Твой голос и струны моего сердца

      Антон вылетел из комнаты с такой яростью, будто вот-вот, и она проломит черепную коробку, окутывая все живое на этой планете. Сережа, который несколько минут назад стоял и орал на Шастуна, сейчас сидел и едва не дрожал от страха. От прежнего запала друга, не осталось и следа, будто вся его злость и агрессия, воздушно-капельным путем передалась стоявшему в проходе парню. Поз и Матвиенко сидели и просто наблюдали за Шастом, зная, что тот им все расскажет и без лишних расспросов, слишком уж он зол, чтобы держать это в себе.       Прошло около десяти минут с момента, когда Антон вышел из комнаты, но по ощущениям, времени прошло значительно больше. Настенные часы отсчитывали секунды с тихим тиком, и каждая секунда, растягивалась в минуты. Десятки минут. Друзья с опаской и переживанием смотрели на Шастуна, который сел за стол, пропустив свои пальцы сквозь уже отросшие кудри. Парни понимали — наступил пиздец.       Когда сидеть в гнетущей тишине, нарушаемой мелким, раздражающим тиканьем, стало практически невозможно, Антон отлепил свои руки от волос, слегка растягивая их. Он посмотрел на Диму с Сережей полными извинений глазами. Ему было больно и обидно, внутренности разрывало, но в то же время, ему было стыдно за то, что он натворил.       «Я всех подвёл» — Эта фраза засела в голове и крутилась, повторяясь десятки, а может и сотни раз. Он подвёл их не сейчас, когда выгнал из группы человека, который являлся важным связующим компонентом, как и каждый из них. Он подвёл их, в самом начале, когда, зная о зависимости Эда, о том, что из-за нее все полетит в бездну, не сказал друзьям об этом, и оставил все так, как есть, слепо веря, что все само собой разумеется. Он мог сделать раньше то, что сделал, и тогда, у них было бы больше времени. Наверняка, заеби это все Антона раньше, сейчас они бы уже вовсю репетировали выступление и не парились ни о чем. Неужели, у жизни на них были другие планы? Неужели, из-за страха Шастуна, ребята не исполнят мечту? Не встретят свои любимые группы, песни которых крутились на репите в школьные дни, во времена подготовки к экзаменам? Почему все вышло именно так, и хороший ли будет у всего исход?       Отмахнувшись от лишних мыслей и глубоко вздохнув, Антон начал рассказ. Он рассказал обо всем, начиная с мая месяца, когда он — единственный отозвался на просьбу Эда приехать. Когда впервые видел друга в таком состоянии. Когда Эд слезно клялся, что такого больше не повторится, и ему лишь нужно время, смириться с тем, с чем кажется, за всю жизнь человек смириться не сможет. Когда Антон поверил. Он поверил каждому слову, что говорил его друг. Продолжал верить, когда предыдущие, подобные новым, клятвы, были глупо нарушены. Антон верил всему, до сегодняшнего дня.       Дима с Сережей слушали не перебивая. Они буквально впитывали каждое слово и словно получали потерянные пазлы, от общей картины их дружбы, их взаимоотношений, их группы. Дослушав до конца, они не стали кричать на Антона. Не говорили о том, какой он идиот. Не думали о концерте и возможности их проеба. Они лишь пытались его приободрить, похлопали по плечу и сказали почти одновременно: «мы что-нибудь придумаем».       День сменился вечером. Трое друзей вместе просидели часов до пяти, а после, Матвиенко и Позов благополучно отправились домой, оставив Шастуна наедине со своими мыслями. Проведя около полутора часа в пустой квартире, сидя на кафельном полу в прихожей, так и не пересилив себя, чтобы встать и сесть хотя бы на стул, Антон решил прогуляться. Он не замечал куда идет и просто плелся по таким знакомым и родным улицам, на которых, ближе к вечеру, жизнь закипала.       Их с ребятами студия, которая располагалась в том же доме, что и квартира Шаста, находилась довольно близко, к самым оживленным местам Москвы. Оттуда не составляло огромного труда добраться до Красной площади, потратив на дорогу, ярким, летним днем, около двадцати минут, где после, они довольствовались самым вкусным мороженым, какое где-либо когда-то пробовали. Парни часто ходили по ТЦ в поисках новой одежды, которая бы явно контрастировала с серым и унылым шмотьем других. Если не хотелось суеты, а было желание поговорить, то ребята запирались в кафе, попивая что-то горячее и обсуждая все, что им вздумается.       Они любили за это свой район, ведь в нем, оживлённость дорог и улиц, по которым шли толкающиеся, невыспавшиеся люди, контрастировала со спокойными местами у фонтанов, на детских площадках около их студии, или любимых кафе, в которых их «могучую четверку» уже все знают. Этот контраст был самым лучшим, что парни могли бы пожелать, а это место, за 4 года практически ежедневного пребывания здесь, не наскучило, а лишь сильнее привязало к себе. Казалось, что это единственное место в такой огромной Москве, которое ребята действительно могут назвать домом.       За столько времени, сколько у Антона было на исследование этого города, русому не обязательно было смотреть, куда он идет, ведь каким-то чудесным образом, его ноги всегда приводили его в то место, которое было действительно нужно в определенный промежуток времени.       