Ми́лан

      Сизый, едкий, удушливый, как приступ паники, туман стелился по низинам, чернильным веткам и синеватым кустам, подобно небрежному мазку кисти художника по холсту. Константину никогда не нравился этот лес — вечные сумерки и дымка правили здесь, когда ни приди, но црне звери обожали такие места. Ноги вязли во влажном мхе, чавкали о болотистую землю и задевали все страшные, развороченные и гнилые пни, оставшиеся после некогда вековых деревьев. Лиярт шёл увереннее и легче — изящная витиеватая тропа, подобно ему и его походке, уводила их глубже в опасность.       Они ходили сюда не в первый раз. И даже сражались с тварями! Но толку от их изысканий пока не было: звери ставили их в безвыходное положение — оставить в живых значило рискнуть собственной жизнью. Константин не мог позволить себе такой вариант…       Гулко и предупреждающе ухали птицы. Лиярт и Константин пришли днём, но солнечный свет застревал, путался в густых листьях серых дубов, и на землю падал процеженным, жидким и тусклым. Тени плавали обманчивыми пятнами в клочках тумана и замирали в устрашающих образах, стоило взгляду отвлечься. Хруст, шелест, плеск, постукивание, взмах крыльев, обвалившиеся куски земли под чьим-то телом — постоянный веер лесных звуков раскрывался в их ушах новыми симфониями, леденящими и беспокойными. Природа здесь вечно жила, превращалась, двигалась, умирала — только вот не сравнить с обычным лесом, где те же самые звуки радовали душу, наполняли её покоем. Каждая нота этой дикой увертюры заставляла пригибаться, хватать ладонью рукоять меча и вслушиваться: только бы не црне зверь…       Константин не боялся. Да и отчего бы ему, такому взрослому лбу, со слов Драгана, бояться драк? Успешно размахивать мечом он обучен, быстро бегать — тоже. Но главная его сила — в иллюзиях. В случае опасности он создавал настолько правдоподобные миражи, что не только зверь — человек мог бы запутаться и пойти по ложному следу. Так уже несколько раз они убегали от тварей… Лиярт порой вёл себя слишком легкомысленно!       — Зачем мы идём в такую глубь? — с тревогой спрашивал Константин, пытаясь догнать и коснуться плеча Лиярта, но тот, ловкий и грациозный, выскальзывал, стоило промежутку между ними сократиться.       — Чтобы поймать лучшего зверя! — Лиярт кое-как приучил себя говорить тихо — в первые недели они привлекали целые стаи, как только он заговаривал. — На опушках леса обитают слабенькие твари… умирают или от одной раны, или от неволи. А ты и сам знаешь, что мне нужно: время и живой зверь.       Константин тяжело вздохнул и ускорил шаг. Он уже предлагал Лиярту экспериментировать на мелких животных; зайцы и даже белки вели себя не менее кровожадно и дерзко, нежели их огромные собратья! Но план провалился: словно чувствуя что-то чужеродное, зверьки слабели, чахли и умирали, рассыпаясь на глазах, стоило Константину поместить их в клетки. Лиярт не успевал изучить кусочек их сущности: тот таял вместе с погибшим зверьком. А без клетки или хоть каких-то цепей даже мелкие твари могли покусать — и покусать здорово, как выяснилось… «Аметист» потёр руку выше локтя — сеточка ран гудела и чесалась, а ведь это они просто недоглядели за полудохлой белкой!       — Ты хотя бы можешь не бежать так быстро, Лиярт? — безуспешно просил он каштановую мягкую макушку — вот бы опустить в неё нос, расцеловать до искр перед глазами, накинуть вуаль ласковых слов… — Я ведь не успею тебя защитить, если ты убежишь!       Лиярт резко повернулся к нему и сразил улыбкой: трепетной, пронзительной, откровенной. Для тайных походов они одевались по-простому: чёрные куртки, подбитые мехом, старые штаны и задубелые сапоги до колен. Расшитые серебряными нитями одежды и драгоценные пояски приходилось оставлять во дворце.       — О, я уверен, мой Аметист, что ты спасёшь меня! Ты такой талантливый и ловкий… — рука Лиярта в кожаной перчатке мелко коснулась его щеки и тут же улетела — вслед за своим хозяином, уже ринувшимся в самую гущу леса. Константин опешил, обжёгся румянцем, взлетел на мраморный пьедестал любви, где сидел его недосягаемый Лиярт, но потом вновь упал на землю, попутно собрав на себе сотни колючек.       А его любовь, между тем, исчезла с тропинки.       Проклиная себя за распущенность, Константин бросился искать юношу. Мокрая паутинка лезла в лицо, гнилостный запах листвы забивал глотку и тормошил нутро рвотным позывом, а мелкие ветки вспыхивали из ниоткуда и резали по глазам. Огромный корень, вылезший подлой преградой на пути, тормознул «Аметиста» — он споткнулся и упал прямо в чавкающую грязь. Нога пульсировала тупой болью, руки жёстко оскоблились о камни. И тут справа, сквозь кусты дикой ежевики, он разглядел Лиярта, наблюдавшего за кем-то из-за пригорка и густой поросли. Стараясь не шуметь, Константин подполз под кустами и на четвереньках, уже не жалея одежды, добрался до Лиярта. Тот услыхал его приближение и кивком головы дал понять: «тише» и «смотри внимательней». За мшистой насыпью и кудрявой листвой «Аметист» увидел црне зверя…       Большой, под два метра в высоту, волк. Чёрная шерсть, пустые глазницы, острые когти, свисающая плоть и гниющие раны, сквозь которые желтели мерзкие кости. «Аметист», конечно, не оробел — только не перед возлюбленным — но весь сжался и замер, мгновенно почувствовал себя маленьким и никчёмным воином; даже дыхание со стыдом приглушил. Такого зверя он ещё не убивал… А вот его брат вполне мог! Злость и ревность двумя зигзагами исполосовали его душу. «Нет! Ни за что не отступлю! Если Лиярт попросит привести эту тварь на поводке, я сделаю!» — гневно думал Константин, пока сжимал рукоять меча и нервно, до звёздчатого онемения кусал губы.       