна до холодящих мурашек — ничего не сказать. Он был в шоке. Только слушал, боясь даже шелохнуться, чтобы не пропустить ни слова, и за всё время не задал ни одного вопроса. Из-за вязкого кома в горле Тэхён некоторое время не мог издать ни звука, лишь глубоко дышал.       — Вот так я и оказался никому не нужен, ни на что не годен и потерял не только доверие к людям. Потерял себя. Стал бесполезным человеком, — закончил Чонгук с тяжким вздохом.       Глядя сквозь прозрачное стекло окна, он чувствовал себя крохотной песчинкой под тяжёлыми ногами этого огромного, сверкающего огнями города. Сколько поломанных судеб и загубленных жизней на его счету?       — Я тебя понимаю. Столько лет прожить без родной семьи, без поддержки и родительской любви… — плотно сжав губы, Тэхён мягко притянул Чонгука к себе и прижал к груди, успокаивающе поглаживая по спине ладонью. — Ты просто разучился доверять. Это природный инстинкт самосохранения. Ну ничего, пройдет время и ты, надеюсь, перестанешь стричь всех людей под одну гребёнку. Если бы большинство людей не обладало чувствами сострадания и милосердия, человечество давно бы уже вымерло, как те самые динозавры.       Притихший и пригревшийся в чужих объятиях Чонгук слушал завораживающий низкий голос и не понимал, что с ним происходит. Потому что тонул в тихом баритоне, даже не пытаясь сопротивляться. Погружался медленно и безвозвратно, как в сладкий мёд.       Тонул вкусно.       И было совсем не страшно осознавать, что уже никогда, быть может, не выплывет.       Это чувство запустило что-то новое по всему телу. Стало так горячо, будто оказался возле неожиданно вспыхнувшего костра. Миллионы мурашек поплыли по тонкой коже волнами. Они накатывали плавно, как сполохи северного сияния, щедро обдавая всё тело жаром, от макушки до самых пяток. Было невыносимо приятно. До слёз, поднимающихся из глубины уставшей души.       Так бы вечно и лежал в этих руках...       Поначалу Чонгук сравнил эти ощущения с теми, что уже испытывал когда-то, живя вместе с любящими родителями. Когда они не жалели своих ласковых баюкающих объятий.       Но сейчас было нечто другое, намного сильнее и ярче. Что-то неведомое захлестнуло его, до боли стиснуло лёгкие, выжимая из них, как из мягкой губки, весь воздух. Такое случилось с ним впервые.       Чонгук и правда тяжело задышал, уткнулся покрасневшей щекой в приятно пахнущую шею Тэхёна, через мгновение ощутив, как в крупной вене под кожей пульсирует кровь.       Настрадавшееся сердце, казалось, само собой начало подстраиваться под чёткий ритм чужого: большого, очень сильного и невероятно доброго.       Чонгук замер маленькой пойманной пташкой в заботливых руках.       Точно, щегол…       Который добровольно предпочёл бы остаться здесь, в тёплой комнате-клетке.       Готов был доверить свою жизнь незнакомому, но казавшемуся таким родным Тэхёну.       Это лучше, чем бесславно сгинуть на беспризорной свободе.       Неужели Чонгуку, потерявшему веру в людей, несказанно повезло?       Все последние годы судьба словно играла с ним, делая ставки и разными способами испытывая на прочность: закалится металлом, стараясь выковать крепкий характер или же сломается?       Неужели Чонгук всё-таки выиграл главный приз, встретив своё спасение в случайно ворвавшемся в его жизнь человеке?