Парень старался не думать ни о чем. Ни о том, куда идет, ни о том, зачем. Он пытался развеяться, но выходило это не очень, ведь события сегодняшнего дня всплывали в голове, заставляя выпадать из реальности, а потому он даже не заметил, как пришел на Арбат.       Шастун любил это место, потому что тут всегда можно было послушать пение таких же молодых парней, как и он сам. И все же, за столько лет пребывания в этом городе и за столько вечеров, проведенных на этой улице, за прослушиванием уличных музыкантов, Антон никогда не слышал здесь какого-то действительно неповторимого голоса. Конечно, каждый из голосов, отличался своей казалось бы изюминкой, что выделяла тембр, однако эта изюминка не придавала неповторимости. Каждый из голосов, был похож хотя бы на один из тех, которые слышал когда-то Антон. Будь в голосе хрипотца, от огромного количества раскуренных сигарет или наоборот излишне мягкий и, с какой-то стороны, приторный голос, каждый из них со временем стирался из памяти Антона в силу ненужности. Безликости.       Несмотря на это, юноше нравилось вникать в эту симфонию звуков, созданную организмом человека, путем колебательного движения гортани. Ему нравилось сравнивать голоса. Разбирать их на мелкие частицы по составу, но никогда в своей жизни Антон не встречал человека, чей голос бы породил диссонанс. Врезался бы в голову, а парень бы просто не мог разобрать по крупицам этот прекрасный звук, называемый пением. Не встречал, до сегодняшнего дня.       Лучи солнца, проводящие последние минуты сегодняшнего дня, расползались и окутывали каждый уголок города. Из ярко-оранжевых волн, схожих по цвету с кожурой апельсина, лучи стали превращаться в малиново-розовые облака, которые, смешиваясь с голубым оттенком чуть выше, образовывали фиолетовые кружева облаков.       Из размышлений обо всем, что тревожило или интересовало, парня вывело то, что заливалось в его уши тонкими струйками. Юноша на секунду застыл. Ему казалось, что все что он слышит — лишь сон или плод его больного воображения. Вот он — голос, который не описать банальными фразами, какими Антон привык описывать голоса других. Этот голос, напевающий знакомый Шасту мотив, выбивает землю из-под ног и заставляет потеряться в смеси слов и звуков, не замечая ничего. Секунд двадцать казалось, что все вокруг перестало существовать. Был только приятный тембр, который, подобно ручью, вливался в голову, а оказавшись внутри, разливался по всему телу.       Шастун выйдя из оцепенения поднял голову и стал осматриваться, в поисках источника звука. Из-за опускающихся сумерек, все фигуры казались лишь темными силуэтами, которые не отличались друг от друга. Понять, кто был человеком, который обладает такими вокальными данными, было практически невозможно, но осматривая толпу в очередной раз, его взгляд столкнулся с тем, что явно выделялось на фоне всего вокруг. Глаза. Яркие, голубые глаза, омут которых вскружил голову наравне с тем, как это сделал голос. Удивительно, как в человеке уместился бархатный, приятный тембр, успокаивающий и отрешающий от всего остального вокруг, и такие глаза, в которых казалось вот-вот разразится шторм. Однако, два океана, соприкоснувшись взглядом с зеленью напротив, вмиг стали спокойными и умиротворенными.       Океан, в котором бушевали волны, столкнулся с безграничным полем, которое не хотелось повреждать, а потому, волны стихли и лишь омывали листья. Это, казалось бы мгновение для окружающих, казалось вечностью для двоих парней. Для них в одну секунду не стало людей вокруг. Остались только они вдвоем.       Шастуна передернуло от внезапного ветра, забравшегося под футболку, и в тот же момент, штиль в глазах напротив вновь сменился волнами, с которыми встретился Антон впервые. Эти волны, которые снова напряжённо покачивались.       Шастун не отдавал отчёт своим действиям и просто побежал. Не было понятно, почему он это сделал. Почему не попытался начать диалог? Они оба музыканты, точно бы поладили. А что, если судьба подкинула счастливый билет, последний шанс, на возможность выступления на концерте, а Шастун проебал и его? Он бежал в сторону дома, пока в голове звучала на повторе песня, которую пел тот парень.       Парень, голос которого можно было слушать вечно.       Парень, в глазах которого хотелось утонуть, лишь бы не расставаться с ними никогда.       Парень, имени которого Шастун не знал.       Парень, который занял все мысли Антона.       Парень, ради встречи с которым, Шастун готов приходить каждый день на Арбат, лишь бы снова нырнуть в омут этого безумия, этих глаз.       Антон отгонял эти мысли. Вытравливал из головы глаза, голос и в целом образ парня. Не хотел думать о нем, но эти попытки рушились обрывками песни, что звенела в ушах и сливалась с ветром. Этот тембр, что буквально выбил из Антона дыхание. Слова в голове звучали отчётливо, даже когда парень зашёл в свой подъезд.