Внезапно ладонь в перчатке мягко опустилась на его плечо. Он так дёрнулся, что едва не всколыхнул кусты предательским шуршанием. Лиярт испугался за него и прижал к себе ближе, схватив уже за два плеча.       — Мой милый Аметист, что с тобой? — ласково спросил он, погладив его по щеке. — Ты боишься? Не бойся, я с тобой… Даже если меня раздерут на части, земля под тобой разверзнется, чтобы спрятать в безопасном месте.       Константин яростно отверг его слова, но на деле лишь неловко отмахнулся от прикосновения и зло вперил взгляд в землю под ними. «Я себе и не нужен буду в таком случае, если тебя раздерут. Тогда я приду к зверю сам, сначала выпотрошу его, а потом отдамся на съедение его стае…» — признание жгло нёбо, но слова замерли невесомыми бабочками в груди и печально упорхнули обратно. Нежность Лиярта, собственный страх, щекотливость ситуации — всё разом скрутило его тугими жгутами и отобрало внимательность. Константин очнулся, только когда около уха растаяли слова: «Спрячь меня в иллюзии, а я подберусь поближе к зверю и постараюсь накинуть на него цепи. Вон какие приготовил — очень крепкие!» Силы потянулись к Лиярту по привычке, бережно облепили его и спрятали под защитную плёнку, сливавшуюся с природой вокруг. Константин толком не успел даже ответить, а его ласковый создатель уже вскочил с места, аккуратно обогнул шумные кусты и вышел на опушку к зверю. «Стой! Не делай этого, безумец!» — опять взорвалось лишь немо внутри самого героя.       Лиярт, роскошный, сияющий, радостный даже в этой угрюмой грубой одёжке, даже в этом мрачном лесу, даже перед уродливым гнилым зверем, бесстрашно шёл вперёд. Константин только подправлял иллюзию вслед за ним, отрисовывая задний фон по мере того, как юноша продвигался вперёд. Иногда он думал о судьбе создателя: за долгие годы до появления защитников Лиярт жил в вынужденном одиночестве. Он, такой светлый, любознательный, и огромный сомнительный мир вокруг — что за странный дуэт! Сколько лет ему приходилось бродить по сумрачным диким лесам, встречать лишь тени и эхо цветной жизни и только мечтать о золотистом, белокаменном дворце? Но главное: ни одной живой души, способной успокоить словом и понимающим взглядом…       И тогда Лиярт, наверное, так же смело шёл вперёд по скалистым равнинам, как сейчас — навстречу опасному зверю. Ни единого сомнения в движениях, ни одной капельки страха в душе!       Константин отвлёкся и, видимо, кое-где плохо нарисовал иллюзию. Зверь, слышавший шаги и чуявший постороннего, уже давно начал беспокойно рыскать носом — точнее, его обрубком — и ворочался из стороны в сторону. Лиярт подходил медленно и старался меньше перекладывать цепи из руки в руку, чтобы не греметь. Но зверь если не разглядел, то почуял изъян в иллюзии и бросился ровно к юноше. Прыжок, резкий и точный, пролетел смертельной стрелой перед глазами «Аметиста». Он успел лишь выскочить из кустов с поднятым мечом и оголтело рвануть в ту сторону…       Но Лиярт не зря носил звание их создателя и не просто так выжил, будучи одиноким на этих исцарапанных тьмой склонах. Мечом он отбил резкий выпад зверя, но тем самым обнаружил себя. Иллюзия, раскрытая посторонним наблюдателем — случайно или намеренно, переставала ею считаться. Первое правило гильдии иллюзионистов… Константин выругался и побежал к Лиярту.       — Нужно уходить, быстро! Я тебя прикрою иллюзией, а ты уходи к Светлой поляне… — «Светлой поляной» называлось крайнее место Туманного леса, откуда Лиярт мог перекинуть их во дворец или куда угодно. В глубине леса даже его силы не хватало — слишком много тьмы вокруг… Однако Лиярт не спешил убегать и приготовил цепи, распрямив их в руках.       — Нет, Аметист. Это лучший шанс из всех! Смотри, я его оглушил… Надо просто аккуратно подобраться и накинуть ошейник! — азартно и ликующе ответил Лиярт и бросился на зверя, который и правда пошатывался и тупо мотал мордой. Опять Константин не успел ничего противопоставить своему воодушевлённому и любопытному создателю и лишь наблюдал за его ярким прыжком.       Лиярт закинул цепи на шею зверя и потянул на себя. «Аметист» очнулся и бросился на подмогу. Но тут зверь, словно почуяв подступающую неволю, грозно взревел, скинул с себя цепи и повернулся к Лиярту. Один взмах лапы — и изящный юноша отлетел к дереву. Константин вскрикнул, весь задрожал, и только неловкое шевеление у ствола дало ему понять: всё в порядке, Лиярт даже не потерял сознание. Но ярость — к зверю и, конечно же, к себе самому, за медлительность и страхи — разбухла в его груди и вырвалась боевым стоном, кличем, страшным возмездием. Ещё ни одна тварь не смела так ранить Лиярта! Мелкие царапины и синяки — да, бывало, но чтобы ударить наотмашь…       Константин кинулся на зверя, замахнулся мечом и прорубил брешь в его боку. Волк взвыл и повалился в сторону. Константин прыгнул сверху и вонзил лезвие в живот. Ни крови, ни тугого звука вспарывания кожи… Он будто рубил неживую плоть, и это было недалеко от правды, тошнотворной и сжимающей слабостью руки. Прежде, чем Константин отрубил ему голову, нанося бешеные удары один за другим, зверь всё-таки успел поцарапать его когтистыми лапами, болтая ими в предсмертной агонии. Если это так можно было описать… Ведь, по сути, эти животные были уже мертвы.       — Аметист… Аметист, остановись! Ты его уже убил, разве не видишь? — жалобный голос прорвал гневную пелену и окатил свежестью мира реального. Задохнувшись, Константин выплыл и остановил свои руки, ставшие чужими и бесконтрольными. У дерева, прислонившись, стоял Лиярт — весь взъерошенный, в рваной одежде и грязный. Зверь, разрубленный на части, уже медленно развевался на ветру. Константин выронил меч и чуть не упал на колени. Но потом опомнился, подбежал к Лиярту на дрожащих ногах и быстро его осмотрел.       — Ты безумец! — он ругал его, соскальзывая в ласковый шёпот, ведь можно ли было по-настоящему злиться на него? — Кто так безрассудно бежит вперёд? Ты ранен, глупый… — Константин поспешно вывалил содержимое рюкзака, чтобы найти бинты. — Почему ты такой? Почему… пренебрегаешь моей помощью?       Лиярт присел рядом с ним и остановил лихорадочный поиск по сумке ладонью. Поглядел нежно, тепло, благодарно… Константин чуть не обманулся вновь — влюблённо? — но нет, где там быть любви… Почему он, иллюзионист, даёт такому глупому миражу очаровать себя и запутать?       — Успокойся, мой милый Аметист. Я ранен несерьёзно — всего лишь царапины, да немного головой приложился о дерево… Теперь слышу тебя чуть приглушённо, но это мелочи.       На его руке зиял кровавый след от когтей, но в остальном он был прав: црне звери драли воинов и похуже. Константин перестал вытряхивать нутро сумки и остановился. Тогда Лиярт улыбнулся и погладил его по щеке.       — Я никогда не пренебрегал твоей помощью, Аметист. Ты сейчас здесь, со мной, помогаешь в великом и нелёгком деле… Я бы не стал посвящать тебя в эту тайну, если бы не знал: тебе можно верить, на тебя можно положиться. Но то, что мы затеяли с тобой, милый — только мы, никто больше — опасно, требует стойкости и рискованных действий. Без этого невозможно ни одно открытие, Аметист… — Лиярт приблизился к нему и отвёл выпавшую чёрную прядь назад; даже вблизи его лицо, покрытое пылью, с бровями вразлёт и царапиной на подбородке, казалось сказочным, притягательным и, как прежде, волнующим — знай его Константин всего минуту или уже несколько лет. — И мы справимся, поверь.       Короткий, нежный — братский — поцелуй в макушку. Короткое, нежное — любовное — мучение в сердце. Константин отдал бы всё, чтобы прекратить такое вовсе, или получать в другой форме, в ином смысле и настроении. Может, сейчас был шанс? Пока безумие зашкаливало в их крови, пока опасность вокруг стягивалась до клочка поляны, пока близость ещё не оттенилась серьёзностью, осознанием и трезвым взглядом… Константин мог бы перехватить его голову, когда он будет отодвигаться назад, и накрыть губы ласковым (а может, и грубым — как он пожелает) поцелуем. Целовать до истощения, до того, как кровь не начнёт затекать им в рты, а земля не станет скрипеть на зубах… Константин бы, пожалуй, отдал и себя прямо здесь; ему было равнодушно, станут ли его иметь на чистых простынях или оттрахают прямо в грязи. Если Лиярт захочет уничтожить его, унизить, сделать рабом своих плотских диких фантазий, Константин согласится на всё без ропота.       Милан, на секунду вынырнув из вязких мыслей младшего брата Драгана, подивился, сколь удушливы, ядовиты, слепы и чуточку извращены понятия, категории и принципы, которыми тот жил. Насколько бедный мальчик, а потом уже и юноша, погубил себя в собственной жестокой любви, насколько зарылся в её ужасающие дебри и сомнительные иллюзии! Не видя других примеров, не зная искренней, равнозначной, добродетельной стороны этого чувства, он подцепил откуда-то искажённую, болезненную маску грубой привязанности и водрузил на своё невинное лицо. Никому не ведая о всполохах своего мечущегося сердца, склонного к двойственности, к соблазну тёмного, он ошибочно забрёл на земли, вечно выжженные ревностью, на земли безжизненные от едких дождей разочарования и с гнилыми чёрными деревьями страсти — нелепыми обрубками настоящих чувств.       Был бы хоть кто-нибудь, кто наставил бы его на верный путь, рассказал, что любовь жертвенная, убийственная, лихорадочная — не единственный абсолют, не идеал, что можно любить ласково, что можно быть любимым — оставаясь при этом самим собой… Но никого, никого не было рядом с этим мальчишкой! Одинокий, очарованный своей ядовитой, преданной, пусть и искренней любовью, он медленно умирал, таща за собой на дно и чужие судьбы.       Лиярт отодвинулся и помог ему собрать вещи обратно в сумку. Константин вздрогнул и выронил бутыль воды из рук. Иллюзия! Его иллюзию кто-то сломал!       — Нас раскрыли! — он испуганно потряс Лиярта за плечо. — Теперь твоя иллюзия во дворце рассыпалась!       