***

      Тэхён не спеша доедал чуть подстывшую лапшу, искоса бросая изучающие взгляды. Старался как можно незаметнее наблюдать за Чонгуком.       Как тот шумно и торопливо «пылесосил» рамён.       Как потом жадно откусывал крупные куски сэндвича с мясом, пальцем подпихивая в рот норовившие вывалиться кусочки свежих овощей.       Как смачно прихлёбывал горячий чай и жадно поглядывал на уже ополовиненную пачку сдобного печенья.       Как сминал в тонких пальцах пустые, весело шуршащие фантики от конфет — Чонгук оказался тем ещё сладкоежкой.       Быть может, так альфа пытался наверстать упущенное? Сам Тэхён сладким не увлекался, но всегда имел что-нибудь в запасе на случай непредвиденного визита кого-то из друзей и знакомых.       Сытый Чонгук шумно отдувался, когда они всё-таки встретились взглядами.       — Ну что, «заморил червячка»? — с хитрой улыбкой собирая тарелки со стола, поинтересовался Тэхён.       — Да-а, только этот червячок, по-моему, превратился в довольно упитанного удава, — громко икнув, Чонгук тихонько рассмеялся, поглаживая свой заметно округлившийся живот.       — Вот и отлично. Значит, его уже можно укладывать спать, — подмигнул Тэхён.       — Даже не верится, что я сегодня не только сытым улягусь, а ещё и в тёплой постели, — уже без тени улыбки проговорил Чонгук, снова задумчиво глядя в окно.       — Пойдём, я покажу тебе комнату, — Тэхён положил ладонь на острую лопатку и чуть подтолкнул его вперёд.       Сделав всего несколько шагов, Чонгук очутился перед закрытой дверью.       Тэхён гостеприимно её распахнул:       — Проходи, в этой комнате изредка ночует мой хороший друг Чимин, когда мы за разговорами засиживаемся с ним допоздна. Пока поживёшь здесь, а потом я подумаю, как и чем тебе можно помочь.       Первым делом Чонгук, всё ещё стоя у порога, как осторожный дикий зверь, потянул носом воздух.       Никаких чужих запахов. Альфы здесь давно не бывали, иначе бы он это точно почувствовал. В воздухе маленькой комнатки витал лишь едва заметный приятный аромат Тэхёна и свежего постельного белья.       Он несмело шагнул вперёд.       Как в ещё неизведанный, но уже раскрывший ему свои объятия новый мир.       Маленький мир домашнего уюта.       Взглядом быстро пробежался по комнате. Аккуратная односпальная кровать, рядом с ней — тумбочка с лампой. Сбоку от двери примостился небольшой комод. В углу возле окна устало прислонился к стене шкаф с книгами. Их было очень много, словно Чонгук вернулся в старую родительскую квартиру.       В голове снова закружились воспоминания...

***

      Раньше Чонгук был немного наивным любителем классической литературы и музыки. К этому его с самых ранних лет приобщила мама. Она преподавала литературу в обычной школе и своему единственному, горячо любимому сыну старалась привить любовь к прекрасному.       Госпожа Чон тихо лелеяла мечту о том, что в будущем, закончив школу, он поступит в университет, получит хорошее образование и сумеет «выбиться в люди» из той небогатой среды, в которой их семья жила все эти годы. Ведь каждый любящий родитель желает для своего ребенка лучшего, правда?       Ненавязчиво, как будто случайно она оставляла книги то на столе возле окна, то на диване поверх мягких подушек, даже на тумбочке в прихожей.       Детское любопытство, естественно, брало верх, Чонгук никогда не мог пройти мимо. Он непременно брал книгу в руки, раскрывал её и утыкался носом в бумажные страницы, прикрывая глаза. Делал глубокий вдох и...       Казалось, что так он чувствовал бодрящие запахи весёлых приключений, терпкость липкого страха трагедий, досадную горчинку неудач или мурашечную радость счастливых финалов. Так он наполнял себя новыми эмоциями, смешанными ароматами самых разных историй и сам в себе поддерживал неуёмный интерес к неизведанному.       Забирался с ногами на подоконник или пристраивался на диване, утопая в уютных подушках с книгой в руках, а иногда просто опускался на пол и окунался в совершенно другой мир.       С любопытством первооткрывателя Чонгук бродил по живым страницам, часто забывая обо всём на свете. В такие моменты он и сам становился героем всех прочитанных книг.       Но Судьба придавила двенадцатилетнего мальчишку весом реальной картины жизни…