Он придёт, согреет твоё сердце И непременно растопит в нём лёд Он твой друг. Сотрёт твои слёзы С ресниц твой Человек Икс!..

♪-♪-♪

      Парень буквально влетел в квартиру. Сердце бешено колотилось и точную причину из двух, всплывающих в голове, Антон выбрать не мог. Перед глазами все еще проплывали голубые льдины, раскачивающиеся на поверхности волн, а в голове разливались строки, которые парень был готов слушать каждое утро, каждый вечер, каждую минуту и секунду. Бархатный голос, что проникал в черепную коробку и въедался в нее. Такие холодные и огромные глыбы льда в глазах, что могли бы разбить не меньше десятка кораблей, а может и сотню сердец. Все это было до ужаса родным. До безумия тянуло к себе.       Он вспоминал это весь оставшийся вечер, всю ночь. Антон ведь даже лица не разглядел, он запомнил только глаза и голос, которые вряд-ли когда-нибудь сотрутся из памяти.       Уснул парень под утро, тогда, когда солнце, которое поднималось с приближением осени позднее, только начало озарять город. Всю ночь Шаст размышлял над событиями вечера. Казалось, будто между двумя парнями вмиг образовалась нить, соединяющая их сердца. А может, эта нить вовсе была с рождения, и просто привела Антона к нужному человеку, когда пришло время?       — Боже Антон, как ты любишь все романтизировать. Просто жизнь подбросила тебе шанс — человека с прекрасными вокальными данными и пиздецки красивыми глазами. Хватит преувеличивать и превозносить чуть ли не на небесный уровень вашу встречу. — парень продолжил размышлять вслух, чтобы мысли в голове не сливались в кучу и не начали перетекать в абсолютно другое русло, в котором рассуждать Шастуну абсолютно не хотелось.