Защитник, одарённый способностью создавать миражи, всегда прекрасно чувствует свои творения и может на расстоянии определить, рассеял или нет его иллюзию кто-нибудь. Но сейчас Константин даже знал, кто именно мог это сделать…       Лиярт, хотя и помрачнел, всё равно заткнул брешь их паники слабой улыбкой.       — Кто, как ты думаешь?       — Драган… — гримаса отчаяния так сильно исказила лицо юноши, что Константин оторопел. Но Лиярт взял себя в руки, оставил лишь бледность и тяжёлое раскаяние и положил выпавшую бутыль в сумку.       — Что ж, неприятного разговора не избежать… — он грустно рассмеялся, но вдруг внимательно поглядел на него и взял его ладони в свои. — Давай вернёмся во дворец и приведём себя в порядок. Потом уже будем думать, что делать дальше… Ты точно уверен, что это твой брат? — голос дрогнул ласковой, невинной нотой, и Константин снова, снова и неизбежно окунулся в болото ревности. «Когда ты говоришь моё имя, мою кличку, твой голос так не слабеет…» — думал он разъярённо, а сам блекло отвечал:       — Да, уверен. Брат… ловко научился ломать и разгадывать мои иллюзии. В гильдии старшие защитники тоже это умеют, но к тебе они не ходят… — сказав это, «Аметист» тут же осознал, сколь уничижительно такое признание и взорвался мольбой. — Лиярт, я стану лучше, обещаю! — он рухнул перед ним на колени, опустил голову в грязь и схватился за штанины своего избранника. — В следующий раз я сделаю такую иллюзию, что её уже ни брату, ни самому лучшему иллюзионисту будет не разгадать! Прости меня, пожалуйста… я обязательно, обязательно натренируюсь так, что ты будешь мной гордиться!       Лиярт смущённо поднял его, прижал пыльную голову к себе, не брезгуя запачкаться, и прошептал на ухо:       — Только не сделай себе хуже, Аметист — вот какое обещание я хочу услышать от тебя… Большего и не надо. — Константин кивал, говорил что-то невнятное, даже пообещал, но глубоко в душе уже точно решил: он пойдёт на риск. Если уж сам Лиярт опасно пошатывался у границы жизни и смерти, то почему он, обычный иллюзионист, должен себя жалеть? «Обещаю, Лиярт, что выпотрошу свои силы до предела, до истощения, — думал он, пока они медленно и хромая шли к Светлой поляне для перемещения. — Если надо — стану безумным. По крайней мере, в безумии я буду честен и буду подчиняться только тебе… Это станет лучшей платой для меня!»              Милан проснулся уставшим — будто вместе с Лияртом и Константином отбивался от зверя, но одновременно и ликующим: сны о прошлом защитников наконец вернулись! Перебирая в голове эпизоды, Милан отчётливо выделил одну странность: црне тварей там убивали совсем по-другому, нежели сейчас. Стефан вонзал меч в ухо зверя, Константин же разрубил его на куски. «Если эти порождения тьмы и так мертвы, логичным выглядит последний вариант — просто изрубить их в труху, — размышлял Милан, уже давно очнувшийся от сонной пелены; Стефан лежал на соседней кровати и ещё дремал — на этот раз квартира не баловала двуспальными местами, внеся в их отношения долю трезвости. — Значит ли, что даже твари поменялись с тех пор? И ведь что-то стало причиной…»       Стефан, проснувшись, сразу же заговорил о планах на день и об отличной возможности встретиться с принцем Вивианом, так что Милан отложил свой рассказ о прошлом. Они позавтракали, привели себя в порядок, надели клоунские, по мнению недовольного Андрея, наряды, сбросив только курточки (на улице уже порядочно пекло), и отправились во дворец к полудню. Даже если принц и правда был таким изнеженным, то уж сейчас точно должен был встать.       Вытянутый угловатый дом, весь отштукатуренный и светленький, с начищенными карнизами, блестящей кованой решёткой и пафосным кафе на первом этаже, где лениво потягивали свой капучино богачи, вовсе не напоминал королевскую резиденцию, хотя заметно выделялся на фоне других зданий, пресно кирпичных и грубо оттёсанных. Найти в нём тайный ход тоже оказалось непросто: в сам отель посторонним не зайти. Благо, внимательный Андрей разглядел, кроме убийственно яркой таблички с направлением стойки регистрации, к порогу которой они пришли, неприметную решётку за куском старой холстины. Створки находились при входе в зал. К счастью, администратор за стойкой как раз отвернулся — этого хватило, чтобы подёргать весьма тугую золочёную ручку и всей командой просочиться в узкий тёмный коридор. Серый холст, так портящий вид роскошного холла, предательски шуршал, но их всё-таки не заметили.       — Да поведайте уже, в чём секрет вашей наблюдательности! — шутливо воскликнул Деян, когда они прошли далеко по сумрачному коридору. Андрей в ответ только смущённо улыбнулся и опустил взгляд.       — Не знаю, я ведь учился у лучших… — Милан затылком ощутил, как внимательно и цепко скользнули по нему синие глаза. Но когда он посмотрел на Андрея, тот уже равнодушно шёл вперёд, словно и не говорил ничего такого. Зато Деян коротко похлопал Милана по плечу и выразительным взмахом бровей выказал истинное удовольствие их медленным, шатким, но зарождавшимся примирением.       