***

      Чонгук подошёл к шкафу ближе, открыл узкую дверцу. Очень бережно провёл кончиками пальцев по разноцветным корешкам. Остановился на томике Фенимора Купера. С грустью вспомнил, как взахлёб читал истории про индейцев, представляя себя одним из них.       — Можно? — с любопытством обернулся к хозяину дома, стоящему у него за спиной. Тот внимательно наблюдал за эмоциями, что мелькали на лице парня.       — Конечно, бери любую, — улыбнулся Тэхён. Ему понравился азарт в горящих глазах, пока альфа рассматривал книги. — Я и сам люблю почитать.       Аккуратно достав книгу, Чонгук раскрыл её на первой попавшейся странице и поднёс близко к лицу. Тэхён сразу решил, чтобы почитать. Может, у альфы близорукость? Но тот сделал глубокий вдох и прикрыл глаза от удовольствия.       — Как же я люблю этот совершенно особенный аромат из смеси запахов живых бумажных страниц, типографской краски и… дома, — в голосе Чонгука звучала ностальгия, а на губах расплылась блаженная улыбка. Было видно, что он искренне наслаждался. — Знаешь, ведь в разных домах книги пахнут по-своему. А ещё в них живёт дух приключений, авантюризма, романтики и любви. Я считаю книги живыми потому, что на каждой странице именно о жизни и пишут авторы.       — Это ты точно заметил, — согласно кивнул Тэхён, подходя к нему поближе и заглядывая через плечо. — Хм... «Последний из могикан». Отличная книга. Я тоже когда-то зачитывался такими историями, — быстро пробежался глазами по странице, а после прочитал вслух:       «Свирепое выражение лица Чингачгука смягчилось, и от него веяло теперь ясным спокойствием, которое отличает обычного индейского воина, когда для него нет необходимости напрягать все свои способности, защищая жизнь».       — Почти что про меня, — тихо усмехнулся Чонгук. Повернув голову, он увидел в глазах Тэхёна мерцающие искры далёких индейских костров.       Рядом с ним тепло.       Как в родном доме, который когда-то у него был.