Опять одна, или один Только час до утра и для сна Выключай. Его никогда ведь не будет В местах, где ты будешь искать…

      Спал он беспокойно. В голове всплывали различные картины.       Вот его сердце, напоминавшее корабль, неизбежно надвигается на ледник. Оно движется быстро и с каждой секундой все ближе и ближе к столкновению. Антону хочется закричать, сдвинуть эту глыбу. Сделать хоть что-то.       Парень, лежа на кровати стал ежиться, переворачиваться, мотать головой, как вдруг, в ушах у него начал звучать приятный голос, словно убаюкивая и освобождая от кошмара.       Остается всего несколько сантиметров между лайнером и льдом, как вдруг эта глыба в миг тает, а шторм в океане сменяется штилем.       Когда голос зазвучал, парень, свернувшийся креветкой от страха, вмиг расслабился и обхватил руками подушку, обнимая и сжимая. После этого, спал он спокойно, все оставшееся время слушая строчки, которые въдались приятным воспоминанием, ярким, как тот закат.

И твой мир наполнится смыслом, Когда ты его наполнишь, ты опомнишься! И твой мир наполнится любовью, Когда ты ей откроешься!

♪-♪-♪

      Размышляя о том, что он готов каждый день приходить на одно и тоже место, лишь бы не упустить свой шанс, Антон не шутил. На протяжении всей оставшейся недели, юноша каждый день, в одно и то же время приходил туда, откуда все началось. Приходил и ждал. Шастун действительно верил, что тот парень придет. Он чувствовал это.       С момента той встречи Шастуна, прошло 3 дня бессмысленных попыток встретить того, кто загипнотизировал Антона в этот день, а затем испарился. Исчез. Будто его и не существовало. Его не стало, словно Шастун всё себе придумал или просто стал сходить с ума, на почве одиночества настолько, что ему какие-то парни, с которыми у них связь некая есть, мерещатся.       Шастун отогнал от себя эти мысли, потому что, сходи он с ума и придумывай людей, которые по твоему — твоя родственная душа, он бы наверняка создал в голове образ девушки, какую всегда хотели видеть рядом его родители… Так ведь?.. А кого сам Антон хотел видеть рядом с собой, на протяжении всей жизни? В голове, ответа на этот вопрос не находилось.       Матвиенко и Позов приходили к Антону каждый день. Они заметили, что тот изменился, но пытались оправдать все тем, что он не отошёл от потери солиста, а по совместительству и его лучшего друга. Друзья пытались помочь Тохе, поддерживали его, не доставали с расспросами, но что-то действительно произошло помимо случая с Эдом. Что-то, что изменило их друга. Что именно это было, ребята не знали, но и не вытягивали клешнями ответы на их вопросы. «Антон не маленький, сам расскажет, когда придет время». Однако, все мы знаем, что ожидание, не подкреплённое надеждой — убивает.       Несмотря на то, что голоса в их группе теперь уже не было, репетиции никто не отменял. Ребята отрабатывали потерянные часы. Улучшали качество инструментала, хоть и без вокала. И в то время, как Дима с Сережей всерьез переживали по поводу вокалиста, Антон успокаивал их говоря, что у него все под контролем.       Репетиции проходили в их студии, которая являлась по сути своей чердаком, которым лет двести уже никто не пользовался. Ребята еще в день переезда Шаста, положили на него глаз. Со временем им было разрешено перетащить туда инструменты и обустроить комнату так, как им хочется.       Так, из пыльного, пропахшего сыростью и затхлостью чердака, это место превратилось в уютную студию, в которой вечерами, ребята проводили все свободное время. Никто не жаловался, скорее наоборот. Соседи, привыкшие к бегающим к ним в квартиру с чердака крысам и тараканам, только так хвалили и благодарили Антона и его друзей, что всю живность оттуда вытравили и благоустроили помещение. За счет этого, мнение о них у всех сложилось отличное и образовалось доверие к молодым людям, к которым изначально, относились с подозрением. В силу этого самого доверия и уважения, жильцы верхних этажей не только закрывали глаза на громкую музыку, но и периодически, делали комплименты адресованные увлечению ребят.       Для счастья друзьям больше ничего и не надо было. Они жили ради себя и своих увлечений, занимались тем, что им было действительно по душе, существовали друг с другом, и пока они находились на этом чердаке, каждый был самым счастливым человеком на планете.       Антон окинул взглядом их дом. Слева от входа располагались стойки с инструментами. Напротив входа было окно, из которого открывался прекрасный вид на город, с высоты 10 этажа. Справа от окна стоял книжный шкаф на котором, помимо книг, хранились диски с фильмами и играми, которые были предназначены для вечеров, проведенных у телека. Слева находился сам телевизор. По правую сторону от двери, лежало 4 кресла-мешка голубого цвета, на одном из которых развалился сам Шастун. Такого же голубого как…       — Блять! — Шаст вскочил и посмотрел на время в телефоне. Серж с Димой ошарашено смотрели на него. — Пацаны, я щас, мне надо… Короче, я пойду, меня часа 2 не будет. Напишете, если останетесь, я поднимусь. Если все-таки уйдете, ключ на столе. — все эти указания выдавал парень, надевая кроссовки, запутываясь в шнурках и пытаясь параллельно поправить челку, которая лезла в глаза.       — Шаст, все хорошо? — Дима постарался как можно осторожнее докопаться до правды и узнать, что все-таки происходит с другом, потому что тот, так и не собирался самостоятельно рассказывать ни о чем, а может быть и о ком.       — Да Тох, ты в последнее время сам не свой. Каждый вечер сбегаешь в одно и то же время, а у самого в зрачках искры. Неужели девушку встретил? — Сережа особой осторожностью, в отличие от своего парня, не отличался, а потому сразу все свои подозрения высказал в лоб.       Антон поперхнулся, но решил попробовать игнорировать этот вопрос. Он знал, если откроет рот, соврать не выйдет, а он и сам не понял, что у него внутри и почему тот вечер так засел в голове, как и те глаза и голос. Ему было проще думать о том, что это лишь профессиональный интерес, однако сейчас, когда ему прямым тестом сказали, что у него искры из глаз от мысли, что он вот-вот может снова увидеть тот лазоревый омут и окунуться в него, его попытки убедить себя в этом самом «просто профессиональном интересе», разбиваются о ледник этих же глаз.       Надев обувь он хватается за ручку, но его резко останавливают и разворачивают к себе лицом.       — Антон-матьтвою-Шастун, что происходит? — сдержанный до этого Дима начинал вскипать и Антон знал почему. Его друг — спокойный и уравновешенный человек и его очень малое, может вывести из себя. Несмотря на это, Дима ненавидит вранье и то, что от него пытаются что-либо скрыть близкие люди. От этого, он может в секунду взорваться, если почует, что его наебывают и водят вокруг пальца.       — Про мать было лишнее — попытался отшутиться Шаст, но словив грозный взгляд Димы добавил — ну, а если серьезно, Дим, все правда нормально, просто я очень спешу.       — А сразу ответить нельзя было? Обязательно сбегать? Ты явно сейчас что-то скрываешь Шаст. Посмею себе напомнить, что в последний раз, это не привело ни к чему хорошему, так что молись, чтобы это была твоя личная жизнь. — Дима из последних сил пытался сохранять самообладание, но выходило реально паршиво.       — Можно и так сказать. — буркнул Антон в надежде, что его не услышали.       — В каком это смысле «можно»?! — вот он — пик ярости Димаса. Антону сейчас либо прилетит в ебало, либо его спасет принц с хвостом на голове и фамилией — Матвиенко. И, о чудо, Сережа действительно спас его, заключив Позова в объятия и давая Шастуну 10 дополнительных секунд.       — В таком смысле, в каком я объясню вам, когда вернусь. — крикнул находясь на лестничной клетке Антон, пока дверь не захлопнулась, а сам он не скрылся.