На другом конце коридора их ждал просторный светлый холл, вроде бы похожий на тот, из которого они пришли, но всё равно другой. Вычурные ткани и обивки для мебели, начищенный до блеска пол, всюду большие кашпо с живыми цветами, по стенам вились кудрявые растения. Аромат терпкий, свежий, чуточку земляной — чтобы уравновесить цветочную сладость. Горшков было так много, что промежутки между ними змеились узкой тропинкой, ведущей куда-то вглубь дворца. Стефан осторожно повёл их к резным дверям; за волосы и одежду постоянно цеплялись зелёные усики или радужные колючки. Милан устал каждый раз стряхивать волосы и теперь шёл, усеянный лепестками не хуже местных хранителей, причёску которых вообще заменяли соцветия.       Дворец казался бесконечным и с каждой залой всё меньше напоминал здание, где ютился фешенебельный отель. От яркости красок резало в глазах, излишняя позолота и драгоценные камни крикливо выставлялись наружу. Придворные, одетые так же роскошно и маскарадно, как и Дариан вчера, лениво и праздно гуляли по галереям, ухаживали за цветами и беззаботно посмеивались над шутками; иные ещё не закончили своего завтрака. На гостей внимания обращали мало — провожали заинтересованным, но коротким взглядом. Только стражники у очередных дверей спрашивали их, куда они идут. Стефан называл имена, и, так как секретарь передал вчера список, их всюду пропускали. Дорогу к покоям принца указывали охотно — если бы не это, плутать бы им ещё час по красивым залам-оранжереям!       Но в комнате ожидания их встретил личный секретарь принца и поинтересовался, для чего они требуют аудиенции. «Его величество Вивиан сейчас очень занят!» — с назиданием добавил хранитель, сверкнув разноцветным взглядом и дёрнув оранжевой бровью — в тон маргариткам на его голове. Стефан сверкнул козырем; имя Драгана вновь произвело впечатление. Секретарь суетливо бросился к дверям и напоследок всё-таки добавил, что ничего пообещать не может. «Вы пришли в самый волнующий момент для принца! Его мысли очень далеки от происходящего…» Но спустя минуту он вылетел из-за двери обратно и активным жестом показал им войти. «Вам повезло, только будьте кратки!» — горячо напутствовал секретарь и захлопнул двери.       Принц Вивиан, ещё не сменивший изящного, расшитого жемчугом шлафрока на повседневную одежду, задумчиво бродил из одного угла комнаты в другой. На шаги он обернулся и, чуть склонив голову набок, внимательно разглядел гостей. Что-то отметив про себя, он нервно улыбнулся и вновь заходил туда-сюда, тряся беспорядочной стопкой бумаг. Листы выскальзывали наружу, летели плавными зигзагами и, видно, не имели для него никакого смысла! Милан разглядел принца: красивое утончённое лицо, со светлой, благородно зеленоватой кожей; вместо волос — копна пушистых, огромных, чайного оттенка роз, лежащих на голове, подобно шапке или кудрявому шару. Тело гибкое, тонкое, даже чересчур изящное для юноши; Милан невовремя вспомнил Лиярта — вот где, кажется, возник баланс силы и грации…       Мысли зажгли румянец на его щеках и пришлось вернуться к наблюдениям. Кроме капризно изогнутых, постоянно сложенных в нервную трубочку губ, в принце больше ничего не запомнилось. Вивиан не ходил, а буквально летал по комнате, снося полами халата все шаткие стопки на своём пути! В его покоях царствовал настоящий творческий бардак — документы, документы, одни бесчисленные документы и книги, и всё это поросло чуть одичавшими растениями. Когда Стефан уже хотел напомнить об их присутствии — а принц, судя по его секундной, нервической заинтересованности на случайном листе, успел о них забыть, — высокий чистый голос всё-таки опередил его:       — Какое у вас ко мне дело? — яркий, сотканный из разноцветных пятен взгляд пристально уставился на них. — Я ведь принял вас только потому, что мне сказали имя вашего дяди… А он — известный человек, я наслышан о нём, — Вивиан выбросил листок, оправил полы шлафрока и рванул к своему рабочему столу. — И помните, времени у меня очень мало!       Стефан давно приготовил ёмкий и точный рассказ всей их великой затеи и даже принёс с собой шкатулку с двумя собранными частями диадемы. Вивиан, увлёкшийся очередной папкой с документами и даже там что-то почеркавший, хмуро поглядел на диадему и снова опустил глаза. Наконец, Стефан мягко озвучил их просьбу: они хотят собрать все части и раскрыть тайну Лиярта. Принц откинулся в кресле, закрыл лицо ладонями и тяжело вздохнул.       — Вот вы сейчас что-то говорите мне, и я вас даже как будто понял… — голос звучал приглушённо из-за рук; Вивиан убрал их и снова поглядел на гостей прямо. — Но и вы меня поймите: никогда я ещё не был так измучан работой, как за десятки дней до моей свадьбы! Буквально всё свалилось на меня: и безумные потоки каких-то бумаг, официальностей, приказов, и необходимость по сотне раз проверять своих поданных, уточнять церемониал, согласовывать гостей, и… беспокойство! — добавил он вдруг, изменившись в лице; слабая нежная улыбка кольнула его губы. — Беспокойство о ней… — он поднялся с места и опёрся рукой о стол. — Если вам хотя бы раз в жизни, дорогие друзья, посчастливилось любить кого-то, вы меня поймёте…       — О чём вы переживаете, принц Вивиан? — подал голос Милан. — Ведь свадьба уже назначена, весь город к ней готовится…       Хранитель цветов горько усмехнулся и посмотрел на них. Пара нежных лепестков с его головы упала на пол.       — Да, вы правы: всё подписано и оформлено, осталось дождаться назначенного часа. Но… — Вивиан начал мерить комнату шагами, гуляя вдоль стола, — я очень переживаю, что всё сорвётся. На то есть особые причины… — он остановился, сложил руки за спиной и поглядел на них. — Раз уж вы заинтересованы в получении диадемы, я вам расскажу кое-что. И советую поменьше болтать об этом в коридорах дворца… В общем, — принц даже понизил голос, и им пришлось сделать пару шагов к нему, — то, что мы с Ксалтой сделали, ужасно революционно и поменяет жизненный уклад наших народов, существовавший на протяжении долгих веков. Но есть, особенно среди моих поданных, некоторые группы хранителей, которым… возможно, всё ещё выгодна эта омерзительная, затянувшаяся война! — он презрительно фыркнул и подобрал с пола отпечатанную карточку с приглашением; видно, бурей суеты её занесло сюда. — Я не знаю их имён, могу только догадываться, но без доказательств поди обвини кого-нибудь… Вы, наверное, слышали о нашей любви к плетению заговоров и интриг? — ребята все разом кивнули — не зря вчера Дариан выдал им длинную и увлекательную лекцию. — Я боюсь, что эти наглые хранители, пригретые у меня во дворце, желают сорвать свадьбу. И у них много шансов: от похищения Ксалты на её пути из Скадарского озера, хотя «звери» и обещали отправиться вместе с ней огромной армией, вплоть до подмены на какую-нибудь местную избалованную аристократку, когда мы уже будем подписывать договор в церкви… Вижу, у вас много вопросов, — Вивиан усмехнулся и сел обратно в кресло. — Почему церковь и почему возможна подмена?       Они снова кивнули, как команда надрессированных собачек. Милан даже почувствовал себя неловко: принц, первое время казавшийся капризным и недалёким, на деле проявил себя проницательным существом.       — Начну с первого. Дело в том, что перед свадьбой, по нестерпимо скучному и написанному сотни лет назад церемониалу, невеста должна приехать из своего поселения и прокатиться по городу в торжественной процессии. Но её лицо обязано быть покрыто вуалью — чтобы её первая, освящённая радостью предстоящего брака красота досталась только мужу! — Вивиан будто процитировал это откуда-то, потому что сразу же нервически усмехнулся и помахал руками, словно разгоняя скукоту древних текстов. — Бред, конечно, но ладно, пусть мы последуем этому своду от начала и до конца. Однако есть ещё одна проблема, выдуманная нашими предками, видимо, чтобы позабавиться над нами: как только невеста пересечёт порог собора, жених не смеет отказаться от помолвки. Как и сама невеста, конечно… А если кто-нибудь из них отказывается, то теряет свою власть. Вот это настоящий абсурд, не находите? — Вивиан даже рассмеялся — больше от тревоги, чем искренне — и снова вскинул ладони, окатив стол волной округлых лепестков. — Есть даже объяснение — составители этого мерзкого протокола написали, что такое условие создано лишь для безопасности двух молодожёнов! Дескать, пылкие влюблённые могут запросто разбрасываться важными решениями, а на кону судьба целого народа… — принц с презрением фыркнул. — Но это всё враньё! Наглое и отвратительное враньё! Нашим предкам было известно, что все адекватные хранители — как с нашей стороны, так и с их — желали мира уже долгие столетия. И предводители не стали бы разбрасываться предложениями брака, зная, какая ответственность лежит у них на плечах… Но вот закон был утверждён, и переписывать его — затея ещё более ужасная, ведь придётся привлекать хранителей зверей, созывать долгие советы, откладывать свадьбу, в конце концов, — Вивиан поморщился и смахнул со стола лепестки роз. — Поэтому придётся играть по правилам! Их написали, явно ненавидя своих будущих потомков, но уж как есть. И, вы сами понимаете, раз невеста будет под вуалью, то подменить её — задача трудная, но выполнимая. Если мне подсунут другую девушку и я откажусь, то потеряю престол. Согласие же тоже приведёт меня и наши народы в тупик… — Вивиан положил голову на ладони и устало потёр лоб. — Поэтому я жутко боюсь этого варианта. Сильнее, наверное, только если с Ксалтой что-нибудь случится…       Вивиан дал себе передохнуть и налил из хрустального резного графина в бокал с позолоченной ножкой светло-розовую жидкость. Пахла она замечательно — ягодами и карамелью; это чувствовалось и на расстоянии. Сделав пару глотков, принц продолжил:       — Ну, а почему именно в церкви — здесь вообще нет никакой тайны. Лиярт почти большую часть своих творений уподобил человеку — ведь он и сам внешне не так уж далёк от них… И вот наши предки, осваиваясь, учась жить самостоятельно и вести хозяйство, многое брали у людей, пока бегали к ним в поселения. Так и переняли кучу привычек, типа венчания в церкви и прочего, хотя у нас это, безусловно, с религией никак не связано… А теперь, дорогие гости из Мараца, — Вивиан поднялся из кресла и внимательно взглянул на них, — пора бы нам разойтись с каким-то решением! Мне предстоит ещё много дел, поэтому… — он думал совсем коротко — условие родилось в его голове ещё до длинной речи, Милан это прекрасно видел. — Предлагаю вот что: вы поможете мне со свадьбой, чтобы всё прошло изумительно, а я ручаюсь, что после отдам вам сразу две частички диадемы — мою и ту, что у Ксалты, она согласится, я ей всё объясню. Мы решим сразу два вопроса: и свадебный, и тот, что связан с достоинством существа, которому отдаётся диадема… Ведь из века в век передаётся легенда, что правитель должен отдать этот дар Лиярта только правильному, исполненному добрых мыслей и заслуживающему доверия человеку. Если поможете сыграть свадьбу успешно — пройдёте это испытание! — Вивиан поглядел на Стефана, как на главного среди них. — Договорились?       — Конечно! — было утопически думать, что диадема достанется им просто так; Стефан это понимал и принимал условие. Вивиан радостно улыбнулся, даже вечно капризные губы засияли нежным украшением на его лице.       — Тогда должен рассказать вам кое-что. Принцесса Ксалта может прибыть в город в любое время в течение десяти дней до свадьбы. Её путь известен, — он ловко выудил из-под стопки бумаг пожелтевшую карту Черногории и развернул перед ними. — Вот Скадарское озеро, и вот Котор. Между ними — приличное расстояние, там горы, равнины, заповедники, леса и даже города есть… У маленькой речки, вытекающей из озера, вот тут, есть небольшое живописное местечко, — Вивиан обрисовал ручкой территорию почти у самого озера. — Дорога принцессы точно будет идти через те земли… Если уж где и встретиться с её процессией, то только там! Я напишу вам особое распоряжение, чтобы её охрана взяла вас с собой… в качестве простых наблюдателей. Там есть и мои стражники, но всё-таки… вдруг вы заметите что-нибудь особенное? — принц скользнул взглядом по их лицам и удовлетворённо кивнул. — Кажется, среди вас есть внимательные! Но, — он умел резво переходить из беспечного настроения в серьёзное и теперь акцентированно поднял руку с карандашом. — Так как процессия пройдёт неизвестно когда — дата держится в тайне — вы не будете знать, к какому дню вам туда прийти. Поэтому советую пожить там немного — для этого есть все условия! В месте, которое я обрисовал, — Вивиан снова указал на карту, — есть небольшой пастуший домик, сейчас им не пользуются. Удобств там мало: ни электричества, ни водоснабжения. Какие-то мало портящиеся продукты, свечи и одеяла там найдутся. При желании можно развести огонь в камине, но ночи уже тёплые. С водой труднее — придётся ходить с вёдрами к ручью, правда, он близко. Можно взять еды с собой или ходить в деревеньку рядом — она уже полностью современная, даже телефонная линия там проведена… Ну, думаю, не мне вас учить выживанию в таких условиях! — приподняв бровь, с лёгкой иронией бросил Вивиан, как-то вновь ловко по их лицам определив, что они уже жили в лишениях. — Однако я предлагаю только какой-то части вашей компании отправиться туда; вторая же пусть разместится в качестве моих личных гостей во дворце и постарается немного повертеться среди местной элиты, может быть, даже разговорит кого-нибудь и узнает интересные факты… Это было бы нелишне! Мой народ сколь влюблён в интриги, столь же и глуп иногда… порой они ведут себя как дети! — принц тяжело вздохнул и покачал головой; между тем за дверью послышались какие-то возгласы и шаги. Вивиан чутко распознал в них чей-то голос и убрал карту подальше.       У дверей разгорелась спора: назойливый девичий голосок схлестнулся с убедительными просьбами секретаря остаться, не заходить внутрь, ведь принц занят… Но дверь распахнулась, и на пороге показалась девушка: миленькая, с острым личиком и цветами шиповника на голове. Его вьющиеся стебли складывались в высокую причёску. Платье с пышным кринолином светло-розового оттенка изобиловало затейливыми узорами, драгоценными камнями, серебряными нитками и парчой.       — А, кузина, это ты… — Милан заметил, как, отвернувшись, принц закатил глаза — родственница сейчас была явно не ко времени. — Зачем такая спешка? Твой вопрос не мог подождать?       Девица, схватив подол, нервно прошла до середины комнаты и скрестила руки на груди. Капризные губы, хмурая складка у бровей и нервические подёргивания выдавали в ней полное родство с принцем.       — Вивиан! — звонко начала она. — Почему часть твоей семьи не может просто так зайти к тебе? Это нечестно! Меня пытались выгнать, как простую придворную… — девушка бросилась к принцу, схватила его за руку и почти повисла на нём. Вивиан не оттолкнул её только из большой сдержанности, но недовольно цокнул и закатил глаза.       — Это потому, Луизиана, что ты дёргаешь меня каждый раз без повода! А у меня скоро свадьба, и я не могу отвлекаться на твою чушь… Что, тебе уже не хватает придворных? — он аккуратно высвободил руку из её хватки; Луизиана сжала губы и умоляюще взглянула на него. Всё её лицо так опасно задрожало, что все явственно почувствовали всплеск девичьих слёз. Вивиан тяжело вздохнул и приобнял её за плечо. — Ладно-ладно, я понял, ты хочешь поговорить без посторонних… Впрочем, мы уже и закончили, — сказал он уже больше им, одарив многозначительным взглядом. — Кто пожелает остаться, друзья из Мараца, прошу поговорить с моим секретарём — он выделит комнаты для вашего комфортного ожидания торжества! Чувствуйте себя как дома, а теперь я вынужден попрощаться с вами…       Они вчетвером поклонились принцу и покинули комнату. Луизиана, дождавшись ухода незнакомцев, разразилась какой-то жалостливой тирадой и наверняка ещё долгое время докучала брату. Едва они вернулись в зал ожидания, Стефан пристально оглядел свою команду и выдал:       — Предлагаю Деяну и Андрею поехать за Ксалтой, а мы с Миланом останемся тут. Как вы на это смотрите?       