***

      Этой ночью Тэхён спал на удивление крепко, даже что-то яркое приснилось. Правда, никаких подробностей так и не вспомнил, только почувствовал на подсохших за ночь губах лёгкую улыбку. Значит, сон точно оказался приятным. Да и настроение было ему под стать.       А который час? Пару раз широко и смачно зевнув, поднял отёкшие веки и... Тут же болезненно скривился от слепящего луча, настолько беззастенчиво ударившего прямо в лицо, что захотелось прикрыть глаза ладонью.       — Вот растяпа, — с досадой буркнул самому себе, потому что впервые за последние несколько месяцев забыл прикрыть окно тёмными шторами.       Теперь, в семь утра, вся комната принимала тёплую, солнечно-апельсиновую ванну. Вместе с хозяином, который валялся на кровати ленивым брёвнышком, вздыхал, смешно надувая губы, и совсем не торопился вставать. Суббота, можно позволить себе немного понежиться.       В голове уже по пунктам выстраивался план самых разных, но очень важных, буквально неотложных дел. Скорее всего, на это уйдет весь день, но оно того стоило. Нужно только выбрать торговый центр, где можно будет и продукты закупить, и Чонгука приодеть, а заодно и перекусить, ведь бродить по магазинам придётся не один час.       Тэхён с кряхтением потянулся, в конце даже негромко рыкнул по-тигриному, мягко похлопывая себя по щекам. Быстро натянул штаны и, не изменяя своей многолетней привычке, для начала отправился в ванную, чтобы принять бодрящий прохладный душ.       На кухне первым делом заглянул в холодильник.       — М-да... — почёсывая всклокоченную после сна макушку, Тэхён придирчивым взглядом окинул полки. Мышь там, конечно, ещё не успела повеситься, но запасы продуктов заметно поистощились.       Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь всё необходимое на неделю он закупал именно по субботам. Ну что же, традиционного омлета и бутербродов к чаю им с Чонгуком, пожалуй, должно хватить.       Тихо мурлыча себе под нос и чуть пританцовывая, не спеша принялся готовить скромный завтрак сегодня уже на двоих. Непривычно, если честно. Однако безотчётно радовался, чувствуя приятное тепло, что разливалось внутри. Заодно размышлял, чем ещё конкретно, кроме покупки новой одежды и обуви, он может помочь Гуку.       И что дальше? Жить-то он где будет? Снова отправить его на улицу?       Вздохнув, омега с грустью покачал головой. Не хотелось бы, пропадёт ведь пацан. Вообще-то безрадостная картина вырисовывалась, по правде говоря. От этих мыслей уголки рта опустились — улыбка погасла.       Тэхён в задумчивости покусывал губы, а в голову упорно лезла совершенно бредовая идея. А что, если на первое время приютить его в своей квартире?       Конечно, подобное решение выглядело крайне опрометчивым, может, даже и глупым, и вызывало некоторые опасения. Вполне резонные, нужно признать. Но иного выхода для Чонгука Тэхён так и не нашёл. И вдруг представил вытянувшиеся после этой новости лица своих друзей, от которых он вряд ли будет это скрывать.       Ладно, с ними он тоже как-нибудь сможет объясниться. Что плохого, в конце концов, может случиться?       Ну а если не поймут и осудят...       Что ж, Тэхён всё равно поступит так, как считал нужным в данной ситуации. Даже если такой шаг будет ошибкой.       Потому что Чонгуку, за которого он теперь переживал как за младшего брата, хотелось помочь в полной мере. Тот был явно неглуп, с умным пытливым взглядом. Ему обязательно нужно учиться дальше, социализироваться в обществе. Главное, чтобы определился в своих предпочтениях.       К тому же, не мешало бы как-нибудь выяснить обстоятельства той аферы, в результате которой Чонгук остался без жилья. А вот с этим вопросом хорошо бы обратиться к Намджуну: тот не первый год работал в полиции и наверняка сможет раскопать какую-нибудь информацию.       Продолжая размышлять, Тэхён, уже давно привыкший завтракать и ужинать в одиночестве, машинально присел за стол и, пока всё не остыло, собрался поесть. Но в голове вчерашним эхом прозвучал колючий вопрос: «Брезгуешь, да?».       Несогласно покачав головой, он молча отправился будить Чонгука.       Дверь в комнату оказалась открыта настежь.       Почувствовав необъяснимую тревогу, Тэхён быстро перевёл взгляд на постель. Она была так аккуратно заправлена, будто ночью в ней никто и не спал.       Не хотелось верить во что-то неотвратимо плохое, но смутные подозрения уже медленно заползали в душу. В висках крупной дробью забарабанили беспокойные мысли:       «Неужели сбежал? Испугался меня или чего-то ещё? Да быть такого не может. Ведь мы так хорошо вчера поговорили и вроде бы никакой недосказанности между нами не осталось. Хотя, правильно говорят, что чужая душа — потёмки, поди-ка разберись в ней с первого раза. Многим и нескольких лет жизни вместе не хватает, чтобы узнать, каков человек на самом деле. Тем страшнее бывает обмануться в итоге и получить удар в спину. Может, Чонгук просто успел как-то незаметно проскочить в ванную?».       Но там было точно так же пусто и тихо.       Чонгука нигде не было…       — Нет, я не могу поверить, что он действительно... — круто развернувшись, Тэхён устремился в прихожую.       Тревога взорвалась гранатой перед глазами, когда он увидел, что исчезла не только его чёрно-красная куртка, но и почти новые фирменные кроссовки, купленные неделю назад. Всего один раз успел их надеть на прогулку в парке.       Внутри всё похолодело. Горло сдавило тяжёлое удушье.       Закрыв лицо ладонями, Тэхён не сдержался и с протяжным стоном хрипло выругался.       А потом вдруг разразился громким саркастическим хохотом.       — Идиот!       Он смотрел на входную дверь и в увлажнившихся то ли от невесёлого смеха, то ли от обиды глазах было столько невероятной боли, словно его предал близкий человек...       Помог, блять, называется!