Альквалондис.

***

После рождения Финелаха со временем творилось что-то странное, да и с самим Майтимо тоже. Он удивился, узнав, что Арталато и Финтуима ждали его три дня, за которые он не успел даже как следует всё обдумать, не говоря уже, чтобы сменить одежду и смыть кровь. Финдекано, как и следовало ожидать, начал с обвинений на повышенных тонах. Майтимо прекрасно понимал его чувства. Но и в нём поднялся гнев, когда, три дня назад он нашел Хисильмэ, бледную от боли и страха. Ещё в атриуме, едва переступив порог, он почуял опасность угрожающую Хисильмэ и Фенилаху. Он не мог ни обсудить это с Фингоном, ни приблизится к ней, чтобы не привлекать чужое внимание. За столом все голоса сливались в бессмысленные звуки. Майтимо старался сохранять невозмутимый вид, но весь он был с ней: чувствовал волны боли и отчаянья, то наростающие, то ненадолго убывающие, и вырвался с пиршества, как только представилась возможность. Известно, что эльдар не мучатся во время родов, и страха не ведают, в отличие от некоторых келвар. Страх, разочарование и предательство Майтимо ощущал как свои собственные чувства, и сначала подумал, что они принадлежат Хисильмэ, но оказалось, она наоборот пыталась успокоить сына. Он до сих пор не понимал, каким образом ему удалось коснуться феа ребёнка и убедить в безопасности. Даже вынужденное насилие над Хисильмэ не смутило Финелаха, Майтимо продолжал ощущать его растущий интерес всё больше и больше, пока их феа полностью не слились, и в тот момент у Хисильмэ отошли воды. Они втроём находились в слиянии. Но Хисильмэ была сосредоточенна на телесном процессе, и кажется не видела всего, что видел он. Подобного Майтимо не испытывал никогда. Он одновременно видел, и будто находился внутри будущей жизни Финелаха; разные варианты мерцали и переливались, перетекали друг в друга, могли сливаться, разветвляться, и исчезать. Майтимо видел статного юношу, прекрасного собой, цветом глаз и волос похожего на Хисильмэ; чертами лица и фигуры — определенно сын Финвэ; сходство в нём можно было найти с любым из принцев нолдор, что не вовсе удивительно, ведь кровь Финвэ сильна. По крайней мере внешность Финелаха ни у кого не вызовет вопросов. Он сначала усомнился в верности видения, ведь сам видел у Финелаха тёмные волосы. Но слова Фингона о том, что у ребенка тёмные волосы выпали, вдохнули в Майтимо чуть больше доверия. Хотя, думая о принятом тогда решении изменить тщательно подготовленный, обоснованный план, он признал, что заранее проиграл в борьбе между здравым смыслом и сердцем, пообещав ребёнку защищать его желания. Тогда не было возможности и времени на взвешенное рассуждение, ведь вся его феа была как на ладони перед Фенилахом. А дух этого маленького эльдо был так силён и яростен, что не оставалось сомнений: он решительно готов отказаться от своего хроа, и забрать с собой мать, если их предадут опять. Если Маэдрос предаст его. К счастью, в видении нашлась ещё одна причина, позволявшая оставить ребёнка с Хисильмэ. Светловолосый мальчик, с золотыми лентами в косичках, купался в восхищении дев от мала до велика, как бабочка в цветнике, но кроме матери, он искал взгляд, стремился прикоснуться или похвастаться своими достижениями только одной Аурвэн. Меньше года назад Майтимо неожиданно узнал свою кровь в этой юной деве, впервые появившейся на взрослой части пиршества, именно тогда его, как громом поразила мысль об опасности раскола, какую Финелах может принести второму дому, если сам и или его дети родятся рыжими, и отец и мать Аурвэн имели, обычный для нолдор, тёмный цвет волос. В видении, Финелах приносил ей цветы, держал за руку на прогулке, улыбался, ища её взгляд; сидя на её коленях и затаив дыхание, гладил волосы, искрящие медью в ярком свете Анар. Но ни в одном из вариантов будущего, Аурвэн не встречалась дольше его позднего отрочества, что объяснимо, ведь она уже сейчас почти взрослая, и вероятно просто увлеклась заботами о своей собственной семье и о ребёнке, который мог у неё появится. Повзрослевшего Финелаха окружали только мужчины: друзья, соратники, верные, родичи, среди них был и сам Майтимо и Финдекано, рядом была Хисильмэ, но девы — нет, ни Аурвен, ни какой другой. Поэтому Майтимо измыслил, что Финелах может оказаться из тех, кто не женится, а значит и не произведет детей. В таком случае нет нужды увозить его в глушь. Впрочем, Майтимо не мог оценить, насколько зрелым видел Финелаха. Но, независимо от его расчётов, предположений и