Андрей безразлично пожал плечами — главным для него был Деян, а уж куда именно они отправятся — дело последнее. Ведь сколько они уже вместе пережили, в каких только убогих лачугах не жили?.. Им точно не привыкать. Деян же, улыбнувшись, ответил в своей благодушной манере:       — Как скажешь, Стефан. Мы готовы и привыкать нам не придётся к подобным условиям. К тому же, сейчас лето. Что может быть лучше отдыха вдали от городской жизни? — потянувшись, задорно спросил лекарь и беззаботно похлопал Стефана по плечу. Тот сдержанно улыбнулся, но почему-то всё ещё выглядел задумчивым. Словно что-то до конца не решил… Милан понял это, когда они вышли из дворца и не оповестили секретаря принца о двух гостях. Конечно, то было не срочно, но неужели вечно собранный Стефан так легко забыл?       Милан оказался прав: уже дома, после обеда, когда они любили все вчетвером обсудить что-нибудь — а обсуждать нынче было много — Стефан сразу ушёл к себе. К ужину он спустился, но явно с тяжестью какого-то решения. В тот вечер Деян и Андрей отвечали за еду, на кухне царила обычная суета и постоянно бренчали приборы, шипело масло и кипела вода. Милан, дабы составить компанию, сидел в кресле у окна и бездумно листал газету с последними новостями, больше размышляя о дворце, хранителях цветов и принце Вивиане. Тут в кухню вошёл Стефан и с порога объявил:       — Я передумал. Андрей и Деян, вы останетесь во дворце, а мы с Миланом поедем в пастуший домик. Я решил, что так будет лучше: способный разговорить любого Деян гораздо полезнее среди дворцовых интриг, чем на природе. А у нас с Миланом будет время потренироваться стрельбе из лука, которую мы забросили. К тому же, я не последний воин и сумею, при случае, вступить в бой. А он вполне возможен, если неприятели планируют захват принцессы во время поездки… — Стефан вопросительно посмотрел на лекарей, оторвавшихся от готовки, затем склонил голову набок — в той же суровой задумчивости, как и его дядя: — Ну как, вы согласны?       Деян, усмехнувшись, вернулся к нарезке овощей.       — Боже, Стефан, если б ты знал, кого напоминаешь, сразу бы перестал быть таким серьёзным! — Стефан весь подобрался и побледнел, но ничего не ответил. — Конечно, мы согласны, — лекарь бросил взгляд на Андрея — и тот согласно кивнул; их обоих уже давно интересовала готовка, как будто только что не им поменяли план действий. — Кто будет недоволен возможностью пожить в красоте и богатстве? С пользой для нашего дела, безусловно! — Деян улыбнулся и, глянув через плечо на Стефана, добавил уже серьёзнее: — Всё в порядке, Стефи, не бери в голову! Да и вам с Миланом будет полезно отдохнуть от нашего общества…       Стефан и Милан почему-то посмотрели друг на друга, и одновременно их сразило какое-то дикое, необъяснимое, жаркое смущение, сладко вспыхнувшее в груди. Они тут же попрятали взгляды и отвлеклись: Милан уткнулся в газету, из которой не прочёл и строчки, а Стефан, разгорячённый и красный, вызвался помочь в готовке. Случился же этот казус из-за последних слов Деяна: они вдруг до ласкового томления обнажили их истинные желания и то, что подразумевалось под этой уединённой поездкой в лоно природы… Милан понимал, что верить в истинный смысл путешествия до пастушьего домика они будут только первые два дня; потом жажда возьмёт своё.       Следующий день провели в делах: Деян и Андрей собирали вещи для переезда во дворец, Стефан ходил к секретарю, чтобы договориться о комнатах для них, а Милан ушёл за покупками — из удобств у них будет только крыша над головой, значит остальное нужно было подготовить. Принцесса Ксалта должна выехать из своего поселения только за десять дней до свадьбы — и то не факт, что именно так ровно, но Стефан и Милан решили, что отправятся в пастуший домик заранее: осмотрятся, найдут ту самую дорогу, организуют себе жилище и встретят невесту уже в полной готовности её защитить. Прощание вышло скомканным и быстрым: Стефан проинструктировал ребят, как лучше вести себя во дворце, сохранять бдительность и не выпадать из праздничной суеты, прикинувшись элитными гостями из Мараца, а ещё они договорились связываться друг с другом раз в день около пяти вечера по телефону; принц говорил, что в соседней деревне проведена линия. Надо было её опробовать, и Стефан предложил связаться сразу же, как только они с Миланом приедут туда. Маршрут до пастушьего домика выходил извилистым: сначала на двух автобусах, потом пешком от деревни до самой опушки. Точное местоположение они не знали — принц обрисовал лишь область, так что приключений должно хватить с излишком! Сборы завершили уже к вечеру — Милан многое подготовил за день и даже купил все нужные билеты на автовокзале. Утром выезжать надо было рано, поэтому все легли спать раньше — Андрей и Деян вызвались проводить их до автобуса. Милан отчаянно просил сновидения о Лиярте не показываться, и, будто потакая его желаниям, сон той ночью выдался спокойным и глубоким.