намерений, видения показывали Финелаха принцем нолдор, воспитанным в доме Финдекано. И это можно счесть третьей причиной. Не для того ли ему провидением дано увидеть будущее Финелаха, чтобы предостеречь от ошибки? Необходимость быстро принять решение, перевернуть всё задуманное с ног на голову, — угождала желанию сердца. И это вызывало подозрение. Доверяясь сердцу, Маэдрос почти всегда приходил в тупик, из которого трудно выбирался с потерями. Но сейчас речь идёт о жизни ребёнка. Ребёнка, который только успел родиться, и должен принадлежать себе ещё меньше чем Маэдрос себе; избавленный тем от необходимости заплатить за свободу разрывом со своим славным родом. Фингону он постарался изложить всё на сколько возможно точно, чтобы хоть как-то оправдать в глазах друга свои действия. И глаза эти, смотревшие из-подлобья, начали светлеть. У Майтимо на груди будто треснул сковывавший его металлический обруч. Он был почти готов потерять Финдо в этот раз… Но когда он позволил выплеснуться гневу Финдекано, увидел, что его дружба, опять, стоит особняком, подобно верному меарасу, ожидающему, когда его позовёт хозяин. И всё же Финдо боролся с сильными чувствами, из которых всех сильнее оказался страх утраты остатков уважения и доверия Хисильмэ к нему до полного неприятия. Майтимо так устал, что совесть его только лениво перевернулась на другой бок. И всё чем он мог помочь, это малодушно взывать к супружеской ответственности Финдекано. Ребенка ещё нужно вырастить. Но если Фингона волновали вопросы пелёнок и купаний, то Майтимо волновал вопрос будущности. Стоило бы сказать Фингону, что им не следует слишком доверять этому видению. Но Майтимо не сказал. Что, если это лишь грёзы о будущем, а не само будущее? Что, если он увидел не всё? Например, избранница и дети остались вне видимости. С одной стороны союз с Аурвэн был бы лучше не придумаешь, никого не удивили бы их рыжеволосые дети. Но это лишь на первый взгляд хорошо. Род Аурвэн проходит через сестру Махтана, и с Феанаро не пересекается, но глядя на её волосы, каждый невольно думает о родстве девы с Майтимо, поэтому союз с ней сделал бы Финелаха родичем Феанарионов, а такая слава не добавит принцу популярности в доме Финголфина. Майтимо в серьёз беспокоила скрытая оппозиция против Фингона, которая поддерживала только Нолофинвэ и Турукано, но старшего сына короля не считала достойным претендентом на трон из-за слишком тесной связи с Маэдросом Высоким. Вопреки заигранным романтичным балладам, не подвиг Финдекано снял напряжение между Первым и Вторым домом, а венец Финвэ, возложенный Маэдросом на чёрные локоны Финголфина, и смиренная просьба о прощении, конечно же. Но от времени тускнеет не только горе и боль, протираются на гобелене жизни, истлевают, — и дружеские союзы, и славные подвиги, и красивые жесты, обнажая жёсткие нити основы. Майтимо не тешил себя надеждой, что раздор между домами, зародившийся ещё в благости Валинора, легко прикрыть парочкой красивых стежков, особенно когда его братья норовят бросить новую искру при любой возможности; и что-то там в сердцах наговорил Мандос, смутив впечатлительные умы… Союз с Хисильмэ добавлял стабильности Финдекано только в глазах Нандор, Фалатрим и Телери, которых по сути можно учитывать лишь слабыми и ненадёжными союзниками нолдор, в лучшем случае. А если возникнет необходимость наследовать корону Финелаху, он и так будет уязвим шатким наследием отца, и конечно его сила, как претендента, будет сильно зависеть от популярности в доме Финголфина, в том числе от его интересов, привязанностей и союзов. На Турукано расчитывать не стоит. Майтимо не мог представить королём принца, котрый заточил себя башне в окружении избранных, отрезав себя не только от всего народа, но даже от родного отца и брата. Ему ли винить Турукано? Ему стало тошно от самого себя. О чём он думает? О счастливом спокойном престолонаследии Финдекано и Финелаха, возможно, его родного сына? Нет. Его заботит лишь крепкая цельная держава, способная противостоять Морготу. Отличие его от Турукано только в том, что Турьо отрёкся от большей части народа, от родного отца и брата ради собственного благоденствия и горстки эльдар, назвавших его своим владыкой, а Майтимо готов потерять всё и всех, и себя в первую очередь ради своего отца и Финвэ. Кто прав? И зачем вообще он задавался этим вопросом? Не важно. А если даже и нет; он так смертельно устал, что начинал спать на ходу и уже один раз чуть не упал